Грехи и мифы Патриарших прудов

Татьяна Степанова, 2017

За свою многолетнюю службу в пресс-центре ГУВД Екатерина Петровская привыкла ко многому. Но ее, как и шефа криминального отдела полиции полковника Гущина, потрясло дело, которое они расследовали на этот раз. В подмосковном лесу обнаружен обезображенный труп мужчины – с отрубленной головой и кистями рук, со следами пыток. Это преступление потянуло за собой цепочку других загадочных убийств, и все они вместе ведут к знаменитым еще со времен Булгакова Патриаршим прудам. Там, в одном из фешенебельных домов, обитает роскошная красавица Регина Кутайсова и ее дочь Пелопея, потерявшая три года назад после аварии память и красоту. Кате и ее новому напарнику Клавдию Мамонтову предстоит узнать и понять, что же такое жуткое произошло три года назад, раз месть оказалась настолько страшна?..

Глава 7

Двенадцать точек

Полковник Гущин и Катя терпеливо ждали возле прозекторской окончания вскрытия. Время тянулось медленно. Нигде время столь не осязаемо, столь тягуче, словно смола, как в бюро судебно-медицинских экспертиз.

Наконец Сиваков завершил свой труд.

— Отчего он умер? — спросил Гущин, когда эксперт, переодевшись и отмывшись, вышел к ним.

— От кровопотери. Я так думаю, я детально исследовал его сосуды, аорту. Отчленение кистей рук внесло свою лепту, но, скорее всего, его ударили по голове, раскроили череп топором. Кровь хлынула потоком. Опять же это мое предположение, потому что голова отсутствует, — Сиваков хмурился, он был профессионал и не терпел такой вот неопределенности. Однако осторожничал.

— А что такое тиопентал натрия? — тут же спросила Катя. Она совсем как-то сникла, пала духом в этом кошмарном заведении, где вскрывали покойников, а Гущин выглядел так, словно и сам вот-вот скончается прямо на банкетке. — У него в крови, эксперт нам сказал.

— Тиопентал натрия меня удивил, — ответил Сиваков. — Это не тот препарат, что часто встречается при криминале. А уж при криминальных разборках, если вы предполагаете, что перед нами труп уголовника, вообще о нем слыхом не слыхивали.

— Что это за дрянь? — тихо спросил Гущин.

— Этот препарат применяют как средство наркоза при местном обезболивании. Но чаще его используют ветеринары для усыпления животных.

— Снотворное? — спросила Катя.

— Нет, средство, расслабляющее мышцы, действующее как наркоз. Ветеринары подбирают смертельную дозу для усыпляемых животных. В медицине при операциях им пользуются аккуратно, обычно вводят внутривенно с интервалами. А здесь у нас вкололи внутримышечно, и доза большая. Использовали как средство-вырубон.

— Вырубон?

— Вырубили, обездвижили, привели в беспомощное состояние мужика. И еще эти следы пыток на половых органах — так что выводы делайте сами.

— А достать как его… этот тиопентал, легко? — спросил Гущин.

— Нет, это строго регламентированный препарат, внесенный в специальный список. Но у ветеринаров он есть.

— Значит, убийца может иметь отношение к ветеринарии? — спросила Катя.

— И к медицине тоже, хотя… Чего сейчас только за деньги не купишь! — Сиваков хмыкнул. — Мы проведем гистологию, заключение экспертизы направлю позже, обычным порядком. Устанавливайте личность убитого. Без этого все наши усилия бесплодны. Что там с отпечатками на брелке?

Эксперты-криминалисты пока молчали. И это не предвещало ничего хорошего, скорее всего, отпечатки, даже если они и выявлены, непригодны для исследования.

— Пытки вписываются в картину криминальной разборки, Федор Матвеевич. Вполне, — заметила Катя, когда они сидели в машине и решали, куда ехать и что делать дальше. — Что-то не поделили братки. Либо он какому-то босу мафии дорогу перешел — вывезли в лес, пытали, потом убили. И сделали все, чтобы мы его из-за прошлой судимости не опознали. Тиопентал этот могли вколоть, чтобы не сопротивлялся.

— У них пушки, у братков, коленки просто могли прострелить. Чего с уколами возиться? Они уколов не любят, сразу палят, — хмыкнул Гущин.

Он немного отдышался на свежем, пропахшем бензином воздухе улицы. Катя тоже чуть воспрянула духом и стерла влажной бумажной салфеткой с верхней губы страхолюдные белые усы из ментола.

— Ладно, сейчас отвезу тебя домой, — решил Гущин. — И так ты мне помогла уже выше крыши. Спи дома, отдыхай.

— Рано еще спать. Белый день на дворе. — Катя глянула на субботнее солнышко и клочок чистого осеннего неба между крышами. — Позвоните сами экспертам насчет отпечатков.

Полковник Гущин достал мобильный. Набрал номер со скучным выражением лица — он не надеялся на удачу.

— А, Федор Матвеевич, мы только что закончили, — отозвался криминалист. — Фиговый материал вы нам подкинули.

— Непригоден для идентификации?

— Мы три часа уже колдуем. Всего один отпечаток удалось снять с брелка — большого пальца. И он — да… фактически почти к идентификации непригоден.

«Ну все, — подумала Катя, — и точно, дело — глухарь. Зря только мучились в этом морге, терпели эту вонь».

— Но мы все равно решили проверить, прогнали через компьютер, через банк данных ранее судимых.

— И что? — безнадежно спросил Гущин.

— Совпадение есть, но лишь по двенадцати точкам — на тех участках, где отпечаток, так сказать, в относительной норме для исследований. Сами понимаете, этого для полной идентификации недостаточно. Так что мы не можем сказать, что идентифицировали неизвестного.

— Сколько вариантов компьютер вам выдал по этим двенадцати точкам — десять, двадцать? — спросил Гущин.

— Одно совпадение.

— Одно?

— И там нет судимости. Вы наличие судимости ведь предполагали почти наверняка, — частил бойкий криминалист. — А там судимости никакой нет. Это дорожно-транспортное дело.

— ДТП?

— Да, ДТП с причинением тяжких телесных, однако дело было прекращено еще на стадии следствия ввиду отсутствия вины подозреваемого.

— Как фамилия?

— Виктор Кравцов, — ответил криминалист. — Больше никаких за ним судимостей в банке данных нет. И подчеркиваю, по этим двенадцати совпавшим точкам никто не может утверждать, что это его отпечаток, что это он и есть.

— А дело где прекращенное? — спросил Гущин.

— В архиве, наверное, там наш Ивановский отдел полиции указан.

— Бронницы? — спросил Гущин. — Он оттуда, что ли, этот Кравцов? Какой там его адрес в файле по делу о ДТП?

— Сейчас, гляну в компьютер, — криминалист притих. — В файле из банка данных вот что: поселок Коммунарка, дом номер…, квартира…

— Коммунарка? Это не Бронницы, — Гущин показал Кате глазами — доставай свой планшет, ищи. — Это же на той стороне Калужского. Не так далеко от Николо-Хованского кладбища, ну, относительно не так далеко и от поселка…

— И леса, Федор Матвеевич, — голоском еле затеплившейся надежды вякнула Катя, вперяясь в карту на планшете. — Вот поселок, откуда тот тип — свидетель с мастино-наполитано, вот лес, дорога. А там, на той стороне Калужского шоссе… ну совсем неблизко эта самая Коммунарка.

Гущин записал адрес Виктора Кравцова, которого эксперт так и отказался идентифицировать.

— Суббота, — сказал Гущин. — Небось пиво дует или где-то в гараже…

— Вы не думаете, что это наш мертвец?

— По двенадцати точкам дактилоскопии никто никого не идентифицирует.

— Есть только один способ узнать, тот это или не тот Кравцов, — заметила Катя.

Гущин посмотрел на нее. Впоследствии Катя думала — он ведь мог кого-то послать из сыщиков в эту самую Коммунарку. Он мог легко это сделать, просто дать ЦУ. Но нет, Гущин решил ехать сам. Предчувствовал ли он уже тогда, что это будет за дело?

И она, Катя… Нет, там, возле бюро судмедэкспертизы, у нее не было никаких предчувствий. Никакого холодка на сердце, никаких мурашек на коже. Она еще и представить не могла, во что они влипли.

— Фактически мы вернемся в тот же район. И проверим, — сказала она.

— Я сам туда съезжу, один, — ответил Гущин, заводя мотор.

— Я с вами, Федор Матвеевич. — Катя цепко угнездилась на заднем сиденье внедорожника. — Я тоже хочу знать, тот это Кравцов или нет.

— В Бронницах с делом о ДТП только к понедельнику определятся, так что… В Коммунарку быстрее и ближе, чем туда. Может, в Бронницы и ехать не придется вообще. Может, этот Кравцов жив-здоров, ну, который из нашего банка данных. А тот, что у нас — безголовый жмурик — так и останется…

— Только надо кофе сначала выпить, Федор Матвеевич, — перебила Катя. — Об обеде как-то тяжко думать после того, что мы с вами видели у Сивакова, а кофе… Кофе возьмем, купим где-нибудь по дороге с собой.

И они купили кофе: Гущин — черный двойной эспрессо, Катя — капучино.

И поехали назад, в хаос Калужского шоссе с его стройкой, эстакадами, развязками и грязью.

Коммунарка оказалась местом, из которого хочется сразу слинять. Однако они быстро нашли нужный адрес.

Дом — хрущоба из силикатного кирпича.