Богоубийцы

Федора Яшина, 2015

Тайная организация планирует крупномасштабную акцию. Для реализации акции мобилизуются все имеющиеся силы. Несколько активистов организации вынуждены участвовать в жестоком преступлении. О переживаниях этих несчастных, о любви, о дружбе и предательстве на фоне происходящих событий рассказывается в этой книге. Книга номинировалась на соискание литературной премии «Большая Книга» в 2010 году.

Лора

Мы с Машкой и Настей плескались в бассейне, Свен и Семен сидели тут же неподалеку под тентом и рубились в нарды. Часам к четырнадцати приехал отец с каким-то мужиком. Они долго не выходили из отцовского кабинета, а потом еще и остались на обед.

По такому случаю Федор расстарался и подал на стол много всякого разнообразного.

Сашка спустился к столу в совсем плохом виде. Волосы взлохмачены, глаза красные, под ними черные мешки. Отец сурово смотрел на него с минуту и наконец сделал замечание:

— Саня, ты бы поменьше сидел в Интернете, а?! Гулял бы с сестрами на свежем воздухе, а то заперся в комнате, как узник. Глаза скоро лопнут от этого монитора дурацкого… на тебя смотреть уже больно, Сань…

Сашка молчал, будто не слышал.

Отец спохватился, что до сих пор не представил своего гостя, и быстро исправился.

— Мой компаньон по бизнесу, — и как-то назвал его, но я не запомнила. Не до него было.

В дальнейшем обед прошел довольно спокойно, почти в полном молчании. Лишь под конец, когда подали десерт, отец вдруг сообщил, что следующие несколько дней, возможно, будут немного напряженными. Могут приезжать разные незнакомые люди.

— Может, они покажутся вам странными или еще какими, но прошу всё же относиться к ним с уважением и терпением. Как к гостям. Насколько я знаю, они сами желают спокойствия и даже одиночества. Потому, думаю, они не станут вам надоедать, и вас, в свою очередь, прошу стараться не мешать им.

Таких речей никогда прежде нам от отца слышать не доводилось.

— Пап, ты чего? Неужели тебе когда-то бывало за нас неловко? — спросила растерянная Маша.

Отец коротко, но многозначительно взглянул на Сашку.

— Конечно нет, мои дорогие.

Мы с Машкой не удержались и прыснули.

Сашка заметил эти перегляды и насупился еще больше.

— И сейчас, думаю, тоже всё будет хорошо, — продолжил отец, — просто предупредил вас заранее, так как гости на самом деле могут показаться странными и, возможно, замкнутыми, а таких у нас обычно не бывает. Поэтому и акцентирую ваше внимание на этом. Мне бы не хотелось, чтобы вы мешали им или, что еще хуже, пугались их нелюдимости. Просто не обращайте на них внимания, и всё.

— Звучит интригующе.

— Тем более что сам я, возможно, сегодня или завтра уеду ненадолго.

Вечером этого же дня на виллу, действительно, нагрянули несколько человек, внешне очень сильно похожих на головорезов из дешевых боевиков, и с ними одна отрешенная, отвратительного вида старушенция. Компания действительно странная.

Мы сидели с Сашкой на его балконе, когда они приехали. Головорезы под руки вывели старуху из машины, а наш ночной сторож показал им дорогу к гостевому домику, стоящему чуть в стороне от основного здания.

— Неужели они и жить так будут — трое мужиков и одна старушка в одном доме? — недоумевала я. — Там три комнаты, но всё же. Неужто отец не нашел им еще одну отдельную или даже три отдельных комнаты? В доме же полно пустующих помещений.

— Ты обратила внимание, как бесцеремонно они ее тащили? А тот волосатый еще озирался по сторонам, будто боялся, что за ними следят. Мутные какие-то типы, однако, — Сашка задумчиво затянулся.

Весь следующий день гости почти не покидали своих апартаментов, и поэтому мы так и остались не представлены друг другу. Это уже было действительно очень странно. Приехали в гости и прячутся. Такого еще никогда не было — чтобы неизвестные и даже посторонние люди жили у нас дома совсем инкогнито. Мы с Машкой активно шушукались по этому поводу, придумывая всевозможные фантазии. Приставали к Свену, Семену и Насте, но те утверждали, что и сами ничего не знают. Отец уехал накануне вместе со своим партнером по бизнесу, сразу после обеда и до сих пор не появлялся. Так что его пытать не было возможности. По телефону он никогда ничего подобного не обсуждал. В этот раз было то же самое. Машка позвонила ему, но так ничего и не смогла добиться. Отец сказал, что как только приедет, расскажет и объяснит всё, что мы захотим.

Следующим вечером я, пользуясь безнаказанностью по причине отсутствия отца, уже к тому времени сильно поддавшая, спустилась на кухню за еще одной бутылочкой пива и вдруг столкнулась там с одним их них. Время было уже около полуночи. Он доставал из холодильника всякую всячину и складывал на стол. Делал он это быстро и даже несколько нервно. Явно боясь, как бы его тут не застали. Тем не менее, меня он заметил не сразу, и я успела довольно хорошо его разглядеть.

На вид лет 22. На лице мощная щетина, быть может, недельной давности, рубаха явно несвежая, в разводах от пота на спине и под мышками. Видок, прямо скажем, не самый привлекательный.

Когда он заметил меня, слегка вздрогнул от неожиданности да так и остался в том полусогнутом состоянии, в котором шарился в холодильнике. Впрочем, тут же взял себя в руки и довольно мило, сконфуженно улыбнулся, как человек, которого застали врасплох хоть и за не преступным, но невежливым и бестактным занятием.

— Привет.

— Привет, — ответил он по-французски, по-прежнему улыбаясь.

Я сделала вывод, что, скорее всего, он француз, и тоже перешла на французский.

Мне вдруг стало неловко от того, что я не знала, что еще ему сказать. Такие потуги никогда ни к чему хорошему не приводили. Вот и теперь я задала совершенно дурацкий вопрос:

— А почему вы с нами не обедаете?

— Потому что они тупые французишки и их место у параши, — раздался вдруг веселый голос у меня за спиной.

Я обернулась. На пороге стоял наш ночной сторож, Колян. Так его называли Свен с Семеном. Он замахал руками французу и громко сказал:

— Всё, Жан, вали давай в дом, я сам всё принесу. Давай, давай.

Жан вроде понял его и направился было к двери, но Колян его остановил:

— Ну, куда ты пустой-то пошел? Захвати что-нибудь. Я, что ли, всё вам таскать должен? На, бери.

И он принялся загружать Жана всякими продуктами.

— Всё. Остальное я принесу. Иди.

Он выпроводил Жана и уставился на меня:

— А меня почему вы не зовете обедать?

Я стояла, смотрела на этого бесцеремонного человека и не знала, что сказать. В итоге всё же ответила:

— Просто вы на глаза очень редко попадаетесь.

Он засмеялся. Я поняла, что ситуация действительно смешная, и тоже засмеялась.

— Как вас зовут?

— Лора. Неужели вы до сих пор не знаете?

— Знаю, конечно, но хотелось лично познакомиться. Меня Николаем зовут. Друзьям позволено Коляном называть.

Он заглянул в холодильник. Пошарил там взглядом, достал что-то и попытался сложить на поднос. Это у него не получилось, поскольку набрал он много всего, а поднос оказался не очень вместителен и ему было нелегко всё это скомпоновать.

— Давайте я помогу вам.

Я взяла в руки пакет молока и кусок ветчины.

Николай на пару мгновений замер, будто обдумывая мое предложение, и, видимо, решив, почему бы и нет, продолжил укладывать поднос.

Мне было ясно, что сейчас именно тот самый момент, которым ни в коем случае нельзя пренебрегать, если я хочу что-нибудь выяснить про наших гостей.

— Послушайте, Николай…

— Вы, кстати, можете называть Коляном.

Тип, конечно, чрезвычайно наглый.

— Хорошо, — я кокетливо улыбнулась, — Колян.

Игриво глянула на него. Впрочем, сама тут же поняла, насколько это неуклюже и наигранно выглядит.

Тут мне в голову пришло, что они, наверно, вместе. Из одной банды.

— Подскажите, Колян, я так поняла, вы с этими нашими гостями на короткой ноге. Скажите, они кто такие? Почему прячутся от нас?

— Почему? — он вдруг широко улыбнулся. — А я вам скажу. Вы старушенцию видели с ними? Знаете, кто это? Это жуткая и злобная ведьма, которой уже почти триста лет, и она портит европейцам жизнь.

— Тьфу на вас, Николай. Тоже не знаете, что ли? Наглые ребята приперлись в чужой дом, заперлись и даже носа не кажут. Слово «здравствуйте» хозяевам не говорят. Вы же сторож наш?

— Угу.

— Ну тогда смотрите за ними лучше, а то не нравятся они мне что-то.

— Хорошо, госпожа.

Несмотря на то что этот сторож всё время улыбался, вид у него был очень суровый и даже отчасти пугающий. На такой же, как у Жана, мятой рубашке виднелось несколько багровых пятнышек, очень похожих на соевый соус или даже, как мне вдруг подумалось, на запекшуюся кровь. От этой мысли мне стало страшно. В голову полезли разные неприятные фантазии. Впечатление усиливалось тем, что Жан явно побаивался его. Наконец, Николай взял поднос и направился к выходу. Я пошла следом, намереваясь проникнуть хотя бы в прихожую их домика.

Однако мне даже половину пути не удалось пройти. Жан вернулся, забрал поднос у Николая, а Николай у меня ветчину и молоко.

— Извините, но вам с нами нельзя. До свидания. Увидимся еще. Не переживайте, я за ними присмотрю, — он подмигнул мне и улыбнулся.

Так меня еще никогда не отшивали.

Я вернулась на кухню. С досады схватила не одну бутылку, как планировала, а сразу три и вернулась к себе. Позвонила Машке и всё ей рассказала. Больше часа мы проболтали о гостях. Затем, когда ей наконец это надоело, она сказала, что ложится спать. Я вновь сходила вниз, взяла еще бутылку и в надежде кого-нибудь повстречать вышла на улицу и прошлась несколько раз вокруг дома. Уснула уже только в начале четвертого, совсем пьяная, измученная и истерзанная всевозможными фантазиями. Что именно меня так задело в этих двоих, я так и не смогла тогда окончательно сформулировать.

На следующий день первым делом нашла Машку и вновь завела разговор о своей ночной встрече.

— Не пойму, чего они тебе так дались, — оборвала меня сестра.

— Не знаю. Сама задаю себе этот вопрос.

— Ты, что ли, влюбилась в кого-нибудь из них? Я знаю, такое бывает. У меня в твоем возрасте не раз бывало. Увидишь его разок, и всё — втюрилась с первого взгляда. Как дурочка, честное слово. Никак из головы потом не выкинуть.

Машка принялась всячески подтрунивать надо мной, уверяя, что я запала на этого Жана или даже того русского, сама еще не поняв этого. К счастью, вскоре, задразнив меня вволю, Машка насытилась этим и, перейдя на серьезный тон старшей сестры, сказала, чтобы я всякой ерундой себе голову не забивала, отец же предупреждал, что гости будут странными. На том и разошлись.

Ближе к вечеру я зашла в гости к Сашке. Проведать, что там с ним происходит.

Видок у него действительно день ото дня становился всё хуже и хуже. Последние пару дней он даже на обед не выходил. Семен начинал уже серьезно беспокоиться о нем. И постоянно говорил об этом.

Он сидел в кресле на балкончике и, как всегда в последнее время, курил траву. Не понимаю, где он ее покупал. Может, с собой из России привез. Не знаю. Я взяла пуфик и пристроилась рядом. Тоже затянулась, спросила, чего он такой в последнее время дурной.

— Курю, наверно, много. Да и обстановочка вокруг никак не меняется.

— Так ты бросай курить.

— Вдобавок еще отец Семена в охранники подсунул. Он даже косяк приколотить как следует не умеет — вечно фигня какая-то получается. Крутится только вокруг. Вам вот с Машкой везет.

— С чего бы это вдруг, — я удивилась.

— Вам, наверно, и Семен мой, и Свен ваш гарными хлопцами кажутся. Так и крутятся вокруг, на прелести ваши пялятся. Да и вы, я смотрю, жопами не прочь повертеть перед ними. А про меня им папаша наплел всякого, так они меня за полоумного подростка-наркомана держат, как с придурком разговаривают.

— Тебе не плевать, что ли, на них?

— По большому счету, конечно, всё равно.

— Ну вот и славненько. К тому же ведь Настя есть, — я засмеялась, — помацай ее как-нибудь.

— Да ну тебя. С этой Никитό й связываться — себе дороже, — Сашка плюнул. — Зажал я ее как-то разок на лестнице, так она говорит, если еще раз себе такое позволю, по яйцам засветит. Оно мне надо? Девку хочу, а где ее тут взять?

— Перестань, Саша! Опять ты за свое. Расскажи лучше, что за гости у нас? Тебе отец ничего не говорил про них?

Сашка ухмыльнулся, затянулся последний раз и потушил косяк.

— Что мне у отца спрашивать? Что мне надо, я и сам знаю.

— А что знаешь?

— Знаю, что скоро из-за этих ребят тут такое будет, что только держись. Все охуеем.

— Так уж прямо и охуеем?

— Ага.

— Да ладно тебе пугать-то. Я вчера столкнулась с ними на кухне. Вполне нормальные ребята, — но тут же не выдержала и добавила: — Только вот рожи у них немного жутковатые и отвратительные. Зачем они отцу сдались? Тоже мне, друзей нашел, — я говорила, а сама неотрывно наблюдала за Сашкой, надеясь высмотреть что-нибудь интересное в его реакции на мои слова. — Боюсь, может, отцу что-нибудь угрожает, как тогда, помнишь? Уж очень они какие-то странные, эти типы. Заперлись у себя с этой отвратительной старухой и никуда не выходят.

Сашка оценивающе глянул на меня, помолчал немного.

— Тут ты права. Папашка наш вляпался в премерзкую историю.

— Расскажи, Саня! Ну расскажи, а… — я поняла, что ему на самом деле что-то известно, и бросилась его умолять. Сашка он такой, если что-то захочет узнать, то обязательно узнает. Поэтому-то я и пошла к нему — знала, что у него уже был конфликт с ними, а он редко спускал своим обидчикам.

Через полчаса Сашка не выдержал, так как тоже хорошо знал мой приставучий характер. Милостиво согласился открыться, предварительно вытянув из меня клятву молчать обо всем, что узнаю. Я поклялась, он, хищно посмеявшись, усадил меня за компьютер, понажимал какие-то клавиши, подвигал мышкой и, наконец, включил видео.

Сначала на экране появилась стена дома с плотно занавешенным окном. Через минуту шторы на окне раздвинулись и в проеме появился Жан. Он долго, внимательно осматривался, затем скрылся в комнате. Камера наехала крупнее. Стали видны кое-какие детали интерьера, но сразу трудно было понять, что это такое. Но вот резкость настроилась, и стала видна старуха с поникшей головой, сидящая на стуле. Руки неестественно заведены за спинкой. Напротив нее стоял один из этой странной компании. Он что-то говорил и даже жестикулировал. Старуха приподняла голову и тоже что-то сказала. Не успела она договорить, как вдруг он резко, наотмашь ударил ее по лицу. Я от неожиданности даже подпрыгнула. Он ударил ее еще раз, на этот раз ногой, и она упала вместе со стулом. Жан тут же бросился к ней и поднял. Оказалось, что старуха не просто сидела на стуле — она была привязана к нему. Теперь ей в рот запихали кляп. И в этот момент старуха вдруг повернула голову и посмотрела прямо в камеру. Прямо как будто на нас с Сашкой. Глаза ее излучали жуткую злость и ненависть. Я прямо физически почувствовала этот взгляд, даже зажмурилась. Ее ударили еще раз, и она снова упала на пол.

— Спокойно, сестрица, это всё цветочки, — Сашка похлопал меня по плечу, — а впрочем, ягодки я тебе не покажу. Но взгляд-то у нее какой, а? Хоть стены им прошибай. И ведь как будто знала, что снимают ее. Прям ведьма какая-то, черт ее дери!

Мне тут же вспомнилось, что Колян ее тоже ведьмой называл. Хоть и будто бы в шутку.

А тем временем старуху продолжали избивать.

Камера опять стала наезжать, пытаясь как можно ближе показать лицо несчастной, но ничего не получалось — картинка только стала расплывчатой и нечеткой.

Сашка остановил видео.

— Всё, сестрица, пожалуй, с тебя хватит.

— Какой кошмар! Это происходит в одном с нами доме? Я тут более не останусь. Надо полицию звать.

— Вот такие гости у нашего обожаемого папочки! — Сашка зло усмехнулся. — Он тут, оказывается, гестаповские застенки организовал.

— Ты что! Он наверняка не знает об этом. Надо немедленно рассказать ему.

Сашка скептически ухмыльнулся.

— Успокойся и никому не говори.

— А ты-то, Саня, как смог это снять?

Оказалось, что еще в первые часы, как приехали эти садисты, Сашка, проходя мимо их домика, услышал какие-то странные звуки, похожие на всхлипывания, доносящиеся из-за двери. Он постучал туда. Ему открыли, но внутрь не пустили. На его вопрос «У вас всё нормально?» ответили, что всё у них нормально.

— Что, вообще, может быть ненормального? — вполне откровенно удивился открывший. Но лицо его Сашке не понравились. Говорил он с сильным акцентом. Более того, спустя минут пятнадцать ему позвонил отец и убедительно попросил не приставать к гостям и вообще не ходить мимо их дверей, а пользоваться другой дорогой. Это уже было чересчур. Сашка тут же, выждав момент поудобнее, взял свою новую камеру и решил опробовать дистанционное управление. Он отправился в сарай, что стоял напротив гостевого домика, проковырял там где-то дырку, укрепил камеру, как-то там подключил к мобильнику и настроил связь так, что всё это можно было видеть на компьютере. Сначала ничего интересного не происходило — шторы всё время были занавешены, но разок их всё же открыли, и Сашка шанса не упустил.

Я принялась уверять, что об этом нужно немедленно рассказать отцу. Он наверняка ничего об этом не знает. Нужно, чтобы он прекратил это без промедления. Или вообще вызвать полицию.

Сашка посмеялся надо мной и напомнил, что я обещала держать язык за зубами.

— И не переживай, дорогая сестрица, об этом. Я сам сделаю так, что всё это прекратится в самое ближайшее время. Ты, главное, языком не болтай.

— Это хоть всё и очень гадко, но я же тебе слово дала. Хотя теперь и жалею, что связала себе этим руки.

— Лорочка, я просто не всё тебе показал. Но ты поверь мне, если начать об этом болтать или в полицию сразу звонить, то нас, скорее всего, убьют. И отца, может быть, тоже. Всех, кто есть на этой сраной вилле. Если бы ты не связала себя честным словом, я бы тебе и не сказал.

Я сказала, что мне как раз всё равно, что кто-то узнает. Но Сашка настаивал, а я слово дала. Так уж между нами — мной, Сашкой и Машкой — с раннего детства повелось, что если друг другу клятву дали, то всё — нужно делать, хоть кровь из носу. И ни разу никто не нарушал данной клятвы. Поэтому и брались и давались такие клятвы очень редко. И когда речь заходила про клятвы, то это всегда значило, что дело серьезное, а не абы как. Поэтому-то я так сильно переживала, думала, как мне быть. Уж очень, мне казалось, проблема была серьезна, и молчать было никак невозможно, даже несмотря на данную клятву, которая теперь буквально жгла меня изнутри. И я решила, что сейчас не игра. Решила дождаться отца и всё ему рассказать. Или даже не ждать, а позвонить и рассказать.

Я вышла от Сашки и, не в силах удержаться, направилась к этому чудовищному дому. Трудно сказать, зачем я туда шла. Просто мне нужно было что-то сделать, как-то отреагировать на увиденное. Уж очень тот взгляд старухи на меня подействовал. Будто открыл что-то во мне, дверцу какую-то. Я чувствовала, что должна что-то сделать. Я была уже метрах в пяти от двери, как меня вдруг окликнули. Я обернулась. В мою сторону почти бегом приближался Николай.

— Подождите, Лора.

— Я знаю, что вы там делаете с несчастной старухой.

— Я тоже знаю, что они с ней делают. Но откуда вы это узнали? Вот это очень интересно.

Я тут же испугалась за Сашку.

— Откуда надо! Это подло! Даже не подло, а просто мерзко. Что вам нужно от нее?

— Мне — ничего. Я не с ними, хоть так и может показаться с первого взгляда. А у них есть веские причины. По крайней мере, они в этом уверены. Вы папу своего спросите. Он приедет сегодня вечером. Вот вы и спросите. Он больше моего знает. Я здесь просто потому, что дурак. И сделать ничего не могу. Да и мне, честно говоря, плевать на эту старуху.

— Отец? Вы считаете, что мой отец в курсе того, что тут происходит?

— Думаю, да. Пойдемте, присядем, выпьем чего-нибудь, — он взял меня под руку и увлек в сторону.

Тут появились Свен с Семеном. Они быстрыми шагами направлялись прямо к нам. Николай сказал почти шепотом:

— Давайте не будем делать скоропалительных движений, не будем никому ничего рассказывать и дождемся приезда вашего отца.

***

По большому счету во всем, конечно, папаша виноват. Позволил, дурень, этой группе остановиться у себя на вилле. Я достоверно знаю, что он был категорически против их появления на вилле, но Инквизитор каким-то образом его уговорил. Некуда было ту ведьму в тот момент деть. Ради дела папаша детьми рискнул… Я бы своими не рискнула.

Мне рассказывали, какие строгие инструкции давал он этой группе. И, судя по всему, ребята эти инструкции соблюдали. Но папа недооценил своего сына. Саша оказался парень не промах.

Однажды я ездила с ним в лагерь. Он, конечно, младше меня, но как Лориного брата я его тогда уже знала. Так вот он в том лагере прославился тем, что постоянно подглядывал за девчонками в туалете. Под конец его даже стесняться перестали. Знали, что смотрит, и всё равно ходили: «Смотри, Шура, как я могу!»

Пацаны сначала завидовали ему, потом стали дразнить, затем лупить пытались. Но он взял палку и сказал:

— Буду делать, что хочу, а если будете лезть, то я вас палкой стану бить.

Пацаны сказали: «Ну его, сумасшедшего извращенца. Не за нами же он подглядывает». И начали опять его дразнить. Но Сане было всё равно. Это он тогда созревал, наверно, в половом смысле. Когда чуть подрос, поутихло у него это любопытство, но навыков не растерял, как мы теперь знаем.