Половинки

Татьяна Ткачук, 2023

Говорят, у каждого человека в мире есть своя половинка души, найдя которую, он обретает истинное счастье. Но как быть, если эта "половинка" всячески противится тому, чтобы стать, наконец, счастливой? И что нужно сделать, чтобы переубедить упрямицу?.. Ох, непросто это будет сделать!..Четвёртая книга цикла «Звёздная любовь», но абсолютно самостоятельная и может читаться отдельно.Все события вымышлены и не имеют отношения к реальным лицам, группам, местам или случаям.

Глава 3

Хо Сок уже потерял счет времени. Не надев в тот злополучный вечер свои часы, посчитав, что они ему не понадобятся, парень теперь уже сильно жалел об этом. Батарея телефона разрядилась, лишив его возможности следить за временем хотя бы с помощью гаджета.

Да еще и головная боль вследствие сотрясения не позволяла реально оценить, сколько он уже провел в этом темном подвале.

Но что времени прошло уже прилично, парень осознавал по тому, как его организм реагировал на пребывание в вечных потемках.

Когда в следующий раз женщина все в той же бесформенной одежде, не позволяющей толком разглядеть ее, принесла очередной контейнер с едой, Хо Сок, с трудом сев на тюфяке, хрипло сказал:

— Передай своему брату, аджумма (тетушка — обращение к женщине «за сорок»), — мне надо в туалет. Я не каменный!

— Передам, — всё так же неэмоционально ответила та и поспешно ушла, заперев дверь и не оставив рэперу света.

— Черт бы вас побрал, бандюги! — пробормотал Хоби и опять на ощупь стал есть.

Как всегда — рис и кимчи. Хорошо еще, что еда была хотя бы свежей. Но для молодого здорового мужчины с ускоренным метаболизмом из-за очень активного образа жизни, благодаря которому все потреблённые калории тут же сжигались огромными физическими нагрузками, этого было катастрофически мало. Чхве боялся, что если еще посидит тут, окончательно обессилеет. И как потом выбираться из чёртова плена, если не сможет нормально ноги передвигать?..

Он едва успел съесть все, что принесла женщина, как в проеме открывшейся двери показалась фигура похитителя.

Держа в руке фонарь и освещая им себе дорогу, тот спустился по ступенькам и поставил источник света на пол.

— Что, терпеть не можешь? — грубо спросил он.

— Посмотрел бы я на тебя! — бросил Хо Сок.

— Ладно, не ной, красавчик! Отведу тебя на толчок! Но только попробуй что-нибудь вытворить! — и он достал из кармана ключи от наручников и полосу плотной черной ткани.

— Да ты не сам ли меня недавно по голове огрел?! — хмыкнул музыкант. — Чую — теперь сотрясение долго лечить придется!

— Поговори мне еще! Птица-говорун нашелся! — оборвал его мужик. — Сейчас я отцеплю тебя от стены, а ты смирненько повернешься и сложишь руки за спиной!

— Эй, ты чего?! — опешил Хо Сок, почувствовав, как за спиной защелкнулись наручники. — А ширинку мне тоже сам расстегивать будешь?!

— Обойдешься! — сказал, как плюнул, бандит. — Вставай, давай, принцесса! И на выход! Если, и правда, в туалет хочешь!

Рэпер с трудом поднялся на ноги — со скованными за спиной руками это сделать было очень не просто. Да еще и почувствовал головокружение — поврежденный мозг не успел отреагировать адекватно на резкую смену положения тела. Парень пошатнулся, но был подхвачен сильными пальцами похитителя и удержан в вертикальном положении.

— Э-э, да ты совсем расклеился! Слабак!

— Давай я тебя битой по голове огрею — тогда и поговорим, кто слабак, — не сдержался Хоби.

— Ты еще поогрызайся, зайчик! — лениво отозвался бандит и, ловко накинув ему на глаза ткань, затянул узлом на затылке, коснувшись шишки, возникшей после удара, чем невольно вызвал болезненный стон парня.

Не обращая внимания на плачевное состояние своего пленника, поднял фонарь с пола и, больно вцепившись твердыми пальцами в предплечье Хо Сока, потащил его к лестнице. Парень шел, спотыкаясь, абсолютно ничего не видя во мраке, но не роптал, стараясь как можно быстрее выбраться из подвала.

— Поднимай копыта — дальше ступеньки! — хриплым голосом предупредил мужчина, и рэпер порадовался, что скоро выйдет наружу.

Похититель провел его по каким-то помещениям, потом расстегнул наручники и втолкнул музыканта в тесный неопрятный санузел, попутно сдергивая повязку с его глаз.

Дверь захлопнулась, и Хо Сок остался, наконец, один. Быстро закрылся изнутри и огляделся. Было ощущение, что дом давным-давно не использовался: на всех поверхностях лежал толстый слой пыли, а на стенках унитаза скопился желтоватый известковый налет. Круглое зеркало на стене казалось подёрнутым пеленой тумана все из-за той же пыли. Парень поспешил удовлетворить физиологические потребности и порадовался, что в сливном бачке есть вода. Потом он открыл кран над раковиной, и оттуда потекла коричнево-ржавая жижа, постепенно сменившаяся более или менее светлой струей.

Первым делом он набрал полные пригоршни воды и промыл зеркало. Потом, увидев свое отражение, невесело усмехнулся: хорош, ничего не скажешь! Волосы всклокочены, под глазами залегли черные тени, щеки ввалились, а в уголке рта образовалась корочка от запекшейся крови — это бандит тогда пнул его по лицу. Да еще и на левой щеке расцвел знатный иссиня-фиолетовый синяк.

Мужчина судорожно вздохнул и начал тщательно умываться, смывая и грязь, и усталость, и боль от удара по голове. В какой-то момент, когда он особенно сильно склонился над раковиной, к горлу внезапно подкатила сильная тошнота, и, едва парень метнулся к унитазу, как его вывернуло. Упав на колени рядом с унитазом, Хоби избавился от недавно проглоченной еды, и долго еще спазмы сотрясали его тело, даже тогда, когда уже нечем было рвать, и он мог только сплевывать густую горькую слюну.

Глаза слезились, из носа текло, и Хо Сок чувствовал себя так, как будто по нему проехал дорожный каток, а сверху еще придавило немаленьким таким танком. И опять раскалывалась голова. Руки и ноги подрагивали от слабости, накатившей после рвоты, и он с трудом, опираясь на подламывающиеся кисти, поднялся и, опять взглянув на себя в зеркало, ужаснулся: куда только делся солнечный красавчик Хоби?! Из зеркала на него смотрело изможденное существо с кожей зеленоватого оттенка, с ввалившимися глазами и мокрым от холодного пота лицом.

Опустив крышку унитаза, музыкант сел на нее и, привалившись спиной к холодному бачку, закрыл глаза, стараясь выровнять дыхание.

В дверь задолбили:

— Эй, ты там уснул, что ли?! Давай, выходи! Хватит торчать там!

— Посмотрел бы я, как ты уснул… — пробормотал парень.

А бандит не унимался:

— Кому говорю, вылезай! А то дверь вышибу — тебе же хуже будет!

— Чтоб ты сдох, гад! — пожелал Хо Сок своему мучителю и, открыв кран, еще раз умылся, щедро плеская в лицо холодной водой. Наручник на левой руке неприятно стучал о раковину

Потом выпрямился, кое-как вытерев лицо грязной рубашкой, принюхался к себе и сморщился — от него воняло. Для чистоплотного парня это было крайне неприятно. Потом открыл задвижку на двери и распахнул ее наружу: похититель стоял перед дверью, держа наготове ключи от наручников.

— Управился, наконец? Долго же ты, красавчик!

— Что, и сейчас еще — красавчик? — ухмыльнулся Хо Сок, делая шаг наружу. И вдруг наткнулся взглядом на бесформенную фигуру.

Неподалеку от них стояла та, кого он ошибочно принял в темноте за женщину средних лет и назвал аджуммой.

Сейчас Хоби одним взглядом окинул ее лицо и понял, что девчонка совсем юная. А та, в свою очередь, увидев двух мужчин, испуганно замерла на месте, расширив и без того огромные глаза цвета горького шоколада. Худое личико с бледно-розовыми губами без грамма косметики выражало крайнюю степень испуга. Волосы, все так же небрежно собранные в хвост, были необычного оттенка темного красного дерева. Несколько секунд они, не мигая, смотрели друг на друга, потом парень внезапно с силой толкнул похитителя, врезавшись в него всем телом, так что смел его с пути, и припустил бежать, подальше отсюда.

Девушка инстинктивно отпрянула в сторону, уходя с пути этого пушечного ядра.

— Стой, гад! Стой, убью! — заревел бандит и кинулся вслед за сбежавшим пленником.

Подхватив по дороге колченогий стул, он с силой запустил его вслед парню, очень неудачно для последнего попав ему в спину.

От толчка Хо Сок упал, а мужчина, подлетев, обрушил ему в лицо пудовый кулак, отправляя парня в небытие. Тот обмяк, вытягиваясь на полу всем телом. А сзади придушенно всхлипнула девушка, закрывая себе рот кулачком.

— Зар-р5аза! — сплюнул на пол бандит. — Возись теперь с этой падалью!.. А ты чего стояла?! Дура! — напустился он на девушку.

— Урабони… — пролепетала та. — Зачем ты его так…

— Заткнись, бестолочь! Никакой пользы от тебя!

Одинокая слезинка скатилась по бледной щеке девушки:

— Урабони, он болен… — тихо произнесла она. — Ему к врачу надо…

— Молчи, дура! Это не твоя забота! — грубо оборвал ее брат. — Вот и лечи его тогда, раз так жалко!

— Брат, не надо его в подвал… Он там умрет… — по щекам девушки уже непрерывно катились слезы, но она, похоже, не замечала этого. — Позволь ему остаться наверху!.. Здесь же все равно никого нет! И он в таком состоянии, что никуда не сможет уйти. Если боишься этого, можешь пристегнуть его к той кровати… Пожалуйста!

— Прекрати реветь, Мэй Лин! И в кого ты только такая добренькая! Точно — не в нашего отца! — грубый голос старшего брата заставил девушку сжаться. А он, посмотрев на нее, кажется, смягчился. — Ладно, так и быть! Не потащу его в подвал! Но смотри! Головой за него отвечаешь! Если сбежит — шкуру с тебя спущу!

Слабое подобие улыбки осветило личико Мэй Лин, и она быстро-быстро закивала головой, боясь, что грозный старший брат может передумать.

А тот, подхватив с пола бессознательное тело пленника, потащил его в дальнюю комнату, которая, кажется, служила спальней прежним хозяевам этого заброшенного дома на окраине Сеула. Хорошо еще, что здесь были вода и чудом сохранившееся электричество.

Девушка тихонько выдохнула и пошла вслед за мужчиной.

***

Мэй Лин не повезло родиться дочерью известного криминального авторитета, держащего под собой половину бандитского Сеула. Это жесткий и беспринципный человек не гнушался ничем, чтобы достичь собственных целей. Ну, потому что иначе в его мире было просто не выжить. Или ты, или — тебя! И поэтому он, начав с мелкой шестерки на побегушках у сильных мира сего, в конце концов, достиг вершин криминальной пирамиды.

Первая жена родила ему сына, но внезапно погибла в автомобильной аварии, оставив сиротой десятилетнего мальчишку. После ее смерти босс местной мафии взял парнишку под крыло, воспитывая из него достойного преемника своего «дела». Сначала подростку поручали незначительные, мелкие дела, но постепенно, по мере того, как он рос, Дон Гу исполнял уже более серьезные поручения своего всемогущего отца, убирая нежелательных соперников, запугивая мелких бизнесменов, наводя разборки с разными группировками, которые постоянно воевали за власть в столичном мегаполисе.

В конце концов, Дон Гу участвовал и в закулисных битвах политиков, исполняя те или иные заказы, не гнушаясь самой грязной «работы».

Матери же Мэй Лин не повезло попасться на глаза отцу Дон Гу. Увидев как-то скромную, бедную девушку, тот воспылал к ней какой-то болезненной страстью и, привыкнув получать всё, что ни захочет, охмурил-таки ее. При желании этот внешне очень симпатичный мужчина мог предстать перед людьми этаким джентльменом. Девушка, не избалованная вниманием противоположного пола, повелась на красивые ухаживания и льстивые речи о вечной любви и попросту потеряла голову. Через девять месяцев вполне ожидаемо родилась Мэй Лин, но отец, разочарованный рождением дочери, а не сына, практически не обращал на нее внимания.

Постепенно с глаз матери девчушки начала спадать пелена влюбленности, и истинный облик «муженька» открылся ей во всей своей страшной неприглядности.

И однажды холодным дождливым осенним вечером, захватив только вещички трехлетней малышки, женщина смогла ускользнуть от недреманного ока и «муженька», и его помощников.

Не стоит говорить, как она скиталась по всему Сеулу с крошкой-дочкой, прячась от бандитов, как перебиралась с квартиры на квартиру.

Как потом уехала в провинцию, посчитав, что уж там-то любвеобильный бандит её не достанет. И больше десятка лет все было относительно тихо. Так и жили бы они скромно и тихо, если бы не новое несчастье: женщина, все годы надрывающаяся на нескольких тяжелых работах, в конце концов, неизлечимо заболела. Но и тогда она до последнего работала, стараясь обеспечить единственную дочь, чтобы только её Мэй Лин, свет очей её и единственная радость в жизни, могла каждый день есть хотя бы дважды и носить не рваные вещи.

Девочка ходила в бесплатную государственную школу, в которой учились такие же бедняки, как она, часто из неблагополучных семей. И только упорство и желание получить знания держало девочку в школе, в которой большинство учеников не особенно стремились посещать уроки.

Когда же мать заболела и уже не могла работать, пятнадцатилетняя девчонка бросила школу и пошла официанткой в кафе, чтобы только иметь возможность вечером приносить домой еду и немного денег, которые практически полностью уходили на лекарства. А еще мыла полы в маленьких магазинчиках, раздавала флаеры перед другими магазинами, побольше и посолиднее. Все дни ее были заполнены работой. А мать между тем тихо угасала, пока однажды девочка не вернулась домой после смены в кафе и не нашла уже остывшее тело.

Она была раздавлена свалившимся на нее горем от потери единственного близкого человека. Соседи устроили церемонию прощания с матерью Мэй Лин, и вот тут-то выяснилось, что криминальный босс, от которого долгие годы бегала женщина, все-таки нашел ее, пусть даже несколько запоздало.

Соседи были в шоке, когда в церемониальном зале появились мужчины с мрачными лицами в показательных черных костюмах и черных рубашках, и когда они расступились, пропуская вперед высокого немолодого мужчину, все еще красивого, но с печатью жестокости и жёсткости на лице, за плечом которого маячил чем-то неуловимо похожий на него парень, вокруг них послышались шепотки.

А мужчина подошел к портрету усопшей, рядом с которой стояла урна с прахом, и положил букет белых хризантем. Постоял, склонив голову, в полном молчании. Соседи покойницы косились на него, пытаясь сообразить, кем он приходится скромной, замученной работой женщине, земной путь которой окончился так рано.

Только Мэй Лин, погружённая в свое горе, никого и ничего не замечала вокруг. Она сидела на коленях на циновке у стены, одетая в траурный белый ханбок, раздобытый где-то сердобольными соседками, и, низко опустив голову, тихонько покачивалась из стороны в сторону. Плакать девочка уже не могла, слез просто не осталось. В голове не было ни одной ясной мысли.

Высокий мужчина бросил быстрый взгляд на девушку у стены и спросил в пространство:

— Это она?

— Да, босс! — поклонился один из охранников. Тогда мужчина легко повел подбородком в сторону дочери, и старший сын (а это был он за плечом отца) быстро подошел к девочке и, дотронувшись до ее плеча, осторожно поднял ее на ноги. Мэй Лин некоторое время, не понимая, смотрела на него, потом в глазах её появилось некое узнавание. И вслед за этим, словно невидимая плотина прорвалась внутри, сметая все на своем пути, девушка подлетела к отцу и закричала:

— Это ты! Ты виноват! Это из-за тебя мама умерла! Будь ты проклят! — и принялась колотить маленькими кулачками по груди стоявшего с каменным лицом мужчины.

Девочка еще что-то выкрикивала, рыдая в голос, потом охранники оттащили ее от не сопротивляющегося босса, а она все рвалась, старалась скрюченными пальцами дотянуться до его лица, пока Дон Гу не перехватил ее и силой не прижал к своей груди, не позволяя даже пошевелиться.

— Дон Гу, привезешь ее к нам, — бесцветным голосом сказал босс и, развернувшись, пошел прочь из церемониального зала. За ним потянулись охранники.

— Да, босс, — ответил Дон Гу, все еще удерживая сестру. А та, выплеснув, казалось, все силы в этом гневном порыве, обмякла в его руках, все еще тихо всхлипывая.

И только тогда соседка решилась подойти к парню:

— Кто вы? Зачем хватаете бедняжку?

— Я ее брат, аджумма, — грубым хриплым голосом ответил тот. — Я заберу ее с собой!

Женщина только покачала головой.

Так Мэй Лин снова оказалась в Сеуле. Прах матери был перевезен тоже и остался в одном из городских колумбариев, в стеклянной ячейке, вместе с портретом и небольшой фотографией, на которой были запечатлены маленькая Мэй Лин с улыбающейся, молодой еще мамой.

Дон Гу привез ее в большую, но холодную, какую-то бездушную квартиру отца, в которой уютом и не пахло. Большой босс приказал девочке оставаться в доме, сказав, что определит ее в хорошую школу.

Мэй Лин только скривила губы, упорно пряча взгляд. Она ненавидела этого человека, из-за которого она и мама столько лет вынуждены были скрываться.

И как только подвернулась возможность, девчонка сбежала из полного охранников дома. Скиталась по улицам Сеула, боясь даже своей тени, в каждом мужчине видя опасность и подозревая приспешников отца.

Но у него были слишком длинные руки и везде свои глаза и уши. И через пару месяцев девушку выследили-таки и силой вернули в дом отца. Ее заперли в комнате, принося только еду и воду. Не имея возможности даже выйти на улицу (на окнах были решетки, а двери заперты), девчонка, в конце концов, попыталась вскрыть себе вены, но была вовремя обнаружена старшим братом и тут же доставлена с больницу. Доктор сказал Дон Гу, что если бы тот нашел ее на полчаса позже, они бы ничего уже не смогли сделать.

И тогда в груди этого жестокого бандита и убийцы что-то дрогнуло. Он каждый день приходил в больницу, пока девочка лежала там, на реабилитации, приносил ей фрукты, какие-то сладости, книжки, старался расшевелить её ничего не значащими разговорами, и постепенно Мэй Лин начала оттаивать и уже не шарахалась от старшего брата, а потом настал момент, когда она впервые назвала его «урабони».

С тех пор Дон Гу заботился о девушке, а она, поняв, что в мире у нее никого больше не осталось, кроме этого грубого с другими парня, смирилась с тем, что ей все-таки придется жить в доме отца. А брат, с детства выросший без материнской любви и ласки, потянулся к этой девчонке, которая неосознанно заставляла его обращаться с ней мягче, чем с другими. Да и кто были этими другими — мужики-бандиты, не признающие «телячьих нежностей», в мире которых царили волчьи законы.

Так прошло несколько лет. Девочка закончила школу, но поступать никуда не стала. Ей по-прежнему было плохо в холодном доме отца, и однажды она все-таки уехала, упросив брата ничего не говорить грозному боссу.

Тот отнесся у побегу дочери, которую не считал удачным приобретением, поскольку она была не сыном, довольно равнодушно. И когда Дон Гу поведал девушке об этом, она вздохнула с видимым облегчением.

Мэй Лин устроилась на работу, чтобы иметь средства для проживания, и брат помог ей снять крохотный домик на крыше, в одном из самых бедных, неблагополучных районов. Местная шпана попыталась приставать к ней, но наткнувшись несколько раз на пудовые кулаки «урабони», отступила и при встречах с девушкой вежливо кланялась и называла ее «нуной».

Пролетели еще пара лет, когда однажды брат явился к девушке и заявил, что ему нужна ее помощь. Девушка согласилась без задней мысли. Так она оказалась в заброшенном доме с подвалом, куда ее привез Дон Гу, и в котором он держал похищенного парня.

Когда Мэй Лин впервые увидела пленника, находящегося в бессознательном состоянии, она была в ужасе.

— Урабони! Кто этот человек? — со страхом спросила девушка, после чего получила в ответ резкое:

— Тебя это не должно волновать. Ты просто должна готовить еду для него. И все!

— Ты похитил его? — со страхом спросила она и опять услышала злой окрик:

— Я же сказал тебе — не задавай лишних вопросов! Меньше знаешь — крепче спишь! — брат начал злиться.

Мэй Лин опустила глаза и решила не раздражать его еще сильнее.

***

И вот сейчас брат притащил бессознательное тело пленника и опустил его на скрипучую кровать, на которой лежал старый матрас в подозрительных пятнах: девушка успела застелить его таким же старым пледом, но он хотя бы был относительно чистым.

Дон Гу приковал руку Хо Сока к одной из круглых металлических палок, составлявших спинку кровати, и бросил:

— Следи за ним! — а сам куда-то ушел.

Мэй Лин несколько минут бездумно разглядывала бледное до голубизны лицо незнакомого парня с горестно опущенными уголками губ, отчего рот его превратился в скорбно перевернутый месяц рожками вниз, с синяком на щеке, и ужаснулась, что это сделал ее «урабони». Потом пошла в соседнюю, такую же пыльную комнату и принесла оттуда старый деревянный стул, с которого местами слезла краска. С тяжелым вздохом девушка села на стул рядом с кроватью и, глядя на парня, принялась размышлять о том, что же такого мог сделать этот человек в дорогой рубашке и брюках, что его похитили и привезли в этот заброшенный дом.

Незаметно девушка задремала и во сне едва не свалилась с неудобного жесткого стула. Вздрогнула, просыпаясь, и огляделась, поначалу не поняв, где она и как оказалась в этом месте. Потом взгляд ее наткнулся на лежащее на кровати тело, и Мэй Лин вдруг испугалась: ей показалось, что пленник не дышит. Девушка приподнялась со стула и склонилась над лицом парня, но так и не могла услышать его дыхания. Тогда она поднесла указательный палец к его носу, почувствовав щекочущее движение выдыхаемого воздуха. И вдруг глаза его резко распахнулись, а рука, не связанная наручником, стремительно цапнула ее за запястье:

— Ты кто? — хрипло спросил он, больно сжимая руку девушки. Мэй Лин дернулась назад, но он не отпускал. — Попалась, птичка!

Она рванулась опять:

— Пусти! — и освободилась-таки, и отбежала на безопасное расстояние.

А парень прикрыл веки и длинно простонал:

— М-м-м… Моя голова… Кажется, сейчас лопнет!..

Девушка стояла, настороженно глядя на него, и пленник, найдя ее мутными от боли глазами, прохрипел:

— Дай воды… Умираю — пить хочу!

Она метнулась на кухню, где стояли упаковки с бутылками воды, и принесла одну. Остановилась в трех шагах:

— Пообещай, что не будешь хватать меня больше!

— Да кому ты нужна… — скривился он. — Давай сюда!

Девушка открутила крышечку и подала ему бутылку. Парень с жадностью припал к горлышку и в один присест выпил почти всю воду. У девушки глаза округлились от этого зрелища. А он откинул на матрас голову и утомленно прикрыл глаза. И выронил бы бутылку, если бы Мэй Лин не подхватила ее из ослабевших пальцев.

— Господи, да ты совсем плох! — вырвалось у нее.

— Благодаря твоему братцу! — дернулся у него уголок рта.

— А зачем ты хотел сбежать?!

— Ты совсем дура?! — посмотрел он на нее. — Он похитил меня! Это преступление! Вот погоди — мои друзья скоро найдут меня, и тогда вам обоим не поздоровится!

— Ты здесь уже три дня! Что же они не нашли тебя до сих пор? — резонно спросила девушка.

— Они точно найдут! — голос его сочился уверенностью.

Потом вдруг парень завел руку назад, нащупывая что-то, и достал из заднего кармана брюк телефон.

— Слушай, помоги мне, а? — в голосе его прозвучала просьба.

Девушка молча смотрела на него, и Хо Сок продолжил:

— Здесь ведь есть электричество?

— И что?

— Мне нужно зарядить телефон. Пожалуйста!

— Чтобы зарядить его, нужна зарядка.

— Но у тебя же есть?

— Предположим. И что?

— Господи, что ты заладила: «что» да «что»! Просто заряди мой телефон!

Она мотнула головой:

— Не могу! Брат прибьет меня!

— Ты так боишься его?

— Не боюсь! Просто не хочу, чтобы у него были неприятности!

Хо Сок хохотнул:

— Дорогая, они у него будут в любом случае! Похищение человека — раз! Покушение на убийство — два! Ну, и еще, думаю, не одно дельце можно отыскать! Так что в твоих же интересах помочь мне, если не хочешь сама загреметь в тюрьму!

— Ты мне угрожаешь, что ли? — фыркнула девушка.

— Зачем — угрожаю? Я тебе обрисовываю реальное положение дел. Ты знаешь, кто я?

— Зачем мне это знать? — ершисто откликнулась она.

— Ой, девочка! — протянул он. — Да ты попала, ты знаешь?

— С чего это?!

— Просто я довольно известная личность. И то, что вы похитили и держите меня здесь насильно, не сойдет вам с рук так просто!

— Можешь говорить, что угодно — я тебе не верю! Ты врешь!

— А смысл? Зачем мне врать?

— Не знаю! Хватит болтать! Не желаю тебя слушать! — и она, раздраженная, ушла из комнаты, оставив парня одного.

Тот вздохнул и спрятал никчемный телефон обратно в карман.

Девчонка оказалась ершистой и несговорчивой. А Хо Соку нужно было во что бы то ни стало уговорить ее зарядить телефон, чтобы по геолокации друзья могли определить его местоположение.

Хоби нерушимо верил, что его уже ищут, и вопрос освобождения — дело нескольких дней, а возможно, даже и часов. А пока он мог только запастись терпением и ждать, ждать и ждать.