Русская сага. Свобода. Книга третья

Тина Вальен

«Русская сага» – это народный роман о трёх поколениях простой семьи, переживших вместе с Россией немало испытаний. Они не претендуют на спасение мира, но мужественно держат его на своих плечах. Не все – мужественно… и – держат, но чего только в жизни не случается… В книге «Свобода» – эта осознанная необходимость – для одних стала долгожданной, для других – внезапной, а для страны – разрушительной. Дама с факелом всем выставит свой счёт: за эти бублики платите рублики, мол, для республики!..

Тихий мой причал

Песня летит, как птица вдаль.

И где-то там, в тиши лесной,

Стоит у речки синей дом родной…

(Шарапов В.)

В августе Ина поехала в родную деревеньку. Отец только что вышел из больницы после инфаркта. Смерть подобралась к нему совсем близко, в чём он признался Ине со слезами на глазах. Она обняла его, и сердце сжалось от боли. Мама старалась угодить ему даже в мелких просьбах, хотя сама от переживаний еле на ногах держалась.

— Папа просит готовить ему каждый день свежие супчики, как в больнице, а я привыкла готовить на три дня, — поделилась она с Иной неразрешимой проблемой. — Иногда он просит борщ, а как его варить на один день?

Ина очень даже понимала маму. В деревне испокон века первое готовили в больших объёмах и не баловали себя разнообразием: щи кислые, борщ или супы из картошки, гороха, фасоли. В больших семьях всё съедалось за день, а в маленьких можно было растянуть дня на два-три. Всё — на вымоченной солонине.

В семидесятых годах появилась вермишель, из которой можно было быстро приготовить молочные супы, а в девяностые годы манной небесной свалились на головы американские куриные окорочка. Последние просто спасли небогатые семьи в городах, а деревня просто обалдела от счастья. Рубить кур для еды, которые несли яйца, всегда было жалко, хотя в детстве Ину всегда выхаживали после болезни куриным бульоном. Его аромат она помнит до сих пор, и с бульоном из «ножек Буша» он не имел ничего общего. Но среднему классу не привыкать, он радовался любому продукту, появившемуся в магазине.

Ина помнит, как вначале семейной жизни приходилось готовить овощные супы: то мяса в магазинах не было, то денег на него. Ничего страшного: спасала крутая заправка из морковки, лука, томатной пасты, поджаренных на подсолнечном масле с добавлением муки. Если удавалось купить кур или цыплят, то получалось приготовить из них первое и второе. За мясом для котлет ездили в Москву, только там можно было купить кусок мякоти, а не кости с её остатками. В таком случае Ина делала не только котлеты, но ещё и фрикадельки, которые замораживала. При их наличии она могла быстро сварить любой суп, щи или борщ.

После возвращения из Индии в их семье появились деньги, но в насмешку над ними исчезли все продукты с прилавков, так что семейное меню мало в чём изменилось. Много позже появившееся продуктовое изобилие стало насмешкой, потому многим оно стало не по карману. Ина и в этом находила свои плюсы, потому что накопленные болезни как родителей, так и её требовали постной диеты, которая не так дорого стоила и была быстра в приготовлении. Она давно научилась готовить даже борщ за полчаса.

Отец принял постную диету только после наставлений врача и напряг ею маму. Мамино здоровье тоже давно страдало от жирной пищи, чего она никак не хотела понять.

— Доченька, я всю жизнь хотела поправиться килограммов на пять, а если сяду на диету, то откуда тогда силы возьмутся для такой тяжёлой физической работы, как у нас на земле? — отбивалась она всегда от её требований здорового питания.

— А откуда возьмутся силы у твоей печени, чтобы переработать сало и маргарин? — кипела возмущением Ина, заставляя её использовать для готовки подсолнечное масло.

Только после того, как мать попала в больницу с подозрением на неизлечимую болезнь, она вынуждена была отказаться от жирной пищи, не зная, как стать мастером диетической.

— Доченька, мы её в больнице есть не могли, — жаловалась она.

И Ина становилась поваром всегда, когда приезжала к родителям, пытаясь доказать на примере, что постная еда может быть вкусной. Признаться, она не любила готовить, потому что для изобретения шедевров кулинарии холодильник должен быть заполнен до отказа разнообразными продуктами, чего никогда не было ни у неё, ни у мамы.

Тем не менее мама от души баловала приезжавших на всё лето внуков пельменями ручной сборки, пирогами с яблоками, налистниками, так назывались тонкие блинчики их крахмала с творожной начинкой. А ты пойди испеки эти полусотню блинчиков в печи, а потом постой над приготовлением пары сотен пельменей, которые дети сметали за пару присестов, наворачивая по огромной миске с уксусом или сметаной. От них племяш и племяшка просто на глазах пухли. Так и выросли с лишним весом, но зато румяные и весёлые.

— Дети поели? — первым делом спрашивал брат, когда забегал в дом поесть.

«Видимо, страх голода, который почти не коснулся их семьи, всё равно встроился в генную память», — подумала Ина, засовывая в морозильную камеру ещё одну порцию сделанных пельменей.

— Поели, поели! — успокаивали они с мамой.

Сам братишка был тощ и бледен, всё чаще питаясь калориями пшеничной самогоночки. Кто избежал этого в деревне, пусть бросит в него камень. Ина с мамой страдали молча, устав от профилактических бесед, а брата больше беспокоило здоровье детей, чем собственное. Главное — накормить детей! Именно тогда она впервые подумала о том, что её мужу всегда было наплевать, поели они с дочкой или нет, и есть ли у них эта еда. Конечно есть, потому что за это отвечала она.

Ина помнит свою ненормальную радость, когда видела бесконечную очередь в магазине, которая заполняла всё его пространство. Значит, через несколько часов она купит вожделенный продукт, и семья не останется голодной. Оставалось только молиться, чтобы этого продукта хватило на всех. Это было при муже, когда он работал на заводе, это продолжилось, когда он три года вообще не работал. Исключением были лишь годы жизни в Индии и пара лет после неё. Боже, неужели они так жили?! Ина помнит времена, когда пела оды салу, которое спасало её семью в самые голодные времена. Низкий поклон родителям, присылавшим его в посылках.

Утро. Игорёк собирается на работу, достаёт кусок сала из холодильника и начинает священнодействовать: нарезает тонкими ломтиками чёрный хлеб, аккуратно отрезает сало с прожилками мяса, сосредоточенно укладывает его на хлеб, языком облизывая губы… Стопка бутербродов сделана, он тщательно заворачивает их в бумагу и снова с горечью в сердце облизывает губы, потому что это счастье на обед. Потом не выдерживает и достаёт уже убранный кусок обратно, отрезает от него приличный шмат, кидает в рот и, закрыв глаза, смакует. Без хлеба! Теперь он окончательно готов пойти на работу. Вот такая картина «с салом». И не зря на Украине отказ от него считается преступлением. Боги, какая диета? Не остаться бы голодным!

Впервые Ину оставил страх пустого холодильника, когда она проводила дочь в Африку. Ей самой хватало малости, к которой давно привыкла: того же кусочка сала с чёрным хлебом, яичницы, картошки во всех видах и шарлотки со стаканом молока. Искать чего-то другого стало лень. Сама возможность лениться была счастьем.

«О каком голоде ты говоришь, — возмутился внутренний голос, — зная о том, что индусы счастливы были плошке риса два раза в день и банану!» Он прав. Если посмотреть внимательно и без предвзятости в холодильники советских семей, то при полном дефиците продуктов они не пустовали. Многих спасал блат и Москва. Впрочем — по-разному…

Пора вернуться из своей семьи к родительской, и от сала к диете. Уставшая от него печень отца и матери просила пощады. К этому времени в хозяйстве родителей остались только коза и куры. Наконец-то! Ина не один год твердила одно и тоже:

— Мама, зачем вам поросёнок, если нельзя есть жирное?

— Тебе посылать, больше ведь нечего, — упорствовала мама.

— Мамочка, прошли те времена, когда оно нас спасало, теперь — убивает!

— А куда девать картошку, если не ему на корм? — удивлялась мама.

— Зачем вам вообще её сажать?!

— Чтобы земля не пропадала!

— Пусть лучше земля пропадает, чем здоровье!

Это был магический круг вопросов и ответов, который Ина не в силах была разорвать. Половину убиенного поросёнка забирал брат, вред уходил на Украину. Теперь только коза и куры служили благу стареньких родителей. Осталось научить маму быстрому приготовлению борща на две тарелки… и всё-таки с мясом.

— Мам, главное в рецепте — это загодя приготовленные и замороженные фрикадельки или бульон из свежего мяса, разлитого порционно по пакетикам.

Новый холодильник они с дочкой подарили дедушке с бабушкой ещё на пятидесятилетие совместной жизни, и в морозилку можно было много чего положить.

— Варёная свёкла у вас всегда должна быть на столе. Вечером замочила фасоль, утром наливаешь бульон или воду в маленькую кастрюльку, засыпаешь разбухшую фасоль, минут через десять добавляешь нарезанную капусту, картошку, морковь кружочками и луковицу целиком. Через двадцать минут добавляешь припущенные помидоры и натёртую свёклу, перец, зелень, сок лимона, сахар на вкус и оставляешь томиться минут на десять. Борщ готов. Я иногда свёклу и зелень добавляю прямо в тарелку перед едой. Красивый цвет получается, и витамины все целы. А если варишь борщ не на бульоне, то добавляешь в закипевшую воду фрикадельки.

— А я всё думала, как такой красный борщ у тебя получается? — удивилась мама. — А лимонов у нас нет в магазине!

— Добавь чуть уксуса или лимонной кислоты. Кстати, мне достаточно консервированной заправки для хорошего вкуса.

Ина давно заготовляла её на всю зиму: помидоры, перец, чеснок, петрушку, укроп мельчила в блендере, упаривала смесь с растительным маслом минут десять, добавляла в равных количествах уксус с сахаром и укупоривала по банкам. Заправку хранила в холодильнике и добавляла в первые и вторые блюда.

— Кстати, я фасоль загодя варю.

— На загодя тоже надо время, — вздохнула мама.

— А у тебя его нет! — съязвила Ина. — Зато варёная свёкла хранится долго, заправку на зиму ты лучше меня делаешь, а фасоль домашняя за ночь разбухает отлично.

— Да, совет с бульоном и фрикадельками мне нравится, — сдалась мама. — Окорочка уже опостылели, а за свежим мясом не часто, но ездим на рынок. Теперь вместо пельменей буду делать фрикадельки. Папа будет доволен: утром каша, обед — свежий борщ или супчик, вечером — молоко и сырники.

Уж который год Ина уговаривала родителей не отдавать всю пенсию сыну, а тратить часть её на себя, на оказание помощи, если такая понадобится: «Ну, сколько вам осталось?! Побалуйте себя, наконец. Пенсия, слава богу, достойная». Мама объясняла ей, что Володе очень трудно достраивать дачу и растить двоих детей. Ей, мол, не понять! Ину такой укор обижал, но она не показывала этого, потому что сама создала образ успешной и благополучной дочери, чтобы родителям в радость.

Она продолжала звать их к себе: раньше — в К*, теперь — в Москву, где им как ветеранам войны могут дать отдельную квартиру, если их смущает совместное жильё. У матери загорался огонёк в усталых глазах, а отец сразу обрывал её сладкоголосую песнь возможного счастья. «Мы здесь жили и здесь умрём!» Точка. Этой точкой он невольно лишал внучку возможности получить такую квартиру в наследство, но говорить ему об этом язык не поворачивался. Самому ему подобная позорная расчётливость в голову не приходила.

Брат тоже соблазнял родителей переездом к нему в Киев когда-нибудь, и дача в таком случае будет для них просто подарком. Они и без этого отдавали ему всё, что могли. Как можно баловать себя, если сыну трудно содержать семью? Требовать от них иного — кощунство.

У Ины давно начались проблемы с позвоночником, после обследования врач категорически запретил поднимать больше двух килограммов, пугая неизбежной операцией при нарушении запрета. Ей грустно было сознавать, что по нездоровью она приблизилась к стареньким родителям.

Однажды после обеденного сна, что Ина позволяла себе в отпуске, она вышла на огород и увидела папу с палочкой и лопатой, он демонстративно «помогал» маме копать картошку! Ина чуть сквозь землю не провалилась, так сильно папа ударил по её совести. Но наклоняться и поднимать тяжёлые корзины означало, что дома она две недели не сможет встать с кровати. Радикулит часто нападал и без поднятия тяжестей. Ина глотала таблетки, изводила горстями мази, бегала на уколы и массаж в поликлинику. Оправдываться перед родителями не имело смысла, потому что другие дети приезжали из городов специально на копку картошки и управлялись за пару дней, забирая себе половину. Семьи-то большие.

Ина вздохнула, придётся серьёзно поговорить с братом. Пусть приезжает с детьми сажать, убирать эту чёртову картошку и забирать себе. А пока надо идти и помогать!

В этот приезд удивила мама, которая почти через год просветлилась умом по поводу хранения сбережений в долларах:

— Ина, а доллар вырос до двадцати рублей! Значит, мои деньги увеличились почти в два раза?

— Конечно, как я и говорила.

— Вся деревня мне завидует. Обижаются, что ты им тогда не подсказала обменять рубли на доллары.

— Мама, я тебя еле убедила за два дня, обещая возместить риск процедуры. Честно говоря, ты тогда просто уступила моему напору. А ведь мы могли в первый день купить доллар гораздо дешевле, и твои деньги увеличились бы в три раза. Наконец ты поняла, что не только спасла свои сбережения, но и увеличила их.

— Ты умница, что настояла. Папа очень переживает потерю всех сбережений, но скрывает. Даже разговоров на эту тему не терпит.

— Зато я помню, как он злился и не желал менять советские рубли на вражьи деньги, словно я предложила ему продать Родину. А Родина не постеснялась украсть у ветерана войны все сбережения!

— Не Родина, а её бесстыжие управленцы, — поправила мать.

— Согласна. Мам, теперь ты единственная богатая дама в деревне и можешь себе позволить нанять молодых баб в помощницы. Если не хочешь менять доллары на рубли, то пользуйся теми деньгами, которые я привожу тебе каждый раз. Почему вы с папой снова на огороде?!

— Я же объясняла, что помощниц не найти, все заняты своей работой.

Ина знала, что мама права. Ей, конечно, помогала одна пьющая молодица, но только в полутрезвом состоянии. В этот раз, должно быть, запила всерьёз. Ина пробежалась по деревне с призывом поработать за живые деньги, некоторые откликнулись, но пока не пришли. Придётся ломать больной хребет себе.

— Мам, найди мне старый ватник, надену рукава на ноги и поползу по грядкам рядом с тобой, буду вырывать картошку и бросать в кучки. Потом найдём мужичка, он погрузит кучки на подводу и перевезёт в погреб.

— У нас многие так и ползают по земле, с ватниками на коленях, — улыбнулась она.

Так поползала и Ина в последний раз. Со следующего года брат с семьёй возьмёт на себя всю эту трудную работу. Ина только один раз решила привезти в Москву целый мешок картошки только потому, что у них стал жить Андрей. Она договорилась с детьми по телефону, чтобы её с грузом встретили на вокзале. Они проспали, пришлось вытаскивать этот мешок из вагона самой, потом долго ждать на перроне. После этого она дала слово, что никогда больше не позволит себе подобного мазохизма!

Придёт время, когда она вспомнит эту картошечку с родительского огорода самым добрым словом. И рассыпчатая она, и вкусная, и даже запах у неё был особенный. Когда вспомнит? После того, как рынок заполонит жалкое подобие этого чуда, которое не имело ни вкуса, ни запаха и совсем не разваривалось, сколько не вари. Говорили, что ген картофеля соединили с геном рыбы, после чего этот доступный и кормивший всю Россию продукт перестал есть даже колорадский жук. И Ина — тоже.

Мария Михайловна не удержалась и задала Ине вопрос, давно мучивший её:

— Доченька, почему сорвалась свадьба Алёнки? Ты написала, но коротко, и теперь не говоришь…

— Мама, свадьбы не было и не будет. И хорошо! — Ина, еле передвигая онемевшие колени в рукавах ватника, рассказала матери, почему это произошло.

Мать слушала и вздыхала, а Ина в конце сказала:

— Мам, у меня не за Алёну, а за вас душа болит.

— Доченька, за нас не переживай. Отца, чуть что, в больницу на скорой помощи отправляют, там за ветеранами особый уход, и отцу это нравится. Летом Володя приезжает. Ты на себя лучше посмотри: в чём только она, твоя душа, держится. Нам может и нужна диета, а тебе не мешало бы прибавить пяток кило.

— Мам, сегодня таким фигурам, как у меня, завидуют, и душа моя держится совсем на другом…

Ина вдруг захотелось обнять маму и поплакать на её плече, но обе поползли дальше по картофельным грядкам, а в голове Ины крутился и крутился куплет из недавно услышанной песни:

И когда мне станет тяжело,

Я снова скажу себе всем временам назло —

Это всё моё родное, это где-то в глубине,

Это самое святое, что осталось во мне,

Это нас хранит и лечит, как Господня Благодать,

Это то, что не купить и не отнять.⁴

Пока стоит родительский дом, живы отец и мать, до тех пор будет ждать здесь Ину искренняя и верная любовь. Эта любовь для неё и целительная амброзия для душевных ран, и самое сильное зарядное устройство. Такое это чудо.

Примечания

4

Трофим, музыка и слова из песни «Родина».