Клиника доктора Бене Финкеля

Тесла Лейла Хугаева

Эта книга – попытка доказать справедливость движения антипсихиатрии, поставившей целью смену объекта исследования. Отличие нового подхода к антипсихиатрии состоит в отказе от субъективизма экзистенциальной феноменологии, который смешивал границы здоровья и патологии, теряя объективность научного метода. Новый фундамент философии рационализма позволяет четко отделить здоровье и патологию, соединив научный метод и новый объект исследования: психическую энергию сознания вместо физиологии мозга.

Глава 4. Когнитивный метод доктора Бене

Леви-Финкель никогда не преувеличивал своего собственного вклада в то большое дело, которое он делал. Для него за теорией психической энергии, с которой теперь связывали его имя всегда стояло светлое лицо изможденного старика, которого он привык считать своим вторым отцом. если бы Петр Николаевич тогда не сориентировал и не направил его, у него не было бы никаких шансов самостоятельно, вслепую нащупать истину.

Теперь все складывалось иначе. Где-то у Петра Кропоткина он вычитал, что чтение книги эффективно только тогда, когда в тебе есть вопрос к этой книге, на который ты хочешь ответить. Он убедился в справедливости этого утверждения на себе. В его голове теперь всегда звучал вопрос о силовых полях психической энергии: сколько этих силовых полей, каковы полюса каждого из них, как они себя проявляют в здоровой психике, и как в нездоровой, что такое психоз с точки зрения силовых полей, как можно интерпретировать факты психологии и психиатрии на основе теории силовых полей?

Этот внутренний дискурс настолько поглотил его, что он не заметил как пробежали 15 лет со дня смерти жены. ее смерть стала для него новой вехой ментального одиночества, которую он испытал уже однажды в детстве после смерти отца. Бене любил и почитал свою мать, но она не была его товарищем в научном поиске, и ее любовь не спасала его от ментального одиночества. С тех пор он много работал, чтобы найти себя вновь, и его клиника, его друзья-сослуживцы стала такие его воскресением, когда жизнь вновь обрела смысл и засияла новыми красками.

Каждая прочитанная с тех пор книга что-то разъясняла в его внутреннем дискурсе, складывая по кирпичикам его представление о силовых полях психики, и формируя общую схему теории психической энергии. Сначала чтение Кьеркегора, Карен Хорни, Эриха Фромма, Карла Роджерса убедило его, что силовых полей психики может быть только два, причем одно поле интеллектуальное, а другое материальное. «Истинное и ложное Я», центральный личностный конфликт, «спонтанность и маска», гуманистическая и авторитарная совесть — все эти определения противоборства двух сил в психике не оставляли в этом сомнений. «Энергий может быть только две, — говорил он себе, — и одна из них будет составлять фундамент психики, а другая — патологическое образование по принципу бактерий в биологии, паразита, разъедающего источник живой энергии души. Видимо с этим поверхностным силовым полем и будут связаны все патологии, все психопатии и психозы». Это открытие окрылило его. Он чувствовал себя героем захватывающего детективного романа, напавшего на след опасного преступника, — романа, который становился все более интересным с каждой прочитанной главой. Книга Леви-Брюля «Первобытное сознание» утвердила его в сделанных выводах: да, действительно имеется два силовых поля психики, и Леви-Брюль называет их логическим и до-логическим сознанием, четко разделяя их как качественно различные сознания, которые могут уживаться в психике одного человека. Леви-Брюль противопоставил свою теорию теории эволюционистов, которые утверждали, что тотемизм первобытного мышления — это первичная стадия сознания, из которой потом разовьется научное мышление цивилизованного человека. Нет, говорит Леви-Брюль, тотемизм дикарей и логика цивилизованных людей — живут одновременно в психике одного человека, в том числе и в сознании современных людей; сосущесвуют как два качественно различных сознания. Эта книга тоже стала большим прорывом, потому что Финкель увидел подтверждение своей теории двух силовых полей, двух качественно различных энергий в психике одного человека; центрального личностного конфликта, о котором писала мудрая Карен Хорни. Эта книга также подтвердила его догадку о том, что только одна энергия будет энергией интеллекта, а другая будет материальной энергией. Вот только почему эта материальная энергия обязательно «мистическая»? Что такое мистическая в переводе с языка символов силового поля? Почему сознание аборигенов насквозь мистическое, заполненное страхом сверхъестественных сил и демонами всех калибров, колдовством и магией? Как эту информацию, подтверждаемую всеми антропологами, имевшими дело с дикарями, перевести на язык силовых полей психики?

Помогла ему другая книга, монография известного антрополога-позитивиста Эмиля Дюркгейма, писавшего о тотемизме австралийских аборигенов. Дюркгейм, подобно всем позитивистам, ставит себе задачу найти общие закономерности природы человека, но подобно всем эмпирикам он отвергает сознание и душу как объект исследования. Чтобы объяснить мистическое сознание аборигенов, которых он считает равными цивилизованным людям в отличии от Леви-Брюля, Дюркгейм вводит понятие психической энергии! И хоть он трактует его с позиций материализма, как Фрейд и как Оствальд, все таки только введение этого понятия позволяет Дюркгейму объяснить существо мистического сознания. И только путем перевода его на язык энергетики! Итак, Дюркгейм пишет, что строгая черта, которая разделяет сознание аборигенов на обычное и сверхъестественное, на сакральное и профанное — это всего лишь разница между уровнями энергии психики. Под психической энергией он понимает не душу человека, а физическое объединение людей в эмоциональном экстазе. Такие ритуалы общего физического и эмоционального экстаза, говорит Дюркгейм, есть не служение тотемам, как вы думаете, а всего лишь поиск психической энергии в единении, где тотемы только символы.

Обратите внимание, что тотемы всегда символы силы для дикарей, говорит дальше Дюркгейм, что вся мистика аборигенов есть не больше и не меньше как своего рода спекулятивное мышление дикарей, обобщающих весь мир в представлении о противоборствующих силах. Эти обобщения и есть причина их мистического мышления: они просто ищут силу, и находят ее как умеют своим примитивным мышлением.

Эта идея Дюркгейма стала следующей важной нитью к распутыванию детективного сюжета, увлекшего Бене много лет назад. Действительно, как же он раньше не догадался. «Мистика» дикарей — это чувственное отражение информации о соотношении сил «Я» и «среды», окружающего мира. Так появляются две фигуры сверхъестественной силы в сознании, сверхъестественность которых состоит только в том, что они результат грубой абстракции, обобщившей всю энергию космоса в две количественно противостоящие силы. Эти две силы и должны вероятно составлять полюса силового поля материальной энергии. Это был огромный прорыв в распутывании того клубка, который когда-то вручил ему Петр Николаевич, заинтересовав его теорией психической энергии.

Следующим важным шагом стало понимание, что в основе обоих силовых полей лежит закон сохранения силы психической энергии, и что именно этот закон формирует полюса интеллекта как информацию о двух противостоящих силах. На эту мысль его натолкнула многочисленная литература о значимости самооценки для психического здоровья: значимость самооценки для поддержания здоровья психики отмечают все психологические исследования и психиатрические материалы, равно Фрейд и Маслоу, Хорни и Олпорт. Альфред Адлер сделал тему комплекса неполценности как основной причины психический расстройств — центральной темой своего исследования. Хорни соглашается с ним в основных выводах, но упрекает Адлера за то, что тот не видит качественного различия между двумя энергиями психики и проводит только количественные различия. Так или иначе, Адлер также рисует силовое поле психики, где уровень самооценки определяет все. Значит, заключил Финкель, болезненность самооценки есть проявление закона сохранения силы психики.

Следующими важными именами в формулировании теории психической энергии стали имена Фрейда, Маслоу и Милграмма. Фрейд оказался тем самым первопроходцем, который сформулировал структуру силового поля материальной энергии, с двумя ее противоположными полюсами, составляющими систему. Его знаменитая система Эго и СуперЭго, которую он сам называл «психическим аппаратом» и была тем самым искомым силовым полем первобытного сознания аборигенов. Фрейд стал самой трудной задачей для Бенедикта Яковлевича. Его открытие двух полюсов материальной энергии психики было спрятано настолько надежно под толстым слоем его собственных мистификаций, которыми он пробовал дать правдоподобное объяснение этим двум фигурам бессознательной психики. Везде он подчеркивает главное, что они бессознательны (не связанны с интеллектом), что они составляют систему (не существуют одна без другой), что они имеют противостоящий характер, что проявляется в сильном чувстве страха. Наконец он говорит о том, что это фигуры через которые происходят «загрузки» окружающего мира, связанные с искажением восприятия. Все это в точности отвечало определению двух противоположных полюсов силового поля материальной энергии, как его Финкель обнаружил еще у Леви-Брюля и Дюркгейма, где идет речь о сильном страхе сверхъестественных сил, как основной эмоциональной тональности первобытного сознания. Не может ли быть этот мистический страх связан с кататоническим страхом шизофреников, думал тогда доктор Бене. Он убедился в правоте слов Леви-Брюля об одновременном наличии обоих силовых полей в сознании человека. Эволюция приводит не к тому, что из одного поля развивается другое поле, как думали Тейлор и Фрейзер, а к тому, говорит Леви-Брюль, что у цивилизованного человека преобладает поле интеллекта, а у первобытных людей больше развито поле Эгосистемы материальной энергии.

З. Фрейд:

«Можно однако сказать, что скрывается за страхом „Я“ перед „Сверх-Я“, перед страхом совести. Высшее существо, ставшее „Идеалом Я“, когда-то угрожало кастрацией, и эта кастрация, вероятно, является тем ядром, вокруг которого откладывается страх совести; кастрация именно то, что продолжает себя как страх совести».

«Хотя и доступное всем дальнейшим влияниям, оно на всю жизнь сохраняет характер, полученный им вследствие своего происхождения от Эдипова комплекса, а именно — способность противопоставлять себя «Я» и преодолевать его. Оно — памятник былой слабости и зависимости «Я» и продолжает свое господство и над зрелым «Я». Как ребенок был принужден слушаться своих родителей, так и «Я» подчиняется, категорическому императиву своего «Сверх-Я».

«Вопрос, ответ на который мы отложили, гласит: как это происходит, что „Сверх-Я“, в основном, проявляет себя как чувство вины (лучше — как критика: чувство вины есть соответствующее этой критике восприятие в „Я“) и при этом развивает по отношению к „Я“ такую исключительную жестокость и строгость? Если мы обратимся сначала к меланхолии, то найдем, что могучее „Сверх-Я“, захватившее сознание, неистовствует против „Я“ с такой беспощадной яростью, как будто бы присвоив себе весь имеющийся в индивиде садизм. Согласно нашему пониманию садизма, мы сказали бы, что в „Сверх-Я“ отложился разрушительный компонент, обратившись против „Я“. То, что теперь господствует в „Сверх-Я“, является как бы чистой культурой инстинкта смерти, и действительно ему довольно часто удается довести „Я“ до смерти, если только оно до того не защитится от своего тирана обращением в манию».

Значит, делал вывод ФИнкель, здоровый человек будущих цивилизаций — это человек, у которого поле Эгосистемы будет окончательно деактивировано. Э. ФРомм подтвердил его мысль о том, что загрузками Сверх-Я (СуперЭго) могут быть не только тотемы аборигенов, но и обожествляемые «авторитеты» в современных обществах, в этом и состоит секрет их обожествления (в загрузках через поле Эгосистемы). О том же писал и Дюркгейм, когда проводил параллели между поклонением тотемам у аборигенов, и поклонением авторитетам в современном обществе (и там и там нет логики говорит он, оправдывая аборигенов). Дюркгейм хочет сказать, что аборигены правы потому что и современные люди ведут себя также, на самом деле нужно сделать обратный вывод: современные люди, поклоняясь аборигенам, уподобляются примитивному магическому сознанию дикарей. Что собственно и доказали эксперименты на «Подчинение авторитету» Милграма».

Эрих Фромм «Иметь или быть»:

«Однако существует также символическое и магическое инкорпорирование. Если я верю, что инкорпорировал образ какого-либо божества, или образ своего отца, или животного, то этот образ не может исчезнуть или быть отобран у меня. Я как бы символически поглощаю предмет и верю, что он символически присутствует во мне. Так, например, Фрейд объяснял суть понятия „Сверх-Я“ как интроецированную сумму отцовских запретов и приказаний. Точно так же могут быть интроецированы власть, общество, идея, образ: что бы ни случилось, я ими обладаю, они как бы „в моих кишках“ и навсегда защищены от всякого внешнего посягательства».

Наконец, теория Абрахама Маслоу о самоактуалах окончательно утвердила доктора Бене в его формулировании теории психической энергии, как конфликта двух силовых полей в психике человека, двух различных энергий психики: базисной энергии поля интеллекта и совести с одной стороны, и материальной энергии поля Эгосистемы, являющейся поверхностным патологическим образованием, провоцирующим неадекватное восприятие, и последующие психопатии и психозы.

Абрахам Маслоу поставил себе противоположную Фрейду цель: если Фрейд исследовал людей с больной психикой, чтобы найти механизмы патологии, то Маслоу исследовал людей со здоровой психикой, чтобы понять существо здоровой психики. Доктора Бене поразила в его находке то обстоятельство, что здоровая психика сводилось в точности к тому, что было сформулировано в его теории: поле интеллекта и совести, при этом свободное от поля Эгосистемы! И если доктор Бене пришел к своей формулировке теоретически, то Маслоу сформулировал «синдром здоровья психики», или иначе понятие самоактуалов исключительно на базе опытного материала! Значит, Леви-Финкель был прав, когда предположил, что все болезни психики от поля Эгосистемы (обнаруженное Фрейдом у больных людей, и антропологами в первобытном сознании); и что быть здоровым — значит уметь нейтрализовать это поле Эгосистемы. Маслоу описывает здоровых людей, как людей большого интеллекта, адекватно видящих действительность (без мистики загрузок поля Эгосистемы), не эгоцентричных, ставящих интеллектуальные и социальные задачи, людей сильной воли и самостоятельных решений, совести и человечности, людей умеющих дружить и независящих от окружающих, людей творчества и философского юмора. Это в точности портрет человека, свободного от страха мистических авторитетов поля Эгосистемы, от тщеславия и страха стыда, от больного самолюбия и злорадства, от отношений насилия и подчинения, от расстройств воли в навязчивых влечениях влюбленности и самовлюбленности. Все складывалось в одну картину как в детском пазле. Эксперименты на подчинение авторитету Стенли Милграма подтвердили наличие конфликта двух противоположных силовых полей психики: испытуемые испытывали сильное напряжение от одновременного желания послушать голос совести или подчиниться приказу авторитета. Это убедило доктора Бене в его выводах относительно общей патологии современной цивилизации, где у подавляющего большинства людей все еще активно поле Эгосистемы, хоть уже и не так доминирует над научным сознанием как у дикарей. Время, когда поле Эгосистемы будет окончательно нейтрализовано, и планету населят здоровые люди, самоактуалы Маслоу, оставалось неопределенным будущим. Не об этом ли втором осевом времени говорил Ясперс?

И только механизмы распада психики в неорганических психозах все еще оставались загадкой для доктора Бене.

Почему, если поле Эгосистемы активно у всех, с ума сходят далеко не все? Как объяснить энергетические механизмы психоза? Почему одно и то же поле Эгосистемы приводит к разным неорганическим психозам: шизофрении и маниакальной депрессии? В чем различие энергетических механизмов этих психозов? Почему шизофрения часто необратима, а маниакальная депрессия напротив, обратима? Как именно поле Эгосистемы провоцирует психозы?

На все эти вопросы у доктора Бене все еще не было ответа. Да и свою схему конфликта двух силовых полей психики он построил далеко не сразу.

— Андрюша пошел на поправку! Это явный успех, я могу уже говорить об этом. теперь я уверен, что смог все таки сдвинуть его психоз с мертвой точки: он явно выздоравливает.

Вы представляете какой шум сделает наш успех среди этих старых скептиков и материалистов, которые все это время над нами смеялись. А последний аргумент — опыт, практика! Андрей Николаевич, здоровый человек после годичной когнитивной терапии.

Я думаю можно рискнуть попытаться защитить диссертацию. Я так долго откладывал, потому не было подходящего эмпирического материала.

— Полноте себя обманывать, Бенедикт Яковлевич, — озвучил общее опасение Винцент Григорьевич, пряча глаза в пол. — Мы ведь и раньше увлекались ложной тревогой, помните? А потом оказывалось, что Андрей Николаевич боится выйти на белый свет больше, чем своих демонов. Вы знаете, Эмиль Крепелин говорил в таких случаях о прогрессирующем слабоумии.

— Винцент Григорьевич, позвольте и мне напомнить вам, как сильно скорректировал теорию Крепелина Эйген Блейлер, который утверждал, что исход шизофрении в слабоумие — ни в коем случае не предрешен. Что возможна остановка прогрессирующего слабоумия и более того, обратный ход болезненного синдрома! То есть излечение, не только ремиссия. Это говорил уже Блейлер! Нам бы пора дополнить и развить его позицию. И заметьте, Винцент, что Блейлер — коллега Фрейда, и говорит уже не как доктор медицины о биологической этиологии и патогенезе, а как психоаналитик. То есть ищет психические, психологические источники болезни. Что гораздо ближе к нашему подходу.

— Дорогой друг, — осмелился выступить вперед Миша Михельсон, которому очень не хотелось портить радужное настроение Бенедикта Яковлевича. — Я вынужден поддержать Винцента Григорьевича, — начал он мрачно. — Лучше сейчас испортить тебе настроение, Бене, чем потом грандиозный скандал перед всем научным сообществом. Это скажется не только на тебе, Бене, но на всей клинике, и главное на пациентах. Сейчас нам дают работать и нас хвалят. Потом нам могут запретить работать, если вдруг твоя диссертация с треском провалится. А такой исход не трудно предвидеть. Поверь опытному психиатру. Я старше тебя на двадцать лет. Андрюша нездоров. Скорее всего, у него шизофрения примет характер вялотекущей, и он проживет долгую жизнь. Но он никогда больше не будет здоров. Не было еще случая, чтобы шизофрения не оставила после себя шизофренического дефекта, постпсихотического сидрома. Тебе легко это докажут на защите диссертации.

— Спасибо, Миша, дружище. Я ценю вашу заботу обо мне, о клинике, о пациентах, о науке наконец. Мне очень важна ваша критика. Я ценю вас как друзей и коллег именно потому, что вы так искренни и в своей критике, и в своей поддержке. Чем строже вы раскритикуете меня сейчас, тем лучше я буду защищен перед аттестационной комиссией и научным советом. Поэтому прошу вас говорить по существу, дорогие коллеги. Вицент, Миша, вашу точку зрения на состояние Андрюши я понял. Вы считаете, что он все еще нездоров. Но поверьте, это я, а не вы, все эти долгие месяцы беседовал с ним на философские темы. Да, шизофреники все склонны к философии и метафизике, но вы знаете что при шизофрении философствование принимает карикатурный характер. Уверяю вас, Андрей Николаевич, говорит не как карикатура на философа, а как глубокий и одаренный философский ум. Настолько, что он показал мне пробелы в моем философском образовании и задал правильное направление моим мыслям в этой сфере. Вот так то друзья!

Итак, идем дальше. Я не согласен с вашим диагнозом, но ваше мнение учел. Теперь мне хотелось бы услышать критику с научных позиций моей методологии. Только, пожалуйста, будьте основательны. Нина Александровна, что вы имеете сказать?

— Бенедикт Яковлевич, я как мои коллеги присоединюсь к позиции осторожности, и не буду вам рекомендовать спешить с датой защиты диссертации. Мне также кажется очевидным, что мы, то есть вы, не готовы к защите. — Нина Александровна позволила себе эту маленькую уловку, с ошибкой на «мы», чтобы смягчить пилюлю. Все в этом чудесном коллективе, не только заботились о профессионализме и честности, но и о чувствах друг друга. — Даже если наш Андрюша здоров, а это был бы один из самых счастливых дней и моей жизни, то все же теоретические основы гуманистической психологии в психиатрии, или как вы еще говорите «когнитивной психиатрии» на мой взгляд еще далеки от полноценной научной разработки. Вы сделали огромное дело, практически затеяли революцию в психиатрии, своим смелым вызовом всем биологическим и материалистическим основам нашей науки, когда противопоставили им свою теорию психической энергии. Но такая революция требует соответствующего научного обоснования, которого у нас, то есть у вас, пока еще нет. Вы знаете, я сама в прошлом дарвинист. В прошлом, потому что вы переубедили меня, и научили смотреть на дарвинизм как на грубый вульгаризм. Однако, уважаемый Бенедикт Яковлевич, я все еще вынуждена говорить на языке дарвинизма и пользоваться биологическими терминами этиологии, патогенеза, патоморфогенеза. Если мы следуем нозологическому методу Крепелина, несмотря на всю жесткую критику, которому он подвергался, мы все еще стоим на твердой почве. Даже его теория шизофрении как прогрессирующего слабоумия плавно втекает в дарвинизм, поскольку обе теории рассматривают человека как биологию мозга. Что же имеем, когда обращаемся к экзистенциальной психологии Карла Ясперса? Она утекает от нас как вода и песок сквозь пальцы. Он кантианец, я вам признаюсь, что как не старалась, вообще не смогла понять философию Канта. И как Ясперс пытается выстроить башню на этом фундаменте из песка кантовской философии мне совершенно непонятно. Не сделали и вы для меня понятней психиатрию Карла Ясперса. Почему же вы думаете, что сможете убедить научный совет на защите?

Вот взять хотя бы малую психиатрию Петра Ганнушкина. Как сопоставить выводы о психопатах, сделанные у Ганнушкина с выводами о шизоидах, сделанными у Карла Ясперса? В первом случае, речь идет о полном разложении того, что принято называть гуманистической этикой — потеря совести, сочувствия, юмора, работоспособности. Во втором случае, совершенно напротив, у шизоидов обостренная совесть и сочувствие. Что в данном случае есть общего в психозе, если смотреть на психоз с точки зрения психологии, как предлагает Карл Ясперс, и вы, доктор? Вы готовы ответить на этот вопрос научному совету?

— Блестяще, Нина Александровна! Вы читаете мои мысли. — не стесняясь более своего возбуждения вышел вперед Винцент Григорьевич. — Дорогой Бене, Ганнушкин и Кречмер — два самых известных ученика Эмиля Крепелина. И они оба продолжили в своих работах его ведущую идею о так называемой крепелиновской дихотомии: циклические психозы с одной стороны, и психозы с прогрессирующим слабоумием с другой стороны. Кречмер разделил их как диатетическую пропорцию и психэстетическую пропорцию. Ганнушкин также вводит в своей классификации психопатий циклоидов и психастеников. Причем заметьте, Бене, что речь идет именно о психологии, ведь малая психиатрия, то есть психопатии — это еще не психозы, это только характеры. Пограничные состояния так сказать. То есть как раз то, о чем вы говорите как о неорганических психозах. Кречмер доказывал, что диатетическая пропорция циклоидов приводит к маниакально-депрессивному психозу. А психэстетическая пропорция шизоидов — к шизофрении. И то и другое — это неорганическая этиология психозов. Кречмер объясняет ее строением тела, как известно. Чем объясняет различие между этими двумя характерами гуманистическая психология? Вот что мне никак не понять.

Доктор Бене казался озадаченным.

— Да, уважаемые коллеги, я конечно, помню обо всех этих трудностях и возражениях. И как всегда сошлюсь на Карла Ясперса. Ибо вся наша революция в психиатрии невозможна без его философии, психологии и психиатрии. Ясперс говорит, что в отличие, например, от прогрессивного паралича, где соматическая основа заболевания очевидна (органические повреждения мозга), шизофрению и циркулярные психозы нельзя диагностировать с той же уверенностью. Если, говорит Ясперс, при прогрессивном параличе психика подобна грубо разрубленному механизму часов, то при шизофрении и циркулярном психозе она напоминает сбой часов, которые, то идут, то вновь останавливаются. Поэтому диагноз может быть только психологическим.

Итак, не будем смешивать органические и неорганические психозы. Вы правы в том, что циркулярные и шизофренические психозы как раз и есть — психозы с неорганической этиологией, и что впервые эту дихотомию нащупал Крепелин. Но ведь он сам ничего не смог объяснить в этой дихотомии, равно как Ганнушкин и Кречмер, его ученики. Кречмер дает объяснение физиологическое — якобы характеры связаны с анатомическим строением тела, что смешно само по себе. Ганнушкин также ищет биологические причины как всякий материалист. Наша позиция в том, что мы ищем психологические причины.

Мне кажется, самое удовлетворительное объяснение дает гуманистическая психология Карен Хорни, которая писала что психика человека — это поле «центрального личностного конфликта», где борются «истинное Я» и «ложное Я». Она опиралась на философию и психологию Серена Кьеркегора. В каком то смысле об этом противоборстве двух разнонаправленных сил в психике говорит вся гуманистическая психология. И философия тоже. Уже у Платона и Спинозы эта мысль очень четко сформулирована. Очень хорошо об этом написано в «Социальной статике» Герберта Спенсера и в «Борьбе за счастье» Бертрана Рассела. Эксперименты Стенли Милграма полностью подтвердили эту осевую идею гуманистической психологии о двух разнонаправленных силах в психике. По всей видимости эта крепелиновская дихотомия объясняется не анатомическим строением, а именно этими двумя психическими силами в личности.

— Меня лично вполне удовлетворяет ваше объяснение, доктор. — потупила глаза Нина Александровна. — И я интуитивно чувствую, что где-то здесь и будет разрешение вопроса. Но удовлетворит ли такое объяснение научную комиссию? Не кажется ли оно вам сыроватым для революции в психиатрии? Что значит психические силы? Что значит истинное и ложное Я? Как их измерить? Как идентифицировать? Пока мы не можем дать феномену настолько точного определения, чтобы оно позволяло его измерять и контролировать — это только гипотеза. До научной теории, увы, еще далеко.

— Поддерживаю. — кивнул в восхищении головой Винцент Григорьевич, которому давно нравилась красивая Нина Александровна.

— Вы конечно, правы, дражайшая Нина Александровна, — нервно вскочил на костыли доктор Финкель, и зашагал по кабинету с такой энергией и проворством, что его коллеги невольно любовались силе и ловкости его рук. — и эта глубокая мысль, признаюсь, не только посещала меня, но и является одним из моих постоянных кошмаров. Как идентифицировать и измерить истинное и ложное Я? Как определить вообще эту субстанцию? Вы знаете, Фрейд, а вслед за ним Юнг говорят о «психической энергии»! Даже Ясперс не смог обойтись без этого термина, хоть и употредляет его в единичных случаях в своей «Психиатрии». Вроде бы вот оно! Психическая энергия! Два разных поля, или два разных тока психической энергии! Но тогда сразу встает вопрос об определении самого понятия энергии, поля и тока! И все, мы проваливаемся в область фантастики, поскольку энергия в физическом смысле неизмерима в психологии! Однако, же не будем забывать опыта Фрейда, Юнга и Ясперса, господа! Несмотря на всю размытость понятия, они продолжали им пользоваться! И мы сделаем такой же ход конем. Будем им пользоваться, а там как бог даст. Ведь сошел же психоанализ Фрейда и с такой размытой психической энергией? Поймите меня правильно, господа. Это не мошенничество, а необходимость двигаться дальше, иначе мы увязнем в песках сомнений и педантизма. Что бы мы имели сегодня, если бы Фрейд и Юнг ждали когда у понятия психической энергии появиться точное научное определение?

— Однако, позвольте мне возразить дорогой друг, — еще более мрачно начал Михаил Исаакович. — С теорией психической энергии Зигмунда Фрейда увязать когнитивную психиатрию нашего, то есть вашего метода, тоже не получится. — Михельсон с благодарностью прибегнул к спасительной уловке Нины Александровны. — Видите ли, у Фрейда тоже БИОЛОГИЧЕСКИЙ подход, хоть он и вводит понятие психической энергии. Однако, его либидо — это энергия сексуальных инстинктов, а вовсе не энергия разума и совести, как это имеет место у гуманистов. Ведь разум у Фрейда — всего лишь рационализация задним числом, оправдание животных инстинктов. Такую психическую энергию связать с психической энергией гуманистов вряд ли получится. Более того, Бене, Эго и СуперЭго у Фрейда — это ЕДИНАЯ СИСТЕМА единственного истинного Я, просто элементы системы. Не вижу никакой возможности увязать теорию психической энергии как ее понимают гуманисты, и теорию психической энергии Фрейда. Теория Юнга ближе к вашей теории, но там все так намешано, что черт ногу сломит. Он ведь мистик и большой друг столпа мистиков — Мирчи Эллиаде. У него вообще в психике оживают все эти боги бессознательного, одинаковые для животных и людей!

— Ну что же вы, друзья, так остервенело нападаете на отважные попытки доктора Финкеля внести струю свежего воздуха в прогнившие кулуары современной психиатрии. Идею о теории психической энергии полностью поддерживаю! — решительно встала со своего места Светлана Алексеевна. — Мне хватает ума и эрудиции друзья понять всю серьезность ваших аргументов. Неужели вы думаете, что Доктор Финкель не думал об этом все это время? Однако, НАДО действовать несмотря на все это, чтобы хотя бы задать направление новой мысли.

О психической энергии писали не только Ясперс, Фрейд и Юнг. Эмиль Дюргейм например, или Арнольд Тойнби не смогли обойтись без этого понятия. Другой антрополог, Лесли Уайт также основал свою теорию на понятии психической энергии. Наконец, теория психический полей Курта Левина. Уверена, это далеко не полный список. Но уже что-то! Полностью поддерживаю вашу идею, уважаемый Бенедикт Яковлевич, выступить с идеей психической энергии, и теорией истинного и ложного Я гуманистической психологии, как теоретического фундамента когнитивной психиатрии на защите диссертации!

Коллегам не оставалось ничего другого как поддержать доктора Бене, хотя трепетное выступление Светланы Алексеевны в поддержку своего извечного любимчика нисколько не поколебало их убежденности в абсолютной провальности идеи о защите диссертации по теме когнитивной психиатрии. Само название казалось им оксюмороном. Но им были известны отчаянность и упрямство доктора Бене Финкеля на пути к своей цели. И они не сомневались, что он не дрогнет представить научному совету свою теорию гуманистической психологии в психиатрии, и с хладнокровным высокомерием выслушает равно серьезную критику и ироничные издевательства своих коллег.

Когда уважаемое собрание готовилось уже разойтись вдруг встала Нина Александровна:

— Господа, дорогие други! Мой сын жениться. Я так счастлива, вы не представляете. Уважьте, свадьба в воскресенье, прошу всех быть! Непременно быть!

И пока коллеги в восторге поздравляли Нину, Бене Финкель проворно выскочил на своих костылях из кабинета. Он был слишком перевозбужден, и слишком потрясен разговором с Андрюшей. Он знал в глубине души, что коллеги его правы, и что они заботятся о нем, и честно высказывают свои сомнения. Да, вне всяких сомнений, его теория была сыра и не зрела. Но он также был глубоко уверен в том, что это было зерно великой истины, которая однажды перевернет всю науку, возможна станет новой парадигмой. И что он будет бороться за эту истину, пока дышит. Это столкновение двух противоположных откровений в подсознании — понимания сырости теории, и ее фундаментальной важности — и стало причиной нервного перевозбуждения, которое он поспешил скрыть от своих коллег. Пусть думают что это высокомерное хладнокровие с которым он борется за научное открытие дается ему легко. «Парадигма», — только одно слово засело у него в мозгу, сверля его всей силой зарождающегося озарения.