Чудная Деревня. 1. Начало. 2. Скользкие вершины. 3. Русалочье озеро

Татьяна Анатольевна Нурова, 2023

Чистовая дополненная версия трилогии. Сказки и легенды сколько в них выдумки, а может все это существует в действительности рядом с нами.

Чудная деревня. Начало.

Первая глава.

Жаль, что дети не рождаться только в счастливых семьях? Было бы замечательно, если бы каждый ребенок был желанным и любимым и рос только в полной семье. Семье где есть, и папа с мамой, дедушка с бабушкой в одном большом доме, да еще можно брата или сестру и парочку любимых животных, ну это по выбору. Мечтала об этом уже даже когда стала взрослой и благополучной дамой. Хотя понимала это глупо, всеобщего счастья не бывает. Но все равно хотела семью в которой душевно и тепло и все любят друг друга.

Так уж получилось, я не была любимым ребенком, а залетным как сейчас говорят или нежеланным, только кто же виноват в этом. Обычное дело, девушка забеременела и парню пришлось жениться. Иногда такие семьи живут всю жизнь и довольно счастливо, привыкают друг к другу и идут по жизни вместе. Может иногда и мечтают о разводе, но тянут лямку совместной жизни ради… детей, дома, престижа — нужное подчеркнуть. Но гораздо чаще такие семьи прожив короткое время с облегчением разбегаются стараясь забыть свою семейную жизнь как страшный сон. Родители мои поженились совсем молодыми не знаю, как они жили вместе плохо или хорошо я была слишком мала, что бы это помнить. Но разбежались они быстро и с явным облегчением друг от друга, а я осталась с мамой как упрек не состоявшейся семье, обузой. Может поэтому и росла как сорная трава, замкнутая и нелюдимая, самостоятельная и никому не нужная обычная девочка. Это не жалость к себе. Не знаю уж почему, но я воспринимала все это спокойно уже тогда понимая я ничего не могу изменить. Пыталась по-детски наивно стать нужной матери помогая ей во всем и стараясь выполнять все ее требования, вести себя как ей хочется. Не понимая простого что бы не сделала я ей не нужна. Мне хотелось ласки обоих родителей, но мать была вечно занята, а отец исчез из моей жизни сразу же как они только расстались. Отец мелькнул пару раз в нашей квартире после развода, разругался с матерью и твердо решил на своих отцовских правах больше никогда не настаивать. Первое время я очень скучала по отцу, — не понимая почему он просто выкинул меня из своей жизни, за что? Я то ведь с ним не разводилась и тем более не ругалась. Мне так хотелось, что б он пришел и взял на руки обнял, прижал к себе. Через какое-то время я поняла совсем не помню его лица. Каждый раз при попытке вспомнить отца передо мной вставал только темный высокий силуэт далекий и бесконечно чужой. После развода мои родители разменяли трехкомнатную огромную квартиру в центре Тамбова на две однокомнатных на противоположных окраинах города. Подальше друг от друга, что бы уж точно не встретиться даже случайно. Мать моя часто сетовала как ей в однокомнатной квартире с ребенком построить свое личное счастье.

Часто она говорила обращаясь в пустоту комнаты, — кому я теперь нужна с ребенком на руках, — и злилась на себя, на меня.

А потом долго плакала о своей несчастной жизни причитая, что ей приходиться всем жертвовать ради меня и ее молодость и возможное счастье проходит мимо. Я боялась и чувствовала себя виноватой, когда она так начинала причитать не замечая меня. Старалась не попадаться ей на глаза или мешать ей и давала себе зарок быть самостоятельной. Мне казалось если я буду незаметной, то ей будет легче. Но мама постоянно твердила, я все делаю только хуже и назло ей. Не понимая, чего она от меня хочет и от постоянных упреков я просто забивалась в угол и ждала, когда ее истерика закончится.

–Ты не только сломала мне мою жизнь, — говорила мама, — ко всему прочему ты не нормальный ребенок и твои странности пугают людей и и-за этого я не могу построить новую семью, кому я нужна с такой букой и врушкой.

Это она о том, что несколько раз я влезла в ее разговоры с приятельницами. Ложь я чувствовала сразу у любого человека и никогда не могла промолчать, хотя сколько раз ругала себя за это. Как будто меня кто толкал под руку, и я каждый раз даже зная, как мне достанется говорила или материной приятельнице, зашедшей в гости или же самой матери, особенно когда она начинала хвастаться.

— Почему ты говоришь не правду!

За что и получала подзатыльник, а то больше доставалось. И потом долго выслушивала свою мать, что меня такую странную даже нельзя показывать гостям и ничего путного из меня все равно никогда не вырастет.

— У всех моих знакомых такие хорошие дети, умные красивые смотреть одно удовольствие, а ты в кого такая уродилась, — часто мне выговорила мама, — ты некрасивая, неуклюжая и говоришь только глупости. — Мне так стыдно за тебя с тобой ведь невозможно никуда ходить и тебя люди никогда не будут любить за твой длинный язык.

Она действительно стеснялась меня и когда к ней кто-то приходил из подруг или знакомых я старалась не попадаться на глаза. Иначе ее это злило и все свое раздражение она выплескивала на меня сразу же после ухода гостей. Она долго ругалась заводя себя все сильнее заставляя меня стоять перед ней ровно и не шевелясь пока она перечисляла все мои недостатки, а затем требовала, чтобы я просила у нее прощение. Я извинялась хотя и не понимала, чем так ее так разозлила в очередной раз. Тем более последнее время пряталась от нее и ее гостей, боясь всех и молчала не вслушиваясь в их разговоры, но все равно оставалась в чем-то виноватой. С первого раза ее прощение получить было не возможно, и я стояла перед ней задрав голову часами.

Глядя на нависающий надо мной угрозой силуэт и повторяла как заведенная, — мама прости я больше не буду.

И все это продолжалось пока мне не становилось плохо, перенервничав у меня кружилась голова и я просто падала в обморок. Мать встряхивала меня успокаивалась сама и уже просто отправляла меня отбывать наказание, обычно еще часовым стоянием в угол. Но это было уже не страшно, она выплескивала свои эмоции и тут же забывала про меня. Постояв немного в углу я там же и присаживалась удобней выжидая, когда мать уснет и можно будет тихонько мне отправится на свой диванчик. Скандалила она всегда по вечерам почему-то и все эти непонятные ссоры становились чаще и одно образней. Старалась быть всегда незаметной, маленькой серой мышкой я никогда не злилась на нее чувствуя интуитивно, она ведет себя так потому что боится меня. В нашей жизни было много непонятных моментов, но мать молчала, а я боялась спрашивать. Называла она меня только полным именем Елена никогда не сокращая его до ласкательного или простого. Мое имя ей явно не нравилось, и она избегала его произносить обращаясь ко мне и говоря обо мне ты, она, ей, — обезличивая меня. Я не помнила свою жизнь до этой квартиры, и даже не помнила, как мы сюда вселились, а ведь должна была. Мама не работала, она или целыми днями лежала на диване или же болтала с соседками, изредка принимала знакомых из той жизни которую я не помнила. Иногда мне казалось, она не хочет, чтобы я знала, как мы жили раньше и оттого она прячет меня от гостей. Жизнь вдвоем с матерью стала у нас совсем не веселой, и она решила отправить меня к своей матери в деревню, сначала вроде бы как на лето.

Бабушку свою с материной стороны я никогда не видела, у нас в доме не было ее фотографий. Только знала, она есть и пыталась представить ее себе по рассказам матери, но это было непросто. Мать каждый раз описывала ее невнятно я уловила только то, бабушка моя деревенская не очень умная и совсем не умеет жить как нормальные люди. Что все это означает я еще не понимала. Бабушку же представляла себе похожей на соседку тетю Клаву, та была высокой крупной женщиной и часто громко рассказывала во дворе всем желающим, как тяжко жить в селе бесконечно работая в поле, ухаживая за скотиной — иначе не проживешь и умрешь с голоду.

Моя мать в свое время сбежала из дома как раз-таки от тяжелой жизни говоря частенько, — что там делать только коровам хвосты крутить.

В суматохе городской жизни она если и вспоминала о доме где родилась и выросла, то только плохими словами и клялась, что больше туда никогда не вернется. Считала удачей, что смогла зацепиться за жизнь в городе и когда ни будь обязательно, у нее будет все лучше других. С кем она себя сравнивает и чего хочет от жизни — этого я тоже не понимала мне казалось мы и так живем хорошо. Мама, никогда не рассказывала никому о семье в которой родилась она очень стеснялась своего деревенского происхождения. Со стороны отца, — дедушка и бабушка погибли. Попали в автомобильную аварию и и-за этого, почему-то мечты моей матери на хорошую жизнь пошли прахом. И я пытаясь их вспомнить всегда была уверенна если б они были живы, то забрали бы меня к себе обязательно. Странно я их совсем не помнила, но их фотографии у нас в доме были, и я частенько их разглядывала представляя себе, как бы мы жили хорошо вместе. Но почему я так была в этом уверенна не помнила все — таки еще слишком была мала. Я еще нигде никогда не была, вернее не помнила об этом. Тамбов мне запомнился только крохотной частью, детской площадкой во дворе и небольшим парком рядом с домом. И я очень ждала поездку к Бабушке, мне тогда казалось это самым настоящим путешествием в очень необычное место, хотя слушая рассказы матери о деревне пугалась немного тоже. Тяжко работать и днем и ночью без отдыха, — мне все-таки казалось это невозможным, но все рассказы тети Клавы и матери были только об этом. И кто знает какие там люди если они выживают в таких условиях не сбегая. Но я решила нужно все посмотреть самой, а уж потом делать выводы и меня там бабушка совсем не заморит работой, ведь моя мама как-то выжила.

Дорога до бабушкиной деревни казалось мне страшно далекой, и я волновалась, как же все будет и на чем мы поедем? На тот момент мне было пять лет, и я считала себя ну совсем уже взрослой и самостоятельной, поэтому услышав от матери что завтра мы выезжаем с радостью уложила в свой рюкзачок смену одежды и ветровку и была готова к путешествию. Может в деревне и страшно люди живут, но с матерью нам тоже нельзя вдвоем оставаться это я несмотря на возраст тоже понимала.

Нам предстояло несколько пересадок в пути, но начали мы путешествие с того что доехали на городском автобусе до северного вокзала. Вокзал в Тамбове мне показался огромным и шумным, солнце не смотря на раннее утро пекло невыносимо. А я, почему-то думала если вокзал северный, то в нем будет прохладно и свежо и чувствовала себя немного обманутой. Столько же много автобусов на этой пыльной, пропахшей бензином и пирожками, вокзальной площади и какие они все разные. Тут и огромные яркие междугородные автобусы и рядом с ними небольшие, юркие пригородные и около всех них стояли люди с детьми окруженные огромными чемоданами и баулами. Автобусы постоянно менялись, уезжали, приезжали, люди и сумки тоже менялись, разбавлялась суматоха хрипением из громкоговорителей, которое невозможно понять. Люди, торопящиеся к своему рейсу озабоченно оглядывались по сторонам, толкались, спешили. Столпотворение шум и гам напугали меня, я тут же совершенно растерялась и озиралась боясь попасть под ноги и навсегда сгинуть в этой толпе.

Мы то с матерью ехали совсем налегке. У меня рюкзачок на плечах, а у матери в руках только небольшая сумочка больше похожая на кошелек и поэтому мы казались немного чужеродными в этой суматохе. Мама вообще непривычно молчала и только крепко держала меня за руку, что б я не потерялась в толпе. Задыхаясь от пыли и жажды я терпела стараясь держаться ближе к матери. Сначала мы сели на большой междугородный автобус в Тамбове. Кресла в автобусе были большие и мягкие и я мечтала, что буду смотреть из окна всю дорогу, ведь сколько всего нового впереди. Неожиданно для себя сразу уснула, как только автобус тронулся и проспала всю дорогу до города Морши. Так было обидно, я ничего не видела и проспав основную часть нашего путешествия двухчасовая поездка мне запомнилась только двумя вокзалами. Город Моршу пока мы в него въезжали я совсем не запомнила, только быстрое мельканье домов, машин, людей в окне автобуса, а рассмотреть толком просто ничего не успела. Даже вокзала не было в этом городке. Вместо него площадь с автобусами, совсем маленькая будка с кассиром и небольшой навес от непогоды с парой скамеек. На этом же вокзале уже в Морше мы пересели на маленький чихающий автобус с жесткими и не удобными креслами. Людей было много и все тоже с сумками и мешками и так же торопящиеся куда — то и непрестанно галдящие. Но все расселись, уместились к моему удивлению и автобус шумно тронулся в путь. Дорога, как мы только выехали из Морши оказалась грунтовой и пыльной. Автобус постоянно подпрыгивал на ухабах и чтоб не упасть мне приходилось держаться очень крепко, тут уж было совсем не до любований красотами за окном. Кто — то повизгивал, кто ругался при каждом подпрыгивании автобуса, а кочки не кончались и чем дальше, тем дорога становилась хуже. А я старалась держаться и смотреть в окно хоть глазком, не отвлекаясь на шум и гам. Но за окном я снова видела только мельканье ярких пятен. Деревья вдоль дороги сменяли засаженные поля да яркое небо кусками.

Наконец автобус высадил нас на обочине за которой стеной шел лес. Мне, маленькой горожанке лес показался очень огромным. Живя в городе таких больших деревьев и в таком количестве я не видела никогда. Тем более в городе деревья все были высажены красивыми рядами и их постоянно обрезали и стригли, а те, что стояли перед нами сейчас росли свободно во все стороны и были просто огромными и раскидистыми. Покрутив вокруг головой я не увидела никакой деревни, вокруг не было ни одного дома, я снова растерялась, но мама молча потянула меня куда то вбок от дороги.

Не сразу я увидела накатанную машинами дорогу и дорожный знак с названием села Аласово. Читать и складывать слова, написанные печатными буквами я умела, только пока медленно и не помнила кто меня научил читать. Все мои воспоминания были однобоки и связаны только с маленькой квартирой где мы жили сейчас и людей кроме матери и соседей я ведь тоже не помнила, но все мои умения были из того прошлого, которое было закрыто от меня. Оказалось, от знака стоящего на краю дороги и до самого села нужно было еще долго идти пешком. Село было где-то там в глубине леса. Автобус проходил по своему маршруту мимо Аласово не заезжая в него. Люди, которые вышли с нами привычно, быстро и как-то незаметно обогнали нас, растворились впереди по дороге в наступающих сумерках. И — за меня мы с матерью шли медленно, я уже устала и не могла быстро идти, если бы не страх остаться одной здесь на дороге, я бы не заставила себя шагать дальше. Мне казалось дорога впереди упирается в деревья и дальше хода нет, но когда мы проходили вперед лес раздвигался и пропускал нас, а за нами смыкался это было страшно и красиво одновременно. Но до села нужно было еще дойти, и я искоса поглядывая на сердитую мать старалась шагать быстрее, удивляясь что она еще не ругается за мою медлительность. Мы шли и шли по дороге которая так же величаво изгибалась среди деревьев и не было ей конца и края, а когда я уже устала совсем и готова была присесть прямо на обочину, то увидела впереди темные силуэты домов. Они вдруг выросли перед нами и мне снова стало так любопытно, что я даже прибавила шага. Только вошли в село и вокруг стало очень быстро темнеть, появилось неприятное чувство, все вокруг чужое даже враждебное. Лес остался далеко позади. Войдя в село я снова закрутила головой стараясь рассмотреть дома с обоих сторон улицы сразу, освещаемыми редкими слабыми фонарями. Мне, все дома в деревне казались очень красивыми, яркими даже в темноте в сравнении с серыми однообразными многоэтажными коробками домов в Тамбове в том районе где мы жили. Дома выступали из темноты красуясь и все они были очень разные и нарядные, и свободные. Здесь не чувствовалось городской скученности.

Каждый дом казалось мне говорил, — глянь какой я удивительный и второго такого нет и не будет.

Кирпичные и деревянные дома стояли просторно и свободно друг от друга и утопали в зарослях кустов и цветов и действительно все были разными. Широкая ровная дорога разделяла село, уличное освещение было редким и улица, когда я обвыклась, выглядела уже не враждебной, а таинственной даже загадочной. Тротуар с двух сторон от дороги был густо обсажен цветущими кустами, а людей пока мы шли почти не было видно. Мы с самого начала шли по дороге и это тоже мне было удивительно. Мы не встретили ни одну машину на пути. После большого шумного города это было в диковинку и запах вокруг разлит совсем другой весенний чистый, многоцветный. Запах шел от цветущих садов смешивался с запахом от кустов и травы. И не привычная тишина даже резала уши только редкое мычание коровы или шум иногда проезжающей где-то вдалеке машины нарушали тишину. Мы неторопливо прошли через все село до самого его края снова до начинающегося леса. Редким людям которые встречались нам на пути тоже было любопытно смотреть на нас, и они останавливались, но заговаривать не спешили. Так же, как и мы они молча смотрели провожая нас взглядами.

Бабушкин дом оказался самым крайним под высоким зеленым холмом, проросшим деревьями и находился чуть в стороне от соседей. Старая почерневшая от времени изба с маленькими окошками за которой вроде совсем рядом с той стороны сразу начинался густой лес. Огромные деревья стояли плотной стеной неторопливо карабкались на холм взяв в окружение бабушкин дом. За небольшой кривоватой изгородью оказался просторный двор. Мама погремев калиткой легонько втолкнула меня во двор. Низенькая дверь в доме распахнулась и на крыльцо вышла сгорбленная невысокая, очень худая женщина, я была разочарована она показалась мне очень старой и какой-то хрупкой. У нее было простое лицо в глубоких морщинах и уставший, но очень спокойный взгляд, и она совсем была внешне несхожа с матерью.

Надежда? — Ты ли это! — обратилась она к моей матери, неожиданно приятным с хрипотцой голосом. — Э-э с кем это ты приехала, да так поздно? — Ведь уже почти ночь, а последний автобус давно прошел или вы шли то так долго.

— Это Елена моя дочь, — ответила мать сухо. — Вот привезла ее к тебе познакомиться давно пора было сделать это, да сюда мне ехать совсем не хотелось.

Непривычно тихая мать подтолкнула меня к бабушке, — познакомься с внучкой ее зовут Елена.

Бабушка с интересом меня разглядывала, повисла напряженная пауза. Мать занервничала и стала трясти меня за плечи.

— Ты что там сомлела совсем, молчишь и не здороваешься.

— Да она еле на ногах стоит устала, столько пешком отшагала, — растерянно сказала бабушка и взяв меня за руку повела в дом.

Мы вошли в просторную комнату она была такой необычной. Низкий потолок и беленые неровные стены большая печь у стены. Маленький диванчик с очень высокой спинкой у окна рядом небольшой стол с двумя табуретками и около печи железная узкая кровать. Домотканые яркие половички на крашеном полу. В углу почерневшие от времени иконы с тускло тлеющей лампадкой. Неяркая лампа на потолке торчащая немного вбок, а на окне белые шторы — задергушки. За печкой в стене виднелся еще один дверной проем, закрытый яркими шторками.

Бабушка туда меня и подтолкнула, — иди в спальню выбери себе кровать.

Еще одна крохотная комната с двумя кроватями застеленными белым бельем с кружевным шитьем по краю с горками подушек. На стенах над кроватями плюшевые коврики, на одном олени пили воду из озера, а на другом изображены были лес и горы. Мне все понравилось, и я почувствовала себя очень уютно и спокойно. Скинула рюкзак запихнув его ногой под кровать и прошлась по комнатам. Вернулась в спальню, даже присела на кровать на самый краешек боясь помять ее убранство погладила оленя на коврике решив, буду спать именно на этой кровати. Бабушка позвала меня к столу, есть мне не хотелось уж очень устала, но я вышла к ним присев на диванчик. Мать с бабушкой сразу зашептались о чем-то забыв обо мне. Голоса их я слышала, но от усталости они сливались в сплошное бум — бум и о чем они говорили я просто недопонимала. Слишком много впечатлений для одного дня, я влезла на диванчик с ногами облокотилась на высокую спинку и почти сразу уснула. Как меня раздели и уложили я не запомнила. Утром, когда я проснулась в белоснежной пене кровати матери в доме не было.

–Уехала первым автобусом твоя мама, — сказала входя в комнату бабушка. — Вот давай знакомиться с тобой, теперь нам жить — вдвоем долго. — Да и здесь тебе лучше будет чем в городе с матерью. — Я не знаю, как вы там жили в городе и к чему тебя приучали. — А, здесь запомни сразу работы у меня много, и ты будешь мне во всем помогать, а слез и капризов я не потерплю.

Странно, хоть бабушка и разговаривала со мной строго мне это понравилось. Она говорила со мной без раздражения или сюсюканья спокойно и понятно, как с взрослой девочкой. Бабушка была очень немногословной и спокойной, и я видимо пошла в нее и как ни забавно звучит мы сразу привыкли к друг другу. Я чувствовала, что нравлюсь бабушке, и она рада мне хоть и говорила со мной она всегда сухо только по необходимости. Да и работа по дому меня не пугала, а без криков и ругани даже была в радость. Многого от меня не требовалось обычные домашние хлопоты, и я быстро втянулась. Даже с удовольствием мыла посуду и полы, подметала двор, носила курам еду. И очень было приятно слушать от бабушки редкую похвалу.

Село, в которое меня привезла мать считалось по тем временам богатым. Хорошие дома крепкие хозяйства с множеством домашней скотины. В каждом доме держали коров и коз, баранов, а уж птицу то никто и не считал. В основном все люди работали с утра до ночи, ведь кроме своего хозяйства и огородов еще и работа в колхозе. Тяжелая работа и никаких развлечений кроме танцев по субботам в клубе для молодежи, а взрослое население развлекалось просмотром телевизора да сплетнями баб. На меня все смотрели с любопытством я тут так загадочно появилась и все гадали кто же мой отец и как мы живем в городе. Многие уезжали из села, как и моя мать, но они все поддерживали связь с родными, приезжали в село с подарками похвастаться. А, вот мать моя как уехала, так про нее никто ничего и не слышал и это рождало невероятное любопытство деревенских жителей и домыслы. Моя мать сбежала из села еще совсем молоденькой девчонкой и никогда сюда не приезжала, а бабушка всегда помалкивала, не желая ни с кем обсуждать свою дочь и ее жизнь в городе. Моя мать приехав в село на одну ночь взбудоражила всех местных сплетниц, ее городской наряд они уже обсудили, а вот лично пообщаться с ней не удалось никому и теперь их волновало, как мы там живем в городе то и на какой срок мать привезла меня в гости. Некоторые особенно любопытные соседки кумушки даже пытались меня расспрашивать, когда я выходила из дома за нехитрыми покупками. Очень всем было интересно узнать, да послушать про мою мать. Кумушек местных аж судорогой сводило от любопытства. Сразу же пошли слухи и сплетни о матери всех интересовало раз она приехала одна и оставила меня здесь, то есть ли у меня отец, а то может я и нагулянная. Все — таки моя мать жила и работала — виданное ли дело аж — в Тамбове. Но я молчала и дичилась. Молчала упрямо сжимая губы и опустив глаза если меня пытались расспрашивать. Все эти кумушки меня пугали своим напором, наглостью и любопытством. И, каждая из них думала, что вот ей то, я все и расскажу. Приторно сладкие голоса баб, пытающие меня и раздраженное шипенье в след, когда я почти зажмурив глаза пыталась обойти очередную сплетницу. Чем сильно злила местных хабалок и тут же получила прозвище гордячка городская.

— Много о себе думает, такая мелкая и уже с гонором, — шептались кумушки.

Принимая мое нежелание рассказывать за гордость городской фифы.

— И бабка и внучка слова лишнего не скажут молчуньи дикие, все в себе держат значит, есть что скрывать, честные люди то ничего не боятся, — слышала я постоянно.

Бабушка моя и правда мало с кем общалась, такой уж характер у нее всегда был, ее в селе очень уважали и никогда не расспрашивали. Смысла не было, привыкли за столько лет, что все равно она ничего никому не скажет, как ее не пытай. Вот и навалились на меня скопом пытаясь хоть из меня что любопытное вытянуть. Бабушка и мне велела язык за зубами держать.

— Нечего языком болтать, — сказала она сразу, — в селе скучно вот сплетницы и радуются новому событию, тем более что бы ты им не сказала, все равно все переврут. — Понадаедают тебе, да отстанут со временем.

Лето пролетело быстро, и я поняла мама за мной не вернется и была рада этому скрывая старательно свои эмоции от бабушки. К матери возвращаться мне совсем не хотелось, как и рассказывать бабушке как мы жили, но она догадывалась и никогда не расспрашивала меня. С бабушкой мы жили тихо и просто, главное без ругани, спокойно. В том же году осенью бабушка отвела меня в школу, что мне всего пять лет исполнилось ее не остановило.

— Летом то хорошо, — сказала она собирая меня в школу, — а зимой что делать будешь. — Дома сидеть? — Лучше уж в школе среди детей будешь, все тебе веселей, а что по возрасту не вышла, так молчи, ты так — то высокая по росту и сообразительная. — Никто ж все равно не знает, когда ты родилась. — А, уж если не сможешь учиться или не справишься, — то на другой год пойдешь, не беда. — Скажу ошиблась, да и все.

Мать забыла привезти мои документы или не подумала, что они мне могут понадобится как, впрочем, и вещи для меня. Я переживала что меня не возьмут в школу, но в деревне оказалось все проще. И бабушка в конце августа отвела меня в школу находящуюся в центре села сказав учительнице чтоб меня записали в класс так как мне уже есть семь лет, а документы она позже принесет объяснив, как могла.

— Вот дочка моя Надежда как сможет, так их привезет, а она работает, и кто ж ее просто так отпустит, вот только может в отпуске, когда в него пойдет, а внучке то учится нужно.

И меня без особых вопросов определили в первый класс записав на фамилию бабушки, ведь свою я не знала. О родителях я ничего не помнила кроме их имен и не могла не назвать ни адрес, ни места их работы. Тогда все это казалось мне нормальным.

С одноклассниками у меня тоже как-то отношения не сложились с самого начала. В нашем околотке не было моих ровесников, и я за лето ни с кем из детей не подружилась и поэтому как-то сразу все пошло не совсем гладко. На торжественной линейке стояла одна без бабушки. Все мои одноклассники были не только с папами и мамами, но у кого есть, то с дедушками и бабушками, первое сентября это большой праздник на селе. И все родные учеников естественно перешептывались поглядывая в мою сторону, хоть я была одета как все и с большими белыми бантами на голове и с огромным букетом, но вокруг меня сразу образовалась пустота. Учительница увидев это просто поставила меня с собой рядом и так же меня ввела за руку в класс. Учеников в нашем классе было немного, и она посадила меня рядом со своим столом у окна тоже одну понимая, меня будут дразнить какое-то время. Все дети были знакомы и дружны между собой, и она надеялась со временем я тоже вольюсь в коллектив. Даже на фоне самостоятельных сельских детей я была не по возрасту взрослой. Учеба давалась мне легко и особенно когда я научилась читать быстро, то книги с их придуманными мирами полностью мне заменили отношения со сверстниками. В селе была, очень замечательная библиотека и мне почему-то в ней разрешали брать любые книги не пытаясь меня ограничивать по возрасту. Мои одноклассники действительно первое время дразнили то брошенкой, то подкидышем, а то и по хуже вспоминая все разговоры взрослых о моей матери. Для села, где сильны семейные уклады я оказалась сиротой при живых родителях и это в глазах детей и взрослых уже делало меня изгоем и предметом насмешек. Я понимала если поддамся, то — отношение ко мне таким будет всегда. И поэтому все уроки сидела не пытаясь с кем — то заговорить, а на переменах тут же утыкалась в книжку и не слушала, когда ко мне обращаются или делала домашнюю работу не откладывая заданий на дом. После уроков молча складывала учебники в рюкзак и гордо подняв голову неторопливо шла домой никогда не оглядываясь на обсуждающих меня одноклассников. И даже позже, когда со мной пытались подружиться я уже осознано отвергала протянутые мне руки не верила никому, да и особого общения мне было уже не нужно. Новая книга казалась мне лучше и интересней, чем непонятная дружба, да и о чем мне говорить с одноклассниками я не понимала слишком была у нас разная жизнь. Погружалась в книгу как в другой мир, где меня никто не мог обидеть и там были у меня, и друзья и приключения и даже любящая семья. И, только однажды в самом начале самого первого учебного года я наслушавшись своих одноклассниц что мои родители меня бросили и — за того что я бука и поэтому теперь живу у бабушки и скорее всего меня отдадут в приют где мне и место, — чуть не сорвалась на слезы. Быстро собралась и почти бегом вышла из ворот школы слыша обидные выкрики в след, но не обернулась стараясь идти ровно, а уже перешагнув порог дома не удержалась и все-таки заплакала. Бабушка сразу поняла причину моих слез и приобняв сказала.

— Терпи и больше не плачь, ты не виновата, что так складывается твоя жизнь. — Тем более никто не знает — какая она у тебя будет дальше. — Может лучше всех время покажет, а пока терпи и никому не показывай свою слабость, никогда.

Бабушка моя никогда никого не обсуждала или осуждала, каждому свое всегда говорила она, ее уважали за это и где-то даже и побаивались. Частенько соседки забегали обсудить с ней свое личное зная, дальше это не пойдет в виде сплетен. Все это я понимала интуитивно и перенимала стараясь походить на свою бабушку, быть такой же спокойной рассудительной и молчаливой. Обижать меня детям быстро надоело если меня ничего не задевает, то какой толк дразнить дальше. Я, показала характер и меня оставили в покое и это мне понравилось гораздо больше. Мне удалось одержать свою первую победу над обстоятельствами. А общения мне не хотелось может боялась, что будет больно смотреть на чужую семейную жизнь или боялась признаться себе, что я никому не нужна.

Бабушка была очень стара и получала мизерную пенсию. Большое хозяйство уже держать она не могла, так только огород и десяток кур. Мы жили очень скромно, но мне все нравилось и первое время я очень боялась мать вернется за мной ведь я здесь в деревне сама на птичьих правах. Бабушка не говорила мне ласковых слов и никогда не целовала, не обнимала меня, но я чувствовала себя нужной и любимой, а что живем скромно, то это тоже не навсегда вырасту и нам будет легче. Главное, чтоб бабушка была здорова и пожила как можно дольше я уже боялась если потеряю ее, то попаду в детский дом, а мне туда очень не хотелось и хоть мне было стыдно за такие мысли, но они слишком часто приходили мне в голову. Бабушка себе вообще ничего не покупала стараясь одеть меня, что бы я не отличалась от своих ровесников, и я это ценила. Она единственная искренне обо мне заботилась и переживала за меня хоть и не показывала мне этого. И я старалась быть очень аккуратной с вещами понимая, что купить что-то новое бабушке невероятно сложно. Научилась штопать и перешивать свои платья, чтобы носить их как можно дольше. Бабушка приучала меня к аккуратности ежедневно проверяя почищена ли обувь, чистый ли воротничок на школьном платье, есть ли в кармане чистый носовой платок. Проверяла мою штопку и если ей казалось я выполнила работу небрежно заставляла все переделывать.

— Штопка на платье ерунда, — говорила она частенько, — а вот если ты будешь ходить распустехой, то это беда. — Учись быть аккуратной и чистой и все за собой сразу убирать.

Мне нравилось жить с ней, и я постепенно брала на себя всю домашнюю работу, чем заслуживала ее редкую скупую похвалу.

Время шло и еще пять лет пролетели как один день. Бабушка приучила меня радоваться каждому новому дню ведь неизвестно как сложится день завтрашний. Пока в нашей жизни ничего не менялось, я на отлично закончила начальную школу и перешла в среднюю. Бабушка не хвалила меня за успехи в учебе считая, я должна учится только хорошо, чтобы пробиться в жизни.

Сама бабушка была неграмотной с трудом научилась выводить непонятную роспись на документах, а вот считала она хорошо и иногда даже говорила посмеиваясь над собой, — без грамоты я прожила всю жизнь и ничего, а вот если бы счета не знала, то б точно с голоду померла.

За это время я и не стала общительней, но любопытства то при этом никто не отменял, и я частенько наблюдала, как и чем живут вокруг нас другие люди. В доме бабушки не было не только телевизора, но и радиоточки, которая в те времена была в каждом доме. Бабушка всегда говорила, зачем нам что-то слушать или смотреть что — бы не происходило в стране нам жить будет только хуже и нужно просто пережить любые перемены. Она немного лукавила не желая признаться, денег на телевизор у нее нет, как и на новый приемник тоже, а старый сломался давно и валялся в сарае. И я помалкивала понимая это. Наше село было хоть и большим, но глухим, развлечений на мой возраст не было, а общения мне все-таки не хватало, и я частенько по вечерам таская в дом воду ведрами от колонки прислушивалась к рассказам старушек. Они сидели на длинной скамейке у этой самой колонки каждый день и в любую погоду рассказывая между собой деревенские страшные сказки про колдунов и ведьм, про упырей и оборотней. Иногда я вставала около них и слушала их рассказы сгорая от любопытства и…ужаса. Об обычных вещах и мировых новостях я узнавала и в школе, а вот то что рассказывали они называлось мракобесием и отвергалось современной наукой, но в нашем глухом углу слушалось как настоящее, хоть и необычное. Тамбовская область, — это глухие непроходимые леса, красивые пруды и озера, полноводная и загадочная река Цна. Область, в каждом районе которой свои легенды и сказки, а в каждом селе живут колдовки, ведьмы, а за околицей бегают волки оборотни, а живя в глухом селе где за околицей огромный густой лес в такие сказки невольно веришь. Я верила и не верила в такие рассказы, а спросить то было не у кого. Бабушка сразу обрывала подобные разговоры и тем сильнее возбуждала мое любопытство и интерес к загадочным историям. Наши места в Аласово тоже издревле славились обилием нечистой силы и мне так хотелось узнать есть ли правда в таких рассказах. Тем более это все пришлось на пору знаменитых девяностых годов и на нас вдруг посыпался такой поток новой информации, что все только диву давались обсуждая очередную передачу. Можно уже было свободно говорить о всякой нечисти, а гадалки, экстрасенсы, целители вещали постоянно с экранов телевизоров о порче и сглазе, родовом проклятии, и не только вещали, заговаривали с экрана воду, давали какие — то установки на лечение. Но это где-то далеко, а тут вот оно таинственное рядом с домом. Когда по телевизору стали показывать первые любовно плаксивые сериалы и экстрасенсов бабушка сломалась и решила тоже купить небольшой старенький черно белый телевизор с рук. Ей были в диковинку такие передачи, а ходить к соседке что бы что-то посмотреть ей было неудобно. Оказывается, она еще ухитрялась откладывать какие-то копейки на мое будущее и хоть горевала тратя их часть, но решилась на покупку, и я ее поддержала понимала этот телевизор она живя одна давно купила бы себе без проблем. Бабушка уже сильно сдала и теперь частенько сидела перед телевизором. Постепенно я взяла на себя всю работу понимая, ей нужно больше отдыхать, она теперь только направляла меня советами и контролировала.

Непонятное и таинственное меня почему — то интересовало особенно сильно, наверное, мне просто хотелось верить в чудеса или стать такой как героини приключенческих книг, не знаю в моей голове было столько шелухи о ненастоящей жизни. И хоть я не совсем верила в такое количество вдруг появившихся из ниоткуда экстрасенсов и ведьм, но все равно думала, а вдруг есть среди них настоящие маги и как бы это было здорово. Каждая девочка мечтает стать волшебницей и мне этого хотелось особенно. Мечтала часто о том, как я бы могла изменить свою жизнь и стать другой имея такие способности, я хоть и училась хорошо, но всегда была неуверенной в себе и мне казалась, только волшебство может изменить мою жизнь. Вот так хлоп, и я красавица и все меня любят и у меня нормальная семья. Все — таки изучать человеческие отношения только по книгам это плохо. К тому же запрет на эту тему был снят и теперь все сельчане болтали и сплетничали не обращая внимания на детей которые постоянно крутятся у них под ногами. Я слушала все эти разговоры замирая от сладкого ужаса, ну ведь не могут все эти люди говорить не правду о местных колдовках и оборотнях. А еще прямо рядом с бабушкиным домом как оказалось жила Мария целительница, которая свои способности раньше просто скрывала. А еще чуть дальше тетка Ефросинья вдруг стала гадалкой и всем говорила, она предсказывала это время и дождалась его и теперь может раскрыть тайну жизни каждому желающему за деньги естественно. Колдун Ефим был у нас и раньше его и до всех этих событий побаивались в деревне, теперь же противный старик небольшого росточка и с неприятным взглядом весь день бродивший по селу в поисках выпивки внушал особенный страх обещав каждому, кто ему не нальет хотя стопочку персональное проклятие. И ведь наливали везде, где не успевали перед ним захлопнуть калитку на замок. В самом начале села жили сразу несколько знахарок от разных болезней говорят, что они и раньше тайно принимали посетителей, а уж теперь то…. И у всех них сразу образовались свои клиенты, да не простые, а из города и часто к их домам приезжали чужие люди на дорогих машинах. И мне было любопытно, как — они ведьмы и колдуньи это делают, разводят руками или шепчут заклинания варят отвары в полночь или…. Я часто размышляла об этом мучаясь неизвестностью и приставала с вопросами к бабушке. Ну а к кому еще обращаться мне? Сначала бабушка просто от меня отмахивалась, но постепенно я ее допекла расспросами о целительнице Марии. Про целительство мне было особенно интересно узнать ведь уметь лечить все болезни это ведь невероятно востребовано и почетно. Тем более Марию я видела часто, она иногда прибегала к нам домой пошептаться с бабушкой, а меня при этом выставляли из комнаты, что было особенно обидно.

— Да какая она целительница, — раздраженно вдруг бросила бабушка, в тот вечер я снова завела разговор о Марии и допекла ее особенно сильно.

— Силы у нее нет так, где-то — что слышала, да что-то видела, — завелась бабушка. — Просто, дурит она людей у нее это хорошо выходит. — Да и зелья ее обычная трава с огорода, так людям то голову она может заморочить несуществующими болезнями и ведь верят ей да хорошо, что настоящие то больные к ней не идут. — Машка ж, сама то понимает, что навредить может и осторожничает. — Если видит болезнь, так к врачу отправляет сразу. — А, что она здоровым городским бабам лапшу вешает так то их проблемы, заняться им нечем и денег много, вот они по гадалкам и ходят думают, здесь в глухом селе их не обманут, — бабушка засмеялась. — Они верят и им вроде как помогает, а так приглядеться так кругом обман один. — Так что не забивай Елена голову ерундой всякой и учись лучше, не нравится мне твой интерес.

Я заметно расстроилась, значит только обман, а так хотелось чуда. Бабушка помолчала немного, подумала, колеблясь говорить мне или нет. Потом решилась, присела на диванчик рядом со мной покряхтела и печально вздохнув призналась нехотя.

— Не все лгуны внучка, есть люди с даром, их мало, и они обычно скрывают свои способности. — Ведь это проклятье для человека, такие таланты счастья не приносят. — Боюсь я за тебя, недаром тебя так к этой чертовщине то тянет.

— Как проклятье, — не утерпела я, — ведь, это же так здорово уметь такое делать.

— Послушай, меня милая, — продолжила бабушка, — и не перебивай коли хочешь слушать. — Я знаю, о чем тебе сейчас говорю. — Наша семья помечена таким даром и — за этого то все наши несчастья и случились и еще будут. — … Прокляты мы и кровь наша.

Услышав ее слова я даже, наверное, дышать перестала, еще никогда бабушка не разговаривала со мной так откровенно и серьезно.

— Даже те женщины в семье кого дар не коснулся обычно маетные и несчастные, — продолжала между тем говорить бабушка, — живут как взаймы, не по-настоящему. — Вон и ты чуда все ждешь даже не зная о нашей тайне. — Ты свою мать вспомни, она ни с кем ужиться не может вечно что-то хочет непонятного и все мало ей. — Мужиков около себя удержать не может ни одного. — Да и моя жизнь вспомнить то нечего, только трудности, невзгоды, потери, — бабушка улыбнулась о чем-то вспомнив. — Я ведь в молодости красивой и бойкой была всегда думала, что меня в будущем ждет только хорошее, все у меня сладится. — А, потом война началась мужики все ушли, а у нас баб только работа осталась неподъёмная от зари до зари. — И даже после войны я еще надеялась, на свое счастье. — Дед твой Петр, когда с войны пришел сильно болел, у него несколько ранений было и все очень тяжелые, но все равно он был видным парнем, и я решила, его выхожу и призвала настоящую знахарку, а это было запрещено тогда и опасно. — Любава, знакомая моя была оттого и помогла мне. — Знахарка она хорошая с настоящим даром. — Она в то время никого не лечила нельзя было, а мне помогла, пожалела меня. — Петра на ноги подняла, а на нем врачи то уже крест поставили. — Казалось, только живи теперь, да радуйся. — Может с другой женщиной он бы и долго еще прожил, а вот так получилось. — Он в меня влюбился на беду свою, а у нас мужчины в семье долго не живут. — И знал он об этом и все равно на мне женился, — бабушка отвернулась от меня и вытерла глаза. — А, вот нам женщинам наоборот, — век отмерян куда больше, как насмешка. — И хоть у меня дара не было, но весь наш род уже весь с проклятьем и не избавиться от него никак. — Родила я Петру трех дочек, мы назвали их Вера, Любовь и Надежда, на счастье. — Он хоть и сына хотел очень, но у нас в роду девочки чаще рождаются и сына у нас не получилось.

Я онемела от откровений бабушки ведь всегда считала свою мать единственной ее дочерью. А бабушка между тем продолжала рассказывать сцепив плотно руки в ладонях, говорить ей было тяжело, и она каждое слово как выталкивала из себя.

— Мы хорошо жили справно, Петр то был рукастый и работящий не пил никогда. — Все в дом, все для нас и жили мы не в этой халупе, дом большой у нас был, красивый,… там в середине села. — Девчонок он любил и баловал всяко, а потом беда случилась старшей дочери Вере в двенадцать лет дар пришел, а подчинить его себе она не смогла и сгорела за неделю буквально от горячки.

Как? — снова не удержалась я от вопроса.

— Как огонь в крови в ней вспыхнул дар и слегла она с высокой температурой. — Я сначала подумала она заболела, простыла и доктора позвала. — Врач в селе молодой был, и он с ней сутки просидел все пытался ей температуру сбить, а ей все хуже и хуже становилось. — Вот я то про Любаву сразу вспомнила и позвала ее она не здесь живет. — Она от людей в лесу скрывается. — Любава пришла и Вере помочь пыталась дар принять, но дочка не достаточно сильной для этого оказалась не смогла его подчинить себе. — Дар ее убил, сжег огнем. — Неделю она еще в горячке пролежала и умерла истаяв как свеча и вся наша жизнь гореть начала как в отместку. — Петр совсем недолго Веру пережил, сильно он старшую дочь любил больше остальных дочек. — Она такой умницей и красавицей была и очень ласковой. — Люба дочка средняя тогда уже большой была, а Надежда мать твоя маленькой совсем она ведь самая младшая в семье. — Вот со смертью Петра и Веры в нашей семье все наперекосяк пошло. — Люба с Надей, когда подросли постоянно ждали кому-то из них дар достанется и переругались так, что и сейчас не общаются хотя столько уже лет прошло. — Люба после смерти сестры и отца дома просто находиться не могла, еле — еле до семнадцати лет дотянула, да и сбежала из дома. — И хоть уехала она далеко счастья ей это не добавило. — Она по стране моталась долго, но все прижиться на одном месте не могла. — Дар отомстил так и им не достался, он ведь в злые руки не идет никогда. — А, дочери мои как я не старалась именно злыми и выросли, завистливыми. — Люба вот потом уже на севере осела и сейчас там живет и все только мается, нет у нее счастья. — …И муж ведь у нее хороший и детей четверо и… живут ведь в достатке. — Сын и три дочки, ну что еще ей надо, — живи и радуйся. — Но, злости и вздорности в ней очень много и свою семью она этим отравляет, всем с ней рядом плохо. — Сама она это понимает и поделать ничего не может.

Бабушка рассказывала это все с таким горем, ей было больно произносить каждое слово, и может не связно, запинаясь, но она хотела, чтобы я поняла ее, и я слушала ее сердцем, прижавшись к ней плотней.

— И Надежда, мать твоя такая же муторная, так же из дома в Тамбов сбежала только паспорт на руки получив. — Вроде, что ей сейчас нужно, она ведь сейчас одна живет и жилье у нее благоустроенное есть, и работа и сама она пригожая, а счастья у нее нет. — И мужчины рядом с ней долго не могут жить убегают, как она не пытается их удержать. — И тебя вон ко мне закинула и забыла, чтоб самой лучше жить, и ты растешь как трава сорная без родительской любви. — Вот так внученька бывает в жизни. — А, настоящих ведьм и колдунов только на нашей Тамбовской земле разных много, но живут они не по людским законам, их день — это ночь, и они ночному светилу поклоняются, как мы солнышку и свету. — Они здесь рядом с нами живут, — только попасть к ним сложно. — Они людей не любят, их поселение колдовством от обычных людей закрыто. — Приходят только тогда их зовут, но это тоже уметь делать надо. — Они, многое умеют и многое знают, — но свои секреты от людей берегут. — Да и бесполезно это их уменье для обычного человека и опасно.

— А Ефим, колдун который у нас в селе живет тоже без дара, — не удержалась я, про него то слышала еще только приехав в село.

— Нет, внуча сила есть у него, только не большая, и это хорошо. — У Ефима только мелкие гадости хорошо получаться, а на большее он пыжился, пыжился и не сможет ничего, вот и злиться на людей сильно. — Вот его и бояться все, как он обидеться на кого, так и напакостит. — И настоящие колдуны его не признают и к себе не пускают, от этого он лютует просто, а всю злобу на людей выплескивает. — Зависть его жжёт, а сам подняться не может, знает много, а силы настоящей то у него нет. — Он из рода колдовского да выродился, и так тоже с колдунами редко, но бывает. — Вот и пьет горькую постоянно и под ишь ты здоровья хватает, а ну его к ночи вспоминать. — Поговорили и хватит, и больше не надо об этом думать, ты у меня и умница, и красавица будешь,… если голову всякой ерундой не забьёшь, живи просто. — Да языком нигде не болтай, — закончила разговор бабушка.

Да бабушка меня удивила, даже мне про нашу семью она ничего никогда не рассказывала, как будто родных и нет. Даже то, что у меня, и тетка родная есть и сестры, и брат не сказала, — обидно. Нужно хоть про них как-то ее расспросить, когда у нее настроение лучше будет. А с другой стороны они ведь уехали отсюда и не хотят теперь знать нас с бабушкой, может поэтому она и не говорила, чтобы меня не расстраивать. Ведь если я своей матери не нужна, то тетке то точно не к чему. Мои мысли тоже были сумбурны, после таких то семейных тайн, и я решила, больше не буду ее расспрашивать и расстраивать и выкину все дурные мысли из головы она права, мне нужно твердо стоять на земле.

Бабушка уже оправилась от рассказа и увидев, как я размышляю, она быстро отправила меня спать. Но все равно я еще долго не могла уснуть представляя себе, как выглядят мои родственники. Вот бы их увидеть, и как жаль, что мои мать и тетка не общаются столько лет уже, чего им делить, тем более если дар им не достался глупо им уже злиться друг на друга.

Утром бабушка начала день как обычно и видно было жалеет она о вчерашней откровенности. Я поняла, бесполезно ее больше расспрашивать, главное нам с ней хорошо и спокойно живется, а что там будет дальше, поживем, посмотрим. В нашей жизни стали появляется проблемы, и я целиком ушла в них и переживания как их можно разрулить. Мама за шесть лет не появилась ни разу и учителя все чаще требовали найти мои документы понимая, что я могу остаться сиротой в любой момент. Да и вопрос о получении паспорта уже замаячил на горизонте, а я не могла признаться, что мне только одиннадцать лет, а не тринадцать или четырнадцать как моим одноклассникам. Бабушка тоже все это понимала и дважды сама ходила в школу обещая учителей немного подождать, и она вскоре решит все вопросы. Я стала меняться, когда до двенадцати лет мне осталось несколько месяцев. Со мной что-то происходило, и я не могла словами выразить свои чувства. Изменения были небольшими, то вдруг запахи обволакивали или душили меня. Сидя в комнате и закрыв глаза я иногда чувствовала запах леса и прелой листвы, а потом контрастом накатывал запах моря и йода, и где-то на секунду буквально я ощущала, как стою на берегу самого настоящего моря ногами на горячем песке. Или резкий цветочный запах возникал вокруг облаком и мне казалось, я стою на поляне которая усыпана яркими незнакомыми цветами. То зрение становилось необычайно острым, и я видела очень далеко несколько секунд, а потом резкость сбивалась и видела как обычно. Однажды я разглядела белку на ветке, кинув взгляд в сторону леса, пушистый серый хвост промелькнул как будто совсем рядом с моим лицом. Иногда я, слышала чьи — то голоса, — хотя со мной никого рядом не было. Такие видения ощущения накатывали на очень короткий срок, а затем у меня поднималась температура, но тоже ненадолго. Меня это пугало сначала, а рассказать я боялась об этом даже бабушке. Решив, что это все происходит со мной и-за рассказа бабушки о семейном даре, я не хотела прослыть сумасшедшей. А потом привыкла и успокоилась, все — таки у меня была своя тайна. И даже у меня в мыслях не было что все это может быть предвестником появления дара у меня, почему-то я считала со мной такое уж точно не произойдет, как я была серой мышкой, так ей и останусь. И у меня есть три уже взрослых сестры и дар наверняка выбрал кого-то из них. Мало ли, о чем я мечтала будучи маленькой совсем, так это и не считается, и я старалась все происходящее со мной выкинуть из головы, тем более в это время мать выбралась к нам с коротким визитом. Я боялась этой встречи. Боялась что она заберет меня с собой, но переживала я напрасно. Она только привезла мои документы. Выглядела она красивой и благополучной, была необычно ярко одета, но в глазах у нее стыло раздражение. Она и не скрывала, что не хотела к нам ехать просто вспомнила, что мне могут понадобиться документы в школу, а в каком я классе учусь и как, она не поинтересовалась. Жаловалась бабушке жизнь у нее все так же неустроенная и очень тяжелая. Посмотрела на меня равнодушно, вздохнула.

— Была бы возможность я бы тебя взяла, да нет у меня времени следить за тобой на работе я постоянно. — А, так тебе тут будет лучше и под присмотром.

Мне странно было слышать и видеть ее. Я покрутилась около нее, но близко подойти боялась, в моей душе ничего не отозвалось на ее слова. Я давно ее не видела и теперь глядя на нее даже удивлялась себе. Ведь все равно я скучала по ней и в глубине души ждала что она за мной приедет, а сейчас видела только совсем чужую мне женщину которой нет дела до меня,… и как ни странно меня это успокоило. Когда она уехала, я больше уже не вспоминала ее, как отрезало. Но было у меня злости на нее или желания что — то изменить, было обидно немного, но больше за то, что она не помогла бабушке деньгами знала же, у нее совсем крохотная пенсия и ей содержать меня тяжело.

Бабушка молча убрала мои документы в шкаф… и все пошло у нас по — старому. Даже в школу документы бабушка так и не отдала, теперь она боялась, что меня по закону переведут назад на два класса. Училась я уже в седьмом классе, а по возрасту должна была в пятом. Тем более с учебой проблем не было справлялась, и ладно. Да и на тот момент и других проблем у нас хватало с гаком. Время наступило сложное, дурное и хоть лихие девяностые уже подходили к концу, но повсеместный бардак, дележка собственности и все прочие радости перестройки дошли и до села. Пенсию старикам частенько не платили по полгода, колхоз развалился. Селяне остались без работы и вопрос выживания встал остро. Выживали теперь все за счет огородов и скотины, а многие наши соседи подались в города на заработки. Село вот только процветающее и многолюдное вдруг опустело и главное — люди стали вдруг резко злыми. Только в нашем селе люди как с ума по сходили, несколько пьянок закончились смертоубийством, — такого здесь вообще никто и никогда не помнил, что б было. Да, и пьяниц на селе не было отродясь не было, а тут чуть ли ни в каждом доме стали гнать самогонку по-черному и сами упивались до смерти. Если с едой у нас с бабушкой было нормально, все — таки мы с ней курей держали и огород сажали. Картошка то уж точно у нас на столе всегда была. А вот ягоды и яблоки приходилось бабушке почти за бесценок отдавать перекупщикам которые приезжали теперь в село регулярно. Меня требовалось одевать, обувать, росла я быстро и на школу деньги тоже были нужны покупать тетрадки, учебники. Но я никогда не видела бабушку расстроенной или плачущей. Иногда смотря по телевизору новости и вздыхая печально, она говорила.

— О, мы с тобой хорошо живем и главное здоровы. — Еще бы сил хватило тебя вырастить да на ноги поставить, а больше мне и ничего от жизни не надо.

Весна что — то не спешила, а я ее так ждала. Зима уже надоела и каждый день выходя на улицу я поглядывала на хмурое небо ожидая яркого солнца, но оно если и выходило, то ненадолго словно дразня ожиданием. Вроде вот тепло даже солнечно утром, но к обеду небо снова затягивало и сыпалась осточертевшая ледяная крупа, растекающаяся на земле чуть позже грязными подмороженными лужами, а холодный ветер продувал насквозь. Школьникам, которым не надо было сдавать экзамены учителя выставляли оценки в конце апреля. В селе все живут за счет огородов и учителя тоже не исключение. Зарплата у учителей в то время была совсем небольшой и ее постоянно задерживали, вот мы и перешли на новое расписание неофициально конечно. Наш класс задержали в школе на вторую смену, — уроки продлили чтобы успеть закончить год и сразу выставить годовые оценки. Ух, как я торопилась домой. На улице уже вечер и быстро темнело и есть хотелось неимоверно, школьный обед был очень давно и уже во мне растворился. И уставала я сильно, мне ведь еще по дому работу успевать нужно. Бабушка готовила и по дому возилась потихоньку, а вот натаскать воду и дрова, помыть полы и покормить курей это было уже только моя работа. Из школы я направилась быстро почти бегом домой и только пробежав половину пути вспомнила ведь бабушка просила хлеб купить. Пришлось еще в магазин возвращаться, что мне настроения не улучшило. Но вечер уже не задался. За короткое время я ухитрилась промочить ноги, так торопилась и влетела в лужу естественно вся испачкалась, замерзла,… и конечно расстроилась. День у меня был тяжелым, рюкзак как камнями набит и больно оттягивал плечо, учебников то приходилось таскать больше обычного. Варежки еще до кучи забыла дома, а в руках пакет с хлебом и пальцы казалось примерзают к нему под каждым порывом ветра. Вот бывает же день такой, когда все не клеиться и все не так. Я шагала по тротуару все быстрей и уже, когда до дома вот — вот рукой подать вдруг почувствовала в спину тяжелый взгляд. Мне стало неуютно, тяжко и немного страшно. Ощущение прожигающего спину тяжелого, враждебного взгляда давило неимоверно. Обернулась в недоумении, ну кому может принадлежать такой злой взгляд. Никого вокруг, ни одного человека, только около своего дома стояла старушка баба Маня, я удивилась как это ее не заметила, когда вот только мимо ее дома прошла. Вернулась к ней и поздоровалась, в селе не принято не принято проходить мимо и не поприветствовать, особенно старших по возрасту. Баба Маня была подругой моей бабушки и нравилась мне, я всегда чувствовала от нее только доброту и приязнь. Тягостное чувство не исчезло при виде бабы Мани, а только усилилось. Но я решила это мне просто чудится от усталости и неприятностей этого дня. Старушка баба Маня всегда отличалась легким добродушным характером, и я всегда с ней останавливалась поболтать, так ни о чем. Она не была злой и никогда не сплетничала. Всегда искренне интересовалась мной и моими успехами в школе, расспрашивала про бабушку жалела, что в последнее время она стала совсем плоха и никак не найдет сил прийти и почаевничать с ней. Старыми они стали и сил хватает только постоять изредка у дома. Я понимала, ей просто одиноко и скучно и удивлялась почему сегодня я испугалась старушку. Не могла понять, что меня беспокоит в ней. Баба Маня выглядела как обычно и ждала меня с улыбкой и явным нетерпением поговорить.

— Ой, баб Маня, а я вас и не увидела, — заговорила я пытаясь спрятать непонятный страх и неловкость от этого. — Извините меня, замерзла сильно и домой хочу.

Непонятный страх нарастал во мне, и я уже внимательно и невежливо смотрела на старушку, но так и не могла понять, что же меня в ней смущает.

— Да знаю я все Елена, — побудь со мной минутку, мне очень надо с тобой поговорить, и я жду тебя уже долго, — произнесла она тихо и подозвала меня помахав рукой.

Пришлось мне нехотя подойти к ней почти вплотную.

— Вы без пальто замерзнете ведь, — обратилась я к ней удивленно ее оглядывая, может это меня и беспокоило, для такого холодного вечера баба Маня была одета совсем легко.

Конечно меня удивило, Баб Маня стояла в обычной домашней одежде в каком — то сереньком длинном платье с накинутой на плечи козьей шалью и все. При этом она стояла спокойно казалось, ветер и холод ее совсем не беспокоят. Сегодня такая холодрыга на улице и как она может так легко одетой стоять долго и ждать меня, если ее не было здесь, когда я проходила мимо снова промелькнуло в моей голове.

— А, ничего страшного, я не мерзну, — махнула рукой баба Маня. — Мне уже все можно, а ты про мою простуду переживаешь. — Ты Елена меня выслушай меня да потом и домой беги, раз торопишься.

Я, вздохнула, а что делать, наклонила голову к старушке пританцовывая на месте от холода.

— Скоро твоя жизнь Елена перемениться и только от тебя будет зависеть твой выбор, не бойся перемен и принимай их с открытым сердцем. — Твое будущее будет таким, как ты сама захочешь. — Это я тебе и должна сказать предупредить что бы ты не боялась и не противилась переменам, а поймешь мои слова потом, позже. — Главное, я хочу сказать от себя лично, ты бабушке Татьяне Ивановне как придешь скажи, слово в слово передай. — Виновата я перед ней сильно, всю жизнь каялась, а сказать, признаться и повиниться боялась. — Боялась что не простит она меня и… тянула теперь душа мается, болит. — Тогда перед войной я в Чудную деревню бегала и все, что случилось позже только мой грех. — Всю жизнь я его замаливала пусть и она меня простит, так и скажи обязательно, — ничего не напутай. — И еще ей надо передать, что бы, она не боялась за тебя и приняла все перемены как должное и ее… отпустят спокойно.

Я растерялась от ее слов, все это казалось таким странным, как будто она прощалась, к тому же баба Маня такая всегда рассудительная и спокойная, а тут столько эмоций в каждом слове.

— Не смотри на меня так, голова у меня ясная, ты сейчас единственная кто передать мои слова может, — резко в упор посмотрела на меня старушка как будто подслушав мои мысли. — Хочу спокойно уйти, — продолжала она, — единственный раз я оступилась и… камень на душе всю жизнь ношу. — Прощай Елена и поминай меня добром, я всегда к тебе хорошо относилась. — Беги домой и передай мои слова обязательно.

Я попрощалась и быстро пошла домой, а потом не выдержала и обернулась. Баб Мани уже не было и тяжесть с души у меня пропала и страх испарился. Ох и день сегодня тяжелый и баб Маня все не шла из головы. Странная она сегодня какая-то и мне столько непонятного наговорила. А все из головы прочь, — домой в тепло и быстрее.

Бабушки дома не было и это тоже удивительно, она ведь последнее время из дома почти никуда не выходит. А тут чувствуется ее давно нет, печка прогорела совсем и дров рядом не было. Бабушка, если я задерживалась всегда приносила дрова в дом, поленница была рядом и ей нравилось это делать. Ночь точно холодной будет, на улице ветрено и слякотно хочешь, не хочешь, а сначала нужно печкой заняться. Быстро принесла и подкинула дровишек в печь, а затем уже сняла сапоги и куртку, сразу решив почистить грязь, а то позже не ототру. Поставила чайник на плиту и пошла чистить одежду. Пока я возилась с вещами и на стол накрывала услышала, как стукнула входная дверь и по шагам узнала бабушку. Пока она еще снимала верхнюю одежду я не отвлекаясь от работы и не глядя на бабушку стала рассказывать, как встретила баб Маню и про ее просьбу.

— Баб, я тут недавно, когда домой шла баб Маню встретила. — Она просила очень-очень обязательно тебе передать, — начала я торопливо выкладывать чтобы не забыть, чего она там мне наговорила.

Пересказав быстро разговор со старушкой удивилась тишине в ответ. Бабушка все слушает как-то странно и молча, не отвечает мне и замерла как-то тоже без движения только сверлит меня недоверчивым взглядом.

— Баб, да что ты так долго, — пойдем чай пить, я так замерзла, чуть раньше тебя домой зашла и еще толком не отогреться никак еще не могу. — Бабушка да что случилось? — Ты меня слышишь вообще то? — повысила я голос нетерпеливо на нее поглядывая.

Только сейчас я заметила каким, вдруг бледным стало ее лицо, вернее сказать застыло бледной маской испуга. Бабушка глядя на меня недоверчиво и странно, тяжело привалилась к дверному косяку, как бы, не понимая моих слов. Она вздохнула и тяжело ступая медленно прошла в комнату и еще раз посмотрев на меня, затем только села тяжело вздохнув за стол, спросив меня сердито.

— А, не врешь ли ты мне Елена? — Не пойму я для чего это тебе надо, сказки мне рассказывать, и пугать меня.

— Ох, — возмутилась я даже, — а, оно мне надо что ли, и какие такие сказки, когда я тебя раньше обманывала. — Баба Маня строго просила тебе сказать слово в слово вот я и говорю, да я тоже удивилась зачем она меня в такой холод на улице ждала чтоб тебе это передать, могла бы, и сама завтра прийти, да тебе все сказать. — Я же сегодня весь день в школе была, устала и замерзла и… голодная была, домой так спешила, а она меня задержала,… а теперь ты… не веришь.

Бабушка замялась, было видно она растеряна и напугана и не знает, что мне сказать, но справилась с собой и глухо, как бы извиняясь, произнесла.

— Так Маня умерла, как бы она мне что сказала. — Э-ээ как ты утром в школу убежала, ко мне пришла Светлана внучка ее и сказала,… бабушка ночью этой умерла и помочь попросила. — Попросила, чтоб я сегодня помогла помыть и одеть Маню,…и позже я снова уйду читать над ней буду.

Священника в селе не было и если кто — то умирал старушки собирались и до похорон читали возле гроба псалтырь. Теперь я уже растерялась и напугалась, но как же это, как такое вообще может быть, я ведь точно ее видела и говорила с ней это не мои фантазии. Ведь я не сошла с ума и помню все четко, да и бабушка явно понимает, что ей просила передать подруга. Мне вдруг стало холодно, я налила чай и присела рядом с бабушкой.

— А, что у вас с ней произошло перед войной? — Ты мне расскажешь, — спросила я глядя на нее, даже сейчас мне стало любопытно какую еще тайну они обе умалчивали столько лет.

Бабушка опешила и резко даже грубо ответила мне, — то не твое дело, что было — то было и только нас с Маней касается. — Да и знала я все тогда еще и простила ее давно, молодые мы тогда были и глупые, — произнесла она уже примиряюще словно извиняясь за грубость. — Маня сама себя наказала больше, чем я бы на нее обиделась, я и не считала это важным, а то б давно сама ей об этом и сказала. — Ладно, не бери в голову, ерунда это все… одна то дома не побоишься может, со мной пойдешь или если не хочешь одна оставаться, то на ночь тебя к соседке отведу переночевать.

— Нет, — сразу открестилась я, перспектива увидеть бабу Маню в гробу после того как я с ней разговаривала меня ужасала, а у соседки расспросы начнутся, мне говорить ни с кем не хотелось. — Не хочу ни куда, дома останусь и все нормально будет, чего мне дома то бояться.

Страшно мне было узнать, что видела я старушку уже после смерти. Вернее, это получается я с призраком ее говорила, но выглядела она то материально, обычно даже, а не светилась прозрачно, как в кино показывают. И почему именно я ее видела.

И тут же некстати вспомнила как говорили наши бабки частенько, — мертвых видит тот, кто сам скоро умрет.

Вроде как они предупреждают человека своим появлением. Вот так перспектива у меня если верить сказкам. Немного подумав все-таки решила умирать вскоре мне не обязательно. Тем более баба Маня предупреждала меня о каком-то выборе который мне еще предстоит. Поужинали мы с бабушкой молча, у каждой из нас были свои мысли да все невеселые. Бабушка собралась и ушла снова в дом бабы Мани, глянув снова на меня странно и как-то озабочено словно не зная, что же мне сказать. А я стала убирать посуду со стола, нужно еще было делать уроки. Проводив ее я подбросила дров в печку вяло сделала домашнюю работу. Страха уже не было осталось удивление почему все-таки я видела старушку, а не кто-то другой. Что-то вроде я считала подобное как дети до определенного возраста могут видеть духов, — успокоила я себя, а баб Маня переживала и вот достучалась до меня переживая то и-за моей бабушки. Но в голове уже была только пустота, страшная усталость за день придавила меня, мешала думать, и я пошла спать. Боялась, не усну, голова была тяжелой, но как только легла в кровать сразу провалилась во тьму без сновидений и кошмаров.

Проснулась рано, за окном было еще черно. Какое-то время просто лежала тихо всматриваясь в темноту вокруг меня. Вдруг мне показалось, вокруг меня танцуют тени это было не страшно, а красиво. Наверное, я еще не совсем проснулась решила я и просто сон еще досматриваю такой, красивый и необычный. Тени стали расти и окрашиваться в солнечно красные цвета и музыка под стать им странная, красивая, но очень необычная. Нырнула под одеяло прислушиваясь музыка не утихла. Снова откинула одеяло решив встать, тени вокруг меня замелькали быстрее и громче,… и отчетливей, ярче. Материализуясь они превращаясь в язычки огня вокруг меня и даже побежали по телу, неужели это пожар. Услышав, как скрипнула дверь и знакомые шаркающие шаги я попыталась встать с кровати, предупредить понимая, бабушка наконец, вернулась домой и тут опасно. Поднялась навстречу к ней и вдруг мне стало жарко, тени — огоньки впились в меня обняв мое тело. Боль накатила волной, огонь полыхал во мне и около меня, — и это не пожар, — дошло до меня.

— Все — таки простыла вчера, — мелькнуло в моей голове понимание, — и у меня просто горячка и все мерещиться.

Болело не только тело, но и голова до черноты в глазах, мне показалось я слышу, как скрипят все мои кости от напряжения. Снова попыталась встать и сразу же потеряла сознание.

Окруженное плотным серым туманом тело мое горело и плавилось от внутреннего жара, а грудь казалось сдавливали обручи и дышать было тяжело. Звон в ушах, и глаза я как не пыталась открыть не могла, веки оказались слишком тяжелыми и слипшимися, и только боль, нет, не так — БОЛЬ. Любое движение даже вздох ударяли в голову как тяжелый набат. Слышала какие-то голоса около себя, но слов не понимала. Только чувствовала, рядом кто, то есть, влажные нежные чужие прикосновения к моему телу приносили ненадолго облегчение. Но глаза не открывались, а с горла вырывался только хрип. Сколько это продолжалось? Мне показалось, целую вечность, а потом вдруг, меня отпустило и боль ушла и сразу накатила слабость. Слабость и легкость и я совсем не чувствовала свое тело и мне хотелось, чтобы это состояние продолжалось долго, но меня постоянно тормошили не грубо, настойчиво. Кто — то был также рядом и держал мою голову, я чувствовала влагу во рту. С каждым глотком мне становилось легче, и я наконец смогла открыть глаза. Надо мной склонилась женщина рассмотреть ее не получилось черты лица расплывались, но это не моя бабушка точно. Все тело ломало как от тяжелой работы, и я немного поворочалась и уснула. Проснулась уже вполне здоровой, а за окном снова темно в комнате тоже не горел свет. Чувствовала себя хорошо только руки подрагивали от слабости. Сейчас интересно день или ночь, я села в кровати и услышала напевный красивый женский голос.

— Ну, вот отошла наконец и села сама, все как я и говорила, кризис прошел.

Повернув голову на звук стала смотреть кто это со мной говорит.

— Меня Любава зовут, и я тебя лечила, — произнесла худенькая женщина средних лет симпатичная, она с ободряющей улыбкой смотрела на меня у входа в комнату.

Дав себя рассмотреть она прошла и села рядом у кровати.

— Любава, — подумала я удивленно, — да не может такого быть, чтоб это была она. — Если она деда еще лечила и Веру, то должна быть очень старой, намного старше бабушки.

— Вот Татьяна, а ты боялась за внучку, — продолжала далее говорить Любава. — Я же говорила тебе она крепкая и все выдержит.

Теперь в дверях комнаты стояла бабушка, она с такой болью смотрела на меня. Я тоже обомлела глядя на нее, казалось бы куда ей худеть еще, но бабушка сильно сдала от нее остались только кожа да кости.

— Что со мной произошло, я простыла, — просипела я пытаясь скрыть свое волнение.

Гортань болела, как будто по ней наждачной бумагой прошлись, а каждое движение вызывало головокружение.

— Это сила тебя заполнять стала, а ты испугалась и не хотела принимала ее, вот неладно и вышло, раз уж тебя выбрали, то надо не бояться принимать дар. — Не говори ничего пока, чаю горячего выпьешь и тебе легче будет сразу, да и вставать нужно потихоньку. — Тебе нужно расходиться, — Любава стала говорить строго, — мы с Татьяной вещи твои собрали и нам уже скоро нужно уходить, а и идти нам долго.

— Не пойду никуда, — заупрямилась я, — как я бабушку одну то оставлю? — Да и куда зачем, вы мне сначала все объясните, еще и смогу ли я куда — то идти сама, мне плохо еще.

— Ох, какая ты вредная то, а бабушка так тебя нахваливала говорила, ты терпеливая, да кроткая, слова поперек не скажешь. — И пойдешь ты как миленькая, — иначе, если здесь останешься — помрешь, — говорила Любава настойчиво.

Руки у нее были теплые и сильные и она меня теребила заставляя встать и одеться.

— Татьяна и без тебя справиться… и отдохнет от тебя. — Думаешь с тобой ей легче, а ты не думала… может ей одной лучше будет и хлопот, и забот у нее убавится. — А, о себе то она позаботиться по любому, не переживай. — Да и соседи за ней приглядят в ее то возрасте отдыхать надо, а не о внучке переживать.

Сил спорить с ней не было,… и было так непривычно, что кто — то называет мою бабушку по имени, как подружку. Любава тормошила меня как куклу, легко приподнимая меня и помогая мне одеваться. Подавала приготовленные вещи и следила все ли я правильно надела и застегнула, и помогала если я не могла справится с пуговицами или ремнем. Одеваясь прислушивалась к себе ничего нового не ощущая.

— А если он во мне этот дар? — спросила я у нее тихо, — ничего не чувствую.

Любава засмеялась, — чтобы его ощущать им нужно уметь управлять, а для этого нужно учится и не здесь. — Одевайся и я отведу в такое место где ты и получишь нужные знания.

— Но скажите мне хоть куда мы пойдем?

— Елена, мы идем в Чудную деревню там находится мой дом. — И ты там со мной жить будешь пока не научишься своей силой управлять, — Любава запнулась и продолжила. — Вот дойдем туда, и я тебе все расскажу на все твои вопросы отвечу постепенно, а пока нет, слишком долго все объяснять, просто доверься. — Идти долго, хозяин лесной еще спит, короткую дорогу открыть некому.

Она помогла мне встать на ноги и почти подтащила меня к столу. Бабушка тоже суетилась что-то собирая на стол и включилась в разговор услышав Любавины слова.

— Елена так надо сделать, я это давно решила знала, тебя дар выбрал, хоть и не хотела такой доли для тебя. — Слушай Любаву во всем, как меня и даже больше. — Она теперь за тебя отвечает и выучит тебя всему, что знает сама. — За меня не волнуйся проживу нормально, я буду ждать тебя. — Ты даже не переживай со мной уже все случилось давно теперь только доживаю. — Ты же знаешь всегда можешь вернуться ко мне, если в Чудной деревне не приживёшься. Она обняла меня, — а, теперь давай внуча не рви мне сердце, одевайтесь и идете, скоро рассвет и не нужно никому знать куда вы ушли.

Я не понимала к чему такая спешка и что произошло, зачем нам торопится, но и объяснять мне никто ничего не стал, они только подгоняли меня в два голоса, — быстрей, быстрей.

Бабушка дала мне в руки кружку с горячим чаем подвинула ко мне хлеб с маслом и с непонятной тоской глядела на меня молча как я торопливо ем. Только я доела, как мы стали одеваться в теплую одежду. Любава помогла одеть мне на плечи туго набитый рюкзак, но не тяжелый.

На мой немой вопрос сказала просто, — все тяжелое я к себе взяла в рюкзак, мне то привычно, а ты пока больна. — Главное, чтоб сама дошла своими ногами и то хорошо будет.

Бабушка только приобняла напоследок, шепнув на ухо, — во всем слушай Любаву и не подводи меня и не переживай, не надо.

Вышли мы с Любавой из дома на улице еще совсем темно. Я пошла к калитке, но Любава потянула меня за рукав в другую сторону к огороду.

— Через огороды идем на холм и сразу в лес и ни увидит никто нас, — тихо произнесла она.

Я еще раз обняла бабушку оглядела напоследок дом и двор. Все происходило быстро и как-то неправильно, но Любава тянула меня не давая времени на раздумья, торопила как будто за нами кто-то гонится, и мы пошли. Любава шла уверенно впереди и быстро, а я старалась не отставать от нее. Сначала мне было тяжело идти, я просто старалась не отставать. За огородами Любава вывела нас на твердую тропинку и через несколько минут мы вошли в лес, и она сбавила шаг. Когда мы пошли медленней мне стало проще идти и легче. До этого я как-то в лес никогда не ходила, вроде и рядом, но… даже когда меня звали за ягодами или грибами я всегда отказывалась. Не могу объяснить, чем, но лес меня всегда пугал и сейчас идя по тропинке я часто оглядывалась, но страшного ничего не было.

В лесу еще лежал снег, но едва заметная дорожка была сухой и утоптанной, почему-то я думала в лесу будет сыро и мокро и идти нам будет сложней. Любава, шла легко и споро надо же, удивилась я поглядывая на нее, — она уже далеко не молодая, а двигается так привычно и легко. И старой и не выглядит совсем, сколько ей лет интересно, — я шла и мои мысли закрутились о Чудной деревне и Любаве.

Часто слышала про эту деревню местные байки у нас в Аласово, называли ее деревней колдунов. Сначала мне было интересно слушать эти истории, а потом я поняла, рассказчики никогда там не были и просто пересказывают чьи то сплетни. Уж не знаю почему, но была вражда у жителей Аласова на колдунов из загадочной деревни. Все это давно было, но колдуны в наше село не заходили и к себе не пускали. Поэтому то Чудную деревню я выдумкой считала, а она оказывается, действительно существует и скоро я увижу ее. Потом забеспокоилась, а как меня там встретят. Старалась не отставать от Любавы еще и мысли мои путались, — ну вот к чему такая таинственность и спешка, от кого мы убегаем и почему бабушка боится за меня и не хочет, чтоб кто — то знал где я нахожусь. А что она скажет в школе и соседям, куда я пропала.

Любаву я немного рассмотрела пока мы собирались. Сложно определить ее возраст, — когда улыбается выглядит молоденькой девушкой, а глаза все равно настороженные и умудренные опытом как у моей бабушки, а так яркие, серые живые, точно не старческие. Лицо хоть не яркое, но симпатичное, кожа гладкая красивая как у молоденькой девушки, светлая короткая толстая коса туго заплетена. Мне даже показалось, глаза у нее в темноте светятся, да нет, наверное, мне все — таки это показалось. Сколько же ей лет на самом деле? Глядя на Любаву понимаешь наглядно колдуны живут дольше чем обычные люди. Если Любава старше моей бабушки, а выглядит то она не больше чем на тридцать лет, может она и моложе учитывая, что в селе женщины выглядят старше своих лет в обычной то жизни. И какой такой лесной Хозяин и почему и — за его сна у нас будет дорога длинной и как можно открыть дорогу в лесу, ведь дорога она либо есть, либо ее нет. Одни вопросы в голове, но зато мы уже вон сколько прошли, и я почти не устала, потихоньку уловила ритм движения и мне стало легче идти. Я, видела Любава может двигаться быстрее, но не хочет загонять меня. Почти сразу, когда мы вошли в лес стало светать. Шли мы ну навскидку уже точно уже больше двух часов, солнце поднималось выше и стало заметно теплей. Одно дело, когда идешь по ровной дороге, а в лесу идти вроде и легко, но нужно быть внимательней, дорожка хоть утоптанная, но она все время скакала то вверх, то вниз огибая огромные дерева. Да и дерева те уже рябили в глазах, раздражало контрастное однообразие, я не ориентировалась в лесу, и вся дорога казалась мне одинаковой и это тоже раздражало. Не понимала сколько мы прошли и сколько идти еще. И уже стала заметно уставать, но отдохнуть не просилась, терпения и упрямства мне было не занимать и перед Любавой мне свою слабость показывать тоже не хотелось.

Любава обернулась и улыбнулась мне, — уже почти пришли, — и ускорилась почти на бег оставив меня за минуту далеко позади.

Затем остановилась и стала ожидать меня с любопытством поглядывая, как я подхожу к ней. Что — то она задумала, — показалось мне, и я осмотрелась, но вокруг ничего нового, все так же. Взгляд у Любавы с хитринкой и на меня так внимательно смотрит, как ждет чего-то необычного от меня. И вдруг я оказалась как в густом киселе пытаюсь шевельнуться и не могу.

— Вот чего она ждала, — догадалась я и сразу же разозлилась.

При любых попытках шевельнуться мои невидимые путы душат сильней. Все последние события навалились на меня горькой обидой, все в них смешалось, — и болезнь и уход из дома, и вот еще Любава смеется над моей беспомощностью. Все это подняло во мне волну гнева и неожиданно…жара, я дернулась резко, раз другой выпуская этот жар впереди себя и почувствовала, как кисель расходиться, отпускает меня и вывалилась из него как куль прямо Любаве под ноги.

— Ох и сильна девка ты будешь, — восхищенно произнесла Любава, — Питирим столько сил вложил закрывая дорогу с Аласово, а ты просто продавила его защиту голой силой.

— Это что, какое-то испытание было для меня, и какая такая защита непонятная, — возмутилась я отряхиваясь. Упала я не больно, а обидно и злилась.

— А если б я не прошла ее?

— То я б тебя провела конечно, так и хотела сначала, но вот не удержалась проверить тебя. — Да не куксись уже, мы пришли и уже почти дома, а через стену тебе все равно не пройти самой, давай мне руку.

Какую стену я даже спросить не успела, впереди были сплошные заросли. Любава взяла меня за руку и заставила меня шагнуть прямо в них и снова я почувствовала невидимую преграду. Растеряно закрутила головой как так можно заросли были не настоящими? Мы сделали буквально еще несколько шагов, и я просто удивленно ахнула от отрывшегося передо мной вида. Лес не кончился он просто стал редким, огромные старые деревья расступились нехотя обступив крохотную долинку. Мы с Любавой стояли на холме, а внизу раскинулась небольшая деревенька домов на двадцать, не больше. Дома все на значительном расстоянии друг от друга стоят овалом, центр деревеньки округлая пустая площадь красиво обсаженная кустарниками. Каждый дом в деревеньке вместо забора плотно обсажен кустами шиповника. А между домами рядами тоже деревья и кустарники, какие пока не ясно. Они как бы изолируют все дома от нескромных, любопытных взглядов вместо привычных заборов. Дома все бревенчатые, хотя нет вон даже вдалеке есть сложенные из дикого камня и один из кирпича, но все они очень нарядные и каждый украшен затейливым деревянным кружевом. Дорожки между домами аккуратно отсыпаны щебенкой и затейливо изгибаются от дома к дому. Несмотря на раннюю весну у каждого дома цвели первоцветы, подснежники, ландыши вперемешку с яркими кустиками явно декоративной травы. А вдали за деревней между редким лесом тянулась серебристая нитка реки. Холм был крутым, — но на спуске были сделаны аккуратные ступени из коротких бревнышек. Деревенька смотрелась настолько нереально сказочной, что я, какое-то время и сказать ничего не могла только все рассматривала и охала. Н — да, ничего похожего в байках про деревню колдунов, я ведь представляла себе пока шла сюда, что увижу кривые черные избы в темном страшном непроходимом буреломе, обязательно с совиным уханьем и страшными тенями волков оборотов. Любава довольно улыбалась, ей было приятно, что мне так тут понравилось, но долго она мне рассматривать все не позволила и мягко потянула за руку вперед рассказывая по дороге.

— Это место зовется Чудной деревней, от слова чудо говорят, первый кто пришел сюда воскликнул, какое чудо!!! — Здесь живут те, кого люди считают колдунами и ведьмами. — Вот я, например, знахарка и лечу людей. К тому же живем мы намного дольше чем обычные люди я чувствовала, что тебя это волнует. — Твою бабушку я помню еще девочкой. — К вашей семье всегда был повышенный интерес с нашей стороны, но об этом мы поговорим позже. — И про свой возраст я тебе пока говорить не буду скажу только, что мне уже пора ученицу заводить, и я надеялась это будешь именно ты. — Да я приглядывала за тобой давно, как только тебя привезла в село твоя мать. — И с бабушкой твоей мы уж давно сговорились что заберу тебя если дар вдруг в тебе проснется. — Дар ведь мало получить, его надо подчинить и развить, а это тяжело и непросто. — Там в селе ты бы просто погибла и ничему не научилась поэтому и пришлось тебя так быстро забрать, чтоб никто не почуял твою силу. — За твою силу тебя могут убить, пока ты слаба и не умеешь ей пользоваться. — Ты будешь жить у меня и будешь моей ученицей надеюсь, мы с тобой уживемся, и я смогу тебя обучить всему что знаю. — Ты будешь много узнавать странного и непонятного, старайся помалкивать и запоминать все что видишь, постарайся не пугаться… и все вопросы задавай только мне. — Со временем ко всему привыкнешь, твое обучение уже началось. — Я не могу без конца отвечать на твои вопросы поэтому жди терпеливо, потихоньку ты все узнаешь и поймешь.

Многое уже я и так поняла пока мы шли и мне было очень страшно и любопытно, так сразу все резко изменилось в моей жизни и так необычно, волшебно. Вот так мне этого хотелось когда-то давно, а сейчас я думаю только смогу ли я чему ни будь научиться? Ведь я не чувствовала в себе каких-то изменений и от этого мне было страшно, справлюсь ли я, получиться ли, а вдруг все ошиблись, и я просто простыла и пролежала в горячке.

Любава поняла все мои сомнения и успокаивающе улыбнулась, — сила в тебе есть и большая, я научу тебя ей пользоваться, Елена, а пока пора пойдем, еще насмотришься на эту красоту. — Хотя я уж, сколько здесь живу и все равно всегда люблю, тоже отсюда смотреть и никогда мне это не приедается.

Вторая глава.

Спустившись с холма, мы пошли по дорожке, петляющей между деревьями и пройдя несколько нарядных, но почему-то пустынных домов вышли к Любавиному дому. Оглянулась, дома которые мы прошли были явно жилыми, ухоженными, но в деревеньке я не увидела ни одного человека, а вот чужое любопытство и разглядывание нас почувствовала. Восхищенно вздохнула разглядывая дом где мне теперь предстояло жить он был очень красив и обстоятелен. Просторный очень высокий дом был сложен из огромных, черных от времени в обхват мужских рук бревен. Венчала дом высокая крыша с большим окном на деревеньку. Терраса тоже бревенчатая основательная, пристроенная к дому с двух сторон. На террасу ведет высокое широкое крыльцо с красивыми перилами. Небольшой чистый двор, отсыпанный щебнем. Дом окружен плотными непроходимыми зарослями стриженого шиповника вместо забора. Перед домом небольшой проход и низенькая калитка на щеколде. Вошли во двор, — перед домом нарядный колодец под крышей, вправо от дома виден аккуратный сруб большой бани. Между домом и баней проход — это широкая дорожка в сад. Баня стояла немного в стороне и была уже за чертой деревушки. Черту я определила все по тому же забору из кустов который плотным кольцом окружал деревеньку и в нем находились только жилые дома, а все хозяйственные постройки хоть и были непривычно аккуратными, но все же находились чуть в стороне.

Любава меня поторопила, — потом все рассмотришь. — Пойдем в дом, а то у меня хоть и хозяйство небольшое, присмотр нужен, а меня несколько дней дома не было.

С крыльца вошли в террасу, и я только рот открывала от удивления. Терраса непривычно широкая, застекленная изнутри она смотрелась не меньше самого дома Во дальнем углу террасы находилась небольшая печка, но ладная видимо для готовки летом, огромный деревянный стол посередине, по сторонам которого стоят резные скамейки и все. Дверь в дом из массивного дерева тяжелая, высокий порог, это что бы зимой ни задувало, — вспомнила я. В старых домах в селе тоже были такие высокие пороги. У бабушки то что окошки, что дверь в доме были маленькие и это казалось нормальным. Здесь дверь сама по себе высокая, широкая, а порог завышен чтоб не дуло. В доме высокие потолки, невероятно огромную комнату делили пополам две печи, «русская» и обычная для готовки с большой варочной плитой. Между печами кирпичная кладка до середины комнаты видимо, чтобы разграничить пространство, полы без щелей гладкие ровные. В передней части дома стоит стол небольшой, но тоже массивный, стулья ему под стать. Тяжелые стулья даже на первый взгляд резные, необычно красивые. Еще буфет такой же резной и огромный и деревянный диван с широкими подлокотниками. Вся мебель в доме резная ручной работы, она была даже по виду тяжелой, основательной, под стать именно этому дому. Я провела рукой по спинке стула, — какая красота, птицы, цветы и листья переплетались затейливым узором.

— А, то, — отозвалась на мои мысли Любава, — такой красоты больше ни у кого нет. — Жил тут у меня как-то Андрей колдун он сюда пришел за помощью еле живой. — Ух, то помяли его где-то, да знатно, умеючи, думала не выхожу его. — Нас то ведь убить не так просто, мы живучие. — Но Андрей удачливым оказался и смог убежать от своих врагов и несколько лет еще здесь жил, восстанавливался, — Любава мечтательно заулыбалась. — Оказался он мастером на все руки умелым во всем за что бы ни брался с деревом он особенно хорошо ладил и все мне в доме переделал. — И мебель смастерил такую красоту сделал, ни у кого такого больше нет. — Хотя просили его часто такое же сделать и деньги хорошие предлагали за работу.

Во второй половине дома сразу за кирпичной стеной была широкая лестница, ведущая на чердак. Удобная лестница таких я не видела никогда, красивая с широкими ступенями и небольшими резными перилами.

— Тоже Андрей сделал, — продолжала рассказывать Любава показывая мне дом, — раньше то наверх лестница совсем была неудобной и невзрачной и второй этаж был у меня вместо кладовой. — Ты там наверху и жить будешь, комната там хорошая. — Андрей там наверху все утеплил и замечательную комнату сделал и такую красоту там навел, а я не люблю наверх шастать. — За день так намаешься и иногда думаешь, как бы только до кровати дойти, а тебе хорошо там будет пока молодая. — За лестницей здесь я сплю ближе к печке, — продолжила Любава.

Дома кстати было тепло и протоплено. Я заглянула за лестницей был уютный просторный угол, там стояла резная широкая кровать и ближе к окну шкаф. Мне очень понравилось в доме, просторно и уютно, и еще по всему дому висели подвязанные к потолку пучки трав, пахнущие летом и солнцем.

— В морозы и на печи спать можно там лежанка удобная, я если простыну сразу же на нее лезу спать, ночь в тепле и все даже лечится не нужно, — продолжал журчать Любавин голос. — Ну, иди Елена наверх и вещи пока свои разбирай, — а я печь еще протоплю да поесть нам приготовлю. — Тоже с тобой не спала и устала очень, сил надо набраться нам обоим, — поторопила меня Любава. — Столько прошли ногами, да тебе еще отвар сварить надо, полечить тебя.

Я поднялась по лестнице моя комната она была просто великолепна, слов не было о таком я не мечтала. Огромная комната светлая, два огромных окна в пол. Одно окно выходило на деревню, а второе в лес. Обстановка в комнате простая, — на одной стороне резная кровать и сундук. Комната условно разделялась трубами от печей. У окна кресло деревянное, резное, широкое, на сиденье лежала красивая маленькая подушечка, а на второй половине комнаты пусто, просторно в стену был вделан шкаф и стеллажи. На стеллажах стояли несколько книг да толстые свечи на стеклянных блюдцах. Провела рукой по корешкам книг присматриваясь к названиям, — все они оказались по ботанике.

— Ну как тебе комната, — Любава подошла незаметно и улыбаясь наблюдала за мной. — Все здесь понравилось?

— Очень, — выдохнула я в восхищении.

У бабушки я тоже жила одна в комнате, но сравнивать даже глупо. У Любавы огромный просторный дом и моя комната на чердаке такая необычная, просторная, гораздо больше бабушкиной избы целиком,… и как будто ждала меня. Ведь здесь еще никто не жил, и я буду первой хозяйкой комнаты. Даже то, что в деревушке не было электричества меня не пугало, так даже интересней, а телевизор я и у бабушки редко смотрела. Живя у бабушки я так уставала последнее время и ложилась спать рано и там мне было без разницы есть свет или нет.

Любава подошла к окну, выходящему на деревеньку, — здесь особенно место. — Вот мы пришли с тобой уставшие и не спавшие толком. — Ты вообще на ногах еле держалась, а сейчас вон как бегаешь и сна не в одном глазу, как будто мы с тобой такую даль не отшагали.

Точно я ведь даже не заметила, так мне плохо было, а как сюда пришли, вся усталость и боль прошли и настроение хорошее и даже дышать кажется мне легче.

— Особенное это место, — повторила Любава, — раньше в наших лесах было много Берегинь. — Так назывались добрые и мудрые духи в лесу и жившие рядом с реками и озерами, они принимали вид красивых женщин и следили в лесу за порядком. — Плохим считался лес без покровительства Берегинь. — Люди им поклонялись и что бы заночевать в лесу или пройти через него без проблем они делились с Берегинями едой или рассказами, а это место когда-то было их любимым. — Здесь они часто собирались и отдыхали. — Лес наш, когда-то был огромным, непроходимым и здесь Берегинь было много, а потом они ушли разом и лес изменился и мир вокруг.

— Почему ушли? — удивилась я.

— Да кто ж теперь знает, что тогда случилось это было очень давно. — Скорее всего, Берегинь почитать перестали вот они и ушли, а это место осталось необычным и до сих пор хранит память о них. — И такие как мы здесь поселились здесь давно и стараемся сохранить это место неизменным. — Сила в этом месте осталась большая и нам подходит, здесь в основном все старые маги живут, кто-то из них на покой сюда пришел доживать отпущенное ему время помаявшись по белу свету. — А, кто и просто живет, потому что нравится. — Кто-то сюда приходит отдохнуть да сил набраться на время. — Но мы жители закрыли деревню от чужаков давно и здесь ты будешь в безопасности. — Все, все расскажу, — сказала Любава, хотя я только рот открыла что бы спросить. — Между делом все расскажу, а пока тебе отдохнуть и осмотреться надо. — Главное запомни сразу, правила здесь простые. — Здоровайся со всеми, кого в деревне увидишь, и сама не забывай отвечать на приветствия. — В этот дом никого не зови, наш дом — это наша крепость и войти в него без разрешения хозяина нельзя, и сама не смей без приглашения в чужой дом входить, целее будешь. — В свой дом мы приглашаем только тех кому доверяем, а таких знакомых у тебя еще долго не будет. — Не расспрашивай никого ни о чем тут так принято и о своем молчи, а увидишь, кто-то чем — то для тебя непонятным занимается, отвернись. — Зла в нашей деревне нет, а в чужую волшбу не вмешивайся и не отвлекай. Правила, по которым мы тут живем — простые, главное не мешать никому и не пакостить, помалкивать, а там потихоньку сама во всем разберешься.

Ничего нового, я и в селе так же жила с бабушкой, но я кивнула Любаве что все поняла. Меня еще бабушка учила в каждом доме свои правила и их нужно уважать, а уж молчать и слушать я всегда умела.

От печи дом разогрелся и приятно запахло хлебом и едой и в моем животе тут же забурчало. Любава засмеялась и потянула меня вниз. Мы поели, и Любава проследила, что б я выпила отвар который она мне приготовила, ничего такого особенного. Все-таки я ждала от деревни колдунов чего-то большего в смысле лекарств, а отвары и бабушка моя делала. Да и по вкусу отвар был похож на травяной чай, как готовила бабушка. Я то все ждала чего — то чудесного, сказочного, а пока все происходило обыденно, как будто в гости к соседке зашла. Но как мне этого не хотелось, я решила все у меня еще впереди. Любава сразу после завтрака убежала по своим делам, а меня оставила на хозяйстве осваиваться. Ничего нового и я быстро помыла посуду, нашла ведро с тряпкой и принялась за уборку комнат. Быстро протерла полы и пыль которые скопились за несколько дней и вверху, и внизу. Электричества в деревеньке не было, и Любава сразу предупредила, что бы уборкой я занималась всегда утром.

— Весь день у нас будет занят, а вечером при свечах или керосиновой лампе возиться с мытьем полов незачем, а и к вечеру будем уставать сильно, тут бы уж поесть да спать лечь. — Здесь Елена, хлопот и забот будет больше, не пугайся, привыкнешь.

Быстро закончила уборку, хотела пойти посмотреть двор и сад, но поняла устала все — таки. Еще я не поправилась полностью и в первый день такая нагрузка. Поднялась в свою комнату и разложила свои вещи в шкафу присела на кровать и… уснула, как это получилось, и сама не поняла.

Проснулась я раздетая и в кровати, надо же даже вчера не заметила, как уснула, за окном серо, — но мне показалось за окном сейчас раннее утро. Любава меня вчера раздела и уложила, а я и не почувствовала. Потянулась до хруста в костях, тело было непривычно легким и энергичным. В моей жизни произошли перемены, а я их воспринимаю как будто, так и надо. Колдовство и магия, которым я буду учиться тоже приняла без душевного трепета, а ведь вроде как должна переживать или сомневаться. Вспомнила снова свои мысли о волшебстве, когда была совсем маленькой и засмеялась. Как я себе все это представляла просто, махну рукой и все, я великая волшебница, а оказывается этому еще долго учиться надо. И научусь, я ведь упертая и трудности меня не пугают, добьюсь всего обязательно, магия реальна и это главное. Я прислушалась к шуму внизу, Любава уже встала. Слышно, как она возиться внизу, гремит посудой и печью значит и мне пора вставать. Быстро оделась и спустилась вниз.

— Доброе утро!

— Доброе, — отозвалась Любава, — ох, и сильна ты девонька не перестаю тебе удивляться, я то думала ты с отвара после еды сразу уснешь, а ты убрать дом успела. — Туалет за домом увидишь, а умоешься в бане, полотенце я там положила. — Шевелись быстро завтрак уже почти готов, и я тебя жду за столом.

Любава при свете керосиновой лампы собирала на стол. Обернулась я быстро, а войдя в дом удивилась с кем это Любава разговаривает. Что бы кто — то к нам вошел, я не видела.

Любава улыбалась, — знакомься с Прошкой Елена, он тоже живет с нами, и он Домовой возможно ты слышала о них или сказки читала.

У печи стоял странный мужичок, маленький ростом с пятилетнего ребенка. Одет был Прошка в лапти и штаны забавные в серо белую полосочку и белую длинную до колен рубаху. Светлые волосы копенкой, нос картошкой и маленькие хитрые глазки.

— Какой забавный, — удивилась я про себя, — и одет так странно, — лапти я первый раз видела вживую.

— Ишь, уставилась, — неприятно проскрипел он, — и не поздоровалась со мной, как вошла и смотришь так на меня прямо, как насмехаешься. — А, сама — то, сама не пойми откуда, и в этом доме пока никто.

— Хватит, — оборвала его Любава, — это не пойми откуда, а Елена и жить она здесь будет теперь постоянно, я ее ученицей беру.

— А, справиться она то, — за ехидничал мужичок, — сила то, есть у нее это я вижу, а дальше как получиться то, совсем еще неизвестно. — Сама знаешь Любава не все могут выучиться.

— А, дальше и посмотрим, как оно получиться, чего зря гадать, — Любава глянула на меня и произнесла спокойно. — Не бойся его, наш домовой Прошка слаб на язык и забыл покон. — Много воли последнее время взял, сам смотри ка с хозяйкой дома спорить взялся. — А, ты Прошка не вздумай Елену обижать, лучше помогай ей пока она не освоиться и привыкнет, а то ругаться каждый может, а показать да научить это сложней и хлопотней.

Я еще была в оцепенении пока слушала их перепалку. Настоящий домовой! Значит, они существуют и это не сказки или все — таки я еще больна и у меня галлюцинации, а если существуют домовые его, наверное, можно потрогать. Я потрясла головой Прошка не исчез, я ущипнула себя и тут же новая мысль.

— Любава! — не удержалась я, а в бабушкином доме тоже был домовой?

— Был, как не быть, и сейчас есть, меня даже удивило, что он к тебе не выходил никогда. — Простым людям они не кажутся изредка только деткам малым, а к нам — то всегда должны выходить, а тебе теперь надо ко многому привыкать ты еще только начинаешь понимать наш мир.

И увидев, что я немного растеряна от встречи с домовым, Любава успокаивающе произнесла.

— Ты не переживай так привыкнешь, кроме Прошки тебе еще много с кем познакомиться придется и сразу говорю если и увидишь, кого и удивишься не показывай этого. — Привыкай к новому, учиться тебе ведь не только магии надо, а и общению с разной нечестью.

Наш домовой оказался с характером, он постоянно скрипел и зудел на меня. А когда Любавы не было в доме следил за мной и поучал.

— Елена, ну что ж ты так — то полы моешь… и тряпку плохо выжимаешь, и — за тебя скоро пол коробом пойдет. И пыль во-о-он там пропустила прошлый раз, а вчера со стола плохо вытерла влажно было. — Стол то дорогой деревянный знаешь, сколько такой стоит?

И так все время пока рядом не было Любавы. Я с Прошкой не пререкалась никогда и молча продолжала заниматься делами… и это его больше заводило. Конечно, он придирался и ревновал меня к Любаве, ведь все свое внимание она сейчас отдавала мне, а я на него и не злилась он был все равно такой забавный. К тому же я знала вреда он мне причинить не может, на то ему прямой запрет от хозяйки дома, а значит, скоро привыкнет, да и подружиться с ним мне очень хотелось. И я старалась его хвалить чаще и спрашивать, советоваться заметила это ему нравится и помочь он всегда готов несмотря на скверный характер.

Когда он выдыхался ругаясь на меня я говорила ему, — Прошка, ну что ты все время сердишься? — Ведь втроем нам веселее жить и интересней.

— Что ж тут веселого, — сразу огрызался он, — пришла тут ученица непонятная и еще меня же жизни учишь. — Сама сначала чему ни будь научись, а потом меня наставляй.

Но постепенно Прошка привык ко мне и стал мне постоянно помогать. Подполье под домом было глубокое и темное, крышка тяжелая, а главное я боялась туда лазать, да еще и с керосиновой лампой в руках. А в подполе хранились почти все наши продукты и лазать туда надо было часто. Прошка всегда все доставал быстро что мне нужно было. И видел он хорошо и без лампы и знал где что лежит, он много чего делал по дому нам в помощь. Когда мы не успевали, он и дом убирал и печь к нашему приходу растапливал, даже несколько раз еду готовил. Приятно, когда мы с Любавой вечером уставшие и замерзшие возвращались домой, а в нем тепло и чисто. Прошка домовой был первый мой знакомец из нечисти и я приняла его так, как будто знала всю жизнь, не боялась его с первого дня. Только было любопытно, где ж он прячется, когда не хочет попадаться на глаза. Он был забавным и общительным любил с нами чаевничать по вечерам. И мне часто, когда я не могла уснуть рассказывал сказки усаживаясь в кресло рядом с кроватью. Сказки, наверное, были интересными, но я всегда почему — то засыпала не дослушав их и до половины.

Любава сразу стала относилась ко мне как к дочери, а мне не избалованной вниманием сначала было очень это непривычно, но и приятно тоже. И свои чувства я не могла показывать, не привыкла и очень стеснялась. И я очень долго боялась привязаться к Любаве, и она это понимая не торопила меня. Главное она была всегда рада мне, и я это чувствовала. Меня ведь ни мать, ни бабушка никогда не обнимали, ни целовали, и я от любых прикосновений к себе непроизвольно дергалась. Не потому что мне это было неприятно, скорее непривычно. Любава постоянно мимоходом гладила меня или прижимала целуя в макушку или щечку, и я сразу терялась, дергалась, краснела. Сделать что-то подобное в ответ мне казалось немыслимым. Любава понимала мое состояние и вроде как не замечала моей дикости, не читала нотаций и ни чего от меня не требовала взамен, и я потихоньку привыкала понимая так живут во всех семьях и в этом нет ничего плохого. Она постоянно говорила со мной и мне нравилось слушать ее напевную речь. Любава всегда была доброжелательна и приветлива. И, ей нравилось возиться со мной и одевать, заплетать мне волосы по утрам, хотя я всегда это делала сама, но она улыбаясь забирала у меня расческу и говорила.

— Я тебя так красиво заплету, умею то я вся — ко разно косы плести и волосы у тебя лучше всех будут. — Столько отваров знаю для красоты и все их на тебе испробую.

Тоже самое было с одеждой, Любава шила хорошо и быстро. И пересмотрев мои вещи она буквально за пару вечеров перешила свои вещи на меня чтоб мне было в них удобно. Я пыталась отказаться, но Любава спокойно сказала.

— Елена, тебе нужно многое из одежды пока я не могу тебе все это купить, позже съезжу в Моршу и наберу вещей твоего размера, а пока походишь в этом, что я сшила, вещи красивые и удобные. — А из своего ты уже давно выросла, да и прости милая, все твои вещи совсем уж заношенные, а девочка должна быть не только аккуратной, но и красивой. — И ты для меня не Золушка, чтоб в обносках ходить.

И правда вещей у меня почти не было, Любава почти ничего не стала брать из бабушкиного дома, только верхняя одежда и спортивный старенький костюм в котором я пришла. В рюкзаке с которым я сюда пришла была только смена белья и ночная теплая сорочка. Любава в первые же дни перешила на меня и уменьшила пару своих блузок и брюк. При нашем образе жизни брюки были необходимостью, я и раньше то, больше любила ходить в спортивном костюме, но в селе это не одобрялось. Женских брюк в селе не продавалось только джинсы, но бабушка все равно бы не могла мне их купить, таких денег у нее не было. Такую одежду как у Любавы я и в селе ни у кого до этого не видела, все вещи простые вроде бы, но даже я понимала они очень дорогие. Любава с тоской смотрела на мои боты в которых я пришла и через пару дней принесла от кого — то в деревеньке новые кроссовки, тоже явно купленные не в сельском магазине.

— Походи пока в них Елена, они единственные подошли тебе по размеру, я их у соседей взяла они у них не последние, не переживай. — Вот скоро дорога просохнет и сразу съезжу в город, а то не дело это что тебе толком переодеться не во что.

Работы у нас было много, но вся она была мне знакома. На мне, как и раньше была влажная уборка в доме, мытье посуды. Вернее, я и раньше носила воду, но из колонки и своей бани у нас с бабушкой не было мылись мы у соседей и я им только помогала. Дом был огромен, но мебели в нем немного, и я очень быстро ежедневно протирала везде пыль, а для воды стояла бочка у двери вот я ее и наливала каждое утро полной. В бане в крышу был вдет бак с лейкой и наливать бак надо было часто. Почти через день таскала в бак воду ведрами из колодца, а входило в него много, точно больше десяти больших ведер. Баню топили по субботам, а ополаскивались под душем каждый день. Вода в баке еще толком не прогревалась и была прохладной, но хоть не ледяной как в колодце. Каждый день вечером я ныряла под душ сжавшись в комочек, но быстро привыкла и уже не боялась холодной воды. Зато и чувствовать стала себя намного лучше, бодрее, а иначе как, — вся основная работа с ранней весны в деревне на улице. К вечеру мы с Любавой были уже грязными, а вечером в дом приятно было заходить чистыми и свежими. Баня была просторная с большим предбанником. В бане каждый день мы помывшись сами заодно на руках простирывали повседневную одежду и мыли грязную обувь.

Потихоньку я втягивалась в новую для меня жизнь, хотя сначала было очень тяжело, большой дом и хлопот больше и все своими руками. Столько я никогда не ходила ногами как здесь, а от тяжелых ведер с водой долго ныли руки и плечи. Колодец был мне непривычен, у бабушки в деревне я таскала воду с колонки и это было проще. Здесь у Любавы я даже не считала сколько раз в день я крутила ручку колодца наполняя и поднимая ведро. А еще ведро нужно перелить в другое и отнести или в баню, или в дом. Все хозяйственные постройки были за чертой Чудной деревеньки и курятник Любавы тоже. Но там она хозяйничала сама, с вечера она запаривала и оставляла на печке чугунок с зерном. Утром с чугунком она уходила в курятник и занималась курами и собирала яйца. Только полностью сошел снег и зазеленела трава мы стали ходить к лесу на холмы, собирать травы.

— Потом далеко ходить будем, — говорила Любава, — а пока все необходимое здесь рядом растет, да и тебе нужно научиться еще по лесу ходить и знать, как брать травы правильно. — Сбор растений — это тоже наука сложная.

А пока собирали травы рядом с деревенькой. Еще мы попутно собирали хворост, любые сухие ветки что нам попадались мы собирали и увязывали. За лето его тоже надо было насобирать столько, чтобы хватило на всю зиму отапливать печи, а у нас их вон сколько. Две печки в доме, еще в бане и гостевом домике. У курей и то небольшая печурка, так что дрова мы собирали постоянно. Утром мы вставали очень рано и завтракали не торопясь. Любава уходила кормила курей, я быстро протирала полы и таскала воду. Затем мы, взяв с собой холщевые само шитые рюкзачки в них клали несколько тряпиц чистых и веревочки перевязывать пучки, уходили на сбор трав и корений. Мы поднимались на опушку, и Любава показав на какой ни будь кустик подробно мне объясняла, как это растение называется и как его взять, от каких болезней использовать можно. Одних корней лопуха апрельского мы каждый день приносили огромными связками. Вроде совсем простое растение сорняк, а идет во многие настойки, объясняла Любава. Пока его выкопаешь, умаешься, корень растет глубоко. А еще корень лопуха очень хрупкий чуть поленишься плохо его подкопаешь, надавишь, он тут же ломается и теряет свою ценность. А от молодой жгучей крапивы не спасали даже плотные рукавицы, она жалила очень больно — жгуче, как бы аккуратно я ее не собирала. Кроме трав собирали набухшие почки с деревьев, — ольха, сирень и липа к вечеру я их просто не различала и путалась. Путалась и от обилия названий деревьев и нескольких мешочках в которые все нужно было разложить правильно, казалось я это никогда не смогу все запомнить и освоить. Любава не ругалась заметив, что я устала тихонько переключала меня на другую работу, обычно на сбор хвороста, здесь особого внимания и ловкости не требовалось. Любава строго следила, куда и что я ложу, постоянно напоминая названия, но пока в моей голове была каша и я помогала на подхвате. Травы, собранные нами за день мы перебирали в небольшом домике за баней, тут же их и развешивали на веревки, натянутые под потолком. Домик был, что-то вроде летней кухни, сруб собран из бревен с парой небольших окон в нем маленькая печь, что б в холодные дни можно было подтапливать комнату, стол и умывальник. Большая часть комнаты была завалена соломой.

Любава усаживала меня рядом перебирать травы успевала и следить за мной и рассказывать. — Здесь летом живут те, кто лечиться приходит. — На сено кину матрацы и ночевать здесь хорошо, легко дышится. — А, травы как подсохнут, и мы здесь же их переработаем, вот этот пучок Елена перевязывай да вон туда вешай. — Летом травы накошу и свежее сено постелем, а пока и это хорошо.

Там же в гостевом домике мы и обедали, чтоб в дом днем грязь не тащить, а потом работа в саду — огороде. Огородик у Любавы был небольшой в основном с лечебными травами, — базилик и шалфей, череда и эхинацея и еще множество других, которые я пока еще не знала, но сорняков на грядках не было. Каждый день мы выщипывали и рыхлили землю между растениями, чистота и порядок на грядах всегда были идеальными.

Любава очень гордилась своими посадками говорила, — собрать и приживить все, что у нее растет было сложно и это необходимо беречь, так как все растения мы будем использовать в работе.

Вечером, ополоснувшись в бане, перестирав вещи и развесив их там же рядом, так чтоб их не было видно с улицы, шли в дом. Прошка к этому времени топил печь и ставил воду в кастрюле под суп, притаскивал из подполья нужные продукты. Любава быстро готовила еду на вечер и утро, пища простая и почти такая же к какой я привыкла живя у бабушки, супы в основном овощные, маринованная капуста и грибы, картошка. А по субботам мы не ходили в лес, Любава целый день занималась выпечкой хлеба и пирогов на неделю. Пироги у нее получались замечательные и все разные, — с капустой, грибами и конечно сладкие с ягодой. Я же таскала в баню воду и протапливала ее, мыла скобля ножом полки, чтоб мы вечером могли хорошо помыться и попариться. Поужинав и убрав все со стола делали основы под зелья, настойки и мази. Любава подробно показывала, как правильно растереть и смешать травы. На каждое зелье свой наговор, его надо было выучить и правильно произносить.

— Если я буду читать неправильно, — объясняла Любава, — наговор потеряет силу, и вся работа насмарку. — И в каждый наговор нужно было добавить силу, а иначе это будут просто слова. — Нужна постоянная концентрация и голова твоя Елена, должна быть свободной от посторонних мыслей. — Читай и направляй посыл силы в то, что делаешь.

— Но как это сделать, — спорила я, — ведь я не чувствую свою силу что бы куда то посылать.

— Встань прямо и положи ладонь выше живота под грудь, — учила она. — Здесь у всех нас искра дара и ты почувствуй ее, от нее идет тепло.

Я удивилась сделав так как она велела ладонь ощутимо нагрелась, приоткрыв глаз я увидела даже красный отсвет и тут же сбилась потеряв концентрацию.

Любава погладила меня по голове, — у тебя получается давай заново, не торопись, почувствовала жар разгони его медленно по телу и по рукам. — Так чтобы твой жар оказался у тебя на кончиках пальцев. — Получилось вот умница, а теперь придержи свой огонь и читай наговор, а с последними словами огонь твой должен перейти в отвар, все просто.

Просто не было, сначала почувствуй, удержи и отдай только в нужный момент, я сбивалась часто, а еще слова наговоров смешили меня.

— На море, на Окияне, на острове Буяне — стоял камень Алатырь…

Но Любава очень терпеливо одергивала меня и начинала все заново. Любава силы была невеликой, а у меня ее вроде было много, — но пока полноценно она мне не подчинялась. Тренировались мы на простых совсем травах и сборах. Снадобья со сложным составом Любава делала сама вкладывая все свое умение в готовящийся отвар. Я наблюдала со стороны за ее работой, вроде вот — вот все понятно, кажется и я так смогу. Но пока не чувствовала свою силу полноценно и не могла ее вложить в готовящиеся зелья.

— Ничего, — говорила Любава, — ты будешь хорошо лечить, ты сможешь. — И сила твоя разовьётся, только надо не лениться, пока все учи и запоминай, что я делаю. — Сразу ни у кого ничего не получается, но стараться надо. — Ты еще в наговорах путаешься, а так не должно быть. — Не переживай, у тебя память хорошая учишься ты тоже быстро… много для тебя нового, а привыкнешь и дело пойдет.

И правда, первые сваренные мной зелья были обычными настойками без капли магии, вроде вот есть огонь, но он рассеивался, долго я не могла удержать его. Концентрация и внимательность и все ведь понятно и просто, но… Но постоянные тренировки и вот крохотные искорки собрались от плеча в тонкий ручеек и потянулись ниточкой к пальцам, а я уже эту ниточку отправляю в отвар. Доходило не все, но уже получалось. Вернее сказать, мы делали (пока у нас не было больных) заготовки для отваров и мазей. Травяные сборы, которые потом пойдут в состав определенного зелья. А когда уж заканчивали всю работу садились пить чай. И я очень полюбила эти посиделки втроем. Любава всегда очень красиво накрывала на стол, и посуда у нее была вся белоснежная, красивая, сначала я думала это один большой сервиз.

Но Любава посмеялась, когда я ее спросила где же она ухитрилась купить такой огромный сервиз и сказала, — я часто бью посуду, ни один сервиз так долго не продержится. — Вот и покупаю разную посуду, но в одном стиле, подбираю все белое без рисунка.

Под крыльцом стоял большой ящик с аптечными пузырьками. От маленьких на пятьдесят миллилитров до литровых со стеклянными крышками, я приносила пузырьки домой тщательно мыла их и просушивала в печи на листе. Готовый отвар заготовку мы вливали в пузырек подходящий по размеру. Название отвара подписывали на заранее нарезанные бумажки и намертво приклеивали к пузырьку. Полки с настойками занимали одну стену в Любавиной половине комнаты. Они были плотно занавешены темной тканью, чтоб на них не падал солнечный свет, так как некоторые отвары на свету разрушались. Я понимала, мои отвары несовершенны, и Любава просто не хочет расстраивать меня и еще приучает к работе и порядку. Любава часто на вечерних посиделках рассказала мне о том, что мне было интересно, начала она рассказы с того, что мы уже не совсем люди, а дети Ночи. — Луна наше солнце, и она свидетель наших поступков и клятв. — Пусть тебя не пугает что ты не человек, мы живем с людьми в ладу и помогаем им, и то что мы живет дольше них не значит, что мы будем относится свысока. — Многим из нас кажется, мы лучше, но поверь это не так. — Они нам тоже нужны, так что пока просто думай, смотри, запоминай.

А Прошка поглядывая на меня, как я удивляюсь ее словам покачивал головой, — что, да так оно и есть, а ты слушай, да все запоминай.

–Ты Елена теперь будешь жить гораздо дольше обычного человека, — продолжала певуче говорить Любава, — это ни плохо и ни хорошо это просто другая жизнь. — И ее надо принять как данность и научиться быть скрытной, незаметной. — Только совсем дурные из детей Ночи хотят внимания к себе и лезут к власти и всегда это плохо кончается для них — Людям не понравиться, что ты или я отличаемся от них и на нас объявят охоту, а убивать они умеют и хоть мы живучи, но люди всегда могут обратиться за помощью к охотникам. — Охотники живут на грани света и тьмы, они не люди, но и не считают нас ровней себе и умеют убивать даже самых сильных из нас. — Всегда нужно их опасаться. — Пугаться тебе не нужно, я только так обще тебе рассказываю, что бы ты просто понимала кто мы и с чем можешь столкнутся. — Учится тебе еще только предстоит, и ты все усвоишь постепенно. — Общаться с нечистью ты будешь теперь чаще чем с людьми и тоже здесь важно помнить определенные правила. — Важно держать слово, если что пообещала, то хоть умри, но сделай, ибо если нарушишь слово, то веры тебе уже никогда не будет. — У каждой нечисти свои возможности общения и обманув одного из них, другой даже в совсем чужой стране, не поверит тебе. — Главное уметь молчать и больше слушать, особенно когда ты неопытная и чего-то не понимаешь, а спросить не у кого или нельзя. — И в этих отношениях важно соблюдать Покон, это свод правил между нами и нечистью и нарушать его нельзя. — Учись, слушай и запоминай все, — поучала она меня, — я тоже когда-то попала в этот дом девчонкой маленькой совсем. — Мы семьей близ Морши жили родители мои умерли, уж я и не знаю от чего, а родственников больше у меня не было. — Я в чужой семье приживалкой работницей жила, ох, как мне тяжко было и вспоминать не хочу. — Моя наставница себе искала как раз себе помощницу ученицу, да ей и сказал кто — то про меня сиротку ненужную. — Она пришла в дом, где я жила глянула на меня так внимательно, да молча за руку меня взяла и увела сюда. — Катериной звали ее, она уж в возрасте была и ей нужно было силу и знания передать и стала она мне ближе всех родных и заменила мне мать. — Обычно знахарки дочкам своим передают знания и силу в наследство. — А, вот у Катерины детей не было, но она меня вырастила. — И меня бог ребенком не наградил своим, зато вот тебя взяла, знать судьба наша такая.

Дороги просохли, и Любава рано утром ушла из дома сказав, что съездит в город. Пока она меня не берет с собой дорога длинная. Сначала из дома пешком идти до деревушки Баево, а там уже на рейсовом автобусе до Морши, и она вернется только к вечеру. Я даже поежилась представив дорогу, такие расстояния ходить я еще не умела. Первый раз Любава оставила меня самостоятельно на хозяйстве, я всю работу сделала как обычно хотя она и говорила я могу отдохнуть без нее. Я уже втянулась в нашу жизнь и лентяйничать мне и в голову не пришло. Тем более за работой вдруг поймала себя на мысли, что уже считаю Любавин дом своим. Мне здесь нравилось жить, и я за такой короткий срок привыкла и к Любаве и Прошке и стала считать их семьей. Такое чувство, что я все эти годы жила где — то далеко и вот вернулась домой. К тому же было любопытно, что мне привезет Любава и обновок хотелось у меня никогда не было много вещей. Бабушка могла мне покупать вещи только по необходимости, и я никогда не капризничала и с благодарностью принимала все, что она брала для меня. Тем более понимая, что только она заботиться обо мне, а случись что с ней, и я бы никому больше и не была нужна. Последние пару лет я глядя на бабушку очень боялась, она умрет, а меня отправят в детский дом, уж я наслушалась про это заведение страшных слухов. Бабушку я любила и старалась взять на себя тяжелую работу в доме, чтоб ей легче было, и хоть мне было стыдно за свои мысли была очень рада, что попала к Любаве остаться одной мне было бы куда страшнее. А Любава часто говорила теперь у меня будет другая жизнь и одеваться я должна теперь хорошо. Мне было приятно слушать ее и интересно, что она купит для меня. Моей фантазии не хватало представить, что купит мне Любава, я заметила у нее только хорошие качественные вещи совсем непохожие на те, которые продают в магазине в селе и… оставалось только ждать ее. А пока я ждала Любаву незаметно привычно все переделала в доме и даже успела приготовить еду подумав, Любава вернется уставшей и ей точно будет не до готовки. У бабушки я уже готовила постоянно, а здесь готовила только Любава, и я немного переживала понравиться ли ей моя стряпня. Уже стемнело, когда Любава с огромным рюкзаком и туго набитыми сумками вернулась домой видно, что она уставшая сильно, но радостная.

— Накрывай на стол Елена и пока не открывай сумки без меня. — Я такая пыльная, быстро обмоюсь, поем и мы все посмотрим вместе, — проговорила она быстро и убежала в баню.

Мы с Прошкой быстро накрыли на стол и сидели молча глядя на входную дверь ожидая Любаву, — его почему-то любопытство мучило больше чем меня. Любава не долго пытала нас ожиданием, и я поразилась сколько же в ней энергии, весь день на ногах и до дома притащила из такой дали рюкзак с нее ростом. Зайдя и поглядев на накрытый стол сказала немного виновато глядя на нас.

— Я такая голодная, столько магазинов оббежала и так домой торопилась, что не стала там кушать. — Вы еще потерпите, я быстро поем и все что купила вам покажу, а то так пахнет вкусно у меня терпения нет.

Моя готовка Любаве понравилась, и она меня похвалила, мне стало неловко за что это же обычное дело.

— Любава погладила меня по голове, — ты так переживаешь, когда я тебя хвалю, а я чувствую себя так как будто ударила тебя. — Знаю, бабушка была строга к тебе, но не нужно так зажиматься и стеснятся, нам обеим нужно привыкнуть друг к другу. — Вижу, ты многое умеешь Елена и не капризничаешь, я трудно схожусь с людьми, но с тобой мне легко хочу, что б и тебе было также хорошо со мной. — А теперь давайте покупки смотреть очень надеюсь, тебе все понравиться, я очень старалась тебе угодить.

Сказать, что мне понравились покупки — это разговор ни о чем, у меня никогда не было столько вещей, да еще таких. Я теребила купленные вещи и понимала, наши модницы в селе так не одевались даже привозя вещи из города. Они их в лучшем случае брали на рынке, а то что мне набрала Любава было дорогим и качественным, и совсем не ярким, а каким-то приятным глазу и к коже, но…я даже описать свои эмоции не могла. Любава только обуви взяла пять пар, и я растеряно смотрела на них не понимая, как их можно столько износить за лето и зачем мне столько. Для меня это было просто запредельно мне бабушка и одну то пару обуви с трудом на сезон покупала, а тут три пары разных кроссовок и две пары симпатичных босоножек.

— Я же столько не сношу это очень много, — растеряно забормотала я невольно пятясь в сторону, — и столько денег вы на них потратили, я же не смогу отработать.

Любава засмеялась и обняла меня, — ты чего так напугалась летом мы с тобой столько ходить будем все износишь, а нет так ничего страшного пусть больше будет. — Мне не на кого деньги тратить, а такой безделицей я тебя всегда порадовать могу, вот тоже мне отрабатывать она будет. — Я тебя Елена взяла на обучение и должна по Покону о тебе заботится, кормить и одевать, да мне и приятно это делать так что привыкай и к хорошему.

А еще Любава купила мне брюки, джинсы, блузки и водолазки, мягкую удобную джинсовую курточку с капюшоном, а футболок сколько. Только я вроде как все перещупала и поверила, что все это мое Любава открыла пакет с бельем, я снова просто онемела, — трусики простые и кружевные, ночная сорочка и пижама, все вещи необычные, красивые.

Увидев, как я растеряна Любава стала успокаивать меня, — Елена, не переживай. — Я знаю, тебе бабушка не могла ничего такого покупать, но я то могу и хочу. — Мне нравиться, что ты будешь хорошо одета, я ведь теперь о тебе забочусь и мне приятно это делать. — Не раскисай и вон тот еще пакет принеси мне, я ткань взяла и надо срочно сшить нам с тобой удобную одежду для леса.

В небольшом пакете лежала плотно свернутая тонкая плотная натуральная ткань темно серого цвета. Любава покрутила ее в руках и убрав быстро все со стола и разложив на нем ткань стала большими, портновскими ножницами быстро кроить. Я поражалась уменью Любавы быстро почти без примерки и выкроек, кроить и шить вживую. В комнате Любавы вдоль стены стоял огромный сундук примерно метр на два в нем под крышкой было три отделения. Откинув тяжелую резную крышу сундука я достала ручную швейную машинку. В двух других отделениях сундука хранились нитки, обрезки ткани и кожи.

Сундук Любавы был старинным, она еще в первые дни показав на него засмеялась и сказала, — когда-то я на нем спала и если бы Андрей не сделал второй этаж ты бы тоже, как и все ученицы в этом доме спала бы на нем. — Так то он удобный, но жестковат, да и лучше, что у тебя есть своя комната.

За два вечера она сшила нам по два комплекта брюки шаровары и рубахи, все это на глазок. Просторные длинные рубахи без пуговиц одевались через голову они были с большими разрезами на боках, чтоб было удобно ходить. На рубахах она нашила множество карманов. К этим вещам Любава еще порывшись в сундуке достала пару безрукавок, перешитых из старых курток и тоже с множеством карманов.

— Ну вот, — довольно пробормотала она примеряя готовый костюм на меня, — и не маркое и удобное и стирается легко. — Я всегда себе такие вещи шью на лето по лесу ходить, одежда должна быть свободной и натуральной и тело закрытое, чтоб ни царапин или клещей не насобирать, в синтетике много не набегаешься и коже плохо.

Костюмы, пошитые Любавой и правда были очень удобные и приятные к телу. Мне было в диковинку, что ходить в лес шьют одежду и с нетерпением ждала, когда же мы пойдем. Когда лес зазеленел весь Любава сказала мне.

— Пора тебе с лесным Хозяином знакомиться, зимой он спит и когда, просыпается очень первые дни сердит. — Пока весь лес не проверит и порядок не наведет ходить к нему не нужно.

А лесной Хозяин — это кто? — поинтересовалась я осторожно.

— Леший это, — влез в разговор Прошка, — к нему всегда с уважением надо. — А, то будет кружить по лесу, а то и в чащу глухую заведет, так что не выберешься. — Или вообще не пустит или еще как напакостит. — К Хозяину лесному с почтеньем завсегда надо обращаться. — И главное он хлеб наш любит, ему ж его где в лесу взять, — наставительно рассказывал мне Прошка, — а наш так особенно.

Хлеб Любава пекла в русской печке, очень вкусный, а еще пироги с грибами и ягодами и хранились они в подполе. Хлеб и пироги Любава пекла с расчётом на всю неделю. Караваи же всю неделю лежали на полке у печи под тонким полотенцем и никогда не сохли и не портились.

На следующие утро мы пошли не как обычно по опушку, а выйдя за сад пошли по тонкой еле заметной тропинке в лес. Пройдя немного — вышли с Любавой на небольшую полянку. Любава достала хлеб положила его на пенек и поклонилась.

— Здрав будь лесной Хозяин!

Я тоже поклонилась за Любавой вполглаза осматриваясь вокруг.

— И вам здравствуйте!

И — за дерева вышел забавный старичок. В серых стоптанных валенках, фуфайке и старенькой кривобокой ушанке. Вышел это я образно, он как-то материализовался без шороха и шевеления листвы. Я ожидала его появления и все равно немного охнула.

— Как отдыхалось и все ли в порядке у тебя, — продолжала разговор Любава.

— Да вроде нормально все, — отозвался дед, — а кто это с тобой Любава? — Что — то я не знаю девчонку, что с тобою.

Он бесцеремонно обошел меня со всех сторон насмешливо разглядывая.

— Вот Елену привела с тобой познакомиться, ученица моя она теперь.

–Ох, ты ж как, меня зовут, Архип Пантелеевич, — обратился он ко мне. — Никак ты из чародейских совсем еще древних кровей из рода, который от вроде как от Лады берегини пошел. Он внимательно поглядел на меня, — я думал вас всех уничтожили. — Уж давненько мне твои сестры не попадались. — Ан — нет, жива еще кровь Лады, не тушуйся девонька. — Просто уж не думал, что увижу в своем то лесу, значит — не всех волшебниц посекли, а я и рад этому, дочери в роду Лады все хорошие были и Покон чтили.

— А, за что тогда выбили их? — спросила я, — раз они такие хорошие были.

Старик нахмурился, — а за компанию у чародеев сила большая — особенно в злых руках. — Змеевичи, Кащеевичи разные — все они древних родов и лютые они всегда были и есть до сих пор. — Мы все в общем боялись чародеев, волшебников ли без разницы сильно и за их скверный характер и убивали их при первой возможности, не разбираясь что мы, что люди. — Чародеям доступно больше чем кому-либо, и сила эта зависть побуждает, от того и тебя здесь прячут, скрывают. — Чародеи уж больно живучи, как их не истребляй, а вы волшебницы — дочери Лады должны равновесие блюсти.

— А между нами какая разница? — снова влезла я в его слова.

Мне стало обидно, раз дети Лады вроде к которым я отношусь были хорошими, а повыбили нас за компанию с плохими, так на всякий случай вроде.

— Ну да ладно, часто видеться будем — наговоримся еще, — с этими словами старичок быстро исчез, растворился, как и не было его не став отвечать на мой вопрос.

Любава была огорчена, что я ввязалась в спор с лесным Хозяином. Но ругаться не стала и только помотав головой приложила палец к губам чтоб я лишнего в лесу не болтала. Я и сама удивилась про себя и что меня так задело в словах Лешего, зачем я стала с ним спорить, тем более и не поняла толком кто такая Лада. Первый день Любава показала мне где растут ее делянки, так она называла обычные лесные травы кучно растущие в лесу. Она присматривала за ними и убирала сорняки.

— Видишь тут у меня лопухи обычные, я беру старые, а молодую поросль оставляю на размножение. — А здесь вот клевер хороший, ниже спустимся там клубника растет.

На небольшой солнечной полянке клубники было много.

— А разве это не земляника, — удивилась я разглядывая кустики, внешней разницы не заметила.

— Земляника дальше растет и туда сходим с нее я много листа весной собираю. — А это хоть и дикая, но клубника, здесь так ее всегда зовут, вот посмотри она листом немного отличается.

Мы прошли много лесных делянок за день убирая на них сорняки и сухие ветки что нападали с деревьев за зиму. С непривычки я устала сильно в лесу ходить сложнее чем по ровным дорогам. Тропки узкие, извилистые и неровные и кусты прямо меня хватают и высвободится из них целой и невредимой сложно, — а вот Любава двигалась легко и даже не запыхалась и не оцарапалась.

— Привыкнешь к лесу и будешь еще ловчее меня бегать,-посмеивалась она поглядывая как я в очередной раз застряла в кустарнике который она прошла не зацепившись ни разу.

Ныть я не ныла, но к вечеру еле ноги волокла вместе с вязанкой хвороста, потихоньку потирая поцарапанные в кровь руки и ноги.

Вернулись домой, Любава строго сказала обмазывая меня мазью, — Елена больше так не делай, в смысле никогда не спорь с Хозяином леса. — Я больше напоминать не буду, пока ты здесь чужая и можешь себе навредить. — Вопросы задавай пока только мне пока совсем не освоишься. — А Хозяин любит дразнить, а ты и не поддавайся, не показывай свою слабость никому и никогда и тебя он сегодня помучил от души. — Все корни тебе под ноги собрал и кустарниками тебя тоже цеплял, но хорошо, что ты помалкивала.

Я извинилась и правда мне было и самой не по себе, чего ж я так сделала, и сама уже поняла, что Хозяин мне вредил.

И сразу спросила Любаву, — а о каких чародеях лесной Хозяин говорил.

Любава призадумалась, — ты же сказки читаешь?

Я закивала головой.

— Вот, — продолжала она, — в сказках много того что было когда-то по-настоящему, род Змеевичей пошёл от Змея Горыныча. — Кощеевичи сама понимаешь от Кощея бессмертного. — А, еще есть чародеи, которые род ведут от Соловья разбойника, все они силу получили от темных богов. — Зла много творили и в сказки попали чтоб люди о них не забывали, а много я и не знаю про них, — закончила она разговор.

–А Лада кто такая?

Любава устало улыбнулась, — позже Елена, позже.

Первый день в лесу оказался сложным и теперь я помалкивала, только слушая рассказы Любавы как правильно подходить к той или иной травке. Долгое время я еще уставала сильно, хоть Лесной Хозяин больше мне не вредил, все равно без привычки было тяжеловато ходить весь день. А одежду которую Любава мне нашила я очень быстро оценила, как невероятно удобную и карманов которых казалось очень много, не всегда хватало. Только совков и лопаток у нас несколько штук, некоторые корни только деревянной лопаткой копать надо, а есть такие корни которые только железом возьмешь и все нужно знать и запоминать. Травы собирать — та еще работа, есть и колючие травы и ядовитые. Некоторые травы режут руки как бритвой, и колючие очень, а кой какие растения надо брать только с корешком. Ядовитые травы Любава заворачивала в тряпицу, что б они не смешивались и сок не пролили на другие травы. Еще мы собирали росу, о это еще та забота, для сбора росы вставали очень рано, чтобы собрать до первых лучей солнца и только в определенные дни. Заполнить маленькую баночку было нереально трудно. Мокрыми красными руками тянешься к капельке росы висящей на травинке пузырьком, а капелька дрогнула и мимо пролилась и так в серости до первых лучей солнца поклоны траве бьешь. Выйдешь с поляны мокрой и продрогшей в обуви хлюпает, а потрясешь пузырек и обидно набрала то совсем немного.

Но Любава была довольна, — я столько никогда не набирала, — радовалась она, — вдвоем мы с тобой все ловко делаем. — Нам теперь на все отвары и мази хватит.

В лес обычно уходили на весь день, Любава быстро и легко двигалась и никогда не сбивалась с дороги, мне пока до нее было далеко. Я же сразу плутала если теряла ее из виду. Любава не сердилась и частенько давала мне возможность отдохнуть, рассказывая о травах какие мы собирали.

— Вот это Яснотка, — говорила она теребя невзрачный кустик, — это растение в разные отвары идет и для обезболивания, и от желудочных болей хорошо помогает если правильно приготовить. — А, вот Лютик он ядовитый, но с ним мази замечательные получаются. — Вот завернем его отдельно и положим так же отдельно, чтоб он травы не перепортил.

Работы летом у нас было много и разной, как-то между походами в лес мы с Любавой посадили огород, так немного. Несколько кустов томатов да огурчиков немного, и лук с петрушкой, куда же без них. Вычистили небольшой сад, я белила стволы яблонь и груш, а Любава ловко шуровала ножовкой отпиливая лишние ветки и поросль на плодовых деревьях.

Когда все вокруг зазеленело сколько вокруг оказалось интересного и нового. Живые изгороди у домов из шиповника зацвели махровыми цветами розового, белого, красного и фиолетового, желтого цвета, красиво невероятно. А еще и сирень всех цветов между домами добавила сказочной красоты. Чудная деревенька стала фантастически яркой и нарядной. Любава тоже принесла откуда то рассаду цветов которую мы высаживали в огромные горшки и расставляли на крыльцо и по нашему дворику. Любава между делом рассказывала.

–Это не шиповник, а дикая роза, — показала она рукой на изгородь, — она не только для красоты, но и для защиты дома. — Запомни, ограду из дикой розы не пройдет ни вампир, ни вурдалак.

Как? — и они существуют, — ужаснулась я.

— Еще как существуют правда здесь их никогда не было, но защита не помешает. — А, сирень имеет свойство защищать дома от энергии плохих людей от злого глаза и порчи. — Здесь даже в клумбах в основном мы сажаем цветы и растения — защиту. — Хочется, что бы наша деревенька в таком виде как сейчас существовала долго, — продолжала она рассказывать. — Стараемся, что бы было не только красиво, но и польза была.

У меня было столько вопросов к Любаве, но первые дни я так уставала что сил хватало только добраться до кровати. Еще было чувство глубокого разочарования, я в деревне колдунов, а занимаюсь обыденной и тяжелой работой. Но я уже не совершала ошибок и помалкивала.

Третья глава.

Недалеко от нашего дома была узкая просека, почти дорога. Летом в сухую погоду по ней можно было проехать и на машине дорога вела в маленькую деревушку Баево, а оттуда уже шла грунтовка на город Морша. Наш дом с Любавой изначально построен был ближе всех к дороге. Вернее, он сейчас наш с Любавой, а когда-то очень давно еще первая знахарка Чудной деревни строила дом так, чтоб к ней могли прийти обычные люди за лечением. Любава часто повторяла, что дом знахарки наш дом встал раньше Чудной деревеньки и поэтому мы немножко здесь на особых правах. Нам разрешено принимать посетителей, а все остальные жители на заработки ездят далеко. Вход обычным людям в Чудную деревеньку закрыт, да и видят они только домик знахарки, а войти в него им невозможно на пути магический барьер. Поэтому домик где Любава принимала больных был за чертой поселка. Я пока этого не понимала, как так может быть решив, со временем во всем разберусь. Слишком много информации сваливалось на меня каждый день и работа вдобавок тяжелая. Я старалась пока просто все запоминать.

И вот однажды, когда мы вернулись из леса то увидели у домика старенькую машину Ниву.

— О, к нам приехала на лечение Наталья, — обрадовалась Любава. — Будешь помогать мне ухаживать за ней, она моя давняя знакомая, а с твоим то даром, может и поможем ей. — Я, то ей лучше помогаю чем врачи в больнице, а вот вылечить совсем не могу, а ей с каждым годом хуже и хуже и я, то ей последние пару лет только боль облегчаю.

Мужчина помог выбраться из машины полной, очень невзрачной, опухшей женщине с толстыми ногами, она двигалась очень скованно и шла с трудом. Суставы на руках и ногах были раздутые и отекшие. Я поздоровалась с ними и понесла травы на сортировку, а Любава осталась договариваться с приезжими.

Переговорив с Любавой, — мужчина стал споро вытаскивать из машины мешки свертки и складывать их во дворе, перетаскал все быстро попрощался с женой и уехал. Женщине трудно было от боли идти, и Любава помогала ей войти в летний домик.

— Отвлекись пока Елена, — позвала она меня, — приготовь постель нашу гостью растрясло ее нужно скорее уложить. — И поможешь мне лекарство приготовить, все остальное потом сделаем, — приказала Любава хлопоча около женщины.

Я быстро принесла постельное белье из дома. Любава достала матрац из-под крыши бани. Сено в домике мы с ней вдвоем сбили в плотную кучу и сверху сена застелили матрац. Я заправила простыню, принесла подушку и одеяло и развела огонь в печи. Гостью ощутимо знобило, а вечерами было еще довольно прохладно. Любава помогла ей переодеться, умыться и уложила ее в постель.

— Ты отдохни часок Наталья, а там и мы все приготовим.

Пока Любава занималась гостьей, я перетаскала все, что привез муж Натальи в дом. Некоторые свертки были очень тяжелые, а чтоб отнести мешок я ждала Любаву. Мешок с мукой и вдвоем мы с ней еле втащили в дом.

В доме Любава сказала Домовому Прошке, что бы он разобрал и разложил все продукты, что привезли нам гости.

— Нам с Еленой некогда, а продукты надо срочно разобрать вдруг, что там скоропортящееся есть.

А мне пояснила, — платит каждый больной чем может. — Кто продуктами, а кто деньгами и, кто сколько может, некоторым людям вообще нечего дать, но я и их лечу. — Мы для людей иногда последняя надежда и отказывать больным нам нельзя. — У нас своя Госпожа и такая жизнь это наше ей служение. — А Наталья всегда много всего привозит и муку, и сахар с крупами.

— А, кто она наша Госпожа, — тут же спросила я.

— Сама ее увидишь тогда и поговорим о ней, а пока не отвлекайся, — поторопила меня Любава.

Прошка шурша пакетами заскрипел — вона и конфеток, и пряников сколько в этот раз положила, видимо совсем ей плохо. — И масло сливочное свежее и сметанка свежая.

— Да уж точно ей не легко у нее кости больные и отеки и — за этого. — Ей надо сперва отвар, обезболивающий приготовить боль снять, а потом мазь и зелье, — задумалась Любава. — Ты будешь делать отвар Елена и постарайся хорошо, видишь же как ей плохо, а моих сил не хватить ей помочь, попробуй ты хуже ей не будет.

И мы принялись за работу, печь уже была растоплена Прошкой. Для приготовления отваров у нас был приспособлена небольшая эмалированная глубокая чаша и я сразу же поставила ее на край печи. У нас были заготовки — настойки из ядовитых трав они все были подписаны и хранились отдельно в маленьком сундучке под кроватью Любавы. В отвар шли многие из них, и Любава каждый раз сама лично приносила сундучок. Передавала каждый пузырек мне в руки внимательно наблюдая за мной все ли я возьму правильно и считая вместе со мной капли падающие в отвар. Рецепт я прочитала заранее. И быстро собрала все пузырьки, что пойдут в зелье расставив их по порядку на столе для удобства и положила рядом несколько трав пучками. Все строго по рецепту. И проверив все ли на месте еще раз подвинула тазик на огонь и начала работу. Немного волновалась, до этого я готовила только учебные простые настойки, а тут, что я наварю будем давать живому человеку. Даже страшно мне было немного, но глянув на Любаву которая кивнула мне я собралась с духом и принялась за работу. И теперь, один за другим ингредиентом заполняла эмалированную чашку, стоящую на огне и проговаривала все, что делаю вслух.

Помешивая варево деревянной лопаткой читала, — иду я больная по росе холодной, болезни оставляю, здоровье поправляю….

По мне так дурацкий наговор, но Любава следила, чтоб все слова я произносила четко, не запинаясь.

Все, теперь питье закипало, и я помешивая равномерно густой зеленый отвар стала читать затворяющий наговор и на последних словах, — и затворяю своей волей, — я вдруг почувствовала, как огонь во мне вспыхнул ярким пламенем и пробежав по руке стал стекать в отвар не тонюсенькой ниточкой, а огненной рекой.

И цвет питья изменился стал молочном сверкающим, опалесцирующим. Видимо моя жалость к Наталье дала питью необычную силу, и я теперь только поняла, как правильно нужно это делать.

Любава очень была удивлена. — Я слышала, — сказала она, — сила придает такой цвет, но видеть не видела, — моих то сил на такое не хватает.

Она стала переливать отвар любуясь необычным цветом. Прошка тоже глядел с интересом и решил сначала лекарство нужно опробовать на нем. Любава не споря дала ему выпить глоток и Прошка попробовав отвар помолчав минутку довольно улыбнулся.

— Это правильный отвар, такой как должен быть в идеале. — Давно не было таких сильных волшебниц в этом доме.

— Вот хорошо то как, — обрадовалась Любава, — увидела сама болящую и сразу приготовила как надо. — У меня такой отвар никогда не получался, правильно я тебя к себе взяла есть у тебя способности будешь лучшей знахаркой и учишься ты быстро.

С этим настроем мы стали готовить мазь и зелье. Второй раз сила уже послушно стекла с моих рук, так как надо. Мазь и зелье имели глубокий насыщенный цвет. Мазь получилась перламутровой с резким неприятным запахом, но Любава сказала, так и должно быть, а у нее и цвет, и запах получались гораздо слабее.

— Так и дар у меня совсем слабый, — пожала она плечами, — а зелье то, какое красивое глубокий изумрудный цвет и даже переливается. — Я просто уверенна теперь если мы и не вылечим Наталью, то все равно поможем ей намного лучше, чем врачи. — Пойдем к Наталье, — позвала меня с собой Любава, — я дам ей отвар, а ты руки и ноги Наталье смажешь мазью и если что почувствуешь мне потом расскажешь. — Тебе надо приучаться еще и видеть болезнь поэтому будь внимательна и прислушивайся к своим ощущениям.

Так мы и сделали. Отвар Любава перелила в стеклянную баночку. Примерно одну десятую отвара отлила в стакан и разбавила водой.

— Такие отвары, — сказала она, — даю сама и никогда не даю с собой как бы меня не просили. — Травы здесь ядовитые дозировка строгая нужна, а то выпьет болящий больше чем можно, — да помрет. — Нашим людям что ни говори, а всегда все по — своему делают. — Какая мол разница, две или пять капель упадет, а потом винить всех вокруг начинают, но только не себя и дурость свою.

Когда мы вошли к Наталье в летний домик, она лежала бледная было видно ей легче не стало. Любава осторожно приподняла ей голову и влила в рот ложкой отвар.

— Пей, скоро легче станет, — и села у нее в изголовье наблюдать за мной.

А я присев на постель рядом с Натальей осторожно стала мазать ее безобразно распухшие руки и почувствовала, что она была совсем плоха. Ее знобило как от холода и судорогой сводило руки и ноги от боли, я почувствовала это, каждое мое прикосновение вызывало у нее боль, но она старалась терпеть, изредка закусывая губу что — бы не закричать. Я старалась прикасаться к ней как можно легче и осторожней. Намазав ей руки стала обертывать их чистыми тряпицами. Сначала я ничего не ощущала, а потом почувствовала, как снова огонь побежал по моим рукам, и я увидела красные мерцающие пятна они буквально горели во всем теле Натальи, связанные между собой как сеть. Я вдруг подумала, если мы это не сможем вылечить, то Наталья скоро умрет. Огонь с моих рук потянулся к этим пятнам стал впитывался в них и как бы стал прижигать их. Пятна стали бледнеть и пульсировать, но их было — слишком много и вдруг усталость накатила на меня в глазах потемнело я чуть покачнулась. Любава, увидев это резко встала и дернула меня за руку от Натальи.

— Все Елена, на сегодня хватит пошли в дом. — А, ты Наталья лежи, — я позже зайду к тебе, — распорядилась Любава немного испуганно.

Мы, пошли в дом, Любава придерживала меня, ноги у меня заплетались как у пьяной, а еще — тошнило и кружилась голова. Любава стала расспрашивать меня, что видела я как могла ей все рассказала.

Любава задумалась потом сказала, — ты сразу много сил отдала, а ты непривычная. — Дальше легче будет и научишься свои силы дозировать, а сегодня иди, отдыхай и поесть тебе хорошо сначала надо и чаю сладкого выпей обязательно. — А, я за Натальей присмотрю, понаблюдаю, как она будет после твоего лечения. — За раз такое все равно не вылечить и ей тоже может стать плохо. — Утром также ей поможешь только сил много в нее не вливай, а то и тебе и ей плохо будет. — Болезнь у нее застарелая и очень осторожно лечить надо, не торопиться. — Тем более организм у Натальи изношенный болезнью и если ты ее будешь быстро лечить, то может сердце сорвешь ей или печень не выдержит. — А, лучше потихоньку не торопясь, если все пойдет нормально, то она поживет тут сколько надо.

Я еле до кровати дошла и есть не стала, но мне было приятно, что могу помочь и знала, чувствовала Наталье сегодня стало значительно легче. Утром я встала здоровой и отдохнувшей только очень голодной и сразу побежала вниз узнать, как дела у Натальи. Любава радостно возилась на кухне накрывая на стол.

— Все хорошо я только от Натальи, — сказала она, только увидев меня, — подожди сначала поешь, потом к больной пойдешь. — Смотрю ты вчера и есть не стала так нельзя запомни, сама заболеть можешь, а тебя то уже как лечить? — Вымоталась ты милая и я только поэтому вчера тебя будить не стала, чтоб ты поела.

Я так быстро еще не завтракала, так хотелось глянуть, как себя чувствует Наталья все — таки она моя первая пациентка. И правда зайдя в летний домик и увидев Наталью удивилась, ужасные отеки на ее ногах и руках сошли за ночь, хотя суставы были распухшими и болезненными. Наталья улыбалась и неверующе рассматривала свои руки и ноги.

–Так хорошо сегодня спала, — рассказывала она мне тихо, пока я снова накладывала ей мазь на руки и ноги. — И на ноги встала боль терпимая я даже походила немного, а то я так устала колодой себя чувствовать и обузой в семье.

Я прислушалась к ней краснота не исчезла, но стала меньше и светлей.

— Вы вылечитесь, — вдруг вырвалось у меня, — полностью.

Наталья засмеялась, — это невозможно я столько докторов обошла, мечтаю только, чтоб боль была терпимей. — Таблетки что доктора мне выписывают уже давно не помогают. — Вся надежда на Любаву и ее снадобья, но и то в последнее время и Любава с моей бедой не справлялась надолго.

Я не стала с ней спорить, к тому же и сама сомневалась, что смогу Наталью вылечить полностью уж очень ее болячки были запущены. Дня через три Наталья стала выходить во двор и даже прохаживаться рядом с домиком.

— И как вы тут живете вдвоем в лесу, страшно ж, наверное, — спросила она меня. — Вы в такой избушке, завалюшке живете, — она протянула руку к нашему красивому дому. — Может вам, куда переехать лучше, да дом хороший купить.

И я поняла, она видит наш дом совсем иначе, а Чудную деревню не видит совсем видимо это морок и защита так работают.

— Тогда почему я не вижу, так же как Наталья, — спросила я тут же у Любавы, а та ответила призадумавшись, — да наш ведьмак Питирим так мороком закрутил, а что ты не видишь, так же как Наталья так ясно же, ты волшебница и морок тебе не помеха. — Ко мне, часто больные люди приезжают и лишнего им видеть не надо, а то любят языками болтать почем зря. — А, я здесь привыкла работать мне где-то искать больных непривычно. — Для нас знахарок всегда исключение было, я уж тебе говорила, вот мороком Питирим постоянно все покрывает. — А, то ведь будут сплетни, да сказки про странную деревню нести, а так люди едут к Любаве лекарке, которая одна в лесу живет в худой избушке.

Наталья была моей первой пациенткой, и я видела, как ей с каждым днем становиться лучше, она стала свободно ходить, нагибаться. Унылое выражение ушло с лица вместе с отеками, и она оказалась еще молодой женщиной и довольно симпатичной. Столько своего огня я в нее влила по незнанию, что она теперь точно болеть ничем не будет и проживет дольше, — почему-то уверенно решила я. Через две недели я уже не видела красных клякс на теле Натальи, ни одной. Теперь ее тело светилось ровным розовым здоровым цветом, и я решила она полностью выздоровела. Наталья, почувствовав себя хорошо с восторгом помогала нам с огородом и садом, а по вечерам перебирала травы которые мы приносили из леса с удовольствием ковыряясь в земле и курятнике, хотя Любава ругалась на нее и все пыталась ее уложить в постель.

— Как хорошо то на своих ногах и без боли, — со слезами постоянно приговаривала она, — Любава не сердись руки соскучились по обычной работе. — Я б так и ходила постоянно, но пока устаю, столько лежала последнее время что ноги то отвыкли.

Муж Натальи приехав за ней, сначала не узнал ее, а потом восторженно оглядев Наталью со всех сторон стал горячо благодарить Любаву. Наталья тоже обнимала то Любаву, то мужа и уехали они очень довольные и счастливые и мне было приятно, что я сделала впервые в жизни что — то такое значительное и замечательное. Я сама вылечила женщину от тяжелой болезни, сама. Это настолько невероятное чувство ведь я знала Наталья умирает, а я еще совсем девчонка вылечила ее полностью. Несмотря на усталость, мне было так приятно и хорошо, невозможно выразить словами смесь всех эмоций, что я испытывала. Эйфория от моих возможностей, о таком я и мечтать не могла и тем более представить.

После Натальи к нам стали тянуться люди из ближайших деревень, как говорила Любава, — болящие, но тяжелых больных, как Наталья пока не было. Люди приходили с застарелыми простудами и осложнениями с болями в желудке в основном от неправильного питания. Кто жил день-два в нашем домике, а кто — то уходил домой в тот же вечер. Все — таки дорога к нам длинная и доходили до нас люди которым действительно нужна была медицинская помощь. На десяток деревушек в округе не было ни одного врача. Некоторые пациенты задерживались подольше, иногда на неделю. Это и молодые женщины с воспалительными процессами и люди среднего возраста с болями в спине и ногах. Любава радовалась тому, что она может помогать со мной лучше и намного эффективней, чем прежде, а также что нам стали приносить за лечение не только продукты, но и деньги. Причем приносили деньгами чаще и больше в разы чем раньше Любаве и все благодаря слухам о Наталье. Все в округе знали она умирает и когда Наталья вернулась от нас резко поздоровевшей, да красивой это потрясло людей. А еще оказалось, что Любава семейным парам которые давно живут вместе делает капельки для мужчин на мужскую силу, оживляет отношения в браке. Очень популярным средство было и раньше у нее и всегда пользовалось спросом. Хоть меня и удивляло то что капельки были для мужчин приходили за ними почему-то всегда только женщины. Я тоже занялась их изготовлением и женщины потянулись косяком, странно хихикая они частенько выставляли меня из комнаты летнего домика и о чем-то возбужденно смеясь рассказывали Любаве.

Ну я не понимала тогда этого, а Любава посмеивалась надо мной после их ухода приговаривая, — благодаря тебе Елена мы теперь точно с голоду не помрем, ежели и лечить никого не будем, вон как удовольствия то дороже стоят и… семью хранят.

И то, что знахарка стала лечить намного лучше как-то автоматически подняло плату за настойки и те же капельки и еще микстуры. Микстуры от кашля брали про запас отдельно, состав там был совсем простой, и мы отдавали их всем желающим. Хотя Любава, как и прежде никогда не назначала цену и не требовала оплаты, люди сами определяли расценки.

Вечерами довольный домовой Прошка сортировал и раскладывал принесенные подарки, а Любава (если приносили) деньгами, то она их складывала в небольшую красивую шкатулочку по купюрам и приговаривала.

— Вот как хорошо и вылечили, и заработали, осенью Елена тебе все новое купить надо, а то в зиму ты без ничего, да и мне уже можно что ни будь прикупить будет экономить не нужно. — И продукты нам теперь в зиму не покупать, все уже есть. — Всего нам наносили даже больше чем надо.

Я стала привыкать жить в Чудной деревне привязалась к Любаве. Никогда я не чувствовала в ней зла и лжи. Она даже сердиться ни на кого долго не могла, и она делала все чтоб я себя чувствовала в семье родной. Но я все равно скучала по бабушке и часто думала о ней, как она там справляется без меня, она совсем ведь старенькая. Мы с бабушкой семь лет прожили вместе и привыкли заботиться друг о друге и выживать вместе. Что уж говорить, жизнь нас обоих не баловала и у меня было скверное чувство, что я ее бросила одну и беспомощной. У меня — то сейчас все хорошо, а как она там живет ходит ли сама, я очень за нее боялась.

Любава чувствовала мои страхи и переживания и говорила мне часто, — знаю, что тебя гложет, но если б с ней что случилось, я бы знала. — Нельзя тебе к ней терпи пока, я соседям заплатила они присматривают за ней и все необходимое ей покупают и приносят, и убираются в доме. — Дай бог еще увидитесь поверь, она рада за тебя, а пока главное для тебя Елена учиться.

Где-то в середине лета я первый раз познакомилась с нашим соседом. За это время что я жила в Чудной деревне, обитателей ее я видела только издали, но памятуя слова Любавы никого не рассматривала. В самой деревеньке то я и не была, незачем мне было там ходить пока. Хотя посмотреть все очень хотелось. Вся наша жизнь с Любавой летом проходила в лесу, да в гостевом домике с больными и в гости за это время к нам никто не заходил. И как-то вечером зашел в наш дом мужчина без стука свободно, я поздоровалась с ним он в ответ небрежно кивнул. Я к нему присматривалась осторожно гадая кто же он, да и выглядит так как городской житель, высокий статный мужчина уже в возрасте. Седые волосы, темные пронзительные глаза, борода короткая седая, ухоженная. Одет он просто и нарядно, светлые брюки и белая рубашка и все чистое и наглаженное. Наша деревня была без электричества и наглаженные вещи вызвали мое естественное удивление. На меня он смотрел с интересом, но со мной не заговаривал прошел и сел к столу поздоровавшись с Любавой спросил.

— Чаем угостишь Любава?

Я быстро накрыла на стол повинуясь кивку Любавы налила им чай. И меня Любава тут же взглядом отправила к себе в комнату. Проговорили они долго и тихо их разговор в своей комнате я не расслышала, до моих ушей доносилось только тихое, — бум — бум. Когда мужчина ушел Любава позвала меня вниз.

— Это был наш сосед ведьмак Питирим, он в нашей деревне за старшего и слово его значит много. — Ты ему понравилась, — сказала она, — и он зимой будет тебя учить. — Да и с другими учителями договорился. Она радовалась, — в школу ты ходить не будешь и — за этого я переживала. — А Питирим говорит, всему здесь научим даже лучше, чем в школе и потом аттестат получишь, он договориться обо всем не переживай.

Ведьмак или колдун мне было все равно главное то, что спорить было бесполезно, да я и не пыталась. Пока за меня все решали взрослые, что и как мне делать, да и школы здесь в ближайших деревушках не было, я слышала об этом от больных. Я, конечно, сначала надеялась, что осенью меня вернут к бабушке думала научат обращаться с даром и все отправят обратно домой. А что учиться волшебству нужно долго я об этом как-то и не думала, но и этот вопрос они уже тоже решили без меня. Любава поглядев как я расстроилась обняла меня вздохнув, сказала.

— Неужели тебе здесь так плохо, я ведь тебе сразу сказала, что заберу тебя насовсем сюда. — Учиться тебе еще долго надо и безопасно тебе здесь. — Или я тебя работой перегружаю может обижаю тебя, да не вижу.

Я улыбнулась Любаве, — замечательно мне здесь, и ты мне как родная стала. — И работать я привыкла это не страшно. — Просто чувство меня гложет, что бабушке плохо совсем без меня, а я ее бросила, вот я и мучаюсь.

— Мы уж, сколько говорили об этом Елена, — с горечью сказала Любава, — знаю, ты скучаешь, но с бабушкой нормально все и ты если уйдешь лучше ей не сделаешь. — И единственное чем ты ей поможешь это своей хорошей учебой. — Для нее главное, что ты в безопасности и в достатке, а уж это я тебе обеспечу.

Я тоже обняла ее моя жизнь стала другой и надо ее просто принять. Слишком всего нового было в моей жизни. Разговоры, что меня прячут здесь и при этом Любава не объясняла от кого и почему напрягали меня, я пыталась понять какая опасность и от кого угрожает мне. Все разговоры Любава откладывала на потом. Мне показалось что Ведьмак запретил ей это, и я на время оставила все расспросы надеясь разобраться во всем постепенно.

Кроме, приема больных мы так же ежедневно ходили в лес если не за травами, то за хворостом, а также вскоре собирали первую землянику, а дальше Любава сказала будем собирать все, что в лесу растет — это грибы, и лещину, и ягоды. Нам на зиму много надо чего еще заготовить, мы ведь зимой будем какое-то время совсем отрезаны от людей. В лесу я уже так не уставала, хотя еще топала как слон и цеплялась за ветки. Такой легкости хождения по лесу как у Любавы у меня еще не было, но я старалась. Также запоминала, что где растет, но больше пока плутала, вроде вот место знакомое, а чуть отойду в сторону и все заблудилась. Вокруг деревни были густые заросли лещины, облепихи, кизила все это богатство надо будет собирать по мере созревания. Хвороста мы собирали очень много, зимы у нас здесь были морозными. Да еще Питирим помог, натаскал нам много небольших сухих деревьев. Я топориком обрубала сучья и тонкие ветки, а потом Любава распиливала толстые стволы и колола, а я уже укладывала все в поленницу.

И люди к нам шли, иногда тоненьким ручейком, а бывало и много сразу, а это еще и стирка, и готовка дополнительная. Тем более как Наталью излечили к нам и из города стали пациенты иногда ездить. Знакомые, друзья, родственники по цепочке рассказывали о лесной усадьбе и живущей там знахарке Любаве. Ближе к осени мы с Любавой тоже отправились в город. Любава, долго колебалась, но все — таки решила меня взять с собой.

— А то ты у меня тут совсем закисла Елена, хотя пешком идти нам долго, но за это лето ты уже хорошо ходить стала, да и на людей поглядишь, а то дикаркой растешь совсем. — Только обратно нам с сумками тяжеловато будет добираться, но своя ноша не утянет, а если что и такси возьмем.

Рано утром мы отправились в Моршу, я уже и правда отвыкла от людей. Небольшой город после нашей глуши показался мне огромным и шумным. Я была немного напуганной, чувствуя себя и в самом деле дикаркой и старалась держаться подле Любавы подавляя желание схватить ее за руку и не отпускать. Мы походили по рынку, потолкались, поохали на цены, но брать ничего не стали, зато нагуляли аппетит. Любава повела меня в небольшое уютное кафе рядом с рынком. В кафе я была первый раз и ожидала большего, чего — то такого эдакого, не пойми, что, а так мне понравилось. Кафе было очень чистым и готовили там неплохо, по-домашнему. Особых деликатесов не было, обычная повседневная еда, а с другой стороны и город то не большой, кому в таком городке нужны необычные блюда. За экзотикой нужно ехать уже в Тамбов, но я то и в кафе была в первый раз и мне уже все было необычно и ново. Затем пробежка по магазинам, сначала было интересно огромные магазины, забитые всякой всячиной, а потом я просто устала. Столько неприятных резких запахов, настойчивость продавцов, уже раздражали, да и такое количество людей с непривычки вымотали. Любава набрала мне вещей и несколько пар обуви на зиму. Хоть я и была против покупок, но Любава не слушая меня брала все, что мне подходило и что ей понравилось. Ну мне конечно тоже все нравилось, но я сразу же представляла себе со страхом как мы это все потащим, а Любава на мои вопросы легкомысленно отмахивалась. Все вещи были очень красивыми и дорогими, я не привыкла к такому вниманию и сильно переживала за то сколько денег тратит на меня Любава. После жизни с бабушкой и привычкой экономить до копеечки меня пугали такие траты и количество вещей для меня одной на один сезон хотя, что уж скрывать мне это и очень нравилось. Оказывается, к достатку тоже нужно привыкнуть. Еще набрали канцелярии, — толстых тетрадей, альбомов и такие мелочи как ручки, карандаши, (по списку Питирима). Пришлось еще взять пару больших сумок в магазине в которые мы плотно и аккуратно уложили наши покупки. Мы так нагрузились сумками, что я со страхом переживала, как же мы с Баево пешком дотащим все эти тяжелые сумки до дома по лесу и уже жалела, что вообще поехала, слишком я была ошеломлена сегодняшним днем и всеми своими страхами. Но нам повезло если можно, так сказать. Любава хотела договориться взять такси и встретила какую-то свою знакомую в магазине, та быстро оттащила ее в сторонку и что-то ей стала быстро рассказывать. Я уловила только что к нам сегодня собирается по ее рекомендации ехать супружеская пара с больным ребенком на своей машине. Дорогу они знают плохо, а раз уж мы здесь, то они и нас отвезут заодно домой. Любавина знакомая позвонила им быстро договорилась. Передала нас своим знакомцам прямо у двери магазина и помогла дотащить наши сумки. Я не очень разбираюсь в машинах, но думаю такая огромная, серебристая похожая на танк машина, стоила недешево. Водитель вышел из машины открыл багажник, но помогать не стал, стоял рядом с брезгливой миной пока мы закинули все сумки. Меня задело его высокомерное выражение. Он не поздоровался ни с кем и на наше приветствие даже не кивнул головой. Любава тоже нахмурилась и села впереди с водителем, а меня посадили на заднее сиденье с женщиной и ребенком. Супружеская пара была немного странной, и его жена тоже так и не сказала не слова на наше приветствие. Представляться они тоже не стали.

Мужчина подозрительно оглядел Любаву хмыкнул непонятно и произнес, — может раз вы уже здесь, то и полечите так сказать на месте. — Мы недалеко отсюда живем, а я заплачу, что бы вас отвезли домой потом.

Любава тоже медленно оглядела мужчину и засмеялась.

— Так я и сама могу заплатить за машину и доехать домой, не хотите нас подвозить и не надо. — Помощь вам нужна, а я никогда не хожу по чужим домам мне своих пациентов и дома хватает. — Все лекарственные травы в моем доме… с собой я их не ношу.

Мужчина снова хмыкнул раздумывая видно, что ему делать, поглядел в зеркальце на жену которая сидела бледная и напряженная все также молча. Они переглянулись между собой, и машина поехала.

— Мутная пара, — решила я глядя на них.

Они явно благополучны финансово и нас презирают и не скрывают этого. Мужчина относиться к нам как к шарлатанам, даже не счел нужным назваться… и в то же время не спешит отказываться от наших услуг. Видимо их сильно прижало, и они обратились к нам за помощью, хотя и стесняются этого поступка. Мужчина конечно своим высокомерием и спесью раздражал сильно, он даже не скрывал, что мы ему не ровня. Думаю, если бы не ребенок, Любава бы тоже не согласилась им помогать. Ну а у меня еще права голоса не было поэтому то я и смотрела в окно стараясь быть незаметной. Разговаривать с пациентами мне пока не позволялось, а в их случае и не хотелось. Супруги были уже в возрасте, какие-то неяркие незапоминающиеся, и они напоминали не супружескую пару,… а родственную. Даже лица у них были неуловимо похожи, а их ребенок маленький совсем лет пяти, явно поздний и очень похож на них, только бледный и худенький до прозрачности. Мне приходилось читать, что так похоже выглядят супруги, долго живущие в браке, и вот убедилась, что так и есть. Мальчик был бледен и вял, он сидел у матери на руках как тряпичная кукла. Женщина была бесконечно вымотана болезнью малыша и мне показалось, она немножко не в себе. Она не участвовала в перебранке и может даже и не заметила ее, — все ее внимание занимал только ребенок. Когда мы поехали она тягуче на одной ноте не обращаясь конкретно ни к кому, заговорила.

— Мы к каким только его не возили врачам, а он все чахнет, плохо ест. — Почти не спит, кричит во сне и от своего же крика просыпается. — Анализы у него хорошие, мы их в разных поликлиниках сдавали. — И по обследованию все в порядке, а ему все только хуже и хуже.

Она несколько раз проговорила все это и замолчала до нашего дома как выключили ее. Машину потряхивало на плохой дороге, и я с нетерпением поглядывала в окно так хотелось вернуться домой. Отец мальчика тоже выглядел уставшим и измученным. Спесь его не ушла, просто он выглядел так что все вокруг ему бесконечно надоело, и он едет к нам просто чтобы еще раз убедится, что им не помогут. Всю дорогу он просто молчал изредка бросая странные взгляды на Любаву. Любава же за всю дорогу и слова не произнесла. Мальчишка слез с колен матери и сел между нами равнодушно как старичок, поглядывая на меня как на мебель. Это не совсем типичная реакция для детей такого возраста. Я взяла его за вялую руку, и он на это также никак не отреагировал, а вот я удивилась с таким течением болезни мне еще не пришлось сталкиваться. Сначала я испугалась что увидела все так быстро и четко только взяв ребенка за руку, обычно контакт мне нужен дольше. Голова и шея ребенка были затянуты чернотой, и она была как живая медленно расползалась и шевелилась. Испуганно отпустила руку малыша все это было не похоже на болезнь, а что это такое я не понимала и мне было страшно и неприятно. Было ощущение что я прикоснулась к чему — то мерзкому и опасному. К счастью мы уже подъезжали к Чудной деревне. Ведь я боялась выдать свои чувства.

Показывать брезгливость перед пациентом не принято, Любава о об этом меня еще раньше предупреждала говоря, — у нас больные бывают разные, как и их болезни. — Часто люди приходят с гнойниками, язвами на коже иногда с сильным кашлем до рвоты все не перечислишь, но показывать, что тебе не приятно не нужно это твоя работа. Пациенты не виноваты, а лекарь должен быть терпелив, ведь все это естественно хоть и неприятно, но не поборешь брезгливость не сможешь хорошо лечить все взаимосвязано.

Лечить стала я совсем недавно, но уже понимала ее слова. Мне приходилось промывать застарелые дурно пахнущие язвы что бы наложить мазь, а как иначе не поможешь больной может погибнуть. Такие болячки не всегда были только по вине или недосмотру самих больных. У нас недавно была на приеме женщина, которой врачи плохо лечили трофическую язву на ноге и состояние ее так ухудшилось, когда она добралась до нас. Мы с Любавой и сами напугались что не сможем спасти ее ногу. Причина ее состояния как раз-таки оказалась и-за брезгливости медсестры и врача и такое бывает еще к сожалению, часто.

Подъехать к Чудной деревне было сложно на такой огромной машине, и мужчина ругался вполголоса пока мы не остановились у живой изгороди у нашего гостевого дома.

Он огляделся и презрительно сощурился, — и в таких условиях вы лечите. — Много то вы смотрю то не нажили?

— А, мы много и не берем, — сердито ответила Любава, — живем, по совести.

— Ну — ну, — пробормотал мужчина, даже не делая попытки помочь Любаве вытащить из багажника сумки.

Любава заметила мой удивленный и испуганный взгляд на ребенка, и сама тоже занервничала понимая уже я увидела что-то необычное. Она отправила меня с вещами в дом, а сама пошла устраивать приехавших гостей на ночь в летний домик. Вернулась от них быстро.

— Ну что ты увидела у мальчика, — спросила она, — по лицу твоему вижу, что — то необычное, что тебя напугало.

Я рассказала, как смогла, чернота меня действительно напугала. Зайдя в дом я первым делом вымыла руки и все равно было ощущение прикосновения к чему-то мерзкому грязному. Объяснить мне это было сложно словами, но Любава меня поняла.

— Порча эта сильная,… такую черноту на смерть делают с таким характером как у этой пары и не удивительно. — Мутные они, но мальчишку жалко, сможем ли мы ее снять. — Ладно, если не сможем, попрошу Питирима помочь. — Только он большие деньги берет, — грустно проговорила Любава, — а они могут и не заплатить столько, жадные очень. — Я бы тоже с ними не связывалась, да вот знакомая попросила, а у меня перед ней долг, отказаться не могу. — Сначала все — таки сами попробуем, — размышляла она раскладывая вещи которые мы купили.

Обычно с дороги мы сразу спешим за стол, но сейчас есть не хотелось в размышления Любавы я не лезла, еще не понимала, как можно лечить такого пациента.

— Мальчишку то все одно жалко, он то не виноват, что в такой семье растет. — Если ты все правильно увидела, то жизни ему совсем мало осталось.

Любава расстроилась после моих слов, и я снова поразилась ей. Родители ребенка были очень неприятными, а она переживала что они не захотят платить за лечение. Свои вещи я отнесла быстро к себе что б не мешали, а остальные покупки стал разбирать Прошка услышав, о чем мы говорим, он тоже погрустнел и помалкивал.

Любава задумчиво походила по дому и подозвала меня сказав, — будем варить зелье от порчи, — и мы с ней стали собирать нужные травы. Она все сокрушалась, — я такого раньше не делала никогда, если все как ты описываешь, то ребенок… уже не жилец. — Поможем ли?

Прошка не выдержал и даже заскрипел, — что ты причитаешь то. — Ты раньше и зелий таких не делала, как вы сейчас варите. — И, людей вспомни как ты раньше долго лечила и помочь много кому не могла, а сейчас то совсем другое дело. — Силой Елены со всем справитесь и здесь тоже все получится.

Наговоров и отваров на снятие порчи несколько мы начали с самого простого рецепта. Нужно сказать у Любавы была книга, правда далеко не волшебная. Книга больше напоминала классный журнал, вернее лабораторный. В ней простым карандашом были записаны рецепты зелий, мазей и настоек, которые она часто готовит. Она пояснила, когда я только пришла к ней в дом что это рабочая книга которую не жалко будет, если вдруг что — то с ней (книгой) случиться пока я буду учиться. В рабочей книге были еще страницы пустые и Любава иногда сама добавляла новые рецепты, а уж откуда она брала их я не видела. По большому счету разницы особой нет с какого отвара начинать. Все зависит от количества магической силы в растворе это я уже тоже стала понимать. Как обычно я все ингредиенты разложила на столе и стала готовить отвар, а Любава внимательно смотрела чтоб я не ошиблась. Мальчишку мне было жаль, и я старалась сделать отвар лучше. И когда варево стало закипать я так увлеклась и не смогла остановить вовремя поток своего огня. Отвар на секунду вспыхнул это было так красиво и необычно. Оглянулась, но Любава и Прошка не смотрели на меня и ничего не заметили. Я тут же перелила отвар с чаши в стакан посмотрела его на свет и удивилась. Любава глянув за мной даже вскрикнула от неожиданности отвар сверкал, светился и двигался как живой от легкого колебания.

Прошка тоже тут же оказался рядом, он подержал стакан в руках и хмыкнул, — Ну, такой — то силы отвар точно поможет.

Сделала пока всего одну порцию посмотреть поможет или нет. У Любавы опыта по снятию таких порч не было, и мы понадеялись на авось. Но отвар все — таки Любава решила разделить на две части.

— Понаблюдаем сначала, как лечение пойдет, — решила она, — и если что вторую часть на ночь дадим.

Мы вдвоем пошли поить малыша. Сначала я хотела, чтобы Любава сама с ними возилась. Мне честно говоря больше хотелось разобрать наши покупки, и супругов видеть не хотелось. Но любопытно пересилило, и я решила сама глянуть как отвар будет работать, особенно после слов Прошки. Он с таким интересом удивленно поглядывал то на отвар, то на меня.

В гостевом домике наши гости уже обустроились. Расстелили на солому рядом два матраса сделав широкую постель. На застеленном покрывале мальчишка лежал бледный, обессиленный не реагируя ни на что вокруг. Мать его безучастно сидела рядом и поглаживала ребенка по голове, а отец нервно ходил по комнате поглядывая на часы. Любава попросила женщину пока посидеть рядом на стуле и не вмешиваться. Мальчишка, увидев стакан поджал губы и пить наотрез отказался, видимо его уже достали всякими лекарствами. Но Любава меня удивила она велела мне сесть за ним и покрепче его держать за плечи. Сев рядом приобняла его, он настолько худой я просто боялась ему навредить или сломать если зажму его крепче. Любава быстрым движением зажала мальчишке нос и влила отвар ему в рот одним глотком, а я в этот момент обняв его непроизвольно ожгла пламенем своей силы. Мальчишка дернулся выгнулся дугой и затих на мгновенье и его… вытошнило, но не отваром, а черной тягучей слизью и очень вонючей. Мне тоже досталось, но явно мальчишке сразу же стало легче я это почувствовала. Родители его нервничали, — но не вмешивались, видимо мы уже точно были их последней надеждой. Быстро с ним на руках я пошла к бане. Любава взяв у меня ребенка обмыла его и завернула в простыню. Приказав мне тоже быстро помыться и оставить всю грязную одежду. Хорошо, хоть у меня всегда в бане лежали чистые вещи. Как только я оделась после душа, она велела мне отнести малыша и уложить. Занеся ребенка в домик я положила его на матрас поглаживая по рукам, успокаивая. Он был легким и слабым, но ему заметно стало легче после мытья. Мальчишка уже был не таким безучастным и… крутил головой рассматривая все вокруг. Сначала ничего не происходило и вот — щечки его порозовели он приподнялся и попросил есть.

Любава только вошла в домик и услышав слова ребенка обрадовалась, — ой, минутку малыш подожди я быстро еду соберу, — и побежала в дом.

Я пригляделась к ребенку чернота не ушла, но размер ее заметно сократился, и она стала не такой густой и главное она остановилась и больше не шевелилась. Впервые столкнувшись с порчей меня удивило она такая… овеществленная. Мне казалось всегда порча это что-то такое эфемерное, невидимое, а тут чернота как битум густая, концентрированное зло которое можно потрогать. Ведь недаром Любава сразу стала мальчишку мыть после рвоты, от черноты тянуло болезнью и смертью.

Любава принесла еды и стала раскладывать на столе. Родители засуетиться вокруг мальчика, он был такой голодный что хватал со стола и ел не глядя. Схватил кусок хлеба и тут же не дожевав потянулся к огурцу, а другой рукой ухватил отварную картошку. Глядя не него я даже за переживала что ему станет плохо. Пока мать хлопотала около него я очень тихо рассказала Любаве что увидела. Она подумала минутку и со вздохом обратилась к родителям малыша.

— Ему стало лучше, но порча не ушла совсем. — Нужно несколько дней для полноценного лечения, все запущено.

— Порча, — удивился отец, — чушь какая, я в это не верю. — Не знаю, что вы ему дали и как это помогает, но в бабкины сказки я не верю. — И что б нам кто — то сделал порчу, чушь собачья, у нас в окружение только все достойные люди, а не какие-то суеверные…, — он запнулся и замолчал.

— Ну, вам виднее, — отрезала Любава, — просто так такую порчу не делают. — Значить есть кому и в вашем окружении. — Такую порчу на смерть делают, а уж кого вы обидели так я не знаю. — Сами думайте кто решил вас самого дорого лишить. — А если в это не верите, то и ехать сюда не надо было. — Вам решать, как его лечить, и ребенок тоже ваш. — Устраивайтесь удобней и если что вам еще надо скажите, я чуть попозже еще приду, отвар дам ему на ночь. — А, мы ужинать и отдыхать пошли, утром еще отвар дам, да посмотрим уже… как будет малыш себя чувствовать, но предупреждаю еще раз… надо несколько дней для лечения… думайте сами… уговаривать я вас не буду.

Только мы вышли, отец мальчика выскочил за нами.

— Любава, а сколько вы возьмете за лечение, — спросил он.

— Сколько дадите, — ответила Любава, — я никогда не назначаю цену. — Кто сколько может столько и дает, так у нас заведено.

Мужчина озадачено смотрел на нее, — разве так бывает? — Мы уже столько и врачей, и мошенников повидали и все сначала денег требуют, а ничего еще не помогло. — Столько проплатили и все без толку. — Поэтому я вас и спрашиваю, чтоб потом недопонимания не было. — Сколько денег вы хотите?

— Я вам все уже сказала, — Любава уже сердилась, — это ваше дело сколько вы дадите и… дадите ли вообще.

— А если мы не будем платить, — не унимался мужчина, — вот просто не будем вам платить и уедем, — проклянете?

Любава пожала плечами, — я все равно помогу… вернее сказать уже помогла, а проклятьями… я никогда не раскидываюсь.

Мужик хмыкнул недоверчиво посмотрел на нас озадачено и пошел к семье.

–Ох, до чего же он душный, да мутный, — простонала Любава, — если б не ребенок, выгнала его б в шею.

Вечером с отвара мальчишку не стошнило, хотя мы этого ждали.

Утром, когда мы встали Любава первым делом понесла им завтрак. Вся семейка уже была на ногах. Думаю, ей было тоже любопытно как прошло лечение. Вернулась Любава от них быстро и снова расстроенная общением с мужчиной.

— Мальчишка выглядит лучше, помогла ты хорошо ему Елена. — Да и мать его довольна говорит, он и спал хорошо и утром как встал играет, а этот «козел душной» снова ко мне цеплялся по оплате.

Пока Любава ходила я уже по другому рецепту сварила новый отвар от порчи, также разделив его на две части,… и снова он получился у меня насыщенным и вспыхнул огнем при заключительных словах наговора. Видно так и должно быть при правильном его приготовлении.

Любава собирая наши рюкзаки сказала мне, — сходи сама к ним Елена, хорошо, так мне уже надоели разговоры с ними ни о чем. — Скажи им, мы уходим до вечера в лес. — Надеюсь у них хватит ума дождаться нас, больше я их уговаривать не буду, а то хотят все чтоб быстро было, дела у них видите ли сразу появились срочные и неотложные.

Да талант у отца семейства так Любаву довести, первый раз она на моей памяти так нервничает, раздражена и… ругается. Когда она обозвала отца мальчика «козлом душным» я сама обомлела. Любава за все время никогда ни про кого слова плохого не сказала и так людей называть привычки у нее точно не было. Я пошла, а куда деваться то, понесла отвар мальчишке. Родители на меня смотрели как на служанку, но хоть не доставали вопросами. Сегодня малыш уже не капризничал выпил все одним глотком. После я погладила его по голове, прислушиваясь к своим ощущениям. Огонь уже стремительно тек по моим рукам без усилий и впитывался в ребенка. Чернота рассеивалась серела, — но полностью еще не ушла.

Мы ушли с Любавой в лес повесив на себя огромные плетеные корзины, сделанные как рюкзаки. Дни до этого стояли теплые, дождливые и грибы в лесу высыпали в изобилии, нам их нужно было много набрать и обработать. Собирать то их одно удовольствие быстро легко приятно, а вот чистить их я очень не любила, но и без них куда. Пока ходили по лесу, Любава все не могла успокоиться и переживала, что гости уедут не закончив лечение, но видимо увидев результат, они решили не рисковать и остаться на сколько нужно. Они прожили у нас еще около недели, порча уходила медленно. Мальчишка днями носился по двору и саду, спокойно усаживался только поесть. Было видно, как ему надоело лежать, и он наверстывал упущенное. Мать его немного успокоившись очень помогала нам с грибами. Чистить их и надевать на толстые нитки для сушки та еще работа… нудная и кропотливая. Да и супруг ее потолкавшись без толку по двору переколол все дрова и ежедневно таскал воду для бани и душа, тем более мальчишку нужно было мыть каждый день. Темнота в голове ребенка светлела и наконец разошлась, и я вздохнула спокойно. Мне показалось это порча очень давно в нем, и она глубоко… проросла в ребенке и мне не хотелось, чтобы в нем осталась хоть капелька. Любава научила меня как еще и наговор от порчи на малыша сделать.

— А то ведь такая семейка боюсь им снова порчу на мальчишку наведут, а они то, на оберег сами не согласятся… сделай ему Елена наговор… хоть на первое время, а то ведь после болезни он все на себя легко хватать будет.

И потихоньку от его родителей я играя с ним сделала ему наговор на здоровье и закрепила своей силой, надеюсь поможет. С такими — то родителями для него это будет не лишним. Наговор на оберег я делала первый раз и не знала, как он получится. В тетрадке Любавы было написано, — обнести больного своей силой и закрепить наговором и запечатать силой и словом. Н — да и думай, как это… обнести, да закрепить. Представила свою силу тонкой прозрачной очень плотной тканью я сделала жест руками как бы оборачивая мальчишку в кокон. На секунду мне показалось я даже увидела красноватое свечение вокруг него ровным контуром. Пока оборачивала, читала.

— На тебе моя защита, крепкая как стена каменная. — Ни пробить, ни отворить ее никому. — Никакой болезни не добраться. — Ни слову или взгляду злому или завистливому. — Закрепляю, запечатываю своей волей и силой.

Помочь или подсказать правильно или нет я сделала, — было некому. Любава оберегов не делала, сила у нее ведь была небольшая. И она хоть и называла себя знахаркой она по своей природе была скорее сильной травницей. Даже сейчас только начиная лечить, я часто думала, что во многих случаях могла бы лечить без отваров и зелий, голой силой, что обычной знахарке не доступно. Но пока я только училась и придерживала свои мысли при себе.

Когда гости уехали, мы облегченно вздохнули и засмеялись, как же без них свободно и хорошо. Любава показала мне толстую пачку денег.

— Отец ребенка заплатил, я еще столько за работу никогда не получала. — Да и не бралась ведь никогда за такое, это мне недоступно. — Это все твой талант и мое воспитание, — заключила она, — и у нас вместе уже все неплохо получается.

Любаве было и приятно, и страшно, а мне хорошо, что все получилось.

Осенью мы простились с лесным Хозяином на зиму. Все лето мы уходя в лес брали для лесного Хозяина хлеб и хоть показывался нам он не часто, но я заметила за чем бы мы ни шли нам всегда открывалась тропинка в нужное место. Даже хворост попадался толстыми короткими ветками, как нарубленный, обычно на выходе из леса, и мы радовались, что не нужно его далеко тащить. А сегодня Любава сказала, — Хозяин нам покажется последний раз в этом году, хлопот у него много перед зимней спячкой. Поэтому кроме хлеба Любава приготовила ему конфет разных и сахар рафинад.

— Хоть он и скрывает, — засмеялась она, — а любит сладкое, надо его побаловать, он мне всегда помогает, а ты учись, да запоминай. — Со временем без меня в лес ходить будешь, и лесной Хозяин тебе тоже станет помогать.

Когда мы вышли на полянку лесной Хозяин Архип Пантелеевич нас уже ждал. Он сидел на пеньке и хитро с ожиданием поглядывал на нас. Видно знал, что Любава принесет ему конфет, да сахарку. Кроме, хлеба и конфет Любава еще набрала разных баранок и сушек, уложила все в большую корзину. Увидев, сколько Любава принесла ему, он раз улыбался и просмотрев все свертки, явно остался доволен.

Архип Пантелеевич ухватив корзину с чувством сказал, — хорошая девка ты Любава и смену такую же себе растишь. — Твоя ученица мне тоже понравилась, все лето я за ней наблюдал. — Любы вы мне обе, и я вам подарок сделал.

Лесной Хозяин пошарил рукой за пеньком и вытащил почти такую же корзину с орехами лещиной, все орешки крупные один к одному.

— Будете зиму грызть орешки, да меня вспоминать добрым словом.

После обмена любезностями Архип Пантелеевич спросил нас, будем ли мы ставить елку на Новый год. Любава вопросительно глянула на меня, я сразу отказалась.

— Жалко мне елку рубить, — пояснила ему, — лучше возле дома елочку посадим и будем ее каждый год наряжать у крыльца там справа место есть.

Хозяин довольно заулыбался, — хорошо, что губить на забаву не хочешь, — и поклонившись нам попрощался на зиму и исчез как его и не было.

Вернувшись из леса мы увидели во дворе маленькую пушистую, замечательную елочку. Она плотно сидела в земле около крыльца как будто здесь всегда и росла, прямо там, где я и хотела. Подарок лесного Хозяина, и когда он успел?!

Осень дождливая и ветреная размыла дорогу в Баево, а люди все равно к нам шли за помощью постоянно. В Баево даже услуга платная появилась довезти на тракторе людей, желающих попасть к нам на лечение. Пришлось нам с Любавой срочно утеплять летний домик, так то он был бревенчатым и теплым, но его зимой не использовали никогда до этого. Мы быстро вытащили все сено из домика покрасили и законопатили окно. Щели в бревнах на стенах и потолке тоже проконопатили и все побелили. Полы покрасили, печку побелили. Поставили две кровати железные старинные, но еще крепкие которые хранились у Любавы под террасой. Хорошо хоть за это лето дров натаскали с запасом, топить то два дома и баню тяжеловато, а в наш дом чужих людей Любава пускать не хотела. Теперь я только помогала Любаве при осмотре больных и варила им отвары, а она уже возилась с ними до выздоровления.

Постепенно, я знакомилась с обитателями деревни, справа ближе всех к нам жил ведьмак Питирим. Питирим был старшим в нашей деревеньке не по возрасту, а по уважению. К нему шли все жители, если возникали какие-то проблемы. Пока я не знала, как мне относится к нему и на всякий случай остерегалась. Дом у него был небольшой, но ладный. Перед домом открытая терраса. Двор, как и у нас отсыпан щебенкой, чистый и пустой без клумб. Цветы во дворе Питирим не переносил, а живую изгородь стриг как по линейке. Дальше от него жила колдунья Агриппа, она была похожа на сказочную бабу — Ягу и я ее немного побаивалась, уж очень она была колоритная. Всегда ее видела в темно серых мешковатых одеждах с платком на голове завязанном узлом на лбу. Скрюченная и высохшая как старое дерево она недовольно поглядывала на меня, когда я проходила мимо. При встрече с ней всегда с ней здоровалась, а она делала вид, что меня не замечает. Дом у Агриппы был просторным и высоким, окна и двери украшены потемневшим от времени деревянным, затейливым кружевом. Двор был усыпан цветами, только узкая дорожка из камня петляла между клумбами. Клумбы необычные из ярких пятен одного цвета, составленные мозаикой. Мне всегда хотелось подойти и рассмотреть поближе и дом, и цветы, но хозяйку я побаивалась.

Дальше от нее жил кузнец Михей. Кузница у него была пристроена к небольшому дому. По размеру кузня была гораздо больше дома. У него единственного весь двор был завален железом аккуратными кучами. Михей очень любил порядок чистота в кузне у него была идеальная, он там проводил времени гораздо больше чем дома. Там же в кузне он и гостей принимал. Любава готовила ему сухие сборы из трав, а я относила. Прямо от калитки в кузню шла тропинка, отсыпанная разноцветным щебнем, летом двери кузни были распахнуты настежь в любую погоду. Заходишь и удивляешься чистота идеальная все инструменты или развешаны на стенах или на полках. У входа уголок, где Михей гостей принимал и готовил еду. Печка обычная небольшая, рядом стол со стульями и скамейками. Вся мебель в кузне кованная, а стулья и скамьи накрыты подушками из кусков кожи и меха. Оказалось, Михей еще и шьет хорошо. Зимой он всем желающим подшивал кожей валенки и чинил всю меховую одежду.

Любава всегда хвалила его говоря, — Михей на все руки мастер.

Мужик он не большого росточка, но кряжистый с широкими плечами и руками как лопатами, и лицо под стать тяжелое, но при этом очень добродушное. А какие красивые вещи он делал на заказ!!! Готовые изделия он выкладывал на длинный деревянный стол рядом с кухней и разрешал мне посмотреть на них. Ему было просто интересно, и он всегда меня спрашивал, что мне нравиться и почему. Подсвечники, столики, цветы, а главное он делал ножи очень необычные разной формы со сложными узорами на рукоятке и лезвии. Для, — людей «знающих» (Знающими мы — называли людей, — которые знали о нашем существовании и помогали нам или же были посредниками по оказанию магических услуг). Никогда даже не думала, что из металла может получаться такая красота. Михей разрешал смотреть на готовые изделия, но запрещал прикасаться. Из трав, которые он заказывал Любаве он сам делал отвары, чтобы придать нужную магию готовым изделиям.

За кузнецом жил колдун Иван Иванович, но все почему-то его звали Иван Ванович, маленький — ехидный и очень раздражительный мужчина. Я тоже по поручению Любавы несколько раз относила ему пакеты с травами. Он всегда встречал меня во дворе внимательно просматривал содержимое пакета и вежливо поблагодарив, отпускал. Любава всегда его хвалила, что он никогда не отказывал соседям в помощи.

И говорила она, — у него хорошие связи там, — (Где там она ни уточняла, а я таких тонкостей еще не понимала). В Чудной деревне он жил наездами, в основном зимой. Дом у него был большой в два этажа очень простой и аккуратный, выкрашенный в темно зеленый цвет. Двор выложен большими каменными плитами и всегда чисто выметен.

Дальше стояли еще дома, но я их близко не видела. Времени просто так ходить и рассматривать деревушку у меня не было, хотя и очень хотелось.

С левой стороны в нескольких домах жили ведьмы. В ближайшем к нам доме жила глава ковена Анфиса, худая высокая дама без возраста с породистым лицом и прямой гордой осанкой. Любава говорила, она из семьи аристократов. У нее дом был очень большим в два этажа, очень ухоженный и красивый. В ее доме вместе с ней постоянно жили несколько ведьмочек и на них была вся работа по дому. Во дворе дома Анфисы стояла большая изящная беседка, увитая виноградом. В беседке большой круглый стол с огромным блестящим самоваром. Летом ведьмы любили там чаевничать. Двор около дома был выложен красивой разноцветной плиткой. Шикарные клумбы с необычными цветами по всей территории вокруг дома. Затейливо стриженная живая изгородь. Я удивлялась фантазии ведьм, живая ограда из шиповника превращалась в шары и пирамиды, каскады и овалы. Я часто была в доме Анфисы, тоже носила ей травы.

Любава говорила, — лесной Хозяин терпеть не может ведьм и им ходить разрешалось только на небольшой территории около дома.

Поэтому Анфиса большую часть трав заказывала Любаве. Надо сказать, к Любаве за травами обращались почти все жители деревни. Травы как они говорили сами шли к ней в руки, так это или нет, не знаю. Любава очень сильная травница и знала, как и умела собирать травы, да и всю жизнь она занималась этим. Кроме нее только ведьмак Питирим все лето также ходил по лесу и собирал травы и коренья, он в отличие от нас ходил глубоко в лес и пропадал там по нескольку дней. Но он никогда не собирал их для кого-то. Исключение он делал только для Любавы. С ней он делился, да и сам брал у нее много заготовок, обычно самых простых. С редкими травами или с простыми, — возни всегда одинаково много. Вот он и предпочитал несложные травяные отвары и заготовки брать у Любавы. Сам же всегда ходил в лес именно за редкими необычными растениями. Ведьмы, как и мы варили зелья и отвары, делали мази. Часть необходимых трав они выращивали рядом с домом, а остальное им собирала Любава. Анфисе я нравилось это чувствовалось и всегда приходя по поручению Любавы меня ждал теплый прием. Она старалась меня напоить чаем и угостить чем ни будь вкусным. Любава стряпала много, но по сравнению с Анфисой обычные булочки и пирожки. Пирожные в доме Анфисы были потрясающими. Крохотные пирожные воздушные украшенные разноцветным кремом, они… просто таяли во рту. И когда бы я не приходила в дом Анфисы красивая тарелочка с пирожными всегда ждала меня. Уже потом через какое-то время я узнала, Анфиса хотела взять меня ученицей и с Любавой они даже поссорились и-за этого. Питирим разрешил спор сказав, что Любава давно уже договорилась с моей бабушкой и она(Любава) обещала заботиться обо мне, а не Анфиса. Все остальные дома по улице принадлежали ведьмам из ковена Анфисы. У ведьм было хозяйство большое, огороды и сады, еще они держали и коз, и коров за Чудной деревней. Ведьм всех я пока запомнить не могла только ближнее окружение Анфисы. Ведьмочек много было молодых, и они часто менялись постоянно — куда — то уезжали, приезжали. Туда — сюда по нескольку штук с большими сумками они сновали по нашей проселочной дороге шумно, громко и весело переговариваясь. Любава называла их птичьим базаром. Мне нравилось ходить мимо домов ведьм. Очень они необычную красоту наводили у каждого дома. Все у них было ярко вызывающе, непривычно, а цветов сколько у каждого дома цветущих до морозов. Живущих соседей у реки я пока не знала и не бывала там.

Четвертая глава.

Осенью после уборки урожая обитатели деревни озаботились вдруг моим образованием. Вернее, конечно не вдруг, Питирим уже решил этот вопрос еще летом. Он знал всех живущих в деревне и распределил кто и что будет мне преподавать, чтоб мое образование было полноценным. Ведьмак Питирим тоже стал одним из основных моих учителей оказалось, он бывший земский врач и стал учить меня основам медицины, латыни и биологии. Пока расписание не устоялось я каждый день до обеда ходила к нему в дом. В небольшом доме Питирима всегда было идеально чисто. Все стены в комнате были закрыты шкафами. За исключением одного одежного шкафа все остальные полки под потолок плотно и аккуратно были забиты книгами и альбомами по медицине, биологии, справочниками по редким травам, словарями.

Все учителя решили, я буду ходить в дом к ним, так гораздо удобней. Что бы мне не таскать учебники и удобно было проводить практические занятия. Ведь каждый из моих педагогов был не только учителем, но узким магическим специалистом и меня кроме обычных школьных дисциплин сразу же обучали и магии. Питирим, купил специально для меня пачку альбомов для рисования и толстых тетрадей, несколько пачек карандашей и ручек. Что бы я не только писала, но и сразу же по теме делала зарисовки. С первых же занятий у него я просто взвыла, пальцы отваливались руки сводило судорогой… столько много приходилось писать и рисовать. Питирим диктовал много и всегда проверял все ли я записала правильно. И еще он заставил меня вести лабораторный журнал по приему больных. Описывать всех пациентов которых я осматривала и все мои назначения. А также что я видела или чувствовала во время приема, что бы можно было определить и глубину моего дара и все мои возможности и… правильность лечения. Если будут сложные случаи, чтобы их спокойно можно было проанализировать и разобрать уже с ним, позже. Ведь ведьмак Питирим был потрясающим врачом и знал, и умел очень много. Но лечил он только очень обеспеченных людей тех, кто может себе это позволить и никак иначе.

С первого дня мои преподаватели в учебе мне поблажек не делали. Английский язык преподавала мне ведьма Анфиса. А математику и физику — ну кто бы мог подумать, — колдун Иван Ванович. Не то что бы он мне не нравился или я его так боялась, просто я хоть с ним сталкивалась совсем немного, но уже поняла… он очень нудный. Первые два пакета с травами еще до учебы он принял из моих рук просто просмотрев их содержимое, но когда я принесла следующий пакет Иван Ваныч пригласил меня пройти в дом. В большой гостиной указав мне на стул он развернул пакет и перебирая травы стал спрашивать меня где и во сколько и на каком месте была срезана та или иная трава. Я растерялась, попыталась вспомнить и запуталась. Иван Ваныч поджал раздраженно губы посмотрел на меня как на пустое место и спокойно стал выговаривать.

— Елена, я знаю, что Любава собирает травы как ее обучили, но ее уровень хоть и хорош, но совсем не правильный. — Вы уже должны обучаться по всем принятым правилам, а это значит, на каждый выход за сбором сырья у вас должна быть с собой небольшая карта местности, на которой вы будете отмечать где, когда и в каком месте вы взяли тот или иной корешок. — Каждая партия сырья сушится и раскладывается отдельно, все подписывается. — Вы уже должны понимать, что собранные в определенный день травы идут только на определенные зелья. — Это кажется вам скучным и нудным, но так необходимо и войдет со временем в привычку,…и вы будете дисциплинированы и организованны. — Вы будете обучаться не как деревенская знахарка и это значит, все что вы делаете должно быть в высшей степени профессионально, вам понятно.

Я молча кивала ему головой понимая, теперь мне все придется это действительно делать, но отказаться или возразить не смела боясь что меня просто заберут у Любавы. Ведь маги, живущие здесь даже не скрывали обиды и возмущения тем что меня отдали в руки простой знахарке без дара и сильных знаний.

— Не расстраивайтесь Елена, этот год уже сбор трав закончен, а зимой вас я научу как все правильно оформлять и буду проверять всю вашу работу. — И с Любавой я поговорю сам, — закончил он разговор и показал мне жестом, что я свободна.

Любаве я все рассказала и чуть не расплакалась боясь что ее подвела.

Но она только улыбнулась прижала меня к себе и шепнула, — не бойся. — Иван Ваныч прав и меня уже предупреждал, а я сама забыла составить таблицу. — Тебя не заберут за это даже не переживай, а мы в следующий раз все ему расчертим, а там он тебя подучит, и ты будешь все делать правильно. — Мне уже поздновато учится как всем современным травникам. — Меня то Катерина учила устно и проще, как обычных деревенских баб, я то и читать — писать научилась уже взрослой, а так все по памяти делала. — Травы то у меня талант собирать и без их таблиц, но ты другое дело и не сердись на него.

И у меня у Ивана Вановича добавился новый предмет, даже не знаю, как его правильно назвать, география края и биология лечебных трав и скоропись, — три новых предмета в одном. Про скоропись я уже узнала, когда у нас началось обучение, на карте нужно было делать пометки которые затем могу разобрать не только я, а и тот, кто будет проверять мои травы.

Уроки русского языка и литературы преподавала ведьмочка Алла, живущая в небольшом доме рядом с Анфисой.

И еще одна учительница жила почти на берегу реки. Там стоял отдельно от всех маленький, но высокий в два этажа терем пятистенок. За глаза все жители его называли маяком. В теремке жила старушка Анна Леонидовна, которая стала учить меня основам магического искусства, но к ней я стала ходить позже, когда уже получила азы знаний от других наставников. Питирим сказал, пока мне достаточно преподавателей, а когда определяться мои способности, то если понадобиться учителей будет больше.

Решили, к любому учителю я буду приходить на весь день и в субботу полдня дополнительно к Питириму. Меня за весь день отпускали только на два часа пообедать, а занималась я с восьми утра и до пяти вечера. Иногда могли и задержать. Да и то я выпросила разрешение обедать дома, что бы немного отдохнуть и развеяться короткой пробежкой и глотнуть воздуха. Приятно было просто пробежаться до моего дома туда и обратно. Размять ноги и скинуть сонную одурь от сваливаемых на меня знаний. Нет, мне нравились мои учителя, но требовали они от меня непомерно много, и я просто уставала не успевая разобраться, а они этого не понимали. Старались напихать в меня как можно больше не давая времени на осмысливание уже полученного материала. Такое ощущение, им без меня было скучно жить, а тут такое развлечение. Мне даже пришлось зелье для себя варить для улучшения памяти. К тому же втайне от Любавы. Она то считала, я должна развивать свою память естественным путем. Но она не понимала какой поток знаний вываливали на меня мои педагоги. И я уже не справлялась поэтому, когда варила отвар для пациентов, приготовила и себе, как бы между делом. Любава уже на простых отварах контролировала меня через раз. Поэтому эксперимент на себе я поставила в субботу вечером. В книге у Любавы дополнение к рецепту было написано, что могут быть в течение суток сильные головные боли. Ох, не знаю, что за сильные боли имел в виду автор этого рецепта, а меня так просто корежило от боли, я уже думала, что не переживу своего же зелья. Я выпила его после ужина в своей комнате и меня тут же скрутило от боли и тошноты. Тошнота через пару часов прошла, а в голове набат бился до утра. Всю ночь я лежала на кровати боясь пошевельнуться или вздохнуть любое незначительное движение вызывало бурю в голове. Утром, когда я не спустилась на завтрак Любава поднялась сама и глянув на меня испугалась, что я заболела. Еле я ее уговорила, что я не больна, а просто устала от интенсивных занятий. Прошка хитро щурился и усмехался в бороду, и я поняла — он догадался. К тому же он точно знал какие травы я использовала, но выдавать не стал, как не странно понимая мое состояние. А Любава отправила меня в постель на весь день воскресенья, и я впервые за все это время отдохнула и действительно стала намного легче воспринимать учебу. Тем более иногда учителя мои тоже видимо уставали от меня и рассказывали мне истории из своей жизни чувствуя мой неподдельный интерес. Давали мне небольшую поблажку между зубрежкой.

Особенно мне понравилось ходить к Питириму. Он оказался потрясающим учителем и у него в доме была хорошая библиотека, которой он разрешал пользоваться. Его наказанием для меня был запрет на книги, если он вдруг видел, что я плохо усвоила материал. Рассказывая о травах и их свойствах он всегда рассказывал и об обратном эффекте. Можно не только лечить, но и убивать даже казалось бы, самым безобидным набором трав.

— Ты будешь не деревенской знахаркой, — говорил он, — а Целительницей. — Тебе по силе дара подвластно многое и поэтому анатомию, и симптоматику основных болезней ты должна знать на зубок. — Тем более я тебе пока даю упрощенный материал, постепенно мы будем переходить с тобой к более сложному.

Когда он видел, что я устала и уже ничего не понимаю, то устраивал перерыв на чай и рассказывал интересные истории переключая мое внимание.

— История нашего Тамбовского края уникальна. — Вот я родился и выучился на врача в Петербурге. — Семья моя была старинного дворянского рода, но к тому времени была обедневшей. — Все деньги что у них были родители вложили в мое обучение, но к окончанию учебы я стал сиротой. — И как-то все на меня тогда навалилось и нищета, и горе, и я попал в неприятности,… так и оказался здесь. — Пришлось мне спешно убегать из Петербурга. — Тогда тут глушь дикая была и это и стало причиной моего приезда сюда. — Хотел укрыться и отсидеться, а найти здесь человека, затерянного в лесах было сложно, и не кому не нужно. — И стал я случайно наследником ведьмака. — Ведьмак погиб на моих руках и силу свою мне передал. — Науку ведьмака пришлось постигать самому и медицинское образование мне очень помогло. — Пожил я здесь долго и прикипел душой к этому краю навсегда. — Мне пришлось по миру поездить, но всегда сюда возвращаюсь, здесь теперь мой дом. — Ты знаешь, как называют Тамбовские земли и что когда-то площадь земель Тамбовских была намного больше?

Я пожала плечами, — нет о таком и не слышала.

— Тамбовская губерния была одной из самых больших в России и самой, ну как тебе сказать, независимой и самостоятельной что ли. — Нашу губернию не любили ни при какой власти. — Независимая, самостоятельная и самодостаточная область — этого уже довольно, что бы нас ненавидели, — повторил Питирим. — В царское время много раз пытались урезать нашу самостоятельность, а когда не получилось, то стали нас как бы не замечать.

— Но как такое возможно?

— А, ты слушай, Тамбовские земли всегда были сердцем России, хоть и неофициально конечно. — Эта земля породила столько героев и святых, но не все имена ты их услышишь. — И называют нас тамбовскими волками не и-за наших оборотней. — Считается, люди, живущие здесь как бы тебе объяснить правильно — двуличные, причем как я думаю в хорошем смысле. — Вот допустим если крестьяне из других губерний чем-то были не довольны они бежали в Сибирь и там прячась пытались начать новую жизнь. — Наши же крестьяне бились за свой дом и семью до последнего вздоха по-звериному пугая всех своей дикостью. — Впивались в горло врага зубами, если не было оружия, но никогда не отступали и их…боялись… как диких зверей кем они и становились. — Убивали родных, если они пытались пойти против семьи. — Даже православная вера не могла связать людей, в случае опасности наши люди просто отказывались от нее, превращаясь в животных при попытках отобрать у них семью, дом, и землю. — И в тоже время они были всегда невероятно трудолюбивые, богобоязненные, покорные. — Люди рвали жилы и работали как проклятые что бы сохранить свою семью и землю, — как я говорил, — … если их не трогали. — Наших людей всегда боялись и всегда подчеркивали при любой власти что мы не надежны, слишком самостоятельны и старались держать в тени все наши заслуги, успехи и достижения. — Это относилось к купечеству и дворянству тоже, просто они были хитрее и изворотливей крестьян. — М-мм ты была в Морше?

— Мы ездили с Любавой только раз, пожала я плечами, и были только в центре.

— Ну да, ну да, — погладил свою бородку Питирим, — по магазинам бегали я помню. — Вам в следующий раз нужно побывать в Соборе обязательно, посмотреть на этот памятник архитектуры. — Видишь ли наше купечество было мм… очень высокомерным по отношению к своему же сословию в других губерниях… и столицах. — Наши купцы женили детей на дворянах что тогда… было немного не принято и Собор они захотели такой коим и столицы похвастаться не могут… и почти построили. — Когда строительство Собора было в разгаре царским указом оно было приостановлено. — Собор приказали сделать гораздо меньших размеров. — Но тем не менее он так и остался весьма… так сказать огромным сооружением и даже сейчас впечатляет своими размерами, мощью и красотой.

— М-да теперь я впечатлилась, царским прямым указом запретить стройку в крохотном почти неизвестном никому городке что бы здание не затмило столичные храмы — это круто.

Питирим довольный произведенным впечатлением продолжил рассказ про Тамбовские земли, — когда к власти пришли Советы, они тоже не смогли справится с нами, вот представь, серединка России и она вся охвачена мятежом с которым невозможно сладить. — Партизанская кровавая война в центре страны и в то время, когда вся власть… уже принадлежит Советам… даже на окраинах. — Тамбовское восстание против новой власти в 1920 — 21 году было, пожалуй, одним из самых кровавых в новейшей истории.

–Не может такого быть, — я ведь никогда не слышала, что бы нам про такое рассказывали, — перебила я Питирима не удержавшись.

— А, то, — рассмеялся Питирим, — даже сейчас не хотят про это вспоминать, боятся также, как и раньше. — Вот смотри все покажу тебе наглядно.

Питирим быстро достал несколько карт из шкафа и разложил их на полу, я тут же опустилась на колени рассматривая их.

— Вот это карта, изданная еще при царской власти, смотри какие размеры у Тамбовской губернии, впечатляет?! — Советская власть решила уничтожить Тамбовскую область, стереть ее и в 1928 году ее уже нет на всех Советских картах. — Вот карта того года видишь нас как будто и не существовало никогда.

Я помотала головой невероятно, вот так просто убрать огромную губернию с лица земли, и я никогда ведь о таком даже не слышала.

— А, в 1937 году Тамбовскую область возвращают на карту, но в очень урезанном виде отрезая всю нашу промышленность и оставляя только аграрные земли. — Вот видишь, — и Питирим показал сколько всего отхватили от наших земель передав все областям которые нас окружали и это впечатляло. — Кроме того оставшиеся земли дробят на маленькие квадратики, поставив в каждый квадрат вооруженный отряд чтобы приструнить, подчинить себе Тамбовские земли и естественно наших людей. — Это тоже своего рода магия, нас лишили сил, отрезав от Липецк, Лебедянь, Елец, Шацк, Елатьму, — ослабили нас. — Географические карты имеют великую магическую силу и Советское руководство таким способом смогло ослабить нас, но не уничтожить, такой задачи они себе не ставили. — Мы лишились многих наших земель лесов, потеряли свою уникальность, но люди даже которые не знают историю, но живут здесь с рождения все равно отличаются от обычных людей. — Мы всегда добиваемся чего хотим и это наше отличие от всех других таких же людей в нашей стране.

— Значит если бы не Советская власть, то мы бы так и остались огромной губернией и были бы так же независимыми?

— Сложно сказать, жаль, что они тогда не смогли договорится, это не простой вопрос, скажу тебе так, кто бы что не говорил, но только при Советской власти люди пожили действительно хорошо. — А при нынешней власти боюсь все будет только хуже, вот сейчас нас действительно истребляют. — Сейчас идет геноцид нашей страны всей, а не только нашей области. — За последние десять лет нас лишили молодежи, а без них любая область обречена на вымирание. — Те руководители которые сейчас у власти, даже вот взять наш масштаб, — преступники. — В Советское время их уже бы расстреляли, в Царское — они все были бы уже на каторге или повешены. — Вот город Морша, он не большой, но вот совсем недавно в нем было довольно молодое население, потому что в нем было несколько действующих фабрик, заводов, крупнейшее железнодорожное депо, птицефабрика. — Город развивался, рос, а как пришли новые руководители то все предприятия оказались нерентабельными и попросту разворовались, — все. — Город сейчас умирает, в нем остались жить только пенсионеры, да и тех обдирают непомерной квартплатой, ценами на продукты, невозможностью получить доступное и хорошее лечение и такая ерунда по всей нашей стране.

Питирим сжал кулаки, я поняла, что все происходящее он воспринимает близко к сердцу.

— Позже мы с тобой еще вернемся к этому вопросу, а пока я тебе расскажу про что у нас все — таки осталось. Он уселся за стол налил себе чаю, выпил, поглядывая на меня ошарашенную его рассказом, лукаво улыбнулся, — мы и правда вернемся к этой теме позже, просто я хотел, чтобы поняла в какой уникальной местности ты родилась и живешь, и ты наше будущее.

— У нас столько мест уникальных даже в урезанном виде, я за всю жизнь свою еще не везде смог побывать. — Леса тамбовские раньше были огромными, не проходимыми. — И Берегинь много было в лесах, девы лесные всем помогали кто к ним с открытой душой приходил за помощью, когда они ушли, лес чуть не умер и изменился. — Тяжелым ударом был уход Берегинь в навь и для всех жителей и его обитателей. — Кроме них с наших лесов и многие стаи волков оборотней пошли, а потом по всей стране расселились, а уж, нечисти самой разной, здесь было сколько. — Кстати ты знаешь, что наши оборотни старались не трогать местных крестьян, стараясь бегать на охоту в другие регионы. — У наших людей, живущих в деревнях до сих пор привычка носить с собой посеребрённый серп и умело пускать его вход при нападении.

Я даже улыбнулась представив себе эту картину, про оборотней я слышала много, но еще не сталкивалась с ними хотя не понимала, что можно против матерого волка делать с серпом.

— А, что ты улыбаешься, я сам был свидетелем, когда глупый оборотень задрал деревенскую девку, местные мужики тут же собрались и вилами, и серпами, — (оружия то у них и не было), забили весь волчий матерый выводок оборотов, не пощадив даже щенков, показав им кто в лесу хозяин. — Оборотни в звериной шкуре теряют разум, но мы своих за несколько веков… приучили думать и отвечать за свои поступки… даже в звериной ипостаси. — Поэтому их так боятся все остальные оборотни и даже маги, как сказать то правильно, — из других регионов, для животных они необычайно хитры и умны. — Наши оборотни ухитрились в Москве и Петербурге под себя криминал поджать, а ведь зверям без разума то такое не под силу.

Питирим помолчал, сложил все карты в шкаф и снова присев к столу продолжил рассказ, видя, как у меня блестят глаза от любопытства.

— Только от нас недалеко есть два источника с живой и мертвой водой. — Раньше к ним даже обычные люди ходили свободно за этой водой, а во всех остальных землях людям было запрещено прикасаться к живой или мертвой воде, и тем более ей лечится, — всегда считалось это только привилегией магов. — На невысоком склоне, близ реки, стоят два огромных замшелых камня, — черный и белый, склонились они друг к другу и срослись головами и их уже не разломать. — И вот прямо из каждого камня с мокрой поверхности собирался когда-то тоненький ручеек. — Ручейки текли отдельно, только в самом низу склона соединялись и уже дальше вместе стекали в реку, но что интересно, волшебные свойства воды сохраняются, если только набрать ее с камней. — Дальше же, когда ручейки протекает по земле, их волшебные свойства исчезают, и вода становиться обычной. — Источники ослабли почти совсем, теперь только несколько капель воды дают за год, сейчас к ним дороги все закрыли, вот вырастешь, может и у тебя будет возможность, к ним попасть. — И травы очень редкие у нас есть, те, которые уже и среди нас легендой считаются, в других местах все обобрали без жалости, уничтожили под корень. — К нам одно время колдуны и ведьмы со всей страны нашей необъятной — зачастили, хуже татар по лесам искали травы редкие. — И пришлось нам заповедные места прятать от чужих людей. — Вот весной я тебя свожу в одно такое тайное место, — пообещал он. — Там, прямо из снега цветок выходит, пробивается, красивый, не описать словами, листья ажурные, бутоны золотом отливают, сверкают. — И просто так его не возьмешь, уметь надо. — Возьмешь его в руки — растает он, как снег, каплями по рукам растечется. — Целое дело взять его правильно, и сохранить суметь. — Сила в нем для женского лечения и женской красоты огромная. — Его уже о — о-очень давно легендой считают. — И даже рецепты по приготовлению зелий из него ушли из обихода целителей. — А, река наша, сколько тайн и богатств хранит, и не перескажешь. — Будут все тайны постепенно перед тобой открываться, если учиться будешь, да жить по правилам нашим.

Дав мне отдохнуть и расслабиться, снова усаживал за учебники. Питирим часто рассказывал мне истории, но вопросов ему задавать не позволял.

— Пока только слушай Елена, впитывай знания, — говорил он, — не по рангу тебе меня пока расспрашивать. — Учись слушать и молчать больше.

Анфиса, глава ковена ведьм была очень строгой и властной, жестокой. Я понимала, что другой глава ковена и быть не может и радовалась, что я ученица Любавы. Но какой бы она не была в жизни, Анфиса мне нравилась, хотя мне сначала было тяжело заниматься у нее. Она не признавала никаких обстоятельств, мешающих ее урокам, и никаких поблажек мне не было. А чтоб я не расслаблялась, Анфиса взялась заниматься со мной дополнительно.

— Мир, — тех, кто владеет магией, — очень тесен. — Мы, знаем всех, кто хоть что — то значит в нашем мире, это — крупные кланы, ковены, сообщества и семьи. — Сильных одиночек тоже. — Все следят друг за другом, — это вопрос выживания, конкуренции. — А, к тебе, когда ты вырастешь, будет особое внимание. — Ты выйдешь во взрослую жизнь из Чудной деревни, и только это уже тебя поставит выше остальных владеющих магией. — Ты скоро вырастешь и будешь красавицей, — говорила она поглядывая на меня. — Уедешь от нас, и ты не должна быть дикаркой необразованной. — Ты должна быть нашей гордостью. — Знаю, это тяжело и в учебе дальше будет еще трудней, но ты должна понимать, как тебе повезло. — Здесь лучшие из всех, кто владеет магическим искусством, и мы все готовы поделиться с тобой знаниями. — Я и не знаю больше никого кому так повезло с учителями. — Все мы в свое время самостоятельно добывали знания трудом и кровью. — А, сколько нас гибнет, не успев освоить науку. — Ты же под защитой и у тебя уникальная возможность спокойно заниматься.

Я хоть и была в Чудной деревне всего ничего, но уже понимала все, про что мне рассказывает Анфиса и больше всего я боялась, что не справлюсь и подведу своих учителей. Понимала также, все маги, живущие у нас в деревне, — в обычном мире между собой лютые враги. Только здесь они жили в перемирии и подобии дружбы, вернее даже здесь они выживали, и не допускали свар и убийств, боясь потерять уникальное место на котором стоит Чудная деревня.

Анфиса дополнительно обучала меня основам этикета. Она запретила мне уходить домой на обед в день, когда я у нее занималась. Завтрак обед и ужин я должна была провести за ее столом. Анфиса приучала меня правильно сидеть за столом и пользоваться столовыми приборами на все случаи жизни. Как организовать прием гостей, что подать на стол, как составить меню на каждый день и рассчитать количество продуктов и проверить их качество.

— Люди стали забывать, как правильно нужно вести дом, почему-то считают сейчас это неважным, а для женщины это необходимо. — Хорошая хозяйка может быть и умницей, и красавицей, а вот наоборот уже нет. — Глупые девочки считают, что они своей красотой могут подцепить богатого мужчину и жить себе ни в чем не отказывая, не понимая элементарных вещей. — Красота если к ней не прилагается воспитание, ум, умение вести дом, долго никого не удержит, а портится быстро. — Хорошая хозяйка должна знать свой дом и людей которые в нем работают, и проверять все расходы и работу прислуги, снять с мужа хозяйственные проблемы, только тогда…, — Анфиса лукаво улыбнулась, — у этой хозяйки будут неучтенные средства от мужа и свой небольшой капитал на всякий случай. — Уметь разговаривать с персоналом и понимать их проблемы, в хороших домах прислуга всегда верная и держится за свое место. — Кроме того ты должна и правильно общаться с теми, кто будет приходить в твой дом гостями, друзьями и родственниками. — Ты должна свободно вращаться в любом обществе, и это не так трудно, если ты будешь все уметь, знать и думать прежде чем что-то делать, — постоянно наставляла меня Анфиса.

Я только вздыхала и то тихо, понимая, что Анфиса права. Анфиса много лет была в дипломатическом корпусе страны, работала переводчиком. (Может быть.) Она так мельком упоминала о своей жизни, без подробностей. Выводы я делала сама и может пока не совсем верные. Правда я не очень поняла, была ли она дипломатом или женой дипломата, когда это было до или после революции. В голове у меня была просто каша, и я придерживала язык, чтоб не нарваться на неприятности с такими то учителями. Еще нужно добавить отдельно о доме Анфисы. Дом у нее был уникальным по любым меркам, а уж для меня — то просто дворцом, он был большим двухэтажным с высоченными потолками. Огромная прихожая в зеркалах от пола до потолка в тяжелых старинных рамах. Далее широкая красивая лестница вела на второй этаж, там были спальни. С правой стороны первого этажа находился огромный зал — гостиная, где зимой проходили музыкальные вечера. На стенах в гостиной висели картины в позолоченных рамах. На окнах пышные бархатные портьеры, желтый паркет пола сверкал и пах мастикой. А с левой стороны дома находились кухня и столовая. Столовая с длинным огромным столом, всегда накрытым красивой белоснежной скатертью, и стульями вокруг стола тяжелыми с высокой спинкой. Мебель почти вся в доме Анфисы была старинной. Причудливой формы столики и кресла, расставленные по гостиной. В кухне огромный резной буфет. На первом этаже была еще у Анфисы лаборатория вход в которую был под лестницей и совсем незаметен. В лабораторию она позже стала пускать меня и это, наверное, единственная комната в доме, которая была вся очень современная с простой и удобной мебелью. На первом этаже рядом со столовой был небольшой по меркам дома, кабинет Анфисы с библиотекой, там мы и занимались обычно и там мебель хоть и была древней, но удобной.

Анфиса строго глядя на меня часто говорила, сегодня ты помощница знахарки в лесу травы собираешь, а завтра будешь хозяйкой большого дома с прислугой, или…, да мало ли еще кем. — Жизнь такая штука непонятная и непредсказуемая, и иногда нелепые фортеля выбрасывает, а ты главное должна быть всегда на высоте в любой ситуации.

Старалась я очень, но английский сначала шел тяжеловато. У Анфисы было много художественной литературы на английском языке. И очень было сложно обучаться на Шекспире, Диккенсе и Джонни Голсуорси в подлиннике. Библиотека у нее тоже была очень богатой и много книг на иностранных языках. Анфиса знала не только английский, но и еще несколько языков и со временем планировала и меня всем им обучить. Анфиса примерно через пару недель наших занятий взялась и за мой внешний вид. Когда я пришла как обычно на занятия, она очень холодно встретив меня долго разглядывала, затем взяла двумя пальцами за подбородок и покрутила мое лицо неприятно хмурясь.

— Елена, у тебя обветрена кожа на лице — это недопустимо, руки красные и распухшие как у прачки, а ты ведь будущая целительница.

Покраснев от унижения сердито смотрела в пол какая разница, как я выгляжу.

Анфиса продолжила, — понятно, что в деревне мы ходим в удобной одежде и обуви, но… ты должна уметь носить красивые вещи и изящную обувь. — Не верь сказке о Золушке, — из калош и тряпья невозможно выпрыгнуть сразу в бальное платье и хрустальные туфельки, нужна привычка и умение носить все это.

Она приготовила следующем занятии для меня туфли на каблуке, костюмы, и платья совсем коротенькие и очень обтягивающие в которых то вздохнуть невозможно, и конечно к таким вещам колготки, тонкие за все цепляющиеся. Теперь приходя на день я должна была сразу переодеться во что она мне приготовила и целый день ходить во всем этом, а Анфиса следила за тем как я двигаюсь, сажусь в неудобной одежде. Дома же мне пришлось делать маски на лицо и руки ежедневно, так как стирку и уборку в доме никто не отменял. Сама Анфиса кстати всегда выглядела нарядно и двигалась только на каблуках, а мне это еще предстояло все освоить, спорить я не смела, потому что боялась что Анфиса будет высказывать Любаве что та плохо за мной следит.

В деревеньке у нас не было электричества, и зимой было довольно скучновато. Снег заносил дома под крыши, дорогу к нам никто не чистил, и мы оказывались отрезанными от всей цивилизации. Поэтому музыкальные вечера в доме Анфисы пользовались огромным спросом. Все жители нарядно одетые, собирались вечером в гостиной в выходные дни. У стены стоял строгий черный рояль, к нему усаживалась в вечернем платье в пол ведьма Лидия Андреевна, говорят, что когда-то она была составе знаменитого оркестра в Москве. Но когда люди в ее окружении стали удивляться ее молодости и долгожительству, ей пришлось умереть и спрятаться на время в Чудной деревне. Гости рассаживались полукругом на стульях и маленьких диванчиках, и креслах. Красивые свечи в высоких напольных подсвечниках создавали необыкновенную праздничную атмосферу. И звуки классической музыки звучали волшебно, особенно под завывания вьюги в окно. Лидия Андреевна играла потрясающе, иногда к ней присоединялась голосом полноватая ведьма Александра исполняющая старинные романсы приятным грудным голосом. Расходились все гости с приподнятым праздничным настроением. Прогуляться после такого концерта по узким дорожкам между белыми огромными сугробами, особенно в лунную ночь было не только романтично, но и волшебно. Казалось только мы и живы, и кроме нас больше на этой земле никого не осталось. Звуки прекрасной музыки еще долго звучали у меня в голове.

Лидия Андреевна тоже хотела обучать меня музыке, но к счастью я оказалась лишена музыкального слуха, а вот занятий танцами позже мне не удалось избежать.

Больше всех сначала я побаивалась Иван Ваныча уж, очень он казался мне тогда занудным, да и математика особенно мне никогда не давалась. И на первое занятие я шла с тяжелым сердцем и без настроения. Иван Ваныч пораспрашивал меня и… немного подумав вынес вердикт.

— Курс обычной школы ты получишь, а больше оно тебе и не надо. — Вернее даже не так, мы будем изучать то, что тебе нужно будет для работы. — Немного геометрии и в математики, ведь для тебя определенные расчеты будут важны. — Тебе они пригодятся и для составления карт. — …Еще скоропись, но это несложно.

Читал он предметы на удивление легко и понятно. К этому, времени память моя уже работала хорошо и мне просто нужно было все запоминать. А с физикой у меня сложилось хорошо, тем более законы магии и физики были похожи. Иван Ваныч увидев это заметно подобрел. Когда я, лучше узнала его оказалось, что он очень неплохой человек и потрясающий рассказчик, он долго преподавал в Тамбовском университете и его занудство было скорее профессиональным, как у многих педагогов. Боялась я составления карт. Вернее, карту то я видела и понимала, что на ней изображено, а ходить по ним и составлять, тут все было похуже и в лесу я плутала сильно. Географический кретинизм долго был моим спутником и персональным кошмаром. Но Иван Ваныч вынес частично наши занятия на улицу показывая, как быстро несколькими штрихами наносить на альбомный лист наш маршрут со всеми ориентирами и необходимыми пометками и привязывать его уже к профессиональной карте. В его доме было много альбомов с репродукциями известных художников. Его хобби — были легенды о проклятых полотнах, и я, открыв рот — слушала его рассказы. Особенно, почему-то меня поразила история картины «Неизвестная» художника Ивана Крамского. У нас тоже в доме с Любавой висела репродукция этой картины. Может потому что мне нравилась женщина, изображенная на полотне. Она была такой необычной элегантной, непонятной, и гордой. Мне нравилось смотреть на нее, и я даже не удивилась, узнав историю картины. Мне было интересно, о чем думал художник, когда писал ее. И что вызвало у него такой силы эмоции, что картина стала беспокойной, причем ведь не только эта картина, но и другие его работы были необычными и беспокойными. Как художник даже гениальный, но все — таки обычный человек может наделять магической силой полотно, которое пишет. Я любила перелистывать тяжелые страницы великолепных альбомов репродукций в доме Иван Ваныча и не понимала, почему одна картина заставляет смотреть на нее и находить что новое снова и снова, другая тревожит, беспокоит. Это тоже похоже на высшую недоступную мне магию, очень привлекательную таинственную и недоступную тем, что я ее не понимаю.

Самыми легкими занятиями стали для меня русский язык и литература. Ведьма Алла, очень молоденькая недавно закончившая институт была всегда довольна мной и на ее занятиях я отдыхала. После предыдущих педагогов почитать художественную литературу было приятно даже просто для души. А так как я много читала, то и ошибок тоже не делала письменно, даже не зная правил. Конечно она подбирала мне книги еще и для внешкольного чтения, но это было приятно и легко с моей то памятью.

Самыми и интересными, сложными и непонятными пока стали занятия у Анны Леонидовны в"маяке». К ней на занятия я пошла в первый год в начале декабря, до этого она отсутствовала в деревеньке. Мне даже было любопытно как она смогла появится здесь, когда все дороги к нам были закрыты огромными сугробами. Терем маяк был резным и сказочным снаружи и забавным внутри. Даже сложно описать обстановку комнаты. Вешалка у входа, шаг впереди все внимание к кованой лестнице на второй этаж. Лестница, закрученная в тугую спираль ажурно кованная уходила вверх. За лестницей виднелась печь необычной формы. Печь небольшая с очень широкой трубой уходила на второй этаж. Столов несколько и все разные были расставлены по комнате. Небольшие окна в пене кружевных шторок, на столах тоже скатерти, разные. На кухонном столе белая скатерть, на рабочем столике черная в красный рубчик, еще пара небольших столиков этажерок в вязаных салфетках. На стенах полочки, рукотворные сувениры поделки. В небольших вазочках на полках камушки, — обычные собранные видимо на берегу и стеклянные декоративные. Разноцветный бисер и бусы видимо для поделок. Много шкатулочек на полках и этажерках. Каждая шкатулка чудесна по — своему. Люстра в форме кораблика с алыми парусами тихо вращалась, обходясь без ветра, разной формы табуретки и стулья с вязаными подушками по всей комнате. Непонятные ощущения вроде все и красиво, и так необычно, всего много и все такое нарядное и в тоже время комната не казалась заставленной не смотря на все обилие столиков и всяких шкатулочек, сундучков, поделок, стульев и табуреток. И старушка вся такая нарядно домашняя, подходящая именно к этой обстановке. Анна Леонидовна в строгой длинной черной юбке и кружевной белой блузе. Седые волосы уложены и плотно заколоты в шишечку на голове. Красивые очки в тонкой золотой оправе на носу, губы аккуратно подкрашены блеском и слегка поджаты. Но я сразу почувствовала она опасна и не только она, а и все предметы в ее доме. Хотя так хотелось мне все рассматривать и брать в руки, желание оказалось таким сильным, что я даже испугалась, подумав это не моя воля. Я поздоровалась, сняв верхнюю одежду вопросительно смотрела на хозяйку дома, боясь даже лишний шаг сделать. Анна Леонидовна выждав минуту, заулыбалась и похвалила меня.

— Молодец что удержалась. — Возьми вон ту табуретку и присаживайся к этому столику и старайся и дальше ничего ни трогать без моего разрешения. — Это опасно.

Начала обучение она с истории по созданию различных амулетов и оберегов.

— Мы, — говорила она, — то есть те, кто может использовать магическую энергию, не пользуемся обычно амулетами. — Нам нужно уметь правильно использовать свою энергию, развивать ее и не зависеть от амулетов, но знать, как их сделать необходимо и держать их нужно всегда при себе, на всякий случай. — Оберегами тоже пренебрегать не стоит, они бывают разными. — Оберегом ты можешь надежно закрыть свой дом, но в первую очередь амулеты и обереги это… наш доход. — Мы их продаем и чем искусней мастер то и цена выше, — поучала она меня.

И она стала обучать собирать амулеты из простых и доступных материалов. Бисер, коряги, камушки, веточки — все шло в дело.

— Ты потом сама, решишь, из чего ты их будешь делать. — Главное научиться основам. — Ведь многие превращают в амулет свои любимые драгоценности. — Драгоценные камни лучшие накопители магической энергии. — Материал же для обычных разовых амулетов значения не имеет, пускай в ход все что под рукой.

И пока только ознакомительно она давала мне основы демонологии. Она рассказывала о составлении пентаграмм, оказалось их великое множество и для разных целей, от вызовов духов до оберега дома. Объясняла значение символов и важность их точного изображения при колдовстве.

— Учить все мы будем в следующем году, — говорила она, — а пока только знакомимся с основами и тренируем память и руки — это подготовка к будущим занятиям.

И заставляла набивать руку постоянно рисовать, вернее писать кистью и тушью линии, круги и просто буквы алфавита. При составлении пентаграмм и начертании символов нужна твердая рука, выполняющая движения скупыми мазками, доведенными до автоматизма.

— Мм… в жизни будут… разные ситуации и часто просто неподходящие условия, и срочность от которой будет зависеть твоя жизнь, — напоминала она если мои линии тушью не были идеальными.

Поэтому владение мелком, углем, стилом было необходимым навыком. В голове у меня после ее занятий пока была просто мешанина.

Но Анна Леонидовна говорила, — Просто зубри, и зубри, тренируй кисти рук, на плавность и точность линий, потом все уляжется в твоей голове как надо.

Занятия с наставниками были куда сложней, чем в школе, — но мне нравилось. Хоть мне и иногда казалось, что такой объем информации я просто не смогу осилить и разочарую своих учителей. Я очень старалась даже похудела сильно, хотя и до этого особо упитанной не была. Любава только головой сердито мотала глядя на мои кости и пыталась мне приготовить, что ни будь вкусней и калорийней. Я уставала от учебы больше чем летом от физической работы и надеялась со временем мне станет легче. Когда попала в Чудную деревню, я уже была замкнутой, спокойной и неразговорчивой, но все мои учителя увеличили эти мои «способности» еще во много раз. Постоянно, особенно в первые дни только и слышала от них, что я должна уметь держать язык за зубами, всегда. Никогда и не кому не задавать вопросов и держать все эмоции при себе. Только соблюдая эти простые правила, я смогу выжить в будущем. Я и старалась, молчала и держала все в себе, но я была еще ребенком и как-то об этом рассказала Любаве.

Она усадила меня рядом, поцеловала, и прижав к себе сказала, — это все так, подрастешь, поймешь, просто следуй правилам. — Я тебя прекрасно понимаю и попытаюсь объяснить, все жители нашей деревни очень сильные и старые маги и обладают огромнейшим опытом, таким которого уже нет, старыми запретными или забытыми знаниями. — Они решились поделиться с тобой этими знаниями и конечно переживают, будешь ли ты этого достойна, сможешь ли принять этот груз. — Терпи. — У тебя только один выход, теперь выучиться и заслужить их доверие, иначе сама понимаешь, что будет с тобой. — Но с другой стороны, я то с ними ужилась,… и ты сможешь. — Зато если выдержишь, то со временем станешь сильнее их всех и это огромный приз за который бы многие из детей ночи отдали бы все что имеют и жизнь в придачу.

Больные приезжали к нам до начала снегопадов, потом ударили морозы, да и снега навалило до крыш, и дорога к нам закрылась до весны. Питирим прошелся и закрыл магией плотно проход и к нашему дому, теперь мы были в прямом смысле отрезаны от всех людей и найти нас было невозможно. Мы с Любавой обрадовались, очень устали от потока больных. Деревню занесло снегом и только лабиринт прочищенных дорожек соединял дома извилистыми петлями. Во всех домах оказывается были лыжи и снегоступы, а почти у всех магов машины в гаражах в ближайшей деревушке Баево. На Новый год многие мои учителя уехали в город,… и мне устроили небольшие каникулы, чему больше меня… обрадовалась Любава.

— Сначала отдохни пару деньков, а то прямо горишь с этой учебой. — Лица на тебе нет и прозрачная вон, какая стала ты у меня, аж смотреть без слез страшно, — запричитала она радостно. — Настряпаем и наготовим с тобой, а то ведь тебе и этому учиться надо. — Вот будет, у тебя свой дом, а ты у меня неумеха. — Что делать будешь?

Между делом мы чаевничали, тихие милые посиделки у печи под светом керосиновой лампы. Прошка на чай выбирался обязательно и с важным видом слушал наши разговоры, а иногда и встревал. Любава как-то на таком чаепитии стала рассказывать о моей семье.

— Твоя бабушка была красавицей в молодости, — говорила она. — Уж после смерти дочки и мужа как замерзла, все виноватой себя чувствовала. — Верила в семейное проклятие, да и дочек избаловала, все для них. — Работала и в поле, и в доме, все сама делала, говорила пусть отдохнут пока молодые, успеют еще наработаться, отмахивалась она постоянно от моих поучений. — Говорила я ведь ей не нужно так их баловать, — а она в ответ все, — одни они у меня остались, пусть хоть они по-человечески поживут. — И,-… выросли девки дурные, — да ленивые, что одна, что другая, даже по дому никогда не помогали матери и еще винили ее и в смерти отца и сестры. — А, характер у обоих злой, завистливый. — Всегда всем вокруг завидовали да ругались, как две старые сплетницы. — Во селе их не любили, и избегали, а кому охота около себя видеть злых и ленивых баб. — И хоть девки обе симпатичные, но парни их тоже избегали, кому надо с такими лентяйками связываться, вокруг себя грубыми и неприветливыми. — Они считали, все остальные им не ровня, они обязательно и так лучше всех устроятся. — Чего там себе они решили, что они особенные. — Когда Вера умерла, ждали что им дар перейдет, даже ведь между собой перессорились. — Все глядели друг за дружкой у кого дар проснется. — Каждая из них ждала получит дар и волшебницей тут же великой станет. — У них ведь искры были совсем небольшие, но были, и их трудом развить можно было, и я обоим им учиться предлагала. — Но нет, отказались, когда про учебу услышали, надо им было все и сразу, а не получилось так и обида на весь свет и на меня тоже. — Все вокруг них виноваты стали, а мать так они совсем зашпыняли, злились что денег она не заработала им дальше так же беззаботно жить. — Вот ты у меня молчишь да делаешь, хотя сила у тебя большая, все лето работала везде где скажу. — А, теперь вон учишься, аж почернела вся и похудела. — За это время ни про кого худого слова не сказала, а так если рассудить, то вы же одной крови все.

Любава прижала руки к лицу, выражая все свое негодование.

— Искру тоже раздуть можно, но работать надо, много. — Я вот вообще только с магическими зачатками была, а работой развила дар. — Небольшой, но он есть и мне помогает людей лечить, а это тоже работа тяжелая, сама знаешь. — И травы собери правильно и высуши их как положено и зелья приготовить, сколько сил и времени уходит. — Это сейчас у нас больные с твоей помощью быстро на ноги встают, а раньше я подолгу с ними возилась с тяжелыми особенно. — А, с больными людьми как, и горшок иногда за ними вынеси, и обмой, вонь какая от болезней бывает. — И все ж помогаем, а кто, если не мы, врачей рядом совсем нет. — Волшебство, оно лентяев не любит, — подвела итог Любава.

Перед самым Новым годом Прошка притащил откуда то коробку с новогодними игрушками. Игрушки были очень старыми и большей частью побитыми, но нас это не расстроило, за вечер наклеили гирлянд из старых открыток. Совсем разбитые стеклянные игрушки потолкли в крошево и вырезав из картона звезды намазали их густо клеем и засыпали битым стеклом, получилось очень красиво. Главное, что нам понравилось, а остальное все неважно. Мы с Любавой очистили около елки во дворе снег и как могли ее нарядили. Получилось очень даже ничего.

На Новый год мы наготовили много вкусностей и с чаем встретили его дома у печи, нам было хорошо и уютно, а утром я вышла во двор и ахнула. Под елкой лежали свертки и коробочки в красивой обертке.

Любава вышла за мной и смеясь сказала, — вон тебе сколько Дед Мороз подарков принес.

Я уже знала Дед Мороз существует, и он… далеко не такой добрый как в сказках. Карачун, — злой дух, повелитель холода и морозов. Зимой, когда самые морозы стоят и метели вьюжат его время царствовать. Его слуги поют в метели, заманивают кружа во вьюге и усыпляют одиноких путников, вытягивают из них тепло и превращают в тени, в новых слуг, безжалостных и холодных. Подарков от него мне бы получать очень не хотелось.

А вот подарки под елкой я уже догадывалась от кого. Любава помогла все занести в дом и все утро мы все вместе открывали их и радовались. Подарки не были подписаны, мы все равно догадывались от кого они. Красивый подсвечник это от кузнеца Михея, его мы поставили на стол и долго любовались красотой и изяществом линий. Подсвечник на три свечи был выкован в форме старого дерева — его ветки и были подставкой для свеч. Свечи тоже нашлись в подарках, они были от Анфисы. Большие толстые свечи, — разных цветов и с цветочной отдушкой, я видела такие в доме ведьмы. Толстая книга редких растений — это подарок Питирима. Шикарный яркий тяжелый альбом с репродукциями картин от Иван Ваныча. Дорогой набор мелованной бумаги с кистями и тушью нескольких цветов — это от Анны Леонидовны. А вот тонкий серебряный браслет и серьги — это точно подарок Любавы. Когда мы ездили с ней в Моршу, я долго любовалась этим комплектом в витрине.

Я молча подошла к ней и поцеловав в щеку, прошептала ей, — Спасибо.

Украшений мне еще никто никогда не дарил, тем более таких дорогих, в моих ушах были простые копеечные сережки.

Любава тоже растрогалась радуясь, что мне понравился подарок.

Прошка довольно сказал, — а я ведь говорил и понравиться, и догадается.

Я тут же одела сережки и браслет на себя, может для кого-то они и недорогие, и простые, но я была просто в восторге от подарка Любавы.

От Прошки тоже мне достался подарок — красивый пряник.

— Сам пек, — похвалился он, — знаю старинный рецепт, сейчас таких пряников уже не делают видишь, как его разукрасил.

Пряник действительно был красив, весь в маленьких морозных снежинках, а главное большой, я положила его на стол, вечером счаевничаем.

— Ох, даже жалко такую красоту есть.

— Ничего я еще могу напечь, если захотите, а то мож и не понравится, — отозвался тут же Прошка.

— Спасибо, — я поклонилась ему. — Значит, чай с твоим пряником все попробуем.

И тут же подумала о своей бабушке. Мы не ставили елку, — но каждый раз в новогоднюю ночь бабушка под утро клала мне под подушку кулек с конфетами, и я всегда ждала этого и старалась не уснуть. И все равно ни разу не увидела, когда она мне его кладет и радовалась ему утром, как маленькому чуду. Даже сегодня утром подняла подушку, — а вдруг…. Бабушка старалась побаловать меня по-своему, и я ценила ее заботу. За бабушку я стала беспокоиться больше, непонятная тревога мучила меня часто. Меня тянуло к ней домой, было чувство, что надо ее навестить и это важно.

Мы пили чай с Прошкиным пряником и нахваливали его. Подарок и впрямь оказался вкусным, пряник буквально таял во рту. Потом еще все вместе открыли оставшиеся подарки. Этот Новый год стал самым ярким в моей жизни,… у меня появилась семья.

Иногда приятно провести несколько дней в приятном ничего неделанье. Я приносила утром в дом дрова и воду, а потом валялась на своей кровати с книжкой, спускаясь вниз помочь Любаве на кухне.

Да и то она гнала меня говоря мне ласково, — иди, поваляйся, пока возможность есть. — Каникулы быстро пролетят и тебе снова тяжко придется.

Иногда я садилась у окна и смотрела на сонную зимнюю деревушку. Просто смотрела, без каких-то особых мыслей. Приятно так посидеть и глядеть не торопясь никуда.

А в ночь на Рождество я увидела свою бабушку во сне. Увидела старый дом, холодный нетопленный и бабушку, неподвижно лежащую на кровати. Она звала меня тихо — тихо не открывая рта и глаз и от того мне стало страшно и совсем беспокойно.

— У меня так мало времени осталось приди, я жду тебя попрощаться, мне нужно увидеть тебя, поторопись внуча, срочно, — услышала я ее голос, тихий совсем, еле слышный, как шорох.

Проснулась я в растерянности, сон не шел из головы. Нужно идти решила я, — даже если Любава будет против уйду, а иначе не прощу себе этого никогда. Быстро оделась и спустилась вниз, взглянула на часы было далеко за полночь. Любава тоже проснулась и сидела на кровати прислушиваясь к моим шагам. Я подошла к ней, обняла и стала ей рассказывать о том, что видела и сказала.

— Мне нужно к ней идти Любава, я чувствую это.

— Нужно так нужно. — И у меня, что-то сердце жмет, беспокойно мне, — не стала спорить Любава и тоже принялась одеваться.

Мы, быстро и тепло оделись, — взяли лыжи и пошли. За деревней пристегнули лыжи, нашли проход на Аласово и потихоньку вперед. Любава первая, я за ней, — она знала дорогу хорошо, а я еще плутала в лесу. Было ощутимо морозно, сумрачно и мы шли на лыжах быстро. Еще не рассвело, когда мы подошли со стороны огородов к бабушкиному дому. Дыма из трубы было не видно, и я забеспокоилась совсем. Все и наяву выглядело как в моем сне. Двор и порог дома засыпаны снегом до сугробов. Что бы войти в дом, я быстро почистила снег у входа, лопата для снега привычно стояла у входной двери. Дверь была не заперта, мы зашли с Любавой в дом. Дом уже остывал, но тепло еще держалось,… и запах в доме был уже чужой нежилой. Бабушка лежала одетая на кровати очень бледная услышав нас она открыла глаза.

— Елена я так надеялась тебя увидеть, — тихо прошептала она, — хорошо, что ты ее привела Любава. — Я уж боялась, что не увижу тебя внуча напоследок. — Хотела убедится, что с тобой все в порядке.

Любава постояв около бабушки печально помотала головой, — отходит, — сказала она мне, — все уже немного ей осталось.

Я села на кровать и взяла бабушку за руку, тело ее светилось ровным серым цветом, она не болела, она просто умирала от старости и помочь я ей ничем не могла.

— Хорошо, что ты здесь, — повторила бабушка, — слушай меня внимательно, времени у меня совсем нет. — Под подушкой пакет, заберешь его это все для тебя и сразу уходи с Любавой, как я отойду. — Главное посмотрела на тебя и убедилась ты в порядке, и все что надо отдала и как-то успокоилась за тебя.

— Любава, — позвала она, — ты ведь не оставишь мою внучку.

— Не переживай Татьяна, я позабочусь о ней, обещаю, — успокоила ее Любава и погладила бабушку по плечу.

— Хорошо, — снова прошептала бабушка. — Любава ты слушай, что я говорю, про Елену спрашивали чужие люди, мутные. — Не понравились они мне, так что уводи ее сразу отсюда. — Боюсь я, они даже всем деньги предлагали за Елену, большие, может и сейчас они здесь, уходите сразу. — Я, попрощалась и душа моя успокоилась, а мое тело и соседи похоронят, — прошептала она, — прощай Елена.

Я осторожно обняла бабушку, она была совсем маленькой и хрупкой, усохнув враз, прижалась к ней ненадолго. Бабушка, посмотрев внимательно на меня неожиданно ясно вздохнула и после тяжело откинулась на подушку. И я, поняла, она мертва, Любава обняла меня за плечи.

— Она была уже очень старой и легко ушла, — сказала она, — не всем дают такую спокойную смерть. — Положи пакет, что тебе приготовила бабушка в рюкзак, да может, еще чего возьмешь на память. — А, я быстро до соседки сбегаю, я ее хорошо знаю, оставлю деньги и попрошу, чтоб позаботились о похоронах. — Соседи все сделают как надо, даже не переживай об этом. — А, ты собирайся пока…, и мы сразу уйдем, — сказав это Любава убежала.

Я наклонилась над бабушкой провела ладонью по еще теплой щеке и поцеловала ее. Взяла пакет осторожно приподняв подушку стараясь не потревожить бабушку. Потом внимательно оглядела дом. Все в доме было, как и прежде, как я помнила. А почему такое чувство, что я очень давно здесь не была, целую вечность. Сняла иконы с красного угла и завернула их в чистое полотенце. Иконы были очень простые бумажные, но бабушка ими сильно дорожила, их тоже положила в рюкзак, возьму на память. Потом, взглянула последний раз на тело на кровати пошла к выходу. Дом стал для меня совсем чужим и пустым.

Любава уже входила в калитку, — я обо всем с соседями договорилась, — сказала она просто. — Сделают все как положено по обряду, обмоют и почитают над телом молитвы, известят еще твою мать и похоронят Татьяну как полагается, денег я им достаточно оставила.

Любава обняла меня, прижала к себе на минутку, — ты не одна осталась и это главное, бабушка доверила тебя мне, и мы ведь с тобой хорошо сжились, а она отмучилась и ушла легко без мучений. — Она давно смерть ждала и звала, — дождалась, наконец.

И мы пошли обратно через огород в сторону леса, Любава пустила меня по нашим следам вперед.

— Надо наши следы замести, — шепнула она мне, — так надежней будет.

За моей спиной поднялся ветер со снегом, завьюжило вдруг. Мы дошли до леса, я чувствовала, моя жизнь снова изменилась и обернулась на прощанье. Любава приотстав часто останавливалась, оборачиваясь к селу, что-то шептала, и именно от ее фигуры шел на тропинку ветер разметая, разравнивая на снегу наши следы оставляя за нами чистый белый наст. Я немного удивилась, сил на такую волшбу у Любавы не было. Значить она пользовалась артефактом и заранее знала, что мы сюда пойдем. А чему удивляться, думаю Любава знала уже, сколько оставалось жить моей бабушке еще, когда меня забирала отсюда. Я оглядела раскинувшиеся дома с холма и подумала, сюда я больше не вернусь, меня здесь уже ничего не держит. Моя семья теперь в Чудной деревне и нас с Любавой там ждут. На сердце стало чуть легче, и мы быстро зашагали с Любавой домой, к нам домой.

К себе в Чудную деревню мы вернулись ближе к обеду. Все дни до Рождества стояли пасмурные, а сегодня тучи разошлись и выглянуло солнце, снег блестел и слепил глаза. Ветер изредка поднимал снежную, прозрачную вуаль, которая блестела крошевом бриллиантов, сугробы переливались яркими всполохами. Деревья в снегу стояли нарядные и сверкали как хрустальные. Рождество, одним словом и день сегодня не смотря на мое личное горе был торжественно праздничным. Я сразу поднялась в свою комнату и вытряхнула все на кровать из пакета, который дала мне бабушка. В пакете лежала книга и фотографии, а еще картонная простая небольшая коробочка. Я открыла ее первой, в ней были дедовы медали и ордена. Потом просмотрела фотографии их было совсем немного. Бабушка и дед молодые стоят слегка обнявшись и видно они любят друг друга и старшие их дочери по бокам от родителей, а маленькая совсем это моя мать на руках у деда, она прижалась к нему и все они счастливы. Я тяжело вздохнула, прошло ведь совсем немного времени. И вот как так получилось, что хорошая семья в короткое время распалась. Мертвые ушли, а живые стали чужими.

Еще фото бабушки на котором она совсем юная и красивая, и еще фото где бабушка со своей матерью и братьями. У бабушки было два брата оба рано погибли, а я так впервые увидела их на фото. Взяла в руки книгу, черная твердая обложка и пахла она странно, а… дошло до меня — это же так пахнет старая кожа. Книга большая толстая и открыть я ее не смогла, все страницы были как будто склеены. Спустилась с книгой к Любаве и показала ей.

Она посмотрела на книгу взяла ее в руки, прислушалась к ней сказала, — книга закрыта чарами и откроется только родной кровью с даром.

— Надо же, а почему я ничего не почувствовала, — удивилась я.

Взяла нож со стола и резанула руку, секундная вспышка боли и кровь закапала с руки на книгу. Капли тут же впитывались, как будто их и не было, а книга не открылась. Любава грустно посмотрела на меня и дала мне полотенце.

— На, затяни порез, — сказала она сердито. — Вечно ты Елена бежишь вперед и не думаешь, тебе книга еще не скоро откроется. — Мала ты еще и не владеешь даром в полном объеме, в книге этой история твоей семьи и заклинания, а ты дар только — только подчинять начала, да еще обычно на такие книги ставят магические ограничения по возрасту, защиту от дурочек с ножами. — Так что пока убери книгу на полку, да учись лучше. — И давай поедим, я на стол накрыла, помянем Татьяну бабушку твою. — Хорошим она была человеком, давно я ее знала. — Татьяна в Рождество умерла и значить она сразу на небо ушла. — Поверье такое есть, что хорошие люди уходят навсегда в большие церковные праздники и душа их сразу же попадает в рай минуя чистилище.

Жизнь наша потекла дальше, и мне уже казалось я всегда жила здесь в доме Любавы. Обучение продолжалось до весны, и мне уже было не так трудно, я втянулась в учебу, и главное, что мне было уже интересно учиться. Я росла и забывала какая у меня жизнь была раньше, прошлое виделось смутно как сон. Вокруг меня было столько необыкновенного и интересного, только успевай подставлять руки.

Пятая глава.

Весна нынче пришла ранняя, в середине марта стало солнце припекать и сугробы стали быстро таять, а вот ночи были еще морозные. Снег уплотнился, превратился в лед и был очень скользким.

Ведьмак Питирим зашел к нам вечером и сказал, — время пришло, Елена собирайся, завтра поведу тебя золотой цветок брать. — К четырем утра ты уже должна одетая меня ждать и одевайся удобно, нам идти далеко.

Любава тут же засуетилась.

— Меня он тоже когда-то — водил, — сказала она, — только я уже взрослая была. — Ты Елена его слушайся внимательно, да делай, как он скажет. — Питирим много тайных мест в лесу знает, понравишься ему, то и помогать тебе будет, и где что растет редкого только он один ведает. — Он все тут в округе обходил и много чего спрятал от чужих взглядов. — А, золотой цветок нам бы хорошо, для женщин он и на лечение, и на красоту идет. — У меня цветок, который мне когда-то Питирим давал, уже давно закончился. — Одного цветка на очень много лет хватает, лекарства от него очень сильными становятся.

Я наслушалась Любавиных рассказов, да всю ночь ворочалась. Все пыталась представить, как же он выглядит этот золотой цветок. Всю ночь во сне передо мной на фоне черного звездного неба открывались огромные золотые лепестки, я тянула к ним руки, и они осыпались золотистыми искрами. Но к приходу Питирима я уже была собрана, не проспала и была очень бодрой. Любопытство буквально подстегивало меня и не только. Чувство сопричастности к чему — то необыкновенно волшебному, будоражило меня. Оделась я плотно, удобно и легко чтобы угнаться за Питиримом по лесу. Несмотря на возраст, двигался старый ведьмак очень легко и быстро, да и кто знает сколько ему лет на самом деле. Он шел впереди и вроде даже его не интересовало, успеваю я за ним или нет. Изредка хитро оглядывался на меня, устала ли я, но я не отставала. Идти по плотному скользкому снежному насту было сложно. Хорошо хоть снег слежался и не проваливался под ногами. Ведьмак вел меня в ту часть леса где я никогда не бывала. Сначала лес был редким, становясь все плотнее, гуще и идти было сложней. Мы быстро шли и все мое внимание уходило на то, что — бы не упасть и не врезаться головой в дерево или ветку. Деревья густели, и мы стали двигаться медленнее, буквально пропихиваясь между ними. Наконец, мы уперлись в сплошную стену из стволов деревьев. Деревья плотно смыкались, и даже кое — где срослись став непроходимой оградой. Питирим остановился.

— Видишь Елена вот эти три сросшихся дерева.

Деревья отличались от остального леса, они были очень ровными и высокими, смыкались вверху переплетенные причудливой косой. И на первое из них он, резко хлопнув по стволу ладонью поставил магический знак вспыхнувший на секунду буквой П, и повернулся ко мне.

— Что бы это место тебя запомнило Елена, — сказал он, — ставь тут свою метку.

— Как? — удивилась я, — меня этому не учили.

— Ну, представь первую букву своего имени и напитай ее силой.

Я, посмотрела на дерево, сосредоточилась и вывела рукой почувствовав поток силы на пальцах заглавную букву Е.

Через секунду увидела вспыхнувший светом знак на коре дерева.

— Умница, — похвалил Питирим, — все правильно с первого раза сделала. — Теперь запомни, — этот знак будет для тебя компас и ключ. — И к тому же цветок магический и ты теперь с ним связана и всегда будешь знать, когда он зацветет в следующий раз, и уже если будет нужно пойдешь за ним одна.

Потом из-за пазухи достал пару темных очков похожие на те, которые используют сварщики. Одни очки протянул мне.

— Одевай очки и запоминай внимательно. — Золотой цветок в период цветения мороком закрывает все вокруг себя. — Если без очков взглянуть, то увидишь много цветов, а какой из них настоящий понять невозможно. — Если прикоснёшься к фантому, настоящий цветок тут же погибнет. — И молчи, просто внимательно смотри и запоминай, что я делаю. — Сложного ничего нет.

Мы одели очки, и он шагнул прямо в среднее дерево и прошел, вернее, протиснулся сквозь него, а я за ним. Шаг вперед, и мы оказались на небольшой поляне. Прямо перед нами светился необыкновенной красоты цветок. Высотой с полметра куст с ажурными золотисто желтыми изящными листьями венчал огромный сверкающий цветок чем — то похожий на пион. Цветок светился так ярко, что даже в черных очках его было видно четко. И я подумала, как интересно было бы поглядеть на этот цветок без очков. Наверное, на этой темной поляне он как солнышко все освещает.

Питирим сначала расстелил перед кустом кусок плотной черной материи. Достал из ножен на поясе серебряный нож и срезал цветок. Уложил цветок на ткань — плотно завернул и перевязав шнуром, протянул сверток мне.

— Все Елена, можешь снять очки. — Срезаешь золотой цветок только серебром, от обычного ножа цветок может потерять свои волшебные свойства. — И еще запомни, что бы следующий цветок вырос на этом месте нужно отдать часть себя в жертву.

Он резанул руку и щедро окропил кровью место, где взял цветок. Протянул нож мне. Я собралась с духом и, зажмурившись тоже резанула ладонь отдав свою кровь. Пролив кровь стала заживлять под внимательным взглядом Питирима порез. Лечить на себе порезы и царапины своим даром у меня пока получалось через раз. Питирим насмешливо наблюдал за мной, но молчал, только слегка меня подтолкнул в сторону выхода. Выйдя с поляны Питирим снова оставил отпечаток ладони запечатав проход, и кивнул мне что бы я сделала так же. И я старательно рядом с его знаком снова вывела силой первую букву своего имени.

–Теперь сюда никто кроме нас не войдет, — сказал Питирим. — Ты прикоснулась к волшебству и теперь знаешь, что иногда легендарные растения можно еще найти, но это великая тайна, и за обладание такой тайной могут убить. — И глупо тебе напоминать, чтоб ты никогда и никому об этом не рассказывала. — Цветка этого вам с Любавой хватит надолго, а понадобиться придешь и возьмешь снова. — Потом, может быть, приведешь сюда свою наследницу и только ее. — Но это будет очень нескоро, а пока просто забудь, что ты видела. — Цветок положишь в темноту и прохладу ровно на год, а потом только будете им пользоваться.

— Питирим, — спросила я, — а Любаву ты ведь тоже водил и почему ты не оставил ей ключ.

Он вздохнул, — у нее по сравнению с нами сила небольшая и вход запечатать она не сможет. — Я водил ее раз, чтоб просто показать и пару раз приносил ей цветок. — А, ты сама все можешь делать.

Я, прикоснулась к чуду, нет не так, К ЧУДУ. И, увидела чудо — волшебное — недоступное, и тайну невероятную, невозможную. Меня просто рвали эмоции сопричастности к настолько необычному событию, и я знала, что никогда не забуду этот день. Мы шли, а у меня перед глазами так и стояли раскрывающие лепестки необычного цветка. Питирим, когда мы уже подошли к деревне посмотрел на меня и засмеялся.

— Я так же, как и ты, первый раз увидев золотой цветок не мог выразить ничего словами. — Это просто прекрасно и невероятно даже для нас.

С весной вернулись хлопоты по дому и огороду. Учителя мои отпустили меня на каникулы у них тоже закончился зимний отдых. Дополнительными занятиями на лето они меня загружать не стали понимали, что мне просто будет некогда. Ведьмак Питирим предупредил, если будет сложный случай в лечении, то я могу прийти к нему в любое время за консультацией и предупредил что все — таки главный принцип врача, — не навреди. Подобие задания на лето оставила для меня только Анна Леонидовна и то по теме, ознакомительно. На последнем уроке она поставила передо мной небольшую высокую шкатулку из серебра, удивительно тонкой работы.

— Открой ее, — сказала она тихо.

Я осторожно подняла крышку шкатулки. В шкатулке стояли хрустальные тонкие флаконы, изящные необычной формы и красоты, наполненные разноцветной жидкостью. Содержимое флаконов явно было магического происхождения, некоторые флаконы слабо мерцали или слегка искрились. Я залюбовалась ими, но трогать не спешила, без разрешения хозяйки это было очень опасно. Анна Леонидовна улыбнулась и произнесла.

— Хорошо, что Любава стала учить тебя со сбора и обработки трав. — Я бы всех, кто занимается магией, начинала бы обучать именно с этого. — К чему я это. — К высшему магическому искусству всегда относилось умение составлять духи и сложные запахи которыми можно управлять людьми и не только. — Представь себе, правильным подбором запаха ты можешь и очаровать, и женить на себе любого человека, заставить делать все, что нужно тебе и просто убить. — Даже если ты не захочешь или не сможешь освоить эту науку, то научишься хотя бы для себя готовить необычные духи. — Духи, которые будут отличать, выделять тебя из общей массы, и быть твоим союзником в любых делах. — Конечно, можно так не заморачиваться и просто покупать дорогой французский парфюм, но это с твоим умением и талантом пошло. — К тому же это очень интересно, составить необычный запах и насытив его магией сделать волшебным подспорьем. — Открой любой флакон и скажи, что ты чувствуешь.

Я осторожно отвинтила крышку с флакона с голубоватой с золотистыми искрами жидкостью и легонько вдохнула. Анна Леонидовна внимательно наблюдала за мной. Сначала я не почувствовала ничего. Я снова закрыла крышку, поставила флакон на место. Ничего. И вдруг я почувствовала, в комнате стало солнечно и тепло и запах разогретого песка смешивался с легким запахом моря.

— Солнце, раскаленный песок и море, сказала я, — вопросительно глянув на Анну Леонидовну.

Она довольно улыбнулась.

— У тебя есть талант, я разовью его, если захочешь. — Запомни, настоящий запах не может быть приторным и громким. — Он должен быть очень легким почти неуловимым, загадочным. — Это сложный предмет и пока ты запишешь простые рецепты составления духов из растений с ярким запахом. — Твое задание на лето будет сделать заготовки, а уже зимой мы поработаем над составлением букета.

Только лесная дорога очистилась и просохла, так снова пошли к нашему дому люди за помощью, только теперь вместо продуктов Любаве за лечение стали чаще платить деньгами. Любава стала даже откладывать деньги на будущее, но и на текущие расходы нам хватало. Мы с Любавой стали чаще ездить в Моршу просто так походить, посмотреть. Мне очень нравился этот старинный город, тихий красивый, по-купечески основательный и самобытный. Сходили с Любавой в краеведческий музей и на выставку живописи. Мне все понравилось, и особенная атмосфера музея, и картины запечатлевшие красоты нашего края. Добрались мы с Любавой и до Собора который стоял на высоком месте у реки. Одно дело рассказы Питирима, а когда видишь такую величавую громаду Собора вблизи поражает не только размер, но и его красота. Такая красота так же величаво стояла бы в любой столице нашей Родины и понятно становилось почему про него говорили, — не по Сеньке шапка. В Собор на службу спокойно могли вместиться все жители города и пригородов.

— Забавно, — подумала я разглядывая храм, — а если бы его построили как хотели изначально, что бы тогда получилось?

Питирим сделал мне подборку книг по истории родного края, и я поражалась сама не веря какие чудеса находятся с нами рядом, а мы местные жители знаем о них совсем мало. Что тогда говорить о других людях. Для жителей России понятия Тамбов и волк связаны неразрывно и… это все что они знают о нашем крае.

Я не скучала в лесу в нашей глухой деревушке, но и мне иногда хотелось побывать среди обычных людей. Питирим порой шушукался с Любавой и обычно после этого она меня и возила на экскурсии в Моршу. Ну и конечно магазины мы тоже не обходили стороной, куда же без них. Мы обязательно оббегали магазины в центре иногда делая покупки, а иногда просто посмотреть, как меняется мода. Находившись по городу заходили в какое ни будь кафе перекусить и отдохнуть, и обсудить увиденное в спокойной обстановке. Потолкаться среди обычных людей откинув на время свои заботы. А потом мы возвращались в наш дом, где было покойно и тихо, и уютно.

Дар мой раскрывался постепенно, неторопливо. Новая грань моего таланта открылась недавно, и я стала видеть ауры людей сначала неясным контуром у головы. Было непросто, я напряженно всматривалась и прилагала столько усилий чтобы рассмотреть цвета и рисунок. — И вот как — то раз щелк… и изображение улучшилось я стала видеть рисунок ауры четко. Питирим не зря заставил меня вызубрить анатомию внутренних органов. Знания, помноженные на дар, и я стала различать не только боль человека как кляксу, но и какой это орган и могла поставить уже правильный диагноз выражаясь внятно. Оказалось, ауры у всех людей разные. У хороших и сильных (душевно) людей основные цвета ауры переливались ровным золотисто, голубым или зеленым цветом. Таких людей к моему сожалению было немного. Все людские пороки отображались на ауре яркими красными и черными всполохами у кого-то больше, у кого-то меньше. Это не значило что они все плохие, просто….……Человек вспылил в гневе и по ауре вспыхивают красные пятна расстраивая организм который после таких вспышек терял защиту, ломался. Человек начинает болеть, не сразу конечно гнев входит в привычку. Врет человек, и я снова вижу, как с каждым словом вспыхивают в ауре коричневые неприятные пятна, загрязняющие организм оседая в нем шлаками. Попадались и такие люди у которых природный цвет ауры был забит багровыми пятнами гнева, чернотой — злости, зависти и ненависти. Такой цвет ауры становился постоянным у очень плохих людей или творящих плохие поступки, но страшно то, что им нравилось так жить. Проще всего обматерить соседа чем мирно решить с ним какой ни будь спор, проще ударить бездумную собаку ногой чем приютить ее и накормить и так во всем и такие люди… гордились что так живут. Ну да так проще, ведь над собой хорошим нужно работать ограничивая себя и во многом себе отказывать,… а зачем. Их, лечить мне и не хотелось от слова совсем, Любава сердилась на меня за это. Ведь это мне казалось бесполезным, ну вылечу я вот этого типа, а он снова и снова будет врать, гневаться по пустякам ведь так ему нравится себя вести. Лечить то его тяжело, и может и-за него я не смогу помочь настоящему больному.

— Ты никому не должна отказывать в помощи, нравиться или не нравиться тебе человек, — настойчиво произнесла Любава, — хоть ты и права в своих рассуждениях. — Но не будешь помогать им, — ты тоже станешь такой же злой и высокомерной. — Кто дал тебе право судить людей и решать кому ты поможешь, а кому откажешь. — Нельзя никого осуждать мало ли какая причина сделала человека злым и неприятным.

Я слушалась ее, но все равно некоторые люди мне были очень неприятны. Большинство их просто вытягивали силы из окружающих людей как… вампиры. Работая с такими я выматывалась и сначала непроизвольно стала закрываться от них как бы коконом. Мысленно представляла свои очертания и наливала контур силой и… оказывалась в безопасности от них. Так открылась еще одна грань моего дара — защита.

Питирим, увидев это сказал, — правильно, тебе надо учиться закрывать себя. — Ты постоянно должна быть закрыта от всех тренируйся больше и привыкнешь со временем. — Пока ты прилагаешь много усилий для того что бы создать и удержать кокон, а у тебя это должно быть доведено до автоматизма, вторая кожа. — И твои способности будут постоянно совершенствоваться… в работе над собой.

Все маги ходят в защите, как в одежде даже не чувствуя ее. Видеть их защиту я научилась давно, но себя закрыть коконом долго не получалось. Лето и осень прошли как обычно, каких-то очень интересных больных не было. Единственное яркое мое воспоминание за это лето обильный урожай земляники, которую я очень любила… и собирала ее с маньяческим упорством. Любава на меня даже рукой махнула и отпускала одну в лес, впрочем, далеко я и не уходила, крупной ягодой были усыпаны все поляны и склоны вокруг нас. Я приносила полные корзины ягод, а Любава быстро их превращала в банки с вареньем или рассыпала на сушку. Лесной Хозяин Архип Пантелеевич посмеивался в усы глядя как я аккуратно со скоростью небольшого комбайна стараясь не пропустить ни одной ягоды быстро ползала по поляне на коленках не замечая ничего вокруг себя.

— Ох, Елена, ты ж зверюшкам моим, хоть немного оставь, после тебя ничего не остается даже птахам на клювик.

Не отрываясь от своего увлекательного занятия я тоже посмеивалась с ним, недолго и… ползла дальше.

— Вашим зверюшкам, Антип Пантелеевич весь лес принадлежит это мне за ними успевать надо.

Когда ягода закончилась я и сама вздохнула с облегчением, устала. Лето и осень пролетели как один день, тем более в работе время не замечаешь. Дни однообразные и не успеешь оглянуться и вот уже холодно и снежинки полетели.

А с началом зимы Питирим добавил новые предметы и соответственно у меня появились новые учителя.

Колдунья Агриппа которую я раньше побаивалась оказалась редким специалистом по ядам. Она, как и прежде была со мной неприветлива, но уже не пугала меня. За это время мне пришлось встречать людей куда как хуже ее по характеру. Агриппа не злая, просто очень закрытая в себе одинокая женщина. Главное, Агриппа очень интересно рассказывала о ядах.… И травах из которых яды составляют, очень расширив мой кругозор травницы. К тому же колдуньи часто используют для отравы вроде безобидный набор трав. Питирим мне тоже рассказывал о подобном, но то что умела делать Ангриппа поражало. Испортить траву наговорами и специальной обработкой тоже наука, и она давала мне основы и ее уроки я слушала открыв рот. Наука правильно собрать траву в плохих местах таких как темные капища или кладбища, место казни или убийств. Таким составом легко убить или заставить человека болеть долго и тяжело, но… и можно вылечить человека на которого наложено тяжелейшее проклятье или сглаз. Как распознать наговоренную или обработанную траву которую могли дать человеку под видом чая или подарить вещь с начинкой. Если в правильном настое корня аконита (который у нас рос в каждом дворе радуя глаз нарядными цветами наземной частью растения) выполоскать белье или полотенца… они станут смертельно опасными особенно после баньки. Вещами, обработанными настойкой из корня можно убить человека или сильного мага, без разницы. Отличить, определить вещи от чистых вот так навскидку без сложных анализов невозможно. Да и проведенный анализ не покажет смертельную угрозу. Яд на одежде легко вступает в реакцию с чистой распаренной кожей и человек в течении чуток умирает от инфаркта, мило и просто. Можно так обработать летнюю одежду в жару будет такой же эффект. Как приготовить яды, не только из растительного сырья. А уж если ты занимаешься ядами, то нужно в первую очередь уметь их нейтрализовать, или уметь готовить антидоты на все случаи жизни. И конечно практические занятия, и еще много чего. Как определить яд длительного воздействия на раннем периоде. В каких продуктах или питье лучше растворить яд чтоб не почувствовать его вкус и с чем он лучше сочетается. Не самый приятный предмет, но очень интересный и мне знать его нужно. А еще Агриппа умела накладывать порчу. Не так, порчу могут сделать все, кто работает с магией и даже обычные люди. А Агриппа умела делать порчу сложную наведенную издалека и сильную, которую снять не возможно даже колдуньям сильнее ее по дару. Вот такой у нее был темный талант.

— Ты, — говорила мне Агриппа, — может порчу и насылать не будешь. — Но и лечить не зная, как снять наложено проклятье невозможно. — Ты лечила уже мальчика с порчей на смерть, но тебе тогда просто повезло, кто сделал это был слабее тебя по силе и еще он не был мастером и не оставил ловушек. — Бывает так, снимаешь порчу и погибаешь сам, есть среди нас такие виртуозы которых, и я опасаюсь. — Знаю парочку колдунов старинной еще школы, так они способностей не великих, а берут именно мастерством. — Попадается порча на вид не сложная ты ее снимаешь и забываешь о ней, а через какое-то время ты заболеваешь, а человек которого ты лечила мертв. — Такие умельцы опытные специально так делают это их искусство… и предупреждение знахаркам чтоб не лезли на их территорию и показывают заказчикам порчи что они сильны. — М — мм — это конкурентная борьба и когда ты будешь работать самостоятельно столкнешься с этим явлением обязательно и запросто можешь погибнуть. — К тому же порчу можно просто снять, а можно и отправить обратно, усилив ее втрое, впятеро или всемеро.

Впитывала знания которые давала мне колдунья Агриппа как губка. Лаборатория у нее в доме оказалась очень — очень неплохой и практические занятия у меня пошли легко. Все — таки не зря я столько работала с травами и отварами. Агриппа только об одном жалела все знания которые она мне дает это только познавательный курс.

— Мне бы такую ученицу с таким даром, наследницу. — Пора мне уж, да никак найти не могу, а с тобой заниматься хоть и интересно, а… баловство одно. — Хотя кто знает, может тебе эти знания и пригодятся в жизни.

Кузнец Михей тоже стал занимался со мной, и я на его занятиях отдыхала. Нет, конечно, мне пришлось нелегко физически когда начались практические занятия, но голова моя отдыхала. Для начала Михей рассказывал историю холодного оружия, ознакомительно… и обучал меня ножному бою этим же оружием.

— По лесу вы часто ходите с Любавой, — говорил Михей, — а вдруг на кого нарветесь. — Ведь вы слабые женщины и беспомощные, а я научу тебя защищаться. — Да и клинок сделаю тебе по руке от оборотней и упырей. — Даже если просто обездвижишь врага выиграешь лишние секунды чтобы ударить магией, или убежать.

Ох, как тяжело мне было. Руки после первых занятий болели страшно, и еще я ухитрилась нанести кучу порезов себе почему-то. Михей расставил во дворе и в кузне мишеней и подобрал несколько клинков для метания, руку набивать. В мишени я научилась попадать довольно ловко, но боялась, а смогу ли так же спокойно кинуть нож в человека. Тренировки по ножевому бою давались тяжеловато, Михей был силен, ловок и опытен, и я просто не верила, что смогу с ним справиться. И он стал меня просто обучать приемам боя.

— Если что в бой не ввязывайся, — говорил он, — ударила и беги. — И тренируй постоянно мышечную память это тебе пригодиться.

В соседней деревеньке Баево появился фермер очень деятельный и толковый руководитель. Мы не были с ним пока знакомы, но о человеке можно судить и по его поступкам. В деревеньке Баево было на удивление много мужчин которые еле — еле перебивались случайными заработками,… и пили горькую не желая работать даже на себя. Фермер ухитрился с большинством из них договориться и закодировать их от пьянства. Кодировщиком выступил Иван Ваныч, оказался у него и такой талант. Иван Ваныч не только избавил мужиков от тяги к спиртному, но и дал им посыл на работу думаю, за отдельную плату от фермера. Но фермер обижать мужиков не стал, определив им хорошую зарплату и дополнительными бонусами в виде премий за доблестный труд. Теперь в округе все поля которые долгие годы стояли заросшие бурьяном, радовали глаз чистотой ровных всходов. Фермер отсыпал и асфальтировал дорогу в Баево, провел газ. Построил новые коровники и отремонтировал старые, построил свиноферму, собрался отстроить птицефабрику. Закупил много сельскохозяйственной техники. Привез рабочих, своих уже не хватало. Выстроил себе большой дом усадьбу и… большое общежитие для временных работников. Даже организовал небольшую больничку в которой теперь работали врач и фельдшер, грозился скоро взяться за школу и детский садик. И, как-то незаметно фермер стал интересоваться нашей деревенькой расспрашивать людей о том, кто же здесь живет. Места у нас очень красивые и он решил здесь еще дачи для богатеев построить или турбазу, толком мы не поняли. Наш колдун Иван Ваныч забеспокоился и тут же съездил в город за консультацией и информацией. Вернувшись, собрал всех жителей Чудной деревни и стал обсуждать со всеми о необходимости изменений и у нас.

— Нужно срочно приватизировать землю на которой мы живем пока ее не выкупил шустрый фермер. — И тоже провести газ и свет. — Пора уже жить с цивилизацией, а не дикарями, — говорил он весьма эмоционально. — И время такое, всю нашу деревню надо срочно оформить и выкупить, срочно. — А, то выкинут нас отсюда и не посмотрят, что мы тут все такие крутые маги или просто разнесут тут все бульдозерами, да и испохабят. Тем более аргументировал Иван Ваныч, — многие слышали про нас и считают это место необычным. — И могут найти нас несмотря на морок. — И надоело мне уже с сотовым телефоном… для зарядки бегать в Баево.

Весь вопрос был только в деньгах. У Ивана Ваныча были возможности все быстро оформить, и он поторапливал нас, — жителей Чудной деревушки. Народ у нас в деревеньке был зажиточный хоть и жили по привычке все скромно, даже аскетично. Из всех жителей только Любава брала оплату — сколько дадут и часто просто лечила бесплатно, а вот остальные жители за свои услуги требовали и брали немало, что неудивительно с такими то талантами как у них.

Тот же Питирим, обычно споря с Любавой говорил частенько, — я вылечу двоих людей и на эти деньги живу свободно год, а то и больше. — А, ты людей десятками за копейку или кусок хлеба принимаешь.

Любава расстраивалась от слов Питирима, но менять ничего не собиралась. Считая, у каждого из нас свое служение, я тоже поддерживала ее. Мне так казалось правильно что ли, слишком уж последние годы все стало вокруг завязано на деньги. Конечно я была еще неразумным подростком, но мне казалось мы и так зарабатываем денег достаточно, даже копим, и зачем нам еще больше. Небольшой финансовый запас иметь конечно нужно, но не более. В нашей жизни с Любавой тоже происходили изменения. К пятнадцати годам я вытянулась, окрепла и тянула всю тяжелую работу по дому, Любава хоть и была здорова, — но годы брали свое. В лес со мной она ходила редко уже, хотя Питирим ругался, что меня отпускать в лес без пригляда пока нельзя. Любава теперь в основном хлопотала дома и присматривала за нашими больными, делала заготовки для снадобий. Дар мой тоже рос со мной и развивался все так же медленно, не торопясь, но я почему-то чувствовала так правильно. Часто глядя на больных (особенно с запущенными болезнями) мне приходило понимание как составить индивидуальный рецепт для каждого больного. Я не могла объяснить свои знания, вернее понимала откуда они, но сказать никому не могла. Происходило все просто вот гляжу на больного и знаю, что ему нужно и в какой дозировке и все. Еще пару раз мне пришлось отказать от лечения, и для этого тоже были причины. Вместе со знаниями меня ограничила моя… хозяйка… Смерть, показав мне черту до которой я могу работать с людьми.

Незадолго до этого мне во сне привиделась женщина красивая, величественная на фоне черного неба с редкими яркими звездами. Красота ее была весьма необычной. Черты лица вроде резкие притягивали мой взгляд как магнитом, но смотреть на нее мне было больно и страшно почему-то. Черные бездонные глаза смотрели прямо в душу выворачивая ее наизнанку. Я подросла, и моя госпожа хотела знать глубину моего дара и его возможности. Она стояла передо мной босая на черной траве в длинном простом платье, смотрела на меня с еле уловимой насмешкой и… тревогой. Она рассматривала меня как букашку которая вдруг оказалась на ее дороге или будущую ученицу. Ее эмоций уловить я не смогла, но чем-то я ее озадачила и привлекла к себе ее особое внимание. С какой-то дерзостью несмотря на свой страх и ужас я заставляла себя смотреть на нее. Длинные темные волосы гривой рассыпались за ее спиной, черные как ночь глаза ее сверкали и прожигали меня насквозь, и я не могла никуда спрятаться от ее взгляда тонула в нем и боялась. Она была окружена тьмой которая колыхалась за ней повторяя ее очертания как тень и была живой, — запах тлена и ладана ударил в нос.

— Есть тебе определенный предел в лечении, — произнесла она обращаясь ко мне, — и запомни. — Перешагнешь его, значит пойдешь против правил, установленных тысячелетиями таким, как ты. — И в наказание — возьму тебя. — Бунтари против меня обречены на вечное проклятие, служить мне вечность. — Если ты за больным видишь мой силуэт, — отказывай от лечения. — Человек уже мой, и я его не отдам, лучше облегчи ему уход, я позволяю это. — Будешь служить мне верно, как полагается, то и награжу тебя. — Выбор только за тобой предупреждений больше не будет, но мы еще встретимся не раз.

Подул ветер и все вокруг стало рассыпаться. Женщина тоже стала медленно разлетаться пылью и вскоре от нее остался только скелет, обрамленный тьмой. Глазницы черепа горели пламенем и смотрели на меня гипнотизировали, не давая возможности убежать, а все мое тело как закаменело.

— А это чтоб ты не забыла!!! — и не думала, что это сон, — услышала я вновь ее голос, — тебе знак, — и рука скелета вцепилась в меня.

Я пыталась вырваться, но безуспешно. И тут новый порыв ветра налетел, закружил все вокруг и буквально сдул мой кошмар. Проснулась и закричав я вскочила с кровати почувствовав боль от ожога на руке. Зажгла лампу и увидела на своей руке черный выжженный оттиск от пальцев. Он стал сходить только когда я увидела первого больного за которым стоял смутный женский силуэт. Как бы мне не было жалко человека, но я отказалась его лечить. Единственное чем я смогла помочь больному, это сделать для него обезболивающую настойку. Что бы безнадежный больной мог уйти спокойно, без мук и боли. Мой сон был мне предупреждением ограничивал мои возможности, он напоминал, что я всего лишь человек. Вмешиваться в божественные решения о сроке жизни людей мне запрещено.

Когда я после ночного кошмара сбежала вниз к Любаве и рассказала ей свой сон она с испугом обняла меня. Отметина на моей руке привела ее в больший ужас, чем меня.

— Женщина в твоем сне — это смерть. — Все, кто умеют лечить видят ее, правда к каждому она приходит в разном облике, — сказала Любава и добавила, — спорить со смертью не нужно. — Она просто заберет того, кто уже ей принадлежит и любого, кто ей помешает. — Слушайся ее всегда и может она тебя в будущем наградит. — Никогда, слышишь, никогда не иди ей наперекор, иначе и после смерти она устроит тебе персональный ад. — Я сама ее не видела, не почину ей ко мне являться, но слышала о ней много. — А, это значит раз она к тебе пришла, то твой дар больше чем мы думаем. — Берегись всегда девонька и не зли ее никогда. — Смерть это и есть наша Госпожа которой мы служим, и она никогда не прощает ошибок.

Долгие споры по приватизации и благоустройству нашей деревеньки наконец, то завершились у Ивана Вановича нашего колдуна действительно оказались хорошие связи. Он быстро помог сделать документы (у кого не было), у Любавы вот не было ни паспорта, ни прописки. Она ухитрилась всю свою долгую жизнь прожить безо всяких документов, я даже не подозревала что так можно. Он узаконил все наши дома вместе с землей, и не только в Чудной деревне. К каждому дому он оформил большой кусок земли по максимуму возможного. И теперь от деревушки Баево и до реки земли были нашей собственностью или в аренде. Иван Ваныч действительно сделал все, чтобы здесь никто не ходил из чужих людей, теперь все строго по закону. А наша деревенька прошла по документам как населенный пункт Светлый. Вслед за этим с Баево к нам потянули газ и электричество. Обошлось нам это все очень дорого, хорошо еще, что в складчину. Одной семье было бы такое не потянуть такие расходы. Кроме этого отсыпали гравием дорогу от нас в Баево. Газ и электричество дотянули быстро, деньги очень ускорили работы. Но печки в домах выкидывать никто не стал, живой огонь для колдовства — лучше всего и его ничем не заменить. И сразу же, как-то дружно все решили сделать благоустройство в домах. Неугомонный Иван Ваныч привез бригаду рабочих, и они быстро и дорого благоустроили нам всем дома.

Мы с Любавой тоже не остались в стороне, не зря она так долго откладывала деньги. Убрали кровать Любавы из-под лестницы и там повесили газовый котел для обогрева и там же сделали туалет и умывальник. Рабочие обшили все красиво пластиковыми панелями. Умельцы строители даже двери в наш санузел подобрали под общий стиль дома. На кухне у нас теперь была газовая колонка и раковина со сливом. Колодец перед домом утеплили и установили насос, а в дом и баню от него провели воду. Слив провели в септик тройной очистки который закопали в саду. В бане тоже поставили отдельный котел и газовую колонку. Нет, мы топили баню, как и раньше дровами только теперь раз в неделю и для собственного удовольствия. У нас был большой предбанник и там теперь постоянно было тепло и сухо и самое главное там теперь стояла стиральная машина автомат. Стиральная машина для нас стала настоящим праздником, ведь людей проходило через наш дом много и постоянная на руках стирка постельного белья и полотенец — это что — то страшное. Мозоли у меня с рук не сходили не смотря ни на какие волшебные мази. Там же в предбаннике зимой мы теперь и белье сушили. И душ можно было принимать в любое время года не заморачиваясь с натаскиванием воды и ежедневной растопкой бани. Во все дома купили холодильники и телевизоры и даже провели вместе с электричеством стационарные телефоны. А с телефонами в наши дома пришел и интернет. Сотовая связь в лесу редко ловила и плоховато, вышек не было рядом. Иван Ваныч пошептался с Любавой и привез мне купленный в Тамбове ноутбук. И жить, как-то в деревушке сразу стало легче, вернее комфортней и приятней.

Я, как и раньше носила из леса хворост, но это уже не было тяжелой работой на выживание. Счета за газ и свет оплачивали теперь по интернету и для этого всем, у кого не было пришлось завести банковые карты. Цивилизация пришла к нам вдруг и сразу, и мы уже через короткое время просто не понимали, как же мы без этого раньше жили. Любава сначала очень расстраивалась, что мы потратили почти все, что так долго копили, но и радовалась всему новому как ребенок. Она и домовой Прошка теперь частенько пропадали у телевизора и за чаепитием обсуждали увиденные новости и любимые сериалы. После того как все рабочие покинули нас и улеглась перестроечная суматоха, — Питирим снова закрыл деревню мороком. Официальным структурам мы были не интересны, платили исправно и ладно. А поток больных тек потихоньку, как и раньше. Но мне было намного легче, все-таки благоустройство — это прекрасно.

Теперь в лес я ходила почти всегда одна. Лес стал мне родным я с улыбкой вспоминала, как плутала в нем раньше и боялась его. Даже рисовать карты мне было не страшно, а интересно. Теперь я таскала с собой простой карандаш и собирая травы делала отметки на карте, научившись все правильно оформлять и сортировать. И все стало намного проще, как и говорил Иван Ваныч. Мне уже не приходилось морщить лоб вспоминая где и что я сорвала, тем более я уходила дальше в лес чем мы когда-то с Любавой. Да и Архип Пантелеевич лесной хозяин приглядывал за мной за эти годы мы можно сказать и подружились. Каждый раз, уходя в лес я носила ему хлеб и конфеты, не для того что бы его задобрить, а просто мне было приятно угостить его, и он это чувствовал. Он же частенько отдаривался мне ягодами и грибами, и нам обоим было хорошо. Иногда мы с ним присаживались на полянке перекусить и поговорить. Знал он много и охотно рассказывал, если настроение было, о том какая нечисть была раньше, — да как ее всю повывели. Или рассказывал о том, чего я никогда не видела.

— Вот многие знают про кицуне, — продолжал наш разговор про нечисть Архип Пантелеевич, когда мы отдыхали на полянке. — Это так в Китае и Японии называют лис оборотней. — И эти самые кицуне у них злобные создания, они живут высасывая жизнь из людей, чем больше убьют народу…, тем и живут дольше. — А даже у нас мало кто помнит не только из людей, но и из детей Ночи про лису Патрикеевну героиню многих сказок, а ведь до сих пор живы потомки той сказочной лисы. — Такие Патрикеевны давно сжились с людьми и стараются жить подле леса. — Рыжеволосых красавиц часто считают ведьмами, знают и умеют они много, а за услуги они тоже берут года жизни. — Там сям по — не многу… и тоже набирают себе на долгую жизнь. — Кто — то скажет плохо это, ну ведь и те, кто к ним обращаются за помощью знают на что идут. — Патрикеевны не обманом берут себе года жизни, а по согласию в оплату. — А, уж твое дело отдавать их года эти или самой прожить. — А Патрикеевны частенько и замуж за обычных людей выходят, и семейная жизнь у них всегда в ладу. — Поскольку для Патрикеевны это серьезное решение, да и как жены они мечта любого мужчины, только вот завоевать их сложно. — А, еще я слышал, что они и в городе долго жить ухитряются, только умирать уж в лес уходят, когда их срок уже придет. Лесной Хозяин немного помолчал и сплюнул зло, — видал я этих кицуне как-то. — Мелкие девки верткие как юла, черные, подлые, одним словом иноземная нечисть, хуже нашей пакости.

Он помолчал еще немного и спросил, — а про Михайла Топтыгина сказки знаешь?

Я закивала головой, что да читала, а как же.

— А, знаешь ли про него чего, может кто рассказывал?

— Нет, я только сказки читала, — ответила я быстро и приготовилась слушать новую историю, — а что он реально существует?

— Ох, надо же, как это тебе твои воспитатели и не рассказали, а ведь должны были, вот уж точно у семи нянек дите недоученое. — Слушай тогда внимательно. — У Михайло Топтыгина имен много, и он многолик и во многих местах разом может быть, он здесь у нас в стране самый сильный дух. — Хозяин всех наших пока еще великих лесов. — Именно Хозяин, и сила его великая, мы то Лешие только за его собственностью приглядываем… он сам уже давно среди людей обитает, вернее его сущности. — Пришлось ему из леса выбраться, когда стали люди леса уничтожать. — И вот среди людей живет, пытается спасти свои земли от уничтожения. — Даже люди в моменты страшной беды просят его о помощи и иногда он на зов приходит. — Поэтому знай, что может тебе доведется с ним, когда встретиться, он справедлив и строг, может и наградить…или изничтожить. — Но лучше конечно никогда с ним не встречаться и не видеть его, целее будешь, а уж коли встретишь, то не смей ему никогда лгать или темнить, его не переиграешь. — Хотя тебе може его опасаться то и не стоит, говорят он любит красивых женщин и много у него их. Он снова замолчал, — может, спросить о ком еще хочешь, Елена.

— Хочу, — не удержалась я, — а баба Яга тоже существует?

Архип Пантелеевич посмотрел на меня странно задумчиво и вдруг стал хохотать, — ох и насмешила же ты меня девка. — Не серчай, — сказал он, — это я просто не ожидал, что ты так спросишь. — Не хотел тебя обидеть, но и удержаться не смог. — Сказки, про бабу Ягу, — это про вас целительниц. И видя мое недоумение продолжил, — Елена, я буду рад за тебя если ты сживешься с людьми и будет у тебя все хорошо в будущем. — Да и откуда тебе чего знать, твоя приемная мать Любава тебе такого точно не расскажет, так как она уже на своем месте и другого у нее не будет. — Вот ты еще совсем молода и твой талант совсем не раскрыт и кем ты еще будешь пока не известно. — Волшебницам много дано и спрос с них больше. — Я знаю, что ты ложь чуешь сильно, а потом уверен, все эмоции будешь людские видеть, да и не только людские. — Дети ночи для тебя тоже загадкой не будут. — Вот и подумай сама, как тяжело будет тебе жить среди людей. — Хорошо, коль научишься чувства отключать, а то намаешься среди людей да станешь отшельницей лесной. — И в глуши будут тебя люди доставать с просьбами, вот тебе, и сказка про бабку Ягу, ты не заморачивайся пока, жизнь покажет со временем. — А, я тебе пока другое что ни будь расскажу. — Например, вот о спрятанных кладах, зарытых в Тамбовских лесах лихими людьми. — Много кладов здесь попрятано, ты и не представляешь сколько. — Про злое Эхо, могу еще рассказать, что когда-то шалило в этих страшных непроходимых лесах и заманивало неосторожных путников, или охотников в топи болота на радость кикиморам.

Я тоже часто задумывалась о том, какая у меня будет жизнь, но пока я еще умела совсем мало и решила, пока мне нужно учиться, а там как получиться. Много, невероятно много интереснейших историй было у Архипа Пантелеевича, рассказывая он хитро поглядывал на меня, буду ли я, что ни будь просить у него. Особенно когда истории про клад были.

Не раз он заводил разговор примерно так, — вот здесь недалеко зарыта шкатулка с украшениями чудесными и если ты хочешь, то…

Я обычно улыбалась на эти слова и отвечала, — спасибо конечно, но я без сокровищ хорошо живу.

Мне, конечно посмотреть хотелось и очень чего скрывать, как он клад вообще выглядит. Но чистых кладов без проклятия не бывает, вернее их уже выбрали. А получить проклятие на смерть к браслетику или колечку мне не хотелось. Мне про клады Агриппа рассказывала, что только Хранители кладов могут любой клад взять и проклятие снять. Остальным людям и нелюдям мороки больше от тех кладов. Кто такие хранители кладов я не знала, только слышала, что Хранитель кладов редкость большая и у нас в области они не водятся, не тот масштаб. Лесной Хозяин поняв, что я к кладам равнодушна, тут же разговоры переводил на другое. Например, в какие дни лучше всего росу собирать и где,… и по интересу мне это ближе было. А то и помогал, и получалось у него это куда лучше, чем у меня. Рассказывал где и когда собирать травы надо, и на что.

— Не везде можно брать травы для лечения, — говорил он, — если место плохое, то толку чуть, а то и хуже будет. — А, в правильном месте и травы сильные, и пользы большой будут.

А еще поучал, где и как собрать траву на измор и порчу, хотя и морить я никого не собиралась, а сказки лесного хозяина все равно слушала с удовольствием. Но оказалось, что в лесу есть и очень страшные места и на одно такое лесной Хозяин меня вывел зачем, я тогда не поняла. Как-то я весь день в лесу провела устала очень, и… вроде как заплутала. Шла домой, не задумываясь ни о чем… и. Тропинка вроде знакомая натоптанная постепенно становилась уже приведя меня в незнакомое место. И хоть день был ясный солнечный в лесу, там, где я шла становилось все темнее и сумрачней, я обернулась, огляделась. Вроде правильно шла, но решила где-то я задумалась и сбилась. Повернула назад, но пройдя немного снова оказалась на том же месте. Деревья за мной стали смыкаться, а тропинка исчезать и мне оставалось только идти вперед. Вокруг стало совсем темно кроны огромных старых деревьев закрывали небо. Еще немного отшагав, я вышла на странную идеально круглую поляну, окруженную старыми кривыми, большей частью мертвыми деревьями. Травы на поляне не было, только голая, черная земля. А в середине поляны огромный каменный идол. Кто-то придал человеческие черты огромному камню. Каменная плита алтарь перед идолом, на ней непонятные выбитые в камне символы. Грубые черты идола от возраста были, как бы обветрены, расплывчаты. На алтарной плите и губах идола темные пятна, как от засохшей крови. Я вдруг осознала это жертвенник, и он действующий, а пятна действительно засохшая кровь, и здесь и сейчас на нем приносят жертвы. Энергия этого места была чудовищной… и как я это сразу не заметила. Мне еще никогда не было так страшно и одиноко, я чувствовала себя крохотной и беспомощной в ушах зазвучал, закричал детский плачь, виски сдавила боль. Тень ребенка на алтаре и много маленьких теней хороводом стали кружить вокруг меня. Неприкаянные души убитых почувствовала я здесь, и холод вдруг вокруг меня нарастал, давил… и гнал отсюда. Я слышала в голове крик, — беги отсюда, спасайся, пока можешь. Бросилась бежать с поляны увидев просвет между деревьями. Бежала не глядя, ударялась о деревья, цеплялась за кустарники, но вырывалась и снова бежала не чувствуя боли от порезов и ушибов. Главное мне было выбраться оттуда, и как можно дальше. Я не помню, как, наконец, закончился этот страшный лес, вот он только был, и… как черту перешла. Когда я вывалилась в обычный нормальный лес поскользнулась, упала и заплакала, меня трясло и знобило.

И — за дерева, вышел лесной Хозяин с виноватым видом, — Ох и напугалась же ты, — проговорил он.

— Зачем вы это мне показали и завели туда? — закричала я вне себя от гнева и злости за свой страх. — Ведь я не могла туда просто так попасть, вы меня туда привели, зачем?!

— Прости, — повинился он, — я не думал, что ты так все прочувствуешь и примешь к сердцу. — Травы там собирать хорошо на порчу, вот и решил тебе показать. — Место плохое, самому мне не нравиться и сделать ничего не могу, чтобы избавиться от него.

— Кому это капище? — поинтересовалась я успокаиваясь, понимая в таком виде домой нельзя.

Хозяин махнул рукой, — Хоть боги и ушли, но произносить его имя я не хочу, вернее не помню, а вспоминать, значит беду кликать. — А, то, что ты видела это жертвенник первенцев. — Вернее на это капище матери относят своих первенцев.

Я глядела на него с ужасом, — как такое возможно? — Что и сейчас?

— Во все времена находятся матери которые за жизнь первенца хотят получить, кому что нужно, кто — то просит достатка, кто — то силу. — Дети (а первенцы особенно) самые сладкие жертвы — за них он (идол) щедро осыпает того, кто решиться на такую жертву. — Правда, награду не все удержать могут, — говорил Хозяин, — но желающие попытать счастья несмотря на это не переводятся. — Ладно, ты, прости меня, — продолжал он, — да иди домой. — Я тебе самую короткую дорогу открою, быстро дома окажешься.

Я, молча, не прощаясь, пошла по открывшейся тропинке и через несколько минут была дома, не став говорить Любаве, что видела. Сказала, что упала в лесу и ушиблась сильно, такое бывало со мной и довольно часто. Помылась, залечила свои царапины и ушибленную ногу, поднялась к себе и тихо прилегла, мне просто нужно было немного разобрать мысли. С чистым злом я столкнулась впервые в своей жизни. Мои соседи не были добрыми сказочными героями, и я это уже прекрасно понимала. Меня кроме как лечить, они учили в первую очередь убивать. Но всегда мои наставники говорили мне о разумности выбора и ценности жизни, неважно, жизни человека или животного. Но, пожертвовать жизнью своего первенца, для того что бы обеспечить свое благополучие, это для меня было что-то за гранью.

Я взрослела медленней чем мои ровесницы, Любава говорила это нормально, волшебницы живут дольше, и как следствие организм развивается медленней, и переживать не нужно. А мне и все нравилось, я и сама не торопилась взрослеть, не рвалась к самостоятельной жизни, просто знала впереди у меня еще все только начинается, и учеба моя тоже только началась всерьез. К тому же только сейчас у меня появилась семья о которой я мечтала маленькой, и дом где меня всегда ждут. Дар мой тоже показывал мне свои новые возможности к примеру, во время грозы молния ударила рядом с нашим домом в дерево, и оно загорелось. Испугавшись за наш дом у меня перед глазами возникло плетение, узор волшбы которым можно защитить дом от пожара. И я понимала если я сейчас этот узор напитаю своей силой, то могу растянуть его в пространстве, и накрыть им весь дом и ему уже не будет страшен любой пожар. Но это теория, а на практике я смогла сконцентрироваться и удержать узор совсем недолго и закрыть им только часть дома, крохотную. Что бы все получалось, это нужно было повторить много раз до автоматизма, пока я не выдыхалась. Энергию во время таких упражнений теряла колоссальную, но каждый день у меня волшба получалась все лучше и лучше.

Рассказала Питириму о своих новых способностях и он, подумав сказал, — это волшебство присущее только тебе по дару крови. — У каждого волшебника свой узор и свое плетение, и да нужно постоянно тренироваться, чтобы делать это быстро и четко, — объяснил Питирим. — Помочь тебе мы не можем, среди нас нет волшебников,… и придется тебе учиться самой путем проб и ошибок. — Будь осторожна.

Потом я пыталась укрыть себя, спрятать от всех, сделаться невидимкой. Волшба моя пока быстро сгорала, сохранять и правильно распределять магическую энергию у меня еще совсем плохо получалось. Я старалась все подробно записывать и уже исписала несколько толстых тетрадок. Волшебство плести очень сложно было первый раз, — еще сложней его удержать, а второй и третий раз было уже гораздо легче. Но мое волшебство пока все равно долго не держалось и без постоянной подпитки рассеивалось. Я знала это неправильно, но не отчаивалась. Все придет ко мне со временем нужно только больше тренироваться. Тем более Питирим прав мне придется всему учиться самой, оттого и все мои трудности.

Несколько дней я в лес не ходила, боялась и злилась на себя за свой страх, Любава даже забеспокоилась. Но даже такие страхи со временем притупляться, особенно когда сплошные хлопоты по дому. И как не крути, а нужно снова выходить в лес, потому что пока я сидела дома прошли дожди. Теперь стояла теплая грибная погода. И грибы надо собрать пока они есть, они были нашей основной пищей в зиму. С грибами сушеными мы варили супы и тушили картошку. Соленые и маринованные грибы основа для зимних салатов. Так что, сидеть дома не выход, так я себя подбадривала пока собиралась. Закинула на плечи плетеный короб, в него же хлеб и конфеты для лесного Хозяина и себе перекусить тоже. Нож для грибов в поясную сумку и нож для самозащиты за ботинок. Теперь, да, в лес я еще постоянно носила нож, — который для меня сделал кузнец Михей. Он еще сшил мне на лодыжку удобные ножны, и заставил возобновить тренировки по ножевому бою. Любава на всех моих брюках сделала незаметный разрез что бы я легко могла дотянуться до ножа. А главное нож я теперь постоянно носила с собой, привыкала к нему. Стала его ощущать, как часть себя, но все больше для самоуспокоения. Мысль о том, что мне его придется, когда, ни будь использовать его в бою меня шокировала, я не могла настроить себя на убийство. Хотя иногда подозревала, что мои уменья мне, когда ни будь пригодятся.

Только я вошла в лес, даже от дома толком то не отошла, как сразу же из кустов появился Архип Пантелеевич, лесной Хозяин чувствовалось, что он меня давно тут поджидает.

— Я уж переживать за тебя стал, совсем ты не показываешься и долго. — Ты так обиделась на меня? — продолжил он, — что теперь совсем в лес ходить не будешь, что ли.

— Нет, я испугалась и долго не могла решиться, — призналась я тихо. — И здравствуйте вам.

Сняла короб с плеч и достала ему приготовленный пакет с угощением.

— Испугалась, — снова повторила я, — но об этом я больше говорить не хочу.

— Ну и ладно, — ответствовал Хозяин, — и меня никак черт на это подбил, тогда.

Я рассмеялась, хотела бы я на того черта посмотреть который Хозяина с пути собьет.

— За грибами пришла, сегодня быстро наберешь, тут вот поляна рядом, прямо для тебя, грибов всяких на ней море. — Но есть у меня разговор к тебе Елена, — продолжил Хозяин, — я виноват и хочу тебе кое что подарить. — Приходи в лес в сентябре в день осеннего равноденствия, и ты сможешь взять корень мандрагора, тебе он еще как нужен для лечения то. — Я еще такого подарка то никому не предлагал из ваших жителей.

Я даже растерялась сначала, корень мандрагоры это такая редкость и найти… и взять его, ох как непросто, а подарки от лесного Хозяина тоже принимать страшно, мало ли что он в ответную услугу захочет. Любава постоянно мне твердила, что как бы хорошо ко мне Хозяин леса не относился, но просить его нельзя ни о чем, худо может быть, но и отказываться от подарков нельзя. Нужно просто все уточнить заранее.

— Спасибо, Архип Пантелеевич, если это подарок, но я вас ни о чем — ни просила.

— Поэтому и даю, что ничего не просишь, ты давно ко мне ходишь… и сколько я тебе всего предлагал, от всего отказываешься и все тебе не интересно. — А, корень то тебе нужен для лечения, я это точно знаю. — К тому же ты всегда приветлива — уважительна, по нраву мне это. — Поэтому подарок и хочу тебе сделать, а пока иди, собирай грибы. — Да и дел у меня осенью много, поэтому и встретимся как договорились.

И Хозяин исчез, как и не было его.

Мне даже идти далеко не пришлось, все как обещал лесной Хозяин. Только прошлась вперед и вот поляна и грибов сплошным ковром, я быстро набрала полный короб и домой. Предложение было потрясающим и все-таки я сомневалась, что Хозяин мне корень за испуг отдает, слишком он был хитро мудрым, но и отказаться тоже не могла от такой диковинки.

Шестая глава.

Это лето прошло особенно быстро, никогда еще столько событий не происходило в нашей деревеньке. Тарелки антенн с каждого дома торчат, у ведьм музыка на всю улицу. С появлением до деревушки дороги, многие у кого еще не было обзавелись машинами. У некоторых то машины были, но держали они их в Баево. А теперь совсем другое дело и жители нашей деревушки наняли вскладчину рабочих с Баево, даже Любава вложилась на будущее, они быстро из бруса сделали большой общий гараж рядом с деревней. Так решили все, что в деревне машинам делать нечего, чистоту и порядок, как и прежде никто не отменял, а рядом с дорогой пусть. Гараж заколдовали и обычные люди видели на его месте заросли кустов облепихи.

Удивила и колдунья Агриппа которая уж сто лет как не выходила никуда далеко из деревни вдруг собралась и уехала в Тамбов, а оттуда недели через две привезла с собой девушку Ольку. Ольке было восемнадцать лет, и она весной выпустилась из детского дома. Но не смогла никуда поступить учиться, и с работой у нее тоже не заладилось. А еще и квартиру, выданную ей государством за короткий срок ухитрилась продать за копейки. Агриппа нашла ее ночующей на вокзале без денег и голодную, увидела в ней искру дара и взяла ученицей.

Олька, была бедовая шумная и какая — то неприкаянная, она была меня старше на три года, — но это разница небольшая. Да еще то, что мы с ней две девчонки среди очень взрослых людей, еще может непохожесть характеров как минус и плюс, но мы подружились. Стали ходить вместе в лес, сегодня как раз пошли за орехами. Олька долго не могла заниматься чем-то, ей все быстро надоедало,… и сегодняшняя работа не стала исключением. Она мне торопливо рассказывала о своих приключениях и жаловалась.

— У нас девчонки все с парнями, и замуж уж, повыскакивали, — а кое — кто скоро и детьми обзаведётся. — А, у меня всегда все как-то комом идет. — Все, что не задумаю не получается хоть тресни, так и на улице оказалась без всего.

Рассказывала она, удобно усевшись на поваленное дерево пока я ползала под зарослями лещины собирая орехи.

— А, я чего то, сюда согласилась приехать, тоже не подумав. — Нет, колдуньей быть это круть, наверное, — Олька вздохнула. — Только учиться нужно, а мне так неохота. — Я все хочу настоящей жизни, праздника и парня хочу, чтоб был такой весь из себя и с деньгами.

— Олька, вставай и тоже собирай орехи, — уже разозлись я, — Агриппа снова будет на тебя ругаться и со мной тебя отпускать не будет. — Сама тогда совсем со скуки свихнёшься, или… от ее нравоучений, тебе оно надо.

Олька даже не пошевелилась только уставилась на меня с удивлением мол, какая — такая работа и продолжила говорить.

— Да и глушь тут такая и как ты здесь живешь без развлечений. — Елена, — она встала нехотя с бревна и тоже стала собирать орехи толкая меня, хотя места вокруг было много. — Вот ты здесь давно ведь, ну скажи, может какое заклинание есть, чтоб вот раз и все знаю, а то я тут со скуки помру просто. — И парней нет, совсем здесь одни старики, а когда личную жизнь устраивать. — И развлечений никаких и сходить то некуда,… у Агриппы даже телевизора нет!!!

Я не выдержала и тоже ввязалась с ней в спор.

— Олька, ну что ты говоришь, а в Тамбове, где ты развлекалась? — Неужели постоянно по клубам и ресторанам ходила.

— Да нигде так — то я не была, — пожала она плечами, — денег то нет. — Я и парня завести не успела, одни какие — то мутные, да тошные ко мне цеплялись, нет так то я про любовь все знаю и секс тоже и попробовала все. — Но как-то у меня все не ладится.

— Ну и о чем тогда жалеть, — подвела итог я Олькиным мучениям. — Выучишься — заработаешь и гуляй, сколько хочешь, а там может уже и встретишь парня не только для секса. — А, пока давай быстро помогай, я не хочу тут до темноты лазать.

–Так хочется мне всего и сейчас, — тут же ответила Олька немало не смущаясь. — И что ты так в эти орехи уперлась, я с тобой говорю о том, что хорошо бы сразу стать кем-то. — Чего — то ждать совсем неохота, и работать неохота. — Я ведь красивая, а у нас девчонки говорили это главное, да и по телеку постоянно показывают, как красивые девчонки тут же себе женихов находят и все они все в шоколаде. — Живут и радуются, а мне просто пока не повезло, — Олька снова отвлеклась от работы переживая за себя.

–Так не бывает, — снова начала я, — даже волшебству нужно долго учиться и это не так просто.

— Бывает, — но не со всеми, — тут же отозвалась Олька, — я тут сериал смотрела про экстрасенсов, так там одного молния ударила, и он не учась стал все видеть…

— Олька да бред это, а молнию тебе Агриппа может устроить, ты ей только скажи. — Это споры ни о чем, нам нужно выучится и многому, — поспешила я закончить разговор и молчала пока мы все не собрали.

Ольку не переспорить, она насмотрелась в детском доме сериалов и никак не могла понять, что реальная жизнь совсем другая,… и она ничего пока не умела делать и… очень не хотела. Мне было жаль ее, вроде же она девчонка не глупая, а все что у нее было она транжирила не думая о завтрашнем дне. Даже что она осталась без жилья и уже побиралась на вокзале ее не заставило задуматься о жизни. У Агриппы она планировала просто пересидеть какое-то время, но та к счастью для Ольки держала ее в ежовых рукавицах. И я надеялась, Олька со временем поймет это для ее же блага. Виделись мы с ней не часто. Агриппа старалась не давать Ольке свободного времени иначе, она сразу, где — ни будь бедокурила или терялась. Ну а у меня своих хлопот полно всегда. Правда собирать орехи и ягоды мы теперь всегда ходили с Олькой. Я пока собирала, она больше болтала и мне приходилось помогать ей. Но мне это было не в тягость, девчонка она не злая, а пока бестолковая, но училась всему она быстро, а если бы не ее лень….

Когда я рассказала Любаве об обещанном подарке от лесного Хозяина, она очень обрадовалась и тут же стала беспокоиться.

–Это очень хорошо, и главное, что он сам тебе его отдать обещал, ты точно его поняла?

Я просто кивнула, а Любава прикрыв глаза мечтательно протянула, — вот свой корень у тебя будет, это как твое приданное, и мы положим его на хранение. — Он чем дольше лежит, тем сильнее становиться. — И главное Елена никому, слышишь вообще никому не рассказывай о корне, стоит мандрагор денег невероятных и если кто будет знать о нем, может и украсть, и убить и-за этого корешка.

Корень мандрагора растение магическое и очень редкое, — произрастал он обычно или на месте казни преступников или самоубийц. С мертвеца стекали соки жизни в землю и от них и зарождался в земле корень мандрагоры. Много нужно условий для его зарождения и роста, ведь где людно там и трава то не растет, а корню нужно много лет расти до полного созревания, да так чтоб ему беспокойства не было. Но, даже взяв корень толку от него пока не много, нужно время чтобы все его магические свойства раскрылись. Корень уже, выкопанный должен вызреть в подходящих условиях и только тогда им можно и убивать, и лечить. И чем корень старше, тем он сильнее и дороже. Свежий он светло кремового цвета, а с годами становится темнее коричневее. Я еще ни разу в своей жизни не видела корень и уверена была, что и у Любавы его просто нет. Откуда у простой знахарки такая диковинка. И конечно если лесной Хозяин мне подарит корень, я никому не буду об этом рассказывать. Любава сразу же сказала, что спрячет его, и он будет отлеживаться пока не станет пригодным для лечения.

Любава снова и снова рассказывала мне о корне и между делом готовила, что мне для взятия его понадобиться. Приготовила она маленький, плетенный из бересты коробок. Долго рылась в шкафу и принесла мне старинную деревянную лопаточку, специально сделанную и заговоренную именно на взятие корня мандрагоры еще одной из первых знахарок, живущих здесь. Заговор на взятие корня я выучила, но Любава еще и еще заставляла его повторять, чтоб я точно его не забыла. И вот 22 сентября наступил день осеннего равноденствия. Ближе к вечеру я взяв подарки для лесного Хозяина пошла в лес. Архип Пантелеевич уже ждал меня на опушке рядом с домом.

Пока мы шли он рассказывал, — давно уже одна дуреха, живущая в Баево, убежала в лес, да повесилась. — Только вы люди и-за такой ерунды жизни себя лишаете, подумаешь с парнем что-то у нее не срослось по любви может, бросил он ее уж не помню. — И главное она ведь так далеко в лес убежала, что искали ее долго, да не нашли,… тогда в том месте такая глухомань была, ого — го. — А, уж где она повесилась никто и не знает, а я помалкивал. — Меня, — продолжал он, — кто только не спрашивал про этот корень, а вот — отдавать было мне его жаль. — Да и не нравился мне никто, чтоб вот так я просто отдал кому-то и не бывать такому, а теперь время вот пришло, чувствую я. — Лучше корень отдать Целительнице, чем колдуну черному. — У тебя корень на пользу и доброе дело уйдет, да мне может где зачет будет как за доброе дело.

Шли по лесу долго узкими незнакомыми тропками, эту часть леса я не знала. Наконец вышли на неприветливую поляну с одиноко стоящим старым деревом.

— А, теперь смотри внимательно, — сказал Хозяин. — Увидишь сама где корень то иль подсказать надо будет.

Но меня хорошо Любава научила, под большой веткой в одном месте (если приглядеться) было пустое место, голая земля без травы крохотная такая проплешина. Любава говорила, что корень наверх выглядывает смотрит, прятаться ему или нет, и всегда в том месте где он растет над корнем чистая земля без травы и сухих листьев. Небольшой круг чистой земли с чайное блюдце, а не присмотришься, не увидишь. Я достала из рюкзака коробок и лопатку.

Хозяин закряхтел, — правильно все, а дальше что делать то будешь.

Дальше я опустилась на колени и стала огребать землю у корня по часовой стрелке, и затем землю с этого места насыпала в кузовок и стала читать заговор. В это же время, подкопала под корень, очистила его от земли со всех сторон и взяла его очень осторожно, я аккуратно положила его в кузовок, где и засыпала еще сверху землей в которой он рос. В родной земле в тишине и покое корень уснет и уйдет на покой. И только когда он совсем успокоиться, а это не меньше чем через год, только тогда им можно будет пользоваться, но нежелательно. Корень еще слаб и лекарства из него еще будут слабые. Самые ценные корни которым хотя бы уже лет за пятьдесят, не меньше.

— Ловко у тебя получилось то Елена. — Как будто каждый день берешь, — похвалил Хозяин.

— Любава, старалась, меня учила, — ответила я.

— Некоторых девок учи не учи, а толку чуть, — произнес Хозяин слегка раздраженно. — Вот недавно Агриппа свою Ольку в лес приводила. — Так шум от нее на весь лес… и говорит — говорит не замолкая, все живое от них разбежалось. — Меня, увидела, как завизжала, аж в ушах у меня еще долго звенело. — Я чуть не оглох, и все настроение мне на весь день своими глупыми вопросами испортила.

— Ничего, — отозвалась я, — Олька хорошая, — дури в ней, да пока много. — Агриппа с ней справиться, всему научит.

— Хорошо коли так, пойдем с тобой обратно Елена. — А, то уж темнеет быстро, да и холодает уже по вечерам, и Любава твоя вся на иголках, небось. — Ждет тебя, переживает, — поторопил меня Хозяин.

Домой мне хотелось сильно и уже, когда мы немного отошли, я почувствовала взгляд в спину и не выдержав обернулась, лучше б я этого не делала. На дереве на огромном суке под которым я только что выкопала корень в сумерках четко я увидела петлю и силуэт повешенной девушки в ней. Тело девушки в петле тихо качалось под легким ветром, медленно крутясь вокруг своей оси.

Любава предупреждала меня, что я могу видеть привидения и чтоб я не пугалась их, и главное говорила она, — не показывай им, что ты их видишь, а то ведь будут ходить за тобой просить отпустить их.

Сама Любава их не видела, только чувствовала холод рядом.

— А, ты Елена сильна и берегись их, вреда тебе они не нанесут, но будут ходить следом и отвязаться от них трудно. — Приведения то эти по какой — то причине не смогли уйти и многие и не знают, как, вот и ищут того, кто их может освободить, а это не в твоей власти над мертвыми у тебя воли нет.

И вот случилось, я увидела свое первое привидение. Мне стало холодно и страшно и на долю секунды я просто оцепенела. Затем резко перевела взгляд на спину идущего впереди Хозяина леса и пошла почти бегом, подавив желание обернуться еще раз. Хозяин довел меня до опушки, попрощался со мной на долгую зиму. Я помахала ему рукой и прибавила шага все, я около дома и мне уже не страшны даже привидения. Домой в тепло и уют к своей матери.

Зимой поток больных редел, но совсем не прекращался и мне было очень тяжело и учиться и больными заниматься. Тем более предметы мои усложнялись и требовали больше внимания. К нам уже часто ездили из города люди, — родственники или знакомые тех селян что жили рядом, сарафанное радио — это страшная сила. В основном зимой пациентами Любава занималась. Я же только настойки и мази заговаривала и помогала ей каждый день с уборкой гостевого домика, но бывали и пациенты, которым Любава помочь не могла и приходилось заниматься мне несмотря на учебу. Однажды привезли парня, замотанного как кокон, скотчем. Мы, с Любавой растерялись, и удивились увидев такую картину, насильно нам пациентов еще не привозили. К Любаве подошел крепкий мужчина в возрасте и стал ей что объяснять. Она подозвала меня.

— Это отец связанного парня, послушай его историю.

Мужчина подозрительно меня осмотрел пробормотав под нос, — молода ты больно, поможешь ли, — но стал рассказывать смотря все — таки на Любаву. — Я Михаил, — представился он, — и мы с села Алтушки приехали. — Далековато от вас живем, но нам именно сюда сказали ехать надо. — Со сынком моим младшим Пашкой беда, а наша бабка травница, мож и знаете баба Нина ее зовут. — Так вот, она сказала, только вы помочь можете, и никто другой, и вот мы со старшим сыном Петром и привезли Пашку сюда. — Порча на нем сильная, — он вздохнул и продолжил. — Так вот, у нас семья крепкая, и обеспеченная, Петр старшой сын уже своей семьей живет, рядом с нами. — Осенью этой и Пашка жениться хотел, и невеста такая девка хорошая у него была, мы к свадьбе уже во — всю готовились. — А, потом у нас появилась Галка ляхудра она, непутевая и семья у нее вся такая. — Все к Пашке клеилась, а он от нее бегал, она ведь и старше его и потрёпанная уже, жизнью то, а потом нашего Пашку как подменили, невесту бросил без причины. — Он с дому ушел и с Галкой этой в город уехал да в загсе женился. — Вот так бац и сразу, никому ничего не сказав. — Мы, как узнали, расстроились, но решили не мешать, раз уж так вышло. — А, он вернулся в село и как чужой стал, даже к нам не зашел в дом ни разу. — У Галки дом развалюшка, сараюшка и они сразу туда жить пошли, Пашка даже вещей своих не взял, в чем был в том и ушел. — Пашка то умелец у нас и дом в порядок Галкин быстро привел. — Мы с матерью к ним пришли, хотели помириться с ними, наш то ведь сын. — А, нас и на порог Галка не пустила, вышла на крыльцо и сказала, чтоб мы им жить не мешали и не ходили зря. — А Пашка, как чужой следом за ней вышел, — глянул и сказал, чтоб мы к ним больше не ходили. — Мать от расстройства и горя, аж слегла с сердцем. — Ладно бы, если жили они хорошо, да в ладу, мы б не переживали и свыклись бы, куда деваться то. — Так нет, же, мне говорили он эту Галку постоянно мутузит и ругань у них в доме постоянная, а ведь он всегда у нас спокойный был и не драчливый. — И мы даже не верили, что про них в селе говорят, а потом чуть позже… мальчонка соседский прибежал и кричит дядька Михей ваш Пашка Галку ножом резать хочет. — Мы вот с Петром и побежали к ним в дом. — Еле успели. — Галку то он помял немного, но главное, жива она осталась, а сам Пашка бешенный, еле — его мы около Галки его скрутили. — Врачиха пришла, хотела его в психушку сдать, а бабка Нина сказала, — только к вам везти его надо, больше никто не поможет. — Мать то его оставили с врачихой, она как Пашку такого увидела с сердцем упала, а мы его вот к вам, — закончил он рассказ.

Мы с Любавой переглянулись, а как отказать. Любава, стала распоряжаться, чтоб больного занесли в домик и уложили. Освобождать его пока не стали. Парень, хрипел, извивался и не затихал не на минутку все пытаясь вырваться.

— Это он еще молчит, — сказал Михей, — голос сорвал, так долго и страшно кричал.

Я прикоснулась к парню верно, порча и сильная сводящая его с ума. Вернее, любовный приворот черный на крови. Сразу его не снимешь, вот и пригодились мне уроки Агриппы. Сначала я приготовила ему настойку снотворного, парню нужно отдохнуть. Он уже на пределе сил, а сам уже успокоиться не сможет. Мне надо приготовиться и подготовить все необходимое для снятия такой сложной порчи. Набрала в миску яйца куриные. Порчу снимают на животных, можно и на растения, яйца тоже подойдут. Но животных мне было жаль, при переводе порчи на любую животину та в тяжких муках дохла в течение короткого времени, то же было и с растениями. Михей, как увидел, что я хочу его сыну настойку влить весь подобрался боясь, что сыну еще что ни будь наколдуют. Но Любава взяла его за руку и стала объяснять, что да как, и успокоила его, отвела пока подальше чтоб не мешал. Петр мне помог, придержал брата и нос ему зажал, а я быстро влила настойку в рот, парень еще подергался с минуту и затих. Мы уложили его как можно удобней на кровати. Кое — где я путы ослабила, но снимать не стала, еще рано. Подсела к парню на кровать, миску с яйцами рядом на стул поставила. Сосредоточилась, посмотрела на него и начала убирать порчу. Я, сразу увидела за приворотом женщину сила у нее была, а вот умения нет, и это и плохо и хорошо одновременно. Видимо она в деревне какой-то сидит глухой и силу свою по наследству получила, как и я по крови. Наговоры от кого — то слышала, как делать и повторяет как умеет работа очень грубая, но силы она в нее влила много. Я почувствовала еще, что она уже такое делала и возможно не раз, и даже удивилась, что вижу информацию смазанными картинками, правда серыми и очень нечеткими. Так из чего составлено заклятье кровь его жены предсказуемо, волос парня, остальное травы. Травы, собранные в плохих местах около кладбища или на месте где была насильственная или просто тяжелая смерть. Ну, надо же, — вот этого не ожидала, могильная пыль. Могильная пыль самый тяжелый элемент заговора, но хорошо то эта знахарка взяла пыль с могилы обычным днем, хоть и с правильным наговором, сделавшим ее такой сильной. Дело в том, что на каждом кладбище есть Хозяин, так же как Леший в лесу. Они очень страшные и опасные твари, к счастью мне с ним сталкиваться не приходилось, и я надеялась, что никогда и не столкнусь. Очень они непредсказуемы в поступках. И если бы эта знахарка смогла бы договориться с Хозяином кладбища и из его рук получить пыль, то такого человека даже я уже бы не спасла. То — то парня так корежит и выворачивает. Порчу на парне можно было сравнить с запущенным раком. Все тело и мозг поражены черной сеткой приворота. Работа мне предстоит очень сложная и тонкая и торопиться нельзя. Я вытягивала черноту из парня тонкой нитью и стряхивала ее на яйца. Там, откуда я убирала черноту сразу же наливались краснотой пораженные органы. Черноты было много, и она была как живая. Я цепляла нитку черноты и очень легонечко тянула наматывая нить на яйцо и боясь… оборвать нить. Чернота сопротивлялась, и я легонько подстегивала ее своим даром, буквально выдирая из парня нитку за ниткой. Я уже делала такую работу с мальчиком, но там порча была куда как слабее, и я ее просто выжгла. Когда я все убрала огляделась, в глазах от напряжения все расплывалось. Хотя я ведь чувствую все руками и вижу все и с закрытыми глазами, удивительный эффект. У меня болело все тело и меня сильно тошнило, а руки тряслись. Петр мирно спал на соседней кровати, а Михей за столом разговаривал тихо с Любавой, и они оба соскочили, когда я встала. Увидев меня близко, Любава руками всплеснула.

— Ты всю ночь над ним просидела Елена, ох, и бледная же ты и уставшая. — Мы тебя и тронуть боялись.

— Михей подскочил, — ну как? — Все получилось?

Я тряхнула головой шея тоже сильно болела, видимо затекла.

— Убрала весь приворот, но его лечить еще надо у него все внутри болит. — Любава я пойду пока до реки схожу яйца выкину, да сама умоюсь. — А, ты накапай пожалуйста, Павлу общеукрепляющий сбор, пока я хожу.

Сама быстро оделась и пошла быстро к реке, как же хорошо дышится на воздухе, такую сильную порчу только в текущую воду нужно скидывать. Если около дома закопать так все вокруг что растет, — погибнет. А текучая вода все унесет, очистит, хотя Хозяин реки Водяник вряд ли бы согласился со мной и наверняка бы, что-то бы потребовал взамен, но он спит…, и я этому тоже рада. Река еще не замерзла, только берег в ледяном крошеве. Я бросила яйца в воду и чашку в воде подержала пока руки не заледенели. Порча липкая грязная, смывалась плохо. Даже ко мне пристать пыталась, и я еще какое-то время мыла руки песком со льдом. И снова руки в воде держала, пока совсем не замерзла. Умылась в воде ледяной, но мне сразу легче стало. Еще и снегом руки терла долго пока пальцы чувствовать не перестала. Вернулась домой сразу в баню под душ, мылась долго яростно терла себя не жалея мыла. Все казалось, что где-то на мне остался кусок черноты. Взяла настойку полыни горькой налила в ведро и помыла полы в гостевом домике. Полынь хороша и как защита от нечисти, и дом очистить после порчи самое то. Снова подсела к парню и оглядела его, все его тело покрыто глубокими ярко красными кляксами боли. Я немножко влила в него силы, чтоб он не ослаб. Сейчас, когда я убрала черноту он был беспомощным и мучился от боли. Я стала осторожно снимать с него путы.

Михей опасливо глянул, — нет больше он буйствовать не будет, — успокоила я его. — Руки ноги нужно освободить и растереть. — Потом нужно его обмыть чистотелом с ромашкой и переодеть в чистое белье.

Любава дернула меня за руку, — иди Елена отдохни, — а я здесь управлюсь. — Ты бледная и еле на ногах стоишь, отдохнуть тебе надо и поспать.

Уговаривать меня не нужно было, я уж не знаю, как сама на ногах держалась. Все вроде пока нормально и мне просто необходимо поспать. Есть тоже сильно хотелось, но сил не было. Только меня хватило к себе подняться и на кровать упасть.

Отдохнув и выспавшись приготовила настойку, пришлось немного подумать, как улучшить отвар. Павел был слаб и его нужно было и подлечить, и поднять ему силы, но очень осторожно. Пришлось повозиться с рецептом, но получилось хорошо. Зашла в гостевой домик, Михей сидел у кровати сына и заметно повеселел. А парень очнулся, но был вял и безучастен как большая кукла. Он уже понимал, что произошло и где он…, и такая тоска у него в глазах стояла страшная, тяжело себя чувствовать управляемой марионеткой. Выпил настойку безропотно, но меня это не радовало. Я всегда считала, что только глупые женщины используют приворот и надеются на счастливую семью. Нельзя ломать волю человека безнаказанно, да и кончается это обычно плохо для обоих. И парень этот Пашка, хорошо если он просто переживет это как неприятный момент своей жизни и постепенно будет жить дальше, не оглядываясь. Чаще бывает, что парни уже бояться и не доверяют никому больше. Во всем видят насилие над собой, становятся агрессивными, а то и с жизнью счеты сводят, душу свою теряют. Агриппа мне рассказывала про привороты и последствия их очень много.

– — Снять порчу бывает легко, — говорила она, — а, вот жить с этим дальше не все могут, бояться новых отношений и чувств, подозревая всех.

Я, спросила у Любавы, — он ел.

Она тяжело вздохнула и отрицательно пожала плечами, — совсем немного супа жидкого, слабый он еще.

Нет, тут дело не в слабости, он понимает все, что с ним произошло и крутит это в голове и жить не хочет. С моей настойки, организм сейчас просто требует еды, как после болезни, поэтому он просто должен хорошо и с аппетитом есть все, что ему не предложат.

Михаил закрутился вокруг меня, — когда Павла то забрать можно. — Может он дома отлежится, а то я теперь за жену переживаю.

— Давайте так, — сказала я ему, — вы можете пока уехать. — А, его пока забирать нельзя, он очень слаб и ему нужно время поправиться и в себя прийти здесь, среди чужих людей ему легче будет. — Вы если б чуть позже его привезли, мы бы ему уже никак помочь не смогли. — Ему надо вылечиться и физически,… и душевно.

— Да я ж, понимаю, — сразу согласился Михаил.

Он с сыном Петром стал собираться в дорогу, и я быстро приготовила настойку для его жены и передала через Любаву, ей он больше доверял.

Любава проводив их, вернулась и говорит, — Михаил считает тебя моей ученицей и не верит, что ты лучше меня лечишь. — Я уж сказала ему, что настойку сама сделала.

— И, правильно он думает, я твоя ученица и настойки делаю только потому, что ты меня учила. — Так что даже в голову не бери, все мои знания от тебя. — Тем более знают тебя и едут именно к тебе. — А, кто помог, — какая разница, лишь бы хорошо было.

Павла мы еще у себя продержали пару недель. Физически выздоровел он быстро, а вот с психикой проблемы и как они у него аукнутся я не знала. Он не был сумасшедшим в обычном смысле. Просто за последний месяц еще до трагедии в его мозгу постоянно возникали кошмары, он рассказывал мне, как его колотило от ненависти, когда Галины не было дома и как он любил ее, когда она была рядом. Любил и ненавидел одновременно. Он понимал, она причина того что ему так плохо. Последние дни он только и думал, как зарежет ее и получит облегчение. Постоянно представляя себе эту картину. И держался только силой воли, а сейчас понимая все это в нем поселился страх, что такое может повториться. Я пообещала ему, что этого не будет больше никогда и поставила сильную защиту. Ведь я умела лечить физические раны и болезни, а ему бы хорошего психиатра. Пока он был у нас мы старались нагружать его работой, чтоб и двигался больше, и мыслей дурных в голове не было. И ему здесь даже понравилось, он и сам не хотел просто так слоняться без дела. Павел и правда оказался рукастым, каждый день и двор чистил от снега и дрова все переколол и сложил все аккуратно. Перечинил все в ограде все, что нужно поправил. Уехал он от нас с хорошим настроением и здоровым, и я надеялась, он таким и останется, тем более его ждала невеста.

Пока я лечила только обычных людей, а как проводили Павла через несколько дней пришли двое, парень с девушкой. Я сразу обратила внимание на их ауры, они у них были одинаковы и полыхали красным звериным огнем. И пара эта чем-то похожа, но явно они не родственники, — оба рослые с сильными гибкими телами и одеты легко, а двигаются быстро, плавно и очень опасно, как хищники. Обычно к нам если кто пешком идет, то так запыхается пока дойдет, а эти двое как вот от соседнего дома отошли. Девушка поздоровалась и подошла к нам, парень остался стоять у дороги.

— Меня Марина зовут, — сказала она приятным глубоким голосом, — мы соседи ваши. — Живем на хуторе там, — она махнула рукой куда — то в сторону.

— Обороты, — выдохнула испуганно Любава за моей спиной.

— И, что, — засмеялась Марина. — В основном мы сами лечимся, а вот у меня беда посложнее. — Поможете?

Любава сразу расстроилась и на пришельцев смотрела неласково, она очень боялась оборотней. Говорила мне, как-то молодая совсем она нарвалась на стаю молодняка в лесу, и они ее сильно напугали. Хоть оборотни тоже были детьми Ночи, но маги их недолюбливали и относились немного презрительно. Все — таки в оборотнях слишком много от животных и с ними сложно общаться. И вспыльчивы они и упрямы, и очень недоверчивы. Я же видела их впервые и мне было очень любопытно. Мы хоть и были соседями, но никогда не общались. Оборотни жили хутором в глубине леса и в нашу сторону не ходили. Гостевой домик мы подтапливали постоянно, как раз на случай нечаянных гостей. И я пригласила Марину пройти за мной в домик.

— Проходи и садись, где тебе будет удобно.

Марина села на ближайший стул и с хитринкой смотрела на меня, ей тоже было любопытно, угадаю я или нет ее диагноз, тем более про меня они знали. Мы хоть и не общались, слухами наша земля всегда полнится.

Я села рядом и сказала, — дай мне свою руку и просто спокойно посиди.

Огонь потек с моей руки, и я за ним внутренним взглядом осматривала ее. Марина была на редкость здоровой женщиной, но вот по-женски у нее были проблемы. Обе маточные трубы были закрыты, они горели красно серыми кляксами. С таким я еще не сталкивалась.

— И что у меня, — нетерпеливо спросила она, — ты видишь?

Любава вошла с нами, но не вмешивалась, наблюдала молча. Почувствовала, что она боится наших гостей и хочет, чтобы они ушли. Я не стала ничего скрывать и рассказала, что увидела.

— Это то я знаю, — сказала Марина, — а помочь то мне сможешь?

— Сложно сказать, — ответила я, — с таким я еще не сталкивалась и могу попробовать. — Но результата не обещаю, давай просто попробуем и посмотрим, как и что с этого получиться. — Это ты должна понимать, ведь я не первая к кому ты обращаешься.

— Я на все согласна попробуй, я много про тебя слышала. — Только помоги, — попросила Марина жалобно. — Может хоть у тебя получиться, я уже у кого только не была.

— Ложись, — сказала я, — что получиться сейчас и узнаем.

Я быстро застелила кровать и дождалась, когда Марина разденется и уляжется.

— Расслабься и лежи спокойно, — и я села рядом. — Главное старайся лежать ровно не дергаться, — попросила я Марину.

Я снова взяла ее за руку и сосредоточилась, свой огонь я представила тонкой струйкой — иголкой которой я должна пройти через больные органы и распечатать их. Сложно объяснить, но примерно так я представляла себе лечение Марины. Легко сказать, но сделать это было не просто. Я сформировала иголочку силы и стала ее очень медленно вводить в пораженную трубу. Иголочка шла очень медленно и тяжело, постоянно стопорилась. Мне было очень тяжело проталкивать и удерживать силу на одном уровне. Если я не удержу концентрацию, то сделаю плохо это я чувствовала. Огонь с иглой прошел совсем немного, и Марина вскрикнула и резко дернулась.

— Больно? — спросила я.

— Терпимо, — простонала в ответ Марина.

До этого никогда от моего огня никому больно не было и это тоже было странно, но теперь также нужно обработать и вторую трубу и мне было еще тяжелее работать, потому что я устала. Но я знала, что все сделала правильно, но совсем немного и больше сегодня уже нельзя. Через минуту я посмотрела, что же получилось. Там, где прошлась иглой все было правильно, хотя еще горело красным цветом, но повторять лечение сегодня нельзя будет только хуже, — четко поняла я. Да и не смогла бы уже сегодня ничего сделать руки дрожали и чувствовала я себя очень уставшей, вымотанной — давно так не выкладывалась. Повторять то, что я сделала нужно несколько раз и еще тоньше и медленней тогда получиться, — а если я продавлю силой, то беда будет. Откуда знаю, только интуиция я привыкла доверять своим чувствам. Хоть Марина и храбрилась, но бледное лицо и мокрый лоб показывали, как ей плохо после лечения.

Я обратилась к Любаве, — у нас есть готовый успокоительный отвар?

— Да сейчас принесу, — быстро ответила она и ушла.

— Марина, — обратилась я к девушке,-я просто уверена теперь, что помочь тебе смогу, сколько дней займет лечение не знаю, больно будет и возможно сильно. — Если, ты согласна оставайся, только будешь лежать тихо и спокойно.

— Ну, так как?

Марина даже не думала, — надо остаюсь и терпеть все буду, обещаю.

— Хорошо, я сейчас принесу тебе еду подтоплю печь, а ты старайся расслабиться и лежать спокойно. — Никаких резких рывков и движений.

— Хорошо, — мотнула головой девушка. — Только Станислава позови, я ему скажу, чтоб не ждал меня.

Я вышла, позвала парня к Марине и пошла в дом. Любава нервничала, ходила по кухне кругами, заламывая руки.

— Зря ты с ними Елена связалась, — проговорила она, — надо было отказать.

— Любава, а не ты ли мне говорила, — не отказывать никому в помощи.

— Я конечно, — просто у них инстинкты звериные превыше всего. — И если что у тебя не получиться они нам проблем доставят, — запричитала Любава. — Вожак стаи Владимир отец этого парня, что с Мариной пришел. — Они такие лютые, — совсем загрустила она, — звери, одним словом.

— Ничего прорвемся, а отказать я не могу и чувствую, что я смогу ей помочь. — Я все сама сделаю, а ты дома будь, я справлюсь Любава, — и пошла заниматься гостьей.

Собрала Марине ужин и когда она поела дала выпить ей настой успокоительный сонный. Еще раз осмотрела уже сонную Марину. Красные пятна в теле девушки чуть побледнели и слегка пульсировали.

— Как ты себя чувствуешь, только честно, — спросила я ее.

— Болит немного, дергает, но терпимо, — ответила она уже засыпая.

— Ладно, я в печь дров подкинула, до утра тепло будет. — Ты уж постарайся спокойно лежать, расслабленно. — Утром рано теперь приду, посмотрю тебя, — попрощалась я на ночь.

Дома я все подробно описала и зарисовала, что видела у Марины. Любава уже успокоилась и на стол накрыла, так что поели мы и спать. А про уроки я забыла, так вымоталась.

Утром я сразу оделась и пошла к Марине все — таки боль и непонятная пульсация меня беспокоили. Марина не спала, просто лежала вытянувшись на кровати.

— Ну как ты? — спросила я ее, только переступив порог.

— Нормально, — ответила девушка, — почти не болит.

Я снова взяла ее за руку краснота, где я прошла вчера иголкой силы, почти ушла. Я снова повторила как вчера. Силу пропустила тонкой иглой через больную трубу и снова с усилием медленно вперед. Марина лежала спокойно не дергаясь, хотя ей очень было больно, обезболивающий отвар дать я побоялась. И-за него почему-то я тогда видела хуже, а здесь тонкая работа и приходилось Марине терпеть.

— Немного жжет и больно, но не как вчера, — сказала она тихо, — терпимо.

Ну, я немного успокоилась, напоила ее отваром и ушла на занятия. Сегодня у меня были уроки по расписанию у Анфисы, а она, то опозданий не терпела, и я еще и — за Марины нервничала и не подготовилась.

— Ты сегодня как на иголках и спишь на ходу, — сказала сердито Анфиса, когда я ей в который раз ответила невпопад.

— Да пациентка у меня интересная и сложная вот из головы и не идет.

— Ладно, запиши задание будешь дома учить вдвойне, сегодня толку от тебя чуть. — Надеюсь, на следующее занятие ты подготовишься как надо, без всяких уважительных причин, — отчитала Анфиса сверля меня взглядом.

— Я очень постараюсь, — пробормотала я, в мыслях уже далеко от английского языка.

— Не надо стараться учи, — ответствовала Анфиса и выставила меня вон.

Первым делом я побежала к Марине, пациентка моя была в порядке. Еще раз осмотрела ее, краснота и пульсация исчезли. Только окраска больных органов была чуть ярче как при воспалительном процессе. Я еще раз прошлась иголочкой силы по больным органам и теперь уже процедура прошла легко. Все самое сложное я сделала, теперь настойки сегодня и завтра обязательно, а там, если все хорошо можно отправлять Марину домой.

— То есть у тебя получилось? — не веря спросила Марина, — не может такого быть. — Вот так просто, за два дня и все?

— Ну, это было совсем для меня не просто и тебе болезненно, а по диагностике у тебя все хорошо сейчас, — обиделась немножко за себя. — Сегодня на ночь дам отвар, — и еще завтра утром. — За это время уйдет воспалительный процесс и все, можешь идти домой, — ты здорова. — Моя помощь тебе уже не нужна, — обрадовала я ее.

Я чувствовала, Марина мне совсем не верит, но что я ей могла сказать. Таким лечением я еще не занималась и теперь как это не звучит пафосно, но только время покажет, что у нас получилось.

— Что ты хочешь за это лечение? Спросила напряженно глядящая на меня Марина, — если оно подействует.

— Когда ты поймешь, что здорова сделаешь для Любавы оберег. — Результат моего лечения ты почувствуешь скоро и тогда придешь, — ответила я суховато, просить, что-то с оборотов не хотела. Они наши соседи и хотелось бы просто нормальных отношений, все — таки в одном лесу живем и по узким тропкам можем пересекаться часто.

Любава как-то говорила, что с амулетом от этой стаи можно любых оборотов не бояться, но дают они их не всем, а только тем, кому чем-то обязаны. И Любаве это было бы хорошим подарком.

— А, для себя чего хочешь? — продолжала настаивать Марина, — для себя лично.

— Ничего, ты для меня интересный случай, очень необычный. — Ладно, извини, — но у меня еще учеба, так что ты отдыхай, это обязательно. — Чтоб, у тебя осложнений не было лежи тихо и спокойно.

Мы еще немного поболтали с Мариной, и я ушла учить английский. Анфису злить еще больше я боялась, второй раз невыученных уроков она мне не простит.

Утром уже осмотрев Марину увидела, что она абсолютно здорова. Я попрощалась с ней отправив ее домой и побежала к Анфисе.

Тем же вечером собрав свои рисунки и записи по Марине пошла к Питириму, любопытство терзало меня. Питирим, когда я к нему пришла в неурочное время, да и еще взбудораженная удивился, но в дом впустил, поняв по рисункам в руках, что у меня был интересный медицинский случай. Я рассказала ему все и показала рисунки, он тоже задумался. Потом принялся рыться в своих медицинских томах и наконец, поднял на меня изумленное лицо.

— Вот глянь, — сказал он, показывая на цветное фото в книге. — Ты это видела?

— Да, — очень похоже, — присмотрелась я.

— Ну, ты даешь, — восхитился он. — У Марины был врожденный порок, маточные трубы есть, но они не развиты. — Ты знаешь, что такое не лечиться. — Отсюда и боль при твоем вмешательстве, ты своей силой смогла фактически вырастить ей все заново.

Питирим посидел, помолчал, потер лоб, — эх тебе б учиться да не у нас. — Но пока тебе нужно чаще самой осматривать больных. — И еще, — добавил он. — Учитывай, что обороты привычны к боли и у них хорошая регенерация, — а если б ты лечила так обычную женщину, то боюсь она у тебя бы умерла от болевого шока. — С такой силой как у тебя надо работать тоньше. — И больше практики тебе нужно.

Вернувшись домой от Питирима, рассказала все Любаве и задумалась. Нужно менять расписание уроков и — да только самой осматривать больных. Только так я научусь контролировать силу и развивать ее. Повздыхала, пожалела себя и стала зубрить английский язык.

Олька надеялась, что мы вместе будем ходить на занятия, но нас разделили и днем мы с ней не виделись, но вечером мы с Олькой каждый день почти катались на санках с холма, до темноты. Или бегали на лыжах до реки по воскресеньям. Олька, как и я на лыжах кататься стала недавно. А вдвоем мы стали лихо на них гонять, и это было здорово, я теперь была не одна. Олька пыталась подбить меня на шалости не понимая, чем это может кончится. Она считала, что попала к добрым колдунам и ведьмам и чувствовала себя немного в как в сказке. Я же к этому времени уже понимала, что такое наши наставники и боялась их всех до дрожи в коленках, но уйти уже отсюда нельзя, и я пыталась это объяснить Ольке.

— Елена ты какой только ерунды не придумаешь, боишься что нас поймают если мы в те пустые дома полезем, а что сделают то, не убьют же нас, — насмешливо выговаривала она мне.

Я отмахнулась от нее и сказала, — не пойду, мне это не надо.

Возле реки стояло несколько домов на вид совсем не жилых, Любава несколько раз просила меня туда не ходить и нос туда не совать. По ее бледному лицу я поняла, что она не просто так меня уговаривает и не собиралась расстраивать ее. Я уже знала, что вся деревня нашпигована магическими маячками, и в тех домах возможно кто и живет, но меня это точно никак не касалось. А потерять голову легко, если прячут кого-то даже здесь. Значит точно есть причины. Сколько я здесь живу три года, а уже знала, что состав ведьм в ковене Анфисы поменялся и… явно девушки пропали не потому что им тут просто надоело. Тем более тот же Питирим уже вылечил меня от иллюзий красоты и лёгкости волшебного ремесла. Он мне выдал несколько книг для ознакомления и заставил их прочитать в его присутствии. Это даже не книги, скорее гримуары. В них описывались обряды принятия дара, для ведьм, колдунов. Я поняла мне повезло что мой дар не требует кровавых жертвоприношений, иначе бы отказалась от него. В нашей деревеньке жили древние сильные маги, которые уже всего добились и успокоились, поэтому они так к нам снисходительны, но если вдруг мы будем мешать им или надоедать… нас просто прихлопнут как надоедливых мух. Мы с Любавой были большим исключением из всех жителей, это напоминало мне ситуацию, когда две овцы живут в логове волков и те их еще защищают. Но напрямую все это Ольке я рассказать не могла и просто старалась следить за ней переправляя ее энергию на другое, более полезное. А в те дома я уже лазала, только летом, когда можно было укрыться в зарослях. Решив попробовать ради интереса обойти магические маячки. Конечно в сами дома зайти я даже не рвалась, достаточно что я видела, как Питирим и Агриппа, и Иван Ваныч туда бегают взмыленные как на работу. Почувствовала, как хорошо закрыты те места и решила не рисковать, если они в нашей деревне ставят такую защиту, то…лучше и не знать кого там прячут. Ольке я тоже этого говорить не стала, а потащила ее снова на горку, кататься на санках до изнеможения.

В декабре снег шел непрерывно почти каждый день, и некоторые дома занесло под крышу. Мы еле успевали расчищать дорожки от снега. Дорогу с Баево перестали чистить, и мы уже не ждали больных. В такое время, когда из дома почти не выбраться Любава доставала швейную машинку занималась ремонтом одежды, или стегала одеяла. Заранее делала заготовки, а потом только нашивала уже все что подготовила. Для меня тоже была работа, Любава нашила много небольших чехлов под подушки, а я их набивала. Олька тоже часто сидела у нас и помогала сортировать перо. Кур в зиму забивали, а перо Любава собирала и тщательно мыла. А вот когда из дома не выйти, то мы перебирали перо и смешивали с разными травами. На каждую траву наговор. Травы простые, — ромашка, мята, полынь, лепестки дикой розы и цветы сирени и липы. Заговоры были на крепкий здоровый сон и общеукрепляющие на здоровье. Потом травы смешивали с пером набивали подушечки полученной смесью. Зашивали, и общий наговор на то, чтоб подушка служила как можно дольше. Молодые мамочки у нас разбирали эти подушки с большим удовольствием для своих малышей. А еще мы с Олькой учились делать амулеты. Доставали бисер, лежащий в большой красивой коробке. Бисера было много, я летом каждый раз, когда мы ездили в Моршу брала по несколько пакетиков разных цветов. И мы с Олькой плели браслеты фенечки, для девочек подростков на здоровье и привлекательность. Булавки с яркими бусинками для малышей от сглаза и порчи. Нитки бисера с забавной подвеской для молодых женщин заговаривали на лад в семье, даже делали подвески на телефоны от воровства и потери. Раздавали мы их сначала нашим пациентам просто так. Но они стали пользоваться спросом и иногда кто к нам приезжали не на лечение, а чтобы купить именно незатейливую безделушку. Деньги не великие и сначала едва покрывали расходы. Но для тренировок по созданию амулетов, для занятий с Анной Леонидовной наши безделушки подходили идеально. А позже и стали хорошим приработком нам с Олькой на собственные расходы. Я хоть и работала, но никогда не просила деньги, у Любавы на какие — то мелочи, она и так тратила на меня много.

В субботу мы затеяли с Любавой печь хлеб. Раньше Любава пекла только для нас, а затем незаметно и для ведьмака Питирима и кузнеца Михея. Они то были совсем одинокие и жили постоянно в деревушке, а с появлением Ольки и для них с Агриппой. Теперь я помогала постоянно, Любаве уже было тяжело заводить много теста. Только мы закончили и вымесили тесто, я пошла чистить снег во дворе оставив саму выпечку на Любаву. На улице было хорошо морозно. Быстро вычистила двор и решила попробовать потренироваться с плетением волшебства, времени на тренировки у меня всегда было мало, и я пользовалась любым случаем. Но бывает, что иногда все идет не так, как хотелось бы. Я растянула плетение и влила в него много силы от души. Плетение вспыхнуло красным видимым пламенем, и я его не удержала. Получился выстрел как из рогатки, только попало мое плетение в магическую защитную стену рядом с нашим домом, раздался хлопок и в защите вокруг деревни… образовалась дыра, — я расстроилась. Питирим каждый день осматривал защиту и подновлял ее, а накануне он ушел в лес на охоту и сколько пробудет там неизвестно. Я же пока только больше портила, чем создавала и починить то, что разрушила, не могла. Посмотрела вокруг деревни все плотно засыпано снегом, дорога на Баево завалена сугробами, ну кто чужой до нас доберется? Тут и Любава меня стала домой звать, и я оставила все как есть. Нагоняй от Питирима будет конечно знатный, но переживу, — решила я.

Поздним вечером мы только поставили в печь последние листы с хлебом, как к нам в дверь постучали. На крыльце стояла незнакомая женщина похожая на снежную бабу. Вся в снегу, замёрзшая и без шапки, голова обмотана шарфом с наледью. Длинная дорогая шуба мокрая и в сосульках, сапоги на шпильках. Глядя на нее мы просто обалдели и онемели, как она в таком виде к нам пробралась через сугробы, да и повезло ей, что я дыру в заборе оставила, а то так бы и ходила около дома пока не замерзла. Незваная гостья была насквозь мокрая, и у нее зуб на зуб не попадал, говорить она не могла, только что — то мычала непонятное. Любава кинулась раздевать гостью, а затем потащила ее к печи, отогреваться. Губы синие, лицо от мороза и холодного ветра было красным и распухшим, наша гостья промерзла сильно. Я принесла теплый махровый халат и шерстяные гольфы. Растерла ей ноги и руки гусиным жиром и заставила переодеться и сверху закутала ее в легкое стеганое одеяло. Любава готовила горячий сладкий чай. Пока я помогала женщине переодеваться присмотрелась к ней. Около сорока лет, хотя нет, она старше — просто очень ухоженная. Дорогая одежда и белье, серьги и кольца явно не бижутерия, так сверкают только бриллианты. Я, перевела взгляд на лицо и стало понятно, почему она здесь. Правая сторона лица перекошена, а заболеваний явных не видно. Скорее всего, делала пластику лица и очень неудачно.

Питирим постоянно привозил книги и журналы на медицинские темы, и мы не так давно обсуждали с ним именно подобные вопросы. Питирим приводил примеры, когда знахарям или колдунам приходилось исправлять ошибки пластических хирургов, весьма недешево. А также Питирим предлагал мне подумать, что можно предложить новое, не прибегая к хирургии, — для особо"дорогих"клиентов. Да и что мне пора уже иметь своих пациентов, которые будут хорошо платить.

— Любаву уже не переделаешь, — повторял Питирим, — да и пусть. — Тебе тоже практика нужна постоянная и деньги тоже, на будущее. — И если у тебя появиться богатые пациенты, то не вздумай их бесплатно лечить, пора тебе уже за свою работу достойную оплату получать. — Кто ни будь да сюда доберется, а ты уж постарайся обработать правильно клиента и сделать его постоянным. — Набери несколько человек и занимайся ими за хорошую оплату. — Тебе скоро самостоятельно жить придется и нужно позаботиться уже сейчас на что ты будешь жить самостоятельно. — А, с Любавой я поговорю, и она все поймет, — закончил он разговор.

Я согласна была с Питиримом, тем более весной мне уже будет шестнадцать лет и сколько я еще проживу здесь в Чудной деревне. Два может три года, а потом нужно будет жить самостоятельно. Мы с Любавой не бедствовали, зарабатывали неплохо по сельским меркам. Любава даже что — то откладывала на будущее, но для самостоятельной жизни этого было мало.

Гостья согрелась и держа в руках кружку с горячим чаем стала о себе рассказывать, что зовут ее Алиса, а муж крупный чиновник в Тамбове. Сама Алиса никогда не работала следила за домом и детьми. И хоть ухаживала за собой, но возраст стал брать свое. С мужем отношения разладились, и он стал редко появляться дома, естественно, что у него появились любовницы. Алиса решила сделать пластику лица чтоб удержать мужа.

По мне так глупо, если в браке нет ни любви, ни уважения друг к другу — то, что не делай — не поможет. Но операция у нее прошла неудачно, и муж сразу же заговорил о разводе. Теперь с ней в обществе появляться ему было неловко. Алиса уже только у кого не была и за границей тоже, но врачи заверили, что ей помочь невозможно, и Алиса решила попробовать полечиться у знахарок или колдуний. Мы не первые к кому она обращалась. Услышала про Любаву знахарку от своих знакомых, родственница которых у нас лечилась И решила еще раз попытать счастье у нас. Проехать на своей машине с водителем с Баево они не смогли, ей там предложили переночевать и утром почистить дорогу к нам, но Алиса не стала ждать. Попробовали проехать сами, и машина завязла в снегу. Водителя она отправила за помощью в Баево сама пошла к нам и чуть не замерзла. Все рассказав она расплакалась, и Любава добрая душа поверив ей на слово стала хлопотать около нее.

Алиса много лгала, когда говорила, у меня в голове вспыхивали картины ее реальной жизни, эта способность у меня появилась не так давно. Раньше я только ложь чувствовала, а вот так картинками видеть стала совсем недавно. Опустив голову что бы не выдать случайно свои эмоции я сравнивала мысленно что вижу с тем что слышу, это было забавно. И пластику Алиса не для мужа делала, а для любовника. Просто до операции, все у нее было хорошо и комфортно. И тут впервые она оказалась в ситуации, когда за деньги не смогла получить нужный результат, и ей было страшно. Но боялась она только что останется без денег — это в ее голосе было самым искренним, даже детей она упомянула вскользь рассчитывая на жалость к себе. Дети уже были взрослыми, и она сильно в их жизни участия не принимала, занималась только собой, а растить их у нее были няньки и гувернантки. Мне же ее жаль совсем не было, она впервые оказалась в роли просительницы. А так по жизни, Алиса была эгоистичная, жадноватая и душевной добротой совсем не отличалась как, впрочем, почти все, кто привык к большим деньгам. Даже сейчас она была уверена мы ей поможем бесплатно, хотя деньги для нее проблемой не были. Ну, уж нет, я смогу ей помочь, но только если она будет платить.

— Что вы хотите от нас, — спросила я сухо, когда она закончила свой рассказ.

Алиса подняла голову и внимательно посмотрела на меня, слегка озадачено. Она поняла, что не понравилась мне, но не растерялась, этого у нее не отнять. Она сразу поняла я ей не поверила хотя и не ожидала этого.

— Я, не уверена, что вы мне сможете помочь, — она провела рукой по лицу сразу же став маленькой и жалкой, она умела и из своего несчастья выжать пользу. — Но я хочу сделать приворот на своего мужа, мне не нужен развод. И глядя мне в глаза тоже сухо сказала, — даже такой, я хочу жить, как привыкла, а после развода я буду жить почти в нищете. — И да я всю жизнь была рядом с мужем и не хочу, чтоб он меня выкинул как старую вещь.

Любава нахмурилась и отвернулась, она никогда не занималась приворотами, и я с ней была согласна. Приворот, это насилие над партнером и ни к чему хорошему никогда не приведет, тем более нам недавно пришлось лечить молодого парня. Мы немного все помолчали. Я видела, Любаве жалко ее чисто по-бабски, но отступишь раз и все, это будет постоянно, поэтому я решительно сказала.

— Приворот мы делать не будем и это даже не обсуждается. — А, помочь? — Может, и помогу я вам, сегодня я очень устала, да и поздно уже. — А, утром осмотрю вас, и мы решим, что можно сделать в вашем случае, и… сколько это будет стоить. — Сразу хочу вам объяснить бесплатных услуг не будет, а я могу для вас сделать многое. — Вы голодны?

Она помотала головой, — спать хочу, я сильно замерзла сегодня и устала.

— Поспите здесь на диване, — сказала я и пошла за бельем.

Любава, пока гостья умывалась, — спросила меня. — Елена ты чего ж так с ней грубо то, ей же помощь нужна и жалко ее.

Я обняла Любаву и прошептала, — все нормально Любава с этой женщиной по-другому разговаривать нельзя. — Не вмешивайся и доверься мне. — Потом все тебе расскажу, а пока просто молчи.

Мы быстро закончили домашние хлопоты и тоже пошли спать. Мы с Любавой всегда лечили людей и не спрашивали оплаты, каждый из пациентов давал что мог. И я никогда не отказывала в помощи тем, кто не может заплатить, но лечить бесплатно обеспеченных пациентов я не собиралась, тем более таких как эта Алиса. Она в деньгах не нуждалась и на свою красоту выкидывала деньги не считая, я же ей могла помочь намного лучше, чем в дорогих клиниках и за границей. И почему же я должна делать это за просто так. У меня никогда не было зависти к обеспеченным людям. И хоть я жила в лесной деревушке прекрасно знала, кому и сколько надо отстегивать денег на взятки таким чиновникам как муж Алисы. Только наш Иван Ваныч регулярно разносил по кабинетам чиновников весьма большие суммы и не только за конкретное решение проблемы. Платить нужно было даже для того что бы этот вопрос просто стал рассматривался. А уж, сколько Иван Ваныч бесплатно услуг оказал для продвижения очередного ходатайства.

Утром рано к нам снова постучали, Любава открыла дверь молодому мужчине. Оказалось, это водитель Алисы беспокоился о хозяйке. Он договорился в Баево и дорогу расчистили очень быстро и ему удалось подъехать близко. Алиса тоже соскочила рано и теперь нетерпеливо поглядывала на меня. Видно было она ожидает, что я ей скажу и сколько запрошу.

Любава тем временем отвела водителя в гостевой дом и там стала суетиться, — растопила печь и отнесла водителю еду.

А я занялась нашей гостьей, — усадила ее у окна и слегка почти не прикасаясь провела пальцами по лицу всматриваясь не глазами — ощущениями. Кожа, не смотря на уход дряблая и я могу это исправить, мышцы лица тоже расслаблены и их можно подтянуть, это тоже несложная работа. А вот и поврежденный участок на лице и — за, чего его и перекосило. Какая грубая работа хирурга, нерв перерезан и почти мертв. Яркий красный огонек на поврежденном месте и мертвый серый цвет самого нерва, а если его провести вот сюда и срастить, то все может получиться.

Я посмотрела на Алису и произнесла твердо, — могу вас вылечить, а также подтянуть кожу и мышцы на лице, такого эффекта вам не сделают ни в одной клинике, но это будет стоить дорого.

Алиса усмехнулась, — а если нет. — Мне и за границей помочь не смогли, — но в ее голосе зазвучала надежда.

— Я вам предложила то, что реально могу, — продолжила я пожимая плечами, — а ваше дело соглашаться или нет.

Сколько может стоить, такое лечение я знала не только от Питирима, а и от Анфисы тоже, ведьмы ведь постоянно приторговывали косметическими услугами.

— Вот сумма, которую вы мне заплатите после лечения.

Я написала на салфетке сумму и показала Алисе. Она спокойно отреагировала.

— Да, — подтвердила она, — это реальная цена за то, что вы перечислили я ее заплачу.

— И еще, я могу помочь вам с мужем без приворотов, — заинтриговала ее я.

— А, как это? — удивилась она с явным интересом.

— Ну, нас иногда просят оживить отношения в долгом браке, да и не только. — Я делаю капли, они безопасны и действуют лучше виагры. — Они возбуждают мужчину и вызывают новые ощущения в сексе. — Главное условие, что бы после приема капель он был с вами. — Условный рефлекс вырабатываться очень быстро и только на вас с другими женщинами ему после капелек будет неинтересно. — Если пользоваться этим средством разумно, то ваш муж перестанет гулять на стороне. — Ощущения без вас покажутся ему пресными, — пояснила я.

— Вы и такое можете, — обрадованно спросила Алиса. — А, сколько это займет по времени и как это будет, — принялась расспрашивать она крутясь на стуле от нетерпения.

— Я, не знаю пока я такого не делала, и возможно… будет больно, — ответила я осторожно. — Тем более по времени я просто не знаю, как пойдет лечение, все индивидуально. — Дня два — три это точно. — Мне предстоит тонкая и сложная работа на вашем лице, возможно болезненная и вам нужно будет потерпеть. — Это все еще раз вам повторяю очень индивидуально. — И еще хочу вас Алиса сразу предупредить. — Если я все — сделаю что вам пообещала, а вы откажетесь платить, вам все вернется в трехкратном размере.

— Это угроза, — сразу подобралась Алиса, — да я…знаете…что могу…

Я не дала ей продолжить резко оборвав ее, — это предупреждение, а не угроза. — Алиса люди подобные вам почему-то иногда забывают расплачиваться, и вы ведь так поступаете часто.

Она аж, побледнела, — откуда вы знаете? Потом помялась, такого разговора она не ожидала, — мне, говорили о вас совсем другое, — начала она, — что вы помогаете людям бесплатно.

Я снова оборвала ее, — Алиса, мы лечим по возможностям каждого человека. — Но вы Алиса не относитесь к обычным пациентам. — У вас не тяжелая болезнь, а косметическая проблема и вы сами пошли на эту операцию. — И за границу то вы же тоже не бесплатно ездили. — Так в чем вопрос сейчас, — спросила ее я, почему я вам должна оказывать косметическую услугу бесплатно. — К тому же если вас устроит результат, то вам придется обращаться ко мне еще не раз.

Алиса озадачено посмотрела на меня, такое ей и в голову не приходило и тут же заюлила, — ну, я просто могу вам помочь со связями, или может вам помочь чем-то другим. — Мой муж он многое может. — Вам ведь могут понадобиться полезные знакомства на будущее, ведь не все измеряется деньгами.

Я уже злилась, — Алиса, — я сказала вам, что пока мне от вас нужны только деньги, если мне нужны будут связи, я вам сама об этом скажу. — И кстати на капельки для мужа цена отдельная.

Она пыталась еще торговаться со мной, но мне это надоело уже до чертиков и я молча показала ей на порог. Она, увидев мою реакцию все — таки, решила не перегибать палку и уже совсем другим тоном заговорила.

— Да я согласна и все заплачу, но только после лечения, не могу просто так отдавать деньги не видя результат, — твердо сказала она, но я чувствовала, как она еще надеется меня обмануть.

— Хорошо, — отозвалась я, схватила ее за руку взяв со стола небольшой острый нож и быстро ткнула им ей в палец.

Она вскрикнула испуганно, — что ты делаешь? — зачем?

Все заклинания поиска хорошо делать на крови, а также же можно послать порчу, такого я еще никогда не делала, но с Алисой мне нужно подстраховаться. Очень уж она меня допекла, и к тому же ее напугать сложно. И пускать на самотек заплатит она или нет я не собиралась уже поняла, что получить с нее деньги будет сложно. Такое понятие как совесть ей незнакомо. Получив нужное лечение она тут же забудет про меня. Поэтому я, стараясь не обращая внимания на ее крики быстро на бумажную салфетку собрала немного ее крови. Провела другой рукой по ее порезу и заживила ей царапину от ножа. Края раны сомкнулись на глазах, смотрелось это очень эффектно. Алиса сразу замолчала в испуге, когда увидела, как порез закрылся.

Я помахала у нее перед носом салфеткой с кровью и сказала, — Это моя гарантия, что вы заплатите предупреждать больше не буду, — и убрала салфетку в карман, спрячу позже.

Так поступать с мутными клиентами учили меня все маги, и если бы я не взяла кровь Алисы для подстраховки, они бы помогли ее найти и наказать и так. Существует еще много способов поиска человека, но это уже мне плохая оценка как их ученице. Теперь я поняла, почему Любава никогда не пускала никого чужого в дом. Алиса своей ложью и жадностью нарушила нашу уютную и доброжелательную атмосферу дома. В нашем доме впервые стало зябко и неуютно. Я набрала воды с полынью и быстро протерла везде полы — это лучший способ снять негативную энергию. Вышла на крыльцо постояла на ветру ловя падающие снежинки, охладила и успокоила свою ярость. Я не должна так сердится и нервничать, — никогда. Что бы закрепить эффект своей установки на самоуспокоение окончательно пробежалась до бани и постояла под прохладным душем приведя мысли в порядок и только тогда пошла заниматься проблемами Алисы. Посадила ее снова на стул попросила максимально расслабиться. Сама встала за ее спиной и очень осторожно представив силу тонкой нитью зацепила поврежденный нерв и потянула его до разреза соединить и срастить, как было раньше.

— Алиса что вы чувствуете, — спросила ее. — Тепло и немного жжёт, а под кожей как что-то двигается. — Когда ты убрала руки, то мурашки забегали.

Я снова легкими движениями рук провела по лицу и шее запуская процесс регенерации кожи.

— Ой, как щекотно, — тут же отозвалась Алиса поеживаясь.

На сегодня все, — решила я, больше не нельзя, теперь нужно подождать правильно ли все рассчитала.

За обедом обратила внимание на то, как Алиса все время поглаживает поврежденную сторону лица.

— Что-то не так, — спросила я ее беспокоясь, все-таки когда делаешь в первый раз немного страшно.

— Ой! Даже не вериться, я кажется чувствовать начинаю свою щеку. — То щекотно, то прямо под кожей чешется нестерпимо, — проговорила она быстро и как-то неверяще.

— Старайтесь не трогать руками, — предупредила я ее увидев, как она без конца наглаживает щеку, — вы там всю кожу сотрете.

Я снова не рассчитала свою силу и влила в Алису больше чем надо. К вечеру у нее стало стремительно шелушиться лицо и шея. Под чешуйками старой стала формироваться новая молодая кожа. Пришлось еще ей сделать мазь чтоб увлажнить и сохранить новую кожу и избавить Алису от чесотки. Я еще раз осмотрела Алису внимательно, ну да я переборщила с силой и уверена теперь что омолодиться у нее не только лицо и шея, а и весь организм. Зеркало у нас было только у раковины совсем небольшое, Алиса постоянно к нему бегала пытаясь рассмотреть себя и так, и эдак, изгибаясь под немыслимым углом.

— Не может такого быть, не может, — пришептывала она. — Ну почему у вас в доме нет нормального зеркала, — и не веря своим глазам постоянно ощупывая кожу на лице и шее.

Еле — еле, мы ее успокоили вдвоем с Любавой напоив ее сильной сонной настойкой и уложили спать, а то от ее мельканья у нас с Любавой голова уже болеть начала. И на следующие утро, как только она проснулась, мы с радостью отправили нашу дорогую гостью домой.

— Через пару дней, — сказала я ей на прощанье, — кожа полностью очиститься и нужно ее беречь и от мороза тоже.

Я густо намазала ей лицо мазью, посоветовав смыть ее только завтра, а пока посидеть где-нибудь в спокойствие и одиночестве.

— Да, — да, — кивала довольно Алиса.

— Нерв на лице восстановился полностью, а мимика скоро тоже будет в норме, — предупредила я ее, — тренируйтесь перед зеркалом.

— Да, — снова кивала радостная Алиса.

Капельки для мужа она тоже прихватила не забыла и еще мой номер мобильного телефона выпросила. Сначала я не хотела больше ее видеть, а потом подумала, что деньги нам нужны. В кругу котором вращается Алиса, наверняка есть люди и похуже ее и мне нужно к этому привыкнуть. А уж как рад был домовой Прошка ее отбытию из нашего дома.

— Больше таких Алис, Елена, — сказал он мне строго, — в дом не пущай, а то, от — их одно беспокойство и разлад в семье, какая она все-таки тошная.

Ну, мне то уж точно досталось от Питирима за сломанную защиту. Только мы выпроводили Алису как вернулся из леса Питирим. Таким разгневанным я его еще не видела и мне было очень стыдно, что я так легкомысленно к этому отнеслась, я запомнила этот урок на всю жизнь. Если защита стоит и проверяется постоянно, значит это важно не только для меня, но и для всех жителей деревеньки. Я пришла в Чудную деревню совсем ребенком и воспринимала местных жителей как людей забыв о том, что мы все уже не люди, а дети ночи. Каждый житель — это уникальный специалист в магическом искусстве с тайнами и знаниями которые не доступны больше никому и… желающих обладать этими знаниями очень много. И я поняла, попытки разрушить Чудную деревню уже были и не раз. Даже защитная стена уникальна ее разрушить просто так невозможно. Только потому, что она создана десятком разных по силе и направлениям магами. А именно мне удалось пробить брешь потому что я живу здесь и магия, бушующая в стене не воспринимает меня как чужую. Питирим, после того как меня отругал стал обучать защитным заклинаниям которыми можно закрыть дыру как я сделала или же встроить новую защиту в стену. В эту защиту вложили силы все жители Чудной деревни и теперь еще в стене была и часть моей магии. Мое волшебство плавно вплелось в общий силовой поток. А чтоб я знала, если вдруг кто подойдет к стене около нашего дома Питирим научил простому заклинанию назвав его колокольчиками или сигнализацией. Проследил, что бы я повесила это заклинание правильно. Теперь если кто чужой подходил к нашему дому мы с Любавой слышали радостный перезвон, динь, динь.

А через неделю приехал водитель Алисы и привез деньги. Вот так у меня появилась первая платная «очень дорогая» клиентка.

Через какое-то время стали приезжать знакомые Алисы. Сначала я удивилась зачем она так много мне отправляет женщин своего круга, ведь это ее конкурентки по красоте, а оказалось, это снова Алисина жадность. Она отправляла своих подруг ко мне за очень неплохие деньги которые она сначала брала с них не доверяя им на слово. Ох и проблемными же они все оказались… и никакой фантазии. Давили они на меня строго по одному сценарию. Первый раз дама приезжая по протекции от Алисы с сопровождением обязательно (обычно это водитель — охранник) просили помочь давя на жалость (это муж который ее собирается бросить, подруга, разлучница и т.д.), при этом торгуясь за каждый рубль как на базаре. Меня удивляло все он лечились до этого в какой ни будь Швейцарии или Германии и там они почему-то не торгуясь выкладывали огромные деньги за малопонятные услуги и даже хвастались в своем кругу, кто из них может себе позволить заплатить больше. Приезжая к деревенской знахарке они торговались каждый раз как за последнюю копейку. Об этом они тоже рассказывались не стесняясь. Получая от меня услуги по качеству намного лучше заграничных они все равно воспринимали меня как деревенскую дуру и мне же рассказывали, как им там понравилось и как там все на высшем уровне не сравнить с родными осинами.

А когда я их спрашивала, — зачем же они приехали сюда ко мне, раз им было где лечится и хорошо, — они начинали мяться, краснеть и мямлить что-то непонятное.

Как-то у наших чиновников и у членов их семей на подкорке мозга что ли вбито что только за границей все лучшее. Дальше каждая из них начинала требовать, чтобы я приезжала к ней теперь по ее первому зову. И тоже по шаблону, она очень занята и ездить куда — то к черту на кулички ей некогда, и за те деньги, что она мне платит я должна приезжать к ней по первому требованию или звонку. Прекрасно при этом понимая, что мои услуги уникальны и недоступны всем. Большие деньги и безнаказанность портят людей, но до этого мне еще не приходилось видеть насколько это невероятно. Особенно наглыми были дамы кто получал деньги не особенно утруждаясь, — откатами и взятками. Подругами Алисы были такие же жены чиновников, как и она сама дамы, не обремененные работой и хлопотами. То, что я отказываюсь с ними работать и сразу говорю, что приезжать к ним не буду, — их не останавливает. И мне начинают звонить с требованиями в приказном порядке чтобы я лечила еще и их знакомых. Я могла позволить выбирать себе клиенток моя работа уникальна и недоступна другим ведьмам или колдуньям в нашем регионе. Питирим и Анфиса мне уже объяснили, целительниц моего уровня совсем немного, и они все скрывают свои возможности. И если лечат обычных людей, то только по большой протекции и в тайне, или же через частные очень дорогие клиники. Питирим так и делал, — пару раз в год ему подыскивали его знакомые в какой-то навороченной клинике клиентов, и он так подрабатывал без всяких обязательств, со своей стороны. Он сразу предупредил что бы я сама постаралась справится со своей проблемой оставив себе только вменяемых пациенток, если не справлюсь он просто закроет Чудную деревню. Я и так уже поняла это было мое первое испытание. Но, я справилась сама, хотя мне пришлось, ох как нелегко с моими абсолютно избалованными «дорогими пациентками». Мне не нужно было их много, они и так отнимали у меня своими капризами времени гораздо больше, чем тяжело больные люди. Составила список из семи самых вменяемых дам позвонив им всем предупредила, что ко мне они больше никого не приводят иначе их я тоже вычеркну из списка, да и лишняя известность мне ни к чему. Если же они хотят получать от меня платные услуги, как и раньше, то у меня есть несколько условий. Услуги мои становятся на порядок дороже и если это кому-то не нравиться, то это их проблемы и приезжать они будут сами предварительно позвонив мне и предупредив. И они никогда и никому не рассказывают обо мне не получив моего одобрения. Две дамы из моего списка тут же стали возмущаться. Они, оказывается за деньги следуя примеру Алисы уже очередь ко мне составили и прейскурант услуг сверху. Решив за меня, что предоставят мне помещение, и я буду лечить кого они приведут ко мне уже и зарплату мне определив. Я даже удивляться не успевала такой наглости. Как лихо пытаются они распорядиться моей жизнью и искренне удивляют что я этого не хочу. Они стали возмущаться и угрожать, когда я отказалась принимать всех, кто им уже проплатил. Деньги же возвращать надо, а очень не хочется.

Сначала я перестала принимать их телефонные звонки. И дамы приехали со своей охраной разобраться с наглой знахаркой, мной. Пришлось закрыть все вокруг мороком. Подготовилась я заранее и на месте нашего с Любавой дома их ожидал сюрприз. Морок я уже хорошо научилась наводить сама, спасибо Анне Леонидовне. Полюбовалась на их растерянные лица. Дамы приехали скопом и теперь топтались на небольшом пятачке сразу от дороги. Ну, не было здесь больше ничего знакомого им по прежним поездкам. Они — кричали друг на друга щипали себя за руки, но перед глазами у них была только давно сгоревшая нежилая избушка. Обугленные бревна торчали из сугробов, на снегу нет даже следов зверей или птиц, а за развалинами плотной стеной черный мрачный лес. Охранники, которых дамы прихватили для моего устрашения сначала тихо ухмылялись, глядя ка две их подопечные мечутся и ничего не понимают. Я добавила красок в зимний вечер над поляной. Вдруг заухали филины и послышался со всех сторон протяжный волчий вой. Деревья стали гнуться во все стороны под порывами ветра. Все быстро загрузились по машинам, но уехать сразу не смогли. Машины очень долго не заводились, а телефоны у всех перестали вдруг работать. Когда они хорошенько все промерзли и как следует напугались им удалось уехать и больше… мы никогда с ними не виделись. Хотя морок я держала наготове еще долго, на случай если они вернуться.

Остальные из списка благоразумно молчали и больше не пытались ставить мне условия решив, что все — таки намного лучше платить регулярно за потрясающий внешний результат без боли и хирургии только для себя любимых и не ставя мне уже никаких условий. Я ведь для них тоже могла навсегда исчезнуть.

Седьмая глава.

Я росла себе дальше, и Любава стала переживать и часто говорить о том, что вот уже скоро я стану взрослой и нужно будет мне уезжать отсюда и создавать свою жизнь, она очень беспокоилась за меня уже сейчас.

— Негоже молодой девушке и красивой, — говорила она часто, — жить в нашем медвежьем углу. — А, значить, — тебе нужны деньги, ну ведь тебе некому помочь кроме меня. — И дом или квартиру тебе купить надо будет. — Да и одеться, обуться, а то и сходить куда. Подумав добавляла, — да может и парня заведешь хорошего. — Много ли ты здесь видишь с нами стариками, а там совсем другая жизнь.

— Любава да ты никак выгоняешь меня. — Я что тебе так надоела? — уже стала обижаться и злиться я на нее.

— Нет, не выгоняю и этот дом твой, и всегда я тебя ждать буду, — снова и снова повторяла Любава. — Но и дорога должна быть у тебя своя, — а не с нами стариками.

Увидев, что я обижаюсь на ее слова она замолчала и стала собирать деньги на мое будущее и экономить на всем. Теперь же с такими клиентами как Алиса откладывать деньги мы стали хорошо, все, что мне привозили мои дорогие пациентки я отдавала Любаве. Обычных людей, идущих к нам за помощью мы принимали так же, как и раньше и никаких угрызений совести у меня не было.

Жизнь наша снова вошла в привычное русло. А весной незадолго до дня моего рождения Любава смущаясь, завела другой разговор.

— Елена, паспорт тебе нужно получить. — Мы и так забыли, что тебе документы нужны, тебе вот скоро шестнадцать будет, а паспорт то сейчас в четырнадцать лет получают.

Я растеряно помотала головой, как получать паспорт и оформлять документы не знала.

— Но это не беда, я уже договорилась, — успокоила тут же меня Любава, — я разговор не для этого затеяла. — И знаешь, — тут она замялась сильнее, — я хочу, чтоб ты мою фамилию взяла, ты же мне дочкой стала. — Если тебе — не понравиться, то можешь и оставить свою фамилию я не обижусь.

Обняв Любаву я успокоила ее, — а почему бы и нет, очень даже неплохо. — Ты мне стала Любава матерью настоящей. — Я очень люблю тебя и благодарна тебе за все, что ты для меня делаешь.

Любава раскраснелась и тоже обняв меня сказала, — а ты и есть теперь моя дочь, и никому тебя не отдам никогда.

Как всегда, Иван Ваныч взял на себя оформление всех моих документов. Съездила я с ним в Моршу сфотографировалась и там же отдала ему фото и деньги на оформление.

Из моих документов у меня была только метрика и той пользоваться было нельзя, ведь по ней я числилась пропавшей без вести. Иван Ваныч узнав, что я хочу взять Любавину фамилию потер лоб в задумчивости и произнес.

— Отчество тоже менять надо, уж до кучи, поэтому будешь Ивановной, — и ушел.

А, через неделю где-то вернувшись из города привез мне новенький паспорт. Открыв его я даже не удивилась, — Светлова Елена Ивановна. Ну что ж мне понравилось, как звучит все вместе, а от старой жизни у меня только имя сохранилось.

— Ну как звучит? — гордо произнес Иван Ваныч наблюдая за мной, — красиво звучит. — Своих детей у меня нет, а так хоть какая память обо мне останется с тобой, — добавил он смущаясь, что выглядело очень непривычно, Иван Ваныч всегда был в себе уверен, даже слишком.

— Спасибо вам за все! — я, очень растрогалась и даже как-то растаяла глаза у меня точно были на мокром месте.

Любава тоже промокнув глаза полотенцем произнесла глядя на смущенного Ивана Ваныча, — надо это отметить, — пошли все вместе пить чай, я пирогов напекла разных.

Вроде вот только весна началась, а уже и лето к концу спешит. Время бежит быстро, когда работы и хлопот много. В это лето я первый раз увидела русалок и хозяина реки Водяного. Не знаю, что я ожидала увидеть, когда с Любавой и Олькой мы пошли на берег реки. В голове у меня крутился почему-то Пушкинский дуб с русалкой на ветвях и котом на цепи. Хотя про русалок мне часто рассказывали и мои учителя, и Любава, но в голове как-то только дуб и остался. Я знала, русалками становились утонувшие девушки или самоубийцы, но не все, если за девушкой не было тяжких грехов, то она просто умирала. А вот в русалки обращались только те девушки, которые проще сказать нагрешили в жизни, и русалочья жизнь была им наказанием. Но смысла такого наказания я не понимала пока. Этой весной меня, и Ольку Любава повела к реке познакомиться с Водяником и русалками. Не знаю, в каком виде русалок видят все потому что не заметила ни в Любаве, ни в Ольке отвращения. Меня же при взгляде на русалок затошнило и чуть не вырвало, а еще я почувствовала волны ненависти, идущие от русалок к живым людям. Поэтому, я просто убежала с берега оставив Любаву с Олькой в легкой растерянности и потом дожидалась их вдалеке от берега и переживала. Может потому что все целительницы стоят рядом со смертью и видят ее всегда без прикрас, не знаю, я же подойдя к берегу и впервые глянув на русалок, увидела именно мертвых девушек, причем не первой свежести. Мертвые тела в разной степени разложения, которые еще и… разговаривали… и улыбались и двигались. Эта картина и вызвала у меня тошноту и ужас одновременно, это что — то совсем нереально страшное и противоестественное. Хотя надеюсь, может со временем привыкну к их виду. Да кстати и хвоста у них тоже нет, совсем, обычные девушки с ногами только мертвые. А водяник оказался обычным мужичком и внешне совсем не отличался от обычной нечисти уже знакомой мне, что-то среднее между лесным Хозяином и Домовым. Водяник сразу понял, как именно я увидела его русалок и не обиделся на меня, так Любава сказала, когда они с Олькой вернулись с берега. Ну что добавить, я разочаровалась в сказках про русалок и теперь старалась держаться от больших населенных нежитью источников с водой.

Любава насмотревшись телевизора большую часть денег, заработанных нами часто ездила и меняла в сбербанке на валюту, — а потом относила в тайник. Да — да, в нашем доме оказался самый настоящий тайник, и далеко не пустой. Любава мне про него никогда не рассказывала считая меня маленькой. А вот я постепенно доросла и до семейных тайн. Подпол в нашем доме был большой высокий, можно было свободно ходить в полный рост. Стены фундамента внутри были выложенными дикого камня. В одном месте большой камень, если знать, как на него нажать уходил в стену освобождая проход в который мы проходили почти свободно и естественно нагнувшись. За камнем было крохотное узкое и длинное помещение с люком в полу. Уже там, в тайном помещении в стене в каменной кладке был хитрый тайник. В тайнике Любава хранила деньги и наши главные сокровища — корни мандрагора. Корень, подаренный мне лесным Хозяином, тоже там лежал. Корешков было несколько, каждая знахарка, живущая до нас в этом доме откладывала часть от своего корня на будущее. И на каждом сверточке с корнем стоял год и месяц, когда его взяли. Самому старому небольшому в мизинец корню было около трехсот пятидесяти лет. Я уже знала, чем старше корень, тем выше была его цена и впервые увидев какие сокровища хранятся в нашем доме, обалдела. Это было настолько невероятно, я осторожно разворачивала свертки с корнями мандрагора и прикасалась к ним чувствуя их магию и силу, и необычный запах. И, золотой цветок который я принесла лежал здесь же, он вообще был не имеющий цены так как считался сказочным. А подняв люк в полу, — я обнаружила тесный длинный подземный ход ведущий в лес. Любава рассказывала, на месте нашего дома сначала была землянка, позже она разрушилась и построили дом, но он тоже долго не простоял. Дома на этом месте несколько раз горели и от лихих людей, и от молний. А несколько раз знахарок, живущих здесь убивали и сжигали вместе с домом. Поэтому подземный ход был еще от первой хозяйки жившей в землянке. Потом со временем, заложили подпол из камня и если дом сгорал расчищали пепелище. И над подвалом возводили новые стены, а ход углубляли и делали дальше в лес все поколения хозяек. Любава рассказывала, что наш дом стоял здесь раньше самой Чудной деревушки и здесь всегда жили только травницы — знахарки и целительницы. А сама Чудная деревня не так давно образовалась даже по меркам живущих здесь детей Ночи. И многие дома в деревеньке тоже не раз горели пока жители не установили порядок и объединившись сделали защитную стену. И стало также в правилах обязательным что от ведьмака ведьмаку дом переходит, от колдуна колдуну. Место то особенное, за право проживать здесь даже до смерти бились, и свод правил тогда же придумали. Не расширять деревеньку, содержать в чистоте и охранять сообща. Тайн в Чудной деревне много было и раскрывались они передо мной неторопливо, а до многих, говорила Любава, я еще не доросла. В это лето приоткрылся полог тайны надо мной. Я уже понимала к этому времени, что за мной наблюдали и приглядывали с детства жители Чудной деревни. Ждали, буду ли я наследницей семейного дара. Когда же мой дар проявился меня взяли под защиту и спрятали здесь. Но я не понимала кому же я мешаю, а информировать меня никто не спешил, и от моих расспросов просто отмахивались.

В последний день лета утром нашли ходящего вокруг деревни мертвяка. Сквозь защиту он не смог пройти, а вот магические маячки, установленные около поселка, почему-то не сработали. Поймали его почти случайно в другом конце деревушки ближе к реке. Я первый раз увидела ходячего покойника. Мертвяк, растопырив руки и пялясь мертвыми белыми глазами бестолково, медленно передвигая ноги ходил вокруг магической ограды, защищающей деревеньку. Ограда магическая была без прорех ровной стеной вокруг деревни. И где мертвяк мог пройти вдоль стены, то натоптал за ночь целые тропки, обходя заросли деревьев и кустов. Его первой увидела и обездвижила заклинаниями Анна Леонидовна, живущая у реки в теремке. Около мертвого быстро собрались почти все жители и теперь пока ждали Питирима тихо перешептываясь. Я даже не поняла, как мы так быстро все собрались в одном месте, Любава утром вышла кормить курей, я чистить двор как мимо пробежала одна из ведьм и все как-то закрутилось. Мы все пошли смотреть и гадать что же случилось. Кто — то из жителей опознал мертвяка, им оказался сторож Василий с фермы с Баево. Нашелся у нас и некромант, который жил в одном из домов поблизости от Анны Леонидовны и сейчас он разговаривал с Питиримом в доме ведьмака. Неприметный старичок, живущий в большом двухэтажном доме никогда на моей памяти не выходил из своего дома, и я его тоже никогда до этого не видела. Звали старика Ильтишь, был он небольшого росточка, совсем незапоминающийся внешности. Старичок был очень нелюдим, и только работа по профилю заставила его выбраться из своего убежища. Н — да я знала, что дома рядом с Анной Леонидовной жилые, но кто там живет даже не подозревала, и радовалась про себя что мне хватило ума не подглядывать за его домом и его соседа тоже. Вскоре Питирим и Ильтишь подошли к собравшимся жителям, и я рассмотрев старика сразу же решила для себя что он просто невероятно опасен, даже не зная его специализации, а любопытство скорее всего меня бы тут же превратило в такую же тварь, которая теперь была поймана.

— Его кто отправил сюда отыскать брешь в защите, — авторитетно заявил Ильтишь, внимательно осмотрев мертвяка и проведя над ним какие-то манипуляции. — И на мертвеца наложены чары, а это вероятней сделал чародей. — Мертвец послан сюда на разведку,… и напугать нас. — Кто — то заранее убрал маячки снаружи стены, чтоб мы не заметили ничего раньше времени, — выразительно посмотрел в мою сторону, Ильтишь. — Тоже не самая простая работа убрать все наши маячки чтобы мы этого не услышали и не заметили. — Это вызов, нас ткнули носом как детей, показали нашу беспомощность.

Любава, крепко державшая меня за руку словно боясь, что я тут же потеряюсь, тут же отправила меня домой на хозяйство. Старшие жители собрались в доме Питирима, а остальные остались ждать во дворе, мне страшно не было, хотя я уже понимала, что происходящее как-то касается меня. Занялась рутинной работой по дому и во дворе, — поглядывая в сторону дома Питирима. Любава вернулась хмурая, но рассказывать мне ничего не стала, запретив мне выходить из дома совсем, я поняла, что и она толком ничего не знает. Чужих людей никого не было и это тоже было странно, к нам ведь летом постоянно кто — то приходил.

Питирим запретил жителям выходить за защитную стену пока не будет ясно, что же происходит вокруг, — возможно нас просто выманивают по одному, — предупредил он строго.

Мужчины вечером прошлись вдоль стены проверив ее состояние и распределили караулы на ночь. Любава была напугана, хоть и пыталась скрыть свой страх от меня. Вечером она сразу же после ужина отправила спать, и почти всю ночь потихоньку несколько раз поднималась в мою комнату проверяя все ли у меня в порядке. Прошка тоже мне не показывался на глаза. Ночью я, делая вид что сплю пыталась услышать, о чем разговаривают Прошка с Любавой, но они шептались очень тихо. А на следующее утро выяснилось, что исчезла Олька. Ей, тоже сказали сидеть дома, но упрямая девчонка незаметно от Агриппы убежала из деревни и не вернулась. Все мужчины вышли на поиски Ольки, ее искали до вечера прочесав лес вокруг деревни, — но не нашли никаких следов, а лесной Хозяин не выходил на зов и это всех беспокоило. Напуганных жителей не было думаю, что такое здесь уже было не раз. Уж очень привычно и организованно вели себя все жители. Весь день, колдуны и ведьмы разбившись на пары проверяли и укрепляли защиту вокруг деревни, на ночь наши мужчины снова организовали дозор. Непонятная ситуация всегда пугает и держит всех в напряжении. Я почти весь день просидела дома читая книги или просто смотря в окно. Любава бледнела, если я только пыталась выйти из дома, даже просто во двор. А тут еще и когда Олька пропала, Любава совсем занервничала. Вот я и сидела тихо в своей комнате стараясь не расстраивать ее. Еще один день ожидания и переживания. Уже следующим утром на дороге к нам появилась высокая медленно идущая фигура. Все жители тут же собрались посмотреть, кто идет, я тоже вместе с Любавой скользнула в толпу любопытных. Высокая худая тень подошла вплотную к защитной стене и некоторые жители зашептались.

— Змеей пришел, змей Горыныч. — За Еленой, точно. — Надо же какой старый, и откуда он только вылез.

Подошедший был действительно и стар и очень худ, одежда свободно болталась на нем, как на вешалке. Лицо, изрезанное глубокими морщинами казалось вырубленным из камня. А глаза у него были живые и очень страшные они светились и были как у змеи с вертикальным зрачком. Он вытянул руку в мою сторону и сказал, шипяще как змей,

— Отдайте мне девчонку, она вам всем здесь чужая, а не то я все здесь разрушу, вашу защиту я смогу пробить. — Сил моих хватит на всех вас, погубить и уничтожить, но я не хочу с вами вражды. — Одна из ваших привязана в лесу к дереву, можете у Хозяина спросить, я с ней ничего пока не делал просто продемонстрировал свои возможности. — Я буду ждать вашего решения до завтра до утра, сутки вам на размышление и что бы остудить горячие головы объясняю сразу у меня времени много, и я не тороплюсь. — Вам из деревни никому не выйти, она вся окружена моими слугами. — Это к тому, если вдруг вы захотите Елену вывести и спрятать. — Не получу ее завтра, — никого не пощажу, — Змей, говорил медленно выделяя каждое свое слово.

Я была в отчаянии, не хотела, чтобы и-за меня кому-то было плохо, да и Олька почему должна страдать и-за меня. Я ведь действительно всем здесь чужая, и можно прямо сейчас решить все, и я сделала к Змею шаг пытаясь руками раздвинуть стоящих впереди людей. Но меня кто — то очень больно схватил за плечо и резко оттянул назад, а толпа передо мной сомкнулась, закрыв меня от взгляда Змея. Старик явно ждал меня и не получив зловеще ухмыльнулся. Миг и вдруг он обратился в огромного змея и исчез, только пыль метнулась по дороге. Питирим оказывается держал меня за плечи и теперь развернув к себе посмотрел сердито. Вздернул меня вверх в гневе слегка приподняв над землей и подтолкнул к Любаве слабым тычком. Затем потеребил свою аккуратную бородку и глухо сказал, обращаясь в толпу.

— Через час примерно у меня соберемся подумаем, что делать, — и посмотрел сердито снова на меня. — А, ты Елена, давай ка без глупостей. — Любава ты ее веди домой, да глаз с нее не спускай ни на минуту, а то еще удерет, если что под замок ее сажай.

Вот теперь мне было страшно и не за себя я чувствовала себя виноватой за все что произошло, и за Ольку, и даже за этого незнакомого мне мертвеца — его ведь тоже убили и-за меня. С такими мыслями я шла в дом переживая и не зная, что же мне делать. Вон и Любава еле на ногах держится, не спит тоже из-за меня. В голове только пустота и отчаяние.

День тянулся невыносимо долго, я места себе не находила. Пыталась занять себя работой, но за что — бы не бралась все валилось из моих рук. Любава меня обнимала и плакала… и ни на шаг от себя не отпускала и все это молча, на любые попытки ее разговорить она отмахивалась от меня и снова обнимала и плакала. Когда стало темнеть Питирим и Иван Ваныч пришли в наш дом и не одни. С ними вошла еще женщина — худенькая, невысокая, лицо у нее было бледное неяркое, как будто ластиком подтертое. И одета она была во что — то серое, незапоминающееся, казалось она боится, что ее заметят или обратятся к ней с вопросом. Она жила у берега в небольшом домике рядом с некромантом и часто по вечерам гуляла по берегу, поэтому я ее знала хотя вблизи не видела ни разу. Она не с кем не общалась.

Питирим представил ее мне, — это Нина, — она сновидец.

Он слегка подтолкнул ее вперед, а Любава ей тут же поставила стул, но Нина не села, она вцепилась в спинку стула руками с таким напряженным вниманием искоса оглядывая всех в комнате.

Я с удивлением и любопытством уставилась на Нину, я слышала по сновидцев, но даже подумать не могла, что кто — то из них живет рядом. Магия их необычна. Сновидец обладает возможностью путешествовать по чужим снам, проникать в чужие тайны и мысли. Спящий человек беззащитен и открыт, ведь сны человеку контролировать невозможно. Сновидец может измучить и убить человека насылаемыми снами кошмарами, или узнать нужный для кого — то секрет, или передать сообщение. Возможности их в сфере снов огромны и зависят от дара сновидца.

А Питирим представив Нину продолжил,-все эти дни она пыталась найти способ выбраться нам всем из беды. — У Нины есть уникальная способность пройтись по самой кромке сна врага. Она смогла смоделировать ситуацию наяву. — И она нашла решение которое устроит нас всех, и сейчас мы обговорим наш план.

— Питирим, — прервала я его, — зачем губить всех, и Ольку тоже. — Я лучше сама выйду, — да он вас хоть не тронет тогда.

Питирим горько засмеялся, — это невыход. — Змей Горыныч никогда не оставит свидетелей, тем более этот матерый змей. — Так что если не сдюжим он всех убьет, жалеть никого не будет, он пришел сюда не только за тобой у него наверняка есть план как разрушить нашу защиту, возможно твоей кровью. — И вины твоей здесь нет, запомни это, Змей пришел за всеми нами и это не первая его попытка. — Так что не о том совсем разговор. — Сядь и слушай меня внимательно, постарайся думать головой и запоминать все, о чем будем говорить с первого раза и подробно. — А, ты Любава не плачь, хватит сырость разводить, лучше чаек поставь.

Мы все уселись за стол, Прошка тихо выглядывал и-за печи стараясь никому не попадаться на глаза, а Любава тихо хлопотала собирая на стол и тоже прислушивалась к разговору не вмешиваясь.

А Питирим продолжил, — змеи древний род чародеев и хоть хитры и осторожны они невероятно, — но я уже думал, что их всех повыбили вернее, надеялся на это. — Но вот ведь выполз змей старый и опытный, и крайне опасный. — Где-то хорошо сумел спрятался от всех пересидеть всех своих врагов и решился выступить против нас. — Я, интересовался именно им, он ведь давно здесь обитает. — Зовут его Афанасий вроде бы, ведь никто про него ничего не знал толком. — Многие считали его давно мертвым, хотя он в нашей округе за эти годы бед доставил немало. — Ладно, главное другое он силен сейчас невероятно хоть и выглядит труха трухой, не зря он решился выйти к нам и слуги вокруг него собрались сильные. — Убить их всех сложно, но можно, вот только силой даже общей мы его в лоб не возьмем. — Попробуем обхитрить, только там мы с ним справимся и сможем это очень опасно, но и выбора у нас нет. — Он ведь против всей деревни пошел, зная прекрасно кто здесь живет и это уже значит, что Еленой он точно не ограничиться. — Просто пытается нас разделить, чтоб по одному перебить. — Всех сразу как бы он не угрожал он не сможет передавить. — Если б мог, то бы не церемонился, а уже бы напал. — И сутки дал на то чтоб мы тут друг на друга озлились, и тем ему помогли. — И ты Елена наживкой пойдешь на нашу хитрость. — Справишься? — он посмотрел на меня сурово.

— Я постараюсь, — произнесла обреченно.

— Нет, Елена стараний не надо, — продолжал Питирим с нажимом и сердито. — Надо все правильно сделать сразу, второй попытки не будет. — Поэтому ты должна, и тебе помогут. — Там в лесу обороты следят за деревней, и за помощниками Змея. — Помнишь Марину, так вот нам ее стая поможет, он им тоже много раньше сильно насолил, и еще ведьмак мой ученик там за стеной уже готовит все что мы задумали. — А, теперь слушай внимательно и запоминай как ты поступишь от этого все наши жизни зависеть будут. — Сделаешь все максимально точно и четко, — снова потребовал от меня Питирим, — и не вздумай сырость разводить теперь от твоего поступка все наши жизни зависеть будут, так что не подведи.

Обсудив со мной все что они решили, гости ушли, им тоже нужно было подготовиться. Как ни странно, я впервые за эти дни расслабилась, все не так плохо. Решение принято и теперь главное все сделать хорошо не раздумывая и не боясь. Ведь от меня теперь зависит справимся мы со Змеем или нет.

Я плотно поела, силы будут мне нужны, обняла Любаву стараясь успокоить ее, — все у нас будет хорошо, ты даже не переживай.

Она тоже попыталась улыбнуться, успокоить меня, но хоть не плакала больше. Я пошла к себе в комнату приготовила необходимые вещи и растянулась на кровати, нужно отдохнуть и набраться сил. Уснула, как выключилась только опустив голову на подушку, слишком много у меня сегодня переживаний. Около трех часов ночи я проснулась хорошо отдохнувшей, быстро встала и оделась, затем подошла к окну. За окном самая темень хоть глаз коли, по плану Питирима я должна была изобразить побег и увести за собой погоню со Змеем до приготовленного места.

— Змей любит играть, — произнес Питирим за столом объясняя мне что мне делать, — здесь у него в нашей деревушке по любому наблюдатели есть. — Те же змеи ему подчиняются и сейчас следят за домом и всеми нами. — И он должны поверить, что ты решила сбежать и бросить нас. — Он подл и для него это нормальный поступок. — Хватать он сразу тебя не будет решит с тобой поиграть любит он свою добычу погонять, помучить. — Это для него смак наслаждаться страхом и ужасом жертвы как конфеткой, и он давно все это планировал, а нам надо этим и воспользоваться, — заключил он, — мы тоже еще не растеряли все свои умения.

Оделась я удобно и легко, темные плотные штаны, свитер и куртка с капюшоном, кроссовки тоже темные сразу плотно зашнуровала, сумку поясную пристегнула на ремень. Капюшон натянув на голову попрыгала легонько, вроде ничем не звеню, осмотрелась, ну вроде все пора уходить. Открыла окно которое смотрело в сторону леса и вылезла очень — очень тихо. Подо мной глухая без окон стена, в которую были вбиты несколько крюков из арматуры, не знаю уж для каких целей, но я по ним часто лазала из окна сразу в сад. Я привычно повисла на руках держась крепко пальцами за подоконник, нашарила крюки ногами и оперлась на них. Освободила одну руку и потянула оконную раму на себя и осторожно закрыла окно и тихо, легко спрыгнула со стены на землю. Улица была освещена, во всех дворах горели лампы, до меня доносились обрывки разговоров с разных сторон деревушки. Сегодня никто не спал, но все жители были на свету в центре разбитые на группки. Я же выглянув из темноты и-за сараюшки была невидна никому и стала пробираться за домами в полной темноте стараясь двигаться неслышно, направляясь огородами через деревню к реке. Я, все там излазила еще, когда была маленькой и особых проблем выйти из деревни тайно у меня не было, тем более я знала, где стоят магические сигналки и маячки. Пройдя весь путь бесшумно я не зацепила ни один маячок. Немного не дойдя до реки я выскользнула из-под защиты магической стены, почти в полной темноте ориентируясь по слуху и запаху от реки. Бесшумно и быстро побежала в сторону к лесу пока яркая луна закрыта облаками, но ветер скоро постепенно все разгонит и будет светло как днем. Мне нужно добежать до леса в темноте и успеть уйти как можно дальше, и я почувствовала, как за мной следят. Погоня встала на мой след. Нет, если бы я не знала, как прислушиваться и чего ждать то скорее всего бы и не догадалась о погоне. Совы бесшумно летели за мной и только светящиеся зелеными огнями глаза выдавали их присутствие. В кустах тихо вдоль тропинки шелестели по листве змеи не делая попыток подползти ближе. Но пока мой побег не вызвал беспокойства Змея Горыныча. Видимо такой вариант, что я всех брошу и попытаюсь спастись сама он ожидал. Я вступила в лес, но побежала не по дорожке, а скользя между деревьями, пытаясь сократить путь эту местность я знала хорошо. Горыныч должен поверить в мой побег, обязан и я чуть стряхнула с себя погоню, заставила их понервничать. Мне было страшно и одиноко, сегодня темный лес меня пугал. Хоть я и видела в темноте хорошо и лес здесь знала, но на бегу уклоняться от ветвей деревьев и кустов было не просто. Лес впервые был ко мне враждебным и чужим, но я бежала и старалась ни о чем не думать. Уже пробежав половину пути я почувствовала присутствие чужой абсолютно энергии и поняла, что меня догоняют теневые псы. Теневые псы были чужими нашему миру, и именно чужую энергетику холодной пустоты я почувствовала широким кольцом пока еще издалека. Объяснить непросто, тем более я не знала, как они появляются в нашем мире. Никто точно не знает, откуда вернее из какого измерения сильные колдуны или ведьмаки призывают эти сущности. От обычных псов в них тоже не было ничего кроме схожести силуэта. Собаки в сущности это просто сгустки живого мрака, точнее не скажу. Просто их так называли для удобства, — они не уставали им не нужна была еда. Их, невозможно было сбить с пути, и они могли идти по следу бесконечно долго. Собак очень сложно убить, и конечно не в таком количестве, но их можно ненадолго запутать. У меня в поясной сумке была как раз на этот случай наговоренная соль ей я и могла сбить собак со следа ненадолго и заставить их понервничать и конечно их Хозяина тоже. Я раскрыла сумку на бегу не останавливаясь, только замедлив движение, достала соль и широким замахом кинула за спину вполоборота и при этом быстро и четко читая наговор. Главное не дать себя окружить, тогда все усилия мои будут бесполезны. Пробежав немного вперед я остановилась и снова постаралась закрыть свой след бросив еще пригоршню соли и так несколько раз пока сумка не опустела полностью. Погоня по-прежнему шла за мной, но мне удалось ее замедлить.

Тем более я бежала в глубину леса, а не к дорогам которые могли бы меня вывести через деревни в город. В лесу умеючи можно спрятаться даже от Змея. И я почувствовала его беспокойство, лес прошелестел волнуясь пытаясь нащупать мою ауру, погоня добавилась. Меня искали все существа которые ему подчинялись и их оказалось больше, чем мы думали.

Вскоре я добежала до охотничьей избушки, стоящей глубоко в лесу. Избушка была совсем крохотной и стояла на крутом обрывистом склоне. Здесь обычно останавливались охотники перед возвращением домой, свежевали свою добычу. Избушка была без окон, только дырка небольшая вырублена вверху в стене для света днем и запиралась она огромным засовом изнутри. Вбежав в избушку я сразу же задвинула засов надежно запершись внутри. В охотничьей избушке из мебели были только самодельные кровать и стол. Небольшая печка посередине комнаты да поленница дров в углу. Нехитрая утварь и запас еды на всякий случай. Зажгла керосиновую лампу на столе и огляделась вокруг, после темноты даже неяркий свет резанул глаза, и я несколько секунд моргала привыкая к свету. На полу толстым слоем лежала старая полуистлевшая солома. Присев у печи я стала руками быстро разгребать солому по кругу. На освободившимся пространстве пола от соломы обвела круг наговоренным мелом и стала рисовать необходимые символы. Когда закончила надрезала руку и накапала немного крови в середину, сразу зарастив рану. Потом растрепала сено, как и было чтобы скрыть свою работу и стала читать заговор, и вскоре в центре круга на крови замерцал вставая мой двойник. Пока изображение было прозрачным и слегка колыхалось от моих резких движений. Я стала напитывать свой дубль силой и мое изображение становилось плотным и реальным и вскоре было невозможно нас различить. Такое я делала первый раз, но основы знала уже хорошо и сразу была уверена, что у меня все получится. Но все — таки было очень неприятно смотреть на саму себя невероятно живую и такую чужую. Мне так и хотелось потрогать себя руками, хотя я точно знала, что это иллюзия. Анна Леонидовна передала с Питиримом мне точные инструкции, как и что делать и сейчас я спокойно (что было самой удивительно) проверяла мысленно все этапы сложной волшбы. От меня к моему изображению шла тоненькая нить силы, я должна была ее оборвать создав иллюзию, но отвлеклась на отверстие в стене. Кто-то из помощников Горыныча пытался заглянуть в избушку и мне пришлось нырнуть под стол в домике должна находится только одна я. Я заторопилась прятаться в домике было негде и отпущенное время стремительно таяло. У печи рядом с дровами на полу был открыт люк, я присев рядом осторожно и быстро спустила в темноту ноги.

— Подпол невелик, — поучал меня Питирим, — опустишь ноги и вставай не бойся, пол внизу ровный и подпол неглубокий, потом сразу опускайся на колени и закрой тихо люк за собой. Я так и сделала. Крышка люка была тяжелой, и я очень боялась уронить ее, но справилась, — так — теперь тяжелый засов задвинуть изнутри на крышке люка. Засов закрылся легко и бесшумно, кто-то его явно недавно хорошо смазал. Потом протянула руки вперед нащупала дыру в земле и поползла. Дыра была очень узкая и я боялась застрять, но в то же время страх заставлял двигаться меня вперед. Я извивалась, толкалась, прикрыв глаза, стараясь быстрее вылезти. И вот, наконец, я почувствовала свежий воздух — значит уже выход, ход то совсем недалекий. Ну вот застрять на выходе обидно и глупо, я вылезла руками вперед и застряла плечами оказавшись скованной и задавленной землей. Вдруг промелькнул чей то силуэт и сильные руки вытянули меня рывком, как пробку из бутылки.

Молодой незнакомый парень зажал мне рот и тихо прошептал, — все молчи, твоя работа окончена.

Видимо это помощник Питирима его ученик, я не видела в темноте его лица, но почувствовала, что он на меня чем — то раздражен. Он меня буквально немного протащил вниз по склону и запихнул в небольшую щель в холме под корень огромного дерева.

— Лежи не высовывайся, — снова зашептал он, — я потом, когда все кончиться за тобой приду.

И исчез, растворился бесщумно в темноте. Щель была совсем неглубокой, и я постаралась вжаться в нее и расслабится чтобы не издать ни звука и сделаться невидимой для всех. Меня морозило от переживаний я обхватила себя руками и вдруг раздвоилась. Одновременно я лежала в щели и стояла в избушке, получается, что я стала видеть глазами своего двойника такого быть вроде и не должно, может это у меня от страха, или…. Я почувствовала неразорванный контакт со своим дублем, точно ведь я забыла это сделать. Теперь и видела одновременно себя в щели в лесу, и в тоже время я дубль стояла в охотничьем домике перед дверью, но теперь уже мне было любопытно что получится, о том, что такое возможно я не слышала и не читала.

Охотничий домик был закрыт знаками защиты от мелкой лесной нечисти, но Змею это не было преградой, он силен и эти знаки просто и не заметит, но в эти знаки вчера ученик Питирима должен был вписать руны, замаскировав их.

И вдруг я почувствовала Змея Горыныча, также, как и он меня, как будто не мой двойник, а именно я сейчас стояла возле двери, я даже услышала его тяжелое дыхание.

Даже подумала злорадно, — надо же как ты запыхался бегая за мной по лесу.

— Выходи Елена, — услышала я его раздраженный голос рядом с собой, я вздрогнула от испуга и с опозданием поняла это мой двойник, а не я стоит рядом с ним разделенный только тяжелой деревянной дверью. — Не зли меня этот дом для тебя не защита и ты знаешь это, — повторил требовательно он, — бежать тебе некуда.

И я как-то поняла, что он может и не войти сам, зачем ему это подождет себе спакойненько пока кто ни будь их его слуг не выломает дверь и не вытащит меня,… и тогда все наши усилия пойдут прахом. Ведь мне нужно было именно заманить его в дом. Меня накрыло таким диким страхом, что все сорвется, и он перебьет всех нас, что я двойник подошла к двери и крикнула.

— Старый пень, да фигушки ты меня получишь. — Да ты никогда не сможешь вытащить меня отсюда и сам войти сюда не посмеешь. — Тут такая защита от тебя стоит тебе и не снилось, и я все равно тебе не достанусь, топчись там у двери сколько тебе влезет, а я отсижусь и уйду, ты все равно долго не сможешь здесь стоять.

От его ярости и порыва гнева и злобного крика, — я двойник, — буквально отлетела к печке, зацепив в полете стол с громким шумом. Он чувствовал мой страх и уже наслаждался им, и вдруг я посмела кричать на него и сомневаться в его силах, смеяться над ним. Я снова почувствовала вспышку яростного гнева и желание его наказать меня лично, он почуял меня близко и это свело его с ума. Это страшно буквально увидеть его мысли в которых он уже рвет меня на кусочки, наслаждаясь моими криками.

Сильный удар и засов слетел, дверь распахнулась, и Змей ворвался ураганом в охотничий домик с торжествующим криком. Он смотрел на меня с ненавистью и вожделением, протянул ко мне руки и… за дверью послышался шум. Змей растерянно оглянулся тяжелая входная дверь за ним захлопнулась, и тут же застучали топоры особыми гвоздями, забивая ее совсем, навсегда. Руны на стенах внутри и снаружи активировались запечатав дом надежно.

Змей страшно закричал, — Не может так быть, это Ловушка!!!

Стены охотничьего домика вдруг вспыхнули ярким, жарким огнем, одновременно по всему периметру. Он с криком кинулся на меня — двойника, убить меня, утащить за собой. Я быстро разорвала нить, связывающую меня с двойником и почувствовала, как там в охотничьем домике я двойник рассыпалась мелкой пылью при прикосновении ко мне Горыныча, и тут же очнулась в щели под холмом. Меня зазнобило сильнее, а в ушах у меня страшный крик Змея. Мне показалось, что он умирал очень долго целую вечность и его крик уже явно разносился по всей округе. Чувствовала, как он горит прогорает насквозь и страшную его боль, и ненависть ко всему миру, даже когда он стал рассыпаться разлетаться пылью и сажей его разум был еще жив, тогда я только поняла, как тяжело убить волшебников и чародеев. Сил у меня не было никаких, а от ужаса и страха я буквально вдавливала себя в мягкую землю, закрыв глаза, стараясь стать меньше и незаметней, слиться с землей, спрятаться от всех. Слышала еще долго шум борьбы и крики, всполохи магических заклинаний, сотрясающие воздух где-то там около уже сгоревшего охотничьего домика, но встать не могла. Я, не знаю сколько я еще пролежала в этой яме, мне показалось что очень долго, от резкого большого выхода силы у меня сильно кружилась голова. С трудом выползла из щели, и качаясь как пьяная поднялась на ноги, оступилась упав на колени и поползла карабкаясь на холм. Уже почти рассвело, все вокруг было бесцветным серым, времени прошло совсем не много. Большое кострище на месте охотничьего домика догорало, и жар от него шел далеко, а от запаха меня замутило. Чем они его так распалили, — мелькнула у меня дурацкая мысль, — ведь избушка прогорела за несколько минут которые мне показались вечностью. Несколько мужчин стояли у кострища вороша его и что-то рассматривая и еще трое лежали на земле неопрятными кучами. Нет не трое четверо, и как раз около него четвертого тела стояли мужчины склонив печально головы. Я подошла ближе, спотыкаясь и почему-то хромая. Один из мужчин обернулся, это был Питирим и он увидев меня крепко обнял.

— Ты все сделала правильно, девочка, я так рад, что ты жива, — говорил он поглаживая меня по голове.

— А, кто это лежит, — я шагнула вперед, вырываясь из его объятий, мне вдруг снова стало страшно, появилось чувство что случилось что-то непоправимое.

Питирим помрачнел по-прежнему удерживая меня в руках, — Иван Ваныч погиб, — сдавленно произнес он.

Я оттолкнула его, вырвалась и сделав шаг упала перед телом Иван Ваныча на колени.

— Может можно еще…, — слова застряли у меня в горле, — Спасти его.

Помочь ему уже никто не мог, целой у Иван Ваныча осталась только голова, а тело было распорото, раздавлено и как-то перекручено. Я смотрела на кучу тряпья и мяса не понимая, что это все что от него осталось, и что ехидного, немного вредного, но очень дорогого мне Иван Ваныча, который столько сделал для нас и для меня лично, ни разу не сказав нет на любую просьбу о помощи — больше нет.

— Он, умер достойно, — послышались голоса в толпе. — Встретил своего давнего врага, тот прислуживал Змею и убил его, спас нас. — Иван Ванович убил его и погиб сам в бою, защищая нас.

Питирим поднял меня за плечи, — Все хорошо Елена. — Он, знал, что умрет и это был его выбор. — Давай собирайся нужно идти в деревне волнуются.

— А Олька, — вдруг вспомнила я, — она жива?

— Ее сразу как здесь все началось, оборотни освободили, — да домой уже давно отвели, — снова сказал кто — то из толпы.

Столько незнакомых новых лиц, откуда они все взялись, — удивилась я. На скорую руку носилки сделали из молодых деревцев незнакомые парни. На них осторожно положили тело Иван Ваныча, закрыв сверху плащом. Мужчины рывком подняли носилки на плечи и медленно пошли к деревне.

— Алексей проводи Елену до дому, да сдай на руки Любаве, а мы тут еще задержимся, приберем, — скомандовал Питирим молодому парню который стоял около него.

Подняв на него глаза я его узнала. Алексеем оказался парень, который сначала выдернул меня из лаза под избушкой, и затем запихнул в щель под дерево. Было видно, ему тоже хочется остаться с остальными и не нянчиться со мной, он скривился, но не ослушался, направился ко мне. Да и я могла бы дойти сама мне и хотелось побыть одной немного, но спорить с Питиримом мы не посмели. После сумасшедшей ночи я еле двигала ногами казалось, все силы покинули меня, и я не шла волочилась. Алексей, — если я замедлялась бесцеремонно хватал и тащил меня за руку, нетерпеливо и раздраженно дергая меня как куклу. Как только мы подошли к деревне я увидела Любаву в толпе женщин и повернулась к ней. Она тоже увидев меня плача кинулась ко мне и тут же обняла крепко, ощупывая меня не ранена ли я. Алексей тут же ушел с явным облегчением от выполненной работы. А мы в обнимку с Любавой пошли домой, я первый раз видела ее такой плачущей растерянной и тоже заплакала вдруг осознав, что у меня теперь есть только она из родных мне людей. Во дворе нашего дома я остановилась, виновато глянула на Любаву.

— Любава, я пойду, смою грязь и пепел, в дом нести такой груз я не хочу, — тихо прошептала я, пытаясь отряхнуть одежду, тем более от меня пахло дымом.

Она поняла и молча кивнула, но осталась дожидаться меня во дворе охраняя. От моей одежды несло гарью и смертью, я сняла все вещи с себя и затолкала их все в печь. У печи всегда были заготовлены пучками сухие веточки для розжига и дрова. Подожгла печь подбросила дров — пламя полыхнуло ярко, снова напомнив мне страшную ночь. Встала под душ смывая с себя, грязь копоть, и ночной страх, снова и снова намыливая себя, мне казалось запах гари так и будет на мне вечно, я откашлялась, выплевывая черноту. Еле держась на ногах замотала волосы полотенцем накинула халат и пошла в дом. Любава ждала меня у дверей бани, она снова обняла меня и проводила в дом и довела меня до моей комнаты. Дождалась пока я лягу, и какое-то время сидела рядом держа меня за руку и ласково поглаживая по голове. Мне стало спокойно и уютно от ее ласки, — я уснула.

Во сне вдруг почувствовала на себе взгляд. Открыла глаза темно почему-то вокруг, а уже ведь должно быть утро или вечер, я снова запуталась. В комнате я была не одна, надо мной склонился рассматривая меня Иван Ваныч. Я знала он мертв и меня это не пугало, он пришел попрощаться. Как-то он изменился внешне став совсем другим, выше ростом, да и плечи расправились и живот его куда то пропал. Он выглядел моложе и соответственно стройнее, а лицо без морщин спокойное и даже красивое.

— Елена не грусти, — я пришел проститься с тобой, и не вини себя, я все знал, что будет со мной. — На мне много грехов было, да все простилось, за мой выбор, за моих учеников. — Я ухожу навсегда, но за тобой присматривать буду, — знай это. — Я так к тебе привязался, и ты мне помогла найти увидеть свою дорогу, и с тобой я изменился и получил прощение за все что делал.

Он улыбнулся приобнял меня и растаяв облачком ушел вверх, я же только почувствовала, как воздух вдруг уплотнился около меня заледенел и ветром рассыпался, запахло озоном.

Я проснулась теперь уже окончательно, села на кровати оглядывая комнату. Значит, это был только сон грустно поняла я и стала торопливо одеваться. Вечерело, и за окном снова было серо. Любава внизу по звукам куда — то собиралась, я быстро спустилась полуодетая вниз чтобы она не ушла без меня.

И точно Любава стояла у двери увидев меня спросила, — ты как себя чувствуешь?

– — Хорошо, Любава я Ивана Ваныча видела во сне, он проститься со мной приходил, он ушел в свет.

Любава вздохнула, — его хоронить скоро будут, ты пойдешь со мной?

— Да сейчас оденусь и с тобой, подожди меня немного, пожалуйста.

Через несколько минут мы пошли с ней к дому Иван Ваныча. На улице уже темнело, со всех домов тянулись люди где по одному, где по нескольку человек собираясь у дома Иван Ваныча. Небольшое кладбище у деревеньки было неподалеку, но там хоронили только прах, а тело вечером в день смерти сжигали на погребальном костре. Тоже традиция для детей ночи. Когда мы подошли ко всем я немного удивилась увидев столько людей и очень много незнакомцев.

Ко мне из толпы вынырнула Олька и обняла, — все хорошо, не переживай за меня, — шепнула она мне. — Я знаю, ты волновалась, но я только напугалась немного, так стыдно что я снова натворила.

Толпа плавно выдвинулась вперед мы с Любавой влились в нее и все медленно пошли на берег реки. Там на небольшой утоптанной площадке стоял большой высокий сруб, набитый дровами, наверху которого уже лежало тело Иван Ваныча плотно завернутое в саван. Мы женщины стали все полукругом чуть поодаль, а мужчины взяли приготовленные факелы и поджигая их от небольшого костерка вставали в круг у погребального сруба. Несколько минут тишины и вдруг ночь как-то резко опустилась на землю, закрыв все вокруг плотным покрывалом темноты, даже звезд не видно было.

Мужчины стали двигаться вокруг погребального сруба притоптывая в такт, а женщины тихо запели. Ушел в мире, ушел в мире ты под светлую луну. Не печалься — не печалься — все грехи ушли с тебя. Огонь чистит — огонь чистит и грехи твои сгорят. В новом свете — в новом свете начинаешь жизнь опять.

Мужчины подожгли сруб со всех сторон и бросив все факелы в огонь присоединились к нам окружив нас. Вдруг рядом, защелкали, — запели птицы, а небо очистилось от туч и ярко осветило площадку огромной луной и яркими звездами.

Хороший знак, — зашептали в толпе, — Душа с птицами в свет ушла. — А небо то как очистилось! — Звезды, птицы и луна, давно так хорошо никого не провожали.

Когда сруб прогорел и осыпался, мы пошли к дому Иван Ваныча на поминки. Из большой комнаты вынесли все лишнее и поставили столы, чтоб смогли сесть все разом жители и гости, друзья Иван Ваныча. Во главе стола сел наш лидер — ведьмак Питирим рядом с ним Домовой. Домовой Иван Ваныча был очень необщительным, и хоть я видела его часто, — имени его не знала, при встрече я с ним здоровалась, а он лишь изредка кивал головой. Ну — у нечисти тоже разные характеры, как и у людей.

Когда все сели за стол, Питирим встал и произнес, — нас сегодня всех за одним столом собрала общая беда Змей Горыныч мог уничтожить всех нас. — Но мы победили, хоть и очень дорогой ценой потеряв нашего товарища. — Без него скорее всего итог, этой битвы был бы другим и погибших намного больше. — Он знал, что погибнет если пойдет и не колебался считая свой поступок личным долгом и своим выбором вкладом в наше будущее поколение. — Да пребудет его душа в свете, и еще, — добавил Питирим немного растеряно глядя на всех. — Иван Ваныч оставил завещание и сделал каждому жителю подарок на долгую память о нем.

Поминки были недолгими и печальными, говорить никто не хотел, все еще не осознали потерю и растеряно поглядывали друг на друга. Жители деревеньки все были вымотаны и раздавлены последними событиями. После трапезы, присутствующие стали чинно по одному выходить из дома отвесив поклон на выходе фотографии Иван Ваныча поставленной на небольшой столик в углу у выхода. Домовой стоял рядом и каждому на выходе тоже с поклоном вручал что-то из вещей Ивана Ваныча, казалось, что все подарки он достает прямо из воздуха. Мы, — это несколько молоденьких ведьм, Питирим и его ученик Алексей, кузнец Михей, Любава и я, — задержались на уборку стола и посуды. Я сначала помогала убрать посуду со стола, и затем встала мыть ее, а Любава тоже встав рядом принимала ее и протирала. Кто-то расставлял по местам уже чистую посуду, ведьмы быстро убрали столы в комнатах. Помыли везде полы, а мужчины унесли лишнюю мебель и расставили что осталось по местам. Ведьмы вышли перед нами, а когда и мы с Любавой поклонились и стали выходить Домовой вручил Любаве очень красивую вазу для цветов.

Любава заплакала, — надо же он знал, что она мне нравиться и не забыл об этом, — растрогалась она прижимая вазу к груди.

А мне Домовой поклонился и произнес, — Иван Ваныч, оставил тебе Елена много книг.

Я растерялась и не знала, что сказать, весь вечер я старалась просто не расплакаться, а подарок мне он уже сделал. Книги — это хорошо, но как я их потащу сейчас и вообще мне казалось это совсем не важным и не нужным.

А Домовой вдруг улыбнулся мне и сказал, — я попросил мужчин, идущих в вашу сторону отнести по связке книг к твоему дому. — Так что тебе их тащить не продеться и не переживай он давно хотел тебе их отдать, да все как-то не решался и это сейчас к месту. — А, вот это Иван Ваныч попросил передать лично тебе, — и протянул мне небольшой объемный пакет плотно замотанный бумагой и запечатанный сургучом.

Я поклонилась Домовому, вытерев слезы, все-таки не удержалась и расплакалась, вышла из дому.

Питирим ждал нас с Любавой у крыльца, — все забрали? — Возвращаться сюда уже нельзя, — пояснил он мне, — у нас так принято, если хозяин умер, то дом после поминок закрывают и до следующего владельца входить в него нельзя. — Почему так я не знаю, — отмахнулся он от меня, — и кто будет следующим хозяином тоже не знаю. — У колдунов свои секреты, я же только буду следить за исполнением его завещания.

Он проводил нас до дома и уже у калитки сказал, — завтра к обеду к вам зайду, — поговорить нам с тобой нужно.

У калитки обернутые в бумагу и старые газеты лежали кипы книг. Питирим помог нам перетаскать их в дом и быстро ушел к себе домой.

— Вот и до рассвета недолго, — сказала Любава, — ложимся отдыхать, слишком тяжело нам пришлось за эти сутки. — Завтра уже посмотришь, что тебе оставил Иван Ваныч.

Несмотря на то, что спала я недолго проснулась ну почти рано в девять утра, и тут же услышала шум внизу, Любава тоже уже была на ногах. Быстро оделась и схватив пакет спустилась к Любаве, она как раз искала место для вазы, и все ей было не хорошо.

— Не терпится посмотреть, — спросила она рассеяно, пристраивая вазу у окна и окидывая ее придирчивым взглядом.

— Ага, — я быстро распечатала увесистый пакет и вытащила сначала плотный конверт с документами, а затем серебряную очень изящную небольшую шкатулку и письмо обычного размера. На конверте почерком Ивана Ваныча было написано коротко, — Елене. Я так заволновалась почему-то и сразу взяв конверт в руки присела на стул не решаясь его распечатать.

Любава присела рядом, и сказала, — не томи, открывай и читай.

Я распечатала письмо и вытащила лист бумаги на котором аккуратным почерком Иван Ваныча было написано.

" — Елена я хотел все это вручить тебе сам, но вот как получилось. Я привязался к тебе как к дочери, и сам от себя не ожидал таких чувств. И поэтому хочу, чтоб подарки от меня ты приняла, они все от чистого сердца. Я оставляю тебе счет в банке он оформлен на твое имя давно. Это тебе на взрослую жизнь подспорье. Еще оставляю тебе квартиру в Москве, тоже на тебя переоформил, когда делал паспорт, своя недвижимость в столице тебе пригодится всегда. В документы вложен счет с которого оплачивается квартира, там надолго еще хватит, сам уже давно ей не пользуюсь, — но продавать не хотел. Ты еще только собираешься в большой мир, тебе пригодиться. Хочу, чтобы у тебя было что-то свое при вступлении во взрослую жизнь. Ювелирный набор заказывал специально для тебя, хотел подарить его тебе лично на совершеннолетие. Хотел, чтобы этот набор, стал твоей семейной реликвией. Набор заговорен, но ты не бойся, это только для тебя на здоровье и удачу. И книги оставляю тебе, они пригодятся для работы. Жаль, что я так и не решился сам тебе сказать об этом. Думал мое сердце зачерствело много чего на мне накопилось за очень долгие годы. Считал слабостью сказать тебе, что-то хорошее и не только тебе конечно, а теперь уже ничего не исправишь. Любава пусть не сердиться на эти подарки, знаю, что ей это не понравиться. Я хотел все это подарить постепенно, и предварительно поговорив с ней, а вот получилось так немного несуразно. И береги ее Елена, она тебе самая родная. Иван Ваныч."

Мы сидели с Любавой молча никакими словами невозможно выразить наши чувства сейчас. Любава открыла шкатулку и ахнула увидев содержимое. Серебряный набор, — длинные серьги, широкий браслет на руку. Подвеска на цепочке, и перстень — необычный на всю длину указательного пальца. Все украшения выполнены в едином очень оригинальном стиле. Ажурное серебро в середине крупный изумруд и россыпь крохотных бриллиантов вокруг.

— Набор сказочный и нереально дорогой, — прошептала Любава, — как и все его подарки и как я на него сердится то буду, он ведь давно тебе все приготовил и скрывал, стеснялся.

А я, — я просто заплакала. Таких подарков я не ожидала, и было мне очень приятно и жаль от того что он сам не может их вручить, и я бы их все с удовольствием обменяла на его жизнь, и так больно, что он никогда не говорил, что я ему дорога, скрывал это. А ведь, когда он дал мне свое отчество я уже знала, что он относится ко мне как к родной, но как-то выразить свои чувства не могла, мы все так приучены. Колдун и знахарка стали моей родной семьей.

Любава дала мне выплакаться, потом утерла мне слезы и сказала, — он всегда будет с тобой, сколько ты его будешь помнить, столько он и будет жить еще. — А, теперь умывайся, приводи себя в порядок, — и добавила, — доченька моя.

Когда пришел Питирим, я заканчивала таскать наверх и разбирать книги, отданные мне Иван Ванычем. Много книг оказалось по медицине, ботанике, физике, почти все альбомы с репродукциями картин, и несколько рукописных книг по ведовству и целительству. Когда я спустилась вниз Любава как раз наливала чай Питириму.

— Добрый день, — обратилась я к нему.

— Добрый, — добрый, — отозвался Питирим разглядывая меня с каким-то непонятным интересом, — ну что рассказывай Елена как так получилось, что твой морок не только двигался, а еще и говорил. — Я думал, что это невозможно, во всяком случае я столько просмотрел старых книг и нигде нет такого не нашел что бы морок разговаривал осмысленно, а я сам своими ушами слышал, как ты разговариваешь со Змеем.

Я растерялась и села за стол, приняла из рук Любавы кружку с чаем. Я уже поняла, что произошло в охотничьем домике, но решила скрыть это. Это уже было мое уменье и мое преимущество перед другими магами и мне пока не хотелось делиться знанием.

— Ну что я могу вам сказать, — обратилась я к Питириму, боюсь не смогу ничего рассказать, я была так напугана, очень напугана, я просто не соображала ничего от страха тогда. — А, когда поняла, что Змей сам может и не войти в избушку отправив за мной своих слуг то меня как пеленой накрыло что все сорвется и что-то сделала. — Сама не поняла, что и как. — Может со временем, и разберусь, но пока при попытках все разложить по полочкам, меня просто трясет от ужаса до сих пор. — Ведь то что случилось нас со Змеем как закоротило, и я чувствовала его боль, когда он горел, — голос мой дрогнул и меня снова стало колотить морозом. — Я ни хочу ничего вспоминать, тогда я потеряла много сил, и просто думаю, что это как-то связано с мороком, как-то мы с ним слились что-то, может крови я больше пролила, не знаю. — Это все что я знаю.

Руки мои уже тряслись, и я осторожно пристроила чашку с чаем на столе, Любава так прикипела к печи слушая мой рассказ и стала белее извести.

— Н — да, — озадачился Питирим, — такое бывает, что со страху делаешь и потом не помнишь ничего. — Ладно, со временем страх уйдет, прошедшие события уже не будут так мучить тебя и может ты все и вспомнишь.

— А, почему его надо было сжечь? — быстро спросила я Питирима

— Убить чародеев сложно, — сказал он, — а огонь самое то самый верный способ. — Алексей мой ученик и тоже ведьмак ко мне в гости удачно приехал. — Как раз на охоту ушел один, да задержался на наше счастье в охотничьем домике и его никто из слуг Змея не видел. — Я ему позвонил да сказал, что делать, но сам бы он не успел подготовится. — Оборотни наши соседи ему помогли. — Видишь ли чародеев даже сжигать нужно умеючи, обычный огонь вреда Змею бы не доставил, я ведь тоже почуял как он уже насквозь прогорел и был еще жив, — Питирим тоже передернулся от воспоминаний. — Лешка весь дом обрисовал и все руны спрятал, яму тебе обороты прорыли на склон, мы с Иван Ванычем и Агрипой сварили специальные составы. — Яд на все оружие для его слуг и очень необычную жидкость, воспламеняющую все на что она попадет и сразу пламенем невероятного жара, плавить металл в нем можно. — Михей сковал гвозди, а ведьмы их заговорили и вымочили в своей крови. — Анна Леонидовна подожгла охотничий дом издалека и не давала пламени разлететься искрами.

Я обалдела услышав сколько совместных усилий сильных магов потребовалось на убийство одного чародея и нескольких его слуг и при этом мы потеряли Иван Ваныча, а ведь он невероятно сильный колдун, так то. Питирим ухмыльнулся глянув на мое растерянное лицо.

–Так что Елена если бы он нас ослабил, то с легкостью бы и уничтожил, запомни это,-затем улыбнулся и глянул на Любаву.

— Кстати Марина к Елене собирается в гости зайти на днях, ты уж Любава не пугайся. — Они к вам обеим со всем уважением, Елена хорошо им помогла.

Он еще подумал и вынес вердикт, — мы твой дар и силу его понять не можем. — Без английского ты точно проживешь, а приспичит еже ли тебе так сама выучишь, это тебе проблемы точно не составит. — Поэтому с осени будем тебя магии обучать, той, что знаем сами вдруг у тебя еще какие таланты откроются. — Интересно, что ты еще можешь, и будет ли от тебя польза. — Ты молодец Елена, — похвалил Питирим скупо, — я знал, что ты все сделаешь правильно, просто я так испугался и чуть не выскочил из засады, когда услышал, как ты на Горыныча из домика кричишь. — Чуть сам Горыныча из домика то не выпустил, думал уже что ты не выбралась…, — он вздохнул, — хорошо Лешка удержал сказал, что он уже спрятал тебя. — Ох, сам до сих пор не верю, что мы это чудо — юдо обхитрили. — Матерый был Змей спрятался хорошо и гадил исподтишка через слуг своих. — За ним многие охотились, он столько натворил за свою долгую жизнь. — И смерть его близко была, можно сказать на пороге стояла, он хоть и жил очень долго, но все же не бессмертным был. — Он тоже за вашей семьей давно приглядывал, потом ты исчезла, ох — он и искал тебя всех знакомых ваших перетряс. — Твоей матери денег столько отвалил, чтоб и она тоже искала, и это все при его то скупости. — А, что мы тебя спрячем, — он об этом, почему-то не подумал, считал долго, как и все что мы то ведь тоже волшебников не жалуем, ты вот исключением стала. — Твоя кровь с берегиней Ладой связана, как не знаю. — У вас хоть прямая линия крови не прерывалась, но вот где-то знания затерялись. — Даже твоя бабушка не знала, что такое ваш дар и как его нужно принять, видимо все, кто знал погиб, и ритуал безопасного перехода дара оказался утерян. — Волшебницы вашей крови зла никогда никому не делали, а вот их убивали постоянно, поэтому тебя спрятали здесь и обучаем. — Мы надеемся, что ты научишься защищать себя и не дашь просто так себя убить как все твои предшественницы до тебя. — Вы, то в основном целительницы или лесные покровительницы, доброты в вас много, а защищаться совсем не умеете и гибните почем зря. — Ты ведь тоже хоть и боялась, а за Ольку чуть не побежала к Змею сама не подумав головой своей, что он бы ее все равно убил. — А если бы Змей Горыныч до тебя добрался, то смерть бы у тебя лютая была, ему годы твои непрожитые нужны были, что бы еще бы одну длинную, очень длинную и паскудную жизнь прожить. — Для этого тебя он и искал, поэтому пока в силу не вошла — берегись. — А, в силу войдешь, — еще сильней берегись и оглядывайся. — Кто знает, кто еще за тобой охотиться решится. — Вот и попробуем тебя научиться защищаться.

Питирим и сам разволновался отчитывая меня встал и-за стола и стал расхаживать по комнате поглядывая на меня сердито.

— Надо думать прежде всего, как врага убить, а не жертвой сдаваться, и хитрить нужно, всяко — разно, используя любые способы чтобы выжить. — А, то совсем недолго проживешь, а ты нам все дорога стала, — пожурил меня Питирим и приобняв на последок ушел.

Когда я попала в Чудную деревню лгать я не могла совершенно, при любых попытках вранья я краснела, бледнела и чуть не падала в обморок. Мои воспитатели это знали прекрасно и хоть считали мой недостаток для выживания опасным, но решили, что переделать меня нельзя. Это редкий «дар» и обычно он исправлению не подлежит. Я же со временем тоже решила, что с таким «талантом» не выживу в обычной жизни и задумалась, как мне можно измениться. И путем долгих тренировок, научила себя не прямой лжи, как бы объяснить понятно. Я просто уговаривала себя какое-то событие укрыть, не врать, а утаить и спрятать его в глубинах памяти. То — что спрятала я одновременно помнила и не знала, о чем идет речь, ориентируясь на прямой вопрос и у меня стало получаться. К тому же меня учили общим знаниям, а если у меня получалось что — то особенное, свое, то я тоже стала это прятать откладывать в личную копилку.

Жизнь наша снова стала успокаиваться после смерти Иван Ваныча, а через неделю после всех событий пришла Марина очень радостная.

— Спасибо тебе Елена! — вскричала она только увидев меня у калитки. — Я не могла прийти к тебе раньше, да и сейчас тороплюсь. — Ты сделала меня самой счастливой, — засмеялась Марина, — сама до сих пор не верю, что теперь здорова. — Стала вот только матерью, а ведь и не надеялась уже, и наши знахарки помочь не могли, и врачи тоже. — И когда от вас вернулась, — никак еще поверить не могла пока уже ребенок мой во мне не зашевелился. — Я твоя должница. — Вдруг чем, когда помогу, и дружбу тебе от всей души предлагаю.

— Спасибо Марина, это очень много для меня значит, — ответила я, — мне приятно это слышать. — Да вы же и так нам уже недавно помогли, так что какие еще могут быть счеты.

— А, это со Змеем то, — Марина махнула рукой, — это общий враг. — И вот еще, — держи, — это амулет для Любавы. Она протянула руку и сказала, — Клянусь луной, даю это от чистого сердца и без злого умысла. — Носительницу амулета не тронет ни один оборот, а в беде поможет как своей.

— Спасибо, — я поклонилась Марине и произнесла, — принимаю этот дар и принимаю дружбу твою и свою предлагаю. — Да не будет между нами крови, — Луной клянусь, — и взяла из рук Марины амулет.

И мы, глянув друг на друга рассмеялись, такие лица у нас торжественные были в этот момент. Марина очень похорошела материнство пошло ей на пользу…, и красота ее стала мягче женственней. Она не поправилась, а округлилась в нужных местах. Она сама это понимала и выглядела счастливой. Быстро обняв меня она помахала мне рукой и ушла.

Этой же зимой открылась книга, которая досталась мне от моей бабушки, но открылась не вся, видимо я еще не совсем доросла до нее. Открылись те страницы которые рассказали мне о нашем происхождении. Книгу начала писать еще моя пра — пра — пра бабушка. Я долго пробиралась по завитушкам букв непривычного старого алфавита, но общий смысл слов поняла быстро, пересказав его в упрощенной форме Любаве и записав его для себя просто на листок со своими же пометками.

Когда Берегини — духи леса озер и рек стали уходить в Навь. (Это произошло, когда Русь приняла христианство и о берегинях стали забывать.) То одна из Берегинь — уходя, решила оставить часть себя здесь на земле и выбрала для этого мою далекую прародительницу. Она подошла ей по каким-то особенностям и тем что у нее уже была совсем крохотная искра дара. Легенда была записана уже намного позднее и основана только на рассказах. Берегиня по имени Лада через ритуал отдала часть себя выбранной девушке. Сила у Берегинь была великая и девушке досталась лишь малая часть, но даже эта малая часть сделала ее великой волшебницей. А богиня, уйдя в Навь, в глубокий сон могла наблюдать за тем, что происходит на земле глазами девушки. (Примерно, как и мне удалось создать своего фантома и видеть через свое второе я.) Первая из нас — (история не сохранила ее имя) прожила долгую по человеческим меркам жизнь. У нее были и дети, и внуки и правнуки, но сила была только у нее, а потом и ее время пришло уходить и тогда только у нее родилась то ли дочь или внучка, и искра дара была в ребенке. Пока девочка росла, — волшебница старилась как обычный человек. Сила постепенно переливалась как из сосуда в сосуд. Когда наследница овладевала даром в полной мере старая носительница дара умирала спокойно и без мучений. Так продолжалась долго. А потом другие волшебники стали охотиться на нас что бы получить наши знания, заложенные в даре и продлить себе жизнь. Ведь все мы носительницы дара не умели защищается и при этом обладали великой силой. Поэтому нас стали истреблять, охотится на нас. К тому же не всякая девочка нашей крови могла принять нашу силу. (Как и случилось с моей теткой Верой). И нашу семью постигло не проклятье, а это дар он живой пытался выжить хоть капельками в крови всех моих родных, пока не нашел подходящею ему носительницу. И почти все в нашем роду волшебницы были целительницами, самыми сильными в этом мире.

Теперь дар найдя подходящий сосуд перетекал из всех моих родных в меня собирался во мне, я уже ощущала свою силу живой. После стольких лет моя сила оберегала меня отдавая знания сама по мере моего взросления. В моей памяти всплывают все чаще давно забытые знания. А со временем я буду знать все, что умели все мои предшественницы и смогу восстановить утраченную силу полностью и передать ее по наследству дальше, если выживу конечно. Дар хочет жить и будет помогать мне. И страницы в книге которые еще закрыты это тоже копилка знаний. Я ведь тоже записываю в лабораторный журнал все что умею. Мне стало грустно. Еще немного, и я покину свою Чудную деревню, и Любаву, которая мне заменила мне мать и пойду в новую жизнь и возможно у меня будут новые приключения.

Восьмая глава.

В Чудной деревне я прожила до двадцати лет, и я очень благодарна своим наставникам, знания которые они в меня вложили я уже постоянно использую в моей работе. И, за — то, что все эти годы оберегали и обучали меня, и главное, то что я им всем была обязана своей жизнью. Здесь же в Чудной деревне я обрела мать. Любава, взявшая меня в ученицы стала мне родной, но…, мне хотелось уже жить самостоятельно и подальше от моих наставников которые опекали меня по-прежнему как маленькую девочку не давая и шага ступить без их указаний. Деньги на самостоятельную жизнь у меня были. Последние годы мы с Любавой зарабатывали хорошо, — а тратили немного. Нет, не из — жадности. Просто в дикой деревушке в лесу многого нам и не надо было. Одежда мы покупали хоть и дорогую, но самую необходимую, в еде были не привередливы. Обычные люди, обращавшиеся к нам за помощью платили, кто, сколько сможет, а кто не мог заплатить мы и не требовали, лечили бесплатно. И это было не благотворительностью, а служением дару. Даже Питирим смирился с этим и больше не возмущался. Так было предназначено мне достался великий дар, но если бы я использовала его только для собственного обогащения, то потеряла бы его постепенно. Это не моя прихоть, а велось именно так с древности, «то что даровано тебе нужно дарить», а не продавать. Денег мы с Любавой все равно отложили больше, чем могли потратить. Не то что бы я была какой-то блаженной бессребреницей, нет дело не в этом. Просто понимала, что денег должно быть столько — сколько нужно на необходимые расходы и вполне себе комфортную жизнь, а все остальное уже от лукавого. К тому времени у меня уже была часть «дорогих» — во всех смыслах пациенток. Небольшой круг женщин, живущих в Тамбове, которые могли себе позволить себе мои услуги, и они с нетерпением ждали моего переезда. Я ведь почти безвылазно жила в деревне, а дорога к нам не самая удобная и им приходилось приезжать ко мне в глухой лесной угол. Дам привыкших все получать по первому требованию это условие раздражало невероятно.

Так уж повелось за эти годы, что именно весной происходили все важные для меня события.… И я не стала менять традицию и ждала весну чтобы уехать. А пока у меня были неспешные сборы. Вернее, они так планировались мной, но когда к моим сборам подключились… все жители деревни это все сразу же превратилось в легкий выматывающий ежедневный кошмар. Ведьма Анфиса сразу с нового года забеспокоилась и решительно включилась в этот марафон решив, что только она сможет подготовить меня к реальной жизни. Анфиса, была главой большого и сильного ковена ведьм, очень жестокая, волевая, только ко мне она относилась как к любимой племяннице. Наши отношения за годы от наставница ученица плавно переросли в семейные. Она частенько приглашала меня и Ольку в свой дом «на посиделки» ведь молодых девчонок в ее доме было всегда много. Ведьмы привозили из города модные журналы, обсуждали магазины и покупки одежды и белья, обуви и бижутерии, а также косметики и прочих мелочей важных в жизни любой женщины. А также что нужно одевать в этом сезоне, а что уже можно и выкинуть. Цвет лака для ногтей или цвет модных джинсов, а еще — какие клубы посещать и где можно хорошо провести время. Ведьмы всегда были в тренде во всех направлениях моды и знали самые модные клубы и дискотеки во всех наших столицах. Анфиса считала, такое общение для меня пригодиться в будущем.

— Ты должна быть необычной, стильной, привлекательной, я ведь тебя растила, учила не зря, — говорила она сердито поглядывая на меня, наблюдая что я равнодушна к моде и нарядам. — И ты должна будешь выглядеть не как из лесной деревни, а как наследница царской семьи, не меньше.

Анфиса никогда не разменивалась на мелочи, но, покрутив меня перед зеркалом и примерив на меня кучу тряпок, совет ведьм с ней во главе решил, — для меня нужно создать индивидуальный стиль, то есть не я для одежды, а одежда для меня.

Все равно, — говорила нервно Анфиса с легким раздражением поглядывая на меня, — наша дикарка не будет одеваться модно, а удобно. — Значит, мы должны сделать, так что бы все это сочеталось и выглядело стильно и элегантно.

Я никогда не задумывалась о своей внешности, хотя выполняла все требования Анфисы по уходу за собой с детства. И дома у нас с Любавой было только небольшое зеркало над раковиной, глядя в которое трудно представить себя целиком. В доме Анфисы было много огромных зеркал, но я никогда не разглядывала себя в них, как-то особенно не заморачивалась о своей внешности и вечно была в хлопотах и учебе.

А теперь глядя на себя в ростовое огромное зеркало в доме Анфисы думала, — ну и что, и где она та красавица о которой они постоянно говорят.

Смотрела на себя очень внимательно и не нашла ничего такого замечательного, вон ведьмочки все яркие, а я в общем то обычная. Среднего роста, с обычной спортивной фигурой, не дурнушка точно. Нос прямой аккуратный, губы полные с изгибом, зубы тоже нормальные, я высунув язык погримасничала перед зеркалом и получила от Анфисы подзатыльник. Не больно, а обидно. Когда меня Любава привела в деревню глаза мои были серыми, а потом, как и всех служительниц дара Лады стали зелеными. И главная гордость Любавы, а для меня сплошная мука — это длинная толстая коса пшеничного цвета.

Несколько раз я хотела подстричься, но Любава сразу же говорила, — подстрижешься я тут же умру.

И ведь говорила она серьезно не пытаясь попугать меня. Любава никогда не бросала впустую слов, и я мучилась пытаясь справится с постоянно растущей гривой волос.

— Я столько сил вложила в твою гриву, — напоминала она постоянно, поглаживая мою косу.

И это действительно так. Отвары для полоскания, зелья для лучшего роста волос, настойки, маски все что было записано в ее книге она испытала на мне, а сколько средств ей помогли узнать соседи, не перечесть. А я всегда стонала, ведь вымыть и просто прочесать мои волосы, это было весьма проблемно и долго. Но я выкрутилась придумав собственное волшебное плетение для ухода за волосами, теперь после мытья головы волосы у меня сохли быстро и не путались. А волшебное кружево на плетение кос делало мой вид всегда опрятным, в смысле у меня всегда волосы теперь были заплетены красиво и очень плотно. Сама себе я могла заплести только простую косу и то иногда не очень аккуратно, а вот ведьмы всегда щеголяли косами красивыми — разного плетения. Многие ведьмы тоже отращивали шикарные длинные волосы говоря, что так они всегда в моде. Я долго мучилась пытаясь заплетаться самостоятельно, Любава тоже уже к тому времени не справлялась, но получалось не очень. И я подумав решила попробовать уход за косой волшбой и научилась разному плетению волос чем даже ведьм смогла удивить, а это очень непросто. В вопросах по уходу за собой любимой у ведьм равных нет.

И вот теперь Анфиса, сидящая в кресле крутила нервно в руках тонкую фарфоровую чашку с кофе и поглядывая то на меня, то почему-то в чашку, как будто что — то в ней высматривая произнесла как приговор, — нужно использовать все достоинства и создать образ стильный и необычный.

Сказав это, Анфиса снова надолго погрузилась в содержимое своей кофейной чашки, потом как бы очнувшись кивнула Веронике. Веронику Анфиса специально вызвала к себе чтобы приодеть меня. Она была талантливым модельером и работала постоянно в Тамбове. И сейчас она сидела за столом с блокнотом в руках изредка поглядывая на меня и что — то быстро рисуя, заставляя меня то пройтись, то нагнуться, то поднять руки и так они издевались надо мной уже больше двух часов точно. Я с ними уже устала и мечтала только о том, чтобы скорее попасть домой. Мне уже надоело ходить туда-сюда по залу и слушать обсуждение моих недостатков. Когда меня наконец, отпустили я стрелой рванула домой злясь на них и всю моду какая только есть. Анфиса, и Вероника несколько дней спорили и сшили мне несколько потрясающих и в то же время простых платьев в пол, и пару брючных костюмов. Затем позвали на примерку. Я сразу прихватила с собой туфли с небольшим каблучком, на шпильках я бегать по городу не собиралась и Анфисе пришлось шить платья именно с таким расчётом.…. И все началось по-новому, — примерки, подгон одежды до тошноты. Меня крутили, вертели как манекен и… вот вроде как им все понравилось и меня направили к ростовому зеркалу полюбоваться на себя. Я немного растерялась увидев себя в таком образе. С зеркальной поверхности отражалась девушка только похожая на меня. Никогда не думала, что одежда так может изменить человека. Мое и не мое отражение в зеркале в длинном в пол простом темно зеленом платье. — М-мм я сама себе казалась незнакомкой, — таинственной, чужой, недоступной и… красивой. Я не считала себя дурнушкой одевалась всегда удобно и просто, да и с кем мне было сравнивать себя. А теперь я увидела себя совсем другой, и мне моя новая внешность понравилась. Просто нужно привыкнуть к тому, что я стала взрослой. Я покрутилась перед зеркалом, мое отражение тоже.

Анфиса подошла со спины и улыбнулась, — хороша ты Елена и всегда будь такой же красивой. — Я иногда глядя на тебя, и сама не верю, что мы тебя вырастили такой красавицей. — И не забывай нас никогда.

–Забудешь вас как же, — улыбнулась я Анфисе пытаясь скрыть свою растерянность. И тут же постаралась смягчить свою невольную грубость, — спасибо тебе Анфиса, я и правда немного растеряна,… и вы моя семья… как я вас забуду.

Она тоже засмеялась, — не переживай, я была грубой и наглой в твоем возрасте, и уж точно ни о чем не переживала, а когда поняла было уже поздно.

А еще Анфиса вручила мне блокнот с зарисовками Вероники и адресом очень непростой портнихи.

Сказав, — к ней сложно попасть, — поэтому, когда устроишься, я сама ей позвоню, и она будет тебя полностью обшивать.

Туда же в блокнот вписала адреса модных магазинов, где я могу купить себе белье и обувь.

— Буду за тобой приглядывать, — произнесла Анфиса, — и запомни сразу если только узнаю, что всякую дешевую дрянь покупаешь, — прокляну.

Я уже стала серьезно переживать, что свободной жизни без пригляда мне просто не будет, тем более прощаться с Чудной деревней я не собиралась. Здесь еще осталось много тайн к которым меня еще не подпускали, — одно только русалочье озеро чего стоило, такого больше нигде нет. Мы с Олькой два года искали его обшаривая все окрестности где есть пруды и речушки, а когда об этом узнала Любава, то так смеялась над нами.

— Елена, чтобы найти русалочье озеро нужно знать, когда открывается вход в него, оно здесь и не здесь.

— Как это, — заинтересовалась я, — мороком закрыто?

— Нет, — Любава раздраженно махнула руками, — я не знаю, как объяснить. — Вот комната, а в ней в стене — встроенный шкаф, — пыталась объяснить она мне. — Шкаф закрыт и его вроде как нет, откроешь, есть, вот и озеро так же. — Оно здесь рядом, но пройти к нему можно только один день в году.

–А, что в нем особенного — Любава? — Ты хоть это можешь рассказать, ну в смысле что в нем такого необычного.

— Конечно, — Любава задумалась, — у этого озера нет водяного, только русалки. — И русалки необычные, не такие каких ты видела в реке, верховодит у них древняя старуха. — Имени ее я не знаю, — но не удивлюсь, что она еще мамонтов видела. — Один день в году открывает озеро, но если ты пройдешь и не понравишься этим рыбам холодным, — не выпустят. — Сгинешь, как и не было тебя, ходят к ним многие, но не все возвращаются. — А, уж награду от них получить, так такое большая редкость, и я давно о таком не слышала.

— А, что они дают в награду? — не утерпела я.

— Говорят в награду дают воду живую и мертвую или же могут вылечить от безнадежной болезни или красоту девушке подарить. — В том озере много и других чудесных источников, но я про них ничего не знаю. — Они, говорят, могут и предложить искупаться в них если кто им понравиться. — Говорят, что раньше некрасивые девушки ходили к ним часто, и если русалкам они нравились, то разрешали они окунуться в источник и получить красоту и на лицо и тело. — Потом скажу, когда можно будет к ним идти и как туда попасть, но пока ты не доросла, да и тебе то это не нужно. — А, еще никто не знает, что им может понравиться и какие подарки нести, и что они потребуют за помощь. — Меня моя наставница водила к озеру, но не договорилась с ними и еле мы от них ноги унесли, — закончила рассказ Любава, — но я тогда совсем маленькой была и не помню ничего.

Кузнец Михей тоже сделал мне подарки. Он всегда переживал, что меня могут обидеть и поэтому подарки сделал необычные и опасные. Заколку для косы изумительной красоты с одной стороны, а с обратной стороны она была… кастетом под мою руку. Сплел несколько поясов и браслеты на руки из кожи. Кожа соединялась металлическими кольцами и ажурными пластинами из металла. Пояса были очень красивыми и подходили под любую одежду. Каждый пояс был оружием, а в браслет был вплетен тонкий стилет смотревшийся как сложное необычное украшение. И еще Михей мне сшил футляр из нескольких слоев кожи под пять маленьких пузырьков. Даже если футляр уронить, — пузырьки не разобьются. В пузырьки я залила концентрированные зелья. Обезболивающее, противовоспалительное, снотворное, от ядов, и последнее зелье от любых открытых ран. Этого мне хватит пока я не обзаведусь своим жильем. Михей был по характеру похож на Любаву, и мы с ним сдружились насколько это возможно. Я ему нравилась, но он мечтал обучать мальчика и ко мне относился слегка снисходительно. Зато я могла прийти к нему в кузню в любое время, он всегда был мне рад, мне нравилось просто приходить и сидеть у него поглядывая на огонь и спокойно разбираться с мыслями без докучливых вопросов. С ним было комфортно именно молчать чувствуя при этом себя очень уютно душевно. Михей владел необычной магией и мне она была недоступна для понимания, как говорил он сам это только мужская сила, и я видела, как в кузне вспыхивал огонь сам по себе необычный, магический готовый спалить любого, кто к нему подойдет без позволения хозяина. Чувствовала жар сидя далеко на безопасном расстоянии и только Михея это пламя не обжигало, казалось он его совсем не чувствует. Видела, как он держал раскаленные заготовки голыми руками не обжигаясь. Предметы как будто подлетали ему в руки, когда он работал, да и идеальный порядок в кузне он сам бы наводить каждый день бы просто не успевал. Он ведь постоянно работал и по ночам тоже. Но в чужие тайны лезть считалось дурным тоном, а наблюдать за своей работой он мне позволял и поэтому в свободные минуты я к нему и старалась забежать.

Я целительница и сильный эмпат мне сложно бывать в толпе и много общаться с людьми, не люблю прикосновений к себе и даже с чужих вещей иногда считываю информацию. После приема пациентов всегда бегу в душ смывать чужие эмоции. Я бы может еще пожила дома, но Любава хоть и сильно переживая за меня, сказала.

— Надо тебе жить среди людей, а то еще несколько лет, и ты будешь как Маугли, чем старше ты становишься, тем более ты тяжелей будет привыкать к людям. — Уже часто наблюдаю как ты не хочешь просто подходить к ним, а все меня отправляешь осматривать. — А, то еще и уйдешь в отшельницы… и жизни то не узнав, так что доченька давай собирайся, да переезжай в город. — Может и в личной жизни, что у тебя тогда получится.

И хоть мне не нравились ее слова, но они были правдой. Все мы уже не совсем люди живем обособленно даже друг от друга. В деревеньке двадцать домов, а мы и то избегаем общения. А уж о личной жизни, — так это вообще ни о чем, просто и захочешь да не с кем общаться. Иван Ваныч нас как-то еще раньше собирал на какие-то собрания, обсуждения, а как его не стало так мы по норам и разбежались. Но я же не прощалась с Чудной деревушкой, даже если все у меня сложиться на новом месте хорошо, то ездить домой все равно буду регулярно, а как иначе не в городе же мне травы собирать да зелья варить. Любаве отваров и зелий я наварила и наговорила много с запасом. Так что лечить людей она сможет и без меня, — а уж если что будет сложное, так я сама и приеду, сотовая связь теперь и у нас хорошо ловит. Да и очень мне хотелось уйти из-под опеки моих наставников. Они все хорошо относились ко мне и по-своему любили, но я уже понимала, если я что-то сделаю не так, то они меня уничтожать без сожалений. Идти против их воли я не собиралась даже в страшных своих кошмарах, но пожить без их давления мне очень хотелось. К тому же самые хорошие отношения всегда на расстоянии, чем дальше, тем роднее. Я любила своих наставников они все стали моей семьей, а семью, как известно не выбирают. И еще как никто другой знала их возможности и часто думала, что мне еще придется заплатить большую цену за свое обучение. Я хорошо научилась скрывать свои мысли и эмоции и доверяла полностью только Любаве и немного Михею. Любава любила меня как родную дочь, и я всегда ей буду нужна, что бы не сделала, Михей тоже мне всегда поможет не спрашивая ни о чем.

Любава перед отъездом подарила мне простое тоненькое серебряное кольцо. Кольцо необычное. Оно было освящено в соборе и заговорено на святой воде из семи церквей.

Любава отдавая его мне сказав, — никогда его не снимай, пока кольцо у тебя на пальце ты будешь чувствовать нечисть рядом и таких же детей Ночи, как мы. — Кольцо будет леденеть при приближении любой магии. — Ты должна быть настороже постоянно и помнить, что за тобой могут охотиться.

Меня последние два года учили защищаться и не только. Мне даже самой иногда страшно было от того что я умею… в теории конечно. И, очень, надеюсь мне не придется использовать мои знания на практике. Мое дело все — таки лечить, — а не убивать. А перед самым отъездом вечером заглянул ведьмак Питирим.

Прошел в дом, присел за стол и немного помолчав произнес, — в Тамбове при главном полицейском управлении только с другой стороны улицы стоит небольшое двухэтажное белое здание. — В нем работают три человека они полицейские, но необычные — это особый отдел. — Занимаются только нашей братией и нечестью, не трогают нас если мы не делаем ничего противозаконного. — Ты должна знать, что за тобой они приглядывать будут особенно сильно, но могут и помочь или попросить о помощи. — Мы с ними иногда сотрудничаем, это необходимо и нам и им, мало ли на какой случай. — Вот я принес записал тебе на листок их телефоны которые знаю и фамилии тех, кто там работает сейчас. — Потом посмотришь и держи поближе,… и будь очень осторожной. — А, пока легкой тебе дороги, прощаться не будем, — и ушел как-то резко как будто застеснялся что я увижу его настоящие чувства.

И вот долго говорили о моем отъезде, а собралась я быстро. Маленький рюкзачок со сменой белья зубной щеткой и маленьким ноутбуком. Небольшая сумка через плечо с подаренными Анфисой и Михеем вещами. Сумка на пояс с деньгами и документами. И в путь. Оделась я просто, весна только началась. Джинсы и тонкий свитер, легкая теплая куртка, и тоже легкие, но удобные для ходьбы кожаные ботиночки. Кошелек с небольшой суммой денег положила в карман куртки. Ограбления я не боялась. Меня защитными заклинаниями на все случаи жизни покрыли как елку новогоднюю любому, кто попробует ко мне подойти со злым умыслом станет плохо или страшно. Главное, чтоб грабитель жив остался, ну если найдется такой идиот и преодолеет страх в надежде на легкую поживу, вид то у меня легкомысленный.

Вышла из дома только стало рассветать помахала рукой Любаве и в путь. Ходила я быстро и через час дошла в Баево, только пришел первый автобус. Еще час, и я в Морше. Тут же на вокзале взяла билет на Тамбов и тоже удачно, не пришлось долго ждать и снова в дорогу. Два часа езды, и вот он Тамбов. — М — да, а когда меня почти также привезли сюда, — вдруг кольнуло меня воспоминание.

— Здравствуй мой родной город, будем знакомится, я тебя совсем не знаю произнесла я про себя и вышла из автобуса.

Девятая глава.

Пьянящее чувство свободы. Впервые за много лет я могу делать что хочу и мне за это ничего не будет… ага, так я и поверила. Думаю, вернее даже уверенна что ограничений на меня тоже навесили, но со временем надеюсь, что смогу уйти от любого присмотра. Главное пока не торопится и делать вид что я со всем согласна и покорна. Вышла с автобуса отошла в сторонку и мысленно прогнала силу по телу. Ноги затекли от долгого неудобного сидения и мне нужно как-то определится куда идти.

Анна Леонидовна последний год меня обучала только бытовой магии. Ну к примеру. Как плотно набить сумку одеждой и достать ее оттуда свежей и наглаженной. Как снять усталость в походных условиях придать одежде свежий вид, если долго в дороге или вещи помялись и испачкалась. И много чего для дома и хорошего самочувствия в любых условиях. Любава на прощанье сказала, — день у меня сегодня будет легким и продуктивным. Столько заговоров она наговорила на мою удачу стараясь перед моим отъездом, что сегодня возможно все. Огляделась вокруг и пошла на автобусную остановку. Вокруг пыльно и шумно, а людей то сколько и как я к этому привыкну. Нужно проехать в центр и поискать гостиницу, а я увидела вдруг наклеенные на остановке объявления о сдаче домов и квартир. Одно меня заинтересовало, — сдам благоустроенный дом в центре или продам.

А почему бы и нет, — у меня к объявлению рука сама потянулась, и даже как… теплом потянуло. Квартиру не хочу слишком много соседей вокруг, а дом самое то.

Набрала номер телефона написанный на объявлении, и собеседник тут же отозвался, как будто ждал моего звонка. Так хорошо вот и проверим мою удачу на сегодня. Оказалось, что мужчина хозяин дома здесь рядом, и он на машине и может сейчас прямо забрать меня с остановки и показать мне дом. Еще через минут пять около остановки притормозили потрепанные жигули. В окно машины высунулся полный, лысый мужичок в возрасте и радостно замахал руками. Я без раздумий села к нему в машину.

— Я, Евгений Сергеевич, — радостно произнес он гоня смело свою колымагу в потоке машин.

Мужичок оказался веселым и говорливым, он за короткую дорогу рассказал мне краткую историю дома и своей жизни, но хоть он и говорил не умолкая ни на секунду раздражения у меня не возникло, — что уже удивительно. В Тамбове высотные дома современных кварталов перемежаются с частным сектором иногда весьма забавно. По одной стороне улицы все современно, а с другой как будто в прошлый век попал сплошные дома одно и двух этажной застройки в купеческом стиле. Вот проехали немного по центру города и свернув с шумного проспекта сразу попали на тихую улицу, застроенную в основном дорогими коттеджами ново делами.

— Здесь у меня родительский дом остался, — рассказывал Евгений Сергеевич, — я все думал переедем потом сюда с женой к старости, а квартиру детям оставим. — А, вот сын в Москве и все у него там хорошо…, и квартира у него там и дом. — Дочка вообще в Германию уехала… вышла замуж за немца пока в университете училась, а нам с женой трехкомнатной квартиры более чем достаточно. — Дом старый восстанавливать не хочу вот и сдаю… пока не продам. — Здесь земля дорогая и дешевить не буду, вот и жду пока своего покупателя. — А, вот мы приехали, — радостно воскликнул он.

Проехав немного вглубь улицы машина встала у старенького деревянного забора, такой контраст с кирпичным забором соседей.

— А, что делать, — он пожал плечами увидев мой удивленный взгляд, — денег нет свободных вот поэтому и дом сдаем. — Может, и насобираю еще на ремонт.

Открыв кривоватую, но еще крепкую калитку мы вошли во двор. Дом бревенчатый старинный большой, но низкий, раньше так для экономии тепла строили, чтоб потолок низкий и окна — двери были небольшие. Двор чистый, но рядом с домом несколько завалившихся сараюшек. За домом виднеется небольшой сад. Все вокруг очень неухоженное видно, что здесь нет хозяина. Вошли в дом. Кольцо на пальце больно кольнуло холодом, домовой есть, — сразу поняла я.

А Евгений Сергеевич тем временем повел меня показывая дом, — вот кухня, а вот туалет и ванна. — Благоустроили этот район давно и отопление здесь газовое, — нахваливал он свою собственность, — и центр города, отсюда хоть куда пешком можно дойти.

В доме много комнат и все они заставлены старой мебелью. Видимо свозили сюда все, что выкинуть жалко. Дом пах пылью и нежилым духом. Но я почувствовала место для дома когда-то было выбрано правильное здесь жили счастливые семьи. Дом тоже умирает если в нем долго не живут, а мне здесь понравилось. Раньше умели подбирать место правильное под строительство дома.

И я перебив Евгения Сергеевича спросила, — а документы на дом на продажу у вас готовы?

— А, ты что купить хочешь? — ответил он вопросом на вопрос.

— Да, почему бы и нет я все равно собиралась себе покупать жилье, а здесь и центр города… и благоустройство есть.

— А, деньги то у тебя, откуда, — не удержался он подозрительно глянув на меня, ну да по мне не скажешь, что я обеспеченная девушка.

Деньги, ну не говорить же ему кто я и что заработала достаточно себе на дом, все равно не поверит поэтому я сказала почти правду.

— Отец умер и оставил мне наследство, я вам сейчас заплачу за полгода за съем дома. — Эти деньги вам будут за быстрое оформление сверху. — А, сумму за дом переведу вам через банк после заключения договора на куплю продажу. — Все как положено по закону и с соблюдением всех формальностей.

Евгений Сергеевич озадачено потер лысину и сказал, — а что, оформить быстро можно и я знаю где. — Кстати если у тебя финансовая возможность есть, то сосед рядом участок продает. — Дом у него совсем развалился, а цену правда, он загнул. — Если хочешь, то купив его землю ты два участка объединишь, это хорошее вложение в будущее, земля здесь никогда не дешевеет. — Да у тебя тут такой простор будет. — У нас то здесь участки большие для города конечно, вместе двенадцать соток будет уже… считай… целая усадьба в центре.

— А, почему бы и нет снова решила я даже думать не стала, мне здесь понравилось и сегодня действительно уникальное предложение, такое уже не повторится. Договорились с Евгением Сергеевичем, что завтра с утра он подъедет и соседа привезет и начнем сразу же оформление.

Он ушел, а я еще раз обошла и дом и участок. Заглянула через дыру в заборе на соседний участок, конечно все запущено. Увидела у соседа сплошные развалины старого дома и тоже наляпанные сараюшки развалюшки и все это густо поросло бурьяном, а если объединить и привести в порядок, то такая красота будет. Получиться в центре города дом с мини парком, это будет действительно неплохим вложением в мое будущее, и Евгений Сергеевич прав земля здесь дешеветь никогда не будет. Деньги есть, вложусь и ремонт не проблема. Хотя работы то здесь сколько смотреть страшно, зато если все по уму сделать, то буду со своим шикарным домом. А пока нужно подумать о еде и всяких мелочах на сегодняшний день. Вышла из дома, огляделась. Даже далеко идти не нужно, совсем немного вперед пройти и много разных магазинов и торговых центров. Сначала направилась за продуктами в магазин взяла молоко сладостей для себя и домового и мне тоже немного продуктов на несколько дней. Еще купила постельное белье, одеяло и подушку, несколько полотенец,-на первое время хватит. Пришла домой закинула постельное белье и полотенца в стиральную машинку. И пока белье стирается стала освобождать для себя комнату от лишней мебели оставив только кровать и небольшой столик. Промыла полы везде и протерла пыль, убралась на кухне перемыв всю посуду, ее к счастью было немного и с облегчением поставила чайник на газ.

— Выходи дух дома, — позвала я Домового, — я тебе вкусняшек купила. — Давай знакомиться с тобой, я скоро твоей хозяйкой буду.

— Еще не стала, — раздался сердитый голос, — а уж распоряжаешься.

Такого грязного и вредного домового я еще не видела. Видимо домовой стариться вместе с домом и так же приходит в запустение. Весь он был какой-то помятый, чумазый и главное одет Домовой в такое тряпье как будто с помойки его собрал. На голове колтуны и взгляд побитой собаки, безнадежный, уставший от жизни. Ничего, это дело поправимое, а с домовым мне подружиться необходимо он мне очень хорошо поможет со строительством и ремонтом.

— Тебе чай или молоко, — спросила я у него.

— А, все едино, — произнес он безразлично и уставился в сторону.

Я налила в кружку чай, — вот держи осторожно он горячий. Пододвинула к нему молоко, — вот еще бери конфетки, печеньки ешь на здоровье. Представилась ему, — меня Еленой зовут, и я целительница. — А, как тебя зовут? — Мне дом понравился и завтра уже оформление дома начнем, так что тебе лучше тоже со мной не вредничать, а познакомится как полагается.

Домовой призадумался приосанился, — Аристарх я. — А, ты небось дом купишь, — заговорил он, — и сломаешь его, да новый ставить будешь из кирпича как у всех соседей.

— Не, знаю, — задумалась я, — если бревна не гнилые можно и поднять сруб.

— Я привыкла в деревянном доме жить и здесь мне понравилось. — А красиво отделать можно и бревенчатый дом.

— Можно, можно, — оживился Аристарх, — как есть можно. — Бревна на дом пошли хорошие заговоренные еще лет двести простоят и гнить не будут. — Когда дом этот строили, первый хозяин колдуна сильного звал чтоб тот заговорил сруб много он тогда ему заплатил…, и колдун тот на совесть отработал. — Здесь никогда наводнений или пожаров не было и бревна крепкие не перекосились за столько лет. — Только вот последний хозяин не захотел домом заниматься и давно его сдает, а чужим то здесь чего за ним следить, вот и стал он такой неприглядный.

И мы стали обсуждать, что можно и как лучше здесь все переделать, что бы было и красиво, и удобно. Конечно я могла бы обойтись без советов Домового, но… я уже знала их характер, тут как. К ним с уважением отнесешься, и они тебе лишний раз помогут без просьб или понуканий и дома всегда все ладно будет. Все завертелось у меня с утра. Евгений Сергеевич утром приехал с соседом…, и мы долго торговались с ним, цену он и правда загнул как за особняк. Не ожидала от себя такой прыти, но смогла сбить цену до нормальной и все это не пользуясь магией. А когда мы договорились то началось что — то страшное и суетное. Оформление дома и участков заняло неделю и доставило кучу хлопот, потому что везде хотели немножко денег для скорости. Наконец документы ушли в регистрационную палату, и это означало… что я стала наконец полноправной хозяйкой. Деньги за дом я перечислила со счета который оформил на меня Иван Ваныч.

— Да пребудет он в свете.

Все свои деньги я тоже частью переводила на этот счет давно уже, а теперь только получила пластиковую карту оставив небольшую часть наличных денег для покупок на рынке и в мелких магазинах. После этого мы с домовым Аристархом еще раз обсудили переделки в доме, вместе посмотрели в интернете строительные фирмы, — кто что делает, и я тут же позвонила по выбранному нами объявлению. (Отзывы там хорошие были и нам понравились)

— Проблем нет, — бодро заверил меня мужской голос в трубке, — мы строим и перестраиваем, ремонтируем все. — Сегодня же к вам приеду и все решим на месте.

И жизнь моя просто побежала как заяц по лесу с шумом и гиканьем огромными скачками. Приехал молодой человек такой обычный на вид в симпатичной парадной спецовке, ну а как назвать чистенькую и наглаженную рабочую одежду.

Бригадир Александр, представился он, — можно просто Саша. — Хотите новый дом, мы построим очень быстро и качественно и даже не дорого, в том смысле что мы все делаем из материала который берем прямо с заводов минуя торговые точки.

— Не совсем новый дом мне нужен, — ответила я. — Я, хочу поднять этот дом выше сделать второй этаж и пристрой из кирпича, где у меня будет кухня столовая, а также хочу убрать все старые строения и построить забор который объединит два участка.

— Как у ваших соседей, — понимающе хмыкнул Саша и задумался.

— Ну, почти, — согласилась я, — а то уж сильно дом выделяется из общей картины улицы.

— Переделка обойдётся вам дороже, — предупредил Саша.

— Ничего главное, чтоб сделали быстро и качественно, — попросила я.

— Это мы можем, — сразу сказал Саша, — клиентов своих мы любим и работаем еще сразу с партнерами по благоустройству и изготовлением мебели из дерева, а не опилок. — Но это позже, а пока обсчитаем и точно определимся с тем, что мы будем делать здесь.

Все обсчитали, обговорили и Саша сделал очень неплохие рисунки будущего дома. Выходило дорого, но я хотела жить в этом доме долго и благоустроенно, и поэтому не стала торговаться, предупредив только, что за качество работ им придется ответить.

— А, как по срокам, — поинтересовалась я, — купить дом и жить пару лет где-то в гостинице в мои планы не входит.

— От оплаты зависит, — легко отозвался Саша. — Обычно на такое строительство у нас три четыре месяца уходит, а можно и за месяц все сделать. — Людей больше найму, от того, и оплата вырастит, — пояснил он.

— Я заплачу сколько нужно, а вы сделаете мне все быстро и качественно, — согласилась с ним я.

— По рукам, — отозвался Саша, — можете больше не переживать, ваш дом теперь моя проблема. — Вы где жить то будете, — поинтересовался он как бы невзначай.

— Не знаю, наверное, в гостиницу пойду, — пожала я плечами сразу загрустив.

— Дальше по улице есть частная гостиница, она только открылась. — Мы ее строили и поэтому я знаю точно, что там хорошо и уютно, — сказал Саша. — Удобно будет и вам за нами приглядывать, и мне вас не искать, если что — то решить срочно надо будет. — И еще, если что — то особенное нужно по мебели или благоустройству участка, как я вам уже и говорил обращайтесь ко мне, я вам подскажу мы работаем только с проверенными людьми.

На том и простились. Утром я перевела аванс за строительство дома и подписала договор. Собрала свои вещи и договорилась в гостинице о проживании на месяц. Гостиница действительно оказалась неплохой и рядом. Чистенько уютненько, а главное в комнате до меня не было еще никаких жильцов.

Рабочие рьяно взялись за переделки и строительство, я только удивляться успевала. За первый же день вытащили все из дома сломали перегородки межкомнатные сняли полы в доме и разобрали крышу. И почти сразу сделав разметки стали заливать бетон под забор и пристрой. Еще день и дом стал почти на полтора метра выше и тут же под него стали делать фундамент, я приходила тихонько каждый день и стояла открыв рот на все переделки, рабочие работали красиво. Пока перестраивали дом, я решила, что мне просто необходимо записаться на курсы вождения и купить наконец, себе машину. Можно будет часто ездить к Любаве, и возить ей необходимые продукты и подарки, не только ей, но и соседям. С сумками бегать на своих двоих мне очень не хотелось нанимать такси постоянно тоже не выход. Мы с Любавой уже говорили на эту тему еще до моего отъезда, и я просто не стала ничего откладывать в долгий ящик. Все — таки иногда, лучше медленно ездить, чем быстро ходить пешком решила я и записалась на курсы вождения. Быстро за день пробежалась по поликлинике рядом с домом сделав медицинскую справку удивило, что врачи даже за деньги не смотрят на пациента. Могли бы сразу продавать готовую справку хотя может такое тоже есть, просто я об этом не знаю. Интересно, — а как врачи обычных пациентов принимают тех, которые бесплатно к ним идут. Но наглядевшись за день на нервных и почему-то постоянно раздраженных всем вокруг докторов решила лучше не рисковать своим здоровьем и таких экспериментов лучше не устраивать. В гостинице я обычно только ночевала, а утром уходила на весь день. Пешком не торопясь осматривала город, запоминала улицы, проходы и просто гуляла открывая для себя городские джунгли. Тамбов мне понравился, я не спеша ходила по его улицам и проспектам. Наслаждаясь непривычным чувством свободы мне не нужно куда — то торопиться и спешить. Прошлась по магазинам в центре купив к своим нарядам туфли, босоножки на каблучках, и не только. Под красивые платья и белье взяла очень дорого и красивое, обойдя все магазины которые мне рекомендовала Анфиса, да и по мелочи кой чего. Я ведь приехала налегке и теперь полностью обновляла свой гардероб. И к тому же деньги у меня были и было пока много… свободного времени. Курсы занимали у меня три часа в день, а остальное время я пока тратила на себя и для себя. Я собиралась еще не спеша купить все необходимое для себя и своего дома. Месяц пролетит быстро и сразу же дом можно будет обставить как мне захочется и хорошо, что мне не надо экономить. Ведь пока я владею силой я всегда смогу заработать себе на жизнь. За свою работу я получала достойную оплату, это я про своих дорогих пациенток, кстати нужно подумать и о них, пока я просто отклоняла их звонки. Решив, что пока не закончу с домом не буду заниматься их проблемами. Мне не нужна была какая-то запредельная роскошь в новом доме. А вот уют и тепло дома с хорошими и удобными вещами я ценила. И еще я молодая девушка, симпатичная, и мне просто нравиться хорошая красивая одежда и удобная обувь. Даже живя в Чудной деревне мы с Любавой брали вещи по этому принципу не глядя на ценник, а теперь я живу в городе и решила поступать также. Еще люди вокруг меня интересовали очень, они ведь были совсем другими. Я наблюдала за окружающими, мне все было интересно. Как они живу, что их тревожит, куда они спешат постоянно. Смотрела на своих ровесников и удивлялась их беззаботности. Иногда одежда которую носили девушки мои одногодки меня шокировала. И почему некоторые девчонки считают, что если на них минимум одежды, то это очень красиво, а где же тайна тела, загадка. Девчонки спешили жить, любить и совсем при этом не выглядели счастливыми. Или обилие яркой краски на лице, как это все не раздражает и не мешает им я удивлялась и наблюдала за ними иногда чувствуя себя такой взрослой и правильной по сравнению с ними. Ну а с другой стороны я ведь выросла в очень замкнутом пространстве без своих ровесников и что я знаю о жизни? Пока мне было сложно даже просто разговаривать с обычными людьми, но нужно пожить привыкнуть к суматохе города и будет легче. Хозяйка гостиницы в которую я заселилась милая женщина, но готовила она ужасно и не понимала этого к моему сожалению. Какие — то полуфабрикаты в ее исполнении становились очень несъедобными, супы без вкуса. Но зато она умела все это красиво оформлять как в театре в небольшой уютной столовой. Попробовав то, что она готовит я стала питаться пока в кафе или ресторанчиках, стараясь сбежать пораньше из гостиницы в смысле до обязательного постояльцам завтрака. Вот и сегодня. Надела платье, подаренное Анфисой покрутилась перед зеркалом и только собралась уходить как в дверь постучали. Открыла не глядя подумав, что это, наверное, бригадир Саша с очередным отчетом. А оказалось в дверях стоит незнакомый высокий парень, темноволосый. Сказала бы, что парень симпатичный, но взгляд у него жесткий, оценивающий и внешний вид слегка подкачал он был помятый не свежий и не бритый. Я неожиданно отшатнулась не смотря на его неважный вид энергия уверенности просто перла из него.

Парень небрежно достал из кармана джинсов красные корочки, — не бойтесь меня, я полицейский. — Особый отдел полиции слышали о таком?

Я кивнула головой, совсем ведь забыла про них надо было к ним зайти вроде как отметится. Если я помню все правильно или не надо, точно я никак не могла вспомнить. Да и совершить хоть что — то я еще не успела, даже своих очень дорогих пациенток я еще не видела и не договаривалась с ними о встрече, хотя надо бы уже.

— Вы ведь Елена Ивановна Светлова, — напористо и грубо спросил он явно раздражаясь моим молчанием.

— Да, — снова кивнула я ему.

— Мне нужно с вами поговорить, — продолжил он, — и извините за внешний вид я только из района вернулся даже домой не заезжал. Он провел виновато рукой по щетине на лице, — не ожидал встретить такую красавицу.

— Проходите, — пригласила я его в комнату хотя он итак уже вошел без приглашения, — вот можете сесть сюда.

Указала ему на стул и села напротив на кровать. Комната моя была совсем не большой и на гостей не была рассчитана. Он оглядел с любопытством мою комнату и меня, но я сидела молча и спокойно.

— Я вас совсем другой представлял, — произнес он загадочно сверля меня своими глазами как будто открыл мне великую тайну.

Я молча пожала плечами, кто знает, какие у него фантазии.

— Меня зовут Денис Волков, — представился он усаживаясь к столу и как-то уже со злостью поглядывая на меня.

Я заметила, что он при разговоре морщиться и причину сразу же определила, поэтому наверняка и злится ему ведь говорить больно, решила я.

— У вас зуб болит? спросила я тихо, — могу помочь, если хотите.

— Да, но ваши услуги наверняка мне не по карману, — резко и грубо ответил он мне сморщившись так как будто я ему лимон предложила.

— Я лечу всех и денег не требую, если хотите и вам помогу, если нет, то это ваше дело уговаривать вас я не буду, — равнодушно произнесла я и уставилась в окно.

— Извините, — сказал Денис уже слегка виновато. — Измучил зуб уже никакие таблетки не помогают и к врачу добраться не могу. — Все время в разъездах, там же и простыл и вас совсем не знаю.

Я встала с кровати подошла к нему, — не дергайтесь, больно не будет.

Провела медленно ладонью по его щеке задержав ее у больного зуба. Обдала жаром своей силы, у него вся десна была воспалена, а зуб наливался флюсом.

Достала из рюкзака футляр с зельями и на его глазах приготовила раствор в стакане, — в ванной хорошо прополощите рот, — и показала ему на дверь где это.

— У вас какой вес, — спросила его, когда он вышел из ванной, неуверенно поглаживая щеку.

— Восемьдесят килограмм, — ответил он удивленно, — а зачем вам знать?

— Разведу вам еще одну настойку у вас воспалительный процесс и если не лечить, то зубы вы потеряете.

— И что мне теперь к вам на лечение еще бегать постоянно нужно, — снова ощетинился парень.

— Нет, не нужно один прием зелья все вылечит.

Я снова накапала в стакан зелье и развела с водой. Подала ему стакан он заколебался, но выпил.

— Не бойтесь, — съехидничала я, — не отравлю, а теперь к делу. — Вы ведь ко мне наверняка не знакомиться пришли, — спросила я Дениса, — и не для лечения.

— А, хотя бы и знакомиться, — ответил он уже уверенно, — ты у нас новенькая. — Давай перейдем с тобой на ты. — Замучился уже тебе выкать ты ведь совсем молоденькая, наверняка моложе меня, — посмотрел он снова оценивающе. И не дожидаясь моего ответа, продолжил, — мало ли чего за тобой тянется. — У нас три убийства знахарок и все убитые по тракту от Морши и как раз после твоего приезда все убийства начались.

— Ну, я то здесь и была безвылазно. — После приезда в Тамбов занята была покупкой дома, теперь ремонтом, живу в гостинице и постоянно на виду, — ответила я равнодушно, ясно же что он просто меня старается разозлить, если бы подозревал, то к моим настойкам он бы не прикоснулся. — Нет у меня пациентов обиженных, ни ссор ни с кем. — А, вот фотографии знахарок у тебя есть, — спросила я и сама удивилась на кой мне это нужно то, а слова из меня вылетели раньше, чем я об этом подумала.

Что — то такое сигналом опасности мелькнуло у меня в голове, как предупреждение. Но у Дениса уже была папка в руках и из нее он и достал молча несколько фотографий и положил их передо мной. Я разложила фотографии убитых женщин на столе. Лица мне естественно незнакомы, одна пожилая и две женщины среднего возраста. Фотографии посмертные и что-то общее на них было и также что — то знакомое до боли беспокоило меня, когда я окинула их взглядом. Мои руки сами разложили их по порядку. Первая старуха дальше темноволосая молодая женщина и блондинка среднего возраста, внешнего сходства между ними нет. Я снова положила руки на фото и сосредоточилась, и вдруг увидела вернее почувствовала тени над каждой из фотографий и поняла, что мне показалось знакомым, и что объединяет всех этих женщин.

Денис, — не мигая смотрел на меня, как будто я колдовством занимаюсь и голову ему морочу.

— Все эти женщины, — сказала я ему, — занимались приворотом на могильной пыли работали очень грубо. — Самая сильная из них старуха и она их наставница ко мне приводили трех ее жертв на лечение. — Первым был Павел, из села Алтушек вроде, — я потерла лоб вспоминая, когда ко мне привозили пациентов и сколько их было всего точно. — Нет, точно не помню давно это было, а даже примерно это было, — я мысленно посчитала,-ну да пять лет назад был первый пациент. — Его привезли отец и брат связанным в кокон он был буйным. — А, через два года привезли сначала Олега, причем привез его наш районный участковый Игорь Савельев он — из «знающих». — Олег был самым тяжелым больным, но и его я выходила с большим трудом. — И последней была красавица Катерина, привез ее муж который же и делал на нее приворот. — Мужичок такой серенький, невзрачный вот и решил так первую красавицу на себе женить, а когда понял, что сделал к нам ее привез сам. — Снять такой приворот очень тяжело, а для многих слабее меня силой и невозможно. — Так вот. — Приворот ломает волю. — И чем сильней воля человека, тем сильнее и бьет его черный приворот. — Мужчина, которого приворожили таким образом становиться раздражительным, ревнивым, он не понимает, что с ним происходит. — Женщину, которая его приворожила он и любит, и ненавидит одновременно. — Поведение его становиться неадекватным и часто даже невменяемыми. — Мужчин ко мне привозили буйными и связанными и каждый из мужчин хотел убить свою половину и ту, которая все это с ними сделала. — А, женщина та, которую муж приворожил вообще с катушек слетела и на него с ножом кинулась еле — еле он ее увязал, да к нам привез. — Да, сейчас страшно как вспомню, сколько сил и времени мне пришлось потратить, чтоб снять все с них, а еще труднее им было к обычной жизни вернуться. — Женщина Катерина сразу после моего лечения в пустынь в монастырь послушницей ушла мужчин она видеть после приворота не могла. — Знахарку эту искали, но больше таких случаев не было и все успокоились. — К тому же я помню, что ни один пострадавший не смог назвать у кого они делали тот приворот. — И я уверена, что первую знахарку убил именно тот, на кого знахарка старая приворот и делала, а после убийства легче ему не стало как он надеялся. — И он убивает дальше ей подобных возможно ее учениц. — И еще я уверена просто, — продолжала я говорить держа руку над фото, что живет он в том же селе, где и старая первая знахарка. — Приворот примерно за месяц с ума сводит. — И вероятно ему сказал кто-то, что ему приворот был сделан, его как собаку с цепи на этих знахарок спустили. — И он мог или убить еще и ту сначала кто приворот ему заказала то — есть подругу или жену. — Убить или избить сильно.

Я посмотрела на Дениса, — нужно это все проверить. — Убийца сам не остановиться, он просто не сможет. — Знахарок он убил перерезав им горло и ждал терпеливо, когда они умрут. — Что бы их сила с кровью в землю ушла и уже никому не досталась. — А, убитые свою силу не передали поэтому посмертие у них ужасное, мучительное. — Кто — то его подучил как правильно их наказать и того человека тоже искать нужно. — Все, — выдохнула я и устало отошла от стола просто плюхнувшись на кровать.

Денис очумелыми глазами на меня смотрел пока я все это ему говорила, потом быстро собрал фото и сказал.

— Ладно, я побегу, спасибо тебе, просто предупредить хотел и так — то познакомиться, позже к тебе еще заеду, — и убежал почти бегом из моей комнаты громко хлопнув дверью.

А я еще долго сидела за столом надо же сама в шоке от своих новых способностей. Столько информации считала с фотографий и все видела смутными нечеткими, но вполне понятными картинками.

Десятая глава.

Месяц пролетел быстро. Права на машину я успела получить, а вот дом только доделывали, как всегда пришлось немного поменять план работ. Просто Саша бригадир свел меня с хорошим краснодеревщиком, и я заказала деревянную мебель в дом, хоть это тоже обошлось мне очень дорого, но походив до этого по мебельным магазинам я все — таки решила, лучше разориться раз чем потом регулярно покупать прессованные опилки. Жаль конечно, что мебель не такая красивая как у Любавы, но тоже очень симпатичная получилась.

Дом, вернее сруб подняли и еще нарастили его сверху. Выложили высокий фундамент кирпичом и обложили декоративным камнем. Бревна ошкурили и обработали специальными пропитками. Оконные и дверные проемы расширили. Стеклопакеты установили с темными рамами, и они не портили общий вид дома своей новизной. Второй этаж обшили деревянной рейкой и покрыли светлым лаком. Дом хоть и деревянный, но смотрелся теперь не хуже кирпичных дворцов по соседству. В доме на первом этаже сделали спальню, огромную гостиную и ванну с туалетом и все. Комнат теперь было мало, но все они были просторными и светлыми. Наверх из гостиной на второй этаж вела красивая, удобная лестница. На втором этаже одна комната моя спальня с туалетом и душевой комнатой. В доме все очень просто отделано, — деревянные полы отшлифованные и покрытые светлым лаком, стены обшили гипсокартонном и покрасили водоэмульсионной краской. Цвета стен во всех комнатах сделали разными нежными ненавязчивыми. Туалеты и комнаты с ванной и с душевой выложили полностью кафелем, — удобно и практично. Кафель, правда, который мне понравился, оказался тоже по запредельной цене, зато результат приятно удивил. Все смотрелось уютно и основательно, никакой кричащей роскоши. Вход в дом теперь сделали из кирпичного пристроенного здания кухни — столовой. Входишь, сразу в большую прихожую из которой ведут два входа, один в дом и второй на кухню. Кухня — столовая тоже получила огромная, просторная и очень светлая.

Гараж решили не лепить, у ворот сделали арку, покрыли ее зеленым пластиком под цвет черепицы на крыше дома, там теперь и можно ставить машину. Саша бригадир, привел Лену симпатичную девушку чуть постарше меня, которая представилась ландшафтным дизайнером. И она занялась благоустройством моего уже одного большого участка, очищенного от мусора и всех построек. Лена в свою очередь привела небольшую армию рабочих, и они старые засохшие деревья выкорчевали, живые обрезали, побелили и привели в порядок. Отсыпали ровно весь участок землей и песком. Поставили в саду красивую просторную беседку из дерева к ней круглый стол и пару скамеек внутри. И проложили везде дорожки, красиво отсыпав их цветным камнем. Лена привезла из питомника в Мичуринске много разных деревьев и кустов, их красиво рассадили по всей территории моего участка. И еще Лена заключила со мной договор на постоянный уход за садом, теперь мне не нужно было переживать за стрижку и обрезку растений, уходом за многолетниками. Примерно раз в месяц с весны до осени они будут приезжать и все обрезать отсыпать, подстригать, подсыпать и что там еще полагается делать с участком. Почему я сама не стала ничего делать? Ну я и не умею так работать как они и решила пока посмотреть, как работают профессионалы. Ведь дома сидеть я все равно не буду, а мне не хотелось, чтобы участок быстро снова зарос. Ух, я никогда еще не жила в таком ритме, и хлопотах. Но дом действительно стал необычным и уютным, при всей его простоте.

Сначала ушли строители. Потом рабочие, которые подключали бытовую технику и расставляли мебель. Пока шел ремонт я все что мне было необходимо выбрала в магазинах и оплатила доставку с установкой. Последними ушли Лена и ее работники, которые превратили мои двенадцать соток в красивый сад цветник, в котором не было ни показной роскоши, ни обновленной старости, а получилось органичное дополнение к дому. Совсем забыла у меня еще появился целый этаж в подвале. Подпол и так был в доме глубоким, а когда подняли дом, то получилось огромное пространство с высоким потолком. Пришлось укрепить все внутри и выложить дополнительно изнутри слоем кирпича. Половину подпола сделали холодным там я буду хранить заготовки из трав и продукты, а уже вторую тоже громадную часть я приспособила под свою лабораторию в ней теперь тепло и светло и вниз из прихожей ведет хорошая лестница. Мы с Аристархом просто были счастливы оба и несколько раз вместе обошли весь дом и ощупали все до чего дотянулись наши руки. Аристарх заверил меня, что рабочие сделали все правильно, он приглядывал за ними и все рассказывал мне пока шли строительные работы. А я уже, если было нужно поправляла бригадира удивляя его тем, что знаю все происходящее на стройке. Аристарх изменился, белая рубаха с вышивкой по вороту, серые брючки и новые белые валеночки смотрелись на нем щеголевато. Волосы светлые чистые зачесаны назад, борода коротко и ровно подстрижена лопатой, красавец просто, я его даже и не узнала сначала. Неделю мы с ним отдыхали привыкали к дому, занимаясь милыми домашними хлопотами. Шторы на окна в тон со стенами, красивые подушечки на диван, — такие приятные уютные мелочи. И главное, защитные знаки по всему дому и сложное плетение волшбы я наносила несколько дней стараясь как можно по надежней закрыть дом от чужого внимания и для безопасности конечно. Забор тоже обнесла волшбой и расставила магические сигналки и маячки на все случаи жизни. Когда я была ребенком жизнь волшебницы представлялась мне праздником и ярким повседневным использованием магии. Часто я себе представляла, как красиво помахав руками запускаю яркие светящиеся шарики чтобы осветить дом. Или одежду привожу в порядок взмахом руки как в сказке о Золушке и тому подобная чушь. Мечты мои были похожи на жизнь эстрадных звезд на экране телевизора. Когда я выучилась основам магии, то меня в первую очередь стали обучать тому, как скрыть свой дар от окружающих и сейчас окружив дом охранными заклинаниями, я сразу же сделала их не видимыми для всех детей Ночи. Иначе бы для всех кто владеет магией в этом городе мой дом виделся бы ярким горящим пятном и привлекал не нужное внимание. Те же правила были и во владении магией я умела очень многое, но всегда уже просто автоматически маскировала выброс магической силы. Простое правило, чем сильнее по дару маг, тем более он закрыт от всех и людей, и детей ночи. Это я к тому что переехав в большой город я старалась спрятаться и не привлекать внимание к своему дому сразу защитив его. Я ведь еще здесь не была не с кем ни знакома и почему-то была уверенна местные дети Ночи моему приезду сюда будут совсем не рады.

Купила большой телевизор в гостиную и чуть поменьше в столовую. В гостиной перед телевизором теперь стоял огромный мягкий диван, он то и стал излюбленным местом Аристарха, когда меня не было рядом. Да и на кухне Домовой теперь занимаясь домашней работой был счастлив вдвойне, почему-то оказалось, что все домовые очень любят смотреть телевизор это я по Прошке уже знала и Аристарх не стал исключением. Причем им без разницы было что смотреть концерт или сериал главное, чтобы, что постоянно показывали или пели или…. Пришлось купить и подарить Аристаху наушники. Он еще и вдобавок всю ночь смотрел телевизор, но так хоть мне не мешал спать, а то первые пару дней я засыпала и просыпалась под бум, бум — непонятные звуки которые раздражали невероятно и мешали спать. Но отключить телевизор у меня рука не поднялась, у Аристарха тут же глаза наливались влагой, и я махнула рукой на его развлечение. У моего Домового уже давно не было мелких радостей, так пусть себе смотрит. Ведь раньше при квартирантах открыто ходить по дому или валяться на диване перед телевизором он не мог. Но, все хорошее, почему-то быстро проходит и это время беззаботное и приятное для меня тоже закончилось. Я бы еще пожила в Чудной деревне, но мои воспитатели забеспокоились не на шутку считая, что слишком долго живу без нормального человеческого общения и это может для меня кончится плохо. Поэтому мой переезд в Тамбов ничего не имел с желанием заработать больше денег, меня вытолкали из дома что бы я научилась жить самостоятельно, попробовала завести друзей, знакомых. С Любавой мы смогли отложить хорошие деньги, да еще Иван Ваныч оставил мне крупную сумму поэтому острой необходимости работать у меня не было. Тем более лечение моих «дорогих пациенток» в Тамбове вполне могло обеспечивать мне нормальную стабильную жизнь.

Питирим отправляя меня в самостоятельное плаванье заметил, — к тебе будет повышенное внимание, все-таки ты наша ученица, а магический мир мал и все знают наш уровень. — Всем захочется прощупать твои знания и даже где-то ущипнуть тебя, ведь Тамбовские маги боятся конкуренции и мечтают попасть в Чудную деревушку, но вход им всем сюда закрыт. — Старайся не поддаваться на провокации, но если придется бить не раздумывай. — Как ты себя покажешь так к тебе и будут относится всегда, запомни это. — Не пытайся найти работу, поверь у тебя будет много заработков попутно, просто живи как обычная девушка твоего возраста. — Заводи знакомства, может даже и любовника, почему нет. — Если будут проблемы с деньгами только шепни Любаве или мне. — Твоя задача прижиться среди людей и это будет не так просто.

Когда о моем переезде в Тамбов узнали мои дорогие пациентки они решили, теперь то это шанс для них всех подогнуть меня под их желания и наконец то вернуть свои расходы. Нужно добавить, что все мои дорогие дамы были гораздо хуже акул и периодически пытались меня укусить или диктовать свои условия и раньше. Нет, внешне все было очень прилично, симпатичные и очень ухоженные женщины которые выгодно отличались от всех своих ровесниц и привыкшие все получать по первому требованию не прибегали к угрозам. Они всегда разговаривали со мной ласково и вежливо или подчеркнуто дружелюбно, других я отшивала сразу. Но каждая из них пыталась стать моей старшей «подругой» что бы меня неопытную деревенскую девушку опекать направлять по нужному им пути. И — за несколько лет они так и не оставили попытки приручить меня. Странно я никогда не делала различий между городом и деревней, качество жизни конечно разное, но люди приезжая даже из глухого села тут же адаптируются в большом городе. Но вот мои дорогие пациентки этого не понимали подводило стандартное мышление. Они считали, я не смогу жить в большом городе без их опеки, растеряюсь. Они частенько доставляли много неприятных минут именно своими капризными требованиями. Ничего срочного у них сейчас не было. После моего переезда в Тамбов каждая из них хотела быстрее поставить меня к себе на службу и иметь свой рычаг управления. Последние несколько дней они звонили мне постоянно, требуя встреч, договоренностей. Настаивая на приезд к каждой из них домой. Требовали новых условий, пересмотра услуг и цен, снова дружно заговорили что неплохо бы мне открыть клинику под их патронажем. Пришлось мне самой обзвонить каждую даму и напомнить все остается по-прежнему или мы расстаемся. Пока у них есть время подумать, меня не будет несколько дней. Всех денег не заработаешь и стремиться к этому не стоит, мне тем более.

Закончив с обстановкой в доме я поехала на несколько дней к Любаве за сырьем и не только. Второй месяц живу самостоятельно и соскучилась по ней. Теперь моя очередь заботится о ней. Знаю, что за Любавой присматривают, а все равно беспокоюсь, последние годы дом был на мне, и я переживала справится ли она одна. Подарков набрала на всех, нужно будет забежать к каждому, знаю они тоже переживают за меня и скучают так же. Конечно все жители Чудной деревушки старые, могущественные и богатые маги, но мои подарки — это знак внимания и любви каждому из них. Взяла вроде совсем немножко так каждому что-то небольшое и то сумка и рюкзак у меня получились просто неподъемные еле все дотащила до дома Любавы на своем горбу как верблюд. Провела в Чудной деревне несколько дней и все бегом. У Любавы как раз собралось много больных, такое редко, но бывает. Я даже разозлилась немного, так хотелось с ней просто посидеть поболтать, а тут все подворье у летнего домика занято чужими любопытными людьми. Пришлось сразу включиться в работу и помогать Любаве с осмотром и лечением пациентов. Затем пришлось всем варить настойки, а оставшиеся время до сна делала заготовки для своих заказов. Оказалось, Любава пока меня не было тоже сильно израсходовала запас лекарств который я ей оставляла, и эта работа заняла весь следующий день. А тут еще дни были удачные для сбора трав, и я пару дней провела в лесу собирая что можно. У меня же теперь своя лаборатория и мне нужен большой запас трав в свое личное пользование. Визитов с чаепитиями и разговорами не получилось. Всех наставников и соседей буквально бегом я оббежала за полдня, но всех обняла и каждому сказала, как я соскучилась. Они знали, как я занята и были рады короткому визиту, главное то что я их не забыла, уважила. В таком ритме я еще никогда не жила и даже не могла понять нравится мне это или раздражает. Жаль Ольку не увидела они с Агриппой как раз накануне куда — то уехали, но подарки им оставила, надеюсь им будет приятно. Питирим заглянул между делом вечером на чай пора спрашивал о моей жизни в Тамбове, пообещал приехать скоро и помочь мне выбрать машину. Я обрадовалась машина нужна, а сама выбрать что-то я так еще и не решилась, да и поняла, ему еще нужно, о чем — то со мной поговорить, но при Любаве он не будет. Честно говоря, старого ведьмака я побаивалась больше всех своих наставников. Нет, меня ругали они очень редко, никогда не наказывали и я искренне считала их своей семьей, и другой у меня не было. Они вырастили меня и обучили как родную. Но… за каждым из них был огромный опыт жизни и даже если они слабее меня по дару, то уменьем я их догоню еще, ох, как не скоро. Никогда не обольщалась на этот счет и старалась быть осторожной с ними. Когда я уезжала из Чудной деревни они не стали помогать мне советами как лучше устроиться, или что же мне делать в большом городе. Меня выпустили и наблюдают, выплыву я или нет. И если они решат, что я не справилась, а об этом я даже думать боюсь,… тогда у меня точно будут серьезные проблемы. Самое малое вернут и под замок посадят, я им нужна, не знаю пока для каких целей, но переживают они за меня сильно. Но с другой стороны ошибки все равно у меня будут. Расстраиваться и переживать мне еще рано, тем более утром домой в Тамбов.

Одиннадцатая глава.

Вернулась я в Тамбов также нагруженная как верблюд, как и уезжала. Снова подумала срочно нужна машина. С превеликим облегчением выгрузила полные рюкзак и сумку в прихожей и позвала своего Домового пускай приучается помогать мне работе с травами. Аристарх был совсем не против и тут же включился в работу помог разобрать травы и развесить их в подвале, проследив чтобы все этикетки были на месте. Я уже давно все собранное сырье сразу снабжала ярлычками, каждый раз добрым словом вспоминая Иван Ваныча. Когда привыкаешь правильно все делать это становится нормой и здорово облегчает работу, тем более я собирала растительного сырья много и на разные цели. Не смотря на свою отличную память все-таки путалась, да и зачем столько ненужной информации держать в голове. Зелья в бутылочках тоже расставила на полках в холодной части дома в подвале. Вот и обживаюсь помаленьку в своем доме, и запас зелий и трав уже свой и лаборатория у меня удобная даже можно сказать шикарная.

Мне было интересно, что там с делом об убитых знахарках, угадала ли я. Но Денис Волков пока не появлялся. Скукой я то не мучилась и раз очень потратилась на покупку дома и сопутствующие мелочи теперь мне нужно отложить денег. Приличная сумма денег у меня была на счету, но дёргать их пока не хотела мне ведь еще машину купить нужно было. Теперь я уже стала переживать за Любаву поняла, уже бываю у нее редко, а вдруг не смогу приехать к ней через месяц или три, а если полгода и решила накопить немного денег и положить в тайник в Чудной деревне, мало ли какой будет случай. Своим предчувствиям я всегда доверяла, и тут меня торкнуло тревогой, ведь если Любава останется одна за ней конечно будут присматривать и помогать, но я то ее знала лучше всех. Знала, что она не будет принимать чужую помощь, и я просто обязана обеспечить ее хорошо. Встречи со своими богатыми клиентками я стала назначать в парке или кафе, хотя они усиленно приглашали меня домой к себе, им всем очень не нравились встречи в людных местах. Но дружеские отношения с ними мне не нужны, и я держала твердо дистанцию и не уступала, а уж домой приглашать мне их точно не хотелось. Им пришлось снова согласится на мои условия, но я чувствовала это затишье перед бурей, какую-то пакость задумали мои дорогие пациентки, не все конечно, но кто-то из них мутит воду это точно.

Сегодня домой мне позвонила Галина Петровна. Женщина она очень независимая, волевая. Она мне даже чуточку нравилась. Бизнес свой она поднимала вместе с мужем, а когда тот умер все взяла в свои руки и успешно справлялась. Строительная фирма которая ей принадлежала — была одной из лучших в нашей области, кроме этого еще у нее была небольшая мебельная фабрика и по мелочи несколько магазинов. Характер у нее конечно, был тяжеловатый, но ей по — другому в бизнесе нельзя. А главное она никогда не нарушала границ отношений, установленных мной. Может потому что сама работала и понимала, что каждый прав на своей территории, а скорее всего, что ей мои услуги нужны больше. Работающие своей головой женщины понимали уникальность моих услуг. Это только приживалки за широкой спиной своих мужчин думали, — им все можно,… и земля крутится только вокруг них. У нас с Галиной Петровной до сих пор не было разногласий ни по одному пункту. Выглядела она с моей помощью потрясающе и очень ценила это. И обычно она звонила мне утром зная, что я рано встаю и соответственно рано ложусь спать. А тут вдруг позвонила вечером, но именно зная, что она меня не будет дергать напрасно, — я взяла трубку телефона.

— Добрый вечер Елена, — заговорила она быстро, — знаю, что вас беспокою, но тут у меня кое что случилось и мне не к кому обратится за помощью. — Вопрос жизни и смерти, и я бы хотела пригласить вас к себе срочно. — Не могу вам все по телефону объяснить, но очень вас прошу приехать ко мне домой. — Проблема у меня…не совсем типичная и вы можете хотя мне посоветовать к кому можно обратиться если не сможете помочь мне.

Она говорила невпопад срываясь на истерику и голос был странным, истеричным.

Для нее такое поведение было настолько нетипичным что я не раздумывая решилась помочь ей почувствовала, у нее случилось что-то серьезное, — — Хорошо диктуйте адрес я к вам приеду.

— Я, вам сейчас водителя с машиной отправлю, — тут же отозвалась она с явным облегчением, — он вас и привезет, и увезет обратно.

Она тут отключилась, а я ведь даже не назвала ей свой адрес. Хотя и подозревала что все они уже знают где я живу, вот и убедилась. Пока ждала машину собрала свой экстренный набор зелий. Оделась просто и удобно, брючный темный костюм и удобные мягкие туфли на небольшом каблучке. У ворот дома вскоре притормозила большая сверкающая машина, и тут же зазвонил телефон у меня. Галина Петровна предупредила приехала машина за мной.

Водитель молодой человек, поздоровался и открыл мне дверь машины, как только я вышла из дома и всю дорогу он молчал лишь изредка кидая на меня любопытные взгляды. В городе мы ехали медленно, пробки на дорогах бывают не только в столице. Наконец вырвались из города и минут через десять въехали в небольшой уютный пригородный поселок. Охрана на въезде, помпезные дома — дворцы, хороший асфальт на дороге, вокруг идеально чисто и зелено. Проехали немного еще и водитель притормозил перед большим, необычным домом.

Дом интересный в два этажа, простота линий выгодно выделяла его из ряда особняков, видно Галина Петровна не пожалела денег на талантливого архитектора. Была у нее еще неплохая черта она всегда выбирала не то что модно, а то что ей нравиться, и вкус у нее тоже был весьма неплохим. Она в своем окружение выделялась удачно подобранными нарядами и драгоценностями, все на ней смотрелось прекрасно, естественно за что ее недолюбливали другие дамы. Вокруг дома открытая терраса, вместо забора туи и кипарисы, высаженные плотно в ряд. Мы въехали во двор, водитель выйдя из машины так же молча и предупредительно открыл мне дверь и помог выйти. Галина Петровна уже ждала меня на террасе нервно вышагивая по ней и неосознанно заламывая пальцы, даже издалека мне бросилось в глаза такое несвойственное ей поведение. При входе в дом наговоренное кольцо резко обдало меня множеством ледяных иголок, чужая враждебная магия наполняла все вокруг. Выглядела Галина Петровна ужасно, резко постаревшая, похудевшая. Дорогое платье болталось на ней как тряпка, такой я ее еще никогда не видела.

Она стремительно подошла ко мне, взглянув с ожиданием красноватыми воспаленными глазами,-Елена, спасибо вам, что вы приехали. — Я не знаю к кому мне еще обратиться, — сразу затараторила она нервно теребя пальцами платок.

— А, давайте вы мне все спокойно расскажите, — постаралась я ее успокоить, — мне нужно знать, что с вами произошло. — Где мы можем с вами спокойно поговорить, — обратилась я к ней, стараясь говорить мягко, ее состояние меня немного пугало.

Даже взгляда хватило что бы понять, что она уже несколько дней не спит и не ест нормально, но медицинских явных проблем я у нее не заметила.

— Да, да, вы правы, пойдемте в дом, в моем кабинете мы сможем спокойно поговорить, — и она быстро пошла впереди показывая мне дорогу, при этом как-то странно со страхом оглядываясь вокруг.

Дом просторный уютный, но я почувствовала чье то чужое присутствие множество агрессивной нечисти. Ведь я почувствовала много уколов предупреждений от своего кольца еще около дома. Странно такого в обычном доме быть не должно, это даже невозможно, значить всю нечисть кто-то сознательно натравил на хозяйку дома, еще бы теперь понять кто здесь находится и с какой целью. Как только я вошла в дом кольцо буквально за пульсировало холодом на пальце, в доме злобных сущностей было еще больше и теперь внешний вид хозяйки меня не удивлял. Обычный человек в такой обстановке и сутки выдержать бы не смог, а она судя по ее виду держится гораздо дольше. По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Галина Петровна шла быстро и оглядываясь на меня словно боясь, что я сейчас передумаю и уйду. Она распахнула передо мной дверь в кабинет и пока я входя осматривалась она снова заходила нервно не решаясь сказать мне что-то или присесть. Пока мы шли я вспомнила, что Питирим часто рассказывал мне о магической конкуренции в Тамбове, новичку нужно занять свою нишу иногда даже отвоёвывая ее, и то, что я приехала в Тамбов из Чудной деревни думаю, заставило местных колдунов и ведьм основательно напрячься. И как бы я не еще оказалась виноватой в бедах Галины Петровны, но пока решила не бежать впереди со своими выводами, а сначала выслушать хозяйку дома.

— Проходите Елена, — пригласила она меня, показав рукой на удобное кресло перед рабочим столом

Просторный рабочий кабинет мне понравился.

Галина Петровна привычно уселась в свое кресло за стол поглядев на меня немного виновато, — мне тут привычней, — сказала она просто, — я ж вроде как бизнес леди, и привыкла здесь говорить с людьми.

Я равнодушно махнула рукой, — это неважно, рассказывайте о ваших проблемах подробно, что у вас дома не все ладно я уже поняла, хотелось бы знать, когда это началось и почему. — Обещаю никому ничего не рассказывать, но без полной картины случившегося вам помочь не смогу.

Галина Петровна улыбнулась немного кривовато, — про мои проблемы уже все знают, я просто не привыкла сдаваться вот и бултыхаюсь как лягушка в молоке, знаете эту сказку? — Да только вот масло все не взбивается, и я тону. — Знаете, — начала она неуверенно, — я никогда про вас никому не рассказывала. Она прищелкнула пальцами, — я всегда была очень прагматичной даже то что я ездила к вам в лесную усадьбу не считала никогда чем-то волшебным или колдовством как все говорили. — Просто, ну как бы для меня все это было…как альтернативная медицина, — нашла она подходящее сравнение. — Хотя то, что вы для меня делаете обычным не назовешь такого ни в одной клинике сделать не могут, я ведь не дура совсем и интересовалась. — Да мне хоть и рассказывали, как вы давно еще отвадили наглых баб, угрожавших вам по большому секрету и шепотом. — Но я тогда и не особо то поверила, что это было колдовством. — Но меня это и не касалось, а как уж вы с ними справились так это у меня только вызвало уважение, я то себе такого позволить просто не могла мне приходилось с ними всеми ладить и-за бизнеса. — Они могут напакостить так из вредности, любят они палки в колеса вставлять и дела мурыжить по инстанциям, все больше выдоить хотят. — А, тут недавно совсем у меня возникли споры с чиновником, вернее не споры, он захотел за копейки купить мою строительную фирму, а я отказалась. — Он тогда просто стал выдавливать меня с рынка, тендеры, контракты, стали пролетать мимо меня. — Но моя фирма держится крепко, и продавать я ее не хочу, хотя он мне и предлагал неоднократно, да и еще и за копейки, поймите я все в нее вложила и работала все эти годы как проклятая. — А, где-то с неделю назад он мне сказал прямо. — Сдохнешь Галина ты со своим упрямством и все потеряешь и вы знаете у меня сразу такая чертовщина началась дома. — Вы видите, как выгляжу и чувствую я себя так же и мне день ото дня все хуже и хуже. — Спать не могу такие кошмары мучают есть тоже не могу. — Поем так меня сразу выворачивает. — Головные боли не прекращаются ни на минуту и лекарства никакие не помогают в доме страшно стало я голоса слышу… и зовут они и уговаривают меня умереть не мучиться. — А, недавно вышла в гостиную, а с потолка петля спускается и меня к ней манит, тянет, я оступилась упала сильно ударилась вон какой синяк на руке и меня немного отпустило. Галина Петровна уж посерела лицом, когда все это мне рассказывала, — вы не представляете, как я кричала от страха. — Прибежала домработница на мой крик, а петля исчезла как ее и не было. — Я уже у психиатра была он говорит здорова, а то что он мне таблеток на выписывал от нервов так они никак не помогают, только чувствую я себя от них совсем плохо. — Прислуга вся разбежалась они ведь тоже слышали голоса и странные звуки. — И вещи в доме сами двигаются, окна, двери раскрываются, стуки по стенам. — На работе в моем бизнесе тоже одни накладки и неприятности такое бывало раньше конечно, но вот так чтоб скопом. Никогда. — Я даже к местной ворожее обратилась за помощью, но она походила, походила по дому, руками по разводила, что-то шептала долго, травы в пучках жгла по всему дому. — Зашла ко мне в кабинет, сказала, что очистила дом и все будет хорошо. — А, тут сразу такое началось, стуки и шум и все окна, и двери захлопали сразу, она в дверь и бегом отсюда, только мы ее и видели, даже про деньги забыла.

И как в подтверждение ее слов дверь тут же в кабинет распахнулась резкий порыв ветра снес бумаги со стола и где-то в глубине дома послышался то ли смех, то ли плач. Галина Петровна нервно обхватила себя руками и заплакала, — вы слышите это, это же мне не мерещится, и я не знаю, как это все прекратить. — Я уже на грани самоубийства сама иногда не понимаю, как держусь. — Хорошо хоть сын со мной не живет, и я боюсь, что с ним такое же начнется. — Что мне делать, — она глянула на меня с робкой надеждой. — Вы же знаете Елена я заплачу сколько нужно только помогите мне если сможете.

Я подняла руку, — подождите не торопитесь. — Мне нужно подумать, что могу сделать и что для этого нужно мне. — И конечно я хочу осмотреть дом.

Она снова закивала, — да, да, конечно.

Так то я уже поняла, что происходит в доме Галины Петровны. Чиновник угрожавший ей прибегнул к услугам колдуна или ведьмы, это стало нормальным в войнах бизнеса и давно уже. Часто наши слуги народа и бизнесмены используют нечистую силу и тех, кто ей служит для своих целей, и Питирим и Анфиса рассказывали мне часто о том, что колдуны иногда предпочитают служить за зарплату, — слабенькие по дару конечно, сильные то себе заработок без проблем находят. Но даже слабенькому колдуну сил сделать пакости конкурентам хватало и доказать такие услуги невозможно. Ну ведь никто не будет обращаться в полицию с жалобой на козни колдуна. Здесь другая проблема если я сейчас ввяжусь, то мне придется драться до конца, либо убегать или же развернуться и уйти не вмешиваясь. Но кого я обманываю я все уже для себя решила мне все равно придется столкнуться с местными магами, а иначе нужно было просто сидеть в Чудной деревне и не отсвечивать. К тому же отступать сразу это даже некрасиво меня не поймут мои же учителя. Колдун напустил анчуток (мелких бесов) в дом и теперь они старательно мучили всех людей в доме питаясь их эмоциями и выжимая жизненные соки из хозяйки. Она сильная, но ей если не помочь долго она не продержится. Первое что нужно сделать сейчас это поставить защиту ей и немножко влить в нее энергии, слишком она вымотана. Я попросила ее присесть на стул (она уже снова стала ходить по кабинету поглядывая на меня в нетерпении и ожидая моего решения) и посмотрела на ее общее состояние и ауру. Аура уже была изорвана всюду из прорех тянулись тонкие энергетические нити к анчуткам, они собирали энергию и часть отдавали колдуну который их и натравил на Галину Петровну. Колдун не пожадничал, восемь анчуток быстро сведут в могилу любого человека, ну может и больше, я посчитала только тех, кого почувствовала, но и этого очень много. Была бы Галина Петровна характером слабее ее бы уже выпили. У меня не было ничего для обряда изгнания и очищения дома только сила моя в чистом виде возможности и знания как правильно это можно сделать, и я не стала заморачиваться. Проводить правильно обряд не было времени, да и желания тоже, он нужен так то только пыль пустить в глаза клиенту. Вернее, волшебнице моего уровня можно было обойтись без обряда. Магу слабее пришлось бы проводить обряд как положено и возможно не раз, но колдун сразу оценит уровень моей силы. Конечно все свои возможности я показывать не собираюсь, но сделаю ему больно и страшно. Это я умею делать, но вот еще конкретно не пробовала, а нечего моих клиентов обижать, если ввязываться в драку, то только по-настоящему. Еще и подготовка к классическому обряду длинная, а у Галины Петровны времени как раз и не оставалось, и я решила обойтись без театральных эффектов. Еще одну ночь в этом доме она, может и не пережить, и спрятаться от анчуток невозможно, колдун их привязал к ауре жертвы и куда бы она не сбежала бесы потянуться за ней. Мм-м, а неплохо он поколдовал, но способности его не велики, а вот плетение весьма искусное, его обучал кто из очень старых колдунов. Дело в том, что по плетению колдовства видно кто и как обучал своего ученика и как это не забавно уровень обучения тоже бывает разный, а современный так и вообще считается упрощенным, — примерно разница как у училища и института. Мои педагоги целую теорию разработали о том, как и почему ухудшилось обучение учеников, но это надолго если пересказывать. Агриппа мне показывала подобное колдовство, как раз для слабых даром, говоря, что такому уже давно не обучают, но мне показала на всякий случай и вот пригодилось. Сильным колдунам иногда попадают в ученики люди только с магическими зачатками, и их обучить можно, но тут как раз-таки идет в ход не грубая сила, а именно искусство владения колдовством. Хитрое плетение которое подчиняет бесов и использует их как батарейки на все заклинание и поддержание его в рабочем состоянии. Оно аккумулирует энергию на свою работу из бесов, поэтому анчутки так и злы, они не просто сосут энергию они же за счет нее живут и не могут вырваться на свободу и еще вынуждены делится с хозяином, — хитро, снова восхитилась я такой великолепной работой. Сплетя мысленно волшебный кокон вокруг хозяйки дома я развернула и замкнула его на ней резко оборвав питание бесам и в доме сразу раздался жуткий визг анчуток.

Галина Петровна подскочила в кресле, но я ее мягко толкнула обратно, — все хорошо, вам уже ничего не грозит.

От визга анчуток весь дом залихорадило сквозняк резко загулял по всему дому захлопали двери картины стали слетать со стен люстры закачались, откуда то послышался звон разбитого стекла, но через минуту все звуки стихли… и это было жутко — бесы готовились к атаке. Я тоже не теряла времени собирая свою силу в светящийся шар который было видно даже человеческим взглядом. Вышла в середину кабинета подняв руки ладонями вверх. Формируя над ладонями огненный шар который разбухал набирая силу. Галина Петровна с каким-то детским восторгом смотрела не меня, конечно при ней этого делать не следовало, но после того что с ней случилось ей все равно никто не поверит, даже если она будет рассказывать, что видела. Шар над моими ладонями раздувался расширялся и подпрыгнув вверх разлетелся вращающимся огненным колесом выжигая всю враждебную нечисть даже далеко за пределами дома. Только серый пепел вокруг оседал теперь в воздухе от сгоревших анчуток. Представляю, какой силы откат сейчас у колдуна, гибель анчуток ударила его как удар молота, а их было все — таки восемь штук, думаю если он выжил конечно, то не скоро оправится от такого удара. Голая сила и никакого изящества, но зато эффективно и практично. Галине Петровне стало легче, и она во все глаза смотрела на происходящее вокруг нее, она хоть и была напугана, но все произошедшее восприняла удивительно спокойно. Видимо бизнес серьезно закаляет людей такую выдержку просто так не заработаешь.

— Все, — сказала я ей, — дом чист и жить в нем вы будете теперь спокойно. — Я вам еще сейчас защиту в доме поставлю, и запомните. — Ни один колдун или ведьма или же просто настроенный агрессивно к вам обычный человек войти сюда больше не смогут.

Галина Петровна как-то странно замотала головой словно не совсем понимая, о чем я говорю, и я еще раз повторила, — если кто из ваших знакомых или подруг не сможет войти к вам в дом, то запомните, что они вам не друзья.

Галина Петровна уже замотала головой осознано, понимающе.

— Мой совет вам больше с этим человеком не общаться никогда и никогда не используйте свой дом для деловых встреч. — Ваш дом ваша крепость помните эту поговорку всегда. — Для переговоров нужно использовать только офис или еще какое-то место.

— Я все поняла, — прошептала она, — и знаете я так и поступлю.

Я стала обходить дом вычерчивая руками знаки защиты и активируя их своей силой, знаки вспыхивали и растекались закрывая стены и потолки мелкой сеткой. Выйдя из дома все повторила окружив дом и двор защитой снаружи.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я Галину Петровну снова поднявшись к ней в кабинет.

Хозяйка дома так же сидела за столом, но вид у нее уже был другой, она успокоилась лихорадочный блеск ушел из глаз, и видно было, что ей стало гораздо лучше.

— Так хорошо я давно себя не чувствовала, — сказала она тихо прислушиваясь к себе. — Елена, у меня даже слов нет, как мне отблагодарить вас за такую работу. — Как заново родилась, и дом снова мой я чувствую это, и знаете я больше чужих людей сюда пускать не буду никого, — повторила она.

— Галина Петровна я вам укреплю личную защиту и вам уже не будут страшны никакие сглазы или порча. — Да и ваш чиновник, уверенна тоже, долго вас не будет беспокоить, ведь часть отката ушла и на заказчика, и ему сейчас худо. — Спокойно решайте свои проблемы, уверенна, что завтра выйдя на работу вы справитесь с любыми трудностями. — А, со мной рассчитаетесь позже, когда убедитесь, что все у вас закончилось хорошо.

Я написала на листке со стола сумму и показала ей, — конечно нужно мне было сразу с вами договариваться заранее, но вы были в таком состоянии….

Но она замахала рукам и закивала головой, — мм это большая сумма, но думаю вы могли бы попросить и больше, и я бы заплатила. — Просто я в курсе теперь сколько стоят подобные услуги, и я благодарна вам, спасибо Елена, вы спасли мне жизнь.

— Только пожалуйста у меня одно условие, — продолжила я, — вы никому ничего не рассказываете, все как обычно, известность мне не нужна.

Я снова подошла к ней и осторожно влила в ее защиту силу теперь Галину Петровну можно сравнить с тяжелым танком, она сметет всех недругов на пути и не заметит.

Она была еще слегка ошалевшей от притока моей силы, — вы знаете Елена я так голодна вы не представляете столько дней ничего не ела. — Может поужинаем в ресторане и вас отвезем затем домой, — предложила она мне.

Да и я тоже устала сильно все — таки мне хорошо пришлось поработать, и я кивнула ей в знак согласия, кушать я тоже хотела зверски. Она вызвонила водителя и быстро побежала в свою спальню одеваться. Видимо она очень проголодалась и оделась очень быстро я только и успела умыться в ванной и поправить свой костюм.

Она вышла стремительно и с явным удовольствием крутясь у зеркала произнесла, — я и выгляжу хорошо и мне кажется могу теперь горы свернуть, какое это счастье оказывается — просто жить и ничего не боятся.

— Вам нужно поесть и отдохнуть, — сказала я уже позевывая, — уверенна завтра у вас будет тяжелый, но очень продуктивный день.

— Главное, что у меня ничего не болит и страх ушел, — отозвалась она и еще раз глянувшись в зеркало позвала меня на выход.

Водитель, когда мы вышли из дома, увидев, как изменилась его хозяйка, аж, языком прицыкнул в восхищении, и всю дорогу оглядывался на нее в восхищении. Ресторан куда мы приехали мне понравился — негромкая музыка приятный полумрак и публика солидная спокойная, видно, что люди просто ужинают после трудового дня. Галину Петровну встретили с улыбкой и сразу нас провели к небольшому столику, удобно расположенному в теневой части зала. Мы в полутени и весь зал и гости перед нами как на ладони, я поняла, что она здесь частый гость. От вина я отказалась сразу, плохо переношу алкоголь и мне понравилось, что Галина Петровна не стала настаивать выпить с ней после всех событий.

Себе она сразу же взяла немного водки подмигнула мне и произнесла так немного по-гусарски, — а мне нужно выпить сегодня.

Еды мы заказали совсем не по, — дамски, здесь я уже особо не церемонилась, слишком проголодалась, да и Галина Петровна после вынужденной голодовки ела с большим аппетитом. Галина Петровна перекусив оглядела с насмешкой зал. Я уже обратила внимание как многие присутствующие здесь гости глядят на нее удивленно и любопытно.

Она тоже заметила повышенное внимание к себе и рассмеялась, — думали я уже спеклась, — сказала она задорно, — все знакомые лица и как ошарашены и удивлены. — Вечер удался на славу сколько перешептываний и сегодня же многие будут неприятно удивлены, что я еще на плаву и очень неплохо выгляжу.

Я тоже приглядывалась к сидящим в зале людям с любопытством, на нас ведь глазели открыто, не стесняясь. Видно, что это люди которые входят в круг общения Галины Петровны в курсе всех ее проблем, и хоть все они знакомы никто из них к ней не подошел, не поздороваться и даже не кивнул. Интересно как они себя завтра поведут, увидев, что рано ее списали.

Конец ознакомительного фрагмента.