Редактор моего сердца

Татьяна Пугачева (2024)

Роман о любви, творчестве и смелости быть собой. Что делать, если твой самый суровый критик оказывается человеком, способным перевернуть всю твою жизнь? Мария Суворина — талантливый преподаватель литературы, чьи лекции о русских классиках заставляют студентов затаить дыхание. Но за дверями университетской аудитории она — начинающий автор, отчаянно пытающийся преодолеть творческий кризис. Александр Князев — успешный редактор, чье острое перо наводит ужас на молодых писателей. Их миры сталкиваются в пространстве популярной литературной платформы. То, что начинается как виртуальное противостояние, постепенно превращается в захватывающее соавторство, а затем — в глубокое чувство, бросающее вызов профессиональным границам и личным предубеждениям. Но когда их тайное сотрудничество оказывается под угрозой разоблачения, им предстоит сделать выбор между карьерой и любовью, между безопасностью привычного и риском быть настоящими. Дизайн обложки: Татьяна Алексеевна Пугачева и Neuro-Holst

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мертвыми, случайны

Глава 1. Рукопись надежды

Аудитория университета пульсировала энергией молодых умов, словно живой организм. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокие окна, создавали причудливую игру света и тени на древних стенах. Мария Андреевна Суворина стояла перед студентами, излучая внутренний свет. Её каштановые волосы, собранные в небрежный пучок, отливали медью в утреннем солнце, а тонкие очки в металлической оправе словно обрамляли окна в её душу. Она говорила о"Преступлении и наказании"Достоевского так, будто сама бродила по тем же петербургским улочкам, что и Раскольников.

— Разве Раскольников не олицетворяет внутренний конфликт каждого человека? — её голос, бархатный и глубокий, звенел азартом, а глаза горели тем особенным огнём, который появляется только у истинно влюблённых в своё дело людей. — Где та грань между моральным правом и преступлением? Кто может её определить?

Студенты застыли, как зачарованные. Даже воздух, казалось, сгустился от напряжения. Степан, её коллега, сидевший в тени угловой колонны, не сводил с неё глаз, словно наблюдал редкое природное явление. Но за несколько минут до окончания лекции что-то надломилось в её голосе, а в глазах промелькнула тень — та самая неуверенность, что преследует каждого творца.

Когда последние шаги студентов стихли в коридоре, она опустилась на стул, будто сброшенный осенний лист. Рядом лежал потрёпанный ежедневник — молчаливый свидетель её творческих мук, хранитель набросков неродившегося романа. Экран ноутбука ожил под её прикосновением, являя миру поле битвы писательского труда — десятки абзацев, испещрённых правками, словно шрамами.

Вечерний город встретил Марию промозглым ветром и мокрым снегом. Она шла по улицам, кутаясь в шерстяной шарф, а в голове, словно заезженная пластинка, крутились обрывки незаконченного романа. Витрины книжных магазинов манили теплом и уютом. За стёклами виднелись аккуратные стопки новинок — чьи-то воплощённые мечты, чьи-то состоявшиеся судьбы.

«Однажды и моя книга будет стоять здесь», — подумала она, замедляя шаг. Собственные слова показались ей одновременно и дерзкими, и пугающе хрупкими.

Трамвай прозвенел где-то за углом, и этот звук напомнил ей о детстве, когда она, десятилетняя девчонка, строчила свои первые рассказы в потрёпанной тетрадке. Тогда всё казалось проще — истории лились свободно, как весенние ручьи, не скованные страхом критики и самосомнений.

Мария остановилась у светофора, наблюдая, как капли дождя вперемежку со снегом превращают асфальт в зеркало, отражающее огни вечернего города. В такие моменты весь мир казался ей черновиком — текстом, который можно переписать, исправить, сделать лучше. Только вот собственный роман никак не поддавался правке.

В метро она достала телефон, открыла заметки. Среди списков покупок и рабочих планов прятались обрывки будущих сцен, диалоги, которые она подслушала в толпе. «Героиня должна быть сильнее», — написала она, вспоминая утреннюю лекцию о Раскольникове. — «Но что делает человека по-настоящему сильным?»

Выйдя из метро, Маша свернула в любимую кофейню. Бариста, уже знавший её привычки, молча кивнул и принялся готовить двойной эспрессо. Здесь, в уютном полумраке, среди запаха кофе и корицы, она часто находила вдохновение. Устроившись у окна, она достала потрёпанный блокнот.

«Может быть, дело не в силе», — вывела она торопливым почерком. — «Может быть, настоящая смелость — в признании своей уязвимости?»

Домой Мария вернулась, когда старинные часы в комнате пробили девять.

Её квартира была не просто жилищем — это был настоящий храм литературы, где каждый сантиметр пространства дышал историями. Стеллажи, прогибающиеся под тяжестью книг, казались древними деревьями в заколдованном лесу. Повсюду громоздились стопки томов, как окаменевшие башни времени, а со стен смотрели портреты великих писателей — молчаливые наставники и судьи. На письменном столе, среди вороха черновиков, стояла фотография кошки Сильвии, названной в честь Сильвии Плат — единственное живое существо, понимавшее все оттенки её творческой меланхолии.

Сильвия встретила хозяйку требовательным мяуканьем, обвивая ноги пушистым хвостом. В квартире пахло книжной пылью и прошлогодними листьями — засушенные закладки всё ещё хранились между страницами любимых томов.

Маша включила настольную лампу, и та залила комнату мягким янтарным светом. На экране ноутбука всё ещё был открыт файл с романом. Курсор мигал в конце неоконченного предложения, словно сердцебиение затаившегося зверя.

«Я справлюсь», — прошептала Мария, садясь за стол. — «Просто нужно быть честной — с собой и с читателем».

Её пальцы замерли над клавиатурой. За окном шумел вечерний город, в соседней квартире кто-то играл на пианино, а она искала те единственные слова, которые могли бы превратить её мечту в реальность. И где-то в глубине души она знала — эти слова обязательно найдутся."

Мария пыталась писать, её пальцы метались по клавиатуре, как птицы в клетке. Delete, backspace — слова рождались и умирали, не успев окрепнуть. Её роман казался ей несовершенным, словно глиняный сосуд с предательскими трещинами, готовый рассыпаться от малейшего прикосновения.

— Что я делаю не так? — прошептала она в пустоту, и эхо её слов отразилось от книжных корешков.

Внезапное решение пришло как вспышка молнии. С лихорадочным блеском в глазах Мария открыла литературную онлайн-платформу. Её руки, слегка дрожащие, как осенние листья на ветру, создавали профиль. Глубокий вдох — словно перед прыжком в холодную воду. И — загрузка главы, подобная прыжку с обрыва.

Время растянулось, как резиновая лента. Она уже тянулась закрыть страницу, когда экран ожил. Новый подписчик. Александр Князев. Редактор. Его взгляд с аватарки пронзал насквозь, словно луч прожектора в темноте.

Мария замерла, чувствуя, как сердце отбивает чечётку где-то в горле. Что это — простая случайность или та самая точка невозврата, с которой начинается новая глава не только в романе, но и в жизни?"