Факир против мафии

Фридрих Незнанский

Сразу после выборов в Госдуму в своей квартире была найдена мертвой известная на всю страну женщина-политик Елена Канунникова. Вначале следствие пришло к выводу, что это «обычное» самоубийство. Но вскоре сыщикам пришлось убедиться, что смерть Канунниковой – это лишь первое звено в цепочке страшных событий, происходящих не только в нашей стране, но и в ближнем зарубежье. Раскопать истинную подоплеку преступления помогли специалисты из частного детективного агентства «Глория». Расследование странного преступления поручено следователю Турецкому. Постепенно «важняк» понимает, что ввязался в смертельную игру, ставкой в которой является не только его собственная жизнь, но и жизни близких ему людей. И от лояльности Турецкого зависит – будут они жить или нет. Турецкий принимает важное для себя решение…

Глава вторая

Новое дело агентства «Глория»

1

Денис Грязнов, руководитель детективного агентства «Глория», сидел в кресле, положив сложенные в замок руки на стол, и смотрел на женщину, которая сидела перед ним. Женщина была пожилая, можно даже сказать — старая, однако очень энергичная. Во время разговора она то и дело принималась жестикулировать, размахивая рукой с зажатой в пальцах крепкой сигаретой, источающей такой ядреный запах, что впору было включать вентилятор, чтобы хоть немного разогнать сгустившийся в кабинете Грязнова вонючий, едкий туман.

В конце концов ярый приверженец здорового образа жизни Денис Андреевич решил отступить от своего главного жизненного принципа — никогда и никого не поучать, если только этого не требует необходимость, и мягко сказал:

— Татьяна Николаевна, вам бы поменьше курить. Это уже вторая сигарета за последние пять минут. Здоровья нам с вами это не прибавит.

Татьяна Николаевна махнула рукой:

— Не преувеличивайте. Я курю с четырнадцати лет, а сейчас мне шестьдесят три — и, как видите, я до сих пор жива. И даже относительно здорова. А если даже и окочурюсь — ничего страшного. Загостилась я на этом свете, Денис Андреевич. — Женщина усмехнулась. — Вот, даже дочку свою пережила, — добавила она с каким-то мрачным ликованием.

— Н-да… — вздохнул Денис, не зная, что ей ответить.

— Признаться, пока Лена была жива, я ее не слишком-то жаловала, — вернулась к теме беседы Татьяна Николаевна Канунникова. — Она у меня с молодости такая: как что не по ней — тут же в бой. Особенно когда была подростком. Вот с тех самых пор она меня и считает… простите, считала… своим врагом.

Канунникова помахала морщинистой рукой, разгоняя клубы дыма, и продолжила:

— Леночка ушла из дома, когда ей было всего шестнадцать. Ушла сама, но всю жизнь считала, что это я ее выгнала. Так что я, в конце концов, и сама стала в это верить. Устроилась моя девочка на швейную фабрику и переселилась в общежитие. Потом институт, аспирантура… В те годы мы с ней почти не виделись. Она и с Верочкой-то познакомилась, когда той уже было семь лет. Верочка — это моя младшая, — пояснила Татьяна Николаевна и с грустью добавила: — Она умерла десять лет назад. Лена тогда сильно убивалась. Она обожала Верочку, как свою дочь. Она и по годам годилась ей в матери — я ведь родила Верочку, когда мне было уже за сорок.

Татьяна Николаевна затянулась сигаретой, а Денис воспользовался секундной паузой и спросил:

— Вы говорили, что помирились с Еленой Сергеевной на похоронах Веры?

Канунникова выпустила облако дыма и кивнула:

— Что-то вроде того. Друзьями мы не стали, но она хотя бы начала отвечать на мои телефонные звонки. Иногда мы даже встречались. Правда, очень редко… А, — она махнула рукой, — чего уже об этом вспоминать. Лену все равно не вернешь. Но я могу хотя бы наказать ее убийц. Как знать, возможно, она простит меня за все, что я ей сделала и не сделала. Там, на небесах… — Канунникова вздохнула и добавила: — Если, конечно, небеса существуют.

Денис задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. Посмотрел на Канунникову:

— Но почему вы так уверены, что Елену Сергеевну и ее мужа убили? Ведь следствие установило факт самоубийства.

— Грош цена такому следствию, — сухо ответила Татьяна Николаевна. — Леночка никогда бы не стала себя убивать. Она была очень верующей девочкой, но никому об этом не говорила. А я-то знаю, недаром я ее мать. И Арсения за собой не потащила бы. Не взяла бы такого греха на душу.

— Однако факты говорят…

— Плевать я хотела на факты! — вспылила вдруг Канунникова, так сильно махнув рукою, что с сигареты сорвался столбик пепла и упал Денису на бумаги. — Все ваши факты липовые! Неужели вы думаете, что убийцы Лены были настолько глупы, чтобы оставить следы?

— Я ничего не думаю, — сердито ответил Денис, смахивая с бумаги остывший пепел. — Я просто говорю вам то, что знаю.

Татьяна Николаевна резко наклонилась вперед, накрыла своей ладонью ладонь Дениса, посмотрела ему в глаза и сказала с грубоватой проникновенностью в голосе:

— Сынок, ты должен мне помочь. У тебя ведь, наверно, у самого еще мать жива? Вот и представь себе, как бы она себя чувствовала, если бы с тобой приключилась такая же беда. Тьфу-тьфу, чтоб не приворожить! Если у меня в этом мире и есть перед кем-то долг, так только перед Леночкой. Плохой я была матерью, пока Леночка была жива. Так, может, хоть после ее смерти стану хорошей. Пойми, сынок, я ведь теперь даже умереть не имею права, пока не заплачу Леночке этот долг. Подожди-ка…

Татьяна Николаевна полезла в сумку, достала из нее два брикетика в банковской упаковке и швырнула их на стол.

— Вот! — сказала она, показывая на деньги. — Может, это поможет мне тебя уговорить?

Денис покосился на деньги и слегка нахмурился. Губы его сжались в одну полоску. Он метнул в Татьяну Николаевну глазами две зеленые молнии, однако сдержал свой гнев и ничего не сказал.

Канунникова все поняла и без слов.

— Ты прости, если обидела, — сказала она извиняющимся голосом. — Дура я старая, не знаю, как такие дела делаются. А деньги тебе предлагаю от чистого сердца. Если много — ты скажи, я лишнее заберу.

— Если мы возьмемся за это дело, хватит и половины этой суммы, — суховато ответил ей Денис. — Может, у вас есть какие-нибудь более веские основания полагать, что вашу дочь убили — кроме тех, что вы уже озвучили?

Канунникова затушила вонючий окурок в пепельнице, глянула на Дениса и, секунду поколебавшись, кивнула:

— Есть. Есть основания. Леночка в последний год сильно переживала. Все говорила про какой-то фонд, который ее погубит. Так и говорила: «Зря я связалась с этим фондом. Погубит он и меня, и все мое дело».

— Что за фонд? — насторожился Денис.

Татьяна Николаевна пожала плечами:

— Этого я, сынок, не знаю. Леночка мне не рассказывала, а я боялась спросить.

Денис посмотрел на деньги и еле заметно усмехнулся. Уже два месяца агентство «Глория» сидело без настоящей работы, занимаясь всякой мелочью. Ребята начинали ворчать. А оперативник Филя Агеев несколько дней назад намекнул Денису о каком-то «крутом банке», в который его якобы пригласили на должность начальника охраны. Программист Макс писал на своем компьютере какие-то замысловатые программы для фирм, занимающихся программным обеспечением. Короче говоря, каждый сотрудник был занят своим делом, а на «корабле» между тем назревал явный и недвусмысленный бунт. Дело Канунниковой давало шанс наладить пришедшие в упадок дела агентства.

— Гм… — сказал Денис и задумчиво почесал пальцем тонкую переносицу. — Допустим, мы возьмемся за это расследование. Но вы ведь понимаете, что результат может быть каким угодно. Возможно, мы подтвердим версию Мосгорпрокуратуры.

Татьяна Николаевна вздохнула:

— Что ж, если вы подтвердите, я, пожалуй, смирюсь. Мне главное — знать об этом наверняка. Если моя девочка и впрямь убила себя, я буду молиться за спасение ее души. Если вы мне скажете, что это так, я вам… поверю. — Последнее слово Канунникова выговорила с трудом, и Денис оценил это.

Он еще раз глянул на деньги, потом перевел взгляд на женщину и спросил:

— Татьяна Николаевна, могу я узнать, кем вы работаете?

— Да никем, — усмехнулась она. — Точка у меня на Черкизовском рынке. Одежду женскую продаю.

— А деньги откуда?

— Накопила. Все думала квартиру новую Леночке купить. Они-то с Арсением ютились в старой хрущевке. Не хотели в депутатское жилье переезжать. «Нам это, — говорили, — ни к чему. Слава богу, свое жилье имеется». Вот я, грешным делом, и подумала: подарю дочке квартиру, небось и простит она меня. А теперь… — Канунникова пренебрежительно кивнула на пачки денег, — зачем они мне? Мне главное, чтоб на хлеб да на сигареты хватало, а остальное — лишняя суета. — Татьяна Николаевна прищурилась. — Ну так как, Денис Андреевич? Поможете вы мне в этом деле или кого другого просить?

Денис на несколько секунд задумался, затем вздохнул и сказал:

— Ладно. Возможно, вы и в самом деле правы. Мосгорпрокуратура тоже иногда ошибается. Мы заключим с вами контракт и распишем все расходы. Судя по тому, что вы готовы расстаться со всеми своими накоплениями, сумма, которую я озвучу, не покажется вам слишком большой.

И Денис взялся за дело.

2

— Сколько-сколько? — скривился Филя Агеев. — Да за такие деньги я даже с дивана не встану!

— Надеюсь, ты не ободрал старушку как липку? — спросил у Дениса старший оперативник Сева Голованов.

Денис усмехнулся и возразил:

— Что ты, разве я похож на изверга?

— Ты похож на великого альтруиста и сподвижника, — скептически заметил Филя. — Тоже мне, Франциск Асизский нашелся. Хотя… — Филя пошевелил бровями. — Возможно, тут и работать-то не придется. Добудем старушке доказательства, чтобы она успокоилась, и дело в шляпе. Как считаешь, Макс?

Программист Макс сидел на вертящемся стуле перед экраном монитора и рассеянно пощипывал себя за густую бороду. Услышав, что Филя обращается к нему, Макс вскинул голову, несколько секунд смотрел на Агеева невидящим взглядом, потом изрек:

— В данный момент твоими младенческими устами, Агеев, глаголет истина. Что само по себе большая редкость. Если вы хотите знать мое мнение, то я доволен. Какая-никакая, а работа. А то я уже забыл, что служу в детективном агентстве. Вчера весь день сидел над игрой «Чертик и мартышка», делал дизайн. Еще недели две такой работы, и мы с Филей будем играть в крестики-нолики.

— А что, неплохая игра, — пожал плечами Агеев.

— Угу, — угрюмо отозвался Макс. — Для лиц с коэффициентом умственного развития, как у этой табуретки.

— Ты преувеличиваешь мои способности, — заметил, ничуть не обидевшись, Филя. — Хотя правильно отметил, что — в отличие от тебя — они у меня все-таки есть.

— Брэк! — Денис Грязнов дважды хлопнул в ладоши. Затем обвел подчиненных строгим взглядом и сказал: — С минуты на минуту приедет Кротов, я с ним созвонился. Он считает, что у этого дела есть «большой потенциал».

— Если Крот сказал, значит, так оно и есть, — пробасил со своего стула третий оперативник, грузный, как медведь, и широкоплечий, как штангист, Володя Демидов. — Мне тоже это дело кажется странным. Я, конечно, не психолог, но в людях кое-что понимаю. С таким лицом и с такой бешеной жаждой жизни, как у Канунниковой, не кончают самоубийством.

— Гляди ты, какой физиономист выискался, — улыбнулся Филя. — Тебя случайно не Фрейд зовут, а?

— Фрейд, Фрейд, — флегматично покивал Демидыч. — Поработаешь с мое, тоже станешь Фрейдом. А поработаешь чуть дольше, может, и Кротовым станешь. Хотя это вряд ли.

Алексей Петрович Кротов, о котором шла речь, был специалистом по агентурной работе, за годы службы во внешней разведке он приобрел огромное количество нужных знакомств, которые приносили «Глории» неоценимую пользу при распутывании сложных дел. Иногда у оперативников складывалось ощущение, что Кротов знает все и обо всем, как великий волшебник Гендальф из фильма «Властелин колец».

— А ну вас к лешему с вашими подколками! — сделал вид, что обиделся, Филя, взял со стола электрический чайник и пошел за водой. Когда через несколько минут он вернулся, Алексей Петрович Кротов был уже в кабинете. Совещание, таким образом, продолжилось.

Денис еще раз пересказал все, что ему рассказала о дочери Татьяна Николаевна Канунникова. Не забыл упомянуть и про таинственный фонд, который должен был «погубить» Елену Сергеевну и ее партию.

— Что, собственно, и произошло, — заметил Кротов.

— Как ни странно, да, — согласился с ним скептически настроенный до сих пор Филя. — Канунниковой нет в живых. А ее партия не смогла перешагнуть пятипроцентный рубеж и не попала в Думу. Смерть физическая и смерть политическая.

— Вот потому-то я и согласился взяться за это дело, — сказал Денис. Он достал из ящика стола пластиковую папку, раскрыл ее и выложил на стол пачку бумажных листов. — Здесь, — Денис ткнул худым пальцем в листы, — то, что мне удалось наскрести. Показания фигурантов. Почитайте, будет полезно.

Листки прошлись по кругу. Денис терпеливо ждал, пока мужчины ознакомятся с текстами и заметками следователя, который вел это дело.

— Как тебе удалось это достать? — поинтересовался Макс, просматривая листы.

— Как всегда — чудом, — ответил Денис. — Это ксерокопии. Мы с Алексеем Петровичем уже обсуждали сегодня утром информацию о фонде. И Алексей Петрович пообещал мне, что попытается раскопать о нем какую-нибудь информацию… — Денис перевел взгляд на невозмутимое лицо Кротова и сказал, обратившись к нему: — Алексей Петрович, вам удалось что-нибудь разузнать?

— Удалось, — кивнул красивой головой Кротов.

Алексей Петрович был, как всегда, чисто выбрит и элегантен, как Дориан Грей. Его седоватые, мягкие волосы были причесаны так гладко, что казались нарисованными на голове. А белоснежная рубашка могла сравниться по чистоте с ангельским крылом.

— Информация скудная, но уж какая есть, — продолжил он. — Я не могу ручаться стопроцентно, но, скорей всего, фонд, о котором упоминала Канунникова, называется «Миллениум». Руководитель фонда — небезызвестный в определенных кругах Юрий Георгиевич Отаров.

Филя присвистнул:

— Сам Отаров!

— Сам Отаров, — кивнул Алексей Петрович. — Дело в том, что «Миллениум» спонсировал партию Канунниковой на прошедших выборах.

— Не сказать, чтобы успешно, — заметил, потирая подбородок, Володя Демидов.

Кротов покосился на него и с мягкой полуулыбкой сказал:

— Ты прав. Денис Андреевич, — вновь обратился он к Грязнову, — сведения насчет сотрудничества «Экологической партии России» и фонда «Миллениум» нужно, конечно, тщательно проверить. Несколько раз партия открещивалась от Отарова и его компании. А сам Отаров неоднократно заявлял, что его фонд не оказывает материальной поддержки «маленьким партиям». О «больших» он благоразумно умалчивал.

— Понятно, — сказал Грязнов. — Алексей Петрович, вы сможете проверить эту информацию и узнать подробности?

Кротов вежливо склонил голову и сказал:

— Я попробую.

Все присутствующие знали, что, если Кротов говорит «попробую», значит, он добудет требуемую информацию с вероятностью девяносто девять процентов.

— По-моему, надо тщательнее прощупать Дубинина и этого ее помощника… Юдина, — сказал Сева Голованов. — Сами они, скорей всего, ни при чем, но вполне могут вывести нас на людей, заинтересованных в смерти Канунниковой. Если, конечно, таковые имеются.

— Согласен, — сказал Денис. — Этим вы с Филей и займитесь. — Он повернулся к Максу. — Максим, а ты войди на сервер «Миллениума» и поковыряй его как следует.

— Да у них же там миллион степеней защиты, — недовольно пробурчал Макс. — Отаров давно на крючке у ментов. Но поймать с поличным и уличить в недобрых делах его до сих пор никто не смог. Все на уровне слухов.

— Возможно, ты будешь первым, кто схватит его за руку, — сказал Денис. — Володя, — обратился он к Демидычу, — а ты, пожалуйста, прокатись домой к Елене Канунниковой, поспрошай там соседей — как и что. Возможно, у ментов просто не дошли руки. Законники — народ торопливый, им нужно повышать раскрываемость, а не заниматься заведомо тухлыми делами.

— Сделаю, — кивнул Демидыч.

Денис обвел сотрудников взглядом и сказал:

— В таком случае, по коням. Отработаем деньги, отчитаемся перед Канунниковой-старшей, и — привет.

— Хорошо, если так, — пессимистично пробубнил Макс. — Чует мое сердце, намучаемся мы еще с этим делом. Как пить дать намучаемся.

— У тебя вся жизнь — одно сплошное мучение, — весело осадил его Филя. — Это все потому, что ты мало бываешь на свежем воздухе. Хочешь, я возьму тебя с собой?

— Обойдусь, — пробурчал Макс и повернулся к компьютеру, давая понять, что разговор окончен.

3

Дверь кабинета Дубинина приоткрылась, и в проеме показалась светловолосая мужская голова. Голова улыбнулась и спросила:

— Эдуард Васильевич, можно?

— А, это вы! Да-да, проходите!

Дубинин поднялся навстречу журналистам — их было двое: светловолосый и второй — повыше, помощнее и с видеокамерой в руке. Эдуард Васильевич пожал журналистам руки, удивившись, между прочим, крепости рукопожатия светловолосого, который был невысок и худ, и сделал широкий жест рукой:

— Прошу в мои хоромы, господа. Рассаживайтесь, где вам удобней.

Филя Агеев и Сева Голованов (а это были именно они) прошествовали к столу и уселись в глубокие кожаные кресла.

— Только учтите, господа, я ограничен во времени, — напомнил Дубинин.

Филя кивнул:

— Разумеется, мы об этом помним. Сейчас оператор настроит аппаратуру, и мы начнем. — Филя дал знак Голованову, а сам вновь повернулся к хозяину кабинета. — Эдуард Васильевич, прежде всего, примите мои искренние соболезнования по поводу безвременной кончины лидера вашей партии Елены Сергеевны Канунниковой.

— Спасибо, — трагическим голосом сказал Дубинин, нахмурил черные брови и вздохнул: — Для нас это было огромным ударом. Мы до сих пор не можем оправиться.

— Да, — тихо ответствовал Филя, — Елена Сергеевна была неординарным человеком. Я постараюсь, чтобы мои вопросы звучали тактично, хотя, вы сами понимаете, вопроса о ее… смерти нам не избежать.

Дубинин недовольно поморщился, но возражать не стал.

Тем временем Сева энергично водрузил видеокамеру на штатив, «поставил свет» и объявил:

— Готово. Можно снимать.

Филя пристегнул к лацкану пиджака Дубинина маленький микрофон, и интервью началось.

— Эдуард Васильевич, удастся ли «Экологической партии» сохранить свои позиции и — что немаловажно — свою целостность после гибели Елены Сергеевны?

Дубинин тихонько вздохнул, показывая, что любое упоминание о Елене Канунниковой вызывает в его душе новый прилив горести и отчаяния, и только после этого ответил:

— Я уверен, что да. Смерть Елены Сергеевны еще сильнее сплотила нас. Знаете, кто-то из великих сказал: если горе не убивает нас, оно делает нас сильнее. Думаю, эта фраза вполне применима к нашей ситуации.

— Эдуард Васильевич, мы разделяем ваши чувства, но в связи с этим сам собой напрашивается вопрос: не была ли смерть Елены Сергеевны спланирована кем-то?

Филя сознательно сделал акцент на слове «спланирована», на какое-то мгновение ему показалось, что веки Дубинина дрогнули, а в глазах полыхнул недобрый огонек, но если это мгновение и было, то председатель правления партии быстро взял себя в руки.

— Следствие уже ответило на этот вопрос, не так ли? — ровным, спокойным голосом сказал Дубинин. — У меня нет причин не доверять Мосгорпрокуратуре.

— Эдуард Васильевич, сразу оговорюсь, что мной движет отнюдь не праздное любопытство, — с мягкой, даже виноватой улыбкой произнес Филя. — Мы сейчас как раз проводим собственное, журналистское, расследование. И у нас есть основания полагать, что смерть Канунниковой была выгодна определенным людям. — Филя выговорил эту фразу быстро и веско и тут же без всякого перехода спросил: — Кстати, вы ведь выступали на выборах в едином блоке с «Всероссийской славянской партией»?

— Да, — с некоторым раздражением ответил Дубинин. — Но я не понимаю, как это может быть связано с убий… со смертью Елены Сергеевны?

Филя мягко улыбнулся.

— Ага, — сказал он и поднял палец. — Значит, вы тоже считаете, что это было убийство? Остановимся на этом подробней.

— Я? — Серые глаза Дубинина забегали. — Что за чушь? Как это вам взбрело в голову?

— А какова во всем это роль фонда «Миллениум»? — резко спросил Филя. — Этот фонд, кажется, спонсировал деятельность вашей партии?

— Какое это имеет отношение к делу?! — взвился Дубинин.

— Как это какой? — «удивился» Филя. — Ведь «Миллениум» имел свой интерес, спонсируя партию. Возможно, этот интерес не пришелся по душе Канунниковой.

— Чушь! — почти крикнул Дубинин. — Чушь и бред! Елена Сергеевна никогда и ничего не имела против «Миллениума»! А все инсинуации на эту тему — наглая и бессовестная ложь!

— Так, значит, убийство Канунниковой связано с объединением двух партий в один блок, — резюмировал Филя таким голосом, словно ему только что об этом сказал Дубинин.

И без того загорелое лицо Дубинина еще больше потемнело. Глаза налились кровью, а тонкие губы мелко затряслись.

— Прекратите это! — рявкнул он. — Прекратите это немедленно! Остановите запись!

Сева Голованов послушно отключил камеру.

— Интервью закончено! — холодно, даже злобно произнес Дубинин. — Забирайте свои манатки и убирайтесь отсюда прочь! К чертовой матери!

— Жаль, — с грустью сказал Филя. — Жаль, что у нас не получился диалог. А я так рассчитывал на вашу помощь, Эдуард Васильевич.

Ладони Дубинина сжались в кулаки, он тряхнул этими внушительными кулаками в воздухе и рявкнул, как рассерженный лев:

— Вон! Вон отсюда, мерзавцы! И чтоб ноги вашей больше здесь не было! Я приложу все усилия, чтобы вас уволили с телевидения!

Филя улыбнулся, встал с кресла и, бросив Севе: «Пошли отсюда», двинулся к двери. Вопреки Филиным ожиданиям, останавливать их никто не стал.

Уже на улице, сев в машину, Филя спросил у Голованова:

— Ну как твое мнение?

Сева пожал плечами и спокойно ответил:

— Слабак. Даже не пришлось особенно давить. Такие в политике долго не держатся.

— Если только им кто-нибудь не помогает, — заметил Филя.

Сева подумал и сказал:

— Согласен.

4

Едва Володя Демидов нажал на кнопку звонка, как за дверью послышались чьи-то быстрые, шаркающие шажки.

— Кто там? — спросил из-за двери звонкий старушечий голос.

— Здравствуйте, — пробасил Демидыч, стараясь придать своему голосу максимально «интеллигентный» оттенок. — Я бы хотел с вами поговорить. По поводу вашей соседки Канунниковой.

— А вы кто? Из милиции?

«Да», — хотел сказать Демидыч, но привычка говорить правду взяла верх.

— Нет, — сказал он. — Я… журналист. Из газеты «Криминальная хроника». Веду журналистское расследование. — Это вырвалось у Демидыча само собой. Всем прочим соседям он представлялся частным детективом, но здесь интуитивно почувствовал, что старушку истинное положение вещей не слишком-то обрадует.

— Журналист? — переспросила старушка.

— Так точно. Собираю материал для статьи.

Сухо щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. Цепочку старушка из предосторожности снимать не стала. Лицо у старухи было морщинистое, худое и острое, как у хорька; маленькие, бойкие глазки обшныряли Демидыча с ног до головы. После чего старушка сказала:

— А удостоверение у вас есть?

— Есть, — сказал Демидыч и опять соврал.

Старушка вновь оглядела его с ног до головы, задержалась взглядом на добродушном лице и, поразмыслив пару секунд, откинула цепочку. Затем распахнула дверь:

— Ну входите, раз пришли.

— Благодарю вас.

Володя зашел в прихожую. Старушка закрыла за ним дверь и указала на стул:

— Садитесь здесь. В квартиру я вас не пущу, у меня не убрано.

Демидыч сел на стул. Старушка прислонилась плечом к стене, сложила тонкие руки на груди и внимательно, как следователь или прокурор, взглянула не Демидова.

— Я бы хотел задать вам пару вопросов, — начал Демидыч осторожным голосом. — Это касается вашей бывшей соседки — Елены Канунниковой.

Старуха дернула уголком сухого, морщинистого рта, что должно было означать усмешку, и сказала:

— Знаю, знаю. Ее убили.

Брови Демидыча удивленно взлетели вверх.

— Убили?

Старушка энергично кивнула:

— Да. А вы разве не знаете? Какой же вы после этого журналист?

— Э-э… Но ведь официальная версия гласит, что…

— Официальная версия может гласить все, что ей угодно, а только то, что Лену убили, я знаю точно. — Старушка откинула со лба седую прядь и победно глянула на Демидыча. — Что? Не ожидали, что я сразу возьму быка за рога? Думали, буду с вами мямлить? Нет уж. Правду так правду. И так и запишите в этой вашей статье: Лидия Никаноровна Грумская — так меня зовут — видела убийц.

Старушка усмехнулась, приподняла одну бровь и посмотрела на Демидыча сверху вниз.

— Значит, вы утверждаете, что видели убийц Канунниковой? — произнес Володя таким голосом, словно зачитывал старушке приговор. — Почему же вы, в таком случае, не сообщили об этом милиции?

Старушка фыркнула:

— С какой стати?

— Чтобы исполнить свой гражданский долг, — сказал Демидыч.

— Исполнила бы, если б они исполняли свой, — с неожиданной яростью произнесла старушка и поджала губы. — Невинных сажать за решетку — это они умеют. Моему внуку Павлику не было и двадцати, когда они его упекли. Совсем еще мальчик, глупый и неопытный. А это стерве, из-за которой он сел, почти тридцать!

— Ваш внук что, сидит в тюрьме? — осторожно спросил Демидыч.

Старушка энергично кивнула:

— Четвертый год! А эта сучка живет и благоденствует. Каждый день мелькает у меня под окном, когда идет на работу. Специально выбирает этот путь, чтобы надо мной поизгаляться! И после этого я буду им что-то рассказывать? — Старушка скрутила из сухих, тонких пальцев кукиш и сунула его Демидычу под нос. — Вот им! И вам, если вы их защищаете!

— Что вы, Лидия Никаноровна, совсем наоборот, я на вашей стороне. Я тоже не уверен, что Канунникова умерла по собственной воле. Вы сказали, что видели ее убийц. Расскажите, пожалуйста, об этом поподробнее.

Старушка недоверчиво сощурила глаза:

— А мои слова будут иметь хоть какое-то значение?

— Огромное! — заверил ее Демидыч. — Ваши слова будут иметь огромное значение! Обещаю вам, что отнесусь к ним с максимальным вниманием.

— Хм… — Лидия Никаноровна вновь по-наполеонски сложила руки на груди. — Тогда, пожалуй, расскажу. В тот день я сидела с вязаньем у окна. Я плохо вижу, а от электрического света у меня болят глаза, поэтому я всегда сажусь к самому окну.

— Так, так, — сказал Демидыч. — Продолжайте, пожалуйста.

— Это было утром. Часиков, наверно, в… Во сколько умерла Лена?

— Вроде около десяти.

— Вот-вот, — кивнула старушка. — Примерно в это время они и прошли. Видели у нас во дворе гаражи?

— Ну.

— Из-за этих гаражей они и вывернули. Я сразу подумала, что дело нечисто. Двигались они как-то очень уж подозрительно. Как будто боялись, что на них кто-то обратит внимание. И одеты были не по погоде: в легкие куртки и кепочки. Знаете, такие… с длинными козырьками…

— Бейсболки?

— Ну да. Перебежали через двор, как крысы, и шныркнули в наш подъезд. Я тогда сразу поняла, что неспроста это. А когда через пару часов ко мне в дверь милиция позвонила, я уже точно знала, что кого-то убили. — Старушка тяжело вздохнула. — Вот только не думала, что это будет Лена. Хорошая была женщина, приветливая, спокойная. Побольше бы таких, может, и на свете жилось бы лучше.

— А через какое время они вышли, эти подозрительные личности?

Лидия Никаноровна с секунду подумала и ответила:

— Да минут через двадцать. Только вышли уже втроем.

— Втроем? — удивился Демидыч.

Старушка кивнула:

— Угу. Двое опять пошли к гаражам, а третий сел в машину и уехал.

— Так-так, — раздумчиво сказал Демидыч. — Может, вы и марку машины запомнили?

Но на этот раз его ждало разочарование. В машинах старушка не разбиралась, к тому же страдала дальтонизмом, поэтому не могла назвать цвет. Зато точно помнила, что одет третий был в длинное темное пальто, а на голове у него была вязаная шапочка («гондонка», как назвала ее старушка).

— Лидия Корнеевна… — начал Демидыч.

— Никаноровна, — поправила старушка.

— Лидия Никаноровна, а вы могли бы описать мне этих мужчин подробнее?

Старушка усмехнулась, обнажив при этом вполне еще крепкие на вид белые зубы, и махнула на Демидыча рукой:

— Что ты, милый. Я и с двух шагов-то человека толком не разгляжу. Да и очки у меня были надеты для близи, вот как сейчас, а не для дали. Хорошо еще, что этаж у меня второй, а так бы вообще ничего не разглядела. Помню только, что в черных куртках и в черных кепочках.

— Значит, узнать их при встрече вы не сможете?

— Откуда? Я и тебя-то через два дня не вспомню.

— А третьего?

— Так ведь и третьего тоже, — твердо ответила Лидия Никаноровна. — Вот если ты мне их через дворик рысцой пустишь, может, по походке и опознаю. Да и то вряд ли.

— Понятно. — Демидов поднялся со стула. — Ну что ж… Спасибо за информацию. Она мне очень поможет.

— Так ты не забудешь? — забеспокоилась старушка. — В блокнотик-то ничего не записывал. Али памятливый?

— Памятливый, — сказал Демидыч. — Запомню каждое ваше слово, Лидия Корнеевна.

Старушка прыснула, прикрыв рот морщинистой бледной ладошкой:

— Я вижу! Отчество мое и то как следует запомнить не можешь!

Демидыч смутился.

— Извините, Лидия Никаноровна. Это я оговорился.

— Смотри в статейке своей не оговорись. Скажи хоть, что за газета у тебя? Куплю да почитаю — вдруг ты все мои слова переврал.

— Точно еще не знаю, — ответил Демидыч, пожимая могучими плечами. — Я, Лидия Никаноровна, на разные издания работаю. За гонорары. Где возьмут, туда и отдам.

— А, ну-ну. В таком случае, нигде твою статейку не пропечатают. Если люди до сих пор не знают, что Лену убили, значит, кто-то очень сильно хочет скрыть правду. А раз хочет, так и скроет. И ты ему не помеха.

Демидыч немного удивился столь здравому суждению. Старушка, несмотря на простоватый вид, явно была не промах.

— А вот это мы еще посмотрим, — пробасил Демидыч и протянул старушке руку. — Вы самая наблюдательная и самая смелая женщина из всех жительниц этого дома.

— Ну прям уж, — махнула на Володю свободной рукой Лидия Никаноровна и польщенно захихикала.

5

Вечером все собрались в офисе агентства «Глория». Прежде всего, Володя Демидов сообщил коллегам о двух (а позже и трех) подозрительных типах, которых видела в окно Лидия Никаноровна. Рассказал также о негативных чувствах, которые старушка испытывает по отношению к карающим органам власти, а также о причине их возникновения.

— Как думаешь, не могла старушка напустить тумана из чувства противоречия властям? — поинтересовался Денис.

Демидыч покачал головой:

— Вряд ли. Старушка толковая. Вот только со зрительной памятью у нее слабовато.

Демидыч описал коллегам приметы «подозрительных типов». После чего слово взяли Филя и Сева Голованов. Они прокрутили собравшимся видеозапись своего «интервью» с Дубининым. При съемке Сева брал только крупные планы (даже очень крупные), поэтому зрелище получилось не для слабонервных. После того как запись закончилась, Алексей Петрович Кротов произнес:

— Ну что ж, господа, не нужно быть физиогномистом, чтобы понять, что у товарища Дубинина рыльце в пушку. Он явно что-то скрывает.

— Это точно, — пробасил со своего стула Демидыч. — Хорошо вы его прессанули, ребята.

— Испытание на детекторе лжи он бы не прошел, — подтвердил Макс. — Значит, и фонд, и эта «славянская партия» могут быть замешаны в гибели Канунниковой.

— Значит, так, — согласился с ним Денис Грязнов. Затем он сказал: — Мне удалось достать протокол осмотра места происшествия и заключение экспертов. Ну и еще несколько фотографий. Вот, взгляните. — Он передал бумаги и снимки оперативникам. — Мне кажется, что заключение экспертов было, мягко говоря, несколько поспешным. Слишком уж все чисто да гладко. Без сучка без задоринки. На моей практике таких чистых «самоубийств» я что-то не припомню. Обязательно были какие-то несоответствия, несообразности, которые потом — в ходе следствия — находили свое объяснение. А тут… — Денис пожал плечами. — Такое ощущение, что кто-то расписал «самоубийство» по нотам, а потом уничтожил все улики, которые могли бы свидетельствовать об обратном.

— Да, не подкопаешься, — кивнул Кротов, передавая заключение и протокол Севе Голованову. — Прямо как в плохом детективе. В жизни таких случаев — один на тысячу.

После того как все оперативники ознакомились с протоколом осмотра места происшествия и заключением экспертов, заседание было продолжено.

— А как насчет «Миллениума» и его руководителя — Отарова? — обратился к Кротову Денис Грязнов.

— Официально фонд «Миллениум» создан для защиты российских спортсменов, — начал Алексей Петрович.

— Для защиты от чего? — уточнил Филя.

Кротов вставил в рот сигарету и пожал плечами:

— От жизненных невзгод, я полагаю. — Он прикурил сигарету от изящной золотой зажигалки и продолжил рассказ: — Основатель фонда, Юрий Отаров, человек влиятельный и богатый. По некоторым данным, Отаров и его фонд активно (и конечно же нелегально) занимаются противозаконным бизнесом. Таким, как торговля наркотиками и оружием, оформление незаконных виз в разные страны и так далее. За руку его конечно же никто не ловил, однако есть все основания полагать, что все это правда. Несколько лет назад Отаров решил вложить деньги в политику, разумно рассудив, что, чем каждый раз ходить на поклон к депутатам, лучше иметь в парламенте своих представителей, которые будут лоббировать его интересы. Так была создана «Всероссийская славянская партия». Если верить фактам, то эта партия имеет самое непосредственное отношение к криминальным кругам Москвы. Ее лидеры, Леонид Курицын и Вячеслав Делицин, почти не скрывают своих связей с Отаровым. Канунникова не могла не знать об этом. Но все же она пошла на объединение.

— Она давно была на крючке у Отарова, — сказал программист Макс. — Мне удалось взломать базу данных «Миллениума». Скачать я почти ничего не успел, меня быстро вычислили и отрубили. Но мне удалось набрести на кое-какую статистику по «маленьким партиям», которые спонсирует фонд. Среди этих партий есть и «Экологическая партия России». Насколько я понял, Канунникова брала деньги у фонда, начиная с середины этого года. Суммы фигурировали небольшие, но в совокупности, я думаю, получалась вполне внушительная цифра.

— Ты скачал эти данные? — спросил Денис.

Макс уныло покачал головой:

— Говорю же, не успел. Эти умники засекли меня почти мгновенно. У них там на страже такие церберы, каких и в Силиконовой долине не найдешь. Я вынужден был соскочить, чтобы они меня не вычислили.

Денис задумчиво потер подбородок.

— Значит, Канунникова пошла на связь с криминалом. Это сильно противоречило ее принципам.

Кротов выпустил изо рта тонкую струйку ароматного дыма и сказал:

— Я думаю, тут все было как обычно: либо на нее очень сильно надавили, либо она прельстилась деньгами, которые сулило ей и ее партии это объединение. А скорей всего, имели место обе причины. Мне кажется, имеет смысл поговорить об этом с господином Дубининым. Но, к сожалению, следствие по этому делу закончено, а нам с вами Дубинин, само собой, ничего не расскажет.

Денис Грязнов взъерошил ладонью рыжие волосы.

— Что ж, — раздумчиво сказал он, — в таком случае придется кое-кого потревожить.

Фраза эта была встречена дружным молчанием, однако каждый из находящихся в кабинете понял, что она означала.

— Да, пришло время вмешаться более серьезным силам, — произнес наконец Кротов, задумчиво пуская дым в потолок. — С другой стороны, наших заслуг это нисколько не умаляет, и деньги Канунниковой мы отработаем сполна.