Книга Пыли. Тайное содружество

Филип Пулман, 2019

Прошло двадцать лет с тех пор, как лорд Азриэл постучал в ворота Иордан-колледжа и передал младенца – свою дочь Лиру – под защиту университетских стен. Прошло почти десять лет с тех пор как читатели расстались с Лирой и Уиллом, дочитав последние страницы «Янтарного телескопа» – романа, которым завершилась трилогия «Темные начала». Лире двадцать лет, она уже не ребенок, а мир, который она знала и любила, меняется. Ей нужны ответы на вопросы, которые проще было бы не задавать. И чтобы получить их, она отправляется в путешествие, которое снова изменит ее жизнь, – через всю Европу, на загадочный, жестокий, непредсказуемый Восток.

Глава 2. Их одежда пахла розами

Часы в колледже пробили восемь. Лира проснулась. Первые несколько минут, медленно и сонно всплывая на поверхность дня, она наслаждалась ощущениями, в том числе теплом шерсти деймона у своей шеи. Эта взаимная забота всегда, сколько Лира себя помнила, была неотъемлемой частью их жизни.

Она лежала в кровати, стараясь ни о чем не думать, но мысли сами накатывали, словно подступающий прилив. Маленькие ручейки сознания — нужно закончить эссе… пора постирать одежду… если она не попадет в столовую до девяти, то рискует остаться без завтрака, — текли со всех сторон, просачивались под фундамент, размывая песчаный замок сонной неги. И самой крупной волной — Пан и их отдаление друг от друга. Что-то странное происходило между ними, и ни один не понимал, что именно. Довериться они могли лишь друг другу, но именно это обоим было не под силу.

Лира сбросила одеяло и встала, ежась от холода. В том, что касалось отопления, колледж Святой Софии был на редкость прижимист. Быстро умывшись в крошечной раковине (горячая вода сначала долго грохотала в трубах и сотрясала краны, и лишь затем соизволяла появиться), Лира надела клетчатую юбку и серый свитер — едва ли не последнее, что еще оставалось из чистой одежды.

Все это время Пан лежал на подушке и притворялся, что спит. Раньше он никогда так не делал… никогда.

— Пан, — устало сказала она.

Он должен был подойти, она знала, что должен. И он поднялся, потянулся и позволил ей подсадить себя на плечо. Лира вышла за дверь и стала спускаться по лестнице.

— Лира, давай играть, что мы друг с другом все-таки разговариваем, — прошептал он ей на ухо.

— Не уверена, что игра заменит жизнь.

— Лучше так, чем никак. Мне нужно рассказать тебе, что я видел прошлой ночью. Это важно.

— А почему не рассказал сразу, как пришел?

— Ты спала.

— Не больше, чем ты сейчас.

— Тогда как же ты не поняла, что мне нужно рассказать тебе что-то важное?

— Я поняла. Сразу почувствовала — что-то случилось. А еще поняла, что из тебя клещами придется все вытаскивать. Так что, честно говоря…

Пан промолчал. Лира вышла в сырой утренний холод. Несколько девушек шли через двор к столовой; еще больше — в обратном направлении, уже позавтракав. Люди спешили по утренним делам, в библиотеку, на лекции или к преподавателю.

— Ох, не знаю, — сказала Лира. — Я уже устала от всего этого. Расскажешь после завтрака.

Она взбежала по ступенькам в зал, взяла себе овсянки и уселась на свободное место за одним из длинных столов. Вокруг ее ровесницы доедали яичницу, кашу, тосты — кто-то весело болтал, кто-то сидел со скучающим, усталым или чрезвычайно занятым видом. Одна или две читали письма. Остальные спокойно ели. Многих Лира знала по имени, некоторых — только в лицо. С одними она дружила, любила за доброту или ум; другие были просто знакомыми, и несколько человек — не то чтобы врагами… Но Лира знала, что они ей никогда не понравятся из-за своего снобизма, высокомерия или холодности. В этом ученом сообществе, среди блестящих, трудолюбивых или просто болтливых сверстниц, Лира чувствовала себя дома — примерно так же, как в любом другом месте. И, вообще-то, ей полагалось чувствовать себя здесь счастливой.

Наливая молоко в кашу, Лира заметила, что напротив сидит Мириам Джейкобс, хорошенькая, темноволосая, в меру быстрая и сообразительная, чтобы преуспевать в науках, прикладывая к этому минимум усилий. Немного тщеславная, но достаточно добродушная, чтобы позволять подтрунивать над собой. Ее деймон, белка Сириакс, испуганно вцепился Мириам в волосы, а сама она читала письмо, прижав ладонь ко рту. Лицо ее было бледно.

Вокруг никто ничего не замечал. Мириам опустила письмо, и Лира наклонилась к ней через стол.

— Мириам! В чем дело?

Та моргнула и тихий вздохнула, словно просыпаясь. Письмо упало на колени.

— Это из дома, — пробормотала она. — Глупости какие-то.

Сириакс спустился поближе к письму. Мириам исполнила небольшой, но впечатляющий спектакль на тему «все в порядке, ничего не случилось», который, впрочем, пропал даром — соседкам не было до нее никакого дела.

— Я могу чем-то помочь? — продолжила Лира.

Пан присоединился к Сириаксу под столом. Деймоны о чем-то переговаривались — обе девочки чувствовали это, — а то, что узнал Пан, очень скоро узнает и Лира. Мириам беспомощно посмотрела на нее. Еще мгновение, и она разразится слезами.

— Так, пошли. — Лира решительно встала из-за стола.

Мириам была как раз в таком состоянии, когда чужая решимость — все равно что спасательный круг посреди бурного моря. Прижимая деймона к груди, она поплелась за Лирой, как послушный ягненок, даже не спрашивая, куда они идут.

— Мне до смерти надоели овсянка, холодные тосты и высохшая яичница, — поделилась Лира на улице. — В такой ситуации нам остается только одно.

— Это что же? — удивилась Мириам.

— «Джордж».

— Но у меня лекция…

— Нет, это у лектора лекция, а у тебя — нет. И у меня тоже. Хочу глазунью с беконом. Давай, шагай. Ты была скаутом?

— Нет.

— И я нет. Не знаю, зачем спросила.

— Мне еще сочинение писать…

— А ты знаешь кого-нибудь, кому не надо писать сочинение? Тысячи молодых леди и джентльменов в этих стенах не успевают сдать сочинение. Было бы крайне невоспитанно отличаться от них. А вот «Джордж» не ждет. «Кадена» пока закрыта, а то можно было бы пойти туда. Шагай, а то холодно. Может, пальто возьмешь?

— Да… только быстро.

Они побежали за пальто. Лирино — зеленое и потрепанное — было ей маловато. Пальто Мириам из темно-синего кашемира сидело на ней превосходно.

— А если кто-нибудь спросит, почему это тебя не было на лекции, или семинаре, или где там еще, скажешь, что была расстроена и добрая Лира водила тебя прогуляться, — сказала добрая Лира, когда они проходили мимо привратника.

— Я никогда не была у «Джорджа», — робко заметила Мириам.

— Да ну тебя! Наверняка была.

— Нет, я знаю, где он находится, но только… Я думала… это не для нас.

Кафе «Джордж» находилось на Крытом рынке, и его посетителями были в основном торговцы и рабочие со всей округи.

— А я туда хожу сколько себя помню, — заявила Лира. — То есть с самого детства. Часто болталась снаружи, пока мне не дадут булочку, лишь бы я только ушла.

— Что, правда?

— Ну, или подзатыльник, это как повезет. Я там даже немного работала — посуду мыла, готовила чай и кофе. Мне тогда было лет девять.

— И твои родители позволяли… Ой, прости! Прости!

Про семью Лиры сверстницы знали немного — только то, что ее родители были высокого происхождения и умерли очень рано. Все думали, что для Лиры это больная тема, ведь она никогда о них не говорила. Не удивительно, что слухи цвели пышным цветом. Мириам испуганно замолчала.

— Нет, меня тогда уже взял под крыло Иордан-колледж, — весело сказала Лира. — Если бы в Иордане знали, где я бываю, они бы, наверное, удивились, а потом просто забыли бы, и я все равно продолжала бы бегать в «Джордж». Я тогда делала что хотела.

— И никто не знал, чем ты занимаешься?

— Экономка знала, миссис Лонсдейл. Строгая была особа, каждый раз меня отчитывала, хоть и знала, что это бесполезно. Когда было нужно, я умела хорошо себя вести.

— А как долго… В смысле, сколько тебе было, когда… Ох, прости. Не хочу лезть не в свое дело.

— Первое что я помню, — как меня принесли в Иордан. Понятия не имею, сколько мне тогда было, — наверняка я еще была младенцем. Меня вез какой-то очень большой мужчина. Стояла полночь, лил проливной дождь, гром, молния, все такое. Он ехал верхом, а меня прижимал к груди, завернув в плащ. Потом помню, как он стучит в дверь пистолетом, и дверь открывается, а внутри тепло и свет… И он передал меня кому-то и, кажется, поцеловал на прощанье, а потом вскочил на коня и уехал. Наверное, это был мой отец.

На Мириам это произвело огромное впечатление. Насчет лошади Лира была не слишком уверена, но лошадь ей нравилась.

— Как романтично! — вздохнула Мириам. — Это правда твое первое воспоминание?

— Да, самое первое. Потом я… просто жила в Иордане. Всю жизнь. А ты что первое запомнила?

— Запах роз, — тут же ответила Мириам.

— Какой-то сад?

— Нет, папина фабрика. Там делали мыло и всякое такое прочее. Я сидела у отца на плечах, мы были в разливочном цеху. Сильный сладкий аромат… Одежда работников пахла розами, и женам приходилось все время ее стирать, чтобы избавиться от запаха.

Лира знала, что семья Мириам богата, и разбогатела она на производстве мыла, духов и всего в том же духе. У Мириам имелась обширная коллекция парфюмерии, шампуней и благовоний, и ее подруги обожали пробовать разные новинки.

Внезапно Лира поняла, что ее собеседница плачет.

— Мириам, да в чем дело? — Она остановилась и взяла ее за руку. — Что тебе написали?

— Папа обанкротился, — дрожащим голосом ответила та. — Все кончено. Вот что мне написали. Теперь ты знаешь.

— Ох, Мириам, какой ужас!

— И мы больше не… они не могут… Мы продаем дом, а я ухожу из колледжа… Больше не можем себе позволить…

Договорить она не смогла. Лира обняла ее, и Мириам, всхлипывая, прислонилась к ней. От ее волос пахло шампунем. «Интересно, в нем тоже есть розы?» — подумала Лира.

— Ну, ну… — сказала она. — Ты же знаешь, есть стипендии и разные фонды… Вот увидишь, тебе не придется никуда уходить!

— Но теперь все изменится! Им придется все продать и переехать… Ох, не знаю… Дэнни придется бросить Кембридж и… Все будет просто ужасно.

— Уверена, все кажется гораздо хуже, чем на самом деле.

Краем глаза Лира видела, как Пан шепчется с Сириаксом, — и сейчас он говорил деймону Мириам то же самое, что и она.

— Конечно, это потрясение — узнать подобные новости за завтраком. Но люди и не такое переживали, уж поверь, и, как правило, все заканчивается куда лучше, чем ты думаешь. Готова поспорить, тебе не придется уходить из колледжа.

— Но все узнают…

— Ну и что? Стыдиться совершенно нечего. С любой семьей может случиться что угодно, никто в этом не виноват. А если ты храбро справишься со всем, люди станут тобой восхищаться.

— Уж папа-то точно не виноват…

— Разумеется, не виноват, — кивнула Лира, которая не имела ни малейшего понятия о реальном положении вещей. — Помнишь, нам на экономической истории объясняли, что такое производственный цикл? Чем больше нечто, тем ниже его сопротивляемость.

— Это просто случилось… Никто мог не предвидеть…

Мириам достала из кармана смятое письмо и прочла:

— «Поставщики вели себя совершенно безответственно. Папа снова и снова ездил в Латакию, но нигде не смог найти поставщика. Судя по всему, все подчистую скупают крупные медицинские компании… Ничего нельзя было сделать. Это просто ужасно…»

— Какие поставщики? — уточнила Лира. — Поставщики роз?

— Ну да. Их покупают в садах, потом дистиллируют или что-то в этом роде. Аттар. Да, из них делают розовый аттар. Как-то так называется.

— А английские розы для этого не подходят?

— Вряд ли. Розы должны быть именно оттуда.

— Или, скажем, лаванда. Лаванды-то у нас пруд пруди.

— Они… ох, я не знаю!

— Теперь люди потеряют работу, — сказала Лира, когда они повернули на Броуд-стрит напротив Бодлианской библиотеки. — Те, чья одежда пахла розами.

— Наверное… Все это так ужасно.

— Да. Но ты справишься. Сейчас мы с тобой сядем в кафе и составим план. Подумаем, что можно сделать. Переберем все возможные варианты, все направления. Тебе сразу станет лучше, вот увидишь.

В «Джордже» Лира заказала яичницу с беконом и пинтовый чайник чая. Мириам хотела только кофе, но Лира все равно попросила хозяина принести еще булочку с изюмом.

— Если она не съест, я съем.

— Вас что, в колледже совсем не кормят? — поинтересовался Джордж, человек с удивительными руками.

Лира не встречала другого человека, чьи руки двигались бы так же проворно — нарезали, намазывали масло, разбивали яйца, наливали, солили. Еще в детстве ее восхищала способность хозяина заведения сразу, одной рукой разбить три яйца о край сковородки, при этом белок не разливался, желток не лопался, и в яичницу не попадало ни кусочка скорлупы. Как-то раз она извела пару дюжин яиц, пытаясь освоить этот трюк, и получила крепкий и заслуженный подзатыльник. Теперь Джордж вел себя более уважительно. Хотя яичному фокусу она так и не научилась.

Взяв у Джорджа листок бумаги и карандаш, Лира начертила три колонки: «То, что нужно сделать», «То, что нужно выяснить», «То, по поводу чего нужно перестать беспокоиться», — а дальше они с Мириам и двое деймонов принялись заполнять их идеями и решениями, не отрываясь от еды. Мириам сама съела булочку и к тому времени, как на листке закончилось свободное место, почти повеселела.

— Ну, вот, — подвела итог Лира. — Я же говорила, пойти к «Джорджу» — всегда хорошая идея. В колледже пища слишком уж духовная. А в Иордане…

— Держу пари, завтраки там не такие скудные, как у нас…

— У них там огромные серебряные блюда с подогревом, а на них кеджери^[2], пряные почки, копченая рыба. Молодых джентльменов следует содержать в тех условиях, к которым они привыкли. Мило, конечно, но не каждый же день…

— Спасибо, Лира, — сказала тихо Мириам. — Ты была права, мне гораздо лучше.

— И что ты сделаешь в первую очередь?

— Навещу доктора Белл. И напишу домой.

Доктор Белл, внешне суровая, но добрая женщина, была наставником Мириам, чем-то средним между духовником и ментором. Уж она-то наверняка знает, какую помощь может оказать колледж в подобном случае.

— Вот и хорошо, — кивнула Лира. — А потом все мне расскажешь.

— Расскажу, — пообещала Мириам.

Когда она ушла, Лира еще немного поболтала с Джорджем, не без сожаления отклонила его предложение подработать на рождественских каникулах и допила свою пинту чаю. И наконец они с Паном снова остались наедине.

— Что он тебе сказал? — спросила Лира, имея в виду деймона Мириам.

— На самом деле больше всего ее волнуют отношения с молодым человеком. Не знает, как ему сказать. Боится, что став бедной, сразу ему разонравится. Он, видите ли, из Кардинал-колледжа, какой-то аристократ.

— Мы потратили столько времени и сил, а она даже не сказала, о чем сильнее всего беспокоится?! Не слишком вежливо с ее стороны. — Лира взяла свое старое пальто. — Если этот парень и правда так к ней относится, он ее точно не стоит. Пан, прости меня, — вдруг сказала она, удивив не только его, но и себя. — Ты ведь хотел рассказать, что видел прошлой ночью, а у меня не было времени тебя выслушать.

Лира помахала Джорджу на прощанье, и они вышли на улицу.

— Я видел, как кого-то убили.

Примечания

2

Английское блюдо индийского происхождения из риса и рыбы.