Саврола

Уинстон Черчилль, 1900

Публицистические, исторические и политические произведения Уинстона Черчилля известны многим, но его художественная проза никогда нс издавалась на русском языке. Между тем, роман Черчилля «Саврола или Революция в Лаурании» в свое время имел огромный успех и выдержал несколько изданий в Англии и Америке. События романа разворачиваются в вымышленной стране. В этой стране единолично правит жестокий тиран, против которого восстает главный герой книги Саврола, – убежденный демократ и сторонник реформ. Взбунтовавшийся народ свергает тирана, он погибает на ступенях собственного дворца. Однако победа свободы и демократии омрачена происками тайного анархистского общества, члены которого являются сторонниками насилия. В образе главного героя романа Черчилль показал самого себя и вложил в этот персонаж многие черты своего характера и свои представления о жизни. Интересно, что в 1953 году Черчилль удостоился Нобелевской премии именно по литературе.

Глава I

Важное политическое событие

Совсем недавно прошел сильный ливень, но солнце уже сияло сквозь редеющие облака, отбрасывая робкие ускользающие лучи на улицы, дома и сады столицы Лаурании. Все засверкало в лучах солнца, ласкавшего влажный город: пыль рассеялась; воздух был прохладен; деревья сияли зеленью, излучая благодарность дождю. Ведь это был первый дождь после невыносимого летнего зноя, возвестивший о начале чудесной осенней поры, благодаря которой столица Лаурании стала родным домом для художников, инвалидов и сибаритов.

Но даже проливной дождь не разогнал толпы людей, собравшихся на огромной площади перед зданием парламента. Он был желанным, но лица людей оставались встревоженными и суровыми; они промокли насквозь, но их волнение не ослабевало. Вероятно, происходило очень важное событие. Изумительное здание, где обычно собирались представители народа, казалось мрачным несмотря на то, что его фасад был украшен орнаментом в виде военных доспехов и статуями созданными еще в древние времена людьми, поклонявшимися искусству. Отряд улан республиканской гвардии расположился у основания огромной лестницы, а усиленная пехотная рота охраняла большую территорию у входа. Позади военных находились обычные люди. Они толпились на площади и на прилегающих к ней улицах; они взгромоздились на многие памятники, олицетворявшие славу и гордость Республики, воздвигнутые в память о древних героях. Люди заполнили их так плотно, что те казались гигантскими человеческими фигурами; кое-кто из зрителей оказались даже на деревьях, другие выглядывали из окон, забирались на крыши домов и административных зданий. Это была гигантская возбужденная толпа, нетерпеливо колыхающаяся, словно бурное море, охваченное штормом. Тут и там люди вставали и горячо и страстно обращались к тем, кто мог услышать их голоса. Призывы и возгласы подхватывались тысячами людей, которые не слышали слов, но стремились выразить свои чувства.

Это был великий день в истории Лаурании. В течение пяти долгих лет после гражданской войны люди терпели унижения авторитарного режима. Тот факт, что правительство было сильным, а также память о беспорядках в прошлом, оказали мощное влияние на сознание более здравомыслящих граждан. Но с самого начала послышался неясный рокот. Многие люди сложили оружие, потерпев поражение в долгой борьбе, которая закончилась победой президента Антонио Молары. Некоторые были ранены или потеряли имущество, другие томились в тюрьмах; многие потеряли друзей и родных. Находясь на последнем дыхании, они безоговорочно клеймили войну.

Правительство начало жестоко преследовать врагов. Установилась безжалостная тирания. Древняя конституция, которую высоко ценили граждане и гордились ею, была уничтожена. Президент, заявляя о частых подстрекательствах к мятежам, отказал народу в праве выдвигать своих представителей в палату, которая в течение многих веков считалась надежным оплотом свободы. Таким образом недовольство росло день за днем и год за годом: Народная партия, которая вначале состояла лишь из нескольких членов, переживших поражение в войне, постепенно увеличивалась, превратившись в самую многочисленную и мощную организацию в стране; и, наконец, они нашли лидера. Волнения продолжались повсюду. Многочисленное население столицы, охваченное беспокойством, было твердо предано идеям обновления. Демонстрации следовали одна за другой; происходили мятежи; даже в армии проявлялись признаки недовольства. Наконец президент решил пойти на уступки. Было объявлено, что 1-го сентября будут выпущены избирательные бюллетени, и люди получат возможность выражать свои пожелания и мнения.

Это обещание успокоило более мирных граждан. Экстремисты, оказавшиеся в меньшинстве, изменили свою тактику. Правительство, используя благоприятный момент, арестовало нескольких наиболее агрессивных лидеров. Другие, в особенности те, которые сражались на войне и вернулись из ссылки, чтобы принять участие в восстании, убежали за границу ради спасения своей жизни. Тщательные поиски оружия привели к тому, что некоторые важные участники восстания были взяты в плен. Европейские страны, с интересом и волнением наблюдая этот политический барометр, были убеждены в том, что дело правительства набирало силу. Но тем временем люди молча ждали выполнения этих обещаний.

Наконец настал решающий день. Правительственные чиновники осуществили подготовку к созыву семидесяти тысяч мужчин — избирателей, готовых отдать свои голоса.

Как было принято, президент лично подписал необходимый указ о созыве верноподданных граждан на выборы. Было объявлено, что избирательные бюллетени будут направлены на различные избирательные участки города и провинции. Таким образом те, кто, согласно древнему законодательству, обладал правом голоса, получали возможность выразить свое отношение к человеку, которого люто ненавидели популисты и называли диктатором.

Толпа ожидала именно этого момента. Хотя время от времени раздавались возгласы, большинство людей хранили молчание. Даже когда президент прошествовал к зданию сената, они воздерживались от криков; в их глаза сквозило полное смирение, и это означало, что ему удалось загладить вину. Люди верили, что будут восстановлены законы, освященные временем и издавна почитаемые права. Они надеялись, что демократическое правительство снова одержит триумфальную победу в Лаурании.

Внезапно на вершине лестницы, на виду у всех людей, появился молодой человек. Он был нелепо одет, и его лицо побагровело от волнения. Это был Море, член Гражданского Совета. Публика сразу же узнала его, и послышались громкие возгласы. Многие люди, которые не увидели его, подхватили возгласы, которые эхом отдавались по всей площади. Это было выражение одобрения народа. Он страстно жестикулировал, но его слова приглушались шумом. Другой человек поспешно вышел вслед за ним, положил руку на его плечо и обратился к народу со всей серьезностью. Затем он повел его назад в тень у входа в здание. Толпа продолжала ликовать.

Третья фигура возникла у двери. Это был старый человек в форме муниципального чиновника. Он едва ковылял вниз по ступенькам, направляясь к экипажу, который должен был его встретить. Со всех сторон послышались возгласы:

— Годой! Годой!

— Браво, Годой!

— Да здравствует народный герой!

— Ура, ура!

Это был мэр, один из самых могущественных и уважаемых членов партии реформистов. Он вошел в экипаж и проехал по площади, охраняемой военными. Он продвинулся сквозь толпу, которая, все еще продолжая восторженно кричать, уважительно уступила ему дорогу.

Экипаж был открыт, и стало видно, что старый человек болезненно воспринимал происходящее. Его лицо было бледным. Он сжал губы, чувствуя обиду и гнев. Все его тело сотрясалось от подавляемых эмоций. Толпа приветствовала его аплодисментами, но вскоре стало заметно, как изменился его вид, каким несчастным он выглядел. Люди столпились вокруг экипажа и закричали: «Что случилось? Все ли в порядке? Говори, Годой, говори!» Но он не обратил на них внимание. И, дрожа от волнения, приказал кучеру ехать быстрее. Люди медленно расступились. Теперь они выглядели угрюмыми, задумчивыми, словно им предстояло принять какое-то важное решение. Случилось что-то неприятное, непредвиденное, нежелательное; люди стремились узнать, что произошло.

И тогда стали распространяться какие-то невероятные слухи. Президент отказался подписать указы; он совершил самоубийство; войскам было приказано стрелять; в конце концов выборы так и не состоялись; кто-то сказал, что Саврола был арестован, и его схватили в здании Сената. Другой человек сообщил, что его убили. Шум толпы превратился в глухой нестройный ропот растущего гнева.

Наконец был получен ответ. На площади привлекал внимание один дом, который был отделен от Палаты представителей лишь узкой улицей, свободной от транспорта. Ее охраняли войска. На балконе этого дома снова появился молодой человек по фамилии Море, член Гражданского Совета, и его приход вызвал шквал нечеловеческих криков, охвативших огромную толпу. Он поднял руку, призывая людей к спокойствию, и через несколько мгновений его слова стали слышны тем, кто находился поблизости.

— Друзья, вы преданы. Мы стали жертвами жестокого обмана. Надежды, которые мы лелеяли, вдребезги разбиты. Все было сделано напрасно. Мы обмануты! Обмануты! Обмануты!

Отрывки из его страстной речи были услышаны в самом центре возбужденной толпы. И тогда он провозгласил слова, которые были услышаны тысячами людей, и тысячи собравшихся повторили их:

«Право на регистрацию гражданства попрано, и фамилии более половины избирателей вычеркнуты из списков. О, народ Лаурании, ты должен знать об этом!»

Толпа моментально замолчала, а потом стал слышен душераздирающий стон, в котором были выражены ярость, разочарование и решимость множества людей.

В этот момент президентский экипаж, запряженный четырьмя лошадьми, в сопровождении форейтора, одетого в ливрею республиканцев, а также эскорта улан, двинулся к основанию лестницы, в то время как из здания парламента появилась удивительная фигура. Это был мужчина, одетый в изумительно красивую форму генерала армии Лаурании голубого и белого цветов; на его груди сияли медали и ордена; его умное мужественное лицо было спокойным.

Он остановился на минуту, прежде чем подняться в экипаж, словно желая дать толпе возможность свистеть и гудеть, чтобы люди в конце концов успокоились. Он хладнокровно разговаривал со своим спутником сеньором Лоуве, министром внутренних дел. Один или два раза он обратился к обезумевшей толпе, а затем медленно спустился по ступенькам. Лоуве был намерен сопровождать его, но он услышал рев толпы и вспомнил о неотложных делах в Сенате; таким образом его спутник остался один. Солдаты достали оружие. Люди ревели от ярости. Конный офицер, сдерживавший свою лошадь, напоминал винтик какой-то безжалостной машины. Он отдал приказ своему подчиненному. Несколько отрядов пехотинцев начали дефилировать от боковой улицы, расположенной справа от правительственного здания. Они шеренгами продвинулись на участок, частично захваченный толпой.

В сопровождении отряда уланов президент вошел в экипаж, который немедленно начал быстро двигаться. Как только экипаж оказался на краю открытого участка, толпа неистово рванулась вперед. Охрана встала на защиту президента.

— Отступить назад! — скомандовал офицер, но на него не обратили ни малейшего внимания.

— Вы намерены отойти или мы сами вас подвинем? — повторил он, переходя на крик.

Однако толпа не отступила ни на дюйм.

Людям угрожала неминуемая опасность.

— Мошенник! Предатель! Лжец! Тиран! — раздались возгласы из толпы.

Люди употребляли и многие другие выражения, о которых неприлично писать.

— Верните наши права — это вы их украли!

И тогда кто-то позади толпы выстрелил в воздух из револьвера. Эффект был поразительным. Уланы оставили свои позиции и бросились вперед. Крики ужаса и ярости раздавались со всех сторон. Люди мчались, преследуемые отрядами кавалеристов; некоторые падали на землю и были раздавлены насмерть; других сбивали с ног и калечили лошади; третьих пронзали копья солдат. Это было ужасное зрелище. Те, кто стоял сзади, швыряли камни, некоторые стреляли в воздух из пистолетов. Президент оставался невозмутимым. Стройный и несгибаемый, он взирал на всю эту бойню, как люди смотрят на лошадей, участвующих в гонках, когда ставки не сделаны. Его шляпа была сбита, и струйка крови, стекавшая по его щеке, свидетельствовала о том, что ему был нанесен удар камнем. В течение нескольких моментов он не мог принять решение. Толпа могла бы штурмовать экипаж и разорвать его на кусочки! Ведь были и другие, более легкие способы умереть. Но благодаря дисциплине войск удалось преодолеть все трудности. И случилось так, что поведение этого человека заставило врагов подчиниться ему. Толпа отступила, все еще продолжая свистеть и улюлюкать.

Тем временем офицер, командовавший пехотой у здания Парламента, был встревожен натиском людей, устремившихся к экипажу президента. Он решил отвлечь толпу.

— Мы вынуждены будем открыть огонь, — доложил он майору, находившемуся рядом с ним.

Этот офицер хоть и был ниже званием, но представлял другое ведомство и был, по-видимому, наделен более широкими полномочиями.

— Отлично! — ответил майор. — Это позволит нам завершить наши эксперименты по прорыву сквозь толпу. До сих пор мы пытались использовать пули с мягкими наконечниками. Это очень ценный эксперимент, сэр.

И затем, повернувшись к воинам, он отдал несколько приказов.

— Очень ценный эксперимент, — повторил он.

— Все это довольно дорого, — сухо заметил полковник. — И половины войск будет вполне достаточно, майор.

Раздался лязг затворов, это заряжались винтовки. Люди, стоявшие в первых рядах напротив войсковых цепей, немедленно начали неистово бороться, пытаясь укрыться в глубине толпы, чтобы избежать угрозы оружейного залпа. Лишь один мужчина в соломенной шляпе стоял с гордо поднятой головой. Вдруг он бросился вперед.

— Ради бога, не стреляйте! — закричал он. — Проявите милосердие! Мы разойдемся.

В какой-то момент наступила пауза, потом был отдана четкая команда и раздался оглушительный залп. Послышались стоны и крики. Мужчина в соломенной шляпе откинулся назад и упал на землю; другие люди тоже упали и молча лежали в странных искаженных позах. Все люди, за исключение воинов, разбежались; к счастью было много выходов с площади, и через несколько минут она стала почти пустынной. Экипаж президента продвигался сквозь расступавшуюся толпу к воротам дворца, охраняемым солдатами. Он добрался до него в безопасности.

Наконец все закончилось. Дух толпы был сломлен, и вскоре огромная площадь Конституции стала почти пустой. На земле валялись сорок трупов и некоторые использованные патроны. Эти люди сыграли свою роль в истории человеческого развития и забылись живыми людьми. Тем не менее солдаты подобрали пустые гильзы, и вскоре на это место приехали полицейские с тележками и собрали другие вещи. И снова в Лаурании воцарились тишина и покой.