В кровавых объятиях Кали

Татьяна Доброхотова

Остросюжетный роман фэнтези. Приключения начинаются в туристическом Гоа, потом герои отправляются в другие штаты. И как всегда в Индии – рядом с людьми боги: помогают, направляют, любят, наказывают и карают. Всё – как в реальной жизни. Наблюдая за захватывающим сюжетом, читатель узнает много интересного о культуре и традициях этой древней загадочной страны.

Глава первая

Путешествие начинается. Стамбул и Мумбай. Первая оранжевая странность на нашем пути

В этот раз наша дорога была спланирована так, что предстояло посетить Стамбул, а затем Мумбай. Два совершенно непохожих друг на друга города, абсолютно полярные миры.

Все начиналось как всегда. Привычная обстановка аэропорта радовала началом путешествия, но одновременно волновала. Все же не каждый день тебя запирают в замкнутом пространстве самолета и уносят за тридевять земель со скоростью девятисот километров в час. К этому привыкнуть невозможно, ибо небо человеку совсем не родной дом. Но в этот раз волновался я уж как-то слишком сильно, необычайно. Даже Коська заметил.

— Завязывай.

— Чего завязывать? — непонимающе смотрю я на своего попутчика.

— Завязывай соседний стул ногой долбить и вернись в реальность. У тебя лицо потерявшего карамельку ребенка. Скажем так: идиотски-удивленное лицо с налетом кретинизма. Косоглазия для полноты картины не хватает. На тебя люди внимание свое обращают. Наверное, чего-то не совсем приличное думают. Может, что не так? Спал хорошо? Не писался?

Это юмор у нас такой. Мало кто понимает, но ничего поделать с собой не можем. Подтрунивать друг над другом с постными физиономиями — за десятилетия дружбы стало попросту привычкой. Те, кто нас не знает, иногда проявляют искреннее беспокойство и заботу по поводу наших умственных способностей. Кое-кто, бывало, даже помощь предлагал посильную.

— Да нет, — говорю, — все нормально. Вот только как-то не по себе мне. Явственно чувствую, что эта поездка будет далеко не такой простой, как планируем. У тебя нет такого ощущения?

— А как же, — отвечает друг, — с самого вчерашнего утра не могу от него избавиться. Сижу вот, помалкиваю. Не хочу твою не устоявшуюся еще детскую психику расстраивать. Вдруг тебя по волнам твоей фантазии потащит. Кричать по ночам начнешь, руками махать, маму звать. Возись потом с тобой весь отпуск.

Тут надо сказать, что мы оба — довольно чувствительные в плане интуиции личности. Не было еще случая, чтобы она, интуиция эта — нас хоть раз подвела. Накрывает обоих в один момент, как панамка бабочку. Но иногда, даже довольно часто, распознать, что же готовит нам эта панамка, и о чем кричит внутренний голос так, что воображаемые перепонки ушные лопаются — не имеется никакой возможности. Вот и в этот раз, сам не понимаю почему, но вой сирены подсознания перекрывает любые эмоции. Хлопушки и мигалки неутомимо взрываются в мозгу и сигналят о чем-то настолько важном и волнительном, что заглушить их или не обращать внимания — нет никаких сил. Знали бы мы тогда, что за испытания нам уготованы — не полетели бы. Ну а пока… Нас ждет Стамбул, граница между Европой и Азией, хлипкая стена между цивилизованным западом и полным древнего очарования востоком.

Пересадка в Стамбуле. Не короткая, но и не долгая. На все про все — девять часов ожидания. В этом городе мы не первый раз, практически все знакомо и осмотрено. Единственное упущение с нашей стороны — цистерны Базилика, оставшийся со времен древнего Рима заброшенный константинопольский водопровод. Вот их и предстоит нам посетить.

Любовь к древностям у нас в крови. Уж и не знаю, как так получилось, но эту любовь лично я ощущал с самого начала осознания себя. С детства меня тянуло во всякие заброшенные катакомбы. Везде чудились запрятанные потайные комнаты, и непременно они должны были быть набиты ветхим древним хламом. Но чаще всего, набиты они оказывались разбитыми фуфырями, пьяными бомжами и их подружками.

История стала моим самым любим предметом в школе. Никто лучше меня в классе не мог рассказать о временах древнего Рима. А уж мифы древней Греции и их герои, воспринимались мной как вполне себе реальные. Не думаю, что это привилось ко мне с молоком матери. Матерь моя — довольно обычная, милая и добрая женщина, никогда не интересовавшаяся этой ерундой. Потому я был в величайшем волнении от предстоящего посещения этих цистерн, о которых давно мечтал.

Примчавшись на такси и отстояв немалую очередь — мы туда, наконец, попали. Древность есть древность, и никакие туристы, новомодные подсветки или еще какие ухищрения, не изведут очарование далеких веков. Только начав спускаться в подземелье, мы ощутили рядом присутствие Времени. Оно было неподвижно. Оно как будто замерло на наших плечах, вдавливая в пространство, как какого-то самого мелкого и не имеющего никакой ценности во вселенной микроба. Словно вечность проникала внутрь тебя, наяву вовлекая в самые невероятные события прошлого.

Нас здесь ждали. Я это остро почувствовал, как только взглянул в глаза перевернутой вверх ногами Горгоне, изображенной на одной из колонн. Не знаю, кто и зачем, но это чувство преследовало меня до самого того момента, пока я впервые ни увидел его.

Сначала я заметил размытое, неясное пятно оранжевого цвета, промелькнувшее между колонн где-то вдалеке. Я не обратил внимания и даже успел забыть. Но оранжевая клякса стала попадаться мне на глаза все чаще. Потом я понял, что это не пятно, а человек, одетый в странную оранжевую одежду. И он, похоже, следит за нами, все время вертится поблизости. Вот снова мелькнул рядом и опять исчез за колонной.

— Ты это видишь? — спрашиваю я Костю.

— Отстань. Клоуна спугнешь. Бродит чучело в виде сумасшедшего туриста между колонн, и что? То, что он нарядился в оранжевое, говорит лишь о том, что это Стамбул. Здесь можно и не такое встретить. Свою буйную фантазию уйми и древностью наслаждайся.

Ну-у-у… ладно. Древностью так древностью. Вот только мне это пятно, в оранжевых обмотках, все-таки, не дает покоя. Видимо, сказались недавние переживания в аэропорту. И теперь самые что ни на есть обычности — вырисовывались вдруг в неожиданные картинки. Да еще эти цистерны загружали мой воспаленный мозг. Бесконечные ряды колонн давили на меня, холодный воздух подземелья подстегивал фантазию. Образы в мозгу теснились самые мрачные. Но это был не глюк, могу сказать уверенно. Костя его тоже видел, а групповые глюки хоть и случаются, но очень редко.

Налюбовавшись напоследок вечерним Стамбулом и основательно подкрепившись местным фаст-фудом, мы со скоростью метро умчались в аэропорт. Предстоял долгий семичасовой перелет в Мумбай. Или как местные до сих пор называют этот город — Бомбей! Мне старое название больше нравится. Есть в нем что-то такое сочное, звонкое, созвучное с местным колоритом. Не единожды уже останавливались мы в Бомбее. Определенно должен сказать, что мы в него по уши втрескались уже с первого раза. В этот город-монстр приезжать можно бесконечное количество раз, и снова он не перестает удивлять. Если сказать пошлость, что Бомбей, мол, это город контрастов — значит, ничего не сказать. Это, скорее, город крайностей. Фешенебельные небоскребы с шикарными, упакованными абсолютно всем нужным и ненужным апартаментами, у подножья которых, как клумбы, разбиты сламы-трущобы. Ролсы с золотыми крылатыми феями на капоте, подпирающие на светофоре буйволиную повозку с нехитрым грузом бедняка. Католики, исполняющие незамысловатые ритуалы, отчего-то смахивающие на Вуду и к их вере, по идее, никаким боком не относящиеся. Абсолютно разные, не имеющие между собой ничего общего люди, в то же время живущие бок о бок без каких-либо разногласий. Каждый знает свое место и непременно это место уважает и чтит. За исключением, разве что, подрастающей молодежи, которая все же, не смотря на многовековые устои, пытается как-то изменить свое бытие. И кто знает… чего еще из этого может получиться.

Не изменив своей привычке, мы заселились в полюбившийся нам отель Марин Плаза. Нас давно подкупило, что расположен он в одном из красивейших мест Бомбея. На городской набережной, с шикарным видом на Бомбейскую бухту. В отеле даже Костька счел меня параноиком с навязчивой манией. Везде: в ресторане и за поворотом лестницы с позолоченными перилами, на полосатом диване в лобби, и даже в бассейне — мерещился мне ненавистный оранжевый глюк, как привязанный веревкой, следующий за нами шаг в шаг.

Оставаться здесь надолго нет смысла. Город знаком. Потому, освежив за сутки воспоминания, побродив по любимым местам, посетив всемирно известный, благодаря Шантараму, «Леопольд», мы двинулись в Гоа, навстречу пляжу, морю и сказочным закатам.

Самолет в Даболим набит под завязку. Ни одного свободного места. Пассажиры все сплошь индийской наружности. Кроме нас, белых еще только четверо, компания молодежи из какой-то англоговорящей страны. Почти весь полет прошел нормально. Пару раз тряхнуло, кто-то слабо ойкнул, и на этом, казалось бы, все. Но не тут-то было, рано мы обрадовались. Когда наш железный птиц начал снижение и вошел в нижние слои облачности — ему будто кто-то зарядил хорошего пинка. Нашу маршрутку так нещадно стало колошматить, что багажные полки с грохотом начали открываться одна за другой, и все вместе разом. Пару раз взвизгнула какая-то тетка и сразу заткнулась. Наверное, ее все-таки заткнули. Каким способом — не важно. Важно, что весь самолет вдруг замолчал! В салоне установилась полная, даже, словно, дрожащая тишина, когда становится страшно — тут уже не до бесед.

А вот со мной случился припадок истерического веселья. Нет. Это не был нервный припадок в прямом смысле. Мне просто было весело от всего вокруг. Я так и не понял, что со мной тогда произошло. Со мной, человеком до жути боявшимся в свое время высоты и самолетных прогулок. Ни капли страха. Я смотрел на все это действо с веселым любопытством. Видя перепуганные, побелевшие от напряжения и страха лица, я вдруг представил себя эдаким монстром, которому предстояло принести в жертву целый самолет! Движки визжат, салон скрежещет и громыхает, багаж валится на головы и… все, мертвая тишина, без людей! Мужественная, торжественная тишина.

Но, миг — и моя фантазия рисует совсем другую картинку. Наш самолет набит самыми, что ни на есть, безгрешными и крутыми праведниками, каких свет еще не видывал. Что призывать нас еще не за что, и мы, прям, настолько все уверены в своей святости, что по приземлению, нам всем обязательно выдадут по белому пальто. С крылышками.

После посадки мы сразу решили, что вот это происшествие и было тем, о чем нас предупреждала наша, с позволения сказать, интуиция. На том и порешили. Да ненадолго. Уже сидя в такси, Коська вдруг толкает меня локтем под ребро и указывает пальцем куда-то через дорогу:

— Смотри! Вон, опять твое оранжевое чучело стоит. На нас без отрыва лупится. Как только из аэропорта вышли, так я его и приметил. Только теперь он еще и рукой машет. Знаки какие-то, невообразимой сложности, слать пытается. Начинай бояться. Он теперь весь твой. Куда ты — туда и он. Типа, твое личное, именное привидение.

Глянул я в ту сторону, и правда… Посередине дороги с бесконечно сумасшедшим трафиком — одинокий сломанный светофор. И вот к этому светофору прислонившись, с поднятой вверх рукой, стоит тибетский монах, очень похожий на того, что мы видели в стамбульских цистернах, а потом мерещился мне в Бомбее. Только на нем, кроме оранжевого, замотанного вокруг туловища тряпья, еще шапка. Ярко-желтая, похожая на петушиный гребень шапка. А кистью поднятой вверх руки он выделывает сложные загогульки и закорючки, что еще больше придает ему вид наглухо нездорового гражданина. Выглядит все жуть, как нелепо, потому что в Индии не часто встретишь служителя Будды в полном обмундировании. Да и шапки эти, насколько мне не изменяет память — обрядовые. Никогда монах не выйдет на променад в таком вот костюме!

— Чей-то, — отвечаю, — он мой? Мне таких волшебников ни за какие деньги не навяжешь. Да и ты его тоже прекрасно даже наблюдаешь вместе со мной. Так что это теперь и твое привидение. Теперь твоя очередь писаться и маму звать. А мне, чет, недосуг на него любоваться. Мне уже окунуться в волну охота, и захреначить горсть песка в твою довольную харю. Поехали!

Видимо, близость океана, и всего, что с ним связано, напрочь отшибли у нас возможность здраво рассуждать о чем-либо, кроме собственно этого океана и предстоящих развлечений. А ведь этот монах был ярким и недвусмысленным предупреждение того, что с нами что-то не так. И не только с нами…