13 мгновений войны

Татьяна Такушевич, 2023

«13 мгновений войны» – это 13 захватывающих, героических, иногда романтических, а порой и трагических, но всегда трогательных новелл о верности и самопожертвовании, жестокости и малодушии, взаимопомощи и храбрости, ненависти и любви простых людей во время Великой Отечественной войны. Способна ли вера женщины вернуть любимого с того света? Готов ли юноша отдать свою жизнь ради выполнения задания? Есть ли место сочувствию в бою? Может ли доведенная до отчаяния девушка противостоять целому вражескому отряду? Какова цена «мирной» жизни во время войны? Может ли зародиться хрупкое чувство любви в окопах? Есть ли предел у жестокости? Ради чего герои скрывают свои подвиги?Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдете в этой книге.Каждая новелла – это история, основанная на реальных событиях. История жизни обычного человека, застигнутого врасплох войной.И все они призваны показать, что даже в самые тяжелые времена жизнь берет верх над смертью. Главное, не потерять себя.

Похоронка

«Жди меня, и я вернусь всем смертям назло,

Кто не ждал меня, тот пусть скажет: «Повезло».

Не понять не ждавшим им, как среди огня

Ожиданием своим ты спасла меня».

Константин Симонов

Шло лето 44-го. Недавно освободили Минск от фашистов. Пару месяцев назад Аннушка, молодая, статная женщина, четыре года выживавшая в оккупации с тремя малолетними детьми, получила похоронку на мужа.

Третью.

Первая пришла в декабре 41-го. Та зима была самой тяжелой. Люди все еще верили, что война вот-вот закончится. Было все еще трудно осознать, что происходящее с ними — реальность. Тот факт, что многие не вернутся домой, все еще казался непостижимым.

Тогда сердце женщины категорически отказалось принимать худую весть. Каждый день погибали тысячи, но только не ее Сережа. Он просто не мог оставить их с девочками. Галке не так давно годик исполнился, Але — три. Только Светочка, шестилетняя малышка, все еще помнила жизнь с папой и постоянно о нем спрашивала. И как объяснить ей, что отец больше не вернется? Как собственными руками запустить в чистое сердце родного ребенка эту тягучую, изматывающую, постоянно щемящую боль?

И Аннушка боролась с мыслями о смерти мужа. Не говорила детям. Верила и молилась, чтобы это была ошибка. В таком состоянии постоянного беспокойства и внутренней борьбы она прожила чуть больше трех месяцев.

И вот однажды, холодным, неуютным из-за мокрого снега и скрипучего ветра, мартовским днем почтальон принес заветный треугольничек.

Письмо от мужа!

Живого!

“Дорогая моя Аннушка, прости, что так долго не писал…”

Он был контужен, лежал в госпитале, потом добирался до своей части…

В военное время почта работала с серьезными сбоями. Иногда письма шли годами. Иногда терялись… Но самое страшное, даже получив заветный листок, никто не мог быть уверен, что отправитель все еще жив. Лишь знали, что он был в порядке месяц, полгода, а то и год назад. Это было невозможно осознать до конца.

Но каждая треугольная весточка, написанная на грязной бумаге огрызком карандаша, вселяла веру в будущее! И даже мелкий и мокрый мартовский снег, который еще секунду назад застилал глаза и заставлял морщиться, вдруг начинал радовать душу своими прикосновениям. Ведь каждая его капля на лице означала, что жизнь продолжается.

Вторая похоронка пришла летом 43-го.

Как же все ждали почтальона тогда, в ту войну! И боялись больше всего тоже его. Человек проходил мимо и спрашивал, не пришло ли ему что-нибудь. А получив отрицательный ответ, расстраивался и облегченно выдыхал одновременно.

Да, нет весточки от любимого, дорогого человека. Но и письма смерти тоже нет. А значит, есть шанс, что живой.

Когда получаешь вторую похоронку, становится страшно до жути. Однажды уже пережив все это, точно знаешь, что тебя ждет. Как, просыпаясь каждое утро, успокаивать себя? Одновременно и верить, и бояться. Как продолжать смотреть в глаза детям и говорить, что папа вернется, держа собственное сердце в кулаке и не позволяя себе раскисать. Ради них. Ради него.

Аннушка вынесла и этот удар. Не стала надевать траур. Никому не позволяла говорить о Сереже в прошедшем времени. И неимоверным усилием воли заставила себя верить: если один раз ошиблись, могли ошибиться снова. Там ведь страшная неразбериха. А он мог и в плен попасть. Как же страшно… Но главное, чтобы живой.

Ударили первые ноябрьские морозы. Ветер гонял в воздухе одинокие снежинки. Аннушка уже не бежала навстречу почтальону в надежде увидеть заветный треугольничек.

Тем утром она шла на работу, на фабрику, как всегда, спокойная, серьезная, собранная. Только глаза выдавали боль и переживания, душившие все сильнее.

— Аннушка, деточка, тебе письмо, — почтальон, дядька Кузьма, бородатый и подтянутый мужик лет 50, потерявший руку еще на Первой мировой, сиял, как новенький золотой червонец. — От него!

Гордившаяся своим самообладанием женщина упала на колени прямо на дороге. Колючий песок вперемешку с ледышками вчерашнего дождя, жег колени. Но она этого не ощущала. Дни страшной внутренней борьбы и терзаний вырвались потоком рыданий.

Дядька Кузьма подошел к женщине, присел рядом с ней, приобнял единственной рукой, по-отечески прижал к себе и поцеловал в лоб:

— Поплачь, девонька, поплачь, родная. Время сейчас такое. Поплачь. Всем тяжело. Поплачь. Живой. Живой твой Сережа.

Снова ранение. Госпиталь. Потерянные документы… И еще одна засечка на сердце, оставленная похоронкой. И все же в ее руках самый дорогой на свете, пропахший порохом и потом, измятый клочок бумаги, несущий успокоение и новую надежду…

И вот, почти год спустя, снова беда. Красивым и ярким майским днем. Когда сады цветут и разлетаются на ветру волшебными ароматами. Когда бабочки. Когда трава. Когда так хочется жить… Когда наши наступают…

Грустные глаза дядьки Кузьмы, упорно прячущиеся от ее взгляда. Ровнехонькая прямоугольная бумажка темно-желтого цвета с яркой синей печатью. Несколько строк, наполненных казенными словами. И бесконечная дыра в душе.

Аннушка не поверила бы и в этот раз. Да сосед, Гришка, служивший вместе с ее Сережей в кавалерийском полку, как раз вернулся с фронта из-за серьезного ранения и все подтвердил.

Один из боев стал для ее мужа последним. Он был убит и придавлен собственной лошадью.

И все же Аннушка не могла поверить, понять, принять. Нет, только не сейчас, когда победа кажется такой близкой… Можно уже дотянуться рукой…

Отпели. Отплакали. Но горевать было некогда. Разве что по ночам. При лучине. Когда никто не видит. Все еще не веря. Все еще заполняя образовавшуюся пустоту проблесками придуманной надежды. А днем нужно работать и девчонок поднимать: вон какие красавицы подросли. Жаль только, младшие отца не помнят совсем.

Было солнечное летнее утро. Аннушка ушла на работу. За главную на хозяйстве осталась старшая дочь, Светлана, а младшие играли во дворе.

Соседка, тетя Нюра, принесла жбанок свежего парного молока — такого душистого, густого, с пенкой и ароматом сухого сена — и поставила на стол, строго наказав девочкам до прихода матери ничего не трогать.

Но как только женщина скрылась за забором, Аля, средняя, оставила младшую, Галку, во дворе и тихонько прошмыгнула в дом. Она крутилась вокруг жбаночка и вдыхала мягкий, сладкий запах лакомства. Убедившись, что никто не видит, девчонка наклонила сосуд и уже готова была отпить немножко, как вдруг раздался стук в дверь.

В дом вошел высокий, красивый кареглазый мужчина в форме.

— Дядя, нашей мамы дома нет, — разочарованно буркнула Аля прервавшему ее подпольное занятие и вновь потянулась к жбаночку.

— Доченька! — девочку подхватили крепкие мужские руки. Она попала под шквал неистовых поцелуев и утонула в нежных объятиях незнакомца. А на нос ей упала мокрая капля, скатившаяся с ресниц мужчины. Аля отбивалась, не понимая, что происходит. Она была совсем малюткой, когда папа ушел на фронт, и абсолютно не помнила его лица.

Мужчина поставил девочку на пол и спросил, где ее сестры.

Аля еще раз недоверчиво взглянула на военного. Открыла дверь и вышла на улицу. Указала рукой на полянку, где под яблоней возилась маленькая Галочка, а сама побежала за дом, в огород.

— Света! Там какой-то дядя пришел! Говорит, что он наш папа. — Аля даже слегка запыхалась.

Ведро вывалилось из рук старшей сестры и покатилось по разоре. Она обернулась. Рядом с домом стоял папа, ее папа, с маленькой Галечкой на руках. Стоял такой красивый, сильный и, главное, живой.

— Папа! Паааапааа! Паааапочка!!!! — крик девочки пронзил летний воздух. Все замерло. Даже кузнечики на миг перестали стрекотать. — Пааааапочка! — через несколько секунд Светлана, рыдая и смеясь, снова обнимала отца.

На крик сбежались соседи. Кого-то послали за Аннушкой. Дом наполнился счастливым гамом и слезами радости.

ААлю с Галечкой, сидевших у порога, все еще одолевали сомнения:

— Аля, а этот дядя точно наш папа? — спросила маленькая Галечка.

— Говорит, что да, — пожала плечами Аля, втихаря поглядывая на военного.

Было страшно снова поверить. Что это папа. Их папа. Он вернулся. В третий раз обманув смерть.