Экономическая социализация личности. Ценностный подход

Татьяна Дробышева, 2013

В монографии представлены результаты теоретического, экспериментального и эмпирических исследований экономической социализации формирующейся личности. Значительное внимание уделяется теоретическим представлениям о содержании, структуре и факторах данного феномена. Обоснован ценностный подход к исследованию экономической социализации детей и подростков. Анализируется динамика ценностных ориентаций формирующейся личности в условиях микросредового влияния. Организован специальный естественный социально-психологический формирующий эксперимент. Проанализированы положительные стороны и трудности его применения. Показана динамика ценностных ориентаций личности младших школьников в разные исторические периоды развития российского общества. Установлены закономерности в характере и направленности общей и парциальной динамики ценностей. Функция ценностных ориентаций формирующейся личности в контексте ее экономической социализации раскрывается через анализ их связей с элементами экономических представлений, мотивами и стратегиями поведения школьников в игре, моделирующей ситуации взаимодействия экономических субъектов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Раздел I

Теоретические и методологические основы исследования экономической социализации формирующейся личности

Глава 1

Феномен «экономическая социализация» как объект социально психологического исследования

Введение

Социализация как междисциплинарный феномен традиционно является объектом исследования в социологии и социально ориентированных направлениях различных научных дисциплин: философии, антропологии, педагогики, психологии, экономики и т. п. Идеи, которые легли в основу теории социализации, появились раньше, чем сам термин в работах Ф. Гиддингса, Г. Тарда, Э. Дюркгейма. Так, еще О. Конт отмечал зависимость развития и деятельности личности как субъекта целостной социальной системы от законов и социальных норм общества (Конт, 1910).

Развиваемый социологами (Т. Парсонс, П. Бурдьё, П. Бергер, Т. Лукман и др.), культурологами (М. Херсковиц, М. Мид) и другими специалистами феномен социализации находит свое психологическое понимание сначала в работе У. Джемса, затем в интеракционистских теориях Ч.Х. Кули, Дж. Г. Мида и по-разному трактуется в психоаналитических теориях З. Фрейда, Э. Эриксона, когнитивных концепциях Ж. Пиаже и Л. Колберга, теории социального научения А. Бандуры или подходе У. Бронфенбреннера.

Определенный вклад в развитие данного направления исследований в отечественной социальной психологии внесли П. П. Блонский (1921), В. А. Артемов (1927), К.Н. Корнилов (1928), В. М. Бехтерев (1994) и др. Идеи, касающиеся поведения индивидуума в контексте его отношений с окружающими; его соответствия тем требованиям, которые предъявляет среда; влияния на поведение личности социально-экономических условий ее существования; социального развития личности в течение всей жизни человека, а также построения иерархически организованной структуры внешних, социальных факторов — условий социализации, легли в основу изучения феномена социализации на современном этапе развития науки и получили свое развитие в работах Б. Ф. Ломова (1975, 1982, 1984), Е. В. Шороховой (1969, 1975), А. В. Мудрика (2004), С. И. Розума (Розум, 2006) и др.

Позиции разных специалистов относительно общих характеристик изучаемого феномена, касающихся непрерывности, стадиальности процесса социализации, важности социального влияния на онтогенез и т. п. не препятствуют его спецификации, фиксирующей внимание на тех аспектах, которые задаются дисциплинарной специализацией. В результате активно изучаются культурная (Бенедикт, 2005; Мид, 1988; Луков, 2008; и др.), этническая (Белинская, Стефаненко, 2003; и др.), информационная (Марцинковская и др., 2011; Прихожан, 2010; и др.), профессиональная (Кричевский, Митина, 1996; и др.), гендерная (Клецина, 1998; Смирнова, 2005; и др.), политическая (Владимирова, 2001; Газизова, 2004; Исханова, 2003; Мельников, 2004), правовая (Самыгин, 2008; и др.), гражданская (Денисова, 2000; и др.) и другие виды социализации.

Однако ряд исследователей, занимающихся изучением вопросов общей теории социализации, считают нецелесообразным выделение ее различных видов. В то время как существование частных аспектов в изучении психологических феноменов есть закономерный результат процесса дифференциации, который наряду с интеграцией характеризует развитие современной науки, в том числе социальной и экономической психологии. К примеру, содержательные компоненты социализации личности в условиях экономических отношений в обществе определяются не только психологическими, но и экономическими законами, которые не могут быть рассмотрены в рамках только общей теории. Наоборот, полученные в исследовании знания об особенностях экономической, профессиональной и других видов социализации, взаимодополняя друг друга, могут внести определенный вклад и в развитие теории социализации в целом.

В качестве другого аргумента в пользу изучения экономической социализации личности как самостоятельного феномена можно рассматривать неизменный рост числа работ, ориентированных на выявление закономерностей и особенностей видов социализации. Изучаемые социологией, политологией, культурологией и другими научными дисциплинами разнообразные виды социализации неизменно вызывают интерес. Причем, если в одних работах данные виды социализации — независимые феномены, то в других они неразрывно связаны между собой, что требует иного осмысления общности и специфичности содержания.

Наконец, один и тот же вид социализации становится объектом изучения смежных дисциплин. Так, феномен экономической социализации представляет интерес не только для специалистов экономической или социальной психологии, но и поведенческой экономики, экономической социологии и других смежных дисциплин (Дейнека, 2000; Андреева, 2000; Верховин, 1994; Винокуров, Карнышев, 2007, Грасс, 2008; Ермакова, 2008; Козлова, 1998; и др.)

Еще один довод в пользу изучения экономического аспекта социализации как самостоятельного феномена можно усмотреть в тезисе Н. Г. Чернышевского: «.. жизнь рода человеческого, как и жизнь отдельного человека, слагается из взаимного проникновения очень личных элементов: кроме внешних эффектных событий, кроме общественных отношений, кроме науки и искусства, не менее важны нравы, обычаи, семейные отношения и, наконец, материальный быт: жилища, пища, средства добывания всех тех вещей и условий, которыми поддерживается существование, которыми доставляются житейские радости и скорби» (Чернышевский, 1947, с. 356).

1.1. Актуальность исследования экономической социализации формирующейся личности на разных этапах ее развития

Современный этап развития общества, определяемый как пострадикальный, характеризуется относительной устойчивостью не только в социально-экономическом плане, но и с точки зрения оценки его социально-психологических последствий. Так, можно с уверенностью сказать, что основная тенденция радикального периода, связанная с динамическими процессами в экономическом сознании и поведении людей и ориентированная на формирование нового типа экономического мышления, сменилась в новой ситуации общественного развития тенденцией инерционного характера (но не стагнацией). Данное обстоятельство определяется потребностью личности (а также групп и общества в целом) в осмыслении (анализе, оценке и т. п.) тех изменений, которые произошли в 1990-е годы с целью дальнейшего формирования своих экономических отношений. В таком контексте наиболее актуальным становится изучение закономерностей, механизмов, факторов и т. п. экономической социализации формирующейся личности.

Понятие «формирование личности» в отечественной психологии чаще всего рассматривается как начальный этап становления личностных свойств человека (Божович, 1968; и др.) В рамках же общей теории социализации понимание феномена формирующейся личности непосредственно связано с проблемой определения специфики социализации детей и взрослых. Так, А. В. Мудрик, анализируя работу О. Г. Брима-младшего, приводит примеры аргументации последнего:

« — во-первых, социализация взрослых выражается главным образом в изменении их внешнего поведения, в то время как детская социализация формирует базовые ценностные ориентации;

— во-вторых, взрослые могут оценивать нормы общества и своего окружения; дети (по Бриму) только усваивать;

— в-третьих, социализация взрослых часто предполагает понимание того, что между черным и белым существует множество оттенков серого цвета, дети эти оттенки не различают;

— в-четвертых, социализация в детстве строится на полном повиновении взрослым и выполнении определенных правил. Взрослые вынуждены приспосабливаться к требованиям различных ролей на работе, дома и т. д.;

— в-пятых, социализация взрослых направлена на то, чтобы помочь человеку овладеть определенными навыками; социализация детей формирует главным образом мотивацию их поведения» (Мудрик, 2004, с. 29).

Указывая на спорность данных суждений, А. В. Мудрик отмечает, что «конкретное содержание этих различий явно свидетельствует о том, что О. Г. Брим-мл. рассматривает социализацию как субъект-объектный процесс. Поэтому названные им различия имеют крен в объектную характеристику и детей, и взрослых в процессе социализации» (Мудрик, 2004, с. 29). Однако автор утверждает также, что сам факт подобной дифференциации позволяет определить социализацию как непрерывный процесс, имеющий место на всех этапах жизни человека, что заслуживает серьезного внимания, и с этим нельзя не согласиться.

Говоря о социализации взрослых, как правило, указывают на повторное вхождение в социальную среду («ресоциализацию»), обусловленное какими-либо социальными изменениями или нарушениями первичной социализации и т. п. Однако в таком случае можно рассматривать индивида в условиях вторичной социализации как формирующуюся личность вне ее возрастного контекста. И молодой человек, и зрелый, и даже пожилой может повторно включиться в этот процесс в силу каких-либо объективных обстоятельств. К таким обстоятельствам, приводящим к существенным социально-психологическим изменениям в обществе, относят, например, экономические реформы.

В процессе изучения экономической социализации формирующейся личности взрослых по сравнению с детьми и подростками на первый план выступает не возрастной, а исторический фактор^[1]. Так, характеризуя 1920-1930-е годы, Е. В. Шорохова особое место уделяет динамике и своеобразию отношений собственности на разных этапах социально-экономического развития общества, которые требовали от взрослого населения (российских крестьян) определенного уровня психологической готовности к этим изменениям (Шорохова, 1998). В качестве показателей такой готовности автор выделяет: «ожидания улучшить жизнь, решить вопросы развития сельского хозяйства» (Шорохова, 1998, с. 40), а также отношения к экономической политике «военного коммунизма», НЭПу, коллективизации. Поведенческий компонент этих отношений проявлялся в неприятии, противостоянии, поиске новых путей и возможностей улучшить жизнь или просто выжить и т. п. Анализируя социально-психологическую динамику, сопутствующую экономическим изменениям 1920-1930-х годов, Е. В. Шорохова заключает, что этот период по ряду закономерностей сопоставим с 1990-ми годами. Действительно, при сравнении социально-психологической динамики данных периодов в развитии российского общества, А. Л. Журавлевым были выделены некоторые общие феномены: «преимущественная ориентация на экономические ценности, ярко выраженная материальная заинтересованность» (Журавлев, 1998, с. 9), которые становятся ведущими в структуре ценностей личности и социальных групп; «формирование индивидуалистической направленности» (Журавлев, 1998, с. 9). Наряду с этим в качестве эффектов острых социально-экономических кризисов и посткризисных периодов Н. А. Журавлевой обнаружено возрастание значимости группы прагматических, волевых ценностей, ценностей самореализации и т. п. и снижение ориентаций на этические ценности, творческую самореализацию и т. п. (Журавлева, 2006).

Следуя тезису С. Московичи, утверждавшему, что основной мотив формирования социальных представлений — «желание свыкнуться со странным» (Московичи, 1995, с. 9), функция экономических представлений как группового феномена некоторыми авторами рассматривается с позиции адаптации личности и группы к окружающему экономическому миру (Емельянова, 2001, 2006, 2007). Причем центральным элементом таких представлений, по мнению Т. П. Емельяновой, является нравственно-психологическая составляющая (Емельянова, 2006).

Итак, специфика экономической социализации формирующейся личности взрослого человека в период экономических реформ проявляется в изменении отношения к экономическим объектам, повышении значимости экономических ценностей, трансформации социальных представлений об экономических объектах.

Однако остается открытым вопрос об особенностях детской экономической социализации по сравнению с социализацией взрослых. Казалось бы, ответ лежит на поверхности: дети не являются полноправными, самостоятельными, непосредственными субъектами экономических отношений в обществе и ограниченно участвуют в этих отношениях. Прежде всего, они принимают участие в потребительском поведении семьи (причем процент расходов семьи на потребности детей по мере их взросления увеличивается), оказывают влияние на ее отношение к сбережению и т. п. Подтверждением последнего является активное развитие системы банковских услуг, ориентированных на образование, так как сегодня принято откладывать деньги на образование детей или использовать «образовательные кредиты». Следовательно, опосредствованное участие в экономических отношениях еще не самостоятельной (в экономическом плане) личности может быть рассмотрено как один из критериев различия анализируемого явления на этапах взрослости и детства. Кроме того, в данном контексте можно говорить и о таком критерии, как социально-экономическая или просто экономическая зрелость, которая рассматривается в качестве парциального вида зрелости личности в целом. В данном случае логика анализа определяется точкой пересечения традиционных подходов в изучении зрелости как стадии развития и как развития модуля психической организации (Журавлев, 2007).

А. Л. Журавлев (2007) определяет экономическую зрелость как общую способность человека к материальному, экономическому, финансовому самообеспечению и обеспечению своей семьи, других людей и т. п. Дифференцируя феномены «зрелость» и «незрелость» личности как принципиально различные, не стоит употреблять термин «экономическая незрелость» в отношении детей и подростков. Поскольку несоответствие личности какому-либо признаку зрелости еще совсем не означает ее соответствия признаку незрелости, и наоборот. Скорее следует говорить об определенном уровне (степени) экономической зрелости детей и подростков. Возможно, в данном контексте дифференцирующим критерием будет не столько экономическая, сколько экономико-психологическая зрелость формирующейся личности, так как ее специфические признаки определяются процессами и состояниями соотнесения себя с другими людьми, ближайшим социальным окружением, малыми и большими группами в условиях экономического взаимодействия и отношений. Данный феномен включает: уровень достигнутой экономической идентичности, сформированности экономического сознания и самосознания, уровень волевой и нравственной регуляции экономического поведения, сформированность ценностной системы, включающей ориентации на экономические ценности и т. п. Однако выраженность вышеуказанных характеристик на разных этапах экономической социализации личности будет различаться. Например, при сравнении результатов исследований экономической идентичности, выполненных на разных возрастных группах, выявились возрастные различия не только в плане содержания образов Я как богатого или бедного человека, но и различия в механизмах их образования, а также источниках самооценок (Хащенко, Шибанова; 2005; Дробышева, Иванова, 2004).

Специфика первичной экономической социализации, с нашей точки зрения, кроется и в критериях, показателях экономической социализированности, а также в неустойчивости, точнее, динамичности феноменов, рассматриваемых в качестве результативных характеристик, их связях с другими, сопутствующими феноменами. Так, если принимать в качестве критерия экономической социализированности динамику ЦО личности в условиях микро — и макроэкономических воздействий среды, то, как уже отмечалось, для взрослых эта динамика проявляется, в первую очередь, относительно собственно экономических ценностей. У детей она характеризуется изменением не столько экономических или материальных ЦО (в зависимости от принимаемой типологии и содержания феномена), сколько волевых (они сопряжены с социальной и экономической активностью личности) и социальных ЦО. Чем младше ребенок, тем в большей степени экономический контекст в его социализации связан с социальным, социально-психологическим. К примеру, младшие школьники, оценивая себя как бедных или богатых, ориентировались в отличие от подростков и взрослых не столько на собственный экономический статус (субъективный или объективный), сколько на статус своей семьи, родителей, причем не экономический. Традиции российской семьи проявляются в устойчивых тенденциях информационного ограничения детей от вопросов реального состояния семейного бюджета. Родители лишь косвенно, т. е. в суждениях «Этого мы себе не можем позволить», «У меня нет денег на это», «Если будут лишние деньги на это…» и т. п., определяют границы своего материального благосостояния. Поэтому младшие школьники, к примеру, опираются в процессе самокатегоризации по экономическому признаку, в первую очередь, на социальный статус семьи, а во вторую — на косвенные оценки родителей. Уже в подростковом возрасте была обнаружена тенденция включения в экономическую идентичность оценок себя как бедного/богатого через экономический статус, который определялся уровнем материального благополучия не только семьи, но и себя самого. Последний формировался с опорой на следующие показатели: сумма карманных денег, выдаваемых родителями; периодичность их получения; удовлетворенность этой суммой; соотнесенность своих карманных средств с аналогичными в значимой группе сверстников; возможность пополнения карманных средств через другие источники дохода (подработка в свободное от занятий время; дедушки и бабушки, старшие братья и сестры, другие родственники) и т. п. (Дробышева, Байдакова, 2008).

Таким образом, отвечая на поставленный вопрос о специфичности первичной экономической социализации формирующейся личности, можно предположить, что она носит не только опосредствованный, но и ограниченный характер (по сравнению с взрослыми). Вследствие этого на первый план выдвигается ряд взаимосвязанных вопросов: «Какова роль различных факторов (посредников, агентов и т. п.) экономической социализации формирующейся личности?»; «В каких отношениях они находятся между собой?» и т. п. Кроме того, понимание феномена, определение его структуры, содержания, системы детерминации и т. п. также можно рассматривать с учетом возрастных особенностей экономических субъектов, с учетом первичности или вторичности данного процесса в жизни индивида.

Наконец, решая поставленный вопрос с позиции системного подхода к детерминации поведения и психики (Ломов, 1975, 1996), и опираясь на собственный исследовательский материал, можно утверждать, что система детерминант (причина, общие и специальные предпосылки, внешние и внутренние факторы) в процессе развития личности как субъекта экономических отношений изменяется не только с точки зрения феноменов, их наполняющих, но и с позиции влияния самих детерминант на каузальную связь «среда-психика-поведение». Можно предположить, что темп и объем динамики будет определяться скоростью изменений и количеством участвовавших в этом процессе детерминант. Чем старше человек, тем ниже эти показатели и тем сильнее должны проявлять себя источники воздействия — «причины» на психику и поведение человека. Интересно, что, если мы выделим среди них макроэкономические (экономические реформы, финансовый кризис, введение новой валюты, изменение границ экономического пространства и т. п.) и микроэкономические (экономическое воспитание в семье, реклама, экономическое образование, публикации в прессе о социально-экономических явлениях в обществе и т. п.), то становится очевидным, что для взрослого наибольшее значение в процессе экономической социализации играют явления первой из упомянутых категорий, в то время как у детей социально и экономико-психологическая динамика будет наблюдаться в процессе влияния второй группы феноменов. Действительно, изменения в экономическом сознании и поведении взрослого человека в условиях получения второго образования, например экономического, не будут иметь столь выраженный характер, как у детей. Для подобной динамики требуется больше времени, заинтересованность самого человека, проявляемая через внутреннюю мотивацию. Масштаб изменений может не коснуться и глубинных образований в структуре личности, например, ее ценностных ориентаций и, возможно, никак не отразится на ее поведении.

Наконец, если в детском, подростковом, раннем юношеском возрасте экономическая социализация носит сплошной характер, то для взрослых — выборочный. Трудно предположить, что на протяжении 70-летней истории существования плановой экономики происходили принципиальные изменения в экономическом сознании и поведении взрослого населения страны. В то время как первые этапы экономических реформ 1990-х годов не только продемонстрировали «экономическую безграмотность», беззащитность, психологическую неподготовленность к такого рода преобразованиям взрослого населения страны, но и последующую динамику в структуре ценностей личности, связанную с возрастанием значимости ориентаций на экономические ценности (Хащенко, 1999; Журавлева, 1999; Журавлева, 2006, 2013; и др.). Данная и другая динамика социально-психологических феноменов рассматривалась как «результат (или следствие) реально сложившейся формы взаимодействия социально-психологических и экономических переменных в конкретных условиях их функционирования» (Журавлев, 1998, с. 13).

Итак, в рассматриваемых аспектах экономической социализации формирующейся личности на разных этапах ее развития нами обнаружены следующие особенности:

— ведущий фактор первичной экономической социализации — возрастной; на этапе повторного включения в систему экономических отношений в обществе ведущим становится исторический фактор. Однако доминирующая роль фактора на этапе первичной или вторичной экономической социализации не отменяет, к примеру, воздействие макросоциальных или макроэкономических изменений в развитии общества разных исторических этапов на процесс социализации детей или подростков;

— специфика динамики социально — и экономико-психологических феноменов, свидетельствующая о социально-экономическом развитии формирующейся личности, в условиях первичной экономической социализации носит сплошной характер, в то время как вторичная социализация взрослых определяется выборочными изменениями в экономическом сознании и поведении;

— экономическая социализация детей и подростков опосредствована множеством факторов, среди которых на первый план выдвигаются микросоциальные. Для взрослых же наибольшую значимость представляют макросоциальные и макроэкономические факторы, поэтому сам факт вхождения в «новые» экономические отношения в обществе определяется ресоциализационными процессами. Иными словами, использование термина «формирующаяся личность» применительно ко взрослому населению уместно в социально-экономических ситуациях, характеризующихся кардинальными изменениями;

— в качестве дифференцирующего критерия экономической социализации формирующейся личности на первичном и вторичном этапах может быть рассмотрена экономикопсихологическая зрелость личности, уровни выраженности ее основных компонентов.

1.2. Анализ соотношения понятия «экономическая социализация» с другими понятиями

По сравнению с «экономической социализацией», понятие «социализация» — более изучено в отечественной науке в контексте различных дисциплинарных подходов (Белинская, Тихомандрицкая, 2001; Голованова, 2004; Дементьева, 2004; Мудрик, 2004; Розум, 2006; Яковлева, 2001; и др.). Согласно традиционному социально-психологическому подходу социализация рассматривается как двусторонний процесс, включающий в себя усвоение индивидом социального опыта и активного воспроизводства системы социальных связей (Андреева Г. М., 2000; и др.). Именно активность индивида, направленная на преобразование социального опыта в собственные установки, отношения, ценностные ориентации и т. п., определяет развитие личности в процессе социализации. Такое понимание социализации имеет непосредственное отношение и к понятию «экономическая социализация» в экономической психологии, однако единого понимания «экономической социализации» в настоящее время не существует. Одни авторы склоняются к тому, что в основе экономической социализации лежит приобретение знаний об экономике, навыков, моделей поведения и установок относительно мира экономики; рассматривают ее как процесс освоения ролей, норм, навыков, ценностей экономического поведения (Стельмашук, 1994, 2008; Ринальди, Де Карло, 2009; и др.), т. е. речь идет только об усвоении индивидом социально-экономического опыта. Другие рассматривают экономическую социализацию как процесс становления экономического мышления, экономического сознания, экономической культуры и поведения (Козлова, 1998; и др.). Третьи определяют как процесс вхождения людей в социокультурную, экономическую среду посредством освоения экономических ролей; присвоения и преобразования социального опыта и его воспроизводства в экономической деятельности (Андреева И. В., 2000; Вяткин, 2010; и др.). В таком же контексте К. Е. Варнерид (Warneryd, 1988) рассматривает экономическую социализацию детей и подростков, акцентируя внимание на том, как и когда дети включаются в экономическую действительность (или реальность) общества. В последнем случае акцент ставится на роли активности индивида, ориентирующегося в своем поведении на экономические знания.

Следует подчеркнуть, что первые два подхода характеризуют экономическую социализацию как явление без выделения специфики возраста субъектов, т. е. могут быть рассмотрены как универсальные.

В последнем случае выделяется возрастная специфика феномена, определяемая различиями в условиях, механизмах экономической социализации детей и взрослых. Такая связь с возрастной принадлежностью субъектов экономической социализации характерна для зарубежной экономической психологии, в которой направление «экономическая социализация» разрабатывается как междисциплинарное — на пересечении когнитивной и экономической психологии, а основные респонденты — дети, подростки, студенты, работающая молодежь юношеского возраста.

Возвращаясь к пониманию изучаемого феномена, следует отметить, что, с нашей точки зрения, процесс экономической социализации не может характеризоваться как односторонний. Под экономической социализацией понимается процесс и результат включения индивида в систему экономических отношений общества, в котором он живет, т. е. человек усваивает экономический опыт общества, социальные и экономические ценности, нормы экономического поведения и, активно преобразуя их, становится субъектом экономических отношений данного общества (Дробышева, 2002; Дробышева, Журавлев, 2004). Такое определение также носит универсальный характер, в то время как возрастная специфика может быть раскрыта через особенности этой активности у детей и подростков, особенности опосредующих факторов влияния социального окружения на усвоение экономического опыта и знаний, специфику социальных и психологических механизмов и т. п. При этом следует подчеркнуть, что понятие «экономический субъект» в контексте экономической социализации предполагает рассмотрение субъекта не экономической деятельности, а экономического поведения, т. е. есть речь идет о субъекте, характеризуемом проявлением активности, «связанной с распоряжением ограниченными ресурсами и включенной в экономические отношения не только производства, обмена и распределения, но также сбережения и потребления» (Позняков, 2000, с. 62).

Для экономистов «семья» выступает как важный субъект социально-экономической жизни общества, хотя чаще всего исследуются не сами семьи, а «домохозяйства». Последнее, по мнению экономистов, более широкое, чем «семья», понятие и не рассматривается как «социальный институт». Это «экономическая единица в составе одного или нескольких лиц, объединенных общим бюджетом и местом проживания» (Бурменко, 2009, с. 59). При этом специалисты в области поведенческой экономики указывают на значимую роль детей в процессе формирования потребительских интересов семьи, ее сберегательного поведения (Андреева И.В., 2000; Стельмашук, 2009; и др.). Дети полноправно участвуют в экономических отношениях, разворачивающихся в системе «домашнее хозяйство-фирма-государство». Однако их включенность в эту систему опосредствована родителями, семьей как социальной структурой, обществом в целом. В 1990-е годы в рамках инновационных программ экономического образования, осуществляемого в российских школах, получил развитие такой практико-ориентированный курс обучения основам организации и ведения бизнеса, как «Школьная компания». Группы школьников под руководством педагогов и «бизнес-тренеров» (предпринимателей, экономистов и пр.) создавали учебные компании, причем некоторые из них приносили реальную прибыль участникам. В отдаленных регионах, где взрослые ежедневно пополняли ряды безработных, их дети, «играющие» в бизнес, становились основными источниками семейного дохода. Профессионально не определившиеся подростки 11–14 лет с еще не сформировавшимся мировоззрением, Я-концепцией, подчас социально неактивные, становились экономически зрелыми личностями, отвечающими не только за материальное благосостояние своей семьи, но и за ее физическое существование. Такая «вынужденная» форма экономической и деловой активности, проявляемая еще личностно незрелыми, но экономически зрелыми подростками, свидетельствует о расхождении линий социализации и экономической социализации. Первая чаще всего соотносится с возрастными этапами формирования и развития личности в контексте ее связей с многоуровневой, многоаспектной социальной средой.

Итак, анализ основных точек зрения на содержание понятия «экономическая социализация» выявил, что большинство авторов склоняется к ее определению как разновидности, частном случае социализации личности в целом. Отсюда все попытки сформулировать определения приводят к выделению именно парциального аспекта, связанного с включением индивида в конкретную экономическую сферу жизнедеятельности. Взгляд на индивида, личность как на «экономический субъект» не только подчеркивает его активную роль в самом процессе, но и указывает на специфику изучаемого феномена.

Сравнительный анализ понятий «экономическая социализация» и «экономико-психологическая адаптация» показал, что так же, как «экономическая социализация», более частное по отношению к общему — «социализации», так и «экономико-психологическая адаптация», или «экономическая адаптация», рассматривается частью социальной адаптации или адаптации в целом. Так, по мнению О. С. Дейнеки, «экономико-психологическая адаптация — существенная часть адаптации человека как субъекта хозяйствования к рынку (производителя и потребителя, участника обмена и распределения, объекта экономической политики)» (Дейнека, 2000, с. 115), т. е. автор рассматривает экономико-психологическую адаптацию как приспособление человека к экономическим условиям развития общества. «Экономическая адаптация» определяется как составляющая процесса социальной адаптации, т. е. процесса освоения новой целостной системы общественных отношений (Готлиб, 2005). «Социально-экономическая адаптация» изучается экономистами в связи с психологической адаптацией личности в условиях ее профессионального становления и понимается как «процесс приспособления личности к изменяющимся условиям среды, в значительной степени связанный с экономическими и социальными мотивами деятельности» (Максимцев, Локшина, 2009, с. 141). Авторы рассматривают социально-экономическую адаптацию как ответ на те динамичные изменения в экономической среде, которые оказывают влияние на ценностные ориентации, социальные стереотипы и нормы, конкурентоспособность (Максимцев, Локшина, 2009). Таким образом, данные исследователи выделяют каузальную связь между социально-экономическими изменениями в обществе и теми социально-психологическими, психологическими (мотивация) феноменами, которые рассматриваются ими как некоторые «эффекты» воздействия этих изменений. С позиции данного подхода, термин «социально-экономическая адаптация» по смыслу очень близок к понятию «экономико-психологическая адаптация». Такая же ситуация складывается и при рассмотрении другими исследователями социально-психологической адаптации к социально-экономическим условиям (Липатова, 2005), которая рассматривается как один из видов адаптации «…включающий совместное изменение личности и среды в целях оптимального соответствия между ними» (Липатова, 2005, с. 6).

По нашему мнению, феномен «экономико-психологическая адаптация» ближе по содержанию к экономической социализации, чем экономическая адаптация. Экономическая социализация отражает воздействие многообразной экономической деятельности общества на экономические компоненты социального развития личности, характеризует становление личности во взаимодействии с социально-экономическими условиями. Ее основная функция — обеспечение нормального функционирования личности как экономического субъекта. Соответствие экономического поведения и деятельности человека внутренней структуре личности, ее ценностным ориентациям, потребностям и интересам достигается в процессе экономико-психологической адаптации. Если говорить о результате экономической социализации, то фактически он обеспечивается экономико-психологической адаптацией, поэтому последняя может быть рассмотрена с позиции взаимодействия субъекта экономических отношений и экономической среды, в процессе которого субъект пытается найти или создать оптимальный баланс между собой и этой средой. Экономическая адаптация в данном случае может быть и показателем, и условием успешности экономико-психологической адаптации субъектов.

Феномены «экономическая социализация» и «экономическое самоопределение» рассматриваются как частично пересекающиеся (Журавлев, Купрейченко, 2007), как взаимосвязанные (Меренкова, Шибаева, 2007; Шибаева, 2009), но не идентичные. Так, Журавлев и Купрейченко (Журавлев, Купрейченко, 2007), характеризуя «экономическое самоопределение» как самоопределение (т. е. «поиск способа функционирования и развития…», там же, с. 40) в экономической среде с целью достижения субъектом оптимальной позиции в системе экономических отношений, подчеркивают, что социализация может быть рассмотрена как одна из форм или одно из направлений самоопределения и, наоборот, самоопределение как специфическая форма социализации. «Подобное возможно лишь в тех случаях, когда цели самоопределения субъекта на данном этапе жизни хотя бы частично совпадают с целями других рассматриваемых феноменов» (Журавлев, Купрейченко, 2007, с. 67), т. е. адаптации, социализации и т. п. Л. В. Шибаева изучает экономическое самоопределение в условиях профессионализации личности и определяет его как важнейшую составляющую процесса успешной социализации, а профессионализацию как составляющую экономической социализации, ее конкретизацию (Шибаева, 2009).

Среди специфических особенностей в исследовании феномена «самоопределение» как базового по отношению к экономическому самоопределению авторы первого подхода выделяют характер отношения субъекта и среды: «во-первых, самоопределение имеет место как при наличии, так и при отсутствии противоречий с внешними условиями», во-вторых, «равновесие со средой может быть достигнуто путем разной степени изменения среды или самого субъекта», в-третьих, «субъект, прогнозируя перспективное направление своего развития, целенаправленно создает условия среды, наиболее для него подходящее» (Журавлев, Купрейченко, 2007, с. 66–67).

Принципиальным различием в изучении экономического самоопределения в сравнении с экономической социализацией является не столько факт создания условий среды, сколько его целенаправленный, осознанный характер. Первичная социализация часто носит неосознанный характер в плане усвоения и присвоения того, что предлагается социумом ребенку. Однако пассивный характер изменяется в условиях «конструирования» формирующейся личностью социального мира, под которым понимается приведение в систему информации о мире, организация этой информации в связные структуры с целью постижения ее смысла» (Андреева, 2000, с. 6). Данный подход к социализации во многом предопределяет тот субъектный аспект изучения отношений личности и социальной среды, который выделяется и некоторыми исследователями экономического самоопределения.

Некоторые промежуточные выводы:

— Экономическая социализация рассматривается большинством специалистов как частный случай общей социализации, что и определяет ее содержание — усвоение экономического опыта, знаний, ролей и как следствие — формирование экономического сознания, мышления, соответствующего экономического поведения и т. п. Активность экономического субъекта проявляется в его действиях, направленных на достижение баланса между собой и требованиями среды; в этом случае цели экономической социализации и экономического самоопределения пересекаются.

— Результат экономической социализации личности обеспечивается ее экономико-психологической адаптацией, достигаемой через соответствие экономического поведения человека внутренней структуре личности, ее ценностным ориентациям, потребностям и интересам; на этапе первичной экономической социализации данный процесс носит неосознанный, опосредованный характер.

— Авторский подход в исследовании экономической социализации формирующейся личности в рамках данной монографии ограничивает ее изучение этапом первичной социализации; понимая под экономической социализацией процесс и результат включения индивида в систему экономических отношений общества, мы предположили, что ребенок так же, как и взрослый, не только усваивает экономический опыт общества, социальные и экономические ценности, нормы экономического поведения, но и, активно преобразуя их, становится субъектом экономических отношений данного общества.

1.3. Основные направления исследований экономической социализации за рубежом

В зарубежной психологии концепция экономической социализации, по мнению К.-Е. Варнерида, впервые была использована в неомарксистском анализе социализации и на первых этапах включала лишь некоторые элементы предметного поля: экономическое поведение (потребление, сбережение и т. п.), деньги, владение (обладание), социальную дифференциацию, понимание экономических явлений (Warneryd, 1988). Однако интерес к изучению данных и других феноменов в контексте экономической социализации никогда не был стабильным. Только за последние 25 лет динамика исследований в этой области экономической психологии характеризовалась чередованием подъемов и спадов, детерминированных макросоциальными и макроэкономическими процессами в обществе, порождающими новые социально — и экономико-психологические феномены, а также изменения уже существующих. Так, анализ публикаций в «Journal of Economic Psychology», осуществленный Э. Кирхлером и Э. Хёльцлом (Kirchler, Holzl, 2006), показал, что наибольшее число статей по экономической социализации приходится на 1986–1990 гг. и чуть меньшее — на 2006–2008 гг. Безусловно, нельзя проводить простую аналогию между публикациями и исследованиями. Однако нельзя и отрицать подобной связи, принимая во внимание тот факт, что «Journal of Economic Psychology» является ведущим печатным органом сообщества экономических психологов (IAREP).

Анализируя предметное поле исследований в области экономической социализации, следует отметить, что в 1980-1990-е годы специалисты в большей степени интересовались когнитивными (представления, отношения, установки) и поведенческими (стратегии, мотивы и т. п.) аспектами исследуемого явления. В настоящее время выделяют три основных направления в изучении экономической социализации, которые условно можно было бы назвать «когнитивное», «поведенческое» и «факторное». В основе этой дифференциации лежит предметная направленность исследований.

Так, «когнитивное» направление объединяет исследования экономических представлений, понятий, образов, мнений, суждений детей о различных явлениях и объектах экономического мира взрослых, таких как: цена, зарплата, накопления, вклады, деньги, инвестиции, забастовки, экономическая справедливость, а также представления о важности власти и богатства, о средствах производства и их владельцах, спросе и предложении, рекламе, собственности, ранней трудовой занятости детей, подростков и студенческой молодежи и т. д. Это работы Д. Лайзер, А. Берти, К. Ролан-Леви, А. Фернэм, Х. Диттмар, П. Уэбли, С. Ли, К. Чан, Дж. Макнил, Р. Б. Халашми, П. Беневин, Э. Ринальди, Н. Эмлер и Дж. Дикинсон, многие из них подробно освещены в публикациях П. Уэбли, Е. В. Щедриной, Х. Диттмар в специальных выпусках «Journal of Economic Psychology», монографии «Economic Socialization» и др. (Диттмар, 1997; Уэбли, 2005; Щедрина 1991; Roland-Levy, 1990; Webley, Young, 2006; Laiser, Halachmi, 2006; Diez-Martinez, Ochoa, 2006; Chan, McNeal, 2006; Danziger, 1958; Laiser, 1983; Siegal, 1981; Rinaldi, 2007). Основная цель большинства перечисленных исследований связана с выявлением различий в изучаемых когнитивных феноменах в зависимости от возраста, пола, трудового опыта, материального благосостояния семьи, региона проживания, национальности и т. д. Так, с конца 1980-начала 1990-х годов сначала в Европе, а затем и в странах Азии проводятся масштабные кросс-культурные исследования с целью изучения социокультурной специфики восприятия и понимания экономических феноменов детьми разного возраста (Уэбли, 2005; Roland-Levy, 1990; и др.). Однако и в последние годы предметом изучения азиатских и африканских психологов также становится социокультурный, региональный контекст в понимании детьми таких экономических явлений и объектов, как коммерческая реклама, расход, доход, сбережение, деньги, банки, а также отношение к деньгам, их роль в контексте национальных традиций, обычаев, праздников (Chan, McNeal, 2006; Roos, Chiroro et al., 2005; Bonn et al., 1999, 2000). В качестве «стержневого» здесь выделяется феномен «деньги», в то время как остальные изучаемые объекты и явления (доход, расход, сбережение и т. п.) функционально связаны с ним.

Объединение ряда европейских стран в единую экономическую зону существенно повлияло на рост интереса экономических психологов к кросс-культурным исследованиям. Так, последнее десятилетие появились исследования восприятия и понимания экономических явлений и объектов детьми (подростками, молодежью), которые проживают на территории стран Восточной и Западной Европы или в странах Западной Европы с разным уровнем экономического развития. Ряд исследований ориентирован на изучение различий в экономических представлениях подростков и молодежи разной национальности, но проживающих на территории одной страны, т. е. мигрантов и коренного населения (Anderson, Nevitte, 2006; Student Debt, p. 77–92; и др.). Наряду с этим продолжаются и «традиционные» для «когнитивного» направления исследования понимания детьми и подростками как более (спрос, предложение, бедность, богатство и т. п.), так и менее сложных экономических явлений и объектов (деньги, банк, бедные и богатые люди и т. п.) (Bonn, Webley, 2000; Bonnet al., 1999; Bastouniset al., 2004; Leiser, Halachmi, 2006; Rinaldi, 2007; и др.).

Ведущие зарубежные исследователи в области экономической социализации П. Уэбли, С. Ли, К. Ролан-Леви считают данное направление в исследовании экономической социализации основным, поскольку именно в этой области выполнена большая часть работ. Наиболее ранние исследования экономических представлений ограничивались выявлением соотношения между уровнями когнитивного развития (по Ж. Пиаже) и стадиями понимания экономических феноменов, в связи с чем подверглись критике X. Диттмар, K.-E. Варнерида и др. (Диттмар, 1997; Warneryd, 1988; и др.). Тем не менее именно эти работы положили начало самостоятельной области исследований в экономической психологии — «экономической социализации».

В настоящее время в рамках «когнитивного» направления в исследовании экономической социализации, в зависимости от того, на какой научный подход опирается автор, формирование представлений об экономических феноменах рассматривается либо в соответствии с теорией когнитивного развития Пиаже (акцент на выделение стадий, активности самого ребенка в познании и т. д.), либо социального конструктивизма или социального научения (чаще всего подчеркивается влияние окружающей среды на развитие ребенка) и т. д. Прикладной характер носит использование теорий социальной идентичности или доминантных представлений. Разрешение концептуального конфликта строится по принципу вычленения представителями каждой теории определенных аспектов исследования, без наложения (но при пересечении) с другими. Так, при сопоставлении позиций теорий научения и развития отмечается, что в соответствии с первой моделью подчеркиваются внутрипсихические различия по мере роста ребенка, а со второй описываются различия между детьми одного возраста (Roland-Levy, 1990)

П. Уэбли (2005), отвечая на вопрос об источниках познания детьми экономики, наряду с их когнитивными возможностями, изменяющимися в процессе социального развития, выделяет и возрастающие экономические возможности (доход) и экономическую независимость, свободу в расходовании своих денежных средств. Причем, если доход ребенка (на первых этапах «карманные деньги», получаемые от родственников) включает и самостоятельно заработанные денежные средства, что предполагает активное участие во взрослой экономике, то существенно изменяется и понимание такой экономики. Данные факторы (личный опыт) наряду с другими (СМИ, школа, разговоры с родителями, реклама в банке и пр.), по мнению автора, играют разные роли в познании экономики, но «являются также наиболее важными в выявлении различий в процессе формирования экономических представлений» (Уэбли, 2005, с. 172).

По мнению К. Ролан-Леви (Roland-Levy, 1990, p. 469–482) абстрактные, не связанные с личным опытом детей понятия усваиваются лучше по мере взросления. В этом контексте экономические понятия ничем не отличаются от социальных, т. е. автор, акцентировав внимание на возрастном факторе, выстраивает линейную зависимость между сложностью понимания экономических явлений и созреванием когнитивной сферы. При этом построение когнитивных систем в зависимости от их сложности опирается на посредничество различных агентов (каналы, посредники) экономической социализации. К примеру, при формировании таких понятий, как «деньги», «бартер» в качестве значимого фактора исследователи выделяют непосредственный опыт детей, получаемый ими в процессе общения (во время покупок в магазине, при поездках на автобусе, взаимодействии со сверстниками в школе), при совершении продаж (в странах Азии и Африки дети помогают взрослым продавать товар на рынке и т. п.). В то же время для усвоения более сложных понятий (Furth, 1978) — «банковское дело», «инфляция», «валютный обмен» и пр. — на первый план наряду с ситуациями межличностного общения со взрослым, с взаимодействием с банковским учреждением выдвигаются такие факторы, как трудовой опыт, получение прибыли, школьное образование, средства массовой коммуникации (реклама банковских программ и пр.). Причем, если конкретные понятия формируются непосредственно в процессе личного опыта, то понимание банковского дела есть результат приобретенных знаний о прибыли и трудовой занятости (Roland-Levy, 1990, p. 469–482; и др.).

Однако К. Ролан-Леви и др. авторы не выделяют сензитивных периодов в социально-экономическом развитии детей и подростков, характеризующихся повышенной чувствительностью к восприятию социальной (экономической) информации, усвоению системы социальных (экономических) ценностей. Возможно, причина здесь кроется в особенностях экономического воспитания в семье в странах с «рыночной экономикой», а также в содержании школьного образования. Следует уточнить, что в европейских и американских образовательных программах присутствуют курсы (самостоятельные или интегрированные учебные предметы, отдельные темы и т. п.), включающие систему социальных и элементарных экономических знаний.

В последние два десятилетия исследователи, работающие в рамках когнитивного направления, пытаются находить общие позиции в понимании исследуемого феномена с целью развития теории экономической социализации и выявления специфичности ее предмета, закономерностей, механизмов, функций, факторов, методов и т. д. Так, долгое время в развитии методов наблюдалась стагнация, характеризуемая применением в исследовательских программах опросов и тестов. В настоящее время, все большее распространение получает включение в исследование экспериментальных игровых и обучающих ситуаций (Leiser, Halachmi, 2006, p. 6–19; Thompson, Siegler, 2000; и др.).

«Поведенческое» направление исследований в области экономической социализации, представленное в работах П. Уэбли, С. Ли, Р. Абрамовича, Дж. Л. Фридмана, П. Плинера, А. М.С. Отто, Д. Сэлли и Э. Хилл, Р. Хоффманна, Т. Ямамото, П. М. Смитса и Д. Барнес-Холмса и др. (Abramovitch, Freedman, Pliner, 1991; Otto, Schots, Westerman, Webley, 2006; Smeets, Barnes-Holmes, 2003; и др.), в целом направлено на изучение мотивов, целей, стратегий, намерений, предпочтений и т. п. экономического поведения детей. Сторонники этого подхода считают, что изучать следует не только то, как дети приходят к пониманию экономического мира взрослых, но и то, как дети понимают и решают экономические проблемы, с которыми они непосредственно сталкиваются в своей жизни. Поэтому здесь исследуется игровое экономическое поведение (игра в мраморные шарики, настольно-печатные игры типа «Монополия» и т. п.), потребительское (через выявление реальных потребительских предпочтений или в игре «Магазин»), сберегательное (включая коллекционирование), инвестиционное, обменное и др. виды экономического поведения детей и т. д. Исследователей также интересуют вопросы принятия решений детьми в стратегических играх («Дилемма заключенных», «Диктатор», «Ультиматум» и др.), включающих экономические ситуации. В качестве факторов, определяющих различия

в стратегиях поведения и принятия решений, здесь рассматриваются культурные, социальные, возрастные, половые характеристики, уровень развития эмоционально-нравственной сферы респондентов, когнитивные способности. Основным источником формирования и развития экономического поведения в данных работах является личный опыт ребенка, получаемый во взаимодействии со сверстниками, взрослыми или при их посредничестве.

Так, в одном из исследований П. Уэбли с соавт. изучалось взаимодействие «ребенок-ребенок», осуществляемое в условиях детской игры «marbles». Результаты исследования, опубликованные авторами (Webley, Lea, 1993; Webley, 1996; Уэбли, 2005), позволили аргументировать идею о существовании «автономного экономического мира детства». Данный пример убедительно демонстрирует не только факт наличия особенных, «не таких, как у взрослых», экономических отношений у детей, но и факт их существования независимо от участия взрослых. Данное предположение легло в основу одного из наших исследований, представленного в данной монографии.

Следует отметить, что экономический аспект в мотивах, целях экономического поведения детей тесно связан с социальным. К примеру, можно предположить, что в условиях бартера (обменного поведения) или коллекционирования школьники могут преследовать самые разные цели (достижение социального статуса в группе сверстников, самоутверждение, выигрыш и т. п.), причем в меньшей степени экономические (обладание материальной собственностью, получение прибыли и т. п.). Так, в одном из наших исследований было обнаружено, что в дошкольном и младшем школьном возрасте коллекционирование носит характер собирательства. Однако мотив обладания собственностью (наряду с поддержанием социальных контактов со сверстниками) присутствует даже в данном возрасте (Дробышева, Леонтьева, 2010). Еще одним аргументом в пользу недифференцированности социального и экономического в сознании и поведении детей является их отношение к собственности, которая у ребенка сначала не определяется потребительской ценностью принадлежащих ему вещей, но постепенно включает и этот аспект.

В рамках «поведенческого» направления, наряду с собственно психологическими теориями, авторы ориентируются и на экономические. К примеру, кроме канеманских воззрений относительно рационального поведения, теории игр и экономического поведения Д. Неймана и О. Моргенштерна и т. п., особым интересом у исследователей первичной экономической социализации пользуется модель И.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Следует уточнить, что при изучении экономической социализации формирующейся личности детей и подростков речь идет о сравнительном преимуществе возрастного фактора, а не об отсутствии влияния исторического. Влияние макросредовых изменений, в том числе в области экономических отношений в обществе, на психику и поведение детей и подростков можно проследить, сравнивая данные психологических исследований, полученные в разные исторические периоды.