Болезнь претендента

Фридрих Незнанский

Предвыборная кампания в одном из регионов Сибири ведется с применением «грязных технологий». Дело доходит до преступления – отравлен один из лидеров ведущей политической партии… На место происшествия выезжает следственная бригада Генеральной прокуратуры, возглавляемая Александром Борисовичем Турецким. Но москвичи сразу сталкиваются с неожиданными препятствиями – местные влиятельные «силовики» всячески мешают их работе…

Часть II

БЕЙ СВОИХ, ЧТОБЫ ЧУЖИЕ БОЯЛИСЬ

Глава 1

ФОКСТЕРЬЕР ВЫХОДИТ НА ТРОПУ

Журналиста, который на первой пресс-конференции Викентьева хотел было выяснить, кто пытался отравить Самощенко, ведут ли компетентные органы расследование и есть ли в этом деле подозреваемые, звали Станислав Фокин. В редакции газеты «Триумф», где много лет работал Стае, его звали Фокстерьер. Уж если он вцепится в какую-либо проблему, будет ее препарировать на все лады, пока не разберется в ней досконально, после чего выложит факты читателям. Как правило, острые материалы Фокстерьера вызывали большой резонанс. Чаще всего они публиковались под рубрикой «Расследования».

Фокин не придерживался в работе стандартов, более того — старался избежать их. Он мог разразиться огромной статьей с продолжением, а мог ограничиться короткой заметкой, но с таким мощным публицистическим запалом, что та оказывалась в центре читательского внимания. В редакции его ценили за то, что Стае не готовил средненьких материалов. Он мог написать или очень плохо, или очень хорошо, однако никогда не скатывался до середины, которая оставляла бы всех равнодушными. Можно печатать, можно не печатать — это было не для него. Если на редакционных летучках Фокстерьер говорил про какую-либо статью: «Ни рыба ни мясо», — это являлось самой убийственной характеристикой.

Первая пресс-конференция Викентьева Стасу очень не понравилась. Ему показалось, что за общими словами выступавшего врача скрывалось недостаточное знание проблемы. Не предмета, а именно проблемы, потому что странное отравление одного из реальных кандидатов на губернаторский пост вряд ли можно было свести только к болезни. За этим таилось нечто другое, то, что должно откликнуться в будущем. Поэтому он и пытался выяснить у Викентьева, высказывалась ли врачами криминальная причина недуга Самощенко. Не получив ответа, Фокстерьер даже не стал писать об этой формальной встрече журналистов с заведующим отделением.

Однако, когда через несколько дней из ЦКБ поступило приглашение на повторную пресс-конференцию, Фокин насторожился. Ему не составило труда выяснить, что состояние Самощенко стабильно, жизнь вне опасности, то есть ничего нового журналисты услышать не смогут. Зачем же тогда их звать второй раз? Тут что-то нечисто.

На этот раз в конференц-зале главного корпуса ЦКБ народу собралось меньше, чем на предыдущей встрече с Викентьевым. Дмитрий Петрович выглядел осунувшимся и бледным. Без всякой раскачки, ровно в четырнадцать часов, не обращая внимания на то, что еще входят и усаживаются задержавшиеся, он начал:

— Уважаемые господа! Надеюсь, вы понимаете, что медицина является динамичным делом, не застрахованным от ошибок и недоразумений. Поэтому врачи стараются избегать публичности. Причина тут не только во врачебной тайне, но и меняющемся течении болезни, уточнениях и тому подобных тонкостях. В связи с этим я должен поставить вас в известность об одном диагнозе, вызвавшем ваше пристальное внимание. — Викентьев уставился в лист бумаги, который все это время держал в руках, и прочитал: — «Руководство Центральной клинической больницы вынуждено опровергнуть первоначальный диагноз о причинах болезни генерального директора Красносибирского авиапредприятия „Серебряные крылья“ Евгения Владимировича Самощенко. Как показали более тщательные исследования, сделанные при помощи новейшей медицинской аппаратуры, можно с уверенностью констатировать, что пациент не был отравлен, как предполагалось ранее».

Взяв стакан, Дмитрий Петрович отхлебнул солидную порцию водички, после чего продолжил чтение:

— «Перечисляемые в прессе симптомы могли быть вызваны разными причинами. Например, патологические изменения кожного покрова похожи на проявление какого-нибудь инфекционного заболевания: скарлатины, кори, лихорадки с почечным синдромом, которая передается грызунами. Не исключена и аллергия, например, на лекарства. Ведь недавно Самощенко лежал в больнице, где ему прописывали разного рода препараты. А поскольку его иммунная система уже пошатнулась, у пациента вполне могла развиться лекарственная непереносимость.

В случае приема большого количества разных медикаментов одновременно может возникнуть синдром Лайела — тяжелейшая токсико-аллергическая реакция. Ее может спровоцировать прием анальгетиков, сульфаниламидов, антибиотиков. Это очень острая реакция, в которой трудно прослеживается связь между следствием и причинами».

Зачитав текст, Дмитрий Петрович встал и, извинившись перед собравшимися за то, что из-за экстренных дел не может уделить им больше времени, покинул зал.

Журналисты были ошарашены не столько краткостью пресс-конференции, сколько ее содержанием. Что ж это за врачи: то отравлен, то не отравлен. Они поставили представителей средств массовой информации в дурацкое положение.

В зале началось жаркое обсуждение услышанного.

— Расчет на то, что второе сообщение большинство изданий публиковать не станет, — уверенно заявила молодая женщина. — Это сделано для галочки: появится в печати — хорошо, не появится — тоже не страшно. Больницу просто кто-то запугал.

Фокстерьер придерживался такого же мнения. Ему показалось, что заведующий отделением вообще ничего не говорил от себя. Даже произнося вступительные слова, он искоса поглядывал на бумажку. Что же заставило его публично признаться в коллективной ошибке? Вернее, кто? Видимо, для кого-то подобное заявление играло важную роль.

Сидя за рулем своей машины, Стае так задумался об этом, что едва не врезался в остановившуюся на красный свет иномарку. Здорово бы ему пришлось раскошелиться, задень он эту машину. Ведь ее водитель ни в чем не виноват. Нужно вести себя внимательнее и не отвлекаться.

Свои размышления Фокстерьер продолжил в редакции. Итак, кому-то понадобилось подчеркнуть случайность заболевания Самощенко. Значит, оно не случайно, у пациента имеются серьезные враги. Либо в сфере бизнеса, либо в сфере политики, это может знать только человек, находящийся рядом. В Красносибирске у Стаса есть хороший товарищ, однокашник по МГУ Костя Звонников, редактировавший местную оппозиционную газету. Он — человек въедливый, наверняка в курсе местных дел, нужно позвонить ему.

Их нельзя было назвать закадычными друзьями, после окончания университета Звонников и Фокин общались крайне редко, в основном при случайных наездах красносибирца в Москву. А с месяц назад Костя позвонил Стасу, понадобилась какая-то помощь, и между ними установилась бойкая связь, в первую очередь тут нужно благодарить электронную почту. Если же возникали срочные дела — они созванивались. Тут уже низкий поклон мобильникам — не надо думать, застанешь человека на месте или нет.

— Костя, что за кошки-мышки творятся вокруг вашего Самощенко?

— Сразу заметно?

— Ну так весь вечер на арене. Невозможно не заметить.

Он директор авиационного предприятия, — полуутвердительно-полувопросительно сказал Фокстерьер.

— О бизнесе можешь забыть. Здесь замешана исключительно политика. Вблизи это очень бросается в глаза. Самощенко неформальный лидер «Союза справедливых сил», который идет к выборам вровень с «Неделимой Россией», а ближе к финишу запросто может обогнать их. Там публика помоложе, поэрудированнее, «справедливцы» не чураются всяких модных веяний. И безусловно, конкуренты от этого просто звереют.

— Ты так говоришь, будто почувствовал это на своей шкуре.

— Причем в буквальном смысле. Помнишь, когда мы с тобой последний раз говорили? В тот вечер меня отмутузила группа неизвестных лиц.

— Где?

— Прямо в подъезде своего дома. У меня вся морда была в синяках, два ребра сломаны. Я сегодня первый день вышел на работу. Еще не могу смеяться в полную силу — ребра ноют. А случилась эта петрушка всего-навсего из-за публикации предвыборных рейтингов.

Фокин заметил:

— Обычно этим грешат кандидаты, занимающие вторую строчку.

— Конечно. Особенно если разрыв маленький. Поэтому все подозрения падают на «Неделимую Россию». Я имею в виду не столько себя, сколько Самощенко.

— Твоя газета имеет среди них информаторов?

— Есть источник, — ответил Звонников со вздохом. Он вспомнил, какие гонорары требует женщина из политсовета «Неделимой России» за свои сообщения.

— Можешь узнать, кто у них занимается политтехнологией, пиаром, созданием имиджа партии?

— Стае, это московская фирма «Сигнал». Нам давно известно.

— Своих пиарщиков не нашлось?

— В Красносибирске нашли только профессионального психолога. А остальных пиарщиков… Ты же знаешь наш суровый край — народ трудовой, дармоедов мало. Приходится их искать в столице, — поддел он приятеля.

— Могли бы и своих вырастить. У вас таланты на каждом шагу, — не остался в долгу Фокстерьер. — А ты дашь мне координаты этой фирмочки?

— Тебе-то зачем? — удивился Константин.

— Сдается мне, речь Викентьева написана не могу сказать умелой, скорее, корявой рукой политтехнолога. В общем, для него кто-то писал. Не может нормальный человек, специалист, нести подобную околесицу. Обтекаемый язык, ни одного живого слова.

— Ну, написана ему речь. Это преступление? Тем более что он руководящий работник, таким сочинять некогда.

— А ты полагаешь, это случайное совпадение? Люди постоянно работают на соперников Самощенко, и врач ЦКБ к ним же обращается с просьбой подготовить спич по поводу его диагноза. Такая ничтожная доля вероятности, что говорить смешно.

— Ага, — задумчиво протянул Константин. — То есть они сами вышли на этого Викентьева по чьей-то подсказке. Если это подтвердится, материал получится ох крутой. Мне кажется, начинать нужно с беседы с Викентьевым. В фирме, я слышал, сидят тертые калачи. Огонь ребята. Поэтому хорошо предварительно иметь задел, хотя бы опереться на беседу с врачом. Иначе они мигом обрубят все концы, и улетит твоя жар-птица, Стае.

— Викентьев сейчас труднодоступен.

— Думаю, скоро Самощенко оклемается, волна схлынет, тогда к нему будет легче подкрасться.

Они договорились держать друг друга в курсе всех новостей. В ожидании момента, когда можно будет вцепиться челюстями в Викентьева, Фокстерьер потихонечку стал собирать материал про пиар-фирму «Сигнал».

Глава 2

СИБИРСКИЙ ОТВЕТ

Вадим Николаевич Болгарин не находил себе места — верхушка партии была обезглавлена. Здоровяк Ширинбеков в одночасье скончался, Самощенко из-за болезни надолго выбыл из игры. Из лидеров только он остался. А вдруг в один прекрасный день и его захотят устранить? Есть от чего прийти в уныние. Ему бы сейчас уехать из Красносибирска куда подальше, тем более что есть хорошие возможности — его пригласили на «круглый стол» в болгарской Варне или можно еще без особого труда примазаться к делегации на конференцию в Амстердам. Он там, кстати, никогда не был, а очень хочется посетить квартал красных фонарей. Уже всего его друзья там отметились. Он же вместо этого вынужден торчать в надоевшем хуже горькой редьки Красносибирске и заниматься донельзя скучными делами. Мало того что пришлось возглавить комиссию по похоронам Ширинбекова, так теперь нужно возиться с заболевшим Самощенко, вокруг которого творятся какие-то непонятные дела. Сначала стране сообщили, что кумир красносибирцев отравлен. Потом тот же врач выступил на пресс-конференции и сказал, что, по уточненным данным, отравления не было. Окончательную причину болезни он не назвал, лишь туманно намекнул на возможное оперативное вмешательство. Обычному человеку из таких слов трудно что-либо понять. Но журналисты слеплены из другого теста — они тут же принялись трубить, что Евгений Владимирович делал себе операцию омоложения, ему пересадили стволовые клетки. Эти операции дают большой процент брака. Однако такие лишенные всякой логики предположения рассчитаны на полных простофиль. Зачем Самощенко омолаживаться, если у него и без того хорошая, располагающая внешность? Да и какой она может быть у человека, который каждое утро принимает контрастный душ!

Около одиннадцати утра послышался телефонный звонок. Не поднимаясь с постели, Болгарин снял трубку.

— Вадим Николаевич? С вами говорит профессор Плиткин из мединститута…

Наряду со штатной работой в краевой больнице Артур Михайлович преподавал в медицинском институте и обычно представлялся этим титулом, так было понятнее. Больниц в городе много, а институт один.

— Я был занят и не сразу узнал о повторной пресс-конференции Викентьева. Узнав же, ужаснулся.

— То есть ложь чистой воды?

— Безусловно. Это вообще беспрецедентный случай: чтобы врач так резко изменял свою точку зрения.

— Да уж! — усмехнулся Болгарин. — То отравлен, то не отравлен. В чем тут причина?

— Думаю, на него оказали давление. Мы можем догадываться кто, однако пока у нас нет твердых доказательств. Но, мне кажется, нужно привлечь внимание общественности к новому выступлению Викентьева. Если оно получит соответствующий резонанс, к нему прислушаются более внимательно и тогда ему придется отвечать.

— Спасибо за поддержку, Артур Михайлович. Вы член «Союза справедливых сил»?

— Нет. Я просто возмущен таким хамством и хочу поддержать справедливость. Нельзя же так нагло морочить людям головы.

Конец ознакомительного фрагмента.