Крокодил

Татьяна Юрьевна Чурус, 2021

В центре рассказа «Крокодил» история бомжа Мишани, который, спустившись в метро погреться, подбирает оставленный в вагоне поезда рюкзак, а также встречает женщину, с которой давно расстался. Рассказ на конкурс «Осторожно, двери закрываются…».

— Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Сокольники», — пропел приятный баритончик.

— Ишь ты, — ухмыльнулся бомж Мишаня. Он уже почти четыре часа катался по красной ветке: на улице зима — холодрыга, а в вагоне поезда красота, и пассажиры вежливые попались — за три версты обошли Мишаню: сиди себе на сиденье в гордом одиночестве — можно и прилечь, да воспитание не позволяет. — И как язык не отсохнет твердить по сто раз на дню одно и то ж? Интересно, сколь ему платят, этому осторожнику, я б тоже поработал, а? — Мишаня подмигнул молоденькой студентке в красном шарфе. Он их сразу узнавал, студенток: хорошенькие, свеженькие, с папочкой в руках или с такой штуковиной цилиндрической — и что они там возят, чертежи, что ль? Студентка фыркнула, зажала носик ручкой в красной ажурной перчатке (ишь, сама, небось, вязала), отошла еще дальше. Мишаня и бровью не повел: ну да, не духами французскими от него несет, и что теперь?

Он хотел отпустить дежурную шутку, но не успел и рта открыть: какой-то рыжий вихрастый детина (на студента не похож, плечи — ого-го, двинет — не встанешь) подпрыгнул, словно его укололи в мягкое место — и пулей в двери. Сам-то вылетел, а рюкзачок его — черный такой, пузатый, во всё пузо написано «Будь готов!» — остался лежать на сиденье.

— Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи, — не унимался осторожник.

Пассажиры — совсем зажрались! — ноль внимания: ну лежит чей-то рюкзак — и пусть себе лежит. Правда, какая-то бабулька, обождав чуток, ать — да и подцепила ручкой своего костыля пузатенький рюкзачок, словно рыбак рыбку, и засеменила к выходу.

— А ну стой, раз, два! — по-армейски (а как же, долг Родине отдал сполна) гаркнул Мишаня. Бабулька дернулась, сунула рюкзак ему в руки.

— Только не убивай, сынок! — и в двери (осторожник как раз объявил станцию «Преображенская площадь»).

Мишаня и не думал убивать старушку (не Раскольников какой-нибудь). Он приобнял рюкзачок (тяжелый, гляди-ка!), положил на него голову — и в предвкушении добычи доехал до станции «Комсомольская». Там он вышел, оглянувшись на хорошенькую студентку в красных ажурных перчатках. Та улыбалась, но не Мишане: рядом стоял какой-то сморчок с крашеными волосами и серьгой в ухе и что-то показывал студентке на своем смартфоне. Мишаня лишь вздохнул: годков — дцать бы скинуть, он бы дал этому сморчку прикурить.

— Осторожно, двери закрываются… — поезд умчался. Мишаня надел рюкзак на плечи и зашагал в сторону Ленинградского вокзала. И вдруг его окликнул знакомый дребезжащий голосок:

— Мишка, ты, что ль?

Мишаня резко обернулся: Лелька! Глаза опухшие, губа разбита, на ногах чеботы размера на три больше Лелькиного, на плечах мужское пальто — но все равно Лелька! Сколько ж лет-то прошло? Двадцать? Двадцать пять?

— Мать честная, ты откуда? — Мишаня кинулся к ней, обнял.

— Да так, катаюсь, — хихикнула Лелька: вместо передних зубов — а и зубы были какие, чистый жемчуг! — черная дырка. — А ты?

Конец ознакомительного фрагмента.