Вкус Жизни

Татьяна Сафонова (2024)

Два лица, две личности, две жизни. Книга-паззл, которую можно начать с любой страницы. История повествует о том, как происходят внутренние трансформации. Какова в этом роль любви и веры. Как проявляется сила духа. О ценности жизни во всех её проявлениях.

Дракон живёт в пещере не на самой высокой горе. Пещера та набита золотом, серебром, каменьями драгоценными. И до той пещеры добраться нелегко. А зачем вообще кому-то туда идти? Большинство идут туда за славой и богатством. Но все такие искатели безславно погибали в той самой пещере. Всё-таки это здоровенный и страшный дракон, а не белый и пушистый кролик. И Лиза это понимала. Понимала она и то, что ей эта встреча ничего может не принести. Но всё же она пошла в пещеру к дракону. Она совершенно не знала, как туда добраться, но какой-то компас внутри вёл её точно к намеченной цели. Босиком и в какой-то мешковатой одежде шла она уверенно по горным тропам. Как? Ведь её глаза видели только тьму. Не смотря на свою слепоту, она уверенно шла вперёд, перешагивая камни и ветки, перепрыгивая через овраги и ямки. И вот она уже совсем рядом. Глубоко в пещере было светло, как днём. Огромная груда драгоценностей находилась в самой дальней части пещеры. Сверху на ней лежал дракон. Она всего этого не видела глазами, но как будто знала, что где находится. Видела каким-то внутренним взором, ощущала кожей пространство.

— Кто ты? Чего тебе здесь надо? — зло прорычал дракон.

— Мне нужна твоя самая дорогая вещь, — ответила девушка, глядя на него невидящим взглядом.

— Я не отдам тебе ничего! — заревел дракон. — Я убью тебя!

— Ты меня не убьёшь, — спокойно произнесла она, — нельзя убить того, кто уже мёртв.

Дракон в бешенстве махнул хвостом, сбив её с ног, и сверху опалил огнём. Когда он выдохнул, то увидел, как незваная гостья спокойно поднялась на ноги и стряхивали с рукава копоть. От увиденного он пришёл в ещё большую ярость и махнул своей огромной лапой с длинными острыми когтями. Но когти пролетели сквозь неё совершенно не причинив вреда. Она продолжала стоять на том же месте и смотреть на него своим невидящим взглядом.

Наконец дракон выдохся.

— Ты призрак? — раздражённо спросил он. — Зачем ты пришла?

— Я не призрак, — ответила она и лениво пнула валяющийся под ногами камень. Он отлетел к самому краю золотой кучи.

Дракон шумно выдохнул. С утра он уже был взвинчен маленькими консервными банками с зубочистками. Хорошо прожаренными они были вкуснее, да и есть их живьём было не очень удобно. Но сейчас он был обескуражен. К нему пришла какая-то слепая девчонка, без оружия, босиком и в каких-то лохмотьях! Что за неуважение к величеству и могуществу Красного Дракона?! Более того, она не умерла от огня и когти его вообще не оставили на ней никаких следов. А вот гранитный пол пещеры под ней был изрезан. Она не напугана и не пытается напасть. Он глубоко задумался.

— Я убью тебя, — уже не так уверенно произнёс дракон.

— Хочешь попробовать ещё раз? — спросила она с усмешкой. — Ну давай.

Она устало улыбнулась и расставила руки в стороны, открывая своё тело.

— Чего тебе надо? — недовольно пробурчал он, подгребая лапой рассыпавшиеся золотые монеты обратно в кучу.

— Я уже говорила, что мне нужно, — девушка опустила руки, стала серьёзнее. Дракон с опаской покосился на свои сокровища.

— О, нет, ты не понял, — замахала она руками, — мне не нужны твои драгоценные игрушки. Да, они красивые, но ценность их сомнительна.

— В смысле? — удивился он. — Люди, вы же за это убиваете друг друга!

— Те люди — идиоты, — вздохнула она, — а я к тебе пришла за мудростью и знанием. Но, кажется, ошиблась драконом.

— Это ты меня сейчас идиотом обозвал?! — заревел дракон, выпуская пар из ноздрей.

— Да! — в свою очередь крикнула она. — Потому что ты и есть идиот! Когда можно владеть целым миром, ты сидишь на куче металлолома и мнишь себя властелином несметных сокровищ! А настоящие сокровища вон там! — она выкинула руку в направлении выхода.

— Где? — тут же оживился он. Она махнула ему рукой, приглашая выйти следом за ней.

— Смотри, — девушка обвела рукой горизонт. Дракон осмотрелся, скептически хмыкнул.

— И?… — спросил он.

— И вот он, целый мир, — воодушевлённо начала она, — посмотри вверх. Всё освещает прекрасный золотой шар.

Он катится по ультрамарину, сапфиру, лунному камню. А ночью освещает мир не менее прекрасная россыпь алмазов на бархатном покрывале. Посмотри туда, — она указала в сторону леса, — сейчас всё покрыто изумрудами, хризолитами, малахитом. Местами встречаются рубины, янтарь, жемчуг и многое другое. Потом малахитов и изумрудов становится меньше, за то янтаря больше, рубинов, гранатов… Позже всё это покрывается огромным количеством серебра, жемчуга, горного хрусталя. Вот она, истинная красота и ценность.

— Но это же всё не моё, — недоумевал он.

— Почему же? Красота этого мира принадлежит каждому живущему в этом мире. Ты такой же полноправный владелец этой красоты, как и я. Как и те рыцари, которыми ты сегодня завтракал, — она слегка пнула разодранную латную рукавицу, дракон в ответ лишь фыркнул.

— Но она же не вечная, — всё ещё не понимал он.

— Почему не вечная? Она вечная. Просто одни драгоценности сменяется другими. Всё повторяется. После ночи всегда будет день, после дня наступит ночь. Потом снова день. И так будет целую вечность. Ты когда-нибудь наблюдал как по ультрамариновому небу катится это золотой шар? Нет? Обязательно понаблюдай. Просто смотри ни о чём не думая. И если ты действительно великий мудрый дракон, а не ящерица пещерная, то скоро всё поймёшь сам.

Он недовольно засопел, косясь на неё. Она задела его гордость и ему очень хотелось её сожрать. Но это бы означало признать себя никчёмным земляным гадом. А вот этого он себе позволить не мог. И он просто обиженно пыхтел. Как это так? Его, Великого Мудрого Дракона, смеет учить и намекает на его глупость какая-то слепая оборванка?! Он с глубокой обидой смотрел на искристую реку в далеке. Буря внутри него успокаивалась. Вдруг у него расширились глаза и приоткрылась пасть, будто он узнал что-то очень шокирующее и пугающее. Он посмотрел девушке в улыбающееся лицо, в её невидящие света чистые глаза. Он всё понял. Понял, о чём она говорила, какая мудрость ей от него нужна. Понял, что в пещере он и сам утратил былое величие.

— Я знаю, что тебе нужно, — с этими словами он скрылся в пещере. Лиза озадаченно повернула голову за ним.

Через минут пять он вернулся к выходу, неся деревянную резную шкатулку, которая в его огромных лапах казалась совсем крохотной.

— Вот, — он положил шкатулку в руки девушке, — это те мудрость и знания, за которыми ты пришла. Это то, что тебе сейчас необходимо.

В её руках шкатулка оказалась ощутимо весомым сундучком.

— Но как её открыть? — спросила она, не найдя замков, задвижек или отверстий под ключ.

— Тебе виднее, — загадочно проговорил он.

— Мне виднее? — удивилась она. — Почему?

— Потому что ты мудрее, — ответил он, — и осознаешь ты это сильно позже. Но сначала нужно это открыть.

Девушка глубоко задумалась.

— Ах, да, — спохватился дракон и снова нырнул в пещеру, быстро вернулся, — прими это в знак моей благодарности и дружбы. Можешь теперь всегда рассчитывать на мою помощь и поддержку.

Он повесил ей на шею кожаный шнурок с лунным камнем, по форме и размеру очень похожим на куриное яйцо. Лиза потрогали увесистый камень.

— А с чего такая щедрость? — спросила она. — За что благодарность?

— Поймёшь, когда откроешь шкатулку, — с улыбкой произнёс он.

— Ладно, — подала она плечами, затем поклонилась ему, — благодарю тебя, Великий Мудрый Дракон.

— И я тебя благодарю, — поклонился он ей в ответ.

Девушка тепло улыбнулась. Ему показалось, что в её глазах мелькнули искры. Он ухмыльнулся про себя наблюдая, как она бодро спускается по горной тропе. И когда она скрылась из вида, дракон поднял голову к небу. На иссиня чёрном бархате искрились алмазная россыпь, среди которой особенно ярко сияли прекрасные жемчужины. Огромный серебряный диск луны выглядывал из-за пика далёкой горы. Он выдохнул полную грудь ночного прохладного воздуха, прикрывая от наслаждения глаза.

— Здравствуй, Отец Небесный, — он с почтением поклонился всему миру, расправил крылья и взлетел в небеса. Впервые за несколько столетий. Полёт давался болезненно, крылья ощущались старым ржавым механизмом, который решили вдруг резко запустить в работу. Но тем сильнее ощущалось почти забытое чувство свободы, огромная драконья душа вновь наполнялась счастьем.

*** *** ***

Иногда лежать в пещере на золоте становилось скучно, иногда даже очень скучно. Рыцари не приходят, копьями не тычут, тоска зелёная для красного дракона. В такие дни что-то изнутри тянуло его наружу, на площадку перед входом в пещеру. Сил и желания сопротивляться этому ощущению не было. Да, оно было достаточно сильным для того, чтобы сдвинуть с места огромную чешуйчатую тушу.

Ранним утром, в один из таких тоскливых моментов, Эйярхона вновь глодало изнутри то странное чувство. Выползая со своего належанного места, бросая унылый и недовольный взгляд по сторонам, он, наконец, плюхнулся у обрыва так, что неподалеку валяющиеся камушки подпрыгнули, словно это лягушки. Каждый раз, всматриваясь в даль, его глаза видели только пустоту. Яркую, насыщенную, но такую тесную и сдавливающую. Словно бы жизнь не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха.

Несколько раз его взору представала юная белоснежная красавица. Паря высоко в небе, огромное красное пятно было нелегко ей рассмотреть. Она летала выше, ниже, ближе, бросая на, как казалось, красного дракона заинтересованный взгляд. Ее красота и изящество цепляли драконий глаз. Но какие-то невидимые оковы не давали красным крыльям распахнуться. И вот кажется, что ослепительно-белая чешуя мелькнула на горизонте в последний раз. Даже пустота потеряла свою яркость, стала блеклой, как болотная жижа.

Снова рыцари и разные охотники приходили к нему. И оставались навечно. Иногда это забавляло и превращалось в веселую игру, но все чаще злило и раздражало. Запеченная в латах конина довольно хороша на вкус. А вот человеческая консерва не очень. Тряпки обгорают вместе с кожей и дают противную горькую корку. Но уж что есть… Угнетающее однообразие… Наверное поэтому тролль еще не сожран. Хоть и мерзок, но веселит иногда своим высокомерием. Отчего бы не подыграть убогому для разнообразия.

День сменяет ночь, ночь сменяет день. Счет времени давно потерян. Солнце в зените слепило драконий глаз. Чешуя и гребни вдоль позвоночника ярко бликовали. Очередной бессмысленный день. Люди, как муравьи, суетятся где-то внизу у подножия горы.

Его внимание привлекла одна маленькая фигурка, которая целенаправленно поползла по извилистой тропинке вверх, к вершине. Или к пещере. Настроение было приотвратнейшее. Сталкиваться с этой неведомой серо-коричневой точкой не хотелось. Кряхтя и бурча себе под нос, Эйярхон, медленно переваливаясь, ползет в пещеру, на свою любимую лежанку из золотой насыпи. Хоть бы миновало… Вот бы не дошел сюда тот маленький человечек… Даже сердце стало биться тихо, и дыхание затаилось в ожидании.

Интуиция нашептывала что-то странное. Человек, не желающий смерти дракону? Не претендующий на содержимое пещеры? Такие вообще бывают? Но тогда зачем?.. Что ему здесь нужно? Тревога не давала ему спокойно лежать. В глубокой задумчивости он нервно метался по пещере. Самая дорогая вещь… Что здесь может быть самым?

Размышление прервал тихий шорох. Босых ног по мелким камушкам у входа в пещеру. Вид слепой, растрепанной босоногой девушки его обескуражил. Особенно глаза. Совершенно невидящие, затянутые белесой пеленой. Они смотрели ему в самый угол души. Пугающее ощущение. Глаза в глаза, до дрожи.

— Кто ты? Чего тебе здесь нужно? — зло прорычал дракон.

— Мне нужна твоя самая дорогая вещь, — услышал он в ответ.

Интуиция твердила, что опасности нет. Но разум настаивал на обратном. Ведь самую дорогую вещь забирают силой. А внешность — просто магическая маскировка.

— Я не отдам тебе ничего! — заревел дракон. — Я убью тебя!

*** *** ***

За окном ревела метель. Через неделю начинались зимние праздники и каникулы. Большинство учеников готовились к поездке домой. Были и те, кто проводил каникулы в замке. Всех захватила предпраздничная суета: выбирали подарки для самых близких людей, вырезали открытки, упаковывали подарки.

В холл с улицы стрелой влетела маленькая черноволосая девчонка, с головы до ног укутанная в огромный пуховый платок. Она немного попрыгала у двери, стряхивая с себя снег, и побежала греться в свою комнату.

— Куда летишь? — из-за очередного поворота ей навстречу выпрыгнул высокий парень с длинными, такими же, как её, черными волосами.

— Фух! — она резко выдохнула. — Ты меня напугал, Эрик.

— А чего здесь бояться? Мы же в школе, — он развернул девочку, приобнял за плечи и повел обратно.

— Куда ты меня ведёшь? — она насторожилась, но решила пока не сопротивляться.

— Как это «куда»? — Эрик удивленно заглянул на неё сверху вниз. — Мы идём на кухню, будем пить горячий чай. А заодно и расскажешь, что это за мужик такой, к которому ты выскочила в такую жуткую погоду в одном платке.

— Так, Эрик, — она резко встала, обращаясь к нему, — послушай, тебя это не…

— Нет, это ты послушай! — рявкнул он на неё, но тут же взял себя в руки. — Нет, Марси, это моё дело. Ведь твоя идея была не разубеждать людей в нашей родственной связи?

Она кивнула и оглянулась вокруг не слушает ли кто их разговор. Народу в коридоре было мало, и все бегали по своим очень важным делам. Марси снова посмотрела на него и кивнула. Он тоже нервно оглянулся, отвёл её немного в сторону и, присев на корточки, продолжил:

— Какой же я тогда старший брат, если не берегу сестрёнку? И я даже не знаю, что в этой ситуации хуже: что ты в метель, почти голая, по улице мотаешься, или что к тебе какие-то непонятные здоровенные мужики приходят.

— Я не голая… — она стыдливо опустила глаза, — я одетая…

— Да, я вижу, какая ты одетая, — он вздохнул и выпрямился, — давай платок, он тебя сейчас не согреет.

Она обиженно стянула с себя мокрую пуховую ткань. И тут старший братик наконец увидел, в чем его сестрёнка ходит по улице. На ней был пёстрый летний сарафан, шерстяные носки и домашние тапочки.

— Ты что, совсем с ума сошла?! — начал орать Эрик. — Ты заболеть хочешь? Застудить себе что-нибудь?

Проходящие мимо студенты начали с удивлением оборачиваться на них. Тут к ним подошел еще один брюнет, только коротко стриженный и потрепанный, Алекс, одноклассник Эрика.

— Ты чего это на малую так орёшь? — нахмурился он.

— Ты посмотри, в чём она по улице мотается! — резко развернулся он к однокласснику. — Ты бы не орал на моём месте?

— Орал бы, — он бегло осмотрел первоклашку, — но уж точно не при всех. Это что, тапочки домашние? Эрик, я вообще-то по делу тебя искал…

— Алекс, у нас внутрисемейные разборки, — девочка подняла на него хмурый взгляд, — давайте вы потом о делах поговорите.

— Ладно, ладно, — он улыбнулся и, сделав испуганный вид, попятился от них, — потом так потом. Я ж не дурак.

— Дело срочное или подождать может? — уточнил Эрик.

— Ничего срочного, но не забудь потом про меня, — на последних словах Алекс с загадочной улыбкой подмигнул девочке.

Эрик молча кивнул ему в ответ. Они дождались, когда тот скроется за углом, и снова посмотрели друг на друга. Марселина взяла брата за руку и повела дальше.

— И куда мы? — устало спросил Эрик.

— Ты идёшь показывать мне, где находится кухня и как туда попасть, — невозмутимо сказала она, — там мы сядем пить чай, повесим сушить платок. И я расскажу, что это за мужик такой.

— А почему ты к нему голой выбегала?

— Нет.

— Ладно, — он спокойно пожал плечами. Хоть какое-то более близкое общение появится.

Никуда не торопясь, они спустились в холл. Под одной из лестниц была низкая дверца, пройти в которую можно было только почти присев. Эрик оглянулся и тихо открыл её. Марси, также оглянувшись, пролезла внутрь, следом залез и брат. Никто не обратил внимания на их исчезновение. Попав внутрь, они ещё немного спустились по тёмной узкой кручённой лестнице. Наконец, эта парочка вышла на свет. Кухня представляла собой большой просторный зал с высоким потолком и толстыми резными колоннами. Вдоль одной из стен стояли большие белые печи, посреди помещения стояли массивные столы, у другой стены стояли высокие, до потолка, шкафы с деревянной и глиняной посудой. В полу были небольшие квадратные люки, прикрытые сверху деревянными крышками с кольцом в центре. И все оставшееся пространство занимали странные лохматые существа. Они были маленького росточка, едва выше колена взрослому человеку, с огромными ушами, похожими по форме на уши летучих мышей, и с такими же большими круглыми глазами, размером с мандарин. Носы были у всех очень длинные, с широкими ноздрями. Рта не было видно, а может его и вовсе не было. Руки у них были очень длинные, раза в два длиннее всего тела. Кисти были намного тоньше человеческих, а пальцы длинными-длинными, что они могли бы проткнуть насквозь ими друг друга. Ногти их можно было сравнить с когтями хищных птиц. Ножки их, наверное, были очень короткими, потому что из-за длинной густой шерсти на их теле было видно только лапы. Они были узкими и длинными, как кисти рук, пальцы тоже длинные, но всё же сильно короче, чем на руках. Ещё у них были хвосты. И более всего они напоминали поросячьи, но прямые. На ушах, руках, ногах, хвосте, вокруг глаз и на носу шерсть была очень короткой, едва заметной. Все остальное тело покрывала длинная густая шерсть. Из-за неё даже не видно было, где заканчивается голова и начинается тело. Расцветка была разнообразная. Чёрные с синим отливом, с зелёным, бурые, серые, пёстрые, даже рыжие и с белыми пятнами. Прям как у кошек. Из-за одежды на них были белые маленькие колпачки между огромными ушами и такие же белые и маленькие фартуки. Они были везде, ныряли и выныривали обратно из люков с корзинами, что-то резали на столах, ковыряли угли в печах и забрасывали дрова, мыли и расставляли посуду, выносили отходы куда-то, они были заняты своей повседневной работой.

Марси несколько минут рассматривала всё вокруг, стоя на пороге. Её легкий испуг сменился удивлением и детским восторгом.

–Понравилось? — довольно спросил Эрик, словно это все он сделал сам.

— Ага, — кинула она, — а кто это?

— Это? — он задумался на мгновение. — Это мастера своего дела, те, кто нас кормит и поддерживает чистоту и порядок в замке. Мы их называем просто домовята.

— Они гномы или эльфы? — спросила девочка продолжая рассматривать новых для себя существ.

— Тссс… — шикнул на неё парень, испуганно обернувшись на хозяев кухни, и прошептал — никогда их так не называй, они очень обижаются. Ни к тем, ни к другим они не относятся. Но если услышат, что их так называют, могут разозлиться и дать пинка.

— Вот этими маленькими ножками? — усмехнулась она.

— А ножки у них не маленькие вовсе, — покачал он головой, — они очень даже длинные. И сильные, несмотря на то, что тоже очень тонкие, как и руки. Но если обидятся и дадут пинка, то на кухню вход тебе закрыт навсегда.

Он отвел довольную девочку в дальний угол и захватил по дороге широкую узкую табуретку.

— Чайных столиков тут нет, поэтому сидеть будем на полу перед табуреткой. Полы тут горячие, не застудимся.

Эрик оставил сестру устраиваться, а сам направился к одному из дальних столов. Вскоре он вернулся с чаем и сладкими булочками на подносе.

— Ну, рассказывай, — парень уселся напротив и уже разливал чай, — кто это приходил к тебе?

— Ладно, — вздохнула Марси, — это мой дядя, старший брат моей мамы. Зовут его Реми. Я не ожидала, что он вообще может прийти.

— А зачем приходил?

— А это уже наши внутрисемейные дела, — ответила она.

Эрик понимающе кинул и взялся за сладкое. Он знал, как это раздражает, когда в твою жизнь лезут с расспросами, особенно с вопросами про семью, поэтому не стал спрашивать дальше.

— На праздники домой? — спросила она.

— Да, наверное, — пожал он плечами, — подарки приготовлю и поеду. А ты?

— Здесь, наверное, буду. Нашла в библиотеке книгу интересную, а увозить отсюда её нельзя, — ответила она на его немое «почему».

Его такой ответ немало удивил. Марселина дожевала булочку в задумчивости.

— Кстати, о подарках, — вспомнила она, — мне в магазин надо.

— Смешная ты, — улыбнулся парень — кто ж тебя пустит за пределы школы? Первоклашек ни в город, ни в деревню не пускают.

— А если с тобой?

— В следующем году.

Услышанное немало расстроило Марселину. Брату это не понравилось, и он предложил ей другой вариант:

— Каждый год сюда присылают каталоги из магазинов. По ним можно сделать заказ, и через два-три дня тебе все приносят. Оплачиваешь при получении и радуешься жизни. У меня так одноклассницы делают часто.

— Со всех магазинов? — поинтересовалась сестра.

— Кажется, да, — он почесал затылок, — спрошу сегодня у них. Тебе принести каталоги?

— Да, если можно.

— Конечно можно.

— Спасибо! — девочка радостно подскочила к нему и поцеловала в щеку, чем сильно смутила парня.

*** *** ***

Осень, последние дни тёплого месяца. На улице вовсю светило солнце. Под его лучами снег быстро таял. Урок травоведения у второго класса проходил к концу и Марселина начала потихоньку складывать книжки. Вдруг за ногу её кто-то дёрнул. Сначала она не обратила на это внимания, но её стали дёргать более настойчиво, до тех пор, пока она не заглянула под парту.

Там на двух ногах стояла здоровенная крыса в тёмно-синей фуражке и с такой же тёмно-синей сумкой через плечо. Она держала правой передней лапой край накидки девочки.

— Ты Марселина Вайт? — шепотом спросила крыса.

— Да, — девочка немного удивилась, но не испугалась.

Она была не из тех, кто боится всякую живность, да ещё и говорящую. Крыса молча достала из, казалось бы, маленькой сумки большой потрёпанный свиток с красно-коричневой печатью и протянула девочке. Она слегка кивнула и приняла письмо. Крыса также молча поклонилась, приподняла свой головной убор и скрылась в щели между половыми досками. Этот урок был последний на сегодня. Марселине было интересно и волнительно, что же в письме, ведь почту обычно приносили утром птицы. Крысы тайком доставляли только очень важные сведения. И девочка с нетерпением ожидала конца занятий.

И вот, наконец, закончили. Марси быстро сгребла свои вещи в сумку и первой вылетела на улицу. Следом вытекла счастливая толпа одноклассников. Никто не заметил, как она скрылась за угол. Она немного подождала, когда все разойдутся, и пошла на отдаленный валун на солнышке. Повернувшись спиной к школе, она устроилась поудобнее на камне и, наконец, сломала витиеватую печать на свитке. Быстро прочитав содержимое, слезы мгновенно застелили ей глаза. Невидящим взглядом девочка смотрела перед собой. Марселина сквозь слезы прочитала все ещё раз, не веря тому, что написано.

— Эй, Мелисса, сестру мою видела? — крикнул на ходу Эрик.

— На травоведении последний раз, — ответила второклашка подходящему к ней парню.

Был поздний вечер, на улице шёл ливень. Парень обошел несколько раз замок в поисках сестры, но её нигде не было. Недолго думая, он накинул плащ и вышел на улицу, обошёл несколько раз конюшню, потом теплицы. Помня, что травоведение было последним уроком у Марселины, он более тщательно осматривал окрестности, освещая себе пространство несколькими светящимися шарами. Подходя ближе к лесу по тропинке, он едва смог различить какую-то небольшую фигуру сверху на валуне. Сердце его забилось быстрее, по телу прошла дрожь. Он ускорил шаг и уже подбегая ближе, смог узнать печально сгорбленную фигуру девочки на камне. Подбежав, он упал на колени прямо в лужу перед ней, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Марси, что случилось? — он взял её за руку. Её пальцы были ледяными. Заглянув внимательно в её глаза, он испуганно отшатнулся. Взгляд её был безжизненным, словно стеклянным. Лишь слёзы лились из глаз смываемые тут же дождём.

— Марси, ответь! — он вскочил на ноги и начал трясти её. — Марси! Марси!

Никакой реакции от неё. Его начало трясти, больше от ужаса, чем от ледяного дождя. Она так же не мигая смотрела в пространство сквозь него. Эрик взял тут же обмякшее тело девочки на руки и, пытаясь удержать равновесие на скользкой от дождя траве, помчался в больничное крыло.

— Быстро, заноси сюда, — дежурная медсестра, увидев забегающего мокрого парня и маленькую девочку на руках, распахнула двери ближайшей палаты.

Он тут же нырнул в палату, стараясь держать равновесие. За его спиной раздался громкий противный звон и через мгновение в палату вбежала доктор Лаир.

— Что произошло? — спросила она на ходу натягивая перчатки.

— Я не… не знаю, — он задыхался, бежать вверх по ступенькам было тяжело, — я её такой нашёл.

— Срочно, горячую воду и эликсир №16, — скомандовала миссис Лаир снимая с девочки мокрую одежду, — Эрик, жди за дверью.

Парень послушно вышел за дверь проследя взглядом за убегающей за угол медсестрой.

— Что с ней? — он бросился на встречу медсестре, бегущей с кувшином и синей склянкой в руках.

— Глубокий шок, — ответила она, не сбавляя темп, он открыл ей дверь палаты, — всё будет хорошо. Жди здесь.

Он посмотрел на часы. Уже почти полночь. Всё его тело била сильная дрожь, но холода от мокрой насквозь одежды он не ощущал. Сидеть на месте было невыносимо, и он мерил шагами всё больничное крыло.

— Вот, возьми, — он дёрнулся от неожиданно обратившейся к нему медсестры, — тебе тоже нужно переодеться и согреться.

— Спасибо, миссис Райнер, — он принял из её рук чашку с каким-то горячим напитком и тёплый длинный халат с носками в кармане, — как она?

— Сейчас уже лучше, — успокоила она его, — сейчас она спит. А тебе нужно переодеться прямо сейчас, если ты планируешь ждать под дверью.

Она указала в сторону свободной палаты и быстрым шагом удалилась.

*** *** ***

«И кто придумал такое дурацкое название для книги?» — удивилась про себя Лиза, держа в руках большую черную книгу с золотыми буквами. Да, она всё-таки решила почитать, как её прошлую жизнь описали в книге. Понятное дело, что некоторые вещи далеки от действительности. В конце концов каждый видел своё и рассказывал именно то, что видит сам.

Солнце ярко светило в окно. Лиза удобно устроилась на подоконнике с книгой. И хоть после того сотрясения она ещё не восстановилась полностью и миссис Лаир с директором Арвеном запретили ей много читать, она читала с самого утра. И спустя пару часов чтения голова уже болела так, словно внутри был огромный колокол, в который кто-то настойчиво колотил камнем. Глаза налились кровью, и ощущение было, что в каждый из них по горсти песка насыпали. Но книгу она отложить не могла. Кто бы мог подумать, что увидеть свою жизнь глазами множества других людей будет так интересно и захватывающе!

В дверь неожиданно постучали.

— Войдите, — громко ответила Лиза, не отрываясь от книги.

— Ты совсем ненормальная! — услышала она с порога ругань директора. — Себя не жалеешь, пожалей тех, кто о тебе заботится.

Его громкие возмущения таки заставили девушку оторваться от книги.

— Твою ж берёзу! — сплюнул он и стремительно направился к ней. — А ну, дай сюда эту книгу! Бегом в постель! И только пикни мне здесь хоть слово возмущения!

Девушка, возмущённая отбиранием у неё из рук книги, медленно сползла с подоконника, делая при этом очень обиженное лицо.

— Ну, кованый фонарь! Ну, что ты за человек такой? — ругался и возмущался профессор Арвен.

— Джонни… — умоляюще протянула она, — хватит ругаться. Ты же знаешь, как я реагирую на ругань.

— Конечно знаю. Никак! — уже спокойнее отозвался Джонатан, — Тебе, по-моему, вообще без толку что-то говорить. Всё равно плюёшь на всё и делаешь по-своему. Надо было тебя в палате к кровати привязать и не отпускать оттуда до полного выздоровления.

Лиза устало улыбнулась и опустила глаза, директор переключил своё в внимание на приготовлении примочек для воспаленных глаз.

— Этот бешеный не заходил к тебе? — спросил Арвен не оборачиваясь в её сторону.

Лиза задумчиво молчала, глядя на него.

— И почему я до сих пор удивляюсь тому, что ты вдруг в курсе всех дел? — всё-таки спросила она его в ответ. — Не заходил. А если бы пришёл, его бы не пустили. Еще и навешали бы ему наверняка.

Он едва заметно улыбнулся.

— Слухи быстро очень разошлись, — обернулся он к ней, — Его теперь все по большой дуге обходят. Если есть такая возможность.

— Это не я! — испуганно выставила она ладони вперёд.

— Знаю, что не ты, — он закончил приготовление и направился к её кровати, — из тебя слова лишнего клещами не вытащишь. Наверное, даже под пытками молчать будешь.

Её передернуло от воспоминаний пережитого в прошлом. Он нахмурился, увидев мелькнувшую гримасу боли на её лице.

— Ладно, — примиряющий сказал он, — ложись поудобнее. Поговорим о другом.

Лиза нехотя сползла на подушку и завернулась в одеяло как в кокон. Профессор сел на постель и положил ей на глаза два теплых кружочка из ваты, пропитанных травяным отваром.

— А я давно здесь не был, — заговорил он, — тут что-то изменилось. В основном всё так же, но какие-то мелочи другие. И атмосфера теперь совсем другая. Какая-то более светлая, легкая…

— Ну да, — согласилась она, — атмосфера другая. Ведь и я тоже уже совсем другая.

— Да, ты действительно сильно изменилась, — согласился директор, — так что произошло между вами?

— Пускай эта истеричка сама тебе все расскажет, — возмущенно фыркнула девушка из своего кокона.

— В общем-то, другого ответа я от тебя и не ожидал, — вздохнул он.

— Ну а что ты хочешь? — чуть повысила она голос. — Он на ногах еле держался, в очередной раз психанул, а я не успела увернуться. Я вообще не ожидала на него наткнуться там. Включал бы он мозги свои почаще, проблем было бы у него меньше.

Арвен усмехнулся и кивнул.

— Ты только сильно не нервничай, — сказал он, положив поверх одеяла свою руку, — тебе этого тоже нельзя.

— Да? Правда? А слабо нервничать можно? — сильное возмущение приподняло её в постели. — А зачем ты тогда этот разговор завел, если и так знаешь, что я буду нервничать и переживать?

— Всё, всё, больше не буду, — примеряющий похлопал он её кокону и уложил обратно, — поговорим о хорошем. О цветочках, листочках, букашечках, таракашечках. Солнышко сегодня ярко светит, тепло.

*** *** ***

Лето выдалось необычайно богатым на урожай всяких лесных ягод. Лиза иногда помогала Шаману по мелочам. Вот и в этот раз снабдил он девочку простенькой плетёной корзиной да отправил за ягодами разными. Вьётся тропинка под ногами девочки ужом вертлявым. Солнце, пробиваясь сквозь густую крону деревьев, ласкает её белую кожу своими тонкими лучами, ветерок игриво треплет светлые волосы девочки.

В полянку за полянкой обходила Лиза, постепенно заполняя свою корзину ягодами. И вот она уже заполнена, язык приятно пощипывает от кисло-сладких ягод, но невозможно взять и перестать их есть.

По дороге её сумка также заполнялась всякими интересными, на её взгляд, находками. Жёлуди, шишки, камушки, корешки, веточки, какие-то высохшие гнёзда мелких птичек, ракушки.

Тут её внимание привлекла маленькая бутылочка. Стекло у неё было мутное, заляпанное грязью так, что непонятно, какого она цвета. Совершенно неожиданно она оказалась под ногами девочки, словно её специально кто-то подбросил. Но вокруг никого нет, кто мог бы это сделать. И либо этот кто-то успел спрятаться, либо бутылочка живая и сама под ноги бросилась. Более близкое изучение предмета на месте не дало конкретных результатов, лишь усилило интерес. Самая обычная бутылочка. В аптеках в такие микстуры разливают. Горлышко запечатано воском. Внутри что-то то ли булькает, то ли постукивает при тряске, не разобрать. Просто куском ткани грязь со стекла оттирается с большим трудом, да и само стекло непрозрачное. На солнце, кстати, тоже не просвечивает. В целом, неожиданная находка не вызвала у нее какой-то неприязни или опасений, и бутылка была отправлена в сумку к стальным находкам с безмятежным спокойствием.

Из домика Шамана уже курился лёгкий дымок. Благодарный за помощь, он угостил её чаем с пирогами. Удивительно, как у него в лесу получались такие вкусные пироги. Но больше двух кусков желудок девочки в себя просто не вмещал. Немного поговорив с Шаманом, Лиза пошла к себе, ведь летнюю практику в школе никто не отменял, и все задания должны быть сданы вовремя. И в этом ей должны были помочь разные находки, что попадались в лесу и были бережно сложены в сумку.

Уже в своей комнате вечером состоялось подробное знакомство Лизы со всем тем природным мусором, что был бережно доставлен из леса. И всё-таки странная своей обыкновенностью бутылка привлекала её взгляд сильнее всего. В закромах сундука быстро нашлась подходящая тряпка, наколдована горячая вода в ведёрке и мыло с полотенцем. Это было гораздо проще и удобнее, чем выйти из комнаты, куда-то там идти и отмывать это всё в другом месте. Тем более, что любопытство свербило с такой силой, что хотелось всё сделать прямо здесь и побыстрее. Девочка с интересом взялась за дело. Оказалось, что вся эта грязь не что иное, как высохшая жирная глина, которая теперь очень липкая и вязкая. Она упорно не хотела отлипать от стекла. Но вода, тряпка и Лизино упорство общими усилиями победили грязь.

Тёмно-коричневое стекло давало мутные блики при комнатном освещении. Содержимое едва просматривалось на свет — то ли клубы дыма, то ли в жидкости что-то плавало и чуть скребло стекло. На пробке по воску был отпечатан какой-то неразборчивый рисунок, что-то похожее на цветы или животное. Или даже на танцующего человека, если бы у него было больше конечностей, чем обычно бывает у людей. На всякий случай Лиза перенесла рисунок на бумагу, стараясь скопировать его максимально точно. Теперь можно и открывать. Или может лучше не открывать? Мало ли что там может быть внутри…

Всё-таки любопытство переселило. Пробка выдернута, из бутылки повалили клубы сизого дыма. Лиза с лёгким волнением и вниманием наблюдала за происходящим. В её мыслях промелькнуло опасение и бесследно улетучилось. Высвободившийся дым, тем временем, уплотнялся и приобрёл форму человека, накрытого простыней с вырезанными глазами. Полупрозрачное тёмное существо не имело ног или чего-то похожего на них. Оно кружило по комнате, то взлетая под самый потолок, то ныряя под мебель.

— У-у-у-у! — издавало существо заунывные звуки. — У-у-у-у!

— Кто ты? — крикнула ему девочка. Внезапно охвативший её страх не позволял говорить спокойно.

— У-у-у-у! — протянула летающее нечто.

Лиза несколько раз повторила свой вопрос. Последний раз она смогла произнести его спокойно, несмотря на то, что от волнения сердце билось быстрее. Но ничего нового от этого непонятного летающего бесформенного существа она добиться не смогла.

Первые яркие эмоции схлынули и уступили место холодному рассудку. Никакой опасности её ощущения не предвещали. Для успокоения совести и всё ещё вертящихся в голове сомнений были выбраны две маленькие подушки, три клубка ниток и чей-то закрученный в дугу спиральный рог. Пролетевшие сквозь тень кинутые предметы убедили её в безобидности этой новой сущности. Было решено звать тень из бутылки просто Тень. Да и в бутылку её загонять только на ночь, чтобы спать не мешала. Тень, тем временем освоилась в пространстве. Движения её из быстрых и хаотичных стали медленнее, спокойнее и плавнее. Заунывный вопль стал тише и теперь похож на причитание какой-нибудь старухи себе под нос.

В глубокой задумчивости Лиза надкусила яблоко.

— Что же мне с тобой делать-то теперь? — жевала она, глядя на Тень.

Тень в ответ снова замельтешила по комнате, беспокойно завывая.

— Ну хватит уже… — поморщилась девочка. — Будешь мне мешать спать и отвлекать от дел, отправлю обратно в бутылку.

— У-у-у-у… — смиренно прогудела тень.

Такая реакция тени девочку немало удивила. Значит, можно будет со временем как-то научиться общаться с этим существом. Пока у Лизы шёл процесс осмысления ситуации, Тень выбрала себе место в углу на сундуке с подушкой и тихо подвывала себе под… нос?… сжавшись в тёмный комочек густого дыма на той самой подушке.

*** *** ***

Её глаза слипаются от засыхающих слёз и крови. Очередная волна боли вырвала из неё крик. Глаза её резко распахнулись, слёзы потекли по щекам. Положение её неизменно, кисти рук связаны верёвкой. Под узлом продет большой крюк, от которого тянется к потолку ещё верёвка. Ноги её не имели опоры под собой. Они были связаны так же, как и руки, только эта верёвка с крюком висела свободно. Пальцы рук онемели и отказывались подчиняться. Собственные суставы ей ощущались, как заржавевшие шестерёнки. Тело ещё способно реагировать на боль криком и сокращением мышц, но сознание её уже давно было затуманено. А палач её успел немного отдохнуть… Иногда его сменял кто-то не такой тренированный и могучий, но всем своим существом ненавидящий её. Эту ненависть она ощущала каждой клеточкой своего тела, в каждом его ударе кожаным кнутом. Несколько быстрых резких ударов, крик её угасает до слабого стона. Одежда уже давно превратилась в кровавые лохмотья. Или это её собственная кожа? Её серо-голубые глаза застилал туман. Звуки доходили до неё словно через вату. Слёзы перестали течь, они просто закончились.

Её тело дважды куда-то дёрнули и она ощутила, как от прилива крови начала колоть руки. Голова на миг прояснилась.

— Несите золото! — услышала она до боли знакомый, почти родной голос. — Я зажарю эту маленькую тварь!

Сил задать вопрос «За что?» у неё уже не было. Даже в собственном сознании. Её охватило сожаление. Боль стала постоянной и равномерной, и почти перестала ощущаться. Тот, кого она считала союзником, другом, её предал. Нет, не её, он предал всех. И ненавидел всех. Но в его руках оказался ребёнок. Да, с многими знаниями и хорошо тренированный. Но это ничто в сравнении с ненавидящим всех, крепко сложенным, почти взрослым мужчиной. Голова её становилась тяжелее от прилива крови. Боли уже совсем не ощущалось. Только звук шипящей кожи и запах горелой плоти. Стройки крови заливают глаза. Сознание уходит…

Выплеснутое на голову ведро ледяной воды немного привело её в чувство. Холодный каменный пол, лужи засохшей крови, слегка размытые водой. От удара ногой по животу тело её сложилось пополам. Оказалось, что руки и ноги всё ещё связаны. От резкого рывка за руки вверх её голова откинулась назад. Изображение перед глазами тут же поплыло. Сил не было, всё вокруг в тумане. Какие-то голоса, одни кажутся очень знакомыми, другие нет. Или она их тоже знает?

Звук шипящего на сковороде жира, запах чего-то горелого. Животом слабо ощущалось какое-то тепло, будто кто-то очень жёсткий, холодный и горячий одновременно полз по животу. Она опустила голову на сколько это было возможно. К её голому израненному животу чья-то мужская рука прижимала кусок яркого блестящего желтого металла. Оттуда и шли шкворчащие звуки и запах жареного. Вдруг рука резко отдёрнулась вместе с этим куском металла. Вместе с металлом оторвался от тела кусок прикипевшей к нему кожи. Волна боли снова прокатилась по телу, гася в девичьих затуманенных глазах свет.

Разряд тока вернул её сердце к работе. Дыхание, медленное и поверхностное, постепенно возвращало её к жизни. Сколько раз это уже происходило? Десять? Пятнадцать? Больше?… Счёт давно был потерян и каждая остановка сердца казалась последней. На этот раз она даже не смогла открыть глаза. Снова резкий рывок. Ориентация в пространстве потерялась окончательно. С разных сторон сыпятся на тело удары плетью, кипела на золоте кровь и пригорала её собственная плоть. Она уже перестала различать запахи, звуки, ощущения. Всё смешалось в однообразную липкую грязную кашу. Миг невесомости. Удар об каменный пол, в лужу крови. Ледяная вода. Удар ногой в живот. Сердце бьётся всё реже. Сознание снова уходит. Как ей хочется надеяться, что на этот раз навсегда. Что этот раз последний…

*** *** ***

Это огромное страшное существо, порождение чьей-то воспаленной фантазией и непомерными амбициями. Огромная амёба, поглощающая всё живое на своем пути, разрушающая жизни и судьбы простых людей, целых миров и цивилизаций.

Те, кто говорит, что к войне не причастен, либо лжет, либо это вечно голодное чудовище ещё не добралось до них, что маловероятно. Нет в войне непричастных, тем более в таких масштабных. Не бывает так. И не будет никогда. Если у тебя в лёгком, к примеру, вдруг обнаружили маленькую опухоль, думаешь она никак не повлияет на сердце или на почки? Повлияет, ещё как! Даже если она маленькая. И чем больше она разрастается, тем сильнее её влияние. А лекарств нет, врачей нет. И ты один на один с ней. И начинается самая страшная игра. И ты ждёшь, кто же победит? Либо опухоль в конце концов тебя сожрёт, либо проснётся иммунитет и сожрёт её.

Даже если эта амёба ещё маленькая или до тебя не добралась, то может она не доберётся никогда. Ты всё равно останешься равнодушным? Может потому, что ты не знаешь, каково это быть переваренным монстром? Или полупереваренным, что может оказаться ещё хуже. Ты не видишь, как люди уходят на войну. Не знаешь, как эти огромные жернова перемалывают каждого попавшего в них. Как взрослые готовят из детей диверсионные отряды, потому что больше не из кого. Как их родители пытаются спасти каждого воина из той выплюнутой недопереваренной массы.

Это тот серый туман, который, едва касаясь тебя, забирается в самые глубокие и потаённые места внутри и выворачивает всё твоё существо наружу, всю твою глубинную суть. Ты не знаешь, каково это. Что переносят воины в плену? Когда ты связанный висишь над полом или прикован цепью, а враг режет тебя, поджигает и просто бьёт кулаками по телу в попытках выведать информацию. Или это делает тот, кого ты всегда считал союзником, или другом. Или даже братом родным. И ему не нужны от тебя никакие секретные сведения, он тебя просто ненавидит. Может, ты понимаешь за что, а может и нет. Но ничто и никогда не оправдает этих зверств. И ты уже рад бы умереть, но только твой мучитель решает это за тебя. И ты уже согласен даже на самую паршивую, гнусную, отвратительную смерть, лишь бы это все поскорее закончилось… Но нет! Для него это наслаждение, которым он готов упиваться целую вечность.

Готов ли ты бить врага, защищая отчий дом, свою семью, друзей, а потом вернуться однажды с войны и на месте своего дома обнаружить горелую пустошь. И узнать, что враг со спины атаковал, налетел неожиданно и кровавым смерчем унёс всю твою семью. Твою деревню. Твой город. Весь твой мир. И лишь тонкая, едва заметная, прозрачная грань отделяет тебя от безумия. Будто ты стоишь на самом краю бездны и держишься за одну единственную волосинку. А тьма всё глубже забирается в тебя, тянет вниз, в свою бездонную пустоту. И какой огромный соблазн отдаться ей… С реальностью тебя связывает только тонкая нить, которую ты можешь легко отпустить. Ты потерял всё, за что боролся. Зачем тебе дальше жить? Для чего? Сможешь ли ты найти в себе силы, чтобы удержаться от падения в эту пропасть безумия? Сможешь ли ты найти смысл, чтобы жить дальше? Найти ту самую жизнь внутри себя…

А может ты сам тот безумец, породивший монстра? И для тебя это забава, игра. Как маленький щеночек, такой милый и пушистый. Но который носится безконтрольно и сжирает все живое на своём пути. А что не сожрёт, то понадкусывает и изуродует. Крушит всё, чего едва коснётся. А ты уже не можешь его остановить, этот клубок жестокости и безумия. Ведь он растёт. И есть ещё шанс самому придушить это кровожадное чудовище, пока оно не переросло. Но с каждой секундой, что ты думаешь и медлишь, шансов его убить всё меньше. Как у родителя может рука подняться на своё чадо? И он беспорядочно мечется по миру, ведомый своими инстинктами. Или же искусно кем-то управляемый. Но! Эти твари быстро забывают тех, кто их породил на свет. Ни один поводок или строгий ошейник не удержит его. Да и ты успеешь забыть про него. Но наш мир довольно мал… Тем более для постоянно растущей сумасшедшей и вечно голодной туши. Он обязательно к тебе вернётся. Это у них на уровне инстинктов… Но вовсе не потому, что сильно соскучился и внезапно воспылал любовью нежной к своему родителю, не для жарких объятий. Окрепший и сильно выросший, он с аппетитом откусит тебе руку, как только ты её к нему протянешь. Хотя… Даже руку тянуть не обязательно. Он с удовольствием отгрызёт твою башку, потому что все вокруг он уже сожрал. А ты остался. Один на один с собственным творением, вышедшим из-под контроля. Представляешь уже, как твой некогда милый пушистик потрошит твою мелкую тушку? Ну, что скажешь? В этом вся война. И нет в ней непричастных. И не будет никогда. И, в конце концов, каждый такой порождённый монстр сжирает своего создателя без малейшего чувства вины и угрызения совести. И ни одна косточка «хозяина» никогда не встанет ему поперёк бездонной глотки.

А ещё эта тварь тоже умеет плодиться! И если тебя не сожрал твой милый питомец, за него это легко и с не меньшим удовольствием сделают его детёныши. Расплата за создание такого чудовища всегда приходит, и ещё никому после этого не удавалось остаться в живых. И ты не исключение. Подумай хорошенько, готов ли ты умирать сам? Хотя, о чем речь… к такому вообще нельзя быть полностью готовым…

Надеюсь, моя мысль тебе ясна и полностью тобой усвоена….

*** *** ***

На улице шёл дождь. Эрик вошел в холл замка, стряхивая со своего плаща капли воды. Какие-то крики и ругань едва слышались из подземелья. Он был полностью поглощён своими мыслями, не обращая внимания на посторонние звуки. Неожиданно переложенные на него обязанности директора сильно угнетали. Хотя не такие уж и неожиданные… Втроём они тщательно готовились к неизбежным изменениям, рассматривая самые различные варианты развития событий. Но в жизни всё оказалось гораздо тяжелее…

На лестнице его догнала пожилая преподавательница, профессор Кронс. Она была очень взволнована, едва сдерживала слёзы.

— Почему ты позволяешь безжалостно пытать учеников? — сходу накинулась она.

— Вы знаете новые правила, — бросил он ей на ходу, сворачивая мокрый плащ.

— Они же дети! Они ни в чем не виноваты! — в глазах старушки дрожали слезы.

Он ненадолго остановился перед ней, стараясь смотреть сквозь неё. Послышались очередные крики.

— Каждый из них в чём-то виноват, — холодно произнес он, собираясь продолжить свой путь.

— Какая же ты тварь безжалостная! — маленькая старушка со слезами на глазах набросилась на него и отчаянно била его в грудь сухонькими кулачками. — Да за что же ты так всех ненавидишь?! А её?

— Что? — он перестал ей сопротивляться, сразу поняв о ком она говорит, и уставился на неё стеклянным взглядом.

— Она из-за тебя столько страдала! — не унималась она, обессилено продолжая колотить его в грудь. — Она же тебе жизнь спасла, собой жертвовала! Она могла погибнуть! Ты думаешь, никто ничего не знает? Все знают!

Она выдохлась и рыдая уткнулась ему в грудь. Он продолжал стоять в оцепенении. Как она туда попала? Очередной крик из подвала прозвучали для него как раскаты грома. Его сознание застелила белая пелена ярости. Он не заметил, как снёс с петель запертую и магически защищённую дверь пыточной. От мгновенного разноса его остановило само происходящее в этой комнате. Он замер в оцепенении. Посреди комнаты была подвешена девушка. Руки её были связаны в кистях и веревкой подтянуты к потолку. Одежда на ней была превращена в лохмотья, которые лишь слегка прикрывали бедра и грудь. Всё её тело было в гематомах и глубоких ранах, которые тут же заливались горячей смолой. Вокруг крутилось два парня. Один был высокий и худощавый, чем-то напоминающий самого Эрика. Кожаные брюки, высокие сапоги с ремнями. Рубашка расстёгнута почти до пояса. Коротко стриженые каштановые волосы растрёпаны. Его тонкие губы растянулись в хищном оскале, обнажая белоснежные зубы с очень заметными клыками. В руках он держал кнут и охотничий нож. Второй такой же высокий, но более крепкого телосложения. Белая рубашка, чёрная жилетка, такие же чёрные брюки и цилиндр на голове. Он сидел на одном колене лицом к камину размешивая деревянной лопаткой смолу в маленьком ковше над огнём.

— О, господин директор! — парень с кнутом широко улыбнулся Эрику театрально раскланявшись перед ним. — Не соизволите ли присоединиться к нашему увеселительному мероприятию? Эй, Сэм, хватит уже мешать её. Давай заливай.

Парень с ковшом развернулся и подошёл к их общей жертве. Продолжая размешивать лопаткой смолу, он медленно начал заливать содержимое на спину девушки. Её крик вывел из ступора директора.

— Моя слатенькая… — томно протянул худощавый ей над самым ухом и повернулся к директору, — ну так что, ты присоединишься к нашему веселью?

Эрик кивнул и, едва заметно белея, сделал шаг вперед.

— Отлично! — расплылся он довольно. — Один момент, и она вся твоя.

Он приблизился к пленнице и медленно, с ярко выраженным удовольствием, слизнул струйку крови с её полуобнаженной груди. Отходя на пару шагов назад, он жестом пригласил к телу девушки своего друга. Тот ещё более широкой улыбкой опустился на одно колено и, едва не роняя слюну как голодный пёс, слизнул кровь с её бедра.

— Теперь она вся твоя. Но только мы следующие!

Очень довольные собой они отступили на несколько шагов назад, ожидая особенного представления от Эрика. Мгновение спустя у худощавого парня с кнутом закатились глаза, и он рухнул на каменный пол. Рядом стоящий Сэм испуганно рванул к другу падая на колени перед ним.

— Маркус! Очнись, Маркус! Что с тобой? — хрипел он, испуганно хлестая по щекам своего друга.

Но через мгновение и он оказался в том же положении. Эрик с сильной дрожью в коленях подошел к парням. Под пальцами, приложенными к их шеям, отозвался пульс. Живые. На всякий случай он потряс каждого из них. Не теряя драгоценного времени, он быстро подошел к столу и расстелил свой уже немного подсохший плащ, перерезал веревки, стягивающие запястья девушки охотничьим ножом её мучителя, и поймал уже безсознательное тело. Ни к чему в жизни он не прикасался с такой трепетной нежностью и заботой. Его руки дрожали заворачивая её в плащ.

— Прости меня, родная, — прошептал он ей на ухо, бережно поднимая её на руки.

— О, боже… — профессор Кронс в ужасе прикрыла рот ладонью встретив Эрика там же на лестнице. — Она будет жить?

— Я сделаю всё возможное, — бросил он ей холодно, летя вверх через несколько ступенек.

*** *** ***

Последние дни мая, поздний вечер, освежающая прохлада подземелья. В большой уютной гостиной за столом сидел высокий стройный брюнет в чёрно-зелёном халате. На столе стояла небольшая лампа, освещающая страницы книги, которую он листал. Близилась полночь. Он погасил лампу и, отложив книгу, направился в спальню. Раздался громкий настойчивый стук в дверь. От неожиданности он подскочил на месте.

— Кого там черти принесли так поздно? — рявкнул он, разворачиваясь к двери.

Стук повторился уже более настойчиво. Он подошёл к двери и резким движением распахнул её. Глаза Эрика округлились от удивления. Перед ним стояла пьяная, растрёпанная Марселина с сумкой за плечом и ополовиненной бутылкой какого-то пойла.

— Привет, братишка! Я смотрю, ты ещё не спишь. Может, тогда поболтаем? — она ввалилась в помещение. Он был так сильно удивлён, что просто молча закрыл за ней дверь, провожая взглядом в гостиную. Причем тихо и аккуратно, а не с грохотом, как это было бы при другом посетителе в это же время. Она подошла к шкафу с посудой, чтобы выбрать бокалы под выпивку. Эрик медленно шёл за ней, наблюдая за её действиями также удивлённо. Марси, наконец, выбрала два бокала на толстых, коротких ножках, по очереди дунула в них, избавляясь от пыли, и обернулась к шокированному брату.

— Ну, не смотри на меня так, — поморщилась она, — пойдём посидим, поболтаем.

— У тебя утром экзамен по боевой магии… — медленно приходя в себя, начал говорить Эрик, — экзамен последний, самый важный, выпускной. Понимаешь? Принимать будет сам директор Арвен. А ты пьёшь какую-то дрянь в ночь перед экзаменом!

— Во-первых, это не какая-то дрянь, а коньяк из Долины Гор! А во-вторых, сдам я этот экзамен, сдам, — отмахнулась она бокалами и направилась в соседнюю комнату с камином, — пойдём посидим у огня, по душам поговорим, выпьем.

Он тяжело вздохнул, глядя ей вслед. Спорить бесполезно. Из чёрного проёма вдруг раздался грохот и тихая, сдержанная ругань девушки вслед за этим. Черноволосый мужчина сорвался с места и влетел в комнату на звук, взмахом руки зажигая везде свет. В ближайшем к входу кресле сидела девушка, одной рукой потирая ушибленные пальцы ноги, а другой также держа бокалы. Бутылка коньяка и сумка стояли рядом с креслом. Чуть дальше, на большой медвежьей шкуре, валялся перевёрнутый дубовый кофейный столик. Ранее сложенные аккуратными стопками на нем книги теперь валялись по всему полу.

— Будь добр, напомни мне, пожалуйста, сколько раз я просила тебя убрать с прохода этот чёртов стол?!

— А я смотрю, орать ты можешь не только под музыку со сцены… — профессор лёгким взмахом руки дёрнул тяжёлый, хоть и маленький, дубовый столик, — и откуда в тебе сил-то столько, чтоб стол с книгами так опрокинуть…

— Я бы попросила… — нахмурилась она и погрозила ему, — не трогать моих ребят и наше творчество. Людям нравится, так пусть получают на здоровье! Им в радость, нам не в тягость! А стол этот дурацкий выкинь! А то сама сожгу в следующий раз…

— У вас вроде вчера должен был быть концерт? — он перевёл разговор ползая по шкуре и собирая книги. — И как всё прошло?

— Да как всегда, на отлично, — девушка повеселела, отхлебнула коньяк прямо из бутылки, — ну а потом мы пошли праздновать! И вот только сегодня утром сюда вернулись. И продолжили праздновать.

— И сколько ты уже выпила? — вздохнул он, вставая с пола.

— Ой, даже не знаю… У нас было сначала эльфийское вино, примерно по две бутылки на каждого. Потом мы решили попробовать местные настойки на молодых еловых шишках и можжевеловых ягодах. Кстати, интересная штука оказалась. А потом кто-то раздобыл вот это, — она подняла бутылку, — что мы и пьем до сих пор.

Эрик решительно отобрал у неё бутылку и бокалы, поставил их на столик, и, взяв её за плечи, стал подталкивать в сторону ванной. Она поддалась, на ходу подхватывая сумку.

— Сейчас ты перестанешь пить и пойдёшь трезветь, — он привёл её в ванную и начал раздевать.

Когда на ней осталось только чёрное бельё, он, целомудренно, глядя ей в глаза, затолкал её под душ и включил холодную воду. От её дикого визга чуть было не треснуло зеркало, и на этот раз брат был удивлён ещё более изысканной руганью, да такой, что он и сам краснеть начал и выбежал из ванной прочь, весь мокрый. Эрик пошёл в спальню, там он вытерся, переоделся в сухие брюки и рубашку, собрал длинные волосы в хвост на затылке, подходя к большому шкафу с зеркалом, достал из него огромное вишнёвое полотенце, развернул его, прикидывая, хватит ли его, чтобы завернуть замёрзшую сестру. Направляясь снова в ванную, он увидел, как из-под двери ползёт пар и ускорил движение. Резко распахнув дверь, он влетел внутрь. Спустя некоторое время, когда часть пара вышла в другую комнату, Эрик наконец увидел её, сидящей в ванной с горячей водой и густой пеной. В руках её была только что начатая бутылка. Тяжело вдохнув он опустил глаза на пол. Взгляд упал на маленькую чёрную кучку мокрых тряпок. Немного смутившись, он отвернулся к двери, собираясь уходить.

— Ну ты куда? Ты меня тут одну бросаешь? — начала Марселина ныть.

— Я за бокалами, — бросил он через плечо, повесил принесённое полотенце на крючок и вышел, прикрывая за собой дверь. «Эх, развезет же тебя, сестрёнка, от горячей ванной…» — думал он, укладывая в одной руке два бокала и оставленную там же бутылку. Он выглянул в учебный кабинет и захватил оттуда ближайший высокий табурет. Думая о причинах такого поведения девушки, Эрик вновь вернулся в ванную, поставил табурет и бокалы с бутылкой на него, отобрал у сестры другую бутылку и отодвинул табуретку. Так, на всякий случай. Подумав мгновение, он вышел снова и забрал её сумку. В одной из тумбочек в спальне им был найден спрятанный мешочек её любимых шоколадных конфет с вишней. Он высыпал их часть в небольшую вазочку, которую она ему сделала во втором классе на какой-то праздник. Но сейчас это было неважно. Молодого профессора волновало совершенно другое. Его сестра, Марселина Вайт, впервые в жизни пьёт! Она вообще редко делилась своими переживаниями. В самые тяжелые периоды своей жизни, во времена падения в глубочайшие ямы своих эмоций и внутренней боли, его сестра закрывалась и уходила в себя, но никогда он не видел её пьяной. Хотя может она просто никогда этого не делала при нём. Пересыпая конфеты и направляясь снова в ванную, Эрик с тревогой перебирал все самые страшные варианты. Когда он вошёл, коньяк уже был разлит по бокалам, а Марси со счастливой детской улыбкой сдувала с ладони пену.

Он сел на пушистый мягкий коврик, как раз напротив ванной, взял один из бокалов и поставил вазочку с конфетами.

— Расскажи мне, как у тебя дела? — Марси задумчиво заглядывала в свой бокал.

— Да вроде всё хорошо, — пожал он плечами и отхлебнул немного коньяка, — учебный год почти закончился. Через пару дней ваш концерт и праздничный ужин, а потом с чистой совестью домой.

Она грустно улыбнулась ему в ответ.

— Как вчера концерт прошел? — Эрик осторожно начал задавать вопрос.

— Отлично, как и всегда, — она осушила свой бокал в два глотка, — нас снова мягкими игрушками закидали после окончания.

— А где праздновали?

— Решили в местный трактир заглянуть. Пошли в тот, что на окраине. Туда как раз завезли отличное вино. Но к ночи оно закончилось, и тогда мы решили попробовать местную наливку. Но к утру она закончилась. Как-то подозрительно быстро, я считаю… В общем, с рассветом мы всей шумной толпой двинулись обратно в замок. Затарились как следует на дорожку, — она кивнула на бутылку, — и пошли. Потом сидели на крыше башни, чтобы никого в общежитии не разбудить.

Эрик подлил ещё коньяк ей и себе. Она продолжила:

— Через какое-то время к нам пришёл Роланд. Сказал, Мелисса рвёт и мечет, меня ищет. Ну, я и спустилась. В общем, устроила она мне очередной скандал со сценами ревности. Я вообще не поняла о чём в этот раз была речь. Её в такие моменты в принципе невозможно понять, там просто фонтан эмоций. Даже картину мою порвала. Пощёчину влепила. Роланд хотел было вмешаться, но я его выгнала из спальни. Он, наверное, обиделся за это. Потом уже она схлопотала пощечину от меня. Ну, в общем, разошлись наши пути. На этот раз уже окончательно.

— Пощечину? — брат удивленно смотрел на неё.

— Что? Она оскорбила моего сына. Она назвала его псиной помойной, — Марси нахмурилась, — он не человек, но он мой сын, хоть и приемный. В конце концов, он тоже живое существо, достойное нормального уважительного общения. И я никому не позволю его оскорблять.

— И поэтому ты пьешь до сих пор? — спросил он осторожно.

— Да нет, конечно, — отмахнулась она, морщась, — это не повод для пьянки.

— А что тогда повод? — Эрик смотрел на неё внимательно, ответа не было.

Она молча допила остатки коньяка из бутылки, с которой пришла. Немного погодя, его сестра снова заговорила:

— Я хочу тебе кое-что рассказать. О том, чего никому никогда не рассказывала. О своем прошлом. И то, как я здесь оказалась.

От удивления по его спине промчались ледяные мурашки. Раньше она всегда отказывалась от разговоров с ним на такие темы. А уж чтобы сама заговорила на эту тему… Об этом можно было только мечтать. Она усмехнулась, увидев его реакцию.

— Так уж получилось, что я знаю о тебе всё. Ну или почти всё. А ты обо мне почти ничего. Хочу исправить эту несправедливость. Принеси ещё пару бутылок из сумки. Разговор, возможно, будет долгим.

*** *** ***

Темно. Ночь. А может день. Уже нет никакой разницы. Тепло и холод слились в одно. Ты слышишь, как рядом кто-то разговаривает. Каждое слово звучит будто у самого уха. Тяжёлый вздох. Шаги. Звук закрывающейся двери. Снова шаги. Чья-то горячая рука сжимала твою. Твои похолодевшие пальцы. Но ты не можешь так же сжать руку. Тело тебя не слушается. Ты можешь теперь только ощущать, принимать, не видя то, что происходит вокруг. Тебя сгребают в охапку и очень крепко обнимают. Тебе очень хочется так же обнять человека. Но… Прости меня… Мне совсем не хотелось причинять тебе боль. Ты чувствуешь, как в истерике трясётся тело человека, который сжимает тебя в своих объятиях, слышишь его рыдание. Ты чувствуешь, как по твоим щекам стекают обжигающие горячие слезы. Чужие слёзы. От этого тебе тоже хочется плакать. Подкатывает ком к горлу. Но плакать ты тоже не можешь.

Счёт времени уже давно потерян. Почти все время ты слышишь стенания, причитания, рыдания разных голосов. Некоторые из этих голосов ты даже узнаёшь.

Ты чувствуешь, как твоё тело погружают в воду, нежно и заботливо омывая его. Затем тебя одевают. Одежда такая родная и удобная, что ты сразу же узнаёшь свой любимый костюм. И вот она, неизбежность… Никто не видит и не понимает, что ты ещё дышишь, что сердце твоё бьётся! Тебе хочется кричать, дать о себе знать, что в тебе ещё есть жизнь! Но нет… Ты не можешь издать ни звука, не пошевелить пальцем. Даже просто вздох невозможен. Ты мечешься в панике, будто запертый в клетке. Но всё безполезно… А тебя уже кладут в деревянный ящик. Так бережно и нежно, словно ты самая дорогая и ценная кукла в мире. Чувствуешь знакомый запах. Сосна. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Ты слышишь, как забивают гвозди в крышку ящика, ставшего твоим последним пристанищем.

Почему же так случилось? У всех есть право на ошибку. Но иногда цена ошибки — чья-то жизнь. И кто-то очень грамотный, считающий себя лучшим специалистом, совершенно случайно совершил ту самую ошибку. И констатировал твою смерть. И ему, естественно, поверили. Потому что он и правда был самым лучшим врачом. Но знай, что даже лучшие могут ошибаться….

Ты чувствуешь плавное покачивание. Тебя куда-то несут. Шум вокруг очень похож на шум дождя. Толпа сквозь слезы и плачь провожает тебя аплодисментами в последний путь. Покачивание прекратилось. Аплодисменты тоже. Ты всё ещё слышишь плач людей со всех сторон. Вот начало что-то потрескивать. Появился такой родной и приятный запах деревенской только что растопленной бани. Под тобой развели костёр. Пока ещё тихо потрескивает древесина под деревянным ящиком. Ты слышишь чьи-то всхлипывания совсем рядом. Кто-то бессильно скребёт ногтями крышку ящика. Всем телом ты ощущаешь его боль. Чувствуешь нарастающее тепло, треск поленьев всё громче. Слышишь, как от тебя кого-то силой утаскивают вглубь рыдающей толпы. Тепло перерастает в жар. Тебе душно, нечем дышать. Ты пытаешься дышать глубже, снова мечешь беспокойно, уже внутри ящика. Но мечешься лишь внутри неподвижного тела. Тебя снова охватывает паника. Ты пытаешься кричать. Но остаёшься лежать так же без движения. Даже если получилось бы у тебя издать хоть звук, или даже крик, его никто бы не услышал. Огонь разошёлся. Охватил все предложенные ему на съедение дрова. Ты чувствуешь, как жар перерастает в боль как кожа твоя прилипает к сосновым доскам. Костёр трещит все громче. Боль становится невыносимой. Тебе хочется кричать, плакать, выбить крышку ящика. Но твоё тело всё также неподвижно, отчего ужас и боль ощущаются гораздо сильнее. Ты чувствуешь запах кипящей смолы и собственной кожи. Слышишь, как под тобой огонь с аппетитным хрустом пожирает дрова. И тебя, наслаждаясь каждым кусочком твоей плоти. Ты чувствуешь запах паленого мяса и костей. Ощущаешь, как высыхающие сухожилия выворачивают твои пальцы, руки, ноги. Вот здесь бы потерять сознание и умереть, прекратив эти мучения. Но нет. Твоё сознание как никогда ясно. И ты бьёшься в агонии. Боль не прекращается. Если бы была возможность кричать, то голос уже давно был сорван. Твои голосовые связки сгорели, твои внутренние органы кипят и шкварчат, как кусок сала на сковороде. Смерть — это всё, чего ты сейчас желаешь. Прекратить эту пытку. И сейчас ты снова думаешь о смерти, как о спасении, как о покое. Таком близком и желанном, но будто бы недостижимом. Но возможен ли для тебя этот покой? Ты чувствуешь запах горелой плоти, собственного тела, слышишь, как в огне трещат твои кости вместе с дровами.

Под собственным весом прогоревшие брёвна под тобой проваливаются вниз. Ты вместе с ними. Сверху на тебя осыпаются ещё недогоревшие куски дерева. Боль. Ты всё ещё её чувствуешь, хотя уже нечем. Смерть… А смерть ли это? Теперь ты просто сознание, погребённое под кучей углей, пепла и десятка гвоздей.

И вот последний этап. Тебе выкапывают в земле яму, ставят кусок мрамора с твоим именем и несколькими цифрами, с портретом. Погружают тебя бережно в эту яму и засыпают сверху землей.

Марселина Вайт

Маленькое Солнце

Навсегда помним и любим

Скорбим

Вот и всё… Теперь ты для всех просто мраморный камень с надписью…

*** *** ***

Вот и снова в первый класс. Второй круг. Придётся теперь делать вид, что ты действительно учишься на уроках. Снова домашка и нудные лекции. Лиза страдальчески закатила глаза. А ведь ещё придется практиковать активно внутренний взор. Она поморщилась, плечи её опустились. Мда… Других вариантов пока нет, придется изображать из себя полноценного зрячего человека. Шаман же не придумал ещё, как вернуть ей зрение. Хоть одно радует, что новую личину придумывать не надо. Только вот из уже взрослого, полноценно сформировавшегося тела нужно будет слепить тело десятилетней девочки. Это будет в каких-то моментах посложнее, чем с личиной. Она задумчиво пожаловала плечами. В конце концов, это хорошая практика и возможность нарастить свои силы. Да и немного изменённая школьная программа, направление ведь другое уже будет. Может там не такие нудные лекции с домашками, как на целительском факультете. Да и обещания свои надо выполнять. Что она и сделала. Вернулась через три года, как и обещала Эрику незадолго до своего… кхм… Как бы ему ещё это сказать, чтобы он не решил, что сходит с ума?

С этими размышлениями Лиза шла в толпе десятилетних детей в форме десятилетней версии себя, в сторону большого замка с высокими башнями. Всё как всегда, совершенно ничего не изменилось. Всё тот же праздник с теми же магическими фейерверками, фокусами и играми. Всё то же застолье. Как всегда, с улыбкой на лице, директор Арвен говорит приветственную речь для первоклашек, рассказывает правила обучения. Для Лизы всё звучало так обыденно и привычно, будто это происходило с ней каждый день. Но теперь всё с чистого листа, и она уже решила выбрать себе другое направление для учебы. А не попробовать ли ей себя в направлении боевой магии? Целительское направление она в совершенстве освоила. Ну как, в совершенстве… Насколько это было предусмотрено школьной программой. А ведь у неё навыков, не входящих в школьную программу, намного больше и их можно отработать в боевой магии. В конце концов, куда там без целительских навыков, хотя бы самых минимальных. Едва заметная улыбка скользнула по её губам, в серо-голубых глазах мелькнули озорные искорки.

Директор закончил свою речь. Тут девочка обратила внимание на учительский стол. Все торжественно строгие, но никто не старается сдержать улыбку. Все искренне рады новому потоку учеников и новому учебному году. Кроме Эрика. Он тоже здесь, значит, всё ещё преподает зельеварение. Вот вид у него был, мягко говоря, далекий от торжественного. Хмурее грозовой тучи он сидел на самом крайнем месте, ближе всех к выходу. Иногда он скользил безразличным взглядом по толпе собравшихся школьников. Но чаще бросал взгляд на ближайшую к нему дверь.

Он вдруг почувствовал, как его кто-то пристально рассматривает. Лёгкий холодок проскользнул между лопаток. Стараясь не выдать волнения, он осматривал первоклашек уже гораздо внимательнее. Кто же его так изучает? Их взгляды встретились. Его дыхание перехватило. Сердце будто замерло на мгновение. Пальцы ослабли, и красивый стеклянный бокал с красным напитком выскользнул из рук. Звон разбивающегося бокала заставил его вздрогнуть и перевести взгляд на осколки. Вся толпа тут же затихла. Напряжённое молчание повисло в огромном зале, полном людей.

— Это добрый знак! — громом в тишине прозвучал голос профессора Хорс. — Год будет счастливым и благополучным для каждого из нас!

— Ура! — тут же отреагировала толпа школьников.

Эрик облегченно вздохнул, пробежавшись взглядом по головам учеников. Заметил на себе пристальный взгляд директора. Попытки снова найти в толпе того, по чьей вине выпал из рук бокал, ни к чему не привели. Директор, заметив его напряжение и встревоженность, начал внимательнее изучать список вновь прибывших учеников. Неужели она и правда вернулась?

Эрик изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, но глазами всё ещё искал кого-то. Кого? Может, просто показалось? Исключено. Этот взгляд он узнал бы из миллионов. Где же она прячется? А может, всё-таки показалось? За мысленными терзаниями незаметно подкралось уныние и плавно легло на плечи тяжелым одеялом. Наверное, всё-таки показалось… Бокал уже восстановили до прежнего идеального состояния и снова наполнен. Еда казалась безвкусной ватой, весёлый праздник перешёл для него в белый шум. Ощущение времени потерялось. Крепкое вино не пьянило его, и он пил его как обычный компот.

Вот наступил финал праздника — торжественное вручение ключей от комнат новым ученикам. Первоклассники выстраивались в длинную очередь, подходили к столу с ключами по одному, называли свое имя и выбирали один из предложенных ключей. Каждому ключу был привязан свиток с картой, чтобы вновь прибывший не заблудился в замке в поисках комнаты. А ключи, надо сказать, были очень разнообразные: резные с завитками, с позолотой, с серебрением, с чернением, с самоцветными камнями, с цветами и птицами, со зверями, известными и неизвестными, тяжёлые, как чугун, и лёгкие, как перо ласточки. Надо ли говорить, что у детей разбегались глаза, и они долго не могли выбрать себе ключ. Очередь Лизы приближалась неумолимо. Узнает ли её директор Арвен? А Эрик? Будет ли ей позволено поселиться в той же комнате? А если тот ключ уже кто-то забрал? Она встала в самый конец очереди, с мыслью, что из остатков выбирать проще.

Конец ознакомительного фрагмента.