Русский характер

Татьяна Хамаганова (2021)

В книгу бурятского писателя вошли рассказы о русской деревне, с целой галереей образов русского характера. Серьезные и смешные, наивные и добрые, чудные и непутевые, мечтательные и деятельные. Все они — очень живые и естественные. Множество диалогов, переданных ярким народным языком, позволяет читателю остро почувствовать эмоции персонажей. Издание адресовано почитателям русской прозы всех возрастов.

В жизни всему уделяется место

Александр Михайлович закурил. Хорошо в утреннюю прохладу за околицей. Он специально вышел спозаранку на тракт, сегодня предстоит путь дальний. Конечно, можно было купить билет на автобус и спокойно ехать, куда тебе надо, но ему нравилось голосовать, ловить попутку. Сидишь в кабине вместе с водителем, ведешь неспешную беседу, а прямо перед тобой дорога, убегающая за горизонт. Не то что в автобусе! Запихнут тебя на заднее сиденье, и никакой тебе романтики свежих ветров.

Рядом тормознули колеса. Из кабины выглянул кучерявый парень и звонко прокричал:

— Отец, нам случайно не по дороге?

— Ежели твой путь пролегает мимо Чистых Ключей, то я твой попутчик, — весело ответил тот.

— Валяй, садись! Скука одолела, аж глаза слипаются.

— Ну, здорово, парень! Повезло мне. Не пришлось долго на дороге торчать. Величай меня Михалычем.

Федька, так звали шофера, с ходу попросил песни попеть с ним.

— Это моя слабость, — ухмыльнулся он. — Иной раз, если человек не умеет петь, даже с собой не беру. Будет тут храпака давать да меня заражать.

— Ставь кассету да слушай сколь душе угодно, если приспичило, — засмеялся Михалыч.

— Э, нет, — мотнул головой Федька, — весь смак в том, что сам запеваешь. Я этих кассет наслушался… Поверишь, песен триста наизусть знаю.

— Да ну? — удивился тот. — А вот знаешь песню, «Рулатэ» называется?

— Не. Спой, — попросил тот.

— Без ста граммов, на трезвую голову петь как-то не то, — застеснялся пассажир.

— Глянь, Михалыч, красота-то какая вокруг. Машина — зверь, водитель — ас!

— Не тянет с утра пораньше песни-то затевать, извиняй, — сказал попутчик.

— Ну тогда расскажи что-нибудь из жизни. Например, как за женой ухаживал.

Страсть как люблю любовные истории. Ты женатый?

— Обязательно. Жена у меня — человек! Мы с ней как иголка с ниткой.

— И кто же нитка? — полюбопытствовал Федька.

— Не в том дело, парень. Как говорится, добрую жену взять — ни скуки, ни горя не знать. Ну, слушай, коли уши свободны. Дорога длинная, времени уйма. Расскажу, как жену в дом привел. История непростая. Давно это было…

«Если тебе одиноко взгрустнется… — напевая вполголоса песенку, Саня позвонил в дверь своей квартиры. — Рула-тэ, рула-тэ…» — еще раз нажал кнопку звонка. За дверью была тишина. Он вытащил из кармана ключ и привычным движением вставил в замок.

Целый месяц Александра не было дома. Партизанил, то есть был на военных сборах. Когда-то любимое мероприятие всех начальников гарнизонов и генералов штабов пользовалось большой популярностью среди бывших служивых. А когда развалилась «могучая, кипучая, никем не победимая», все благополучно забыли про эти грандиозные акты. Может, зря?..

Дело понятное, военные сборы — это не курорт, но, с другой стороны, все равно какое-то разнообразие в жизни. На работу ходить не надо, а зарплата идет, плюс халявное питание с проживанием. Жена над ухом не зудит, ребенок не канючит, требуя ежечасного внимания. Комфорта, правда, никакого в брезентовой палатке на тридцать человек, но зато чисто мужское общество, приправленное терпким запахом табака, похмельных паров и потных ног. Днем господа офицеры погоняют мало-мало, зато все вечера их. Под пиво, а то и под сто грамм анекдоты до утра. Чем не отдых? Погода стояла отличная весь месяц. А вокруг лес, река недалече, чем не курорт? Саня вернулся домой слегка даже располневший, в отличном настроении.

Войдя в прихожую, он шумно сбросил с себя рюкзак, прошел в комнату и застыл в удивлении. В комнате было пусто и гулко. Голое окно грустно поблескивало тусклыми стеклами. Наваждение какое-то! «Ограбили! Убили!» — ударила в голову кровь. Он кинулся в спальню. Пустой шифоньер и раскладушка. Заглянул в кухню. Стол без скатерки и один табурет. Все! Нет, не все. На столе белела бумага, аккуратно придавленная спичечным коробком. Это была записка жены: «Прости, надеюсь, больше не увидимся. Я полюбила другого человека. Уезжаю в красивую жизнь. Здесь мне все обрыдло, и ты — тоже, со своими вечными проблемами. До изжоги! Не хочу каждый день считать копейки. Если сейчас не уеду, через два года будет уже поздно. Пока нравлюсь мужчинам, решила начать новую жизнь с чистого листа. Слава богу, нашелся человек, которому я небезразлична. А ты не беспокойся и не ищи нас. На алименты подам сама, если будет нужда. Прощай!».

Саня не поверил своим глазам. Скомкал листок, потом снова разгладил и еще раз прочитал послание беглянки. Сказать, что Александр расстроился, — ничего не сказать, он был убит, задавлен, унижен, уничтожен. Он не соображал, что же все-таки случилось с ним, с его семьей. Конечно, любви страстной не было между ними, но и скандалов вселенских — тоже. Познакомились, понравились друг другу, поженились, родили ребенка через девять месяцев. Все как у нормальных людей. Сыну уже три годика.

Неделю Саня лежал на раскладушке вниз лицом, не шевелясь. Если бы не друг его, Борька, он бы умом тронулся. Другу удалось растолкать Саньку и вытащить на работу. А там вовсю судачили про семейную драму Александра. Встрепенулись незамужние женщины! У них появился повод закабалить свободного мужика. При его появлении томно закатывали глазки и нарочито громко вздыхали, показывая своим видом, какая же стерва эта Верка и как им жалко его, Санечку.

Но постепенно жизнь более-менее вошла в колею. Он, к своему удивлению, достаточно быстро смирился с данным обстоятельством. Опять начал напевать: «Рула-тэ, рула-тэ, рула-тэ, рула-ла-ла!». Где-то даже понравился Александру статус жениха. Необозримые перспективы открылись перед ним. Выбирай — не хочу. Раньше он не особо обращал внимание на женщин, тем более на работе. Бабы и бабы. Замужние или одинокие — значения не имело. Оказалось, что рядом с ним, ноздря в ноздрю, шагает столько разномастных, разновозрастных женщин и девушек, мама моя! Голова кругом! Проблема острейшей нехватки мужиков — по причине алкоголизма, дорожно-транспортных происшествий и так далее — выпукло проявилась в реальном свете. Саня ощутил себя прямо-таки красавчиком, плейбоем. Что ты! А Борьке не нравилась эта чехарда вокруг него. Сидя в пустой квартире за бутылкой пива, он возмущался:

— На хрена они тебе? Счастлив игрой, да несчастлив женой. Наступишь на одни и те же грабли. Ты думаешь, бабы на тебя как на мужчину клюнули?

— А то нет? — обижался тот.

— Да ты на себя погляди! Тебя же, сморчка, одним плевком убить можно, — распалялся Борька, от души жалея его.

— Не Аполлон, конечно, но кудри-волоса на месте, — парировал Санька, намекая на раннюю лысину дружка. — Да и ума не пропил, башка варит дай бог.

У него и в самом деле были густые волосы — золотистые кудри, как колосья пшеницы в удачный год. Он сейчас очень дорожил ими. Ну и что, что росточком не вышел? В отрочестве остановился на уровне где-то метр шестьдесят восемь, но это не метр с кепкой в прыжке. Если надеть туфли на платформе, то совсем даже ничего, даже появился гонорок куражистый или, наоборот, кураж гонористый, в общем, ощутил себя стопроцентным кавалером. А Борису совсем не улыбалось появление бабы в доме друга. Добровольно отдать в хваткие руки пришлой женщины эдакую бравую вольницу? Дураком надо быть! У него были другие планы на ближайшие пять лет.

— Сань, слышь, здесь у нас с тобой будет явочная хаза, понимаешь? Как у шпионов-разведчиков. Праздники какие отмечать или так, для души собираться, а когда и девок каких привести на свиданьице по очереди, усекаешь? — жарко шептал в ухо Борька, хотя в доме, кроме их двоих да нескольких беременных тараканов, никого и не было.

Но Александр вопреки установке друга взял да и влюбился, как в омут с головой нырнул. Доселе не изведанное чувство с такой силой захлестнуло, что он потерял не только покой, но и сознание слегка помутилось, потому как, кроме Дашутки, никого не замечал. Перестал Борьке дверь открывать, если в это время гостила она. Он полюбил ее горстями, охапкой и взахлеб! По своей бывшей так не убивался. Девушка тоже влюбилась в Саню. И дело уже шло к женитьбе, но неожиданно возникло на их пути препятствие. Родители Дашутки, узнав, что их единственная раскрасавица дочка восемнадцати лет собралась замуж за разведенного алиментщика, алкоголика, который к тому же старше их дочери на шесть лет, подняли бучу до небес.

— Нет! — кричала мать в телефонную трубку Даше. — Не бывать свадьбе! Не для этого завалящего мужика тебя растили, холили. Посмей только — прокляну!

Дашка пыталась убедить родителей, что он никакой не алкоголик, а очень даже хороший человек. Но те ее не слушали и вырвали-таки у нее слово, что она немедленно прекратит дружить с ним. А тетке, у кого она квартировала, строго-настрого запретили пускать в дом парня. Молодежь не шибко расстроилась, виделись на работе. Но после, правда, приходилось встречаться тайком, благо была квартира у Саньки. Родители девушки жили далеко, в деревне. Когда Дашка окончила в городе курсы фотографа, тетка устроила ее в фотосалон Дома быта. Там же работали и Александр с Борисом. Саня, парень городской, был мастером по ремонту телевизоров, а дружок — водителем в пункте проката.

— Дашутка, мы все равно будем вместе, да? — который раз спрашивал ее Саня.

— Ты сомневаешься? — кокетливо пожимала плечами Даша.

Александр замирал от одного взгляда девушки, такого с ним никогда не случалось. Это была совсем другая степень обнаженности чувств, когда человек ради любимой без секунды сомнения готов совершить посадку на Луне, достать звезду с неба, превратиться в качка-культуриста или в байкера в кожаной куртке. «Хотя на физкультуру силы воли не хватит, этого обещать не стоит, а для байкера мотоцикла нет, но подарочки Дашеньке могу дарить», — думал парень.

А родители девушки не теряли бдительности, были начеку. И вот однажды разведка доложила, что их ждет фатальный провал: дело приближается к логическому исходу, то есть к женитьбе. Надо было срочно спасать дочь! Десант в составе Ивана Иваныча, отца Даши, матери, Раисы Захаровны, и двух теток неопределенного возраста стремительно «спустился» на территорию Дома быта города Улан-Удэ. Что происходило в фотосалоне, о том история молчит. Известно одно: Дашутка взята в полон и переправлена на малую родину, в отчий дом. А тетка, у которой она жила, предана родней анафеме.

Связь была прервана напрочь! Родичи отключили телефон, спрятали паспорт и запретили Дарье выходить из дома. Если куда-то и выбиралась, то только в сопровождении одной из теток. Саня умирал… Он страдал так, как не убивался, даже когда жена с сыном сбежали к другому, прихватив все барахло из дома. Но всегда найдутся добрые души, если дело касается любви. Ими оказались друг Борька и одна из тех теток Дашки. Каким-то образом нащупав во вражеском стане слабое звено в лице Ольги, так звали ее, друг чрезвычайно возбудился. Совместно разработали грандиозный план похищения Дашутки. Но выяснилось, что кроме паспорта от нее попрятали всю одежку, обувь — короче, дома она пребывала в одном халатике и шлепанцах.

План заключался в том, что Саня летит к Дашке с обратными билетами. Да-да! Из Улан-Удэ летали небольшие пассажирские самолеты в дальние районы! Верится с трудом, но в советское время было такое! Даша вместе с Ольгой идет как бы в магазин, а сама тайком бежит в аэропорт. Там они встречаются и в спешном порядке садятся в самолет. Самолет, заправившись, по расписанию через час обратно улетает. И пока родители девушки не спохватились о похищении, молодые в спешном порядке расписываются. Но вся беда заключалась в том, как отыскать паспорт. В ЗАГСе договорятся о регистрации, это дело Борис берет на себя, так как хорошо знает заведующую. Не раз приходилось везти ей из проката то ковровую дорожку, то фужеры, а то и фату. Поиски паспорта возложили на Ольгу. Та очень старалась, но пока безрезультатно. А без документа опасно было рисковать, родичи догонят дочку, а жениха, чего доброго, еще и прибьют.

Наконец раздался долгожданный звонок:

— Паспорт найден и тайно конфискован! Сане можно вылетать!

А как переправить документ в город? Без паспорта билет не продадут. К тому же оказалось, что билеты на ближайшие рейсы давно закончены. Надо было ехать только на своей машине. Хотя и летали самолеты в то время, но мало кто имел свои собственные автомобили.

— Ты же знаешь мою начальницу, — отнекивался Борька, — зверь-баба. Не даст машину! Пусть Ольга сама Дашку крадет и дует сюда или посадит ее одну в автобус. Не маленькая, доберется.

— Не пойдет Ольга на это. Испугается. Те могут проклясть ее на веки вечные, да и Дашутка одна не посмеет, она ж из староверческой семьи, — покачал головой Александр.

Староверы, или, как их называли местные, «семейские», соблюдали домострой. Правда, не все семьи, но в крови у каждого была боязнь перед родителями и Богом.

— Да, криком изба не рубится, шумом дело не спорится, — философски заметил Борис, — надо ехать. Голову на плаху положу, но в выходной машину угоню. Запасайся деньгами. Дорога дальняя, бензину много потребуется. В субботу спозаранку тронемся, а в воскресенье к утру будем дома. В понедельник — в ЗАГС!

Так и решили. Дальше события развернулись стремительно. Борьке удалось незаметно из общественного гаража угнать машину. Бензин залили по самое не хочу и с ветерком помчались к невесте.

— Слушай, все как по заказу получилось, а? — радовался Борис.

— Вот это-то меня и смущает, — волновался Саня, — когда все хорошо, это не к добру. Высоко поднимет, да низко опустит.

— Типун тебе на язык, — сплюнул тот через левое плечо. — Не наводи тоску. Как-никак за твоей невестой едем. Радоваться должен. Одно не пойму: зачем опять на шею хомут надеваешь? Охота пуще неволи? Ну, дело твое, тебе жить. Жалко только, что явочную квартиру теряю.

Короче, суд да дело, прибыли в село. Как и договорились, Ольга с Дашуткой ждали их на развилке. Они кинулись друг к другу с поцелуями, будто сто лет не виделись. Что с них возьмешь, амур-тужур! Но остальной народ не дал им застыть в объятиях надолго, общими усилиями запихнули влюбленных в кабину. Борис строго-настрого наказал Ольге любой ценой ночь продержаться и день простоять, потому как ЗАГС нашего района в воскресенье не работал, будь он неладен. Все по выходным работают, а наш — по понедельникам, смехота. Если родичи обнаружат пропажу дочери, кинутся в погоню на своей машине. У них есть! А у Борьки — задрипанный комбинатовский грузовичок. Разница, елки-моталки! Но Ольга — добрая душа — пообещала жизнь положить ради молодых. Она скажет родителям, что Дашка ночует у нее. Те, по их плану, пропажу должны были обнаружить только к вечеру, а если удастся с враньем, то и в понедельник. К этому времени у беглецов дело будет в шляпе. Превратятся голубки в семейную ячейку, пусть попробуют ее развалить. Такого закона в кодексе нету!

— Ты к тому времени был уже разведен? — вернул Александра Михалыча к реальности ушлый Федька.

— А то нет. И развод, и алименты — все путем. Ей же, ну, моей бывшей, надо было быстрее того захомутать. Она с этим делом не тянула. И потом, я ж не сразу на Дашку-то глаз положил. Знаешь, как тяжело развод пережил? Удавиться хотел. Поживешь с мое да пожуешь с мое, узнаешь. Как говорится, отведаешь сам, поверишь и нам.

— Понял, валяй дальше. Интересно.

— Короче, приехали мы в город под утречко. И сразу ко мне! Дашутка моя чего-то дрожать начала. Испугалась, что против воли родичей пошла. Хорошо, Ольга не подвела, держала оборону крепко. Погоня настигла нас только во вторник вечером. А мы уже женатые. Как Борис упрашивал заведующую ЗАГСом, это видеть надо. Он в буквальном смысле валялся у нее в ногах. Я, само собой, тоже на коленях умолял. Сжалилась она над нами, пошла против закона и расписала. Теперь Марья Иванна и Борис — родственники наши, крестные первенца Юрки, а Ольга — крестная дочки Алёнки.

— А как сладил с тестем и тещей?

— Как в поговорке, больше верь своим очам, нежели чужим речам, — удовлетворенно хмыкнул Александр Михайлович. — Когда познакомились поближе, люб я стал им. Поначалу они не хотели даже разговаривать со мной, но куда им деваться, зятек я им законный. Такую свадьбу отгрохали, приданого полный дом отвалили. У них ведь два сына да одна дочка-лапочка, Дашутка любимая. Вот и постарались.

— А как теперь живете?

— Хорошо живем, грех жаловаться. Из Дашки бравая хозяйка вышла. А ее родители, то есть тесть и теща, всегда рады мне. Теперь всей деревне телевизоры чиню. Сено там, картошку вскопать — все на мне. Парни-то женились, да и разъехались по белу свету. Вот и сейчас еду к ним. Чего-то Иван Иваныч занедужил, а Раиса Захаровна и так давлением мается. Поживу с недельку, помогу по хозяйству. А там и Дарья моя в очередной отпуск уйдет. После сын подъедет. Так и будем за ними ходить. К нам ни в какую не хотят переехать, жалко дом продавать. Надеются, что когда-нибудь мы с Дашуткой обоснуемся там. А у них хозяйство крепкое, земли много. Места красивые. Недаром деревня называется Чистые Ключи.

— Да… прямо индийское кино, — выдохнул Федька.

Какое-то время ехали молча. Каждый думал о своем. А дорога, извиваясь змейкой, несла их вперед. Наконец кончился лес, и очередной поворот открыл такую роскошную панораму долины, которая тянулась до самого горизонта. Вдали блестела на солнце, изящно изгибаясь, лента реки. Михалыч, сам того не замечая, вдруг запел: «В жизни всему уделяется место, рядом с добром уживается зло, если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. Эй, рула-тэ!..».