Вера для Верки. Часть 1

Татьяна Багряна

Главная героиня рассказов по имени Вера — это собирательный образ разных женщин, но их всех объединяет одно: Вера. И это вера в себя, свои силы, вера в лучшее.Перед вами исцеляющие истории сложных жизненных ситуаций: обид, потерь, измен, взросления детей, несбывшихся надежд, а также яркие опыты внетелесных переживаний и духовного роста. И в каждой из этих историй главная героиня приходит к новому уровню осознания, где побеждает жизнь, где побеждает Вера.С любовью и веройТатьяна Багряна

День Души

Ну наконец-то это случится, и уже прямо завтра!!! Дочка у бабушки. Муж «объелся груш», в смысле испарился ещё два месяца назад. Целый свободный день. Боже мой! День, когда никому ничего не должна. Решено! Это будет День Души! И никаких гвоздей!

Внутри прямо-таки свербило от радостного предвкушения, мысли построились ровными хороводами, и под заводной канкан фантазий Верка уснула…

Семь утра. Солнце вкрадчиво трогало её за плечи.

«Да ну, ничего не знаю, сегодня день Души. Душа не выспалась», — она перевернулась на другой бок, и провалилась, кажется, на целую вечность.

Глаза открылись в восемь. Это был полный беспредел — так долго спать. Организм, который обычно будили в шесть, был встревожен. Он трубил, орал, бил в барабаны и тамтамы, что пора подниматься! Поэтому, сладко потянувшись, тело встало и пошлепало на кухню.

Так, душа… Чего хочет душа? Душа налила кружку чая, сделала королевский бутерброд, и нажала на пульт телевизора.

По телику шла передача об Италии. Вера, неимоверно счастливая от того, что не надо никуда нестись сломя голову, прозавтракала целый час. В пижаме было уютно, и переодеваться не хотелось.

Куда-то, наверное, надо пойти, получить новые впечатления… Но куда? Может, художественная галерея… или погулять по парку заточить мороженку… В гости… В кино…

Всё варианты бледно поникли и отпали. Идти никуда не хотелось от слова «совсем». Может порисовать, или почитать, или вообще весь день лупить киношки? Из раковины на кухне жалобно таращилась гора посуды.

Вера поднялась, и начала перемывать результат вчерашней лени. Вскоре посуда и раковина благодарно заулыбались. Рядом рыдала, задыхаясь под слоем жира и убежавшего варенья, кухонная плита.

Дед всегда говорил: «Плита — как женская…» М-да. Там у Веры тоже не особо все радостно. Пусть хоть плита будет в порядке. А личная жизнь… Ну что с неё взять.

В 32, когда годики не просто тикали, а гремели звоном всех колоколов, Вера встретила его. Точнее, он на неё налетел и чуть не сшиб с ног: «Простите, извините,» — расшаркивался этот интеллигентишко, собирая рассыпанные по полу документы.

Верке было так смешно наблюдать, как они ползают по полу университета будто два клопа. Чёлка у Димки постоянно сбивалась и занавешивала очки. Он судорожно вздергивал головой, волосы улетали назад, а очки съезжали на кончик носа… Парень что-то шутил, она смеялась заливисто, по-детски открыто. И на ее щеках в этот момент тоже смеялись соблазнительные ямочки.

Породистый, холеный, «чистый ариец»! Еще и преподаватель немецкого! Высокий, стройный, в сухоньких очочках и с заразительным чувством юмора, Дмитрий совершенно не помышлял о женитьбе. Вокруг в изобилии воздыхали молоденькие аппетитные студентки. Зачётная пора была всегда жаркой, девчата являлись в таких нарядах, что были скорее раздеты, чем одеты.

Вера никак не попадала в эту плеяду полуобнажённых нимф: строгие брюки, блузка до горла, гладкое каре, яркого огненного цвета… Это каре будто нашептывало, что сдержанный образ — обманка, там внутри огонь. Она умела слушать, хохотала над его остротами. Но всегда сдержанная, недоступная.

Он и сам не заметил, как стал дожидаться её после работы. Его магнитило самым непонятным образом. Подруги с кафедры шептались и завидовали. Они буквально «проросли» друг в друга, и ее тоже тянуло к нему безумно.

Но правило восьми свиданий Вера стоически выдержала, хотя поводов «сорваться» было множество. Мать ещё в юности учила, что восемь раз, как минимум, надо встретиться с мужчиной, не вступая в близость, только тогда отношения будут цениться. Не раз Верка фыркала, и с разбегу прыгала с парнями в койку, поддавшись страсти, но вскоре ухажер действительно исчезал. Поэтому больше «золотых» правил девушка не нарушала.

Восемь свиданий минули, как один день, и как-то Димка неожиданно остался «на чай» до утра. Страсть бурлила и переливалась через край. Ей хотелось всегда просыпаться у него на плече. Хотелось слушать его, любоваться его лицом, телом, чувствовать руки.

Он каждый раз невнятно оправдывался маме в телефонную трубку, как маленький мальчик, что у друга делают проект.

«Проект» удался, когда после задержки Вера обнаружила две заветные полоски на тесте о беременности. Она сама не верила этому счастью, столько лет она мечтала о ребенке.

Его реакция ледяным ведром охладила восторги: «Женить меня на себе хочешь? Так вот, я не женился и жениться не собираюсь. Я тебя предупреждал, мы с тобой только для здоровья». И дверь в счастье рассерженно захлопнулась.

Через два дня слезы на подушке высохли, сопли были вытерты, и Вера Николаевна гордо поцокала шпильками к себе на кафедру. Это она, Вера-красавица, поимела его, чтобы родить генно-нормального ребёнка. А теперь этот шелудивый пёс пусть хоть сдохнет.

«Пёс» приполз на следующий день с букетом розовых роз. Огромные бутоны сочно пахли малиной. Глазами побитой собаки он умолял его простить, и предложил сходить познакомиться с его мамой.

Дверь открыла сухощавая стареющая блондинка, очень ухоженная, с изысканно-сдержанными манерами. Блондинка презрительно зыркнула на огненное каре, на чуть полноватый задок непрошеной невестки. Вынос мозга начался с порога, и длился последующие четыре года без остановки. Это была холодная война из вежливых улыбок, тонких иголок в адрес друг друга, саркастических взглядов и высочайшего интеллекта.

Мама была непререкаемым кумиром, потому что она была «Мама», этим все было сказано. На конкурсе «мисс-вселенная» Мама возвышалась на сияющем пьедестале в лучах юпитеров. А она, Вера, максимум, имела право мыть полы в сортире заведения, где Мамо восседала на троне. И Дима очень многозначительно давал понять, что может быть только так, и никак иначе, если она, располневшая как бочка, беременная баба, не хочет, чтобы её вообще бросили.

Вера гордо носила голову и огромный живот. Штамп в паспорте они так и не поставили. Мама всегда умудрялась в нужный момент попасть в больницу, слечь с мигренью, чем-то смертельно тяжело заболеть, а потом внезапно выздороветь. Но после третьей попытки попасть в ЗАГС, Вера просто плюнула на эту затею.

Она гладила и крахмалила рубашки, готовила первое, второе, и обязательно, пару салатиков. Марафетила до блеска квартиру. Мужчину нужно питать. За мужчиной надо ухаживать. Дима привык жить в хороших условиях. А она непременно должна быть идеальной женой.

Когда появилась Аришка, сердце Верки разломилось ровно пополам. Ей самой осталась половина, а другая часть всецело перекочевала дочери.

Вечно недовольный ворчащий муж приходил с работы и начинал едко комментировать, что на диване «брошено бабье тряпье», «в ванной зеркало оплевано свиньями», «как он устал от этого ора, и вообще пусть она замолчит»…

Он разрушал песню звенящих колокольчиков целого дня, посвящённого заботам о малышке. Его маменька изредка брезгливо интересовалась, и говорила, что от такой женщины невозможно получить нормального потомства: «Такая любую кровь испортит».

Аришка, маленькое солнышко, улыбалась щечками с чудесными Вериными ямочками. И чем больше она росла, тем больше росла Веркина ненависть к отцу малышки и к его преподобной мамочке.

Поэтому сейчас, когда ругань и истерики разрыва были позади, Вера тихо зализывала раны и приходила в себя. К черту всех баб, заявляющих, что каждой женщине нужен мужик. Ей задаром никого не надо, пусть даже приближаться не смеют на пушечный выстрел.

Вера с таким остервенением отмывала кухонный гарнитур, будто сама себя выдирала из липкого накипевшего слоя жира и копоти, и под пальцами проступала чистая живая поверхность дерева. Шпатлевкой Верка замазала щели на потрескавшихся дверцах, зачистила шкурочкой, прошлась лаком. Кухонька стояла и благодарно сияла в ответ хозяйке.

Пол под ногами в квартире хрустел от песка, в углах пугливо лежали ватные комки пыли — отголоски депрессивного упадка. Поэтому следующим этапом полы оттерлись от грязи, диван от пятен молока и варенья. Дом оживал сантиметр за сантиметром. Дряблые яблоки из поддона холодильника превратились в пышный пирог.

Вера вспоминала сказку, как все птицы и звери под радостное пение помогали Белоснежке. И казалось, будто и ей, Вере, невидимые домашние эльфы тоже помогали сотворить чудо. На часах булькнуло 16.

«Ой, а как же день Души?! Опять в грязи провозилась бездарно. Может выйти куда? Еще не поздно.»

Но шкаф, отрыв рот, уныло смотрел на Веру горой наваленных тряпок. Он был забит непонятно чем, и кроме старых джинсов и любимой дачной кофты одеть было совершенно нечего.

«Надо сходить прикупить хоть один приличный костюм. Ну нельзя же быть такой лохушкой. Ладно, отложу с получки», — и Вера решительно вывалила на пол гору вещей. Ещё пару часов фея порядка проводила системный разбор в шифоньере. То, что не использовалось дольше двух лет, отправлялось в пакет на отдачу. Юбки, блузки, платья отпаривались и удовлетворённо вздохнув, повисали на плечиках.

В звенящем вечернем пространстве Вера рухнула на диван совершенно обессиленная. Из распахнутой дверцы шкафа кокетливо шелестели вполне симпатичные наряды. Аж глаза разбегались от такого богатства. Но костюмчика все-таки не хватало!

Если бы за уборку давали ордена, сегодня точно состоялось бы вручение: «Орден Мужества в борьбе за чистоту вручается героически сражавшейся под сокрушительным огнём лени, Вере Николаевне Полунцевой! Ура, товарищи! Ураааааа!!!!», — и вот она стоит огненно-прекрасная, в новом палево-розовом костюме, бережно держит за руку Аришу. А какой-то малозначительно пузатый генерал, подобострастно подпрыгивая, вешает на её шикарную грудь орден…

Картина промелькнула, фанфары грохнули, и воцарилась тишина.

Верка. Диван. Тишина. Стена.

Сегодня она впервые за долгое время хотела провести день для души. Но, оказавшись один на один, она и душа удивлённо уставились друг на друга, не понимая, чего же они обе хотят.

Вера постоянно куда-то бежала, стремилась, чего-то достигала, постигала, остывала, и куда-то бежала вновь… Казалось, будто её на обочине подхватил автомобиль, она устроилась поудобнее на сиденье, но, когда водитель спросил: «Куда?», — она растерялась и махнула прямо.

И вот уже который год такси везло её по закоулкам от точки до точки. А она платит по счётчику утекающими днями жизни.

Интересно, есть ли конечный пункт? Может быть смысл пути в самом этом пути, а не в какой-то придуманной цели? Как бы она действительно хотела прожить свою жизнь? Да кто ж ее знает…

Ей всегда хотелось белый домик у моря, мужа, двоих детей…

А, может, это вовсе и не её мечта, а мечта с обложки журнала? Океанский берег, белоснежный песок, склонившаяся пальма. На песке картинно разломленный кокос. Вдалеке белоснежный домик. Пара обнявшись уходит в закат, держа за руки двоих детей, обязательно мальчика и девочку. И эта трансляция вбивается каждому с экранов ТВ, с новостных лент и журналов. И если жизнь твоя не совпадает с нарисованной масс-медиа картинкой, ты не можешь быть счастлив, ты обречён, чтобы страдать, пахать, и стремиться всю жизнь попасть туда, куда на самом деле тебе, возможно, и не надо.

А, может, камера отъезжает от идиллической картинки, а там ничего? Декорации убирают, актёры возвращаются в реальную жизнь…

Вера закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она просто сидела на диване и просто дышала, постепенно погружаясь в себя.

Перед ней была извилистая дорога. Женщина шла, потом ехала. В авто подсаживались люди, что-то говорили, улыбались, кричали, плакали… Лица мелькали, как в калейдоскопе. Веркина машина просто катилась из пункта А в пункт В, затем С, Д…, и так без конца. Одни точки на карте горели красным, посетить их полагалось обязательно. В другие она заезжала из любопытства…

В какой-то момент машина стала лёгкой и поплыла в облаках над землёй. Планета сверху была удивительно чистой и красивой, почти как Веркина уютная квартирка. Из поднебесья неразличима была людская суета, просто шла жизнь. И это было так ярко, мощно и чудесно чувствовать поток протекающей через тебя Жизни.

Вера открыла глаза. Стояла глубокая ночь. Этот день был удивительно нужен ей и её душе! Теперь они обе были готовы…

Таксист хитро подмигнул: «Красавица, тебе куда?»

— Галерея на Пушкина. Потом с подружками в кафе, театр, роль бабы Яги на утреннике дочки, поездка в Италию, презентация доклада на кафедре, курсы валяния по шелку, ораторское мастерство, живопись… Ладно, поехали, там разберемся.