Тайна Оболенского Университета

Татьяна Ларина (2018)

«Сегодня вечером в двадцать два часа во всех городах России начнется салют в честь праздника. В это же время раздастся и череда взрывов, которые сотрут с лица земли наш университет…» Лера Ланская, студентка закрытого университета наук и искусств имени Оболенского, потеряла научного руководителя в самом начале учебного года. Старый профессор погиб в аварии, а незадолго до смерти передал Лере странный конверте гравюрой, изображающей мертвого человека в точно такой же позе, в какой найдут его самого. Лера начинает расследование, но на ее пути встает новый научный руководитель — молодой и дерзкий. Когда Лера раскрывает его настоящую личность, становится понятно: в университете происходит нечто странное, и самостоятельно она не сможет разгадать все загадки.

10. Демон снимает маску. Решение Валерии

Сейчас, когда я вспоминаю злополучную встречу, у меня перехватывает дыхание, ведь именно тогда все и началось. Давно это было, а вроде как вчера.

Я сидела, рассматривая чертовы фотографии, чувствуя неприятный ком в горле и жжение в глазах от подступающих слез. Ни одной девушке не хотелось бы видеть своего обожаемого отца в подобных пикантных ситуациях. Тогда я безумно разозлилась на псевдопрофессора, не догадываясь, что с помощью шантажа он меня спасает: ведь его руководство отдало приказ убрать из Оболенки чересчур любопытную студентку.

* * *

— С какой стати я должна делать то, что вы скажете? — переспросила я, поежившись от пристального взгляда и отгоняя сотню непрошеных грязных мыслей.

— Давай начистоту… И да, будем на «ты», так проще.

— Как вы смеете? Я не собираюсь переходить на «ты». Догадываюсь, о чем вы меня попросите! — трактуя его слова по-своему, вспылила я, вскочив со стула.

— Идиотка, сядь на место. Мне не нужен секс с тобой. И вообще, в интимном плане ты мне неинтересна! — прикрикнул Романов, и я опустилась обратно на стул.

Стало так обидно, я почувствовала себя настолько уязвимой, что хотелось разрыдаться, но я из последних сил сдерживалась.

— Что вам от меня нужно? — прошептала я, рассматривая отвратительные фотографии и в глубине души надеясь, что это монтаж.

— С сегодняшнего дня будешь из кожи лезть, но пусть никто в Оболенке не усомнится, что я профессор. На тебе — планы лекций, вопросы к семинарам и коллоквиумам. А если услышишь где-нибудь в закромах, что кто-то подозревает неладное на мой счет, сразу донесешь. Тебе понятно?

— Еще чего! — фыркнула я, вновь обижаясь на тон Арсения.

— Откажешься — обнародую информацию в папке, и твоего отца уволят за сексуальную связь со студенткой, — спокойно ответил Арсений и сел за стол.

Закрыв лицо ладонями, я расплакалась. Папа, такой правильный, честный, уважаемый, спал со студенткой! Да еще и дипломницей. Как Королева согласилась на такое? Связаться с научным руководителем… Он же вдвое старше.

Если об интриге станет известно ректору, отца уволят, а Оболенка для него — все.

Я не могла такого допустить, и оставалось только согласиться на условия Индюка.

Но что, если теперь я навлеку на нас с отцом очередную беду?

— Кто вы? Зачем вам нужно выдавать себя за профессора? — вопросила я, глядя, как Арсений прячет папку с компроматом.

— Хорошо, Лер. — Он поднялся из-за стола, направился к книжному шкафу, достал плотный конверт, вытащил какое-то удостоверение и протянул мне.

— Федеральная служба безопасности… Смирнов Дмитрий Сергеевич.

— Дмитрий?

— Будем знакомы.

— Вы из ФСБ? — Я пока не верила удостоверению, но Арс… Дмитрий только усмехнулся.

— Как видишь, Лера, сейчас перед тобой два пути. Первый — сотрудничество. Будешь помогать мне в университете, готовить лекции и предварительно объяснять их так, чтобы я доходчиво доносил материал до студентов. Тебе надо поддерживать мою репутацию и следить, чтобы меня не раскрыли. Второй путь — сдаться. Вы с отцом попадете под программу защиты свидетелей. Компромат на Андрея Николаевича выплывет, а у тебя найдут наркотики. Вас обоих выгонят из Оболенки, а спецслужбы обеспечат вам новые имена и другую жизнь.

— Но как я могу быть уверена, что вы из ФСБ? Я впервые вижу перед собой удостоверение подобного рода. А может, вы его подделали. Вот позвоню в ваше управление и выясню, правда ли вы там работаете. — Я решила идти ва-банк, но псевдопрофессор не стушевался.

— Пожалуйста, — он махнул на телефон. — Звони сколько влезет.

Номер ФСБ я нашла в интернете, через добавочный попала в нужный отдел, где почти сразу мне ответили. Приятная девушка подтвердила номер удостоверения, фамилию, имя и личные данные Дмитрия.

— Ну и как? Убедилась? — Дмитрий забрал у меня телефон и положил на место.

— С каких пор шантаж является методом работы ФСБ? — ехидно спросила я, откинувшись на спинку стула.

— Лер, давай будем называть это договором? — улыбнулся научрук.

— Отличный у нас договор…

— Я дам тебе время подумать, — серьезно заявил мужчина. — Ступай к себе, а завтра в десять утра приходи. Скажешь свое мнение. Если согласишься на предложение о сотрудничестве, начнем с подготовки к понедельничным лекциям.

Я молча встала и направилась к выходу, радуясь, что Индюк меня отпустил. Во всяком случае, у меня будет время подумать.

Едва я подошла к двери, Дмитрий нагнал меня и, схватив за руку, развернул к себе.

— Завтра в десять, — повторил Дмитрий, и его лицо было так близко от моего, что я почувствовала его горячее дыхание.

Снова по телу пробежал электрический ток, а сознание затуманило отвратительное подобие влюбленности, но псевдопрофессор слишком сильно сжимал мою руку, и наваждение мигом пропало.

— Не вздумай кому-либо проболтаться. Поняла?

— Поняла-поняла, — ответила я, поморщившись.

— Умница, — ухмыльнулся Смирнов, разжимая стальную клешню. — Уверен, ты примешь правильное решение.

У меня перехватило дыхание, а пальцы затряслись, но я собралась с силами и гордо покинула коттедж. Голова разрывалась от огромного роя мыслей, я никак не могла сосредоточиться. Чересчур много новостей и открытий.

Я, как на автомате, шагала по улице и не заметила, что почти добралась до дома отца. А дальше…

Дальше эмоции взяли верх над разумом.

Папа был в саду и сгребал в кучу опавшую листву. Он не сразу меня увидел, и я подошла к нему почти вплотную. Во мне смешались боль, обида, стыд, злость, и я ужаснулась дикому желанию влепить отцу пощечину.

— Папа, надо поговорить, — сжав кулаки, отчеканила я.

— Лерочка? Напугала… Что-то случилось? — Папа шагнул ко мне, но я обошла его и направилась в дом.

— Не на улице.

У отца в гостиной рядом с телевизором стояла тумбочка, в которой он хранил крепкий алкоголь. Я никогда не любила спиртное, но сейчас нуждалась в чем-то сорокаградусном.

Папа настолько удивился, что ничего не сказал, когда я налила в рюмку коньяка и мигом ее осушила.

— Ты давно спишь с Леной? — откашливаясь, спросила я.

— Кто тебе сказал? — Отец изменился в лице, медленно опустился диван и, шумно выдохнув, закрыл лицо ладонями.

— Когда? — спросила я.

Папа молчал, игнорируя вопрос.

— Полгода, — неожиданно спокойно ответил он. — Но я люблю ее.

— Что? — Я вскочила и отвернулась, не желая смотреть ему в лицо. — Ты что несешь? Да она же моя ровесница!

— Тебе ли, как философу, не знать, что возраст — не главное.

— Тебя могут уволить! А в нашем университете подобная связь запретна! — Моя суровость уступала место слабости и обиде, слезы покатились по щекам.

— Никто не узнает, а через несколько месяцев Лена окончит Оболенку, — взволнованно объяснил папа.

— Вот и встречайся с ней через несколько месяцев. Заодно проверишь чувства на прочность.

— Лер, выслушай меня…

— Не собираюсь! — перебила я. — Начни думать головой, а не тем, что у тебя в штанах!

— Ты не понимаешь, это не просто секс! — Папа поднялся и шагнул ко мне, но я отпрянула, останавливая его жестом.

— Возможно, для тебя, а для нее? У нее — тоже чувства или желание успешно написать и защитить диплом?

— Лена не такая! — рассердился отец, однако быстро взял себя в руки.

— А какова бы была твоя реакция, если бы я вдруг призналась, что, к примеру, сплю с Арсением Романовым?

— Это другое, — сквозь зубы процедил папа.

— Разве что разница в возрасте меньше, что как раз явный плюс. Он не годится мне в отцы, — парировала я.

— Тебе нужно доказательство наших чувств? — Папа поглядел на меня с такой надеждой, что моя решимость поуменьшилась.

— Да, если убедишь меня, что у тебя не банальный кризис среднего возраста, а у Лены не взыграли амбиции студентки. Тогда я не буду возражать, — вздохнула я, осознавая, что если у отца и впрямь чувства, которые к тому же взаимны, то не буду стоять на пути родительского счастья.

— Конечно, Лерочка, я поговорю с Леной, — ласково сказал папа, аккуратно обнимая меня, боясь, что оттолкну, но я не смогла, прижавшись к нему еще сильнее. — Мы расстанемся, пока она не окончит Оболенский университет, но ты пообещай, что примешь ее потом.

— Если обоснуешь, что у вас серьезно, — пробормотала я и высвободилась из папиных объятий. — А теперь извини, мне надо идти.

— Может, останешься?

— Нет. У меня болит голова, хочу побыть одна.

Разговор с отцом меня окончательно доконал. Я чувствовала, как нарастает мигрень, и единственным желанием было вернуться к себе, забраться под одеяло, свернувшись клубочком, как котенок, и уснуть, чтобы сегодняшний день оказался дурным сном.

Как странно устроен мир: мы всегда болезненно воспринимаем новости о романе родителя, даже если он давным-давно свободен. Я не исключение. Наверняка отец влюблен в Королеву, а мне придется принять их отношения, но все равно в глубине души задержится мерзкое эгоистическое чувство, что папочка должен любить только маму.

Каждому ребенку хочется, чтобы родители были неразлучны, а тот, кто занимает место отца или матери, воспринимается в штыки.

Сейчас я не собиралась встречаться с Леной и всеми фибрами души ненавидела девушку. Страшилась столкнуться с ней у корпуса и как можно скорее прошмыгнула в свою комнату и заперлась.

Узкая кровать, окно с розовыми занавесками, письменный стол, заваленный книгами, учебниками и конспектами, кресло с вязаным пледом — комната ничуть не изменилась с утра, но теперь стала чужой.

Мой мир перевернулся за несколько часов, и я словно окончательно осиротела. Во мне разрасталось отвратительное ощущение, что я потеряла папу, а теперь он принадлежит другой.

Он всегда хвалил Лену, радовался, когда она находилась рядом, с удовольствием работал над дипломом выпускницы. Как же я была слепа, если не видела, что это не профессиональная увлеченность отца, а любовь!

На часах еще не было девяти, и я взяла снотворное, выпила двойную дозу и, забравшись под одеяло, уснула мертвецким сном, а в десять утра следующего дня уже переминалась с ноги на ногу перед дверью коттеджа Дмитрия Смирнова.

— Лер. — Он был в спортивных штанах и мятой футболке. Широко распахнул дверь, впуская меня в дом.

Выглядел Дмитрий неважно, хотя лучше сказать, сонно: взъерошенные волосы, красные глаза и вмятины на щеке, какие бывают, если заснуть не на подушке.

— В кабинет? — уточнила я.

— Да, — кивнул он.

— Вы жутко выглядите, — выдала я, усаживаясь на тот самый стул, на котором сидела накануне. — Тяжелая ночка сотрудника ФСБ?

— А ты, Лерочка, смелая. Но права, я почти не спал из-за студенческих работ. — Он кивнул на стопку эссе на столе.

— Кто их за вас проверяет? Вы ведь отправляете их кому-то по факсу, а проверенные вам высылают обратно? — Я решила озвучить догадку и, гордо вздернув носик, ждала ответ Смирнова.

Однако он лишь таинственно заулыбался.

— Ты сообразительная. Я в тебе не ошибся, — наконец объявил он.

— Тогда я не знала, что жужжал факс. Слышала странный звук, но заглянуть в окно толком не получилось.

— Я понял, что это ты.

— Конечно, но я не хотела давать вам возможности меня уличить. Но зачем вы здесь, Дмитрий… Олегович, если не ошибаюсь?

— Сергеевич, Лера, Сергеевич. Но мое предложение перейти на «ты» все еще в силе.

— Что вы забыли в Оболенке, Дмитрий Сергеевич? — вопросила я, делано пропуская мимо ушей его слова и специально интонационно выделяя настоящее имя мужчины.

— Я здесь на задании, которое тебя не должно волновать. Ты просто поможешь с философией.

— Нет, я не согласна. Если помогаю, то хотя бы должна знать почему.

— Информация секретная, и я не могу тебе ничего рассказать, — отрезал Смирнов и, усевшись на край стола, посмотрел на меня сверху вниз. — Лера, ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить мне условия.

— Ах да! Как я могла забыть, вы же меня шантажируете. — Я наигранно всплеснула руками.

— Лера, давай рассматривать все как договор. — Мои фразы его явно задели, и Дмитрий уже не казался излишне наглым.

— Ваше дело связано с гибелью профессора Радзинского?

— Ты хочешь что-то сообщить по этому поводу? — Я еще не была до конца уверена в том, что стоит доверять Диме.

Возможно, обиделась, что он отнекивался, хотя вовлек меня во всю эту канитель, а может, сомневалась в нем… В общем, решила умолчать о том, что удалось выяснить. Во всяком случае — пока.

— Мне нечего сказать.

— Я так не думаю, — пробормотал Смирнов, потирая подбородок. — Но мы побеседуем о профессоре потом, а теперь скажи четко: ты будешь сотрудничать с ФСБ, то есть со мной?

Я глубоко вздохнула и, задержав дыхание, внимательно посмотрела на мужчину.

Он тоже не сводил с меня взгляда, ожидая ответа. Но разве я могла отказаться?

В действительности мы оба знали, каким будет мой ответ.

— Да.

— Ты сделала правильный выбор, Лера, — заключил Дмитрий, протягивая руку, и я ее пожала.

* * *

Воскресное утро стало одним из важнейших в моей жизни: ведь то, кем я стала к сегодняшнему дню, является исключительно заслугой Димы.

Жаль, что слишком поздно открыли друг другу свои карты. Быть может, поделись мы секретами раньше, сумели бы предотвратить страшные события будущего.