Янтарная кровь куртизанки

Ульяна Гринь, 2019

О чем мечтает куртизанка? О танцах на балу и о собственном экипаже. Вместо этого в её налаженную жизнь врываются тайны, расследования, заговоры. Убийца идёт за ней по пятам, на пути постоянно встречается странный полицейский, много лет пугающий Вейру. И при чём тут незнакомец, который решил замёрзнуть у её порога в ледяной ночи?

Глава 4. Лира, или Разговор по душам

— Зачем ты её сюда притащила?

Стоявшая перед Вейрой женщина была внушительной. Не размерами, нет. Она как раз оказалась маленькой, худенькой и морщинистой. Про таких в деревне говорили: «Шелудивая шавка» А вот её глаза впечатляли. Большущие, круглые, окружённые чёрными ресницами, они сияли непонятным цветом, заставляя оцепенеть и съёжиться. Женщина была на голову ниже всех остальных девушек в маленькой кухне, но смотрела на них свысока. А на Вейру смотрела так, словно перед ней лежала кучка навоза.

Первая женщина, отложив свою трубку, впечатала руки в бока и с вызовом ответила:

— Лучше, если бы шмакодявка загнулась у порога и завтра мы бы имели имперскую полицию в заведении?

— Оттащили бы подальше, — буркнула маленькая. Она шагнула к Вейре, оглядывая её с ног до головы, потом потребовала:

— Рот открой!

Вейра едва разжала стучащие зубы, но женщина резким движением больно запрокинула её голову и распахнула рот на полную. Потом брезгливо вытерла пальцы о корсет:

— У неё даже зубы ещё детские. За каким концом она нам сдалась, толку от неё…

— Пусть стирает да полы моет, она согласна за еду и кровать, — ответила серьёзно та, которую назвали Лирой. — Ведь так, дитя?

Вейра кивнула, потирая чуть ли не вывихнутую челюсть.

— Матушка Бийль, вам жалко, что ли? — подала голос другая девушка — пухленькая, черноволосая, с выпирающими из корсета грудями и толстыми ляжками, на которых чулки сворачивались сверху в трубочку. — Сколько этот ребёнок съест? А постирушки у нас много, да хоть и горшки ночные выносить — я ей ещё и приплачивать буду за это, лишь бы самой не таскаться!

Девушки разом засмеялись, и Вейре стало жарко. Неужели ей разрешат остаться? Ночные горшки — это же такая мелочь по сравнению с коровьим навозом и свиной баландой… Зато в тепле и сытости! Взгляд её с надеждой обвёл сидящих в маленькой кухне и остановился на лице матушки Бийль. Та достала из-за пояса подвязок трубку из непонятного светлого камня, задумчиво постучала ею о край стола и прищурилась:

— Набивать умеешь?

Вейра кивнула. Дядюшка курил трубку. Набивать её совсем несложно, главное, узнать, как именно предпочитает курильщик.

— Сколько тебе лет?

— Девять, достопочтенная вилья, — едва шевеля губами, ответила Вейра. Губы начали отогреваться, причиняя ей острую боль. Женщина на момент застыла, а потом захохотала, размахивая трубкой, отчего холодный вонючий пепел посыпался повсюду:

— Вилья! Ой, не могу! Ой, насмешила! Достопочтенная! Лира, где ты взяла это диво деревенское?!

— На пороге, — вежливо буркнула Лира, наливая в чашку бурую жидкость из закопчённого чайника.

— Ладно, — отсмеявшись, ответила матушка Бийль. — Пусть остаётся. Кормить её будете сами, пока не начнёт приносить прибыль. Давайте, не зевайте, скоро колокольчик затрезвонит…

— Эй!

Вейра подхватилась с края кровати и в первый момент с ужасом подумала, что уснула в заведении «Птички-невелички» за барной стойкой. А ведь за такое можно было схлопотать от матушки Бийль тяжёлым туфлём с деревянной подошвой…

Но нет. Прислонившись к спинке кровати, Вейра задремала в ногах вена Ликса. Бульон томился в горшочке под деревянной крышкой, а в руках опасно накренилась плошка с густым барсучьим жиром, которую Бея из-под подола передала хозяйке на кухне. Вен Ликс уже проснулся и теперь подталкивал Вейру коленом, тихим шёпотом пытаясь разбудить. Задремала! А ведь хотела натереть ему руки и лицо жиром, чтобы успокоить красную обмороженную кожу!

Покачивая головой в знак досады, Вейра присела поближе к мужчине и показала ему на плошку:

— Давайте, я намажу ваши руки, вам станет легче, достопочтенный вен!

Так как он снова не понял, Вейра осторожно взяла его пальцы в свою ладонь, зачерпнула немного густого, пахнущего мокрой шерстью жира и принялась легонько втирать в кожу кисти. Достопочтенный вен взвыл, как рысь, которой не дали сожрать законную порцию зайчатины. Вейра зашикала, испуганно приложив палец к губам:

— Вы что! Сейчас весь квартал сбежится сюда!

Он закатил глаза к потолку и отвернулся, предоставив ей заниматься рукой. Вейра усмехнулась, глядя на его стиснутые зубы. Мужчины! Совсем маленькая боль сводит их с ума. Тогда как женщина может терпеть и молчать до самой смерти…

— Не больно?

Лира растирала ей щёки обеими руками, которые щедро полила едко пахнущей жидкостью из пузатой бутылки. Вейра сглотнула комок вязкой слюны и выдавила из горла тихое:

— Нет.

— Врёшь ты всё, — усмехнулась Лира. — Но правильно врёшь. Никто не должен знать, что тебе больно. Иначе какая ты женщина!

Боль пульсировала, казалось, во всём теле. Спасения от неё не было — тело, отогреваясь, разгоняя кровь, протестовало против такого с ним обращения. Вейре снова захотелось умереть, чтобы избавиться от боли, но она задавила это проявление малодушия громким вздохом. Лира покрутила головой, отчего непослушные кудряшки выскользнули из причёски и рассыпались по плечам.

— Сильная, да? Терпи, козявка. Имя у тебя есть?

— Вейра, — выдохнула она сквозь зубы.

— Вейра как?

— Никак, достопочтенная вилья, — тихо ответила она. Теперь у неё не было семейного имени. Как и семьи…

— Ну что ж, просто Вейра, — Лира отстранилась, вытирая руки о полотенце. — Если ты у нас задержишься, придётся придумать тебе новое имя.

Она прищурилась, глядя на Вейру, и улыбнулась, как будто знала много вещей наперёд:

— Мне отчего-то кажется, что ты задержишься. Но, во имя Чёрной Ведуньи, не называй меня и других девочек достопочтенными вильями, договорились?

— Хорошо, вилья… То есть… А как вас называть?

— Просто по имени. Я Лира. А старшая — матушка Бийль. Остальных выучишь. А пока поди сядь возле печки, потом дам тебе поесть…

Вейра аккуратно обмотала кисти вена Ликса чистыми бинтами, нарезанными из старых простыней тётушки Фридиль, и взяла со столика горшочек.

— Вы голодны, достопочтенный вен? Покушайте немного бульона, чтобы восстановить силы.

Он вытянул руки с несчастным видом. Голодные голубые глаза жалобно блеснули. Вейра усмехнулась: бедный вен Ликс, с замотанными пальцами ложку не удержать! Она придвинулась ближе, накинула на его грудь свежее полотенечко и зачерпнула бульона ложкой:

— Ну же, открывайте рот! Будем кушать.

К такому обороту дел вен Ликс был явно не готов. Он нахмурился и даже слегка отодвинулся от Вейры. Но она настойчиво поднесла ложку к его рту и даже сама приоткрыла губы, словно показывая, что надо делать. Вен Ликс неохотно подчинился, проглотил вкусный бульон. Причмокнул, как младенец, и облизнулся, пытаясь достать языком ускользнувшую каплю. Вейра промокнула его губы краем полотенечка и ласково сказала, пытаясь чётко выговаривать слова:

— Вот и хорошо. Ещё одну!

Она почти скормила ему целый горшочек, чувствуя себя матерью этого большого беспомощного ребёнка, когда в дверь тихонько поскреблись. Вейра быстро глянула на вена Ликса и приложила палец к губам. Потом почти бесшумно подошла к двери и спросила шёпотом:

— Что такое?

— Это я, госпожа, это Бея! Тут посыльный принеслися нешто для вас!

Отворив дверь, Вейра приняла из рук служанки небольшой пакет, обёрнутый тёмной парчой и перевязанный кокетливой лентой. Вен Риули постарался придать значение дорогому подарку. В этом была вся суть чопорного негоцианта: он делал всё на совесть, хоть и умеренно.

Нетерпеливо развернув упаковку, Вейра открыла деревянную шкатулку и ахнула. Два каплеобразных камня, ясно-синих с белыми прожилками, лежали на мягкой подушечке из чёрного бархата, а вокруг вились серебряные цепочки. Какая прелесть! Какая дивная, упругая сила исходит от них… Вейра провела рукой над камнями, словно огладив энергию артефактов, словно пытаясь впитать её. Эта сила отчего-то всегда приводила её в состояние восторга, Творец знает отчего.

Вейра быстро надела цепочку камня на шею, чуть прижала его ладонью к груди. Синяя слеза удобно легла в ложбинку, немного не доставая до кружева над корсетом, и сразу согрела кожу, как будто сила проникла в тело Вейры. Необыкновенное чувство! Она присела на постель вена Ликса и протянула ему второй камень, жестом показав, что необходимо его примерить. Мужчина заколебался, но Вейра мягко подтолкнула его руку:

— Ну же! Надевайте.

Синяя слеза устроилась на широкой, почти безволосой груди вена Ликса так, словно и была вырезана специально для него.

— Вы меня понимаете? — осторожно спросила Вейра. Вен Ликс поднял брови и, помедлив, кивнул. Потом наморщил лоб:

— Шептальные камни?

— Ах, как чудно! Они работают! — восхитилась Вейра. — Я тоже вас понимаю!

Она уселась поудобнее, сложив руки на складках пеньюара, и улыбнулась:

— Рассказывайте же поскорее, кто вы и откуда?

Он посмотрел на неё, как на редкое животное в клети, и покрутил головой:

— Я… не знаю.

— Но ведь вы же мне сказали своё имя!

— Ликсено, да…

Вейра растерянно смотрела на гостя, не понимая, как можно не помнить кто ты и откуда. Вен Ликс нахмурился, зажмурил глаза, потом снова потряс светлыми кудрями:

— Нет, не знаю!

Он со стоном откинулся на подушку и пробормотал:

— Только этого мне и не хватало… Ведь я должен сделать что-то важное, а вот что…

— Не расстраивайтесь, достопочтенный вен, — попыталась утешить его Вейра, поглаживая по плечу. — Всё будет хорошо, вы обязательно вспомните!

— Где я нахожусь? — спросил он, вскинувшись. Вейра пожала плечами:

— Вы в моём доме, достопочтенный вен… Но, сдаётся мне, вы желаете знать город? Поскольку вы иноземец… Что же, вы в Тоннехеде, в метрополии Блаугарда.

— Тоннехед, — пробормотал мужчина, потерев лоб. — Тоннехед… Да, я прибыл в Тоннехед… Но откуда и с какой целью? Я не помню!

— Вам надо отдохнуть, вен Ликс.

Вейра встала, поправила покрывало на больном и улыбнулась одной из своих самых искренних и мягких улыбок:

— А я пока попробую узнать что-нибудь в городе и раздобыть вам новую одежду вместо той, что я уничтожила, спасая вас.

— Я ещё не сказал вам спасибо, прекрасная вильена, — смутился он. — Как только ко мне вернётся память, я найду способ отблагодарить вас.

— Право, не стоит думать об этом, — вежливо отказалась Вейра, но про себя подумала: «Отблагодарите, конечно же. Я этого не забуду!»

Поправляя лиф платья над корсетом и ворча на неудобный покрой, она спустилась на первый этаж и вошла в кухню. Тётушка Фридиль и Бея вовсю чаёвничали, прикусывая вчерашними пряными булочками. Завидев хозяйку, служанка вскочила:

— Госпожа, вы чего-то хотелися? Я мигом!

— Чайку изволите, моя маленькая Вейра? — прищурила хитрые глазки экономка, звякнув чашечкой о блюдце.

— Нет, нет, не сейчас. Бея, подай мне манто и палантин, я выйду в город.

— Одна? — ужаснулась тётушка Фридиль. — Как можно?

— Можно, — улыбнулась Вейра. — И нужно. Не беспокойтесь, ещё не слишком темно, а я поймаю извозчика.

— Моя милая!

Старушка встала, упершись ладонями в стол, и решительно сказала:

— Непозволительно молодой вильене ходить по городу без сопровождения. Бея, беги-ка со всех ног на угол, к мяснику, пусть сын его проводит нашу госпожу до места и потом домой отведёт.

— Тётушка Фридиль, я не нуждаюсь в сопровождающих, — твёрдо ответила Вейра. — Там, где я жила до покупки дома, меня научили защищаться.

— Это неприлично, неприлично в той же мере, как и ваша картина в салоне, — замахала руками старушка. — Милая моя, вы представляете себе, что о вас будут говорить?

Вейра не смогла удержаться от смеха. Творец, о ней и так говорят много всяческих вещей, только тётушка их не слышит, ибо не вхожа в мужские курильни! А мнение куриц-соседок и респектабельных матрон Вейру никогда особо не интересовало. Однако экономка способна сама одеться и тащить старые, раздутые ревматизмом ноги позади своей подопечной, а этого допустить никак нельзя. Хоть тётушка и в курсе, для чего именно поднимаются наверх ежедневные визитёры, в заведении матушки Бийль ей не место… А посему…

— Вам будет спокойнее, если я возьму с собой на прогулку Мил?

Тётушка снова всплеснула руками, и на её лице застыло выражение непомерного разочарования. Уж не желает ли старушка выдать замуж Вейру за сына мясника? Если это правда, надо держать ухо востро, иначе окажешься замужней мастерицей и будешь стоять всю жизнь за прилавком со свиными окороками и телячьими ножками…

— Значит, решено, — весело подытожила Вейра и продела руки в рукава поданного Беей дублёного манто из валеной шерсти, покрыла голову и плечи кроличьим палантином. Позвала:

— Мил! Пойдём гулять, бездельница!

Бея метнулась в коридор и притащила короткую толстую цепь. Её размера как раз хватало, чтобы рысь шла рядом с хозяйкой.

— Мил! — чуть повысила голос Вейра. Рысь неохотно показалась из салона. Видимо, снова валялась на диванчике, ушастая лентяйка. Вейра показала ей цепь, и Мил подошла с явным вздохом. Она любила охотиться по ночам, а не шагать чинно-мирно по улице. Но противиться воле Вейры рысь не могла. Поэтому подставила шею, прижав уши к голове. Вейра сделала из цепи удавку, пропустив один конец в первое кольцо, и накинула на Мил. Потрепала её по кисточкам на ушах:

— Ладно тебе дуться. Прогуляемся и вернёмся домой, а Бея достанет куропатку из ледника на ужин.

Снаружи было сумрачно и морозно. Снег, сугробами лежавший по обочинам дороги, наваленный под заборы и стены домов. Пятна от выплеснутых помоев заставили Вейру поморщиться и ступить на заметённую мостовую. Мимо проскрипели крестьянские сани, и усталая покорная лошадь походя дохнула белым облаком пара. Вейра ловко отскочила, миновав и наёмную карету, запряжённую четвёркой гнедых, а потом снова вернулась на середину улицы. Вечер плавно опускался на окраину метрополии, на углу улицы показался фонарщик в тёмном плаще и ярко-оранжевом капоре. Седая борода его белой манишкой лежала на груди. Старик шёл медленно от фонаря к фонарю и, поднимая руку, выпускал из указательного пальца длинную искру, которая активировала свет. Вейра приветливо помахала ему:

— Покойного вечера, мастер Сноуден.

— Покойного вечера, вильена Эбенер, — фонарщик поклонился, сделав жест, как будто приподнял шляпу. — Прогуливаете рысь?

— Моцион полезен нам обеим, — улыбнулась Вейра.

— Надеюсь, она сможет вас защитить в случае чего, — серьёзно сказал старик. — Вы слышали о банде беглых крестьян, которые орудуют на окраинах метрополии? Жестокие и отчаянные люди, хочу я вам сказать, вильена.

— Вот как? Нет, это новость для меня, — озабоченно выдохнула Вейра. — Благодарю вас, мастер Сноуден, я буду предельно осторожна!

— Не гуляйте после заката, вильена, — поклонился фонарщик и неспешно пошёл к следующему столбу.

Вейра же ускорила шаг. Банда беглых крестьян — не шуточки. Год выдался голодным, то дожди, то ураганы, то засуха… Вейра знала не понаслышке, что такое неурожай и пустой желудок. Половину собранного со скудной земли отобрал барон на подати, ещё часть ушла в имперский налог, а дома дети скулят и хлеба просят. Вот крестьяне и бегут на большую дорогу, грабят и убивают. Небось, вен Ликс повстречал как раз их. Повезло, что до смерти не зашибли…

До квартала Свитель Вейра добралась без приключений. Впрочем, здесь она знала каждый дом, каждую выбоину на дороге, очень многих жителей и хозяев питейных заведений. Магические огни фривольной вывески мигали розовым и алым издалека. Значит, матушка Бийль уже открыта, можно зайти с парадного входа.

Тяжёлая дверь, окованная железными полосами, открылась почти сразу, когда Вейра дёрнула за заиндевевший шнурок у входа. Толстая карлица с коротенькими ручками и ножками, одетая, как имперский страж, оскалилась в приветственной улыбке, покосившись на рысь:

— Вейра! Откуда ты взялась? Неужто снова решила работать у нас?

Её хриплый голос, словно карканье ворона, заставил Мил встопорщить уши и раздражённо зашипеть. Вейра положила ладонь на голову рыси:

— Тш-ш-ш, Мил, не буянь. Здравствуй, Вания. Нет, пришла повидаться и поговорить с Лирой. Она сегодня здесь?

— Где ж ей быть, старушке нашей! — засмеялась, будто закашлялась карлица. — Проходи, только зверюгу свою не спускай.

— Не бойся, она тебя не съест, — усмехнулась Вейра уже в коридорчике, снимая перчатки и палантин. Вания состроила угрюмую рожу, выразительно положив ладонь на рукоятку длинного кинжала:

— За неё бойся, не за меня.

В заведении матушки Бийль было светло от десятка толстых свечей, тепло от широкого камина, накурено хоть топор вешай. Хозяйка сама стояла за стойкой, протирая широкую кружку, а трубка торчала из уголка плотно сжатого рта. На широком диване расположились девушки, одетые весьма и весьма развязно. Ноги, оголённые по самые лодыжки, даже не обтянутые чулками, свободно распущенные волосы, корсеты, не прикрытые рубашками. Всё как всегда. Только лица меняются. Вейра приветственно кивнула им — некоторых она знала, некоторых видела впервые — и подошла к стойке, отпустила цепь и велела Мил:

— Ляг под стул и не двигайся.

— С каких это пор ты сюда приводишь животных? — буркнула матушка Бийль, жуя кончик трубки. — И вообще, какого конца ты припёрлась?

— И вам тоже доброго вечера, достопочтенная матушка, — улыбнулась Вейра, склонив голову набок. — Мне бы стаканчик тёмного эля и поговорить с Лирой.

— Ишь…

Матушка Бийль оглядела натёртую до блеска кружку на свет, достала из-под стойки пузатую бутыль размером чуть меньше её самой и плеснула щедро, с пеной, пахучего, тёмного, как мокрая почва, эля. Бухнула кружку по стойке перед Вейрой и, повернувшись, пару раз ударила кулаком в стенку:

— Лира! Выдь в зал!

Вейра спрятала усмешку в кружке, отхлебнув эль со вкусом солода и пряного хлеба. Десять лет она провела в этом заведении, и за десять лет матушка Бийль не постарела ни на йоту, не изменилась ни на крошку.

Зато Лира стала другой. Из кухни в зал выплыла настоящая вилья, правда, неподобающе одетая для знатной горожанки. Шапка светлых кудряшек давно исчезла, вместо волос на голове женщины сидел рыжий парик из крупных локонов, поднятых у висков и заколотых двумя крупными броскими шпильками. Напудренное по последней моде узкое лицо было бледным и усталым, а глаза горели нездоровым блеском. Лира давно болела, но знахарки не могли вылечить её. Однако в душе она осталась прежней.

— Кого я вижу! — грубовато, но с тёплыми нотками в голосе приветствовала она Вейру. — Моя маленькая шмакодявка! Решила всё же нас навестить, а я думала, ты стала заносчивой высокомерной госпожой, раз носа не кажешь!

— Лира…

Вейра вскочила с табурета, подбежала к старшей подруге и обняла её, пачкаясь в пудре.

— Ты уйдёшь и забудешь нас, никогда не вернёшься…

В словах Лиры сквозила горечь, и Вейра готова была расплакаться, но женщина вдруг рассмеялась и больно ткнула её острым кулачком в грудь:

— И правильно! Иди носом по ветру. Я знаю, что у тебя большое будущее! Сжигай мосты, не оглядывайся назад!

— Я никогда тебя не забуду, Лира… — всхлипнула Вейра, ломая пальцы.

— Дура! — растроганно склонила голову набок женщина. — Дура и козявка! Ну, иди ко мне, дубина упрямая…

В руках Лиры было уютно и тепло. Десять лет она была маленькой Вейре мамой, сестрой, подругой. А теперь пришло время расставаться. Но не навсегда же! Этого Вейра не выдержит…

— Я всё равно буду приходить.

— Дура и есть, — ласково погладила её по голове блудница. — За это я тебя и люблю…

— Пошли в кухню, гостья дорогая, — ухмыльнулась Лира. — Вижу, пришла почирикать, бери с собой свою кружку и свою рысь вонючую, чтоб девок не пугала.

— Мил не вонючая! — возмутилась Вейра, подбирая цепь. — Она очень чистоплотная!

— Да мне всё равно, девчонка, — пожала плечами женщина, проходя мимо насупившейся матушки Бийль. Та пробурчала:

— Чирикайте, птички, да про работу не забывайте.

— С вами забудешь, — не осталась в долгу Лира, откинув тяжёлую занавесь, отделявшую кухню от залы. — Из гроба достанете и к клиенту за уши притащите!