Не возвращайся

Ульяна Соболева, 2021

Спустя семь лет после гибели любимого мужа Катя соглашается стать женой другого, но в день помолвки ей сообщили, что майор Огнев жив и совсем скоро вернется к ней и к маленькому сыну. Наверное, она должна быть счастлива, ведь любимый выжил, только Кате почему-то кажется, что этот человек врет и он – не ее муж, либо она сходит с ума…ведь все остальные узнали в вернувшемся мужчине Сергея. Нет жестокости и сцен насилия. 18+ за эротику. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

— Расскажи мне о сыне. На кого похож? Какого цвета у него глаза?

Мы уже час ехали в машине обратно домой. Его долго держали в штабе, потом я краем уха услышала, что опять допрашивали. Голос Сергея из-за дверей донесся прежде, чем она захлопнулась и стало тихо:

— Вы меня после плена три дня держали в карцере. Три долбаных дня меня, как преступника, в наручниках и на баланде, с допросами, как собаку последнюю…

Сердце болезненно сжалось, когда представила его заросшего, в рваной одежде на допросе в каком-то подвале. И вспомнились слова генерала о тщательной проверке. Так вот значит, как они проверяют.

После конференции с прессой, на которой я смотрела на своего мужа в красивом парадном костюме, принимающего какие-то грамоты из рук генерала, нас наконец-то отпустили домой. Я все еще не верила, что это он…не просто не верила, а не могла поверить. Но постепенно яростный протест превращался в странный непередаваемый тихий шепот отрицания…но его уже заглушали доводы рассудка, всеобщая реакция и…своя собственная. Со мой произошло нечто необъяснимое. Нечто совершенно не похожее на меня саму, нечто пугающее своей новизной, потому что я никогда ничего подобного не испытывала — внутри меня порхали бабочки. Впервые в жизни. Даже когда я встретила Огнева впервые, со мной этого не произошло, а сейчас…

Когда вам семнадцать, когда жизнь еще не пинала вас под ребра, не трепала так, что потом сшить лоскуты не представлялось возможным, вот это чувство…вы его помните? От первой встречи с НИМ. Когда увидели, и внутри что-то вспорхнуло и полетело быстро-быстро вместе с вашим сердцем куда-то вверх, а в животе поднялся ошеломительный трепет. И…стало радостно. Очень и по-глупому радостно. Все вокруг засияло, изменило краски, стало ярче, сочнее. Только в семнадцать это естественно и правильно…а вот почти в тридцать весьма странно. Особенно если память не рисует картинки из прошлого, в которых к этому же человеку ты испытываешь нечто подобное. Память подбрасывает совсем иное…серое, беспросветное, с мыслями о расставании, с мыслями о том, что никогда вот такого радостного в нас не будет. И его подбрасывает…другим. И почему-то жутко становится. Вот приедем домой, Ларка дверь откроет и как заорет, как испугается чужого человека, и мама моя не узнает, и никто другой. Соседи там, знакомые. И что тогда? Что мне с этими дурацкими бабочками делать придется?

И я смотрела на Сергея, отдающего честь генералу, с гордостью, с каким-то героическим великолепием, и у меня замирало сердце. И вспоминалось, как вот эти губы, произносящие слова благодарности, жадно терзали мои в обшарпанном номере гостиницы, и я чуть с ума не сошла от этого поцелуя. Как девчонка хватала его рот своими губами и хотела еще и еще, до изнеможения, так, чтоб губы опухли. У меня ведь никогда не опухали губы от поцелуев, как в книгах. Я даже не верила, что так бывает.

— Расскажи мне о сыне. На кого похож? Какого цвета у него глаза?

И бабочки тут же сдохли. Их крылья скукожились, иссохли, и они пеплом с тяжестью осели на сердце. Ну вот и все. Радостное очень быстро закончилось.

— Антон — аутист. У него расстройство аутического спектра.

И замерла. Ожидая реакции. Пусть сразу знает. Может, вот машину попросит остановить и уйдет вместе с сумкой своей.

— Разве я спросил о диагнозах? Я спросил — какой он, наш сын?

Удивленно посмотрела на Сергея, а он на меня, и наши взгляды встретились. У него очень прямой и открытый взгляд, пробирающийся прямо в душу. Не поверхностный, сильный, властный. Он подавляет своей пристальностью и остротой.

— Красивый…у него серо-зеленые глаза, как…

— Как у меня?

— Да…как у тебя.

Ответила и вдруг поняла, что так и есть. У Тошки похожий цвет глаз. Чуть более яркий, скорее, серый, но очень похож, и сейчас кажется похожим еще больше. Сергей улыбнулся уголком рта.

— А волосы?

— Светлые, непослушные…

— Покажи фото. У тебя же есть.

Я кивнула, схватилась за сотовый, полистала, нашла один из самых удачных снимков и протянула Сергею. Он взял телефон, долго рассматривал.

— У него еще и волосы, как у деда. Вьются на концах. Вылитый Антон Сергеевич, аааа, и отчество такое же. Вырастет настоящим полковником!

Впервые кто-то говорил об Антоне, как о здоровом человеке, нормальном человеке, восторгался им. Обычно я видела взгляды, полные сочувствия и сожаления, даже стыда. Мамочки торопились увести своих чад, как будто я вот-вот начну истерить от того, что их дети более развиты чем мой, а отцы отводили глаза и так же пытались оградиться от моего мальчика.

— Он…может воспринять тебя не так, как обычные дети и…

— Ничего. Мы поладим. Мы же Огневы. Разберемся, не боИсь, Катенок.

Пролистал несколько фотографий и вдруг резко изменился в лице. И я сама насторожилась, выпрямилась, как струна.

— А это что за тип?

Повернул сотовый ко мне и ткнул мне в лицо фото, где Денис держит Антона на руках. Я молча отобрала сотовый и положила его обратно в сумочку.

— Ясно…значит, замену таки нашла. Та ладно, расслабься. Я ж понимаю, что за столько лет мужик нужен.

Отвернулась к окну. Мне не хотелось сейчас обсуждать Дениса, а еще больше не хотелось оправдываться.

— Жизнь ведь продолжается, да, Кать?

— Продолжается.

Ответила очень тихо.

— Ладно. Потом с этим разберемся. Чего я еще не знаю? Квартиру продала? Или все там же живете?

— Там же.

— А этот…с вами живет?

— Нет! — взвилась от возмущения, а встретившись с горящим взглядом Сергея, тут же отпрянула назад. Какие страшные у него глаза сейчас. Злые, безжалостные, звериные.

— Иногда ночевать приходит? М?

Раньше он никогда так не злился. Я бы сказала, что он был…равнодушнее. Но все изменилось. Человек после семи лет плена вряд ли останется спокойным и равнодушным.

— Денис с нами не живет.

— Ну уже хорошо, с лестницы спускать не придется.

Зато мне много всего придется…И с Денисом говорить, и с Антоном как-то пытаться наладить. Присутствие другого человека он сразу заметит и начнет нервничать и истерить. Я вообще не представляю, что и как теперь будет. И злит…злит, что я не могу сейчас закричать, что это его не было семь лет, что это он уехал на свою войну и бросил меня одну, что я живу и еле концы с концами свожу, что у меня есть нечего, и все деньги на Тошку уходят и…что фирма его развалилась, и я теперь разгребаю судебные иски.

— Что? Думаешь о том, что неплохо бы спустить с лестницы меня самого?

— Я ни о чем таком не думаю.

— Врешь. А врать ты не умеешь.

И замолчал, тоже к окну отвернулся, и я физически ощутила, как между нами стена выстроилась. Машина свернула на близлежащую улицу, и я вдруг подумала о том, что через день праздник и что надо докупить в магазине всякое…на салаты, и что мама завтра приедет помогать готовить. А здесь ОН…и я не уверена, что готова снова жить в одной квартире с мужчиной. Мне страшно.

Вот откроет Лариска дверь и…

— Охренеть! Огнев живой! Просто Ох-ре-не-ть!

Ларка не скупилась на эмоции, она прижала руку ко рту и обходила Сергея со всех сторон, выпучив глаза и покачивая головой.

— Он самый, Пятнистая, а ты совсем не изменилась.

Пятнистая…так Сергей называл Ларку, и не потому что на ней были пятна, не потому что она от природы черноволосая и кареглазая, напоминала ему пантеру, а потому что ее Филька торговал спортивными вещами и обувью всемирно известной фирмы «Пантера». Точнее, ее прекрасной подделкой. И Ларка с ног до головы была раньше одета в эти китайские шмотки.

«А чего й то пятнистая? Пантеры черные!

Это заблуждения, Пятнистая. Нет черных пантер, все они имеют пятна, а вот совершенно черной может быть американская пума»

— Зато ты изменился.

А сама смеется, и я понимаю, что ни черта он в ее глазах не изменился. Она его узнала. С первого взгляда. В отличие от меня.

— Схуднул?

— Конкретно так схуднул. Паршивенько выглядишь. Постарел.

— Ну не на курорте загорал. Ты мне лучше скажи, как Пыжик поживает? Жив еще? Так и ворует котлеты из холодильника, или вы уже новый прикупили?

Ларка рывком обняла Сергея, а я притаилась где-то у косяка двери и чувствовала себя мерзко-паршиво. Что со мной не так? Почему они — да, а я…а я так сильно сомневаюсь.

— Пыжик умер год назад. Прилег под столом и заснул, а утром так и нашли его…ох, не спрашивай, до сих пор болит. А котлеты воровал до последнего. Открывал лапой холодильник.

Пыжик — любимый двортерьер Ларки. Конечно, она утверждала, что это помесь лабрадора и добермана, но все остальные видели просто коричневую морду с одним висячим ухом и совершенно добродушными глазами. Пыжика они безумно любили, и после его смерти Ларка очень сильно переживала. Пыжика нашел Сергей возле нашего дома, но так как у нас тогда не было своей квартиры, мы отдали его Ларке. Хотя…мне казалось, что даже и будь у нас квартира, он бы пса домой не взял. Я и Маркиза взяла уже через несколько лет после его…после того, как мне сказали, что он погиб.

— А где Антон? — спросил Сергей и поискал глазами сына.

— Он не выйдет к чужим. — сказала я и повесила пальто на вешалку, а Ларка там уже бодро пристраивала куртку Сергея.

— Так, давайте за стол. Я картошечки отварила, селедочки порезала. Ждала вас.

Но я вначале хотела увидеть Тошку. Соскучилась ужасно. Никогда так надолго не оставляла. Зашла в комнату, а он стоит на подоконнике и смотрит в окно. Из-за его этой привычки Филя сделал нам решетки. Он у Ларки на все руки мастер. Антон смотрел, как падает снег, приложив обе руки к стеклу, и потирал о него всей ладошкой, как будто показывал кому-то «до свидания». На самом деле просто трогал таким образом холодное стекло.

Я подошла сзади и, чтобы не испугать, тихо сказала:

— Тошенька, мама вернулась. Очень соскучилась по тебе.

Ладошки на стекле задвигались быстрее. Услышал, но конечно же не обернется и не обнимет. Но он рад. Я точно знаю. Чувствую.

— Пошли на кухню, Лара приготовила нам поесть.

Обняла сзади, но он нервно задергал ногами, отказываясь слазить.

— Идем. Давай я спущу тебя вниз.

Снова дернул ногой и прижался лицом к стеклу. Обернулась и увидела Сергея. Он стоял в проеме двери и смотрел на сына. Потом молча кивнул мне, чтобы шла на кухню. Да, и это правильно. Лучше сейчас на Антошку не давить. Когда он слышит чужие голоса, его это пугает.

Мы сели за стол, который накрыла Лариса. Меня посадила рядом с Сергеем. А сама поглядывает с любопытством то на меня, то на него. На меня особо пристально и с нажимом, приподнимая брови, мол «ты чего прицепилась, это же он».

Сергей быстро и очень жадно ел…Руками. К вилке не прикоснулся. Мы снова переглянулись с Ларисой, но обе промолчали.

— Спрашивать, где был и что делал тупо, да?

— Бестактно и беспардонно, я бы сказал. Но ты спроси. Вижу ж, как интересно.

Они всегда так общались. Поддевали друг друга. Я привыкла еще раньше. Хотя иногда доходило и до ссор. Бывало, они месяцами не общались. Сергей умел так ответить, чтобы задеть до самых печенок.

— Ну я не такая воспитанная, как ты. Мы не местные, не столичные. Быдло мы деревенское, так что спрошу. И где ваше величество носило все семь лет?

— Наше величество свои телеса прятало в подвале без окон и дверей, сидело на цепи, жрало похлебку собачью и сцало в ведро.

Ларка поперхнулась и опустила вилку.

— Черт…прости.

Конец ознакомительного фрагмента.