Иногда Карлсоны возвращаются

Фридрих Незнанский, 2007

Александр Турецкий вместе с агентством «Глория» и Генпрокуратурой расследует дело о гибели рекламиста Кирилла Легейдо, разбившегося на спортивном самолете. Кто причастен к его гибели: жуликоватый инспектор экологической милиции? Исполнительный директор агентства «Гаррисон Райт», которое возглавлял Легейдо? Специалист по техногенным авариям? Летчик Сергей Воронин – инструктор Кирилла, пропавший с места аварии неизвестно куда? Жена, которая не слишком горюет по ушедшему из жизни мужу? Версий много, но истинной окажется одна. Самая невероятная...

Дело Кирилла Легейдо. Визит страшного карлсона

К трем часам дня жизнь в агентстве «Гаррисон Райт» затихает: гениальные мозги рекламщиков нуждаются в поступлении свежей порции белков, жиров, а особенно углеводов. Выражаясь проще, — обеденный перерыв! Некоторое время назад агентство провело эксперимент, заключив договор с ближайшим кафе, откуда сотрудникам приносили готовые обеды: думали, что это повлечет за собой экономию сил, денег и времени. Однако эксперимент провалился, потому что кулинарные пристрастия асов рекламного творчества унификации не поддавались. Кто-то обожал китайскую кухню, кто-то не мог полноценно работать в жару без стакана пива, кто-то облюбовал поблизости кафе подешевле, кто-то вообще использовал законный час отдыха для того, чтобы послоняться по окрестностям и, плотоядно облизываясь, купить с лотка исключительно жирный и вредный для здоровья чебурек с неведомо чьим мясом. Обязаловка вызывала всеобщее возмущение и подрывала творческий потенциал… Короче, теперь в пятнадцать ноль-ноль народ разбегается с рабочих мест кто куда.

Таня и Леня обосновались в креативном отделе, в креслах, за одним из низких столиком. Пили чай, заваренный в большом глиняном чайнике.

— Правда, здесь лучше, чем в любой кафешке? В обеденный перерыв — никого. И лица родные кругом, — указала Таня на шаржи на сотрудников, украшающие стену.

В креативном отделе все осталось по-прежнему: и немыслимая расцветка интерьера, и приделанный к стене под самым потолком стул с табличкой «Садитесь, пожалуйста», и стол с компьютером, и проекционный экран, и белая маркерная доска. Вот только среди шаржей на ведущих сотрудников агентства выделяется портрет Кирилла Легейдо в виде Карлсона, обведенный траурной рамкой.

— Ты права… — без особого энтузиазма согласился Леня.

— Кстати о лицах… если можно так сказать… — Таня начала прощупывание противника. — Насколько я помню, Кирилл один подписывал с французами сметы…

— Правильно помнишь, — подтвердил Леня. — Я даже начало съемочного периода пропустил.

— Да, помню, в Аргентину без тебя улетели.

А почему так?

— Тань… ну, несколько проектов мы чуть не завалили… ты не думай, это не к тебе претензия.

— Ну почему не ко мне? — у Тани все-таки обиженно дрогнули губы. — Я же за креатив отвечаю…

— А я — за финансы, — твердо сказал исполнительный директор. — Короче, если б я месяц назад не бросил французов на одного Легейдо, не взялся за новые проекты и не стал нас за волосы из болота тянуть…

— Ясно, — пришла ему на помощь Таня. — Я, в общем, так и думала. Долить тебе еще?

Не дожидаясь ответа, она налила дополнительную порцию благоухающего мелиссой чая в Ленину чашку. Леня едва успел растерянно кивнуть.

— Но к сегодняшней сдаче ролика у тебя вся документация есть? — Таня не оставляла прежней темы.

— Нет, — сокрушенно покачал головой Леня. — Все у Легейдо в директории. Ты, наверное, знаешь, у нас была с ним одна общая, а одна была его, личная.

— И в общей что?

— По французам — ничего. Наверное, все в личной. Но я не знаю пароля. Может, ты знаешь?

При этом он пристально посмотрел на креативного директора. Что означал его взгляд? Подозрение? Или, хуже того, уверенность?

— Что ты! — поспешно открестилась Таня. — Нет! Он меня в финансовые дела никогда не посвящал…

«В самом деле не знает пароля — или прикидывается? Прощупывает меня? Знает, что я заходила в личную папку Кирилла? Надо быть очень осторожной… Пока он сам себя не разоблачит. А это случится совсем скоро…»

В комнату вошел арт-директор, полноватый и бородатый, компенсирующий начальственную солидность облика пристрастием к молодежному жаргону:

— Ребят, на пятьсек отвлеку! Тут вот такое дело… Тань, у тебя тут мой ящик открывается?

Таня кивнула. Арт-директор подошел к компьютеру и открыл почтовую программу. Далее он показал Лене и Тане письмо, пришедшее с адреса [e-mail]. В письме оказалась всего одна строка — ссылка на интернет-страницу http://lemurlemur.livejournal.com/51665.html

— И тебе пришло? — не то обрадовался, не то возмутился Леня.

— Это же не письмо, — удивилась Таня.

— Верно мыслишь! — подтвердил арт-директор. — Это круче. Вот, смотрите…

Арт-директор навел курсор на ссылку, нажал на кнопку мыши. Открылась страница в Интернете. Текст с заголовком «Сергей Борисович и Карлсон».

— Сергей Борисович и… — неуверенно озвучил Леня. — Так, кто у нас Сергей Борисович?

— Никто. Персонаж, типа, сетевой литературы. Чувак этот, — толстый арт-директорский палец уперся в экран монитора, — автор то есть, ЛемурЛемур, в Америке живет. Пишет страшилки всякие. Очень классные. И выкладывает их в сети.

— Давно выкладывает? — уточнила Таня.

— Вот эту — год назад выложил. Я тогда Легейдо показал: во, про Карлсона. И он тоже на эти страшилки подсел. Я ЛемурЛемура с института знаю. Дима его звать. Прикольный чувак.

Потрясенная Таня начала читать вслух:

«Жил-был… Как бы назвать его. Сергей Борисович. Дальше он нарисуется сам, под звуки имени. Это старик, похожий на больную птицу или сломанный зонтик. Пижама в рябой коричневый цветочек, красные слезящиеся глаза, большой горбатый нос, как у Гессе, и длинные седые волосы, все желтые от сигаретного дыма.

Но он уже и не помнил, когда курил последний раз. И кем он был до того. И сколько он уже здесь. Днем он видел окно, белую стену, по которой ползла решетчатая тень рамы, и капельницу. Еще он мог видеть свою руку в пижамном рукаве — желтую и высохшую, всю в старческих пятнах. В полдень, когда боль становилась нестерпимой, Сергею Борисовичу кололи лекарство. Через какое-то время боль становилась тупой, но ей на смену приходило то, что он мысленно называл «горками» — чувство обрывающейся тошноты, когда, закрыв глаза, будто летишь вниз, вниз, вниз. А вечером открывали окно и проветривали палату, и Сергей Борисович, открыв глаза, видел, как красное солнце просвечивает капельницу насквозь.

Но этим вечером солнца не было, свет кто-то загородил.

Сергей Борисович открыл глаза и увидел, что в окне сидит большой карлсон.

Карлсон сидел и смотрел на улицу, Сергей Борисович видел его коническую голову, прямой затылок, весь заросший рыжей звериной шерстью, и торчащий из грязной брезентовой спины ржавый винт с погнутыми лопастями. Мощными четырехпалыми лапами карлсон упирался в подоконник; короткие пальцы с квадратными ногтями были все перемазаны мазутом. От карлсона пахло кабаном, соляркой и сапожной ваксой.

— Карлсон», — сказал Сергей Борисович и сам удивился — его голос прозвучал как тихий свист. — Карлсон, когда я умру?»…

— Похоже, — хмыкнул Леня, — тут Карлсон — вроде ангела смерти.

— Заметьте, не Карлсон, а карлсон — везде с маленькой буквы. То есть что-то вроде того, что их, карлсонов, много? — не могла не удивиться Таня.

— Ага, это такой биологический вид сверхъестественных существ. Новейшей генерации. Раньше чаще встречались, типа, домовые, водяные, лешие, инкубы и суккубы там всякие, а в наше время, здрасьте я ваша тетя, карлсоны развелись! Киборги, блин, смесь Пантагрюэля с вертолетом, — арт-директор, по обыкновению, прикалывался, но голос его звучал неподходяще для веселых шуток. — Так, что тут у нас дальше? «Карлсон, оставась неподвижным, медленно повернул голову — голова у него вращалась, как у совы или куклы — и посмотрел на Сергея Борисовича безо всякого выражения. Глазки у карлсона были маленькими и мутными — роговица отслаивалась. Редкие железные зубы торчали из полуоткрытого рта.

«Хр» — сказал карлсон. «Хр. Хр. Х-ррррррр ».

И с его отвисшей нижней губы потекла слюна».

«Карлсон перевалился через подоконник в комнату, — нарочно пропустив несколько строк с особенно мрачными описаниями навестившего больничную палату персонажа, подхватила Таня, — но не упал, а завис в воздухе. Потом карлсон подлетел к Сергею Борисовичу, схватил его за волосы, сдернул с кровати, протащил вдоль комнаты, повалив ненужную уже стойку с капельницей, и прыгнул за окно, в апрель.

Сергея Борисовича обдало теплым воздухом и вечерним мотоциклетным дымом, они все падали и падали вниз, и Сергей Борисович подумал — «Горка». Они почти касались верхушек деревьев, когда падение замедлилось. Высохший Сергей Борисович был легок как мумия, и карлсон полетел, понес его над верхушками больничных тополей»… Не могу я больше это читать!

Отвернувшись от коллег, она вскочила и быстро вышла из комнаты. Недопитая чашка чая с мелиссой осталась на столе.

— Что Кирюха этим сказать мне хотел? — развел пухлыми руками арт-директор. — Не пойму я…