Маньяк между строк

Татьяна Шахматова, 2019

Казалось бы, ничего страшного, если на тебя написали жалобу. Чиновники положат ее в долгий ящик и вскоре забудут. Но один из борцов за справедливость таким положением дел остался не доволен и решил собственноручно вершить суд. Серия убийств шокировала маленький городок. Выяснить, кто скрывается под маской маньяка-правдоруба, предстоит эксперту-филологу Виктории Берсеньевой и ее племяннику Саше. Найти среди сотни тысяч жалоб именно те, что написаны убийцей, задача не из легких. Особенно если попутно приходится вести другое дело – спасать репутацию популярного блогера…

Глава 8. Парцелляция

И совсем уж неприлично, что сказал нам прокурор.

Народная полицейская песня

— Ну, старуха, ты приехала! — само собой Борису не составило большого труда догадаться, где искать своего эксперта, фактически сбежавшего с места проведения следственных действий, не забыв попутно развалить слаженное и уже готовое к передаче в суд дело. Своим стратегическим перемещением в мою квартиру Виктория выиграла не более получаса. Сейчас она сидела, свесив с кровати голую ногу, и взирала на следователя сонными невинными глазами.

— Так меня еще никто не подставлял! Не думал, что именно ты станешь первой, — продолжал следователь, в ярости расхаживая по комнате.

Выглядел он в это раннее утро не просто уставшим или невыспавшимся, а, я бы сказал, обугленным, как головешка из горевшего всю ночь костра.

— Я сегодня с трех утра начал принимать «благодарности» из Ставроподольска.

— Старопердольска, — передразнила Виктория.

— Очень смешно! — разъярился Борис. — Меня попросили предоставить эксперта, который не напортачит, грамотно и быстро закрепит доказательства, и что они получили? В инстаграме в сторис кто-то из летёх уже даже выложил вопли прокурора на утреннем заслушивании.

Пока я прифигевал от осознания, что и у прокурорских нынче есть инста (надо, кстати, подписаться, послушать эту арию о разваленном деле), Вика успела обидеться.

— Здрасте! Если кто и приехал, то это не я, а вы, — проговорила она, немного хрипя со сна. — По-быстрому закрепить доказательства — это не ко мне, ты лучше других знаешь. Я больше насчет того, чтобы установить обстоятельства, проверить факты.

— Вот спасибо тебе на добром слове…

— Да не за что, — прервала его Вика, сделав вид, что не заметила иронии. — Я уже все написала в своем заключении, но еще раз готова объяснить тебе лично, раз так переживаешь. Тот псих, которого они поймали, в своей устной, а особенно в письменной, речи регулярно использует парцелляцию. Причем это не просто парцелляция, как у какого-нибудь Блока «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». У этого Алексея Шляпника — дал же бог фамилию — речь парцеллирована с нарушением синтаксических норм, такое очень непросто симулировать. Тот же человек, который писал жалобы в инстанции и угрожал от лица выдуманных персонажей, имеет речь вообще без этого признака. Без намека даже. Извини меня, конечно, но это два разных человека.

— Но психиатры сказали…

— Да, может быть, у Шляпника и у кверулянта, написавшего письма, расстройство того же типа, — снова прервала Виктория. — По клинической картине все сходится: шизофрения в стадии обострения, галлюцинации, голоса, бред величия, свихнутость на установлении справедливости, но это два разных шизофреника.

— То есть ты хочешь из-за нескольких точек в предложении опровергнуть экспертное заключение психиатров, следственный эксперимент и даже признательные показания самого подозреваемого?

— А тебе этого мало?

Борис невесело рассмеялся.

— Да, конечно, прямо сейчас позвоню в Ставроподольск и сообщу им, что вся их работа не стоит выеденного яйца, потому что тут одна русичка утверждает, что неправильно расставлены знаки препинания.

— Русичка говоришь? А помнишь дело такого белорусского маньяка с красивым именем Михасевич Геннадий Модестович, на счету которого с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год оказалось свыше сорока убитых по причине того, что не поверили молодому эксперту-графологу, показавшему на Михасевича на ранних этапах следствия? Чуть ли не на первом же трупе этот графолог был готов закрыть Геннадия Модестовича… а вместо этого почти полсотни жертв!

Конец ознакомительного фрагмента.