Учитель из будущего

Улукман Мамытов, 2021

Преподаватель экономической истории Дуйшен чудом переносится во времени в Кыргызстан 1720 года. Благодаря своим знаниям ему удается постепенно объединить разрозненные кыргызские племена, а затем и заложить основы построения первого экономически и технологически развитого кыргызского государства. Как это ему удалось, и что для этого понадобилось – подробнее в книге.

Часть 1

Глава 1. Прыжок во времени

Август 2020 года

Дуйшен с детства хотел стать учителем. Видимо, так его настроил дедушка, когда в детстве рассказывал, почему назвал внука в честь «Первого учителя» Чингиза Айтматова.

В тот год, когда родился мальчик, распался Советский Союз и дедушка очень переживал за страну. Вся его сознательная жизнь прошла при Советской власти, и поэтому он так до конца и остался коммунистом, всегда отстаивая свои политические убеждения перед сторонниками нового в Кыргызстане капитализма. Имя же Дуйшен для него всегда символизировало стойкость айтматовского учителя, который стремился дать кыргызскому народу образование и вытянуть его из «темноты» средневековья к прогрессу социализма.

Дедушка всегда говорил, что именно Советская власть открыла кыргызам путь к просвещению и прогрессу, именно при Советской власти прежние скотоводы и табунщики превратились в докторов, учителей, инженеров и ученых, и именно при Советской власти были отстроены города Фрунзе, Ош, Пржевальск и другие, были запущены большие заводы и фабрики, развито здравоохранение и другие блага цивилизации. И все это благодаря тому, что с Советской властью кыргызы стали образованными, причем не хуже, чем европейцы, а может быть даже и лучше многих из них. И именно поэтому дедушка внушал маленькому внуку, что образование — это ключ к прогрессу и дорога к светлому будущему, и поэтому Дуйшен должен был стать учителем. Мальчик уже тогда в детстве получил от дворовых ребят прозвище «агай¹» за то, что с гордостью всем всегда рассказывал, что станет в будущем учителем.

Однако Дуйшен не стал учиться на педагога. Когда парень уже заканчивал школу, то многие его сверстники стали выбирать профессии юриста и экономиста, которые тогда считались самыми престижными и обещающими хорошую денежную карьеру. Время менялось, и родители Дуйшена тоже захотели, чтобы он выучился на юриста или экономиста.

— Простым агаем много денег не заработаешь, — говорили мальчику родители, — а если выучишься, например, на экономиста, то можешь стать хотя бы учителем экономики в университете. Если уж так хочешь стать агаем…

На том и порешили. Дуйшен получил экономическое образование и сразу же подал в магистратуру для дальнейшего углубленного изучения экономики, оставшись в своем университете агаем — преподавать экономическую историю.

История ему всегда нравилась. В детстве он зачитывался художественной историко-приключенческой литературой так, что даже забывал вовремя покушать. У дедушки была хорошая домашняя библиотека, где содержалась практически вся классика советской детской литературы: приключенческие и познавательные книги Жюля Верна, истории про индейцев Майн Рида и Фенимора Купера, исторические романы про завоевания Чингисхана Василия Яна и много, много всего другого. Потом, уже во время учебы в университете Дуйшен перешел к более серьезной литературе, касающейся военного и научно-технологического развития разных стран, увлекаясь историей европейских войн, полководцами и их военной тактикой, эволюцией европейского вооружения. И именно это хорошее понимание истории, считал Дуйшен, и помогло ему лучше разобраться уже в историческом развитии мировой экономики.

В этот августовский жаркий вечер учитель Дуйшен доедал свой ужин один. В свои 29 лет он все еще был неженат и жил с родителями. Как ему постоянно твердили друзья и родственники, хорошие девушки ищут себе женихов других профессий, и желательно бизнесменов, но Дуйшен всегда считал, что, видимо, просто еще не пришло его время. Найдется, — куда денется?

Завтра был нерабочий день и родители попросили свозить их в Токмак в гости к старому папиному однокласснику, у которого должен был быть день рождения, и он звал друзей на пикник с шашлыком. Отец планировал хорошо выпить с друзьями, и поэтому кто-то должен был привезти его вечером обратно, а раз у Дуйшена выходной, то он как раз, по мнению родителей, отлично для этого подходил. А заодно, как намекнула мама, мог бы приглядеть невесту — дочь одного из также приглашенных гостей.

На следующий день в Токмак приехали к обеду, и вся кавалькада собравшихся друзей тут же на пяти машинах дружно выдвинулась на пикник, который было предложено организовать в южной части города, недалеко от Бураны. Там как раз было много подходящих мест, да и достопримечательность рядом, для хороших фотографий.

Поляну подобрали хорошую, тенистую, рядом с речкой. В паре километров высилась древняя башня Бурана — одна из главных достопримечательностей Кыргызстана. Многие гости первым же делом принялись фотографироваться на ее фоне. Дети побежали к речке, а взрослые быстро расстелили на травке скатерть и расселись вокруг, тут же начав веселый праздник, в честь которого и собрались.

Дуйшену выпала роль помощника шашлычника, он должен был разжечь и поддерживать огонь. Шашлык же готовил сын хозяина Айбек, который на самом деле был автомехаником, — просто кто-то из принимающих должен был быть отвественным за это самое главное блюдо празднества.

С Айбеком сдружились быстро, — тот сразу начал рассказывать про свою работу и задавать много вопросов про машину Дуйшена. Оказывается, его корейский Hyundai автолюбители часто называли вечной машиной. Но вечной не из-за надежности и долговечности, а из-за того, что однажды купив, ее уже больше не перепродашь — мало было ценителей. Хорошо посмеялись.

Девушка же, на которую показала мама, Дуйшену не пришлась по душе, и он, улучив момент когда его помощь уже была не нужна, решил улизнуть куда-нибудь на пару часов, все равно куда.

На Буране Дуйшен еще ни разу не бывал, хотя проезжал через Токмак на Иссык-Куль по нескольку раз в год. Как-то не доводилось — все время казалось, что успеется и что надо как-нибудь приехать отдельно. Видимо, тот самый отдельный случай сегодня и наступил. Как раз можно было съездить на пару часов и успеть вернуться, чтобы уже забрать родителей в конце празднества.

Народу у Бураны было маловато. Посещая достопримечательности в Японии, — когда Дуйшен учился там два года по специальной программе по обмену, — он привык, что в таких местах всегда очень много туристов из разных стран. Все снуют туда-сюда, фотографируются, покупают сувенирчики. Здесь же, у Бураны, всего этого не было. Музейный комплекс, по-видимому, организованный здесь относительно недавно, был очень немноголюден и довольно простоват. Но агаю это даже понравилось, можно было спокойно все обойти без лишней суеты.

— Эже, здесь всегда так малолюдно? — спросил он, подойдя к женщине у кассы.

— По-разному бывает, — ответила работница комплекса, на минуту оторвавшись от своего телефона. — По сравнению с бишкекчанами, местные даже чаще заезжают, молодежь, например, на свадебных гуляньях.

— Спасибо! — сказал по японской привычке Дуйшен и зашагал к башне.

Бурана стояла на фоне огромного поля. Ее одиночество скрашивали лишь балбалы — каменные изваяния странноватого вида. Что они в действительности символизировали учитель истории Дуйшен так до конца и не понял. Да они его особо и не интересовали. Ему была больше интересна сама башня.

Что-то в этой древней башне было загадочное и таинственное. Как будто это было живое существо — живое, но безмолвное, стоящее тут веками и запоминающее все, что происходило вокруг.

Оригинальный вид лишь портила сразу бросающаяся в глаза современная железная лестница, выкрашенная почему-то в голубой цвет. «Да, многие мировые музеи под открытым небом как-то реставрируют свои достопримечательности, но не так же безвкусно», — подумал Дуйшен.

Агай решил сначала обойти башню со всех сторон и рассмотреть детали.

Строение достигало в высоту около 20-25 метров и было сложено из жженого кирпича красноватого оттенка. Башня стояла на невысокой платформе, но начиналась не сразу, а как бы с цокольного этажа, который имел восьмиугольную форму и почему-то был закрыт. Вход в саму башню начинался выше этого цокольного этажа, и для входа к ней была приделана современная железная лестница, которую Дуйшен и посчитал безвкусицей.

Поднявшись по железной лестнице как бы сразу на второй этаж, Дуйшен увидел узкий вход, который сразу же переходил в темную лестницу наверх. Это была винтовая каменная лестница, на которой по ширине мог вместиться только один человек, да и то, не слишком крупный.

Постояв в нерешительности несколько секунд, агай все-таки решился и вошел внутрь. Других посетителей рядом не было, и ощущение мистичности стало сильно усиливаться. В голову начали приходить разные мысли: а что если в этих каменных стенах заточена какая-то еще не открытая сверхъестественная сила или какая-то мощная энергетика, способная искажать пространство и время? И что если он сможет с ней соприкоснуться?

Однако, быстро взобравшись наверх, Дуйшен облегченно вздохнул. Темный коридор был позади, и он оглянулся вокруг.

Со всех сторон Бурану окружало широкое поле, на юге переходящее в горы. Рядом была небольшая рощица, а между ней и музеем дорожка к выходу — туда, где он оставил свою машину. Увидев вновь прибывшего, обнимающаяся здесь же на вершине башни парочка застеснялась и устремилась к выходу. Дуйшен остался один.

Кто и когда построил эту башню? Была ли это сторожевая башня или предназначалась для других целей — никто, наверное, никогда так и не узнает точного ответа. Да это уже и не столь важно, разве что для историков и археологов, которые все время ищут ответы на подобные, вечно мучающие их вопросы.

Дуйшен больше начал думать о том, скольким разным историческим событиям эта башня, должно быть, стала свидетельницей. Сколько всего она видела и сколько всего запечатлела в памяти своих камней, быть может, обладающих мистической энергией. И в его воображении внезапно начали возникать, как в кино, картины из прошлого. То перед глазами Дуйшена появлялись караванщики, остановившиеся на отдых возле башни; то тут же рядом базары, где шла бурная торговля; то, внезапно, все это исчезало, и возникала картина битвы между большими отрядами всадников. Разных: и кыргызов, и арабов, и китайцев и каких-то других, кто, должно быть, когда-то приходил на эту землю.

Вдруг, Дуйшену на мгновенье показалось, что в этой гуще событий, которые проносились перед его глазами, он увидел силуэт себя, как будто он тоже все это время был там, присутствовал во всех этих картинах. И что странно, у него появилось ощущение, что все эти картины возникали в его сознании помимо его воли, как будто кто-то прокручивал все эти картины в его мозгу специально для него.

Снова возник очередной караван, проходящий мимо башни на восток, и снова он увидел там человека, так издалека похожего на него самого. Это было невероятно. Парню показалось, что это он, перенесшийся в прошлое и идущий вместе с караваном.

Дуйшен, конечно, любил фантастику и изредка читал фантастические книги, которые позволяли ему помечтать. Бывало, иногда он размышлял, как бы поступил на месте некоторых «попаданцев» — героев, которые, вдруг, попадали в другое измерение или в другое время, как, например, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», где двое главных героев перенеслись в прошлое во времена Ивана Грозного и чуть не изменили там важные исторические события. Однажды, в очередной раз посмотрев этот фильм, Дуйшен подумал, что если бы ему выпала такая возможность, и он был бы похож на царя, то со своими знаниями смог бы, наверняка, существенно изменить ход событий. Да даже если бы и не был царем, то вполне смог бы сориентироваться и сделать головокружительную карьеру со своим хорошим образованием. Чего стоят одни только его исторические познания о России и других странах того времени! А чего стоят его географические знания, научно-технологические, наконец, экономические! Все это можно было бы очень умно использовать так, чтобы любая страна при его активном участии могла бы совершить мощный скачок в своем развитии. Он смог бы взрастить современную промышленную экономику, освоить новые технологии, разбить врагов с помощью этих новых технологий и военных тактик, и завоевать новые территории. Да, развернуться можно было бы славно, все-таки знания — это сила.

Так прошло полчаса, а может быть даже и больше — агаю показалось, что он потерял счет времени. Пора бы уже начать спускаться вниз и ехать к родителям. Вокруг все еще никого не было, и он снова один ступил на темную лестницу с ощущением какого-то необычного страха. Снова какая-то мистичность и снова ощущение, что эти стены живые.

Достигнув примерно середины спуска и будучи в очень темном коридоре, Дуйшен внезапно почувствовал сильную прохладу, как будто перед ним начала разворачиваться холодная бездна. Ему, вдруг, показалось, что стены слегка задвигались, и от этого немного закружилась голова. Агай подумал, что это, наверное, от его богатого воображения и от тех мыслей о прошлом. Но в этот самый момент сверху подул легкий ветерок, и у него возникло чувство, что вокруг что-то начало меняться. Он остановился и от легкого головокружения уперся рукой об стену. Стены были неподвижны.

«Показалось», — подумал Дуйшен и продолжил спуск вниз.

Однако, когда он дошел до того места, где должна была начинаться та самая некрасивая голубая железная лестница, он вдруг обнаружил, что вместо нее у входа выложена уже кирпичная лестница. При этом новая лестница была выложена из такого же красноватого кирпича, из которого были выложены стены Бураны.

Глава 2. Кенжебек

Это выглядело странным. За такое короткое время сменить лестницу, да еще и выложить новую из кирпича было невозможно. Первым, что пришло на ум Дуйшена было то, что он просто замечтался и провел там наверху гораздо больше времени, чем думал.

Однако вокруг не было видно никаких рабочих, никаких строительных материалов — ничего такого, что напоминало бы о строительных или ремонтных работах. Агай оглянулся — вокруг Бураны уже не было даже посетителей. Но почему-то и деревья стали какими-то другими. Здание музея и все остальные постройки вдруг бесследно исчезли, как будто их здесь никогда и не было.

Это выглядело очень странным.

Дуйшен медленно, осматриваясь, спустился с лестницы и стал снова обходить башню вокруг. На этот раз все было по-другому. Агай не мог понять, что конкретно еще изменилось, но многое вокруг изменилось точно. Исчезли все постройки, исчезли ворота, и исчезла даже выложенная аллея к Буране. Стоянки для автомобилей, где была припаркована его машина, тоже не оказалось.

В поисках своей машины Дуйшен стал снова осматриваться вокруг и на мгновенье вдруг вспомнил свои фантазии о путешествии во времени. Что-то внутри ему стало подсказывать, что он действительно попал в прошлое. Однако агай сразу отогнал от себя эту невероятную мысль. Фантастика на то и фантастика, что это выдумка, сказка. А в жизни не бывает сказок. Дуйшен в реальность подобного как-то не верил.

Но лестница выглядела так, как будто стояла здесь всегда. Кирпичи были истёрты и выглядели очень старыми. Место же перехода лестницы в башню было очень естественным, как будто и башня, и лестница строились одновременно. Мысли о перелете в прошлое не давали покоя.

Пока Дуйшен так размышлял, стоя у входа в башню, его слух начал улавливать еле слышные крики. Кто-то кричал совсем недалеко, где-то там, за деревьями в роще.

Крики становились все громче и настойчивее — кто-то взывал о помощи. Дуйшен оглянулся, вокруг по-прежнему никого не было, и он побежал в сторону рощи к крику.

Пробежав около пятидесяти метров, уже в окружении деревьев, агай вдруг увидел небольшую потасовку, — было похоже на то, что трое нападали на одного. Кричавший отчаянно защищался небольшой деревянной палкой, в руках же у нападающих, похоже, было реальное холодное оружие: у одного небольшое копье с железным наконечником, у двоих же других настоящие изогнутые мечи. Все четверо на лицо выглядели довольно обычно — местными кыргызами, но одетыми почему-то в старомодные выцветшие чапаны и старые меховые шапки, даже несмотря на летнюю жару. И судя по тому, как трое нападавших замахивались и хотели достать кричащего, Дуйшен понял, что драка была довольно серьезная, — если это было разбойным нападением, то бандиты могли того серьезно ранить. Отбивающийся отчаянно отходил назад, преимущество явно было не на его стороне.

Дуйшен не был профессиональным бойцом, все-таки драка — это не главное для университетского преподавателя. Однако, обучаясь в Японии, он успел полтора года походить на кэндо — японское фехтование по-самурайски на палках, а в школе пару лет занимался дзюдо. Так, для себя, не профессионально. Однако этого было достаточно для уверенности, и он громко крикнул на нападающих, привлекая их внимание к себе.

На тренировках по кэндо Дуйшен часто практиковал фехтование против нескольких соперников, и сейчас примерно представлял себе, как отбиться от троих противников. Но то были тренировки, а тут, судя по всему, настоящая экстренная ситуация с настоящим разбойничьим нападением. Агай быстро подобрал лежащую недалеко наиболее подходящую палку и встал в боевую стойку.

На его крик все четверо обернулись, и один из нападавших, с копьем в руке, медленно начал идти в его сторону. Он быстро что-то выкрикнул своим приятелям, похоже на кыргызском, и Дуйшену показалось, что у того какой-то странный говор или акцент.

«Вроде бы местные так не говорят, видимо приезжий», — подумал Дуйшен.

Двое других нападающих остановились и с любопытством начали смотреть на начинающийся поединок. Они еще никогда не видели, чтобы кто-то с простой палкой осмелился выйти против троих вооруженных людей, и предстоящее зрелище обещало быть интересным.

Копьеносец, который развернулся против Дуйшена, судя по его уверенным движениям, был среди них главный. Он вдруг громко закричал и побежал прямо на агая, пытаясь проткнуть его своим копьем. Однако Дуйшен не дрогнул, — он уже знал, что делать в этом случае. Такое на тренировках он уже отрабатывал.

Подобно тореадору, ловко уходящему от быка, Дуйшен быстро сделал шаг влево, своей палкой лишь слегка проводив копье мимо, а затем встречным движением справа быстро нанес своей палкой удар по лицу нападающего. Тот, ошеломленный, остановился и на миг застыл — этого было достаточно, чтобы Дуйшен третьим движением изо всех сил ударил его по голове сверху вниз. Разбойник пошатнулся и рухнул на колени, выпустив из рук свое копье. Агай быстро подобрал копье и немного отошел, развернувшись в сторону оставшихся двоих разбойников. Главный же, судя по его потерянному виду, пока уже не представлял угрозу.

Дуйшен вдруг ощутил прилив сил и уверенности, почувствовав себя настоящим самураем, каким он всегда мечтал стать в юности, когда смотрел японские фильмы. Это было прямо как в кино — все быстро и четко, он даже сам от себя не ожидал такого.

Подобранное небольшое копье уже было серьезным оружием против оставшихся двоих, вооруженных настоящими мечами. Дуйшен подумал, что те теперь должны бы задуматься, нападать или нет. Однако, разбойники, видимо, решили попробовать еще раз, так как один из оставшихся развернулся и, размахивая оружием и тоже громко крича, побежал на агая.

Несмотря на реальную опасность, Дуйшен, тем не менее, побоялся серьезно того травмировать копьем. «Не дай бог, еще потом по судам затаскают», — мгновенно пронеслось у него в мозгу и он, отбиваясь от нападавшего, лишь легонько кольнул копьем того в бедро. «Так хотя бы в пределах необходимой обороны», — снова подумал кыргызский самурай и быстро нанес тому удар по голове изо всей силы, на этот раз железным наконечником копья.

Второй разбойник тоже выронил свое оружие, и Дуйшен его снова тут же подобрал, перекинув копье уже в левую руку.

Взывающий о помощи, увидев, что произошло с двумя нападающими разбойниками, заметно осмелел и, вскинув высоко свою, судя по виду, деревянную мотыгу и громко крича, побежал на третьего. Тот растерялся и пустился бежать в сторону пасущихся недалеко коней. Увидев такое, второй разбойник, уже безоружный, тоже кинулся вслед за ним. Главному, который все еще оставался на коленях, ничего не оставалось, как быстро вскочить и тоже пуститься вслед за своими товарищами. Все трое быстро вскочили на своих коней и поскакали прочь. Главный же напоследок обернулся, злобно что-то выкрикнул и пригрозил агаю своей камчой.

Дуйшен, сильно разволновавшийся внутри, однако, стоял не двигаясь и смотрел им вслед. Это было просто феноменально. Он никогда раньше не дрался в обстановке реальной смертельной опасности, когда его могли поранить или даже убить. Агай осмотрел свои трофеи — меч и копье выглядели старовато, но были вполне настоящими и пригодными к бою.

В это время к нему подбежал взывающий о помощи и как ни в чем не бывало стал радостно обнимать Дуйшена. От него немного пахло потом, и Дуйшен невольно от него отшатнулся.

Спасенный выглядел обычным сельским крестьянином, был одет в выцветший старый чапан, облезлый тебетей и старые истертые кожаные сапоги маасы.

— Я не знаю, как тебя благодарить, о почтенный баатыр, — восторженно прокричал крестьянин на каком-то странном кыргызском диалекте.

Дуйшен молчал, не зная, что ответить.

— Но послушай, ты не выглядишь обычным воином, кто ты? — спросил крестьянин, осматривая Дуйшена.

— Я случайно услышал крики, — медленно ответил агай, показывая в сторону Бураны, — я был на башне.

— Но я тебя тут не видел, а я целый день здесь нахожусь. Ты когда успел туда войти? — не унимался крестьянин. — Я здесь работаю целый день, собираю свой урожай и совсем не заметил, как эти трое разбойников подкрались и хотели увести мою единственную лошадь. А когда я стал кричать на них, они напали на меня, будь они прокляты! Так откуда ты взялся?

— Я из Бишкека, — нерешительно ответил Дуйшен.

— Из Пишкека? Это что? — снова спросил крестьянин.

— Как что? Ты что не знаешь город Бишкек?

— Какой еще Пишкек? Не слышал. Ты, наверное, издалека. Сразу видно, одет не по-нашему. Пай-пай-пай, это откуда у тебя такая диковинная одежда? — стал удивляться крестьянин.

На Дуйшене был обычный разноцветный спортивный костюм поверх белой футболки, а на ногах серые кроссовки.

— И где твоя лошадь? Ты же не пешком идешь издалека? — снова не унимался крестьянин.

Дуйшен опять начал подозревать, что что-то тут не так: одетый по старинке крестьянин, который первый раз слышит про Бишкек, одетые так же разбойники с мечами и копьями — все это походило на то, что где-то рядом снимают исторический фильм, а это хорошо играющие актеры оттуда. Бурана, в конце концов, так и не давшая ответа на вопрос о странной лестнице. Дуйшен невольно снова подумал о путешествии во времени.

— Послушай, ты кто? — спросил теперь уже он крестьянина.

— Кто я? Я — Кенжебек, живу здесь неподалеку. Вон наш айыл, — ответил крестьянин, указывая в сторону гор, где вдалеке виднелись маленькие белые и серые юрты. — А ты кто?

— Меня зовут Дуйшен, я сегодня приехал из Бишкека. Слушай, а какой сейчас год?

— Какой год? — удивился Кенжебек. — Это ты о чем?

На мгновенье повисла пауза, и тут крестьянин, кажется, что-то вспомнил.

— Аа, так ты мусульманин? Это же мусульмане считают года. Я не мусульманин, в нашей деревне мало мусульман, в основном, кыргызы-мусульмане все на юге, далеко отсюда. — махнул рукой Кенжебек в сторону юга. — Они говорят, постой-ка, что ровно тысяча сто тридцать два лета и столько же зим прошло с тех пор, как их святой пророк Мукамбет переселился из одного города в другой, или перебежал из одного города в другой…

— Сколько? — не поверил Дуйшен.

— Ты что, плохо слышишь? Говорю, одна тысяча сто тридцать два лета и столько же зим. — гордо повторил Кенжебек, демонстрируя, что он умеет неплохо считать. В айыле только он, его отец и еще несколько человек могли хорошо считать, и за это его очень уважали, несмотря на то, что он был обычным дехканином.

Значит, если начало летоисчисления по исламскому календарю начинается с 622 года, когда Мухаммед переселился из Мекки в Медину, то если к этой дате прибавить 1132, то получится ровно 1754. Выходит, если верить этому крестьянину, то сейчас 1754 год по новому грегорианскому календарю?! У Дуйшена снова вскружилась голова от этой мысли, которая опять подтверждала его опасения о попадании в прошлое.

— Что интересно, через каждые 355 дней они начинают голодать, потому что, говорят, через каждые 355 дней наступает их какой-то священный месяц, когда они должны ничего не кушать с утра до вечера. — продолжал говорить Кенжебек.

«Точно! Как я мог забыть, что в исламском календаре 355 дней, а не 365, как в новом грегорианском!? Значит, сейчас не 1754 год. — подумал Дуйшен. Он недавно только видел в интернете формулу, как правильно преобразовать года из исламского в грегорианский. — Значит, теперь из 1754, которые я уже получил сложением 1132 и 622, надо отнять результат деления 1132 на специальную цифру 33».

Агай присел на корточки, взял в руки прутик и прямо на песке начал делить 1132 на 33 в столбик. Кенжебек стал с удивлением наблюдать, не понимая, что происходит. У Дуйшена вышло 34,3. Он мысленно округлил до 34, и получил 1720 год.

— Так сейчас ровно 1720 год? — внезапно вскричал Дуйшен.

Крестьянин сначала молча уставился на агая, а затем удивленно промолвил:

— Ты умеешь писать и считаешь быстрее, чем наш мастер-Иса!

Но учитель его уже не слушал.

Значит, перенесся на 300 лет назад! Неужели все это из-за Бураны — из-за того, что он там наверху расфантазировался и размечтался перенестись в прошлое и поменять там все? Как такое вообще возможно? Что же это за башня такая? Дуйшен невольно обернулся и стал вглядываться в Бурану.

— Ты меня слушаешь? — толкнул его крестьянин. — Я говорю, ты удивительный человек. Но если ты путешествуешь один и без лошади, то пойдем к нам в айыл, у нас и отдохнешь. Без лошади тебя тут убьют разбойники. Вон, сам же видел, как их тут много. Никто не хочет работать, все хотят наживаться разбоем. Ты спас меня, поэтому я хочу отблагодарить тебя. Ты должен погостить у меня дома. — сказал Кенжебек и, взяв под руку Дуйшена, повел его к своей лошади.

— Расскажу в селе, никто не поверит, что ты один с одной палкой покалечил троих вооруженных разбойников, — восторженно продолжал тараторить Кенжебек. — Может кто-то знает в селе, что это за Пишкек такой, и где он находится. Наверное, мой отец точно знает. А считаешь ты странно. Я же тебе говорю тысяча сто тридцать два! С чего ты взял тысячу семьсот двацать?

Говоря это, Кенжебек снова удивленно осмотрел Дуйшена с ног до головы.

— У вас в Пишкеке все так одеваются? Пай-пай-пай! — восхищался он не переставая. — Что это за место такое.

Дуйшен тоже посмотрел на свое одеяние как бы со стороны. Да, для 1720 года его разноцветная одежда действительно выглядела очень необычно. Если, конечно, это действительно прошлое.

— Я таких чокоев² в жизни никогда не видел. Большие, твердые, наверное, неудобные в долгой ходьбе, — не унимался Кенжебек, вновь и вновь оглядывая гостя из будущего.

Айыл находился в часе пешей ходьбы от Бураны. По пути Дуйшен осматривался по сторонам и нигде не видел признаков цивилизации — никаких асфальтовых дорог, никаких проезжающих мимо машин, никаких современных домов, хотя все это должно было быть здесь. Если только… если только опять же не путешествие во времени.

Приближаясь к айылу, агай увидел селение из примерно пятидесяти или около того юрт. В нескольких местах в стороне паслись табуны лошадей и овец. По селенью же передвигалось множество разных людей, но никто не был одет по-современному, то есть по меркам 2020 года. У всех мужчин были традиционные кыргызские чапаны, на головах тебетеи или калпаки, на женщинах элечеки³.

Юрта крестьянина Кенжебека стояла почти с краю села, однако, незамеченными им пройти не удалось, мальчишки сразу узнали Кенжебека и очень странно одетого чужеземца, и стали громко смеяться и показывать на них пальцами. Некоторые люди стали даже оборачиваться и смотреть на них, и Кенжебек поспешил быстро завести Дуйшена в свою юрту, видимо, чтобы никто не стал задавать лишних вопросов. Однако один из соседей успел его окликнуть.

— Эй, Кенжебек! Ты что это сегодня так рано? Закончил уже работу или решил прогулять?

— Да, Кадыр-байке, закончил. Да и гость ко мне приехал, издалека. Настоящий баатыр. Троих разбойников одной палкой побил, спас меня, — не удержался и похвастался Кенжебек. И быстро завел Дуйшена в свою юрту.

Глава 3. Легенда Дуйшена

— Заходи, друг, это моя юрта. — завел Дуйшена Кенжебек. — Как видишь, живу я небогато, со своими пожилыми родителями. Это мой ата Бейшен, а это моя эне Уултай⁴.

У очага в центре юрты сидела уже пожилая женщина и размешивала что-то в казане. Дедушка же сидел у дальней стены и что-то стругал маленьким ножом.

Дуйшен поздоровался, и Кенжебек усадил его рядом со своим отцом.

— На меня сегодня в поле напали разбойники — хотели нашу лошадь увести. А главное, мне показалось, что это наши же сарыбагыши, скорее всего из дальних кочевий, — заявил Кенжебек.

— Какие соседи пошли, — заохала мать, — лихое время наступило, сосед идет на соседа, брат на брата.

— А Дуйшен, этот баатыр, вступился за меня и одной лишь палкой всех троих разбойников обратил в бегство. Говорит, в далеких землях научился так лихо сражаться, — начал рассказывать Кенжебек. — Сегодня у нас праздник, я зарежу в честь него самого жирного барана! Дуйшен, друг! Я живу небогато. У меня из скота только одна худая лошадь, да десяток овец. Но для тебя мне теперь ничего не жалко! Будь моим гостем! Садись и отдыхай, а я быстро за бараном. — И, взяв большой нож, Кенжебек вышел из юрты.

Минут через двадцать мясо уже закладывали в казан. Кенжебек, судя по быстроте разделки барана, знал свое дело хорошо.

Бешбармак был добротным, мяса было вдоволь.

— Жены у меня уже нет, болезни часто уносят у нас даже молодых. Зато у меня остались две красавицы-дочери: Акылай и Саадат. — рассказал Кенжебек. — Они еще маленькие, играют где-то на улице, на ужин зовешь — не накричишься, придут, когда сами проголодаются.

В это время к Дуйшену обратился дед Бейшен.

— Если ты кыргыз, откуда ты, из какого роду-племени? Что делаешь в этих краях без лошади? — спросил он, потягивая свой горячий сорпо⁵.

По пути сюда Дуйшен уже успел придумать себе легенду. Правду, что он прилетел из будущего, рассказывать, конечно же, было бесполезно — все равно не поймут и не поверят. Пришлось сочинить наиболее правдоподобную историю.

— Да, я кыргыз, но я не помню, откуда я, — начал свою легенду Дуйшен.

Он пока не хотел говорить, что он из иссык-кульских саяков и прекрасно знает своих предков до седьмого колена. Кто знает, а вдруг они враждуют, может сложиться неудобная ситуация. Ладно, Кенжебек, но другим в селении может не понравиться.

— Когда я был маленький, — продолжил агай, — на наш род напали враги и мою семью перебили, а меня продали в рабство проходящим мимо караванщикам. Так я и вырос у них, помогал погонять верблюдов и прожил с ними больше двадцати лет. Я много путешествовал с этими торговцами: видел Китай, Индию, Персию, земли арабов и османов. Еще много бывал на западе у италийцев, франков, голландцев, германцев и англов. А когда год назад умер мой хозяин, старый Абдулла, то меня освободили, и я смог вернуться сюда через земли орусов на севере, где прожил у них тоже немного и выучил их язык. — Дуйшен решил, что легенда о путешествиях с караванщиками будет наиболее удачной. Так он сможет лучше всего обосновать свои хорошие географические и исторические познания, рассказывая о других странах и народах.

Кенжебек не переставал удивляться своему гостю и новому другу. Он слушал затаив дыхание, при этом, не забывая обгладывать вкусную баранью кость.

В это время полог юрты приоткрылся, и внутрь с шумом забежали две девочки лет четырех и шести.

— Ата, ата, к нам идет Кадыр-байке, — радостно кричали они.

Вслед за ними в юрту вошел тот самый сосед, которого снаружи встретили Кенжебек с Дуйшеном. Видимо, решил наведаться и узнать, что за интересный гость сегодня у Кенжебека, который сразил сразу троих разбойников.

— Как вы поживаете, Бейшен-байке, Уултай-жене⁶! — поздоровался сосед со старшими.

— Заходи, Кадыр! — ответила мать. — Присаживайся, выпей сорпо. Как поживает твоя семья?

Дуйшен привстал, чтобы поздороваться, а Кенжебек подготовил место для соседа.

— Я ненадолго, зашел только одолжить ваш топор. Хочу дрова поколоть, а свой топор найти не могу, — придумал повод сосед.

Но все и так понимали истинную причину визита. Кадыр славился своим любопытством на всю округу. Всегда интересовался всем, что происходит в селе, да еще и любил посплетничать, привирая немного. Мимо такого нового интересного случая он пройти, конечно же, не мог.

— Троих одолел одной палкой, говоришь? — начал разговор сосед, устроившись поудобнее и с интересом рассматривая диковинную одежду Дуйшена.

— Да, всего лишь обычной палкой, троих вооруженных разбойников. У тех были мечи и копье, но они удрали, как побитые собаки. — засмеялся Кенжебек, похлопав по плечу своего нового друга.

— Так откуда ты приехал, путник? — продолжал расспрашивать сосед. — И надолго ли к нам?

Агаю пришлось вкратце еще раз пересказать свою выдуманную историю про свою жизнь у караванщиков, а также немного добавить историко-географических сведений о некоторых странах, по которым он якобы путешествовал с ними. На этот раз от удивления уже вытягивалось лицо соседа Кадыра.

— Так, ты совсем не помнишь, откуда ты? — снова недоверчиво спросил он.

— Да, мало что помню, маленький был, — уклончиво ответил Дуйшен.

— И ты не знаешь куда идти? — не унимался любопытный сосед, предвкушая, какая это будет интересная история, когда он ее расскажет манапу Байызбеку. Того, наверняка, заинтересует такой путешественник, он как раз недавно интересовался караванами.

— Да, еще не знаю. Ищу, может память придет, если увижу родные места, — выкручивался Дуйшен.

— Ну, вот и хорошо, — радостно вскрикнул Кенжебек. — А пока поживи у меня, будешь моим гостем. А потом мы вместе отыщем твой род. Может мы с тобой, вообще, родственники.

Тут Кадыр внезапно встал и заспешил к выходу, ему уже не терпелось поделиться с кем-нибудь этой удивительной новостью, а лучше первым рассказать все манапу Байызбеку.

— Подожди, поешь еще с нами, ты куда заспешил? — улыбнулся Бейшен-ата, хорошо зная, куда заспешил сосед.

— Ой, байке, я вспомнил, где оставил свой топор. Да и некогда мне, дел много, засиделся я тут у вас, — быстро придумал Кадыр. — Вы ужинайте без меня, не спешите.

— Пойдет и разнесет новость на всю округу, — засмеялся Кенжебек после того, как тот ушел. — Он у нас в селении самый осведомленный, все про всех знает, и все докладывает Байызбеку. Под этим предлогом он заходит в гости к манапу, а потом наоборот всем нам рассказывает, что происходит в юрте у Байызбека. — Все весело рассмеялись, представив себе торопящегося соседа.

Мать разлила всем еще по пиале сорпо.

— А Байызбек очень неглуп, — задумчиво сказал Бейшен-ата, — Он рано потерял отца и, будучи единственным сыном, стал манапом уже в двадцать лет. Ответственность рано легла на его плечи, и он уже становится не по годам мудрым. А все его мать — Сайкал, из чуйских солто. Именно она ему все подсказывает, как и что делать, часто сдерживает от необдуманных решений. Хочет, чтобы он стал большим правителем и объединил сначала всех сарыбагышей, а потом еще и соединил с ее родичами солто. Далеко смотрит, настраивает его. Байызбек же решителен и амбициозен, уже думает, как все это осуществить. Иногда щедр, на мелочи не скупится, джигитов своих не обижает, то овцу подарит, то даже коня. Старшим выказывает уважение, бывает, спросит совета. Но и честолюбив. Если бы не его мудрая мать, неизвестно каким был бы, может быть, вырос бы обычным надменным манапом.

— Хвала вечному синему небу, что послало такую мудрую мать нашему Байызбеку! — добавила Уултай-эне. — Видели мы на своем веку много глупых правителей, от которых никакого толку для народа. Этот молодой Байызбек довольно поумнел. А от матерей многое зависит. Мать вскармливает, и мать же направляет сыновей.

— Да, энеке. Если бы не ты меня так вырастила, может, стал бы я разбойником, — засмеялся Кенжебек. — Ведь ата всегда хотел, чтобы я стал воином. — подшучивая, взглянул на отца.

Ужин с разговорами продолжался еще долго, и Дуйшен подумал, что здесь без книг, телевизора и интернета вечера коротаются, видимо, только таким образом.

В первую ночь своего пребывания в 1720 году Дуйшен долго не мог заснуть, припоминая все детали того, что с ним приключилось за день.

Он стал вспоминать весь свой день, начиная с того, как проснулся у себя дома в Бишкеке, затем как с родителями приехал в Токмак, и как потом поехал к Буране и почувствовал странную силу внутри древней башни. Ему до сих пор едва верилось в происходящее. А может быть все это хорошо спланированный розыгрыш его друзей? Вряд ли, каменная лестница, недобрые намерения разбойников и их оружие, это селение и убранство юрты — все было настоящим. Но как такое возможно?! Ох, уж эта Бурана! Как теперь возвратиться домой? Родители беспокоиться будут, искать.

Сначала Дуйшен решил вернуться к Буране и попробовать повторить все то же самое, в надежде попасть снова в свое время. Однако, что-то подсказывало ему, что это должно быть не так просто. Попробовать, конечно же, как-нибудь нужно. Но если уж это случилось, то почему бы не посмотреть, как здесь все устроено, и что из этого можно сделать полезного. Если он действительно попал в прошлое, то у него открываются интересные возможности — те самые, о которых он фантазировал. А что если получится? Что если он сможет изменить тут все? Попробовать стоило.

Значит, 1720 год, если верить Кенжебеку. Дуйшен начал вспоминать, что ему известно об этой исторической эпохе. Эх, знал бы, что такое может случиться, хорошенько бы подготовился и изучил этот период в деталях. Теперь же придется вспоминать хотя бы примерно.

Первое, что вспомнил — любимый кыргызский фильм «Потомок белого барса». Должно быть примерно это время. Постоянный голод и бедность народа, раздробенность племен, частые разрушительные набеги джунгаров, которых тут называют ойротами. Что еще? Кыргызы еще не присоединились к России. Первое посольство, вроде бы, должно быть во времена Екатерины Второй, а это еще лет пятьдесят. Сейчас же время Петра Первого. Да, точно. Что известно об этом времени? Заканчивается война со Швецией, которая длилась с 1700 по 1721 год, вспомнил учитель школьную программу истории, и перед его глазами возникли образы императора Петра — высокого и энергичного реформатора и модернизатора России, запечатленного на картинах того времени в темно-зеленом мундире Преображенского полка. Что он сделал? «Прорубил окно в Европу» и построил город Санкт-Петербург. Дальше Полтавская битва, пушки и ружья с Демидовских заводов на Урале. Винтовок, стреляющих гильзовыми патронами, еще не изобрели. Дульнозарядные ружья заряжались очень долго, и эффективность стрельбы из огнестрельного оружия была еще небольшой. Вот здесь можно было бы внедрить кое-какие инновации, подумал Дуйшен, вспомнив, что не зря интересовался историей огнестрельного оружия.

Так, возвращаясь к Петру: еще он сбрил бороды боярам и превратил Россию в страну европейского типа, завез Западные технологии, а именно голландские. Точно, сейчас Голландия на пике своего развития, вспомнил Дуйшен уже экономическую историю. Голландская Ост-Индская компания зарабатывает огромные деньги на торговле пряностями. Привозит их из Азии и с большой прибылью перепродает на рынках Европы. Цены на пряности в Европе очень высокие, почти на вес золота, — как-то надо бы этим воспользоваться. Голландцы же отобрали этот доходный бизнес у португальцев лет сто назад, и отобрали благодаря своему мощному флоту, который тогда превосходил даже британский флот, судя по трем англо-голландским войнам, в которых одерживали верх последние. Голландцы пока еще самая богатая и процветающая нация в мире, но англичане их скоро догонят, они уже наращивают свой военно-морской флот. Лет через 50 уже англичане начнут преобладать и уже всерьез возьмутся за морскую торговлю с Азией и Карибским регионом, завозя туда рабов из Африки.

А что в Азии? Дуйшен хорошо не помнил азиатскую историю этого периода — вроде не было ничего особо примечательного. Ну, Китай, который изобрел порох и бумагу, но замкнулся в себе и не стал развивать науку и технологии как в Европе. Дуйшен даже не вспомнил, что там за династия была в это время, да и не важно. Так, далее, Индия. Вроде бы время Империи Великих Моголов. Тоже ничего особенного, отстают от Европы, смесь мусульманской и индуистской культур. Но богатая страна за счет интенсивной торговли. Гоа, что интересно, уже вроде принадлежит португальцам. Ирана еще нет, там Персия с какой-то очередной династией. Тоже технологически отстают. Далее Османская Турция — извечный противник России за Черное море. Очень хорошее географическое положение для торговли и процветания, но все равно отстает в развитии от Европы, хотя находится у нее же под боком.

А что здесь в Кыргызстане и Средней Азии?

По Кыргызстану очень мало сведений. Не было государственности, нет четких письменных источников. Народ раздроблен, и этим пользуются внешние враги — джунгары и какие-то ханства на территории современного Узбекистана, вроде бы Кокандское и Бухарское. Или Кокандского еще не было, не мог вспомнить Дуйшен. Единственное, что он знал точно, что территория Ферганской долины была заселена вперемешку и кыргызами, и таджиками, и узбеками, которые только недавно начали формироваться как нация. Или уже сформировались? Большую роль в этом регионе играли кыпчаки, которые позднее стали узбеками, хотя вначале там было много кыргызов, подумал Дуйшен, вспомнив старые фотографии более позднего периода, где в узбекских городах были изображены люди вперемешку в тюбетейках и кыргызских калпаках.

А что на севере? Казахские племена, тоже разрознены и тоже страдают от джунгар, вспомнил Дуйшен фильм «Кочевник». С казахами нет определенности — иногда дружба, иногда война. Впрочем, как и со своими же кыргызскими племенами — все крупные племена сарыбагышы, солто, саяки, бугу и все остальные не просто не дружат, а даже часто воюют друг с другом, нападают, угоняют скот, людей — ничего не изменилось со времен Чингисхана, вспомнил Дуйшен книгу «Жестокий век» о межплеменных распрях монголов. Сильная отсталость и раздробленность, в то время, как в Европе идет бурное развитие: географические открытия, Галилей, Коперник, Ньютон, прорывы в науке и технологиях, эпоха Просвещения. И все это толкает вперед военную науку, завоевания, колониализм и вместе с этим экономическое развитие Европы.

Вовремя Пётр Первый прорубил окно в Европу. Надо бы что-то подобное осуществить и здесь, подумал Дуйшен и уснул.

Глава 4. У сарыбагышей

Проснувшись наутро, Дуйшен не сразу понял, где он. Постепенно начал вспоминать, и его охватила тоска. Еще раз оглянулся в пустой юрте — никаких признаков цивилизации: деревянная посуда, старая бесцветная одежда и одеяла без простыней.

Захотелось простой яичницы с колбасой и чашку кофе, обычного растворимого. Ну и проверить, кто что написал в телефоне.

Кстати, мобильный телефон. Совсем о нем забыл с этими событиями. Дуйшен достал телефон — зарядки осталось всего 68 процентов, сети нет, интернета нет. За ненадобностью и для экономии заряда Дуйшен выключил телефон, вдруг понадобится позже. А зачем он, если нет связи? Разве что камера может потом пригодиться или диктофон.

Помимо телефона в кармане нашлась зажигалка после шашлыка и закрытая пачка жевательных конфет Skittles. Дуйшен обрадовался и хотел открыть пачку, но тут же передумал — могут пригодиться позже.

Кенжебек, наверное, ушел в поле, а дедушка с бабушкой и внучками уже, видимо, занимались домашним хозяйством.

Дуйшен вышел наружу и присел у юрты на большой камень, на котором сушилось одеяло. Августовское солнечное утро обещало быть жарким. Солнце уже было высоко, и по селению ходило множество разных людей. Многие из них, проходя мимо Дуйшена, поглядывали на него с любопытством — Токон уже успел распустить слух. Соседи-мужчины время от времени подходили к Бейшен-ата поздороваться и заодно взглянуть поближе на удивительного чужестранца, который прошагал полмира и, вероятно, видел там множество чудес. Всем хотелось посмотреть на него, на его чудную одежду и, если получится, то завести с ним разговор.

Дуйшен держался со всеми приветливо. В рамках придуманной легенды с ответами на различные вопросы проблем не было. У местных жителей был немного странный архаичный слог и акцент, и Дуйшену иногда приходилось переспрашивать. Но никто и не удивлялся, ведь он за время своих скитаний мог что-то и позабыть в родном языке. Потихоньку начал привыкать, все-таки детство в селе не прошло даром.

В целом, образ жизни и хозяйственный уклад сарыбагышей особо не удивил Дуйшена. Чем-то схожий уклад можно увидеть в отдаленных селах Кыргызстана и в 21 веке, если не считать электричества и прочих благ цивилизации, проведенных еще Советской властью. Отличались же на вид, главным образом, примитивные орудия труда и старая бесцветная одежда. Старики ходили туда-сюда, собирались вместе и беседовали; женщины же возились с домашней утварью, а маленькие девочки им помогали. Мальчишки — те, кто поменьше здесь же игрались, те же, кто постарше пасли скот за пределами селения.

Наблюдая за жизнью айыла, Дуйшен снова стал обдумывать свое положение и планы на ближайшее будущее. Если уж ему выпал шанс изменить Кыргызстан, то нужен был план, нужна была стратегия. Прежде всего, нужно было получить какой-то важный статус — без такового нереально осуществить что-то серьезное.

Наверное, стоит стать приближенным, а еще лучше, близким другом этого самого манапа Байызбека. Если он, действительно, такой прогрессивный и не по годам умудренный, то это должно облегчить задачу. Дуйшену нужен был какой-нибудь подходящий правитель, через которого можно было бы реализовать несколько важных реформ. Без сильной руки это было сделать невозможно.

Основной целью Дуйшен определил для себя построение настоящего кыргызского государства, причем сильного и экономически развитого. Ведь, к началу 20 века кыргызы так и не смогли построить какой-либо государственности, несмотря на все громкие заявления о древних корнях и сильной государственности в прошлом. К моменту прихода Советской власти народ так и жил, фактически, в средневековье. Хорошо еще, что не было достаточно сильных соседей, которые могли бы завоевать эту землю. Россия была достаточно далеко, Китай тоже далеко, кокандцы ближе, но они сами были в средневековье. Повезло, что ни англичане, ни другие европейцы так и не дотянулись до Кыргызстана, а то поступили бы с кыргызами так же, как с индейцами в Америке — устроили бы геноцид. Дуйшен хорошо знал историю североамериканских индейцев по книгам Фенимора Купера, по новым американским же фильмам, типа «Танцующего с волками». Индейцы гордо сопротивлялись белым переселенцам, однако так ничего и не смогли противопоставить их технологиям и их многочисленности. Англичане, а затем американцы целенаправленно освобождали от них землю, даже если не убивая на войне, то заражая смертельными болезнями, раздавая им в качестве гуманитарной помощи зараженные оспой и другими болезнями одеяла.

Кыргызы теперь не должны были так оставаться в средневековье, нужно было указать иной путь — прогрессивный. Нужна государственность, нужны технологии, а значит, нужна модернизация. И главное, важна надежная экономическая основа. Дуйшен определил для себя генеральную линию — модернизация через экономику.

Но сначала надо было объединить всех кыргызов. Объединить для построения государства. Все это, конечно, не просто. Ведь даже в эпосе «Манас» сказано, что кыргызам и врагов то не надо — сами себе враги, сами не хотят объединиться. Манапы и баи племен только и рады раздробленности — никто не хочет расставаться со своей властью. Богатая элитная верхушка, как это часто встречалось и у других наций, являлась врагом собственного народа. Под предлогом независимости, используя лже-патриотические лозунги, элита и бездумная часть общества никогда не хотели стать частью одного большого и сильного объединения. Одни специально не хотят терять власть, другие же глупцы не понимают, что, только объединившись, только потеряв часть независимости, но став одним большим государством, они по-настоящему станут сильными и независимыми. Маленькое племя не может себя защитить от большого врага, — уж Джунгарское нашествие должно же было научить. Ни самодостаточной, ни устойчивой в долгосрочной перспективе экономики малое племя построить тоже не может. Одним скотом и перекочевками прогресса не достичь — нужно экономическое развитие через активную торговлю, через взаимный обмен товарами и знаниями, которые должны подтолкнуть уже к собственному производству новых товаров с добавленной стоимостью, а это уже технологии и наука.

Все-таки были правы те, кто объединял народы — темные в своей массе и необразованные — железной рукой, жертвуя неугомонными ради будущего единения и прогресса: жестокие китайские императоры, которые объединяли свои воюющие царства под лозунгом «все под одним небом», японцы под сильным военным сёгунатом, немцы при Бисмарке, американцы-северяне во время Гражданской войны, даже индийцы, в конце концов, были рады, что британцы объединили их совершенно разные народы под единым государственным флагом Индии. Время было такое, суровое. О правах человека тогда никто не думал. Нельзя судить о прошлых событиях с позиций цивилизованного и мирного 21 века.

Неужели кыргызов так же придется объединять силой? Или необходимо сочетать разные методы, «кнута и пряника»? Скорее всего, иначе нельзя: когда нужно — применять силу необходимо, ради их же будущего, ради будущей единой и сильной государственности. Но чтобы это не вызывало отторжения и обратной реакции, важен и «пряник» — то есть показать всем цель, ради чего такая жесткость, а это ради светлого будущего. Соответственно, экономическая программа развития должна четко демонстрировать все преимущества нового строящегося государства. А Дуйшен уже примерно знал, что это будет за экономическая программа, — уж это была его работа.

В таких размышлениях прошел день.

Вечером пришел с поля Кенжебек, и на этот раз Дуйшен стал расспрашивать его обо всем. Чем живет народ? Каким хозяйством занимаются люди? Много ли врагов?

Со слов Кенжебека, агай попал к роду тынаев большого племени сарыбагышей, которое населяет всю эту обширную Кеминскую долину, а также немного западную часть Иссык-Куля и северную часть Нарына. В лучшие времена сарыбагышы могли собрать не меньше пяти тысяч копий, а род тынай был одним из крупнейших родов племени и мог собрать не меньше тысячи копий. Многочисленностью кыргызы никогда не отличались. Войны и межплеменные стычки, болезни и голод делали смертность очень высокой.

Тынаи же, в свою очередь, не жили все в одном месте, а кочевали по 40-60 юрт. Всего тынаев было около 400 юрт, которые в случае войны могли выставить не меньше тысячи копий. Байызбек был манапом самого крупного такого как бы подрода тынаев, и манапы других подродов напрямую ему не подчинялись, но очень с ним считались, так как у него было больше всего джигитов, и они часто одерживали верх на состязаниях, когда все рода собирались на большие празднества — тои⁷.

Первой же мыслью Дуйшена стало то, что в первую очередь, необходимо объединить всех тынаев — эти 400 юрт с общим населением, наверняка, не меньше двух тысяч человек. Очень мало для рынка с экономической точки зрения, но что делать? Надо увеличивать население.

Кенжебек же продолжал рассказывать. Слишком большое скопление всех в одном месте не позволяло вольготно пастись скоту. В этом было удобство для перекочевки, но большой недостаток в дни войны. Хотя все подрода и были расселены достаточно близко друг к другу, чтобы быстро собраться, тем не менее, это не очень помогало. Враг нападал быстро и успевал отойти. Если же враг был большой, как джунгары, то даже объединения родов не спасали, тут уже нужны были объединения племен, а это долго, особенно если верхушка заранее не договорилась.

Самым опасным и многочисленным врагом были джунгары. Они приходили не часто, но когда приходили, их орды были настолько огромными, что справиться с ними кыргызы могли только объединившись. Такие случаи в истории были, но все зависело от мудрости правителей племен. Если они приходили к согласию, то могли выставить объединенное войско, бывало даже вместе с казахскими племенами. И тогда победа часто была на нашей стороне. Но нередко манапы не могли прийти к согласию, каждый тянул в свою сторону, и тогда ойроты перебивали всех поодиночке. Сейчас джунгары давно уже не приходили, и кыргызы, позабыв о единении, снова стали враждовать между собой, совершая набеги и грабя друг друга. Даже соседние и родственные друг другу сарыбагышы, бывает, ночами отгоняют друг у друга скот, совсем совести не осталось. Да и бедность вынуждает.

С юга иногда приходят бухарцы и кокандцы, и требуют полного подчинения. С севера могут напасть казахские племена. С востока иногда совершают набеги свои же кыргызы — саяки и бугу, с запада же опять-таки свои солто. Никак не может кыргызский народ жить в согласии друг с другом. Жадность, глупость и эгоизм правителей — манапов племен, а иногда даже внутри родов — не дают единому народу объединиться, как о том мечтал еще хан Манас. Нужно, наверное, что-то особенное — либо чтобы кыргызы дошли до края и угрозы исчезновения, либо нужен свой Чингисхан, который бы жесткой рукой объединил народ. На многих из этих манапов и правителей родов уже нечего надеяться — никогда не согласятся потерять свою власть, свои привилегии.

Так рассуждал Кенжебек, посматривая на своего одобрительно кивающего отца. И так же, уверял Кенжебек, рассуждает и весь простой народ, не только у сарыбагышей, но и у бугу, и у солто, и у саяков, и у таласских потомков Манаса, и даже у тех, что живут в далеком Алае. Иногда на больших объединенных тоях люди из разных племен встречаются и мечтают, как заживут хорошо, когда придет единый хан — тот, кто сможет подобно Манасу объединить народ воедино. Но опять же эгоистичные манапы, опять эта элита, которая хочет навсегда закрепить за собой свои привилегии.

А еще, беда в том, что эти манапы подкупают лучших джигитов мелкими подачками, и те их потом защищают. Ладно, если они все время бы своим джигитам овец за хорошую службу давали, или лошадей. Но часто им дают просто крохи, объедки со своих столов, а иногда и вовсе оскорбляют, устраивая публичные порки. А что делать джигитам? Другого у них нет, приходится соглашаться с прихотью манапа. Хорошо еще, что Байызбек не такой. Благодаря своей далеко смотрящей матери он лучше обходится со своими джигитами, и они его тоже ценят. Но многие другие манапы не такие — глупые и жадные, думающие только о своем богатстве.

О вечное синее небо! Что должно произойти, чтобы эти лучшие джигиты кыргызов не обманывались и не защищали такой плохой порядок, который мешает народу объединиться. Ведь именно они — джигиты являются такой важной силой, на которой стоит весь народ.

К вечеру у Дуйшена уже созрел план. Он понял, какую надо выстроить линию, чтобы постепенно реализовать задуманное. В первую очередь, надо было попробовать заинтересовать Байызбека. Интересно, сможет ли он стать тем самым нужным ханом, чьими руками можно объединить всех кыргызов?

Глава 5. Разговор у Байызбека

Байызбек не заставил себя долго ждать. Ему тоже было любопытно познакомиться с этим чужестранцем, называющим себя кыргызом и прошагавшим полмира.

Все это звучало странновато для Байызбека. Этот путешественник заявляет, что не помнит своего роду-племени, но ведь настоящие кыргызы всегда точно знают не только какого они рода и какого племени, но еще и могут перечислить семь своих предков по генеалогическому древу. А мать даже говорит, что этот чужестранец, должно быть, много чего знает, но не договаривает. Что ж, наверняка. Мать всегда оказывается права. Она что-то чувствует, но говорит пока не спешить с выводами, надо все разузнать постепенно. И если это правда, что этот чужестранец обошел полмира, то надо будет удержать его при себе, очень пригодится такой.

На следующий день утром к юрте Кенжебека прискакал всадник и сообщил, что вечером его вместе с гостем, который отразил нападение разбойников, ждет на ужин Байызбек, хочет поблагодарить чужестранца за помощь одному из его джигитов. Кенжебек очень возгордился, что манап назвал его одним из своих джигитов и ответил, что с радостью навестит Байызбека, чтобы проведать, как тот поживает и чем он ему сможет быть полезным.

Вечером их уже ждали. Юрта манапа Байызбека находилась прямо посередине селения в окружении юрт его родичей. Вокруг юрты жизнь кипела более оживленно, чем в других местах — кипели казаны с мясом, джигиты носили дрова, рядом играли дети, надеясь тоже получить кусок мяса и пиалу сорпо.

Войдя в юрту, Кенжебек с Дуйшеном увидели, что кроме них Байызбек позвал в гости еще несколько человек. Видимо, подумал Дуйшен, с одной стороны Байызбек хотел показать им, что вовсе не они являются основной причиной собрания за ужином, с другой, чтобы и другие послушали чужестранца.

— Аман-эсенсизби⁸, Байаке?! — сразу начал Кенжебек, прикладывая правую руку к сердцу и называя Байызбека уважительно с окончанием «аке», как это принято у кыргызов. — Пусть мир будет всегда в вашем доме! Сколько ног заходит в дом, столько же пусть заходит и блага!

Хозяин юрты указал вошедшим место в левой части дасторкона⁹, расстеленного на полу. Вокруг висели разноцветные туш-кийизы¹⁰ и шкуры убитых на охоте животных: лисов, волков, барсов и даже, что удивило Дуйшена, шкура настоящего тигра. Однако, он тут же вспомнил, что тигры раньше водились в этих краях, правда большей частью на юге. Помимо копий и мечей Дуйшен обратил внимание на висящее ружье очень старого образца, примерно такое же, как в фильме про Кожожаша, снова вспомнил он. Это старые фитильные ружья, достаточно примитивные.

Во главе дасторкона как хозяин восседал сам Байызбек, демонстрируя свою власть и главенство даже несмотря на наличие старших. Ему было двадцать пять лет. В Кыргызстане 21 века он бы считался еще очень молодым, и его, наверняка, усадили бы недалеко от входа. Здесь же, он был в расцвете сил и выглядел, как заметил Дуйшен, заметно старше своих лет. Если парни здесь взрослеют рано и уже должны быть готовы воевать с 12-13 лет, то в свои 25 лет Байызбек должен был быть уже опытным и повидавшим немало человеком.

Справа от него сидела его мать — Сайкал-эне, по виду властная, но мудрая женщина. Она была одета в белоснежный элечек и богато вышитый бардовый кемсел¹¹. При входе гостей она даже не посмотрела на них, делая вид, что распоряжается подать им сорпо. На самом деле, она краем глаза замечала каждую деталь: как одет чужестранец, как он осматривает юрту и как он садится.

Слева от хозяина сидел какой-то уважаемый старейшина, судя по роскошному чепкену¹² и богатому тебетею. Как позднее узнал Дуйшен, это был Эсен-бий, дядя Байызбека, младший брат его погибшего отца. Рядом с дядей сидел его сын Элхан. Кроме них сидели еще двое каких-то старейшин и Ниязбек — главный джигит Байызбека, предводитель его боевой дружины — аскербаши.

— Ну, Ниязбек, дорасскажи, сколько вы всего лошадей угнали у солто, — смеясь, спросил его манап. — И главное, они так и не узнали, кто вы?

Аскербаши стал продолжать начатый, судя по всему, рассказ о том, как он во главе десятка джигитов совершил набег на племя солто, находящееся в однодневном переходе отсюда, и угнал под покровом ночи табун лошадей.

Пока все слушали, Дуйшен обратил внимание, что застолье не отличалось особым изыском. На дасторконе были разбросаны несколько простых лепешек калама, а в деревянных чашках наложены каймак и сары-май¹³. В нескольких местах стояли блюда с холодными чучуками¹⁴ и прочими мясными деликатесами. И все — ни зелени, ни каких-либо овощей или фруктов не было. Вскоре гостям подали слегка сваренную баранью печень с кусочками курдюка и стали разносить горячий сорпо. На несколько минут воцарилась тишина — все наслаждались жирным и вкусным бараньим бульоном, обмакивая в него куски лепешки.

Первым обратился к Кенжебеку Байызбек:

— Так что с тобой, Кенжебек, приключилось? Узнал ли ты тех разбойников, что напали на тебя? Если это были солто, то можешь считать, что мы им отомстили. — подшутил Байызбек, и все сидящие дружно рассмеялись.

— Нет, Байаке, не узнал. — смущенно улыбаясь ответил крестьянин. — Но наверняка это был кто-то из своих же сарыбагышей, потому как, судя по всему, они приехали не издалека. Я осматривал свое маленькое поле ячменя — скоро уже созреет урожай — и тут услышал, как заржал мой конь. Эти разбойники уже почти развязали его путы, но я кинулся на них со своей мотыгой, жалко было терять своею единственную рабочую лошадь. И вот, они бы, наверное, убили меня, — вокруг больше никого не было, как вдруг откуда-то появился вот этот мой спаситель и разделался с ними в одиночку, держа в руках обычную палку.

Сидящие, воспользовавшись случаем, начали оценивающе осматривать Дуйшена. Наконец, Байызбек обратился к нему:

— Ты хорошо поступил, чужестранец, спасибо тебе! Расскажи нам, ты на самом деле кыргыз? Откуда ты идешь и куда?

Гости все замолчали и приготовились слушать. И Дуйшен начал свою заранее заготовленную историю.

— Меня зовут Дуйшен, и я действительно кыргыз. Как вы видите, я еще не позабыл своего родного языка. Когда я был еще маленьким, на наш род напали враги, перебили моих родных, а меня забрали с собой, после чего продали караванщикам. Так я оказался у купцов, которые много путешествовали по разным землям и торговали разными товарами. Вместе с караванщиками я обходил много разных стран, о которых многие из вас, наверное, даже не слышали. Я был в Китае, который сами китайцы называют Срединной империей, потому что верят, что живут в центре всего мира, а вокруг их окружают одни бедные и отсталые народы. Китай действительно очень богат: его города большие и многолюдные, а женщины и мужчины там ходят в шелковых разноцветных одеждах. Был в Индии — родине слонов, животных высотой вот с эту юрту. Индия тоже очень богата, женщины там носят на себе много золота, а их рынки ломятся от изобилия разных товаров — туда съезжаются караванщики из множества разных стран. Был в Персии, где скоплены знания отовсюду; в Аравии, где находится центр всего мусульманского мира. Но самая интересная часть света — это находящаяся далеко на западе Европа, где соседствует множество разных народов со своими большими городами, но которые все время воюют друг с другом и поэтому стали непревзойденными воинами. У них большие армии и лучшее в мире оружие, с помощью которого они нападают на другие страны и завоевывают их. Их оружие намного мощнее, чем даже карамультук, который висит здесь. — Дуйшен указал на висящее на стене фитильное ружье Байызбека, и все посмотрели вслед за его рукой.

На мгновенье возникла пауза.

— А почему тогда эти воинственные западные ивропцы не завоевали богатые Индию и Китай, раз они такие воинственные и обладают таким лучшим оружием? — спросил Байызбек. — И расскажи нам, что это у них за оружие такое.

— Я расскажу про их оружие. Эти самые ивропцы, — Дуйшен подстроился под Байызбека, как бы перейдя с ним на единую терминологию, — состоят из множества разных народов, каждый со своим языком и обычаями, поэтому они все время конкурируют и воюют между собой. Среди них есть испаны и португалы, которые раньше были богатыми и сильными, с лучшим оружием и лучшими в Ивропе морскими кораблями, но богатство развратило их правителей, — они стали ленивыми и перестали думать об улучшении своего государства и улучшении своего оружия. Поэтому их обогнали голландцы и англы, которые тоже стали богатыми и сильными из-за торговли, и вытеснили испанов и португалов. Но голландцы очень малочисленны и не могут собрать большую армию, чтобы защитить свое богатство, поэтому англы теперь становятся сильнее голландцев. Англы строят большие корабли и ставят на них много пушек, с помощью которых побеждают многих своих врагов. Есть еще германцы, которые, как и кыргызы, раздроблены на множество разных племен. Но благодаря мудрости своих правителей они начали объединяться и строить единое сильное государство, — немного соврал Дуйшен, опережая события. На самом деле германские земли начнут объединяться через еще сотню лет, но Дуйшену было важно привести хороший реальный пример объединения. — И теперь, создав единое государство, германцы становятся сильнее всех других ивропцев — у них лучшее войско и они делают лучшее оружие. Поэтому, из-за того, что ивропские страны часто воюют между собой, они все время соревнуются, чтоб их оружие было самым лучшим. А кроме оружия их знания позволяют им делать теперь новые вещи, которые делают жизнь удобней, а потом они эти вещи продают другим народам и становятся еще богаче. Вот, посмотрите, их знания теперь позволяют им делать вот такие предметы, которые высекают огонь мгновенно. — сказал Дуйшен, вытаскивая из кармана зажигалку. Он, конечно же, соврал, но ему было важно продемонстрировать новые технологии.

— Пай-пай-пай! — зашумели сидящие, передавая зажигалку из рук в руки. Это какие же чудеса делают ивропцы, а какие тогда у них пушки и ружья, какой мощной силой, наверное, они обладают!

— Китай и Индия — богатые страны, но их скоро завоюют ивропцы. — заключил Дуйшен.

— Почему ты так уверенно говоришь? — вдруг спросил Эсен-бий. — Разве у правителей Китая и Индии недостаточно сильные войска?

— Я уверен, потому что видел военную силу и китайцев, и индийцев. И я же видел военную силу ивропцев. Ивропцы гораздо сильнее, потому что обладают новыми ружьями. Вместе с караванщиками я объездил все эти западные страны и видел, на что они способны. Если они нападут на Индию и Китай, то захватят их и ограбят. Они так поступают всюду.

— А много ли войска они могут выставить? — снова спросил Байызбек. — Ведь китайский владыка может выставить против них самую большую армию, которой по численности нет равных.

— Все дело в этих пушках и ружьях, которыми владеют ивропцы. — тут же ответил Дуйшен. — Если на поле встретятся тысяча воинов Китая с копьями и мечами и всего сотня ивропцев, вооруженных их лучшими ружьями и пушками, то китайцы даже не смогут приблизиться к ивропцам, чтобы одолеть их числом. Эти ружья и пушки настолько мощные, что могут убивать на большом расстоянии целыми десятками и сотнями. Но ивропцы воюют еще хитрее — они сильны на своих морских кораблях, к которым сложно подплыть, и держат любые большие войска на расстоянии, не подпуская к себе.

— Ой-бой! — снова послышался гул среди слушающих.

— Неужели с ними никто не может справиться? Неужели эти ивропцы тогда скоро завоюют весь мир? — не удержался Байызбек.

— Противостоять им действительно трудно, — ответил Дуйшен, — потому что кроме самого оружия, ивропцы привыкли воевать и у них очень дисциплинированные армии. Но это не значит, что их нельзя победить. Рядом с Китаем есть такая страна — Жапония. Их правитель быстро понял, что для того, чтобы отбиться от ивропцев, он должен организовать такую же дисциплинированную армию и оснастить ее таким же лучшим оружием, — снова соврал Дуйшен. Японцы, действительно, пошли по такому пути, но это случится только через 150 лет, то есть в 1870-х годах.

— Жапония? Никогда не слышал о такой? Ты и в их стране побывал? — спросил Эсен-бий.

— Да, в их стране я тоже был и даже прожил там два года, — на этот раз не соврал Дуйшен. — И я изучил их опыт, как они смогли быстро развиться и стать непобедимыми для ивропцев.

Возникла небольшая пауза, после которой Байызбек снова поинтересовался:

— Но если эти ивропцы плавают на больших кораблях и нападают на торговые богатые города, которые расположены у моря, значит, нам ничего не угрожает?

— Вначале да. Вначале они завоевывают прибрежные земли, но потом начинают идти вглубь. Так испаны и англы завоевали Америку — большую страну за последним морем на западе. — говоря это, Дуйшен вспомнил про книгу «К последнему морю» Василия Яна, в которой описывалось стремление монголов при Батые дойти до самого края на западе, до самого последнего моря. — Если англы завоюют Индию, а они уже поговаривают об этом, то могут пойти дальше вглубь и дойти до кыргызов.

— Ой-бой! — снова зашумели слушающие.

— А что ты скажешь об орусах, которые живут на севере? Они тоже такие же сильные как ивропцы? — спросил Эсен-бий.

— Я жил среди орусов тоже и очень хорошо их знаю, могу даже разговаривать на их языке, — быстро ответил Дуйшен. — Орусы теперь тоже очень сильны и у них теперь тоже крепкая армия. Сейчас они ведут войну с другим северным сильным государством — Швецией. И хотя шведы вначале побеждали, орусы упрямые и сильные воины — они разозлились и, в конце концов, победили шведов. Их правитель Пётр — очень мудрый человек. Он, как и те самые жапонцы, привез к себе новые знания из Ивропы о том, как строить лучшие корабли и как делать лучшие мультуки для защиты своей страны. Благодаря ему орусы и победили шведов. Теперь Орусия — это очень сильное военное государство, которое не боится теперь никого, ни англов, ни германцев, ни кого-либо другого. Но орусы далеко отсюда. Если кыргызы будут такими же разрозненными и слабыми, то орусы когда-нибудь придут и легко завоюют кыргызов поодиночке. Но если кыргызы объединятся и смогут стать такими же сильными, какими стали жапонцы, то орусы зауважают кыргызов и, возможно, даже не будут воевать. Наоборот, может быть они захотят дружить и торговать. Зачем им еще один сильный враг на востоке, когда у них и так много врагов там на западе.

— Он верно говорит, — вдруг высказался Ниязбек. — Я был весной с караванщиками в их новой крепости на севере казахских земель, они ее называют «Семипалатная». Туда теперь приезжает много караванщиков из Китая и Бухары, и от бухарцев я узнал, что этот их Пётур — очень умелый правитель, и что он даже смог выстроить на болоте целый город, который вооружил самым новым оружием, чтобы никто не смог напасть на его страну с севера.

— Пай-пай-пай! — снова послышались восхищенные возгласы со всех сторон. — Город на болоте, что за чудеса такие!

Сделав паузу, Ниязбек продолжил.

— Я видел их воинов в этой крепости. Их мало, но они храбры и умелы. У них какие-то новые мультуки, не то, что у нас. Эти их новые мультуки позволяют стрелять гораздо быстрее и точнее, чем наши старые. — сказав это, Ниязбек указал на висящее фитильное ружье Байызбека, и все снова посмотрели туда. — У наших охотников и воинов всего-то семь мультуков на весь род, да и то, очень старые. Они называют наши мультуки «фитильными». Наши мультуки ненадежные, их надо долго заряжать, а когда они стреляют, то обжигают лица джигитов. А у орусов в Семипалатной теперь какие-то другие мультуки, они их называют «фузея», именно такими они и победили своих северных врагов. В наших местах таких мультуков нет, если бы мы их получили, то всего с небольшим отрядом могли бы разгромить и бухарцев, и ойротов, и всех других, кто к нам полезет.

— Хорошо сказал, — послышись одобрительные возгласы.

— А ты не спросил, Ниязбек, они могут нам продать такие новые мультуки? — задал вопрос Байызбек.

— Да, я спрашивал. Но они либо не продают, либо хотят слишком дорого за них. По крайней мере, мне они ответили, что одна их фузея будет стоить сотню лошадей, хотя фитильное мы можем купить самое большее за десяток.

— Пай-пай-пай! — снова удивились гости. — Это очень дорого. Какой смысл покупать такие мультуки, когда сотней лошадей мы можем кормиться всем нашим селением целый год?

— Скажи, Дуйшен, — снова спросил Байызбек, — можно же воевать и без таких дорогих мультуков? У китайцев же тоже нет таких?

— У китайцев есть, но тоже старые мультуки, и именно поэтому они и индийцы проигрывают англам. Англы и другие ивропцы с помощью таких новых и смертоносных мультуков завоевали огромные земли, которые называют Африкой и Америкой. Там жили такие же, как и кыргызы маленькие племена, которые были когда-то свободными и много кочевали. Но они пользовались только луками и стрелами. Англы и другие ивропцы везде одолевают такие племена и полностью их истребляют, потому что те не могут противостоять мультукам ивропцев. — заключил Дуйшен.

Наступила тишина, все вдруг задумались, что их может ожидать, если сюда тоже придут англы, орусы или кто-то другой с таким же мощным оружием.

— Они не придут сюда, — вдруг высказался Элхан, — зачем им сюда идти? Им нужны богатые страны как Китай и Индия. А что у нас возьмешь? Наши старые войлочные юрты да лошадиный кизяк, которым мы разжигаем костры?

— Не забывай, сынок, что на нашу землю зарятся и бухарцы, и ойроты, — быстро ответил его отец Эсен-бий. — Значит, нужна им наша земля. Дарованная Тенгри, красива она и богата и пастбищами, и охотничьими угодьями.

— Придут они или не придут — мы все равно должны быть готовыми, — вставил Байызбек. — Не придут они, нападут наши же соседи поближе, бухарцы, казахи, джунгары наконец.

— Правильно сказал, — одобрили старики.

— Западное оружие дорогое, — снова высказался Дуйшен, — но оно очень важно, потому что без такого оружия ни индейцы в Америке, ни многочисленные африканцы не смогли противостоять англам и другим ивропцам и были истреблены. Поэтому, вначале и жапонцы, и орусы поняли, что нужно достать такое оружие любой ценой, как бы дорого оно не обошлись. И они начали торговать. Они стали искать, что можно предложить западным ивропцам такое, что бы им нравилось, в обмен на что ивропцы захотели бы отдать свои новые мультуки. Дело в том, что ивропцы очень жадны до золота и до наживы, и за них они готовы продать свои новые мультуки, потому что могут сделать себе еще и даже лучше.

— И что же орусы и жапонцы им продали? Они нашли то, что хотели ивропцы? — нетерпеливо спросил Байызбек.

— Орусы стали продавать ивропцам меха лесных зверей. Это было главное, что интересовало ивропцев, а у орусов много лесов и много таких пушных зверей. Жапонцы же долго не знали, что продавать на Запад. Сначала пробовали продавать рис, но он был слишком дешевым, за одно ружье нужно было отдать сотню мешков риса, — чуть соврал Дуйшен, хотя логику выдерживал правильно. — Поэтому, вскоре жапонцы начали делать шелк, который больше ценился у ивропцев. Но, в конце концов, они придумали еще лучше способ — они начали торговать чужими товарами. — вспомнил Дуйшен, как в эпоху Мэйдзи японцы организовали первую торговую компанию Митсуи с представительством в Шанхае, которая торговала в Китае различными товарами, которых не было даже в самой Японии. — Торговля дает очень много богатства. Именно благодаря торговле разбогатели страны ивропцев: и италийцы, и испаны с португалами, и голландцы, и англы. Например, когда италийцы не знали, что продавать арабам Мисра¹⁵ в обмен на восточные товары, то они стали ловить орусов и черкесов у Черного моря и продавать их как рабов арабам в Каире. Красивые светловолосые женщины орусов шли в гаремы султанов, а бесстрашные мужчины черкесов стали рабами-воинами, которых арабы называли «мамлюками».

— Ой-бой! — не переставали удивляться сидящие старики. — Да, рабы немало стоят, особенно если это красивые женщины.

— Похожее сделали голландцы в Азии, — Дуйшен начал описывать знаменитый успех Голландской Ост-Индской компании, — они тоже торговали чужими товарами. Они основали город Батавию¹⁶, далеко от своей страны, сделали его большим торговым центром в Азии и стали туда свозить товары со всей округи. А когда товаров накапливалось много, то лучшие из них они стали вывозить к себе домой, где продавали очень дорого другим ивропцам. Так они все и разбогатели: и италийцы, и голландцы, теперь так же и англы. Сейчас в их городах много золота и серебра, они выстроили себе большие красивые дворцы, а их жители одеваются в лучшие китайские шелка и едят дорогие индийские пряности. И на это же богатство эти голландцы развивают своих кузнецов, чтобы те делали лучшие мультуки. Такие кузнецы и другие ремесленники в большом почете у ивропцев, только благодаря им у ивропцев самые лучшие мультуки и другие вещи, как эта самая зажигалка.

Дуйшен еще долго рассказывал всем чудеса средневековой Европы, и в эту ночь все долго не могли уснуть — так много удивительных вещей рассказал им этот чужестранец. Но Дуйшен решил пока не советовать Байызбеку ничего конкретного, пусть пока обдумает рассказанное сегодня.

Глава 6. Крестьяне и ремесленники

После разговора у Байызбека прошло четыре дня, и Дуйшена никто не искал. Он даже уже начал подумывать, что они всё забыли и вернулись к своим прежним занятиям, что напрасно он пытался зажечь в них, особенно в Байызбеке, желание повторить европейский или петровский путь быстрого развития через модернизацию. Если ничего не изменится, решил Дуйшен, придется придумывать что-то другое.

Однако эти четыре дня пролетели не зря. Дуйшен навестил Кенжебека в поле и увидел, как трудно ведется местное земледелие. Сельское хозяйство было развито очень плохо — местные крестьяне-дехкане трудились простейшими орудиями труда, используя примитивные деревянные мотыги. Никаких организованных полей в понимании сельского хозяйства 20 века тут не было, а были лишь небольшие бесформенные участки, засаженные вкривь и вкось. Труда затрачивалось много, урожая же получали мало.

Кенжебек выращивал ячмень, кто-то другой пшеницу, других культур не было. Из выращенных злаковых делали талкан и лепешки калама, а также напитки жарма и бозо.

Дуйшен понимал, что сельское хозяйство нужно усиленно развивать, поэтому в дальнейшем необходимо будет разработать способы поддержки местных дехкан, обучив их и внедрив, например, плуг для вспахивания и разрыхления земли.

Плуг имел очень важное значение. Производительность работ с мотыгами, тем более деревянными, была крайне низкой. Плуг же, особенно если его лезвие было железным или стальным, существенно ускорял и упрощал работу. Помимо просто вспахивания земли плуг позволял разрыхлить почву, уменьшить количество сорняков, вывести на поверхность нижний слой почвы, который мог быть богаче разными элементами.

Плуг должен был существенно повысить производительность труда. А со временем можно было бы приделать к нему колесо для еще большего облегчения работы, а потом еще поэкспериментировать с несколькими лезвиями. Будет, конечно, нагрузка на лошадей или быков, но с этим вопросом разберутся — до тракторов еще далековато, ничего не поделаешь.

Также очень важным было бы обучить местных дехкан севообороту, то есть чередованию посева различных сельскохозяйственных культур и, соответственно, надо расширить линейку — познакомить крестьян с овощами, которых тут не ели и особо не знали. Как же без огурцов, помидоров, капусты, баклажана, лука, наконец? Дуйшен сразу представил себе, насколько эти овощи обогатят дасторкон кыргызов, тем более, что все они могут хорошо произрастать здесь, в Чуйской долине.

Сельскохоязйственная отрасль была самой важной для решения проблемы голода и продовольственного снабжения. Кроме голода, это же еще и витамины, которых, наверняка, здесь не хватает. И плюс, эти товары можно будет потом продавать и соседям. Хотя, с транспортировкой будет сложно.

Помимо плуга и других более совершенных сельскохозяйственных орудий труда агай подумал, надо как-то стимулировать крестьян, чтобы выращивали много, чтобы стремились к улучшению производительности и качества. Тут ему сразу вспомнился эпизод из истории США 1940-х годов, когда Америка начала поставлять свою агропродукцию на экспорт — воюющим во Второй мировой войне странам в огромных масштабах. Чтобы стимулировать своих фермеров выращивать больше, американское правительство стало выдавать денежные субсидии фермерам, причем, чем больше они выращивали, тем больше им правительство платило денег. Вся эта продукция потом шла на экспорт, и фермеры очень хорошо заработали на Второй мировой войне, как и само правительство. Заказы государства позволили фермерам смело инвестировать в свое сельскохозяйственное производство, улучшать свои орудия труда, методы работы, развивать химические удобрения. В последующем это сделало американскую сельскохозяйственную отрасль самой развитой в мире, и все это благодаря стимулам правительства. Дуйшен хорошо помнил эту историю, надо было подумать, как этот способ стимулирования крестьян повторить и здесь.

Помимо крестьян за эти дни Дуйшен познакомился также и с некоторыми ремесленниками, которых здесь серьезно недооценивали, потому что самыми зажиточными среди кочевников всегда были только скотоводы. Ремесленниками здесь, главным образом, становились те бедняки, у кого не было скота или было его мало. Конечно, кому охота весь день горбатиться и что-то делать, когда скот увеличивается сам по себе, надо только присматривать. Помимо этого, скот всегда служил мерой богатства. Имеешь сто лошадей? Значит богаче того, у кого их только десять. Скот — это имущество. А какое имущество у кузнеца, например? Только его молот да наковальня.

Одно только плохо было в этом кочевом порядке, размышлял Дуйшен. Если все занимаются скотоводством и постоянно кочуют, то никакого прогресса это в конце концов не дает. А наоборот, это все больше оставляет народ позади от оседлых соседей, которые развивают ремесла, которые их постоянно совершенствуют. Сытная кочевая жизнь выглядит красиво, но она притупляет стремление развиваться дальше, она не стимулирует детей к познанию новых наук, технологий, которые дают многие ремесла. Ни одна кочевая цивилизация не смогла построить конкурентоспособного государства, все кочевники так и остались примитивными в своем научно-технологическом развитии. Турки-османы стали развиваться только после того, как покорили Византию и стали оседлыми, стали жить в городах, развивать ремесла, да и то, их старое мышление не позволило конкурировать с европейцами, так и остались полукочевниками. Спасло только превосходное географическое положение, да мощная политика индустриализации, начатая государством Кемаля Ататюрка.

Дуйшен хорошо понимал, что чтобы построить развитое государство кыргызам необходимо быстро перейти к оседлости и строить города, развивать ремесла — необходимо модернизироваться. Это, конечно, встретит сопротивление у большей части народа, поэтому важно использовать два главных аргумента. Первое, это не просто желание поменять образ жизни, это необходимость, продиктованная суровыми реалиями — хочешь выжить, надо строить сильное государство с сильным войском, вооруженным современным оружием, чтобы не хуже, чем у врага. А для этого нужна сильная экономика, с промышленным технологическим производством. Это и был японский путь, быстрого догоняющего развития. Хотя Петр Первый использовал его раньше, потом это сделали американцы-северяне, потом немцы, и только потом японцы. Но японцы это сделали системно и эффективнее, уже изучив опыт немцев.

Вторым же аргументом для смены образа жизни должна была стать естественная мотивация, то есть, чтобы люди сами увидели в этом удобство. Для этого новый образ жизни должен четко показать свои преимущества: решить проблему голода, увеличить благосостояние всего общества и каждой семьи.

Итак, в основе новой стратегии Дуйшена лежала формула: оседлость — ремесленничество — производственно-технологическая экономика — сильная армия — сильное государство.

Самой первой задачей была организация сильной армии. Дуйшен вспомнил о старой дилемме, что важнее — экономика или армия? Обычно люди считают, что на первом месте всегда должна быть экономика. Эта дилемма даже имеет название на английском языке — проблема «пушек или масла» — «guns versus butter». Куда лучше вкладывать государственные деньги — в развитие экономики или в развитие своих вооруженных сил? Что нужнее, что больше пригодится? Очевидно, в мирное время лучше в экономику, а в военное — в армию. Однако, если в начале 21 века по этому поводу можно было еще подискутировать, то в этом 18 веке, куда попал Дуйшен, было очевидно — время неспокойное, надо всегда быть готовым к войне, нужно сильное войско.

Но проблема как раз в том, что сильное войско отбирает ресурсы от экономики и затормаживает ее. Средневековые европейские страны всегда вели войны между собой. А так как война всегда требует денег, то страдал народ — правители налагали высокие всевозможные налоги на крестьян и ремесленников, а иногда и на годы вперед, что не способствовало развитию экономики. Резонно возникал вопрос, какая должна быть по численности армия, чтобы и не дорого было ее содержание, но и чтоб она была достаточно сильной. Чингисхан, Аттила и другие содержали большие армии за счет ограбления других народов — войско в походе содержало само себя. Но эта была неустойчивая система. Некоторые же европейские короли содержали небольшое войско, а в случае войны привлекали профессиональных наемников — генуэзцев, швейцарцев, гессенцев. Но это тоже имело свои недостатки. Наиболее оптимальной поэтому, по мнению Дуйшена, была система, похожая на израильскую — небольшое, но профессиональное войско, вооруженное самым современным оружием, а к нему дополнительно резервисты-ополченцы на случай войны, подготовленные и хорошо обученные взаимодействовать с постоянным войском.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Агай — учитель (кырг.)

2

Чокой — обувь (кырг.)

3

Тебетей, калпак — кыргызские мужские головные уборы, элечек — женский головной убор

4

Ата — отец, эне — мать (кырг.)

5

Бульон (кырг.)

6

Уважительные обращения к старшему и его жене (кырг.)

7

Той — большое празднество с обильным угощением (кырг.)

8

Аман-эсенсизби? — Живы ли здоровы? (кырг.)

9

Дасторкон — скатерть, застолье (кырг.)

10

Туш-кийиз — ковер (кырг.)

11

Кемсел — женский праздничный халат

12

Чепкен — мужской праздничный халат

13

Каймак — домашняя сметана, сары-май — топленое масло.

14

Чучук — конская колбаса (кырг.)

15

Миср — Египет (араб.)

16

Современная Джакарта, столица Индонезии.