Мирра Лот-Бородина. Историк, литератор, философ, богослов

Тереза Оболевич, 2020

В книге представлены жизнь и творческий путь Мирры Ивановны Лот-Бородиной, родившейся в Санкт-Петербурге, но проживавшей во Франции. Проанализированы ее сочинения на тему рыцарского романа и легенды о св. Граале, исследования, посвященные проблеме обожения и св. Николаю Кавасиле, а также ее творческие контакты с философами русского зарубежья. Книга адресована всем интересующимся вопросами средневековой литературы, православия, русской философии и истории русской эмиграции. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава I

Биография М. И. Лот-Бородиной

Жизненный путь

Мирра Лот-Бородина^[20] пришла на свет 21 января 1882 г. в Санкт-Петербурге в семье одного из крупнейших русских ученых Ивана Парфеньевича Бородина (1847–1930), ботаника, ученика знаменитого А. Н. Бекетова, действительного члена Российской, а затем Советской академии наук, профессора Лесного института. В первую очередь стоит сказать несколько слов о ее родителях. Отец Мирры, И.П. Бородин родился в семье офицера 18 января 1847 г. близ Новгорода. У него был брат Александр^[21], известный инженер, специалист в области паровозостроения. Непосредственно по окончании гимназии Иван Бородин давал частные уроки и только спустя год поступил в Петербургский университет на естественный факультет, где вскоре проявились его способности исследователя. И. П. Бородин преподавал ботанику в Санкт-Петербургском университете, Военно-медицинской академии, а в 1886/87-1888/89 и 1910/11 учебных годах — на физико-математическом отделении Высших женских (Бестужевских) курсов^[22]. По замечанию Бекетова, лекции Бородина, «как академические, так и публичные, могут несомненно служить образцом ученого красноречия, состоящего не в подыскивании громких фраз, не в цитировании выражений, а в плавности речи и в мастерской группировке фактов ради определительности и точности выводов»^[23]. И. П. Бородин — это выдающийся русский ученый, академик — создатель школы ботаников и лесоводов, один из основателей экологической физиологии растений, инициатор и организатор движения за охрану природы, организатор науки, основатель и первый президент Русского ботанического общества, автор научных трудов в области проблем дыхания, фотосинтеза, пигментной системы растения. Он получил мировое признание за открытие кристаллов хлорофилла, установление «кривой дыхания» и роли аспарагина в обмене веществ растений, привлечение анатомических признаков растений к их систематике^[24].

Отец-натуралист был в то же время довольно религиозным человеком: в его письмах есть упоминания о посещении церкви, личной глубокой молитве. Он был одним из членов-учредителей Философского общества в Петербурге. Отец привил Мирре «любовь к науке, склонность к систематическому мышлению и критическому анализу и до конца жизни не покидавшую ее потребность познания»^[25]. В своем дореволюционном завещании академик Бородин оставил Мирре банковский капитал и права на издание его книг («Краткого учебника ботаники» и «Курса анатомии растений»)^[26].

Для матери Мирры, Александры Григорьевны (1846–1914) это был второй брак. Она имела сефардские корни, о чем напоминает ее девичья фамилия Перетц; один из ее предков был раввином в Любартове, а прадед Абрам Израилевич (1771–1833) — известным купцом и русско-еврейским общественным деятелем, перешедшим в лютеранство. Александра родилась 25 октября 1846 г. в семье видного педагога Григория Григорьевича Перетца^[27], сына декабриста Григория Перетца^[28]. Ее двоюродный брат Владимир стал известным филологом-славистом^[29]. До 1861 г. Александра воспитывалась в частном французском пансионе г-жи Заливкиной, а в 1862 г. выдержала экзамен в Петербургском университете на домашнюю учительницу. В 1865 г., «16-ти лет от роду»^[30], она вышла замуж за сына известного карикатуриста Н.А. Степанова^[31], Сергея Николаевича, служившего библиотекарем Земледельческого института, мать которого, Софья Сергеевна, приходилась родной сестрой композитору Александру Даргомыжскому, но брак распался в 70-е гг. С 1878 г. Александра Перетц была курсанткой первого выпуска словесного отделения Бестужевских курсов, на которых впоследствии обучались и ее дочери. Она являлась активисткой движения за эмансипацию женщин^[32], состояла членом этического кружка, Русского женского взаимно-благотворительного общества, Российского общества защиты женщин и попечительницей одного из участков отдела расследования, а с 1907 г. — также активной участницей новообразованной Российской лиги равноправия женщин^[33]. А. Г. Бородина занималась журналистской деятельностью, печатала статьи по женскому вопросу и воспитанию детей. В частности, она сотрудничала с «Санкт-Петербургскими ведомостями», для которых писала фельетоны (подписываемые инициалами А. С.) и составляла журнальные обозрения и библиографические отчеты о вновь выходящих книгах^[34], а также — с выпускаемым Н. А. Степановым сатирическим еженедельным журналом «Будильник» (где публиковалась под псевдонимом Иорик), с изданиями «Современное слово», «Северная почта», «Дело», «Пчела», «Новое время» и «Московское обозрение» (в котором печатала путевые заметки)^[35]. В 1890-е гг. А. Г. Степанова-Бородина опубликовала в журнале «Мир Божий» переводы сочинений Э. Золя («Кровь» и «Сестра бедных»)^[36]; кроме того, она переводила произведения Г. Флобера («Воспитание чувств»), А. де Мюссе («Исповедь сына века»), Ф. де Стендаля и других французских писателей^[37]. Степанова-Бородина была знакома со многими известными композиторами, такими как вышеупомянутый А. С. Даргомыжский, а также Н. А. Римский-Корсаков, М. П. Мусоргский, Ц. А. Кюи и другие представители «Могучей кучки», певцом Ф. И. Шаляпиным, писателями Н.Г. Чернышевским и М. Е. Салтыковым-Щедриным, философом В. С. Соловьевым, переписывалась с Н. А. Некрасовым, а в начале 1903 г. прочла свои воспоминания о великом поэте, который, по ее словам, был от нее в восторге: «Огонь-барышня, люблю таких!..»^[38] В статье, посвященной памяти А. Г. Бородиной, были соединены воедино следующие слова ее подруг:

Будучи прекрасно образованной литературно, Александра Григорьевна особенно зорко следила за выступлениями новых авторов, завоевывавших внимание ходовыми идеями, сбивавшими с толку современную молодежь. Страстными нападками, смелыми разоблачениями, резкими критическими замечаниями реагировала А. Гр. на эти ходовые книжки в своих докладах. Ее доклады носили каждый раз характер брошенной огневой бандерильи. Они зажигали всегда страстный протест, споры, стычки мнений. Ее личные мнения носили характер непримиримости, так оригинально противоречившей ее крайне доброй, великодушной, благородной натуре. С ней никогда не соглашались — и ее все любили. <…> В делах милосердия А. Гр. никогда не медлила. Где шло дело о помощи, всякая отсрочка казалась ей преступлением. <…> Наряду с широкой общественной деятельностью, одним из серьезных ее вкладов было воспитание ее детей. Она, впрочем, вечно кого-нибудь учила. <…> «Это была сама правдивость; однако, при этом, не было в ее натуре ни капли оппортунизма. Страстность и нетерпимость оригинально контрастировали в ней с вечно покаянным настроением»^[39].

Александра Григорьевна была также религиозной особой, склонной к мистицизму, хотя ее «не удовлетворяли пастыри Церкви: ей казалось, что мало проповедуют, мало говорят с паствой»^[40]. Именно от матери Мирра унаследовала любовь к слову, как и независимый нрав.

В семье Бородиных воспитывалось четверо детей: дочь и сын от первого брака матери с С.Н. Степановым, Татьяна (в замужестве Стрельникова, ставшая драматической артисткой) и Александр, а также Мирра и ее старшая сестра Инна, в замужестве Любименко (1879–1959) — впоследствии выдающийся русский и советский историк и архивист, к личности которой мы еще обратимся не раз. Дети росли в атмосфере любви к науке, литературе, истории, музыке. В семье свободно говорили по-французски и по-немецки. «3 сестры — Таня, Мирра и я, и какие разные характеры, вкусы, жизненные уклоны»^[41], — писала впоследствии Инна Любименко. Татьяна всерьез увлеклась теософией, Инна — историей англо-французских отношений XIII–XIV вв., русско-английских торговых отношений XVI–XVII вв., а также историей Российской академии наук и города Санкт-Петербурга, Мирра же стала крупной специалисткой по французскому средневековому роману и одной из первооткрывательниц Николая Кавасилы и других направлений патристической мысли.

Бородины жили в казенной квартире в пригороде Петербурга Лесном, а затем в академическом доме по адресу: Николаевская набережная, 1, где на лестничной площадке был установлен общий телефон; сохранился также адрес Мирры на 5-й линии Васильевского острова, дом 52^[42]. Отец очень любил дочерей и отдавал им «все свое скудное свободное от преподавания и научных исследований время»^[43]. По воспоминаниям Инны, они «привыкли слышать на вопрос “где папа?” привычный ответ матери: “в кабинете”, это значило не в кабинете на квартире, а именно в Ботаническом кабинете»^[44]. Девочки обожали отца, человека уравновешенного, добродушного, с чувством юмора, свидетельством чего является трогательная переписка Мирры с И. П. Бородиным. С матерью же отношения складывались не лучшим образом: дочери «испытывали к ней уважение, привязанность, но еще тревогу и страх»^[45].

Будучи умной, образованной, талантливой, но властной, неуравновешенной, «чрезвычайно изнервничившейся» женщиной, Александра Григорьевна зачастую будоражила дочерей, «держала в трепете всю семью» <…> и «большого почтенного, но робкого перед нею мужа». Дочери обижались за отца, жалели, не понимали его боязливости, нерешительности^[46].

Много лет спустя Лот-Бородина писала Инне: «случайно нашла твое стихотворение о нашем печальном детстве»: «быть может, оно нас закалило»^[47]. Тем не менее Инна отмечала: «Чтобы быть справедливой, я должна признать, что у матери были, несомненно, и крупные достоинства: она придавала огромное значение нашему воспитанию и образованию, вложив в него значительную часть скромного профессорского бюджета семьи, а также нашему физическому здоровью»^[48].

Настоящее имя Мирры — Миропия (с греческого — «готовящая миро»). В письме к сестре Инне от 15 декабря 1945 г. она напомнила, что в год ее рождения (и в день именин, праздник святой мученицы Миропии) В. С. Соловьев написал стихотворение, начинающееся со строк:

В стране морозных вьюг, среди седых туманов

Явилась ты на свет,

И, бедное дитя, меж двух враждебных станов

Тебе приюта нет.

Но не смутят тебя воинственные клики,

Звон лат и стук мечей,

В раздумьи ты стоишь и слушаешь великий

Завет минувших дней^[49].

О детских и юношеских годах Мирры мало известно. Одно из наиболее ранних упоминаний содержится в письме В. П. Сукачёва^[50] сыну Борису:

В понедельник у нас были все Бородины, т. е. Екат[ерина] Александровна]^[51], Иван Парф[еньевич], Александра] Григ[орьевна] и их дети (Ина и Мира). Они у нас обедали и провели часть вечера. Визит этот имел чисто родственный характер и мы очень тихо провели время: не обошлось даже без танцев, причем Ина взяла на себя роль дирижера, и нужно отдать ей справедливость, выполнила ее блистательно. Ина обладает замечательною грациозностью и умением держать себя в обществе. Вообще маленькие Бородины поведения прекрасного и оставляют самое лучшее впечатление^[52].

В свою очередь, на страницах дневника старшей сестры Инны встречаются спорадические упоминания об их подростковых приключениях: например, споре по поводу «женского кокетства» (15 апреля 1895 г.)^[53], «аристократических замашках» Мирры, огорчавших маму (25 декабря 1895 г.)^[54], катании на катке (1 января 1896 г.)^[55], а также о несчастном случае: Мирру выбросило из экипажа, по ней проехало колесо и сломало ей левую ключицу — пришлось наложить гипс на 6 недель, что девочка переносила очень терпеливо (25 июня 1896 г.)^[56].

Как и ее сестра Инна, Мирра окончила частную 7-классную женскую гимназию княгини А. А. Оболенской, хотя школу она «никогда» не любила^[57]. В возрасте 18 лет она поступила на историко-филологический факультет четырехлетних Высших женских (Бестужевских) курсов, однако в списке выпускниц ее фамилия не значится^[58]. Среди общеобязательных предметов была латынь, один из новых иностранных языков, логика, психология и какой-либо из периодов истории философии (по выбору). Кроме того, слушательницы курсов должны были сдать ряд специализированных предметов и пройти не менее двух семинаров^[59]. Благодаря сохранившимся программам можно установить, что одним из профессоров Мирры и Инны был выдающийся русский историк-медиевист Иван Гревс^[60], который, несомненно, оказал влияние на становление методологии их будущих исследований. Кроме того, в эти годы на Бестужевских курсах преподавали такие представители русской гуманитарной науки, как Евгений Аничков^[61] (история западноевропейской литературы), Яков Барсков^[62] (методика преподавания истории), Федор Батюшков^[63] (всеобщая литература), Федор Браун^[64] (всеобщая литература, немецкий язык), Сергей Булич^[65] (русский язык), Александр Введенский^[66] (психология, логика, история философии) и его ассистентка Надежда Веймар (Мальцева)^[67] (практические занятия по философии), Петр Вейнберг^[68] (история всеобщей литературы), прот. Василий Велтисов^[69] (основное богословие), Таисия Ганжулевич (Проскурнина)^[70] (практические занятия по русской литературе), Николай Гельвих^[71] (латинская литература), Эрвин Гримм^[72](средняя и новая история), Фаддей Зелинский^[73] (классическая филология), Константин Иванов^[74] (древняя история), Николай Карцев^[75] (методика преподавания русского языка), Николай Кульман^[76] (методика словесности), Иван Лапшин^[77] (история философии XIX в., педагогика), Андрей Ляронд^[78] (французский язык), Екатерина Максимова (Сенская)^[79] (практические занятия по философии), Борис Мелиоранский^[80] (история Церкви), Дмитрий Петров^[81](история всеобщей литературы и новые языки), Сергей Платонов^[82](русская история), Адриан Прахов^[83] (история искусств), Михаил Ростовцев^[84] (история Рима), Сергей Середонин^[85] (русская история), Василий Сиповский^[86] (история новой русской литературы), Георгий Форстен^[87] (новая история), Иван Холодняк^[88] (латинская палеография и новые языки), Илья Шляпкин^[89] (история древнерусской литературы, русская словесность)^[90]. Ввиду недостатка документальных сведений нельзя с точностью установить, чьи именно курсы посещала Мирра Бородина, за исключением И. А. Шляпкина, к которому сохранились ее письма. Можно также с большой долей уверенности предположить, что Бородина слушала лекции Д. К. Петрова, Ф. Д. Батюшкова, а также уроки французского языка третьего (высшего) разряда Феликса-Андре Ляронда, на которых курсистки читали классику французской литературы и переводили на французский роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»^[91].

Именно тогда Мирра всерьез увлеклась историей, а также литературой: древнегреческой трагедией, творчеством Данте, Шекспира, Гете и русской классикой — Пушкиным, Тургеневым, Достоевским, Толстым. Она вспоминала о своей первой работе, сделанной в возрасте 20 лет, «о культе Аполлона (“гимн, написанный белыми стихами”, к[а]к выразился тогда один профессор] В[ысших] Ж[енских] К[урсов])»^[92]. Как отмечают современники, начиная с 1900 г., будучи студенткой, Мирра Бородина «участвовала в конференциях и собраниях, целью которых было найти взаимопонимание русской интеллигенции, иерархии и профессиональных богословов, разрушить живущий в сознании интеллигенции устойчивый стереотип: “Церковь — оплот обскурантизма и ретроградства”»^[93]. По ее собственным рассказам, зафиксировaнным Т. С. Франк^[94], она «отдавала всю свою юную горячность и мысли не социальным проблемам и не разрешениям “мировых вопросов”, а мыслям о Церкви, о вероисповеданиях, сомнениям и поискам Бога»^[95]. Об этом периоде сохранились воспоминания литератора и композитора Михаила Кузмина^[96], который 1 сентября 1905 г. написал: «Вечером был у Каратыгина^[97], были: Верховский^[98], Конради^[99], Дюклу и Мирра Бородина; ругают Дебюсси насчет Бейера, играли Dukas, читал роман; барышни слушали с напряженным вниманием, в критические минуты корчась и падая на диван, и резюмировали: “Столько таланта на это?”»^[100] Эта краткая запись представляет собой важное свидетельство круга общения юной Бородиной, в который также входила и ее подруга Ольга Форш. В возрасте 24 лет Мирра вместе со своим отцом посетила Италию, откуда она вынесла восхищение христианским Возрождением, особенно — деятельностью Джулии Гонзаги^[101] и женской поэзией Виттории Колонны^[102].

Будучи курсисткой, Мирра Бородина сообщала своему профессору И. А. Шляпкину:

Осенью я отдала К.М. Милорадович^[103] (IV к[урс]) <…> свои поэтические и прозаические описания, предназначавшиеся для нашего сборника. Потом я уехала <…>, и теперь хотела бы узнать, ввиду совершающихся событий, что сталось с нашей идеей? Может быть, Вы будете так любезны сообщить мне и Ваше личное мнение о моих стихотворениях и небольшом очерке «из курсовой жизни»? Последний у меня в единственном экземпляре и мне бы не хотелось его потерять. Если дело расстроилось совсем, то не могу ли я получить его обратно?^[104]

Месяц спустя Мирра напоминала:

Собиралась быть у Вас сегодня вечером, несмотря на то, что д[окто]р, который лечит меня от неврастении, прописал мне на это время лежачий образ жизни. <…> [Х]отела узнать Ваше мнение о моих работах — поэтич[еских] описаниях и еще: годится ли мой очерк из курсовой жизни для сборника и мое стихотворение в прозе? В случае отрицательного ответа я бы взяла то и другое, ибо иначе затеряется среди бумаг Ваших^[105].

Однако ответ юная курсистка так и не получила, о чем сокрушалась в очередном своем сообщении. По всей видимости, упомянутые в этих письмах тексты пропали.

Многие свои ранние поэтические работы Мирра Бородина адресовала сестре Инне:

О да, права ты, дорогая,

И та же вера у сестер:

Пусть в пепел сам себя сжигая,

В ночи страстей горит костер.

Погаснет скоро он средь тленья,

Сгорит до черных углей дна,

Не даст души он утомленья —

Она останется одна.

Для дней любви иное пламя

Нам дано выдано судьбой:

То нашей женской доли знамя —

Его мы видим пред собой.

Очаг рукою ясной Весты

За дверью каждою зажжен.

Он чуть мерцает для невесты,

Он ярко светит для жены.

И мы должны смиренно-гордо,

Все искры очага храня,

Поддерживать рукою твердой

Огонь для завтрашнего дня!^[106]

Инна тоже писала стихи и некоторые из них посвящала своей сестре. В 1906 г. Мирра поступила в Высшую школу практических исследований парижской Сорбонны, где продолжала изучать историю и литературу. Там же (по «счастливому совету» И.М. Гревса^[107]) училась ее сестра Инна, защитившая в 1908 г. написанную под руководством Шарля Бемона^[108] диссертацию «Jean de Bretagne comte de Richmond. Sa vie et son activité en Angleterre, en Écosse et en France (1266–1334)»^[109] («Жан Бретонский, граф Ричмонд. Его жизнь и деятельность в Англии, Шотландии и Франции (1266–1334)») и впоследствии ставшая авторитетной специалисткой по истории англо-русских торговых отношений XVI–XVIII вв., а также источниковедению и архивоведению^[110]. Миропия значилась в списке русских студентов (21 чел.), начавших обучение в 1906/07 учебном году, и проживала вместе с Инной в Латинском квартале на бульваре Сен-Мишель, дом 125^[111]. Вначале она интересовалась древнегреческой мифологией^[112], изучая ее на занятиях Андре Бертло^[113] и Жюля Тутена^[114]. Однако курс лекций Жозефа Бедье^[115], прослушанный в Коллеж де Франс, обратил ее внимание на средневековую французскую литературу. Сохранились сведения о посещаемых «мадемуазель Бородиной» курсах французской филологии Марио Рока^[116], проводившего сравнительный анализ древнего и современного французского языка, занятия по латыни и текстам XII в.^[117], а также о лекциях по Деяниям Апостолов и раннехристианскому богословию и философии^[118] Эжена де Файе^[119].

Через год Ж. Бедье познакомил Мирру Бородину со своим ближайшим другом, французским историком-медиевистом Фердинандом Лотом, известным своими исследованиями конца античного мира и начала Средневековья. Согласно дневниковой записи Лота, это знакомство состоялось

18 ноября 1907 г., после его семинара. На протяжении более года они регулярно встречались, а в декабре 1908 г. эти встречи участились:

5 декабря 1908 г. Фердинанд и Мирра вместе провели время на прогулке, а 12 декабря они посетили еще одну студентку Фердинанда, американку по имени Miss Shelley. С 21 декабря их отношения углубились: в записной книжке уже не упоминается фамилия «Мадемуазель Бородина», а имя Мирра. <…> В марте 1909 г. они были на концерте в Одеоне^[120].

Профессор Лот стал научным руководителем, а затем мужем Мирры Бородиной.

Виктор Анри Фердинанд Лот родился 20 сентября 1866 г. в Ле-Плесси-Робинсон недалеко от Парижа и имел кельтские (бретонские) корни со стороны отца и гасконские со стороны матери. Он был сыном адвоката, но с шестилетнего возраста, после смерти главы семьи, воспитывался матерью; его младшая сестра умерла в детстве. Имя одного из его прадедов — Мишеля Орденера^[121], генерала, захороненного в Пантеоне, — высечено на западной опоре Триумфальной арки. Фердинанд учился в колледже Сен-Барбе-де-Шамп и в знаменитом лицее Людовика Великого (Луи-ле-Гран), где подружился с Роменом Ролланом и Полем Клоделем, а затем — под влиянием дяди Анри Лота, архивиста Национального архива — в Национальной школе Хартий, в которой в 1891 г. защитил свою дипломную работу «Последние Каролинги»^[122]. На Лота оказал большое влияние его учитель Шарль Сеньобос^[123]. В 1890–1902 гг. Фердинанд Лот был сотрудником, а с 1893 г. — библиотекарем в Сорбонне. В 1903 г. он получил степень доктора в Нанси на основании работы (впервые написанной на французском, а не на латыни, как было принято ранее) «Исследование правления Гуго Капета». С 1900 г. Лот состоял инспектором в Практической школе высших исследований, с 1915 г. — доцентом (maître de conférences) в Сорбонне, с 1 марта 1920 г. — профессором средневековой истории, а в 1924 г. получил высшее признание — он был избран в престижную Академию надписей и изящной словесности (Académie des Inscriptions et Belles-Lettres). Вручая ему в 1926 г. юбилейный сборник^[124], Антуан Мейе^[125] произнес следующие слова: «Ты — совесть школы»^[126]. В 1931 г. лекцию Ф. Лота прослушал Уинстон Черчилль, который в 1938 г. интересовался судьбой этого «великого авторитета в области романской и англо-саксонской Британии»^[127].

Фердинанд Лот не относился к типичным, сосредоточенным только на своей науке кабинетным ученым, он был человеком дела и много занимался общественной работой, в частности, принимал участие в проведении реформы высшего образования во Франции. Профессор Лот был весьма методичным в работе и сдержанным в оценках, избегал каких-либо упрощений, не разделял ни социалистических, ни монархических взглядов, являясь убежденным сторонником демократии. До конца Первой мировой войны он принадлежал к «Лиге прав человека», а в 1918 г. неожиданно для себя большинством голосов был избран членом муниципалитета в своем городке Фонтене-о-Роз, но несколько дней спустя отказался от мандата, не желая ограничивать свою независимость и свободу мышления и действия^[128]. Он никогда не изменял своим принципам. Фердинанд Лот был подлинным либералом, но не анархистом или революционером и предупреждал об опасности тоталитаризма; настоящий патриот Франции, он резко осуждал какие-либо проявления национализма и мегаломании. В общении профессор Лот был скромным и даже тихим человеком; вместе с тем любил шутить и рассказывать анекдоты и как истинный кавалер оказывал чрезвычайное почтение по отношению к женщинам. Он создавал атмосферу шарма и симпатии, уважал каждого без исключения человека независимо от его происхождения, а при этом проявлял постоянство духа^[129]. Его друг Ж. Бедье сказал, что он имел сердце «очень простое и очень великое»^[130].

Фердинанд Лот страстно любил музыку, особенно Р. Вагнера, Ф. Шопена, Л. ван Бетховена, Г. Берлиоза, К. М. фон Вебера, его интересовали театр (драмы П. Шелли, А. де Мюссе) и живопись (в частности, Э. Делакруа). Он увлекался литературой, зачитываясь произведениями В. Гюго, а также английскими (Д. Элиот, Т. Харди, Ч. Диккенс) и русскими (Н. Гоголь, Л. Толстой, И. Тургенев) авторами. Ф. Лот «немного знал русский язык, во всяком случае, знал алфавит и понимал некоторые слова»^[131]. В частности, он подписывался по-русски во многих письмах, в которых можно встретить такие выражения, как «Слава Богу!», «Мирра Ивановна», «Ирина Фердинандовна», «серенький козлик»^[132] и многие другие. Его перу принадлежит 15 монографий и свыше 300 статей^[133].

Занятия Фердинанда Лота отличались творческим, новаторским подходом. Вместо сухих университетских лекций он приглашал студентов к сотрудничеству: «инициировал их, руководил ими, направлял их, предупреждал, исправлял, сам работая на их глазах и вместе с ними»^[134], приучая своих учеников к интеллектуальной честности, дисциплине, эрудиции, абсолютной строгости фактов и их изложения, а также вниманию к деталям. Профессор Иван Гревс, посетивший семинар Ф. Лота, писал о нем:

Человек он остроумный и основательный и умеет заражать студентов, так что работают хорошо. Это не мешает ему жаловаться на упадок научной работы во Франции^[135].

Фердинанд Лот обратил внимание Мирры на повествование своего старого школьного друга Р. Роллана «Жан Кристоф», и она «поглотила за неделю 10 томов»^[136]. Русская студентка привлекла Лота своей живой интеллигентностью, широтой культуры и спонтанностью^[137]. 3 апреля 1909 г. Мирра Бородина защитила написанную под его руководством докторскую диссертацию «Женщина в сочинениях Кретьена де Труа»^[138] (утвержденную деканом гуманитарного факультета (Faculté des Lettres) Сорбонны Альфредом Круазе^[139] 8 февраля того же года^[140]), за которую получила высшую оценку «весьма достойная»^[141]. В этой связи в колонке новостей газеты «Lc Figaro» на первой странице появилась следующая заметка:

Где угрюмые и суровые защиты прошлых лет? Вчера в Сорбонне мадемуазель Мирра Бородина защитила с наивысшей оценкой титул доктора филологических наук [docteur ès lettres], представив диссертацию на тему «Женщина в романе Кретьена де Труа».

Было приятно услышать молодую кандидатку, радостную и элегантную, в светлом наряде, в большой шляпе с длинным белым пером — защищающую диссертацию о свободе и символизме… Хотя она иностранка, никакое изящество нашего языка ей не чуждо.

Мы считаем, что следует добавить, что м-ль Бородина — невеста одного из наших самых молодых и самых блестящих профессоров Сорбонны^[142].

Работу «Женщина в сочинениях Кретьена де Труа» рекомендовал к печати проректор Парижской академии Луи Лиар^[143]. Спустя всего два дня после защиты, 5 апреля 1909 г., М. Бородина в возрасте 26 лет вышла замуж за 42-летнего профессора Ф. Лота, добавив свою фамилию к фамилии мужа; свидетелем на свадьбе был Ж. Бедье^[144]. Мирра (как и все русские свояки и друзья Лота) ласково называла его «Диди». Молодожены совершили свадебное путешествие в Италию: Венецию и Белладжо (Bellagio). «Они провели несколько дней в сербской вилле, где случайно встретились с русским историком Михаилом Ростовцевым и его женой»^[145].

Именно в этот период Мирра подружилась с историком Ольгой Добиаш-Рождественской^[146], стажировавшейся в Сорбонне у Фердинанда Лота, а впоследствии преподававшей в Петроградском (затем Ленинградском) университете и на Бестужевских курсах. Добиаш-Рождественская, проходя мимо зала для защит Сорбонны, увидела объявление: «Myrrha Borodine, Chrétien de Troye», что привело ее в замешательство:

Я подумала: это женщина или мужчина? Я отметила день и час, но <…> не присутствовала на торжестве «новой Элоизы», которая в тот же день стала мадам Лот. Не так ли, Вы ведь в тот же день праздновали свадьбу в ратуше?^[147]

Добиаш-Рождественская ошиблась относительно даты бракосочетания, однако стала самой близкой подругой Мирры. На склоне лет она вспоминала о первых годах супружеской жизни Лот-Бородиной следующим образом:

Сколько веселья у очага в Фонтене, озаренного неиссякаемо радостным настроением М. И. Я так и вижу ее, тогдашнюю, как она хлопает в ладоши в восторге от какой-нибудь счастливой выдумки — по поводу ли ее исследований о Кретьене де Труа или ее стихов о Тристане, устройства ли замысловатых узлов, из которых складываются банты, украшающие Diatonius^[148], или тонкостей какого-то кулинарного рецепта… Вспоминаю бесконечные философские разговоры на террасе сада при свете луны или у голубой фаянсовой печи в библиотеке Фонтене^[149].

Они еще несколько раз встречались во время поездок Добиаш-Рождественской во Францию: в 1921, 1926 и 1929 гг., а также двух визитов Лот-Бородиной в Россию. Лот-Бородина переписывалась со своей петербургской подругой и высоко ценила ее труды. В 1930 г. она писала Добиаш-Рождественской: «Я перечла Вашу докторскую диссертацию (ненапечатанную) и нашла ее великолепной; жаль, что в свое время ее мало кто знал, вернее, мог знать — война помешала!»^[150] Лот-Бородина также восхищалась французским прозаическим переводом поэзии «Les Poésies des Goliards», выполненным Добиаш-Рождественской. В том же письме она предвкушала: «Радуюсь тому, что скоро познакомлюсь с Вашими “Голиардами”, несмотря на то, что не люблю этот средневековый жанр», а чуть позже добавляла: «Я нахожу, что написана книга во всех смыслах мастерски, а ведь я — в литературном отношении очень требовательна и до известной степени могу судить и о научной стороне; по-моему, она даже слишком добросовестна для французской читающей публики, но едва ли это недостаток»^[151].

В августе (сентябре по новому стилю) 1911 г. супруги Лоты (вместе со служанками и нянями Alice и Marguerite) отправились с остановкой в Берлине в Россию, где пробыли несколько месяцев. Они побывали в столичных городах и Крыму, навестили Бородиных, Добиаш-Рождественскую и других родных и друзей. Ольга Добиаш-Рождественская помогла им снять меблированную трехкомнатную квартиру в Петербурге и нашла коляску для маленькой дочери Ирэн^[152]. В письме А. Смирнова^[153], который сожалел о том, что не смог посетить Лот-Бородину, сохранился ее петербургский адрес: Васильевский остров, 3-я линия, д. 36, кв. 3^[154]. Фердинанд Лот искренне восхищался прекрасными русскими городами:

Москва, несомненно, самый живописный и занимательный город Европы. Мне кажется, что в ней невозможно соскучиться. По сравнению с ней Петербург все-таки более «столица», холодная и печальная. <…> Отсутствие знакомых и недостаток времени не позволили мне познакомиться с университетским миром. Я видел университет только снаружи. К счастью, я смог посетить музеи. Коллекция Третьякова произвела на меня сильное впечатление, особенно вещи новейших художников. Дважды мы были в театре. Сначала в Малом на занимательной пьесе «Жулик». Публика немного провинциальная. Зал старый. Актеры замечательные. В Comédie Française играют не лучше. <…> Второй раз мы пошли в Художественный театр на «Вишневый сад» Чехова, о котором Вы нам говорили. Я был совершенно восхищен игрой актеров и постановкой. <…> Конечно, я упустил по меньшей мере половину спектакля из-за языка, но Мирра мне переводила^[155].

Мирра Лот-Бородина всю оставшуюся жизнь прожила в Европе, хотя первые годы она скучала по России, особенно по русской деревне^[156]. Она с радостью делилась с О. Добиаш-Рождественской, что у «Шурочки Смирнова» «кажд[ый] четверг собираются русские.

Так[им] обр[азом] я могу <…> говорить по-русски»^[157]. На склоне Лот-Бородина признавалась:

я не жалею о том, что прилепилась <…> к «прекрасной Франции»: уж очень хорош был мой покойный муж, через которого я привязалась к этой цветущей благородной стране, несмотря на все слабости и шовинизм. Но все-таки кровь моя русская и это отчасти верно и для всех трех моих дочек^[158].

«Мадам Лот» никогда не считала себя эмигранткой. В письме от 17 января 1956 г. к Николаю Зёрнову, работавшему в то время над книгой «Русское религиозное возрождение ХХ века», она сообщала:

Я несколько затрудняюсь ответить на Ваш запрос: прежде всего, потому, что почти все мои работы написаны по-французски для французских] католиков и меня трудно считать представительницей русского религ[иозного] возрождения, о котором Вы пишете, т. к. я в сущности «outsider» <…>. Затем, вся первая половина моей литературно-научной деятельности посвящена романскому Средневековью и только по этим вопросам у меня имеется несколько книг (гл[авным] обр[азом] о Легенде св. Грааля, к к[ото]рой я опять возвращаюсь в настоящий момент)^[159].

Действительно, последующие публикации Мирры Лот-Бородиной касались рыцарского эпоса. У нее были моменты сомнений и творческого кризиса: например, в начале 1911 г. она писала Добиаш-Рождественской: «Бросаю начатую работу со свойственным мне легкомыслием и перестаю кутить со ст[аро]-фр[анцузским] романом»^[160], однако чуть позже тон ее другого письма звучал более оптимистично:

Своей французской работой я более довольна, кончаю первую главу и получила одобрение Диди, вручила ее Bédier, теперь начала вторую. Надеюсь окончить всю первую часть до отъезда в Россию и кр[оме] того приготовить небольшую статью об «origines» <…> ст[аро]-фр[анцузского] романа для «Ж[урнала] М[инистерст]ва Нар[одного] Просвещ[ения]». Как видите, времени я даром не теряю^[161].

Обещанная статья так и не появилась, зато в 1913 г. вышло исследование Лот-Бородиной, над которым она столь усердно работала, озаглавленное «Идиллический роман в Средние века»^[162]. Мирра беспокоилась о судьбе своей книги, сообщая, что она

В руках у Bédier и я боюсь, что он ее сильно раскритикует, и по заслугам, хотя, право, я не виновата в неудачно выбранной теме. Впрочем, я на это свое произведение иначе и не смотрю, как на vulgarisation pour le grand public [популяризацию для широкой общественности. — Т. О.]. Осенью примусь за новую работу, план к[ото]рой уже готов, а пока буду кончать перевод «Aucassin et Nicоlette» — Смирнов обещает устроить его в одном из наших толстых журналов^[163].

Однако по каким-то причинам публикация Лот-Бородиной французской песни-сказки «Окассен и Николетта» не состоялась; возможно, текст не был завершен. Вместо него в 1914 г. в журнале «Русская мысль» появился перевод М. Ливеровской^[164], о чем упоминал вышеуказанный А. А. Смирнов в издании 1935 г., отметив при этом, что именно Лот-Бородина дала «наиболее полную, чрезвычайно тонкую характеристику» этого произведения в своей книге «Идиллический роман в Средние века»^[165]. Смирнов также намеревался писать о ней в «Русской мысли» «в связи с др[угими] литературными] трудами в этой области»^[166], что он и осуществит в 1916 г. (см. гл. II.2). Сама Лот-Бородина была не совсем довольна своим «Идиллическим романом», но благодарила за положительный отзыв Добиаш-Рождественскую, отмечая, что и «другие хвалят и по-видимому искренне»^[167]. В 1914 г. она собиралась написать небольшую статью для «Журнала Народного просвещения» о «происхождении идиллич[еского] романа»^[168], но об этой публикации ничего не известно; возможно, этим планам помешала Первая мировая война.

В 1919 г. была издана еще одна книга Лот-Бородиной «Три очерка по роману об озерном Ланселоте в поисках Святого Грааля», которую автор посвятила своему мужу, проводившему семинар на эту тему для оставшихся в Сорбонне студенток во время Первой мировой войны^[169]. В ней соединены воедино три статьи: «Эпизод телеги в прозаическом “Ланселоте” и поэме Кретьена де Труа», «Грешная Ева и искупление женщины в поисках Грааля» и «Два завоевателя Грааля: Персеваль и Галаад», перепечатанные в журнале «Романия» в 1921 г. В 20-е гг. она также перевела со старофранцузского на современный французский язык средневековые тексты «Эрек и Энида», «Ланселот и Галаад» и «Двадцать чудес Богоматери»^[170] (последняя книга была издана с предисловием американского медиевиста Роджера Лумиса^[171]).

Докторская диссертация, в которой Лот-Бородина стремилась выявить и проанализировать различные аспекты средневекового мышления^[172], принесла ей заслуженную известность: по сей день она считается одной из наиболее фундаментальных работ в области средневекового рыцарского романа^[173]. Сам научный руководитель Мирры, профессор Лот, на праздновании 25-летия своего назначения в Практическую школу высших исследований публично признался, что согласился опубликовать свои «Этюды о прозаическом “Ланселоте”»^[174] (двукратно, в 1919 и 1920 гг. получившие Большую премию Гобера, присуждаемую Академией надписей и изящной словесности) только после того, как его жена признала точность его воззрений, нашедших выражение в этой книге^[175]. Действительно, она высоко оценила труд профессора Фердинанда Лота, который, по ее словам, впервые представил смелую гипотезу, вытекающую из «личного вдохновения» и осмысления всей композиции повествования о Ланселоте^[176].

Несмотря на то, что Лот-Бородина обладала неоспоримыми научными компетенциями, ей было трудно найти достойную работу. В 1911 г. она пыталась получить место преподавательницы русской литературы в престижном женском колледже Севинье (Collége Sévigné), а также на курсах для девушек в соседней коммуне Co (Sceaux), о которых писала Ольге Добиаш-Рождественской:

Там я бы могла устроиться, м[ожет] б[ыть], по своей специальности средневек[овой] фр[анцузской] лит[ературы], что мне, конечно, больше по душе. Пока жду и обдумываю все возникающие комбинации^[177].

В конечном счете Лот-Бородиной удалось занять вакансию в одной из близлежащих школ для детей русских эмигрантов. Информация об этом содержится в письме к О. Добиаш-Рождественской от 7-20 января 1912 г.:

Вчера я начала наконец свой курс по ст[аро]-фр[анцузской] литературе] в школе Фидлер^[178]. Присутствовали: 12 учеников и учениц ст[арших] классов, д[иректо]р и два-три преподавателя. Я, конечно, говорила, а не читала и сделала в виде вступления краткий очерк истории Франции — от Галлов до Капетингов и затем очерк развития романских, в частности, фр[анцузского] яз[ыков]. Кажется, они не скучали, по оконч[ании] они меня мило благодарили и вообще произвели на меня прекрасное впечатление. Между проч[им], очень понравился мне 14-л[етний] сын Горького (Макс Пешков^[179], уч[еник] IV^го кл[асса]) своим необычн[ым] выразит[ельным] и подвижным лицом, но он еще ребенок, а есть и почти взрослые юноши. В следующий раз буду говорить о Ch. de Geste^[180] и сейчас читаю для себя курс р[усской] лит[ературы]^[181].

Об этих лекциях упоминала также Ольга Форш в письме к Максиму Горькому, отправленном в 1927 г.:

Мирра Ивановна Бородина в 12 году занималась с вашим сыном вместе с другими русскими подростками в Chantellen^[182] (рядом с Fontenay aux Roses). И вот она просит вас сообщить, не знает ли ваш сын что-либо о судьбах следующих лиц: соученицы его Нины Бердниковой, Кости (фамилии не помнит, отец был «трудовик», умер на Капри) и «дяди Орехова». Если известны — то желательны адреса этих людей^[183].

В свою очередь, в колледже Севинье отклонили предложение Лот-Бородиной, объясняя это тем, что «в программе нет ни русской], ни ст[аро]-фр[анцузской] лит[ературы]»^[184], что она сочла за проявление утилитаризма. Однако в 1913–1916 гг. «мадам Лот» изредка читала гостевые лекции в высших учебных заведениях Парижа. Так, по материалам ее выступлений от 3 и 10 апреля 1916 г. в Практической школе высших исследований в 1921 г. в книге Фердинанда Лота «Этюды о прозаическом “Ланселоте”» (посвященной «дорогой жене») в качестве приложения были опубликованы два вышеупомянутых текста на тему Грааля и Ланселота: «Эпизод о телеге в прозаическом “Ланселоте” и поэме Кретьена де Труа» и «Ева-Грешница и спасение женщины в “Поисках Сен-Грааля”»^[185].

Кроме того, стоит отметить ее обширную статью этого периода, написанную по заказу журнала «Revue de synthèse historique»^[186] и посвященную современной русской литературе, в которой Лот-Бородина рассмотрела главные произведения Федора Сологуба, Николая Ремизова, Александра Куприна, Леонида Андреева, Михаила Арцыбашева и Алексея Толстого^[187]. На протяжении всей своей жизни она также сотрудничала с журналом «Средние века», где опубликовала ряд рецензий^[188]. Кроме того, Лот-Бородина давала частные уроки на дому.

Гостившая у Лотов Инна Любименко («Нанучка») писала о сестре 10 июля 1913 г.:

Мирра цветет и физически, и душевно. <…> Мирра казалась такой отрешенной, такой особенной, <…> между тем Мирра выбрала себе жизнь гораздо более нормальную, обыкновенную. <…> Мирра духовно более здоровая, уравновешенная и земная натура, хотя за будущие ее возможности я бы не поручилась^[189].

Действительно, впоследствии она проявит себя не только как «мадам Лот», супруга и мать (а при этом доктор Сорбонны), но и оригинальный ученый-гуманитарий, исследовательница святоотеческого и средневекового наследия. Уже в 1915 г. краткая заметка о Мирре Бородиной как об «авторе критических статей» появилась в «Критико-биографическом словаре русских писателей и ученых» С. А. Венгерова^[190].

Первая мировая война застигла чету Лотов, когда они собирались в Швейцарию. Вместо поездки на каникулы Лот-Бородина вынуждена была спешно покинуть Париж. Профессор Фердинанд Лот писал в Петербург О. Добиаш-Рождественской:

Мы должны были уехать в Швейцарию 29-го утром. Завершив 28-го экзамены и уплатив страховые взносы, я вдруг решил прогуляться по бульвару. Депеши, вывешенные у редакции газеты «Le Matin», настолько обеспокоили меня, что, вернувшись в Фонтене, я сказал жене: «Распаковывайте чемоданы, мы не поедем, скоро начнется война». <…> С конца августа начался исход женщин и детей. Миллион парижан уехал в неописуемых условиях. Моя жена долго отказывалась, но потом уступила из-за детей. Жить в Фонтене под пушками форта было невозможно. Возвращаться в осажденный Париж было бы абсурдно. 1-го сентября я проводил свою семью на Орлеанский вокзал. Вследствие затруднений разного рода сесть в поезд оказалось возможным только в момент его отправки^[191].

В архиве Фердинанда Лота хранятся три письма Лот-Бородиной, высланные в начале сентября 1914 г. во время вынужденной разлуки из Плесси-Массе (Le Plessis Macé), расположенном на западе Франции недалеко от Анжа. Она описывала трудности дороги (задержки поездов, невыносимая жара^[192]), восхищалась знаменитым замком XII в. в Плесси-Массе, в котором они с Ирэн очень хорошо устроились^[193], и сообщала о своем решении не задерживаться более чем до 20 сентября, не желая злоупотреблять оказанным гостеприимством «Mme Langlois»^[194]. Временное пристанище Лот-Бородина с маленькой дочерью получила у наставника и приятеля Фердинанда и Мирры Шарля-Виктора Ланглуа^[195] и его жены Камиллы^[196], владельцев замка, которые вскоре собирались принять также бельгийских беженцев^[197]. «Мадам Лот» выражала в письме Фердинанду надежду на успех русской армии в Галиции^[198]. Она с дочерью пробыла в замке 5 недель; муж присоединился к ним спустя несколько дней.

Чуть позже Лот-Бородина писала Ольге Добиаш-Рождественской:

Да, черная тень скорби легла на лицо всей почти Европы, но ни одна из воюющих держав не поражена так сильно, как «la belle France»: вся жизнь, экономическая и иная, словно остановилась, ибо все мужское население от 19 до 47 лет под ружьем и нет семьи, где бы не ждали с замиранием сердца роковой вести: «tué à l’ennemi» [убит врагом. — Публикатор Б.К.]. Сколько наших знакомых и друзей уже в трауре и за скольких молодых ученых, писателей и т. д. приходится дрожать ежечасно! <…> В России при ее 165-миллионном населении и многочисленных льготах (по образованию, семейному положению и пр.) на войну идут лишь немногие интеллигенты, между тем как здесь все без исключения, кроме физически негодных <…>. В этом высокая красота демократического принципа полного равенства, но и великая опасность для будущего страны, для ее духовной культуры. <…> Так пусть же эта кровавая бойня будет последней, а после нее да наступит эра истинного мира, а не вооруженного, творческой свободной национальной работы^[199].

В это время Лот-Бородина опубликовала три эссе в журнале «Русская мысль»: «Париж и война. Письмо из Франции»^[200], «Французская женщина перед лицом войны»^[201] и «Из золотой книги серого героизма»^[202]. Это блестящие зарисовки жизни Франции того времени, внезапных перемен, которые неизбежно наступили, но к которым мирные жители оказались не готовы. Так, Лот-Бородина вспоминает свою alma mater и пишет:

В одном из уголков опустевшей Сорбонны на Faculté des lettres еще идет конкурсный экзамен d’agrégation, и тотчас по распоряжению декана факультета экзамен прекращается, и кандидаты, из которых девять десятых должны на следующее утро стать под ружья, молча и степенно расходятся по домам. И это закрытие университета, одного из важнейших органов духовной жизни Парижа, является как бы сигналом для прекращения всякой вообще мирной деятельности и в столице, и в государстве. <…> Все усилия критического ума и полеты поэтической фантазии направлены в одну точку, все духовные силы сконцентрированы на одном объекте: вне вопроса о национальной защите — вопроса не самолюбия или даже чести, а жизни или смерти — нет и не может быть интенсивной творческой работы. Поэтому нет и новых слов ни в литературе, ни в искусстве, ни в науке, вряд ли много ученых трудов закончено до заключения мира, вряд ли много диссертаций защищено в зале доктората <…>. И никто сейчас не пишет стихов и романов, а главное, никто их не читает^[203].

Профессор Лот скорбел: «Я читаю свой курс “Конец античного мира и начало Средних веков” перед 4 (sic!) студентами и 5 девушками»^[204]. Несмотря на невообразимые трудности военной жизни, Лот-Бородина восхищалась стойкостью французского народа, особенно женщин, которые жертвовали своим личным счастьем ради победы. Чувствуя себя полноправной дочерью Франции, она выражала искреннее убеждение: «И твердо пройдем мы до конца наш крестный путь вслед за героями отмеченных кровавой печатью стран не оттого, что мы любим меньше наших мужей, детей и братьев, а оттого, что любим больше Правду, за которую они умирают»^[205].

Уже здесь стоит отметить, что схожий настрой среди парижан присутствовал и во время Второй мировой войны, о чем Лот-Бородина докладывала С. Л. Франку:

Говорить о себе в такое время не хочется, а события разворачиваются так грозно-широко и международное положение до того с каждым днем осложняется, что нельзя сразу на все реагировать, во всем разобраться, еще менее что-либо предсказывать… Ясно одно: наша война не только правое, но святое дело и необходимо довести его до конца. <…> Лекции везде скоро возобновятся и даже Национальная] Биб-[лиоте]ка вновь открыта для публики. Настроение спокойное и решительное <…>. В союзных армиях полная боевая способность и героизм без фанфаронства и всякого человеконенавистничества, судя по вестям оттуда. Все ждут и все же — готовы. О мире сейчас никто не хочет и слышать^[206].

В 1916 г. Лот-Бородина опубликовала отрывки из записных книжек («carnets de route») французских солдат и офицеров — подлинных голосов участников Первой мировой войны, которые суть «биение великого сердца вооруженной нации, защищающей вместе с родным краем дорогую нам идею мировой цивилизации»^[207]. По словам Лот-Бородиной, их характеризует «сдержанность в описании чувств и событий, полное отсутствие аффектации, позы, рисовки», несмотря на то, что они «написаны сочно, красиво, порою с блестками великолепного юмора», а некоторые из писем «по художественной красоте формы и мысли должны занять почетное место в сокровищницах современной французской прозы»^[208]. Отдельные фрагменты писем были лично переданы Лот-Бородиной их адресатом, «супругой покойного» морского лейтенанта судна Шарля Балланда, позволившей «перевести их на русский язык для известной ей цели»^[209]. В заключение этой публикации Лот-Бородина написала:

Вот они, нетленные цветы, выросшие на грязи и крови окопов. Какие комментарии еще нужны к этим письмам, и что можно, спрашивается, прибавить к ним от себя? Только одно благословение послать матерям, родившим такое поколение, благословение стране, которую оно зовет родиной!^[210]

11 декабря 1914 г. скончалась мать М.И. Лот-Бородиной. Академик И. П. Бородин сообщал дочери («Мирруше»), что перед смертью она исповедовалась и причастилась. Глубоко страдавший вдовец писал: «Бог послал ей, так боявшейся предсмертных мук, прекрасную смерть праведника»^[211]. По «злой иронии судьбы» последнее письмо дочери с обращением «Обнимаю и целую Вас, дорогая мама» — пропало и пришло уже после смерти А. Г. Степановой-Бородиной, между тем «как утешили бы ее эти слова!»^[212] — переживал отец Мирры. Так первый год войны принес личную потерю и в семье Бородиных.

Во время Первой мировой войны Лот-Бородина посвятила себя гражданской службе в коммуне. Постепенно она, по словам ее мужа, становилась «все более и более “социалисткой” или, точнее, антибуржуазной» и сохраняла веру в будущее, которую профессор Лот «давно уже перестал разделять»^[213]. В 1913 г. она опубликовала рецензию на французские издания двух книг о России, представлявших радикально различные точки зрения, — это «Современная Россия» социалиста Григория Алексинского^[214] и работа «За шесть лет: 1906–1912 гг.» пера «апологета» монархии и Столыпинских реформ некоего Петра Полежаева. Лот-Бородина упрекнула первого автора в упрощенном изложении и даже невежестве (хотя похвалила его попытку указать на драматический раскол в обществе), а второго — в том, что обошел молчанием (уточним: скорее, пытался оправдать) такие прискорбные явления, как национализм, антисемитизм, антифинляндская и антипольская политика российского правительства^[215]. Неудивительно, что известие о Февральской революции 1917 г. Мирра Лот-Бородина, всей душой ненавидевшая авторитарный режим, приняла с энтузиазмом, однако ее отец в своих письмах быстро охладил ее пыл. Еще более суровая оценка политических перемен содержалась в сообщении академика И. П. Бородина к дочери от 16 ноября 1917 г.:

Да, дела, дела, у нас! И стыд, и срам, и так скверно на душе! Петроград на выборах поддержал-таки большевиков. Торжество количества над качеством. <…> Скоро книга сделается редкостью^[216].

Хотя внешне революция вроде бы не изменила судьбы Лот-Бородиной — она давно жила на своей второй родине, — это событие все же глубоко на нее подействовало. Хорошо знавшая ее Татьяна Манухина^[217] описывала его следующим образом: «Наплыв в Париж эмигрантов, неожиданные встречи, возникновение многих знакомств и дружеских связей, сближение с некоторыми представителями русской богословской мысли и религиозно-философских течений, общая атмосфера религиозного подъема с его устремлениями к вере и Церкви, столь характерными для русских людей в рассеянии, наконец, личный духовный кризис, пережитый М[иррой] И[вановной] в 20-х годах — все это вывело ее из замкнутости ее “специальности” на простор новой, сознательной и творческой, религиозной жизни»^[218].

В 1918–1920 гг. переписка академика Бородина и его дочери была прервана на длительное время. Редкие письма («незапечатанные и без политики»^[219]) можно было передавать только через французский или датский Красный Крест, однако Лот-Бородина ухитрялась посылать отцу «американской почтой» необходимые вещи: конверты, иглы, пуговицы, мыло, кофе, а прежде всего — лекарства. Она также присылала детские вещи для внучек Анны Владимировны Бородиной^[220]: Наташи и Мелитины^[221]. А. В. Бородина была тронута и в 1921 г. искренне благодарила Мирру за «самую первую посылку»,

в которую ты вложила столько любви и женской заботливости. Если бы ты могла увидеть, как счастлив был твой милый папа, рассматривая присланные тобою вещи, ты была бы вознаграждена за все твои труды и заботы. <…> Твоя жизнь полна такого живого интереса, и я уверена, что ты страшно много дала своим детям. Как ты поспеваешь еще работать в области литературы и печатать свои работы — для меня положительная загадка^[222].

В 1922 г. И. П. Бородин извещал Мирру: «Поехал в Париж Влад. Ив. Вернадский с женой и дочерью читать лекции в Сорбонне; обещал повидать Диди, которого знает по имени, и тебя (он читал недавно в “Русской мысли” твои легенды, кажется)»^[223]. В этом же году Париж посетила и сестра Инна, командированная Географическим институтом для изучения постановки географического образования на Западе. Ее приезд заставил Лотов «немного выходить»: сестры посещали спектакли, ходили в гости к друзьям^[224]. Инна вспоминала 19 октября 1923 г.: «Ровно год я прожила у Мирры и теперь, по возвращении, это мне кажется каким-то феерическим сном»^[225]. В свою очередь, Лот-Бородина написала стихотворение, посвященное «Инне и Диме на память о вместе прожитом лете 1923^го г.»:

Проходят дни… Зелёные дриады

Танцуют в густолиственном лесу,

И мы, истомы сладкой лета рады,

Все кружимся по жизни колесу:

Оно бежит скорей, увы, скорее,

Уносит радости с собою в даль,

Прощальной лаской солнечной их грея —

Но нам минувшего так жаль.

Пускай в сердцах цветы воспоминаний,

Не увядая, на корнях растут,

Пусть шепчут нам из глубины изгнания

«Как хорошо, родные, было тут!»^[226]

В 1923 г. Лот-Бородина планировала приехать в Ленинград. Однако, по ее словам,

мое путешествие кануло в Лету, ибо отец и сестра отсоветовали мне «рисковать», не гарантируя свободного возвращения из-за туч на политическом] горизонте. Словом, большевики могли бы, по их мнению, задержать меня (не в виде ли заложника?) в случае новых недоразумений с Францией. Впрочем, и без того я бы не могла покинуть дома, во-первых, потому, что 15 апр[еля] ушла наша прислуга (по болезни) и мы живем с одной f[emme] de ménage [горничной. — Т. О.] (не M-me Jeanne) и, во-вторых, наша Irène все прихварывает: не может освободиться от упорного кашля после 3-го бронхита с Рождества^[227].

Ситуация изменилась несколько позже, когда отец Лот-Бородиной с радостью писал:

Все еще не могу вполне уверовать в реальность твоего приезда. Тем не менее, на днях начну справки о твоей визе. Ольденбург^[228] болен и я направлюсь прямо в Комиссариат] по иностр[анным] делам, хотя момент как раз мало благоприятный ввиду обострения отношений с Францией. <…> Каким путем думаешь пробираться в бывшее отечество? Как Инна, морем из Штетина? Или как-нибудь иначе? Сухим путем и сложнее, и дороже^[229].

Однако и тогда Лот-Бородиной приехать не удалось. И. П. Бородин мечтал о встрече с дочерью и сам подал прошение в Академию наук о предоставлении ему заграничной командировки во Францию и Германию в июне — августе 1925 г., без оказания денежного пособия: официальная цель поездки состояла в «ознакомлении с современным состоянием важнейших научных ботанических центров этих стран, возобновлении прерванных международных связей»^[230]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

20

Биографические сведения приведены согласно воспоминаниям дочери Мирры Лот-Бородиной, Марианны: Mahn-Lot М. Ma mère, Myrrha Lot-Borodine. P. 745–754, а также статьи Ф. Б. Полякова: Poljakov F.B. Myrrha Lot-Borodine. Wegzeichen und Dimensionen des west-östlichen Dialoges in der russischen Diaspora и архивным источникам.

21

Александр Парфеньевич Бородин (1848–1898) — русский инженер, один из основоположников паровозостроения в России, основатель и редактор журнала «Инженер», член Русского технического общества.

22

См.: Федосова Э. П. Бестужевские курсы — первый женский университет в России (1878–1918 гг.). М.: Педагогика, 1980. C. 52; Вахромеева О.Б. Преподавание наук на Высших женских (Бестужевских) курсах (1878–1918). М.: Политическая энциклопедия, 2018. C. 364.

23

Бекетов А. Бородин, Иван Парфеньевич // Критико-биографический словарь русских писателей и ученых / ред. С. А. Венгеров. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1897. Т. 5. C. 274.

24

См.: Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин, 1847–1930. М.: Наука, 2005.

25

Манухина Т. Памяти М.И. Лот-Бородиной // Русская мысль. 30 июля 1957. № 1088. C. 7 (и в: Манухина Т. Избранное. Старица: ИП Голубева М. А., 2018. C. 200); далее мы цитируем согласно первой публикации.

26

Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 16 декабря 1916 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 18 лиц.

«Краткий учебник ботаники» с 1888 по 1923 г. выдержал 12 изданий, «Курс анатомии растений» с 1888 по 1938 г. — 5 изданий. Благодарю за эти сведения А. Е. Бородину-Грабовскую.

27

Григорий Григорьевич Перетц (1823–1883) — русский педагог и писатель, член Петербургского комитета грамотности.

28

Григорий (Гирш) Абрамович Перетц (1788–1855) — член «Союза благоденствия» декабристского движения, титулярный советник.

29

Владимир Николаевич Перетц (1870–1935) — русский и советский филолог-славист, историк литературы, академик Петербургской академии наук (затем Академии наук СССР) и Академии наук Украины, профессор Киевского и Ленинградского университетов; умер в ссылке в Саратове.

30

Бородина Ал. Мое воспоминание об А. С. Даргомыжском // Русская старина. 1 (1916). С. 25. Она также написала стихотворение «Памяти Алекс. Серг. Даргомыжского» (Там же. С. 43–44).

31

Николай Александрович Степанов (1807–1877) — российский художник-карикатурист, зять А. С. Даргомыжского, издатель сатирических журналов «Искра» и «Будильник».

Сохранились воспоминания А. Г. Бородиной о художнике Н. А. Степанове и кружке журнала «Будильник», посвященные «горячо любимому сыну» (РО ИРЛИ. Р I. Оп. 2. Ед. хр. 105. Л. 1 лиц.).

32

Сохранился доклад А. Г. Бородиной на тему «Гражданское бесправие женщин» в РО ИРЛИ. Ф. 646. Ед. хр. 14789. Л. 369.

33

См. также доклад А. Г. Бородиной на тему «Об учреждении института инспектрис труда», прочитанный на Первом всероссийском съезде по борьбе с торгом женщинами и его причинами 24 апреля 1910 г. в: Труды первого всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами. СПб.: Типо-Литография С.-Петербургской Одиночной Тюрьмы, 1911. С. 323–329. В частности, А. Г. Бородина обратила внимание: «Во Франции давно уже существует институт так называемых inspecteurs du travail, строго наблюдающих за тем, чтобы добросовестно исполнялись все правила, регламентирующие в их стране фабричный и ремесленный труд и особенно строго охраняющие женский и детский труд» (Там же. С. 324).

34

Воспоминания А. Г. Степановой-Бородиной // Литературное наследство. Т. 49–50: Н. А. Некрасов / ред. П. И. Лебедев-Полянский, И. С. Зильберштейн, С. А. Макашин. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 582.

35

См.: Бородина (Александра Григорьевна) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. I (доп. 1) / ред. К. К. Арсеньев, В.Т. Шевяков. СПб.: Семеновская Типолитография (И. А. Ефрона), 1905. С. 300–301.

36

См.: Бородина, Александра Григорьевна // Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. 5. С. 279.

37

В частности, А. Г. Бородина перевела пьесу Викторьена Сарду (18311908) «L’Affaire des poisons» («Дело о ядах», 1907) и послала ее на суд театральному критику и драматургу А. С. Суворину (1834–1912), но, по словам И. П. Бородина: «Письмо это не было послано и вскрыто мною лишь 26 окт. 1921 (жена умерла 11 XII 1914 г.)». Письмо А. Г. Бородиной к А. С. Суворину // РО ИРЛИ. Ф. 646. Ед. хр. 14801. Л. 369.

38

Воспоминания А. Г. Степановой-Бородиной. С. 581.

39

К-д. Пламенные души (Памяти А. Г. Бородиной) // Петроградские ведомости. 12 марта 1915. № 57. С. 2.

40

Там же.

41

Личные дневники И.И. Любименко // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 214. Л. 344 лиц. (запись от 1 сентября 1934 г.).

42

См.: Письмо М.И. Бородиной к И.А. Шляпкину от 19/7 февраля 1905 г. // РО ИРЛИ. Ф. 341. Оп. 1. Ед. хр. 853. Л. 2 лиц.

43

Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин. С. 61.

44

Там же.

45

Там же.

46

Там же.

47

Письмо М. И. Лот-Бородиной к И. И. Любименко от 16 декабря 1953 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 169 об.

48

Цит. по: Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин. С. 61.

49

Прот. Борис Даниленко. Суббота от суббот. Жизнь и религиозная поэзия М. И. Лот-Бородиной. С. 48–49, 53. См. также: Соловьев В. Стихотворения и шуточные пьесы. Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1974. С. 69–70.

50

Владимир Платонович Сукачёв (1849–1920) — русский общественный деятель, городской голова Иркутска, меценат, коллекционер, основатель Иркутской картинной галереи. Сестра его жены, Надежды Владимировны (урожд. Долженкова-Любим, 1856–1935), Анна Владимировна (урожд. Долженкова-Любим, 1858–1925), была замужем за братом И. П. Бородина, А. П. Бородиным.

51

Екатерина Александровна Бородина (урожд. Лыкошина, 1828–1890) — мать И. П. Бородина, бабушка М. И. Бородиной.

52

Письмо В. П. Сукачёва к Б. В. Сукачёву от 22 февраля / 6 марта 1890 г. // Гончаренко Н. В. Сукачёвы. История одной семьи. Иркутск: Артиздат, 2019. С. 98. Ср.: Письмо В.П. Сукачёва к Б.В. Сукачёву от 16/28 апреля 1890 г. // Там же. С. 102: «Были у нас <…> Инна и Мира Бородины с Иваном Парфеньевичем и их гувернанткой».

53

Личные дневники И.И. Любименко // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 214. Л. 19 лиц.

54

Там же. Л. 74 об.

55

Там же. Л. 90 лиц.

56

Там же. Л. 201 лиц.

57

Письмо М.И. Лот-Бородиной к Н.А. Струве от 25 марта 1922 г. // ГАРФ. Ф. Р-5912. Оп. 2. Д. 60.

58

См.: Список окончивших курс на С.-Петербургских высших женских курсах 1882–1889, 1893–1911. СПб.: Типография Имп. Акад. наук, 1911–1913.

59

См.: Федосова Э.П. Бестужевские курсы — первый женский университет в России (1878–1918 гг.). С. 78–79.

60

Иван Михайлович Гревс (1860–1941) — русский и советский историк-медиевист, специалист по истории Римской империи, профессор Санкт-Петербургского (затем Ленинградского) университета и Высших женских курсов.

61

Евгений Васильевич Аничков (1866–1937) — историк и теоретик литературы, прозаик, критик, фольклорист.

62

Яков Лазаревич Барсков (1863–1938) — историк русской литературы XVIII в., профессор Высших женских курсов и Женского педагогического института.

63

Федор Дмитриевич Батюшков (1857–1920) — филолог, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

64

Федор Александрович Браун (1862–1942) — филолог-германист, декан Санкт-Петербургского университета, профессор Высших женских курсов.

65

Сергей Константинович Булич (1859–1921) — лингвист, этнограф, композитор, историк музыкальной культуры, профессор Санкт-Петербургского историко-филологического института и Высших женских курсов.

66

Александр Иванович Введенский (1856–1925) — философ-неокантианец и психолог, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов, сооснователь первого Санкт-Петербургского религиозно-философского общества.

67

Надежда Эдуардовна Веймар (Мальцева, 1880–1967) — ассистентка А. И. Введенского, преподаватель.

68

Петр Исаевич Вейнберг (1831–1908) — поэт, переводчик, историк литературы, профессор Варшавского университета и Высших женских курсов.

69

Василий Николаевич Велтисов (1854 — после 1920) — протоиерей, богослов, библеист, духовный писатель.

70

Таисия Яковлевна Ганжулевич (Проскурнина, 1883–1936) — историк литературы, педагог, сотрудник Эрмитажа.

71

Николай Августович Гельвих (1867–1914) — историк латинской литературы, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

72

Эрвин Давидович Гримм (1870–1940) — специалист по всеобщей истории, профессор и последний дореволюционный ректор Санкт-Петербургского университета.

73

Фаддей Францевич Зелинский (1859–1944) — филолог-классик, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

74

Константин Алексеевич Иванов (1858–1919) — историк и поэт, домашний учитель истории и географии в царской семье, последний директор Николаевской Царскосельской гимназии.

75

Николай Сергеевич Карцев (1856 — после 1918) — педагог, психолог, инспектор Мариинского института.

76

Николай Карлович Кульман (1871–1940) — историк литературы и филолог, профессор женского Педагогического института, Александровского лицея и Военно-педагогических курсов, в эмиграции — Сорбоннского университета и Свято-Сергиевского богословского института в Париже.

77

Иван Иванович Лапшин (1870–1952) — философ, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов, в эмиграции профессор Русского юридического факультета, позднее Русского народного университета в Праге.

78

Андрей Александрович Ляронд (Félix-André Laronde, 1871–1931(?)) — выпускник Политехнического института и Института восточных языков в Париже, педагог, библиограф.

79

Екатерина Ивановна Максимова (Сенская, 1857–1905) — философ, ученица А. И. Введенского, сотрудник Эрмитажа.

80

Борис Михайлович Мелиоранский (1870–1906) — историк Церкви, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

81

Дмитрий Константинович Петров (1872–1925) — филолог, медиевист, поэт-переводчик.

82

Сергей Федорович Платонов (1860–1933) — историк, педагог, член Российской академии наук.

83

Адриан Викторович Прахов (1846–1916) — историк искусства, археолог и художественный критик.

84

Михаил Иванович Ростовцев (Michael Rostovtzeff, 1870–1952) — историк античности, археолог, академик Российской и Берлинской академий, профессор Петербургского и Йельского университетов.

В 1913 г. М.И. Лот-Бородина принимала семью М.И. Ростовцева в Фонтене-о-Роз. См.: Письмо М. И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 9 мая 1913 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 62 об.; Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 21 декабря 1913 г. // Там же. Д. 389. Л. 68 об.

85

Сергей Михайлович Середонин (1860–1914) — историк, профессор Императорского историко-филологического института, Петербургского археологического института и Высших женских курсов.

86

Василий Васильевич Сиповский (1872–1930) — филолог, писатель-беллетрист (псевдоним Новодворский В.), преподаватель Высших женских курсов, Бакинского и Петроградского (затем Ленинградского) университетов, член-корреспондент АН СССР.

87

Георгий Васильевич Форстен (Georg August Forstén, 1857–1910) — историк, член Русского исторического общества, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

88

Иван Ильич Холодняк (1857–1913) — филолог, писатель и переводчик, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

89

Илья Александрович Шляпкин (1858–1918) — филолог, палеограф, историк древнерусского искусства, профессор Санкт-Петербургского университета и Высших женских курсов.

90

См.: Вахромеева О.Б. Преподавание наук на Высших женских (Бестужевских) курсах (1878–1918). С. 356, 358, 364, 367, 370–372, 378–379, 388, 398–399, 404, 414–415, 419–420, 422, 431, 434, 439, 443, 447, 449, 464, 467, 472.

91

См.: Там же. С. 488.

92

Письмо М.И. Лот-Бородиной к И.И. Любименко от 3 мая 1954 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 172 лиц.

93

Комментарий // Православие: pro et contra / сост. В. Федоров. СПб.: Издательство РХГИ, 2001. С. 567. Ср.: Schultze В. Lot-Borodine // Dictionnaire de Spiritualité ascétique et mystique. Doctrine et histoire, t. IX / ed. M. Viller et al. Paris: Beauchesne, 1976, col. 1019; R[ousseau] D. O. In Memoriam: Myrrha Lot-Bo-rodine (1882–1957) // Irénikon. 30 (1957). P. 340.

94

Татьяна Сергеевна Франк (урожд. Барцева, 1886–1984) — супруга и помощница С. Л. Франка, автор воспоминаний о нем.

95

Франк Т. Памяти Мирры Ивановны Лот-Бородиной // Русская мысль. 1093 (1957). С. 7.

96

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — русский поэт Серебряного века, прозаик, драматург, переводчик и композитор.

97

Вячеслав Гаврилович Каратыгин (1875–1925) — русский музыкальный критик и композитор, выпускник естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета (1898 г.). Один из организаторов «Вечеров современной музыки», профессор Петроградской (затем Ленинградской) консерватории.

98

Юрий Никандрович Верховский (1878–1956) — русский поэт Серебряного века, переводчик, историк литературы.

99

Павел Павлович Конради (ум. 1916) — писатель-беллетрист, журналист, театральный рецензент газеты «Новое время».

100

Кузмин М. Дневник 1905–1907. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000. С. 34–35.

101

Джулия Гонзага, графиня Фонди и герцогиня Траетто (Giulia Gonzaga, 1513–1566) — итальянская покровительница художников и поэтов, участница религиозного реформаторского движения.

102

Виттория Колонна, маркиза де Пескара (Vittoria Colonna, 1490/14921547) — итальянская поэтесса Возрождения, участница религиозного движения, друг Микеланджело.

103

Ксения Михайловна Милорадович (1882 — после 1936) — выпускница историко-филологического отделения Бестужевских курсов (1906 г.), переводчица философской литературы, редактор сборника «Современные течения религиозно-философской мысли во Франции» (1915 г.), сотрудник библиотеки Бестужевских курсов, а затем заведующая Первым филиальным отделением библиотеки Петроградского университета («Бывшая библиотека Бестужевских курсов»).

104

Письмо М.И. Бородиной к И. А. Шляпкину от 19/7 февраля 1905 г. // РО ИРЛИ. Ф. 341. Оп. 1. Ед. хр. 853. Л. 1 об. — 2 лиц.

105

Там же. Л. 3 лиц. — 4 об.

106

БородинаМ. Костер и очаг // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 216. Л. 10.

107

Валк С. Н. Инна Ивановна Любименко // Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII–XVII веков. Вып. 2. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1960. С. 484.

108

Шарль Бемон (Charles Bémont, 1848–1939) — французский историк-медиевист, doctor honoris causa Оксфордского университета (1909).

109

Lubimenko I. Jean de Bretagne, comte de Richmond. Sa vie et son activité en Angleterre, en Ecosse et en France (1266–1334). These pour le doctorat d’ Université de Paris. Lille: Le Bigot frères, 1908.

110

См.: Солодкин Р.Я. И. И. Любименко: основные направления научного творчества (из истории отечественной исторической науки первой половины — середины ХХ века). Нижневартовск: Издательство Нижневартoвcкого гуманитapного университета, 2010; Солодкин Р.Я. Вопросы архивоведения в трудах И. И. Любименко // Документ. Архив. История. Вып. 8. Современность. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2008. С. 51–55; Солодкин Р.Я. Жизнь и творчество И. И. Любименко в Отечественной исторической науке // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 11/67 (2008). С. 323–328; Валк С.Н. Инна Ивановна Любименко // Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XIIXVII веков. С. 483–487; Дубровский А. М, Науменко С.И. И. И. Любименко: новые материалы о жизни и деятельности // Государство и общество в России XV — начала ХХ века: сборник статей памяти Николая Евгеньевича Носова / ред. А. В. Павлов. СПб.: Наука, 2007. С. 489–503; Григорьева Е. А. К истории книги И. И. Любименко о русско-английских отношениях в XVIII веке // История. Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 4 (2010). С. 198–201; Копанева Н.П. К историографии Кунсткамеры: неизданная работа Инны Ивановны Любименко // Радловский сборник. Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2011 году. СПб.: МАЭ РАН, 2012. С. 202–208.

111

См.: Liste des élèves et des auditeurs réguliers pendant l’année scolaire 19061907 // École pratique des hautes études. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1907 (1908). P. 143, 152; Liste des élèves et des auditeurs réguliers pendant l’année scolaire 1907–1908 // École pratique des hautes études. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1908–1909 (1908). P. 149, 159.

112

См.: Berthelot A., Toutain J. VIII. Religions de la Grèce et de Rome // École pratique des hautes études. Section des sciences religieuses. Rapport sommaire sur les conférences de l’exercice 1905–1906 et le programme des conférences pour l’exercice 1906–1907. 1905. P. 31.

113

Андре Бертло (André Marcel Berthelot, 1862–1938) — французский историк религии, философ и политик. Профессор Сорбонны, генеральный секретарь «Большой энциклопедии».

114

Жюль Тутен (Jules François Toutain, 1865–1961) — французский археолог, профессор Сорбонны.

115

Жозеф Бедье (Joseph Bédier, 1864–1938) — французский филолог-медиевист, с 1903 г. зав. кафедрой литературы и старофранцузского языка, а с 1929 г. — ректор Коллеж де Франс. Член Французской академии, автор стилизованного переложения средневекового романа о Тристане и Изольде.

116

Марио Рок (Mario Roques, 1875–1961) — профессор средневековой литературы в Коллеж де Франс, редактор журнала «Романия».

117

См.: Thomas A., Morel-Fatio A., Roques V. XII. Philologie romane // École pratique des hautes études. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1907 (1908). P. 66; Thomas A., Morel-Fatio A., Roques V. XIV. Philologie romane // École pratique des hautes études. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1908–1909 (1908). P. 76.

118

См.: FayeE. de, Réville J. XII. Littérature chrétienne et Histoire de l’Église // École pratique des hautes études. Section des sciences religieuses. Rapport sommaire sur les conférences de l’exercice 1907–1908 et le programme des conférences pour l’exercice 1908–1909. 1907. P. 54.

119

Эжен де Файе (Eugène de Faye, 1860–1929) — французский кальвинистский пастор и богослов, с 1908 г. директор Секции религиозных исследований Сорбонны, специалист по св. Павлу, патристике, особенно Александрийской школе и гностицизму.

120

Graceffa A. Through Ferdinand’s eyes. Myrrha Lot-Borodine as the wife of Ferdinand Lot, доклад, прочитанный на симпозиуме «Myrrha Lot-Borodine: A Life and Works», Краков, 11.10.2019.

121

Мишель Орденер (Michel Ordener, 1755–1811) — французский дивизионный генерал, граф Империи, участник революционных и наполеоновских войн.

122

Русское издание: Лот Ф. Последние Каролинги / пер. Ю. Ю. Дягилевой. СПб.: Евразия, 2001.

123

Шарль Сеньобос (Charles Seignobos, 1854–1942) — французский историк, профессор Сорбонны.

124

Mélanges d’histoire du moyen âge offerts à M. Ferdinand Lot par ses amis et ses élèves. Paris: Edouard Champion, 1925.

125

Поль-Жюль-Антуан Мейе (Paul Jules Antoine Meillet, 1866–1936) — французский лингвист, профессор Школы восточных языков и Коллеж де Франс, член Академии надписей, член-корреспондент Петербургской академии наук, секретарь Парижского лингвистического общества.

126

Coornaert É. Ferdinand Lot (1866–1952) // École pratique des hautes études, Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1957–1958. 1957. P. 17.

127

Письмо Уильяма Черчилля к Эмери Ревесу от 25 августа 1938 г. // Winston Churchill and Emery Reves: Correspondence, 1937–1964 / ed. M. Gilbert. Austin: University of Texas Press, 1997. P. 136.

128

См.: Boris-Vildé I. Deux Fontenaisiens éminent parmi d’autres: Ferdinand Lot et Myrrha Lot-Borodine // Bulletin municipal de Fontenay-aux-Roses, мars et juin (1979). P. 19.

129

См.: Merlin A. Notice sur la vie et les travaux de M. Ferdinand Lot, membre de l’Académie // Comptes rendus des séances de l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres. 4 (1956). P. 464–465.

130

Perrin Ch.-E. Un historien français Ferdinand Lot: 1866–1952. P. 109.

131

Каганович Б. С. Первая мировая война и русская революция 1917 г. в переписке О. А. Добиаш-Рождественской и Фердинанда Лота // Исторические записки. 12 (2009). С. 243.

132

См.: Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 23 января 1911 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 389. Л. 2 лиц., 3 лиц.

133

См.: Карачинский А. Ю. Предисловие к русскому изданию. Фердинанд Лот (1866–1952) // Лот Ф. Последние Каролинги. С. 7.

134

Ganshof F.-L. Ferdinand Lot (1866–1952) // Revue belge de philologie et d’histoire. 30/3-4 (1952). P. 1270.

135

Неизданное письмо Г. П. Федотова И.М. Гревсу // Вестник русского христианского движения. 1–2 (1998). С. 242.

136

Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 21 декабря 1913 г. Цит. по: Каганович Б. С. Переписка О. А. Добиаш-Рождественской и Ф. Лота // Одиссей. Человек в истории. 2015–2016. Ритуалы и религиозные практики иноверцев во взаимных представлениях / ред. С. И. Лучицкая. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2017. С. 399.

137

Perrin Ch.-E. Un historien français Ferdinand Lot: 1866–1952. Geneva: Droz, 1968. P. 99.

138

Borodine M. La femme dans l’oeuvre de Crétien de Troyes. Paris: A. Picard et fils, 1909 (второе репринтное издание: Genève: Slatkine Reprints, 1967, третье — Genève: Slatkine Reprints, 2011). В 50-е гг. издательство «Пикар» собиралось переиздать докторскую работу Лот-Бородиной. См.: Письмо М. И. Лот-Бородиной к И. И. Любименко от 13 декабря 1954 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 174 лиц.

В диссертации докторантка выразила благодарность своему парижскому учителю Жозефу Бедье, а также профессорам Санкт-Петербургского университета Ф. Д. Батюшкову и Д. К. Петрову (Borodine M. La femme dans l’oeuvre de Crétien de Troyes. P. vi).

139

Альфред Круазе (Alfred Marie Joseph Croiset, 1845–1923) — французский эллинист, профессор греческой литературы, декан гуманитарного факультета Сорбонны (1898–1919).

140

См.: Borodine M. La femme dans l’oeuvre de Crétien de Troyes. P. 284.

141

См.: Любина Г. И. Россия и Франция. История научного сотрудничества (вторая половина XIX — начало ХХ века). М.: Янус, 1996. С. 42; Пушкарева Н. Л. Из небытия: женские имена в Российской науке начала XX в. // Научные ведомости БелГУ. Серия История. Политология. Экономика. Информатика. 1/72 (2010). С. 147.

142

Échos // Бе Figaro. 4 avril 1909. № 94. P. 1.

143

См.: B orodine M. La femme dans l’oeuvre de Crétien de Troyes. P. 284.

Луи Лиар (Louis Liard, 1846–1917) — французский философ-позитивист, проректор Парижской академии, затем министр образования.

144

См.: Mahn-Lot M. À propos des papiers inédits de Ferdinand Lot // Bibliothèque de l’école des chartes. 155/1 (1997). P. 356.

145

Graceffa A. Through Ferdinand’s eyes. Myrrha Lot-Borodine as the wife of Ferdinand Lot.

146

Ольга Александровна Добиаш-Рождественская (1874–1939) — русский и советский историк-медиевист, палеограф, член-корреспондент АН СССР, писательница, профессор Петроградского (затем Ленинградского) университета и Высших женских курсов. Одну из своих работ, озаглавленную «“Потревоженные святыни”. О некоторых памятниках северно-французской культуры, затронутых событиями войны» и изданную в Петрограде в 1915 г., она посвятила своим «французским друзьям Мирре и Фердинанду Лот». Лот-Бородина, благодаря за присылку одной из книг, писала: «Нас глубоко тронуло Ваше посвящение». Открытка М. И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 1-14 марта [1913 г.] // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 56 об.

147

Письмо О. А. Добиаш-Рождественской к Ф. Лоту от 29 марта 1934 г. Цит. по: Cadène N. En quête d’une historienne. Olga Dobiache-Rojdestvensky, reflétée dans sa correspondance avec Ferdinand Lot // Genre, Révolution, transgression, études offertes à Martine Lapied / ed. J. Guilhaumou, K. Lambert, A. Monte-nach. Aix-en-Provence: Presses Universitaires de Provence, 2015. P. 5.

148

Прозвище старшей дочери Лотов Ирэн. См.: Каганович Б. С. Переписка О. А. Добиаш-Рождественской и Ф. Лота. С. 425.

149

Письмо О. А. Добиаш-Рождественской к Ф. Лоту от 1936 г. Цит. по: Каганович Б. С. Переписка О. А. Добиаш-Рождественской и Ф. Лота. С. 425.

150

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 12 июля 1930 г. Цит. по: Каганович Б. С. Первая мировая война и русская революция 1917 г. в переписке О. А. Добиаш-Рождественской и Фердинанда Лота. С. 245.

151

Письма М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 12 июля и 25 августа 1930 г. Цит. по: Каганович Б. С. Переписка О. А. Добиаш-Рождественской и Ф. Лота. С. 410.

152

См.: Письмо М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 25 августа [1911 г.] // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 15 лиц. — 16 лиц.

153

Александр Александрович Смирнов (1883–1962) — русский и советский литературовед и театровед, филолог-романист и кельтолог, переводчик, шахматист и шахматный литератор. Преподаватель Петербургского (затем Ленинградского), а также Пермского и Таврического университетов.

154

Письмо А. А. Смирнова к М. И. Лот-Бородиной от 11 сентября 1911 г. // Выписки из архива М.И. Лот-Бородиной (собрание А. Е. Бородиной-Грабовской).

155

Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 28 октября 1911 г. Цит. по: Каганович Б. С. Переписка О. А. Добиаш-Рождественской и Ф. Лота. С. 399.

156

См.: Письма М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 3-16 августа [1912 г.], 8 сентября [1912 г.] и 9 мая 1913 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 42 лиц., 45 об. и 61 об.

157

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 7-20 января 1912 г. // Там же. Л. 32 лиц.

158

Письмо М.И. Лот-Бородиной к И.И. Любименко от 2 июля 1956 г. // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 277. Л. 206 лиц. — 206 об.

159

Письмо М.И. Лот-Бородиной к Н.М. Зёрнову от 17 января 1956 г. // BA. Zernov Family Papers. Box 1. В книге «Русское религиозное возрождение ХХ века» имя Лот-Бородиной не упоминается; краткая справка о ней содержится в другой книге Зёрнова: Русские писатели эмиграции: Биографические сведения и библиография их книг по богословию, религиозной философии, церковной истории и православной культуре: 1921–1972 / сост. Н.М. Зёрнов. Boston: G. K. Hall & Co., 1973. С. 84.

160

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 1831 января 1911 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 1 лиц.

161

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 2-15 апреля [1911 г.] // Там же. Л. 7 об.

162

Lot-Borodine M. Le roman idyllique au moyen âge. Paris: August Picard, 1913 (второе репринтное издание: Genève: Slatkine, 1972).

163

Письмо М. И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 9 мая 1913 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 60 об. — 61 лиц.

164

См.: Ливеровская М. Об Окассене и Николетте // Русская мысль. 3 (1914). С. 167–172; Об Окассене и Николетте / пер. М. Ливеровской // Там же. С. 173–204.

Мария Исидоровна Ливеровская (1879–1923) — русский филолог-романист, специализирующаяся в западноевропейской литературе Средних веков, переводчица, профессор Самарского учительского института.

165

См. Смирнов А.А. Окассен и Николет. Старофранцузская песня-сказка // Окассен и Николет. М.: Academia, 1935. С. 9, 17.

166

Письмо М. И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 28 декабря 1913 г. — 11 января 1914 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 66 лиц.

167

Там же.

168

Письмо М. И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 9-22 февраля [1914 г.] // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 71 лиц.

169

Lot-Borodine M. Trois essais sur le roman de Lancelot du Lac et la Quête du Saint Graâl.

170

См.: Chrétien de Troyes. Erec et Enide, roman d’adventures du XII^e siècle / trad. M. Lot-Borodine. Paris: E. de Boccard, 1924; Lancelot et Galaad / trad. M. Lot-Borodine, G. Schoepperle. New York: Oxford University Press, 1926; Vingt miracles de Notre-Dame / trad. M. Lot-Borodine. Paris: E. de Boccard, 1929.

Одна из обработанных Лот-Бородиной легенд («D’un chevalier qui vendit sa femme au Diable» — «О рыцаре, который продал свою жену дьяволу») была повторно опубликована ее подругой, французской католической писательницей

Рене Зеллер (Renée Zeller, 1887–1971) в: Florilège de Notre-Dame / textes réunis par R. Zeller. Paris: Éditions de l’Arc, 1947. P. 85–88.

Экземпляр книги «Двадцать чудес Богоматери» Лот-Бородина выслала отцу на адрес Академии наук. См.: Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 8 мая 1929 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 98 об.

Рецензии на эту книгу: V. G. Les miracles de Notre-Dame // La Croix. 1516.09.1929. P. 4; LedosE.-G. Vingt miracles de Notre-Dame, traduits de l’ancien français précédés d’une introduction, avec une notice bibliographique par Myrrha Lot-Borodine, avec une note bibliographique par A. Jeanroy // Revue des questions historiques. 113 (1930). P 482–483; Thérive A. Miracles de Notre-Dame. Traduits par Myrrha Lot-Boro-dine // La Quinzaine critique des livres & des revues. 25.01.1930. P 289.

171

Роджер Лумис (Roger Sherman Loomis, 1887–1966) — американский медиевист, специалист в области легенд о короле Артуре и влияния на них кельтской мифологии.

172

См.: Roqes M. Chronique // Romania. 78/312 (1957). P. 550.

173

См.: Ernot I. L’histoire des femmes et ses premières historiennes (XIX^e — début XX^e siècle) // Revue d’Histoire des Sciences Humaines. 16 (2007). P. 183.

174

Lot F. Études sur la Lancelot en prose. Paris: Champion, 1918.

175

См.: Ganshof F.-L. Ferdinand Lot (1866–1952). P. 1274–1275.

176

См.: Lot-Borodine M. Trois essais sur le roman de Lancelot du Lac et la Quête du Saint Graâl. P. 1.

177

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 1831 января 1911 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 2 об.

178

Иван Иванович Фидлер (1864–1934) — директор реформатского реального училища Фидлера в Москве, с 1906 г. в эмиграции, где основал школу для детей русских эмигрантов сначала в Швейцарии, а затем во Франции.

179

Имеется в виду Максим Алексеевич Пешков (1897–1934) — сын Максима (псевд. Алексей Максимович) Горького и его первой жены Екатерины Пешковой (урожд. Волжиной). Свои детские годы (1906–1913) он провел за границей (Германия, Швейцария, Италия, Франция).

180

Chanson de geste — «песнь о деяниях» — жанр средневековой французской литературы эпического содержания, к которому относится «Песнь о Роланде».

181

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 7-20 января 1912 г. // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 30 лиц. — 30 об.

182

Скорее всего, речь идет о Шатийон (Châtillon) (Т. О.).

183

Письмо О.Д. Форш к М. Горькому от 3 августа 1927 г. (Горький — Форш // Литературное наследство, т. 70: Горький и советские писатели: Неизданная переписка / ред. И. С. Зильберштейн и Е. Б. Тагер. М.: Изд-во АН СССР, 1963. C. 598).

184

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 9-22 февраля [1914 г.] // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 70 об.

185

Lot-Borodine M. L’épisode de la charrette dans le Lancelot en prose et dans le poeme de Chrétien de Troyes // Lot F. Études sur la Lancelot en prose. P. 383–417 (и в: Lot-Borodine. Trois essais sur le roman de Lancelot du Lac et la Quête du Saint Graâl. P. 5–39); Lot-BorodineM. L’Eve pécheresse et la rédemption de la femme dans la Quête du Graal// Lot F. Études sur la Lancelot en prose. P. 418–442 (и в: Lot-Bo-rodine. Trois essais sur le roman de Lancelot du Lac et la Quête du Saint Graâl. P 40–64; Lot-Borodine М. De l’amour profane à l’amour sacré. P. 134–158). См.: Thévenin M., Lot F., Reuss R., Poupardin R., Prinet M., Bémont Ch. VI. Histoire // École pratique des hautes études. Section des sciences historiques et philologiques. Annuaire 1916–1917. 1916. P. 15; Micha A. Mme Myrrha Lot-Borodine (18821957) // Le Moyen Âge. 1/13 (1958). P. 202.

186

Ср.: Письмо М.И. Лот-Бородиной к О. А. Добиаш-Рождественской от 7-20 апреля [1912 г.] // ОР РНБ. Ф. 254. Д. 394. Л. 81 об.

187

Lot-Borodine M. Roman russe contemporain (1900–1912) // Revue de synthèse historique. 24 (1912). P. 216–236. Подробный разбор этой публикации: La Russie contemporaine // Journal des débats politiques et littéraires. 22 juin 1912. № 173. P. 3.

188

Borodine M. Chrétien de Troyes. — Philomena, édition critique par C. de Boer // Le Moyen Âge. 15 (1911). P. 143–147; Borodine M. Jessie L. Weston. — The Chief Middle English Poets // Le Moyen Âge. 18 (1914). P. 393–394; Lot-Borodine M. Pierre Lasserre. Un conflit religieux au XII^e siècle. Abélard contre saint Bernard // Le Moyen Âge. 1/2 (1930). P. 144–147; Lot-Borodine M. Ernesto Buo-naivti. Gioacchino da Fiore // Le Moyen Âge. 5/1 (1934). P. 60–62; Lot-Borodine M. Et. Gilson. — La Théologie mystique de Saint Bernard // Le Moyen Âge. 7 (1936). P. 122–126; Lot-Borodine M. René Dumesnil. — Saint Bernard, homme d’action // Le Moyen Âge. 7/2 (1936). P. 126; Lot-Borodine M. Herma Piesch. — Meister Eckharts Ethik // Le Moyen Âge. 8/3 (1937). P. 210–212; Lot-Borodine M. W. Musche. — Die Mystik in der Schweiz // Le Moyen Âge. 8/1 (1937). P. 77; Lot-Borodine M. P. Mandonnet O. P. — Dante le Théologien // Le Moyen Âge. 9/4 (1938). P. 270–275.

189

Личные дневники И. И. Любименко // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 214. Л. 296 об. — 297 лиц.

190

Венгеров С. А. Бородина, Мирра Ив. // Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых (От начала русской образованности до наших дней). Т. 1: Предварительный список русских писателей и ученых и первые о них справки. Петроград: Т-во Художественной Печати, 1915. С. 77.

Семен Афанасьевич Венгеров (1855–1920) — литературный критик, историк литературы, библиограф, редактор, профессор Бестужевских курсов, Психоневрологического института и Петроградского университета, директор Российской книжной палаты.

191

Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 26 декабря 1914 г. Цит. по: Каганович Б. С. Первая мировая война и русская революция 1917 г. в переписке О. А. Добиаш-Рождественской и Фердинанда Лота. С. 222–223.

192

См.: Письмо М. И. Лот-Бородиной к Ф. Лоту от 3 сентября [1914 г.] // BIF. Fonds Ferdinand Lot. Ms 7308. F. 736.

193

См.: Письмо М.И. Лот-Бородиной к Ф. Лоту от 4 сентября 1914 г. // Там же. F. 741.

194

См.: Письма М.И. Лот-Бородиной к Ф. Лоту от 4 сентября 1914 г. // Там же и от 6 сентября [1914 г.] // Там же. F. 735.

195

Шарль-Виктор Ланглуа (Charles-Victor Langlois, 1863–1929) — французский историк-медиевист и палеограф, профессор Сорбонны, директор Национального архива (1913–1929), член Академии надписей и изящной словесности. В 1908 г. Ш.-В. Ланглуа с целью сохранения национального наследия купил и отремонтировал замок в Плесси-Массе, который в 1967 г. его шестеро детей передали государству. Лот-Бородина в письме от 6 сентября [1914 г.] (в: BIF. Fonds Ferdinand Lot. Ms 7308. F. 734) писала в кавычках о «mon frère Daniel» («мой брат Даниэль»), «который приехал на своем автомобиле» — возможно, имея в виду сына Ш.-В. и К. Ланглуа Даниэля (Jean-Daniel Langlois-Berthelot), директора известной компании «Peugeot».

196

Камилла Ланглуа (Camille Langlois, урожд. Berthelot, 1864–1928) — дочь химика, министра народного просвещения и министра иностранных дел Франции Марселена Бертло (Marcellin Berthelot), жена Шарля-Виктора Ланглуа.

197

См.: Письмо М.И. Лот-Бородиной к Ф. Лоту от 4 сентября 1914 г. // BIF. Fonds Ferdinand Lot. Ms 7308. F. 741.

198

См.: Там же. F. 740.

199

Письмо М.И. Лот-Бородиной к О.А. Добиаш-Рождественской от 9-23 октября 1914 г. Цит. по: Каганович Б. С. Первая мировая война и русская революция 1917 г. в переписке О. А. Добиаш-Рождественской и Фердинанда Лота. С. 225.

200

Лот-Бородина М. Париж и война. Письмо из Франции // Русская мысль. 3 (1915). С. 49–66.

201

Лот-Бородина М. Французская женщина перед лицом войны // Русская мысль. 9 (1915). С. 56–70.

202

Лот-Бородина М. Из золотой книги серого героизма (Письмо из Франции) // Русская мысль. 8 (1916). С. 26–43.

203

Лот-Бородина М. Париж и война. Письмо из Франции. С. 51, 62–63.

204

Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 26 декабря 1914 г. Цит. по: Каганович Б. С. Первая мировая война и русская революция 1917 г. в переписке О. А. Добиаш-Рождественской и Фердинанда Лота. С. 223.

205

Лот-Бородина М. Французская женщина перед лицом войны. С. 70.

206

Письмо М.И. Лот-Бородиной к С. Л. Франку от 30 октября 1939 г. // Архив ДРЗ. Ф. 4. Оп. 4. Ед. хр. 5. Л. 1 лиц. — 3 лиц.

207

Лот-Бородина М. Из золотой книги серого героизма. С. 26.

208

Там же. С. 27.

209

Там же. С. 38.

210

Там же. С. 43.

211

Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 18 декабря 1914 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 1 лиц.

212

Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 16 января 1915 г. // Там же. Л. 5 лиц.

213

Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 3 июля 1917 г. Цит. по: Каганович Б. С. Первая мировая война и русская революция 1917 г. в переписке О. А. Добиаш-Рождественской и Фердинанда Лота. С. 235.

214

Григорий Алексеевич Алексинский (1879–1967) — русский революционер, социал-демократ, после революции 1917 г. критик большевизма. В 1919 г. эмигрировал в Париж.

215

См.: Borodine M. A propos d’ouvrages récents // Revue de Synthèse Historique. 12 (1913). P. 363.

216

Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 16 ноября 1917 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 36 лиц. — 37 лиц.

217

Татьяна Ивановна Манухина (урожд. Крундышева, 1885–1962) — выпускница Женского педагогического института, под руководством Э. Дюркгейма изучала в Сорбонне социологию. Жена врача И. И. Манухина, лечившего М. Горького. В эмиграции с 1921 г., член Союза русских писателей и журналистов во Франции, благотворительница, участница экуменического движения.

218

Манухина Т. Памяти М. И. Лот-Бородиной. C. 7.

219

Ср.: Письмо И.П. Бородина к М.И. Лот-Бородиной от 26 февраля 1919 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 43 лиц.

220

Анна Владимировна Бородина (урожд. Долженкова, 1858–1928) — вдова брата И.П. Бородина, Александра Парфеньевича Бородина, которая в последние свои годы жила в семье отца М.И. Лот-Бородиной Ивана Парфеньевича. Корреспондентка русского поэта И. Ф. Анненского (см.: Анненский И. Ф. Переписка с Анной Владимировной Бородиной. URL: http://annensky.lib.ru/ pism/borodina1899-1901.htm).

221

Мелитина Александровна Бородина (1918–1994) — внучка невестки, Анны Владимировны и покойного брата академика И. П. Бородина, Александра Парфеньевича Бородина, воспитывавшаяся в семье И. П. Бородина. Впоследствии ученый мирового уровня, старший научный сотрудник Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР и профессор ЛГУ (романская филология, история языка, диалектология). Автор 210 научных работ. Член Романского лингвистического общества (1957), Итальянского лингвистического общества в Милане (1961), Ретороманского общества (1976), Географического общества СССР (Лингво-этно-географическая комиссия) (1982). См.: Simoni-Aurembou M.-R, TsaroevaM. Mélitina Alexandrovna Borodina (1918–1994) // Revue de linguistique romane. 62 (1998). P. 586–605.

222

Письмо А. В. Бородиной к М. И. Лот-Бородиной от 12 ноября 1921 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 444. Л. 1 лиц., 2 лиц.

223

Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 2 июня 1922 г. // Там же. Ед. хр. 71. Л. 58 об.

224

Письмо Ф. Лота к О. А. Добиаш-Рождественской от 24 декабря 1922 г. Цит. по: Каганович Б. С. Переписка О. А. Добиаш-Рождественской и Ф. Лота. C. 401.

225

Личные дневники И. И. Любименко // СПФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Ед. хр. 214. Л. 336 об.

226

Лот-Бородина М. [б. з.] // Там же. Ед. хр. 216. Л. 12 (написано 20 августа 1923 г. в Аконе).

227

Письмо М.И. Лот-Бородиной к Н.А. Струве от 24 апреля [1923 г.] // ГАРФ. Ф. Р-5912. Оп. 2. Д. 60. Л. 26.

228

Сергей Федорович Ольденбург (1863–1934) — русский и советский востоковед-индолог, академик Российской академии наук (1903) и Академии наук СССР, непременный секретарь Академии наук в 1904–1929 гг.

229

Письмо И. П. Бородина к М. И. Лот-Бородиной от 21 февраля 1924 г. // СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Ед. хр. 71. Л. 76 об.

230

Ср.: Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин. С. 209–210.