Созвездие Хаоса

Татьяна Степанова, 2018

Криминальный обозреватель Пресс-центра ГУВД Московской области Екатерина Петровская приезжает в подмосковный научный городок ЭРЕБ. В греческой мифологии Эреб – это Вечный мрак. Сын Хаоса и Тьмы. Стоит ли удивляться, что в городке происходит серия чудовищных преступлений – зверски убивают женщин, а их тела обряжают в карнавальные костюмы мух. Катя подключается к сложному и опасному расследованию. Руководит им начальница местного ОВД, чья фамилия, по странному совпадению, – Алла Мухина. И в первый же день Катя знакомится с харизматичным экс-космонавтом Константином Чеглаковым, который пишет страшные картины открытого космоса. Именно в его доме Катя сталкивается с первой загадкой, подброшенной щедрым на тайны Эребом…

Глава 9

Шейные позвонки

На автобусной остановке работали полтора часа. Катя видела: вся выехавшая на место обнаружения чудовищного трупа опергруппа торопится, но старается сделать максимум — осмотреть, обработать каждый сантиметр бетонного пола, железных стен, скамейки и асфальта дороги.

Спешка была обусловлена двумя причинами. Перекрытое городское шоссе спровоцировало гигантскую пробку на федеральной трассе в направлении Дубны и станции Большая Волга, куда торопились утренние пассажиры. Раза три приезжала ГИБДД узнать, как движется осмотр и скоро ли можно будет снимать ограничения — открывать дорогу через ЭРЕБ.

Причина вторая крылась в том, что весть о страшной находке, несмотря на ранний час, моментально облетела маленький город. И город всполошился, прислал любопытствующих гонцов — они ехали на велосипедах, на машинах, тормозили у ограждения, приходили пешком из жилого микрорайона. К восьми часам утра собралась значительная толпа. У полицейских не было возможности сдерживать ее.

К остановке быстро подогнали «Скорую». Тело запаковали в черный пластиковый мешок и увезли…

— Куда? — спросила Катя одного из оперативников. — В Дубну?

— В морг при клинике базы, — хмуро ответил тот. — Это городская клиника. Они строили для города.

Катя позвонила начальнику Пресс-центра — своему непосредственному шефу. Он ехал в машине на работу, хотел было отмахнуться — потом, но Катя настояла: припаркуйтесь и слушайте меня.

Она коротко рассказала о случившемся.

Начальник Пресс-центра молчал.

— Вы ведь знали, — сказала Катя. — Поэтому и послали меня сюда. Дело совсем не в позитивном очерке о полицейской династии, на который и вам плевать, и Мухиной. Дело в этом трупе и…

— Катя, вы ошибаетесь. Никаких подробностей я не знал.

— Мухина тоже уверена, что вам было известно о случившемся, поэтому вы и прислали в ЭРЕБ меня.

— Я слышал лишь то, что в городе снова пропала женщина, — ответил начальник пресс-службы. — И что на ее поиски, несмотря на вроде бы обычные обстоятельства и крайне малый срок, брошены почти все силы ОВД.

— Снова пропала? — спросила Катя. — Выходит, вы знали, что это бывало и раньше?

— Бывало, — сухо ответил начальник Пресс-центра. — Катя, я не хочу с вами лукавить. Вы сейчас там, на месте событий. Я думаю, вы уже поняли, что это экспериментально-рекреационное базовое муниципальное образование, ныне открытое, но бывшее закрытым долгие десятилетия, — необычный город. И то, что там происходит в последние несколько лет, — уникальный криминальный случай. Такого никогда не случалось в Подмосковье. Да и по стране в целом тоже. Это страшно, но… Неужели мы, журналисты, упустим такую возможность, а?

— Не упустим. Я здесь. Я останусь в городе. Вы этого хотели?

— Да, я хочу, чтобы вы остались. Я оформлю вашу командировку в ЭРЕБ. Здесь, в Главке, информация крайне скупа. Эти события… ужасные события — они не попадают в общую областную сводку. Информация идет сразу в министерство. Не ждите опергруппу Главка, ее тоже не будет. В ЭРЕБе работает сотрудник министерского управления по раскрытию убийств — напрямую, без нас. Это все, что я знаю. Они лишь формально относятся к нашей областной юрисдикции. Но цепко держатся за старые инструкции. Много вы читали в сводках о криминале в Звездном городке?

— Они закрыты от нас. А ЭРЕБ открыт и…

— На бумаге. Вы сами убедитесь, что в действительности все происходит абсолютно в иной плоскости.

— Ладно, я попытаюсь узнать, что возможно, что они мне расскажут, — пообещала Катя.

— Я желаю вам удачи. И поверьте моему опыту: это редчайшее дело.

Катя попрощалась и спрятала мобильный. Ее терзала обида на шефа, который не сказал ей всей правды сразу. А вот так использовал. Ну что ж… Когда-нибудь поквитаемся.

Алла Мухина подошла к ней, снимая с рук резиновые перчатки. Эксперты складывали свое оборудование. Полицейские начали убирать ленту ограждения.

Остановка приобретала свой будничный вид.

— Так и знала, что вы не уедете, — сказала Мухина, оглядывая Катю, словно видела ее в первый раз. — Сюда-то как вас занесло?

— Я ехала в такси на станцию, на экспресс торопилась.

— Наш пострел везде поспел, — Мухина покачала головой. — Вы крайне упрямая особа.

— Кто эта женщина?

— Наталья Демьянова.

— Это ее муж приходил в отдел?

— Так точно.

— Она пропала… когда?

— Двое с половиной… нет, уже трое суток назад. Не вернулась домой с работы, — Алла Мухина говорила тихо, как-то даже скучно. — Она работает продавщицей-кассиршей в булочной-пекарне на центральной площади. Может, видели вывеску, когда мимо проходили — «Французская выпечка»?

Катя напрягла память, потом кивнула.

Яркие розовые огни. Это почти рядом с кампусом, где она остановилась, — угол следующей улицы.

— Они закрываются в половине девятого. Пока все уберут в магазине, проходит еще полчаса. Обычно без четверти десять Наталья Демьянова была уже дома. Ну, в те дни, когда они с мужем не скандалили.

— Плохо жили?

— Неважно. Муж ревновал ее к владельцу пекарни — это мы установили сразу, сильно ревновал, обвинял в изменах. И дыма без огня не было — это мы тоже установили.

— Она и раньше не ночевала дома?

— Случалось. С хозяином пекарни и правда крутила роман. Поэтому мы не до конца были уверены, с чем имеем дело. — Мухина сложила перчатки в пластиковый мешок. — С тем, с чем мы имели дело раньше, или же с банальным семейным раздраем, когда она просто бросила его и умчалась с любовником.

— А что говорил хозяин пекарни?

— Он в отпуске с семьей, это мы тоже сразу установили. Его в городе нет. Но… она же и уехать к нему могла, правда?

— Не уехала. Здесь очутилась. — Катя посмотрела на остановку, которая своим обычным видом внушала ей почти благоговейный ужас.

— Очутилась не сама собой. Ее привезли, выгрузили, уложили. В этом одна из исключительных особенностей происшедшего.

Катя посмотрела на Мухину. Та хотела казаться бесстрастной и деловой. Но ей это плохо удавалось. Катя видела — Мухина подавлена… нет, просто раздавлена случившимся.

— Туман помог, — предположила Катя. — Такая ночь — туман с реки, как молоко. Ничего не видно.

— Мы всю ночь в этом тумане работали. Вся патрульная служба, весь розыск, почти весь отдел на ногах — на машинах. Это случилось не в тумане. Чертов туман рассеялся в четыре утра. Я на небо глядела на берегу — мы там осматривали заброшенные сараи. Радовалась, что погода улучшается. Видите ли, Катя, это остановка рейсового автобуса.

— Я догадалась, Алла Викторовна.

— Расписание — сами взгляните. В пять сорок пять шел автобус до Большой Волги. Он не опоздал, мы проверили. К нам никаких звонков, никаких сигналов — ни от водителя, ни от пассажиров. Никакого тумана. По крайней мере, здесь, в новостройках.

Катя напряженно слушала.

— На остановке ничего не было в пять сорок пять утра. Следующий рейсовый автобус по расписанию в шесть тридцать. И он до остановки не успел добраться — его опередил экскурсионный с детьми. Водитель позвонил нам, когда увидел… когда они все увидели… Дети, родители, учителя… Это случилось в шесть двадцать утра. В короткий промежуток между двумя поездками автобусов. Тому, кто это сделал, туман не был нужен как маскировка, как занавес. Нет, Катя. Он мог сделать все в тумане, ночью. Приехать, разместить тело. Но он дождался утра, ясной погоды. Это осознанные действия, направленные на…

— На что? — тихо спросила Катя.

— На устрашение, — Алла Мухина глянула на носки своих кроссовок, испачканные глиной. — Тот же почерк — устрашение, наглость, демонстрация.

— Куда ехали дети? — спросила Катя.

— На экскурсию в Москву.

— Кто знал об этом? О маршруте их экскурсионного автобуса?

— Здесь всего две дороги — через город и по федеральной трассе.

— Надо проверить. Может, этот жест устрашения был рассчитан в том числе и на детей. Может, это не совпадение.

— Проверим. Мы все проверяем. Мы только этим в последнее время и занимаемся.

— А вы сейчас куда? — спросила Катя.

— Надо узнать, что с трупом. Из Дубны едет патологоанатом… Она уже работала с нами.

Катя снова глянула на Мухину.

Нет, солнце мое, не жди, что тебе все сразу вот так и расскажут, выложат на блюдечке.

— Можно мне с вами, Алла Викторовна?

— А если я скажу — нельзя?

— Но я… Алла Викторовна, пожалуйста!

Мухина повернулась и пошла к патрульной машине.

— Ну пожалуйста! Я прошу вас! — взмолилась Катя. — Вы думаете, я смогу это забыть — этот чудовищный, дикий перформанс, что устроили на дороге напоказ всем?! Вы что, думаете, что я просто сяду на экспресс и уеду, после того что увидела? Я… да я… я костьми лягу, но я узнаю, что у вас тут творится в этом ЭРЕБе! В этом вашем чертовом ЭРЕБе! — Катя уже повышала голос. — Надо же, выбрали городу название! Вы что, очумели тут все? Или вам все равно? Назвали бы еще лучше — АИД. Или просто АД!

— Это не ад — это ЭРЕБ, — возразила Мухина, не оборачиваясь. — Не орите, солнце мое. Вы привлекаете ненужное внимание.

— Да тут и так уже полгорода собралось!

— Не орите, садитесь в машину. Если невтерпеж, если зуд репортерский в одном месте — что ж, поехали. Вы все равно ни черта не поймете.

Катя осеклась.

— Здесь давно уже никто ничего не понимает. — Мухина открыла заднюю дверь патрульной машины и кивком велела Кате забираться внутрь.

Ехали всю дорогу молча. Путь вел через жилой микрорайон многоэтажек, затем шоссе свернуло в лес. Кате показалось, что они делают крюк, лес поредел, и стали видны корпуса базы, но уже значительно ближе, почти рядом. Дорога снова повернула, и лес перешел в городской парк. Началась улица старой застройки из темно-красного кирпича.

Проехали мимо здания городской больницы за забором, она относилась к постройкам семидесятых — бетон и стекло. Дорога ушла в больничный парк.

Совсем близко Катя увидела корпус базы — тот, что был выкрашен в оранжевый цвет. Он стоял чуть поодаль от остальных корпусов.

А между ним и больничным парком, на приличном удалении от клиники, Катя увидела приземистое одноэтажное здание в форме буквы «Г».

Они остановились во дворе, у низенькой белой часовни-новодела.

Нигде не было никаких вывесок. Лишь по запаху формалина и хлорки, когда они вошли внутрь, Катя поняла, что это местный морг. Внутри здание производило странное впечатление.

Широкий коридор и толстые стальные двери комнат — нет, скорее боксов с кодовыми электронными замками. Замки — новые. Однако на некоторых дверях еще имелись и запоры старой конструкции — круглые, словно на подводной лодке.

Один из боксов был открыт — патологоанатом, уже прибывшая из Дубны, сухопарая, похожая на средневековую ведьму дама вместе с молодой ассистенткой облачались в комбинезоны и маски. Здесь же над раковиной умывался тот самый тип из ОВД, из закрытого кабинета. Он яростно тер ладонью присохшую к коже мыльную пену. На нем уже был темно-зеленый защитный комбинезон.

— Алла, здравствуй, — приветствовала Мухину патологоанатом. — Мы сейчас начинаем. Я тебя позову, как только разберемся с костюмом. Ну а потом — на твое усмотрение.

Мухина кивнула.

— А это кто с тобой? — спросила патологоанатом, в упор разглядывая Катю.

— Это из Главка головная боль, — ответила Мухина.

— Девушка, тут нечего смотреть.

Катя отошла к зеленой стене морга. Спокойствие, только спокойствие. Это нормальная ситуация, когда гонят взашей криминального репортера. Это не с полковником Гущиным по области кататься на машине, все узнавая первой, во все вникая и во всем участвуя. Здесь свои порядки. Здесь Экспериментально-рекреационная чертова база — тайна Роскосмоса, вроде как теперь открытая взору. Черта с два! Здесь, в ЭРЕБе, и полковник Гущин — никто. Вон, не позвали его сюда. Даже не сообщили. Или, может, сообщили, но сказали — вам сюда путь заказан.

Но я-то здесь…

Катя с вызовом глянула на ведьму-патологоанатомшу.

Та прошествовала к одной из дверей, ассистентка набрала код на электронном замке. Стальная дверь клацнула и…

Лишь мельком Катя увидела совсем маленькое тесное помещение — стол с хирургическими инструментами, а рядом — оцинкованный стол, на котором уже лежала странная громоздкая масса из шуршащего полиэтилена.

Крылья…

Голые белые женские ноги…

Невзрачный человечек, закончив умывание, нацепил прозрачную защитную маску и прошел в бокс, прямо к столу с трупом.

Из бокса так и дышало ледяным холодом — в крохотном помещении работал могучий кондиционер. Но не было ничего привычного — ни громкой связи, ни стекла из крепкого пластика, чтобы было видно работу патологоанатомов.

Ассистентка вышла и закрыла дверь, сработал электронный замок. Ее шаги в пустом коридоре…

Катя и Мухина остались снаружи одни.

— Место какое-то нереальное, — сказала Катя. — И не морг это, не похож.

— База строила как помещение для себя, — ответила Мухина. — Используется порой и как городской морг для экстренных случаев.

— Зачем такие двери, такие замки?

— Когда строили все это, и тогда… да и сейчас… — Мухина оглядела стены, потолок бункера. — Никто не знал и не знает, что можно привезти сюда оттуда.

— Откуда?

— Из космоса, с орбиты, со станции.

— В смысле вируса, что ли? Инопланетного вируса? — спросила Катя. — Это карантинное помещение? Боксы карантина?

— И карантина, и вскрытия медицинского, экспертизы. И дело не в иных планетах, хотя… Космос… Здесь, на базе, по поводу космоса никогда не шутят. Насчет вирусов — они же не знают… Не знают даже, как поведет себя на МКС вирус обычного гриппа, разные его штаммы. Что, если мутируют? Насморк у приземлившегося экипажа — а потом трах! Что-то глобальное. Так что все здесь, на всякий случай, и было, и есть. А мы тут своих покойников в тишине вскрываем до поры до времени.

— А кто этот, с мыльной щекой? — спросила Катя, кивая на дверь. — Из министерства?

— Из министерства. Это Крапов, полковник Крапов из УУР.

— От отдела серийных убийств рожки да ножки остались.

— Он куратор из управления розыска. Не много пользы мы от него видели за эти годы, — сказала Мухина. — Но организовать работу он умеет. Все привезут в срок, все экспертизы проведут в срок на Расплетина, не задержат. И на том спасибо.

В это мгновение, словно в ответ на ее слова, дверь бокса-прозекторской открылась, и выкатилась железная каталка с аккуратно запакованными в прозрачный пластиковый мешок больших размеров всеми кусками пленки — крыльями. В отдельный пакет был упакован жуткого вида черный мешок — тот самый, с кругами-глазами из пластика. Тут же появилась ассистентка, приняла каталку, не заходя в бокс.

Труп несчастной Натальи Демьяновой раздели. Освободили от главной составляющей страшного перформанса.

— Все на экспертизу, пусть забирают сразу, — распорядился полковник Крапов.

Подошел сотрудник розыска — откуда появился, из стены, что ли, вылез оштукатуренной? И забрал каталку у ассистентки.

— Как и в прошлый раз, следы автомобильного лака и на ткани, и на пластике, — громко сказала патологоанатом из недр бокса.

Катя и Мухина проводили каталку взглядом.

— Алла, иди сюда, взгляни на это, — позвала патологоанатом.

Мухина без защитного костюма шагнула в бокс.

Дверь закрылась. Электронный замок.

Катя прислонилась к холодной стене.

Она стояла целую вечность — так ей показалось. Время в ЭРЕБе — ничто, как и полковник Гущин, как и привычные ритуалы следственно-оперативной процедуры. Как течет, как изменяется, искривляется время — упорядоченный отсчет минут и секунд в царстве хаоса?

Затем снова сработал электронный замок, и Мухина вышла. Холодный воздух кондиционера ударил струей ей вслед — смесь формалина и запах начинающей разлагаться плоти.

Дверь закрылась.

В такой тесноте… Конечно, им там и троим места не хватает у стола…

— Какая причина смерти? — спросила Катя.

— Удушение, — ответила Мухина. — Странгуляционные борозды на шее от веревки и шнура, следы пальцев рук. Там не будет ДНК. Все обработано автомобильным лаком — распылили из баллончика.

— И шнур, и веревка, и руками душил?!

— Это процесс. Такой процесс… длительное пролонгированное действие.

— То есть?

— Многоразовая асфиксия. Ее душили раз за разом на протяжении всего времени, которое она… она была там… Где, мы не знаем.

— Где-то спрятана, похищена? Ее держали связанной взаперти?

— Это создание… существо, которое все это делает, не нуждается в применении пут, кандалов. — Мухина как-то странно смотрела на Катю. — Мы ни разу на телах ничего такого не находили — следов веревок, наручников.

— А как же тогда удерживают?.. Она же могла сбежать и…

— У Натальи Демьяновой сломаны шейные позвонки, — тихо ответила Мухина. — Два шейных позвонка у основания черепа. Это паралич всего тела. Она была жива, но не могла двигаться. Парализованная от кончиков пальцев ног до шеи. В таком состоянии они и кричать не могут, звать на помощь. Однако живут до тех пор, пока их не задушат до смерти.

Катя ощутила, как сердце ее провалилось куда-то вниз. Она вся покрылась холодным потом — то ли от страха, то ли от стылости стен бункера-морга.

— Они? Вы сказали, что и раньше это случалось… Значит, были и другие жертвы?

— Были и другие, — ответила Мухина.

Она медленно пошла по коридору и толкнула тугую входную дверь. В морг-бункер хлынул солнечный свет октябрьского дня.