Ясный день. Рассказы, которые согреют в любую непогоду

Татьяна Викторова, 2023

Татьяна Викторова – российская писательница, получившая широкую популярность на Дзене благодаря своим коротким, дарящим надежду рассказам. Количество подписчиков на канале Татьяны «Ясный день» насчитывает более 150 тысяч и продолжает расти. В книге «Ясный день. Рассказы, которые согреют в любую непогоду» собраны рассказы о жизни, судьбах разных людей. Каждый рассказ – это искренняя и трогательная история, окутанная светом и энергией, способной согреть в самую ненастную погоду. Автор умело передает тепло и чувства в каждой строчке, подарив читателям незабываемые истории, которые придают уверенности и твердо верят в истинное счастье. С этой книгой вы сможете окунуться в мир, где любовь и доброта всегда преобладают, а счастливый финал становится лишь началом новых возможностей.

Сирота

— Чего в угол забился? Сирота, что ли?

— Ага, — Николай невозмутимо кивнул, словно и не его касалось.

Студентки замолчали, с сочувствием посмотрев на заглянувшего в их комнату Колю Лукина.

Первокурсники только начали заселяться. Пятиэтажное общежитие из красного кирпича приняло новоиспеченных студентов с сумками, книжками, гитарами и прочим скарбом, привезенным из дома.

Анжела, Ира и Оля познакомились еще на экзаменах. В первый же день заглянул к ним Коля, русоволосый, курносый парнишка в клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Чего зашел, теперь уже никто и не помнит.

— А вот и помощник! — обрадовалась Анжела, расчесывая обесцвеченные волосы. — Ну-ка помоги шкаф передвинуть.

Ира и Оля не успели еще опомниться, как парнишка молча подошел и, несмотря на худощавость и средний рост, сдвинул шкаф с места.

— Ну, ты жилистый, оказывается, — удивилась Ира.

Светленькая Оля Сергиенко, меркнувшая на фоне темненькой Иры и ярко накрашенной Анжелы, помешивала макароны в кастрюльке.

— А вы оставайтесь с нами ужинать, — предложила она.

— И останусь, — Николай не заставил себя уговаривать и присел на стул.

Ел Коля с аппетитом, орудуя вилкой бойко, не отвлекаясь на разговоры. Хотелось расспросить, как же он сиротой стал, да неловко было девчонкам.

С того дня Коля заходил несколько раз на неделе. Иногда просто чай попьет, а если предложат, то и ужинать остается, а в выходные и пообедать.

— О-о-оо, Колюня пришел, — нараспев говорила Анжела или «Колюсиком» называла, а то и «Коляном». А когда уходил, ворчала, — прикормили Колюню, не отвяжется теперь.

— Да и ладно, жалко, что ли, макароны или картошку, — оправдывалась тихая Оля, пусть поест, сирота все-таки.

— Ты хоть бы накрасилась, — советовала Анжела, — а то, как мышка, незаметная такая…

— А зачем? — удивлялась Оля.

— Понятно, — усмехнулась Анжела, подмигнув Ире и кивнув в сторону Оли, — учиться приехала.

— Ну да, учиться. А как по-другому?

Анжела рассмеялась заливисто, упав на кровать, застеленную общежитским одеялом.

— А я думаю, замуж надо удачно выйти. Только не за такого вот Колюсика, сироту казанскую.

— Тоже мне «Москва слезам не верит», — тихо заметила Оля.

Перед ноябрьскими праздниками субботним утром Анжела пришла из душевой с полотенцем на голове, удивление застыло в глазах:

— Девоньки, а наш Колюня вовсе не сирота… а мы его прикармливали, жалели, а к нему мамка вон приехала… вооот с такими сумками. В цветастом платке с кистями, пышная такая, в валенках…

— Да ну! — Ира соскочила с кровати, подбежала к двери и выглянула в коридор.

— Поздно, зашли уже в комнату.

— А почему ты решила, что это его мама? — засомневалась Оля.

— Да я сама слышала, как мамой назвал, так и сказал: «Давай, мама, я сам сумки подниму».

— Дармоед! Прикинулся сиротой, а мы и поверили, — возмущалась Анжела.

— Ну и что, не объел же нас, — пыталась заступиться Оля.

— Да правда, Анжелка, брось, подумаешь, мамка приехала, радоваться надо, что у парня мать есть.

Разговоры утихли, и до самого вечера никто не вспоминал про Колю.

Уже стемнело. Никто не видел, когда Лукин проводил гостью на автобус. Часов в семь вечера дверь в комнату девчонок открылась, обычно Лукин стучал, а в этот раз вошел без стука. Точнее сказать, сначала показалась охапка свертков, которые он держал в руках.

Коля молча подошел к столу и сложил все это, едва не рассыпав. Аккуратно поставил литровую банку молока. А сверху, на свертке со сдобой, возвышалось колечко домашней колбасы — самой настоящей, запеченной в русской печи с ароматным лавровым листом, чесноком, перчиком.

Анжела, уперев руки в бока, подошла к столу в полной готовности вывести Лукина на чистую воду. Но запах домашней колбасы, как защитный Колин оберег, остановил ее. Это был сногсшибательный запах, который способен открыть, пожалуй, любую дверь и вызвать нешуточный аппетит.

— Ну, че, девчонки, угощайтесь, — Колька для пущей достоверности указал на гостинцы.

— Это нам, что ли? — Ира еще не верила, что продукты предназначены для них.

— Ну а кому?

— Так много? — удивилась Оля. На плите стояла вареная картошка. — Так, может, ты с нами?

— Не-е, я наелся, — Коля сел на Ирину кровать, стоявшую ближе всех к нему.

— Да мы только ужинать собрались, хоть чаю выпей.

— Ну, чай можно, — согласился парень.

Все на время забыли про Колину маму, и только за столом Анжела все же не выдержала и первой начала разговор, прежде попробовав домашнюю колбаску.

— А что, Колюня, мамка, значит, приезжала?

— Не-ет, это теть Маня, тетка Мария, я у них с пятнадцати лет жил.

— Как это тетка? Не поняла, — Анжела настолько была удивлена, что готова была обвинить Лукина в обмане.

— А чего непонятного, тетка из деревни продукты привезла.

— Так ты сирота или нет?

— Ну, получается, сирота. Папки давно нет, мамки три года назад не стало. Вот я и жил у дядь Вани и тети Мани. У них своих двое, старше меня, внуки уже есть… Часто ездить не может, а к празднику приехала.

— Ну, хватит вам! — тихая Оля впервые повысила голос на подруг. — Хватит вам спрашивать! Прямо допрос устроили. Послышалось тебе, Анжела, насчет… ты сама поняла, о чем я.

С того дня вопрос о Колином сиротстве больше не поднимался, и в комнате девчонок он был всегда желанным гостем.

— Коль, как думаешь, эту тумбочку можно починить? А то комендантша на всю общагу кричит, что нет у нее других тумбочек.

— Посмотрим, — отвечал Коля. Потом по всему общежитию искал хоть какие-нибудь инструменты. И ведь нашел. И починил полуразваленную тумбочку. Так же и с форточкой, которая не хотела закрываться.

Учился Лукин плохо. Вообще-то он старался, вечерами читал, даже зубрил. Но не давался ему русский язык, к тому же еще иностранный надо было изучать, да еще культурологию — все чаще вздыхал, не испытывая радости от поступления на филфак.

После Нового года, не сдав сессию, Коля решил бросить институт. Декан уговаривал подтянуться, предлагал помощь.

— Выучишься, в родную деревню поедешь работать, в селе учителя очень нужны.

— Не мое это, зачем место занимать, пусть другие учатся. Я в школе сочинения хорошо писал, вот и уговорили на филфак документы подать.

Помочь пыталась и Оля, предлагая подготовить Лукина к пересдаче.

— Нет, я уже решил, на стройку пойду, уже договорился, меня в бригаду берут.

Выписавшись из общежития, Коля остался в городе и поселился в общаге строительного управления. Весной девчонки замечали, как Оля убегала на свидания к Лукину, ждавшему ее у входа.

В конце апреля Колю призвали в армию.

— Неужели ждать будешь? — съязвила Анжела.

— Буду!

— Ну-ну, целых два года письма писать, вот уж точно одной учебы тебе мало…

— Хватит, Анжелка, не смейся, — Ира решила заступиться за Олю. — Хочет, пусть ждет, не всем же за «Ален Делонов» замуж выходить.

Когда Коля Лукин вернулся из армии, Оля уже была на третьем курсе. Летом они поженились, и она переехала к нему в общежитие того же самого строительного управления. На пятом курсе у нее уже был ребенок. Как они справлялись без бабушек и нянек (у Оли мать тоже далеко в деревне жила), никому неизвестно. На защиту диплома Оля пришла с коляской. Димка сладко посапывал, пока мама Оля защищала диплом. В это время рядом с ним были Ира и Анжела, умиляясь маленькому человечку.

— За пять лет наша Оля умудрилась в институт поступить, с Колей познакомиться, в армию его проводить, дождаться, замуж выйти, сына родить, — сказала Анжела.

— И диплом защитить, — Оля вышла счастливая, склонилась над коляской. — А еще нам квартиру в новостройке обещали.

К аудитории подошел Николай. За эти годы раздался в плечах, отрастил усы, выглядел теперь гораздо старше, серьезнее. Смущенно протянул жене цветы.

— Ну вот, будет у нас теперь в семье учительница.

— Да! Я — учительница! А ты мой строитель! — она обняла его, встав на цыпочки.

— Учись, Анжела, — шепнула Ира, — пятилетка у Ольги прошла на «отлично». А у нас с тобой все еще только впереди.

За окном шлейфом расстилался аромат сирени, а по календарю — начало восьмидесятых. Для кого-то золотое время счастливой молодости.