Парный бизнес

Фёдор Быханов

В самой глубинке Сибири многие продолжают жить с патриархальным укладом. Но и здесь хватает приключений и смешных ситуаций, в которые то и дело оказываются вовлечёнными Ерёма Горобец и Фома Оглоблин – герои цикла юмористических романов под названием «Бедовые друзья», начатого предыдущим, уже получившим любовь читателей, романом «Павшие идеалы». В очередном из этих произведений, которое называется «Парный бизнес», приятелей ожидают новые испытания. В числе прочего, они ищут клад серебра, выясняют судьбу старинного документа, сражаются с африканскими воинами, а также берутся хранить важную государственную тайну. Автор этого цикла номинант Международной Лондонской премии по литературе Фёдор Быханов, известен сборником сатиры и юмора «Весёлое настроение». А ещё он успешно работает в других популярных жанрах. Саму электронную книгу «Парный бизнес» можно читать и скачать в формате epub, fb2, pdf, как и множество других произведений этого сибирского автора. В том числе сборник фантастических повестей и рассказов «Пришелец». Цикл художественно-документальных произведений под общим названием «Криминальная провинция» объединяет сборники судебных очерков «Без срока давности», «Сумка экспедитора», «Выстрел в баре», «Ловец покемонов», «Бомба для начальства», «Загадка зимнего оврага», «Остров браконьерских сокровищ», «Откуп от киллера». Пользуются успехом у читателей также фантастические романы члена Российского союза писателей Фёдора Быханова: «Тайна горного озера», «Взорванная судьба», «Чужое лицо», «Волны времени», «Следак из Коробейников», «Сильнее пламени», «Космический мутант». В этом же ряду популярных остросюжетных произведений стоят: фантастическая дилогия «Неоконченное следствие» из романов «Часы из прошлого» и «Беглецы», приключенческие романы с одним главным героем «Полёт обречённых», «Золотая пещера», «Оскал лавины», «Алый снег Обервальда» и романтическое повествование для семейного чтения «Ветер Надежды».

Глава первая. Корешки величия

1

Сегодня наверняка врать не станем!

Да и на будущее, при первой же удобной возможности, когда не останется ничего другого, кроме обманчивого исхода, приглашаем всякого без исключения вруна:

— Говорить окружающим его добропорядочным гражданам исключительно одну правду!

Тем более что она не так уж и вредна!

Поскольку несёт каждому в определённый момент изрядную долю положительных эмоций.

В том числе и в деле пополнения запасов самолюбия.

Ведь, если продолжать вести разговор честно, как сейчас принято называть такое общение — «по чесноку», то признаемся сразу в том, что каждый разумный человек:

— Имеет против окружающих свой «камень за пазухой».

А именно:

— Придерживается одного и очень уверенного мнения по отношению к собственной особе.

И что бы об этом, ни говорили, в глубинных тайниках своей души любой из нас наверняка:

— Кум королю и сват министру!

Вот только иные скрывают от окружающих свои самые честолюбивые устремления, маскируя их за серыми буднями рядовых граждан.

И остаются лишь в мечтах:

— Богатыми и успешными лидерами общества.

Как, например, соседи по тому краю деревни городского типа, где всем известны то своей тесной дружбой — «не разлить водой», а порой и отчаянной враждой до кулачных поединков:

— Сверстники, однокашники, однополчане, а заодно и коллеги по механизаторской профессии Фома Оглоблин и Ерёма Горобец.

Со школьных лет они вместе:

— Просиживая штанишки за одной партой, в юношестве обрабатывая боксёрскую «грушу» в одной секции или возмужав, выводя похожие трактора на поля одного колхоза.

Возможно, именно поэтому и доверие завоевали непререкаемое в своём узком кругу.

Короче говоря:

— С малых лет только друг с другом привыкли они делиться планами на грандиозное будущее.

Пока, лишь повзрослев, окончательно осилили мужики для своего понимания, одну простую истину:

— Нечего витать в облаках, и на земле не только дизелем, да навозом пахнет трудовая заработная плата.

А из этого сам собой напросился вывод, сделанный предками ещё до того, как про обоих и вороны не каркали:

— Недолго любому яблочку от своей мамы-яблоньки катиться: родился где, там и нашёл своё место в истории!

Однако, не зря блеснул эрудицией и пониманием самой сути человеческих страстей тот, кто первым озвучил точный смысл происходящего с каждым из нас:

— Судьба найдёт, сыграть как с человеком, на то, не глядя, что тот выдул на трубе!

Нельзя не верить в такие перспективы счастливой случайности.

Часто бывает так, что в нашем монотонном и совершенно беспросветном сельском прозябании, вдруг, да и сверкнёт драгоценная перспектива:

— Только бы успеть заметить её в пыли у своих ног и поднять, как осколок путеводной звезды к дальнейшему успеху!

И вот тогда, свалится на голову или золотой дождь долгожданной славы, богатства ли.

При этом сомневаться не придётся:

— Настигнет сам, как бывает со снежной лавиной, от которой не убежать по горному ущелью.

Вот, как раз, на этот самый сюрприз, неожиданный счастливый случай, всем сердцем и уповают, порой, друзья-соратники Фома Оглоблин с Ерёмой Горобцом.

Хотя оба понимают прекрасно незыблемость статистики счастливого проявления случайности:

— Чем больше простоты и обыденности в родословной кандидата в счастливчики, тем меньше шансов сорвать в итоге богатый куш!

И всё же один шанс из тысячи всегда остаётся в сухом остатке даже при самом тщательном анализе прожитых лет:

— И, разумеется, при подсчёте возможной перспективы на остаток своих дней.

Да и мало ли случаев вокруг, когда смотришь на иного «Нувориша» и поражаешься:

— Сам-то он умом не блещет!

Зато стараются за него на все 999 процентов по пробирной шкале холеные признаки богатого антуража:

— Его золотые зубы, постоянно сверкающие хищной улыбкой ожидания наживы, перстни на пальцах с наколками или вполне драгоценная цепь плетения «Бисмарк» на худой ли, жилистой шее!

Толщина обхвата этой части крепления головы к туловищу не имеет значения, если, на самом деле:

— Есть что прикреплять!

Хотя и безголовых особ полно купается в сливках общества. У таких лиц в родне никого не случалось выдающегося.

А вот, погляди же ты — разбогател:

— Выбился в люди!

И невдомёк тем, кто завидует чужому успеху, что не каждый кусок счастья даётся даром:

— Все исполненные желания иному предстанут, как на блюде, поданном в, своевременно расставленные руки.

И даже не у кого не спросить иногда:

— Чем расплатиться за удачу?

Зато другому счастливчику, даже неожиданный старательский фарт, как случайный самородок на золотых приисках, может обернуться той своей стороной, когда не понятно становится:

— То ли приобрёл, действительно, что стоящее? То ли набрёл на большую кучу неприятностей!

2

— Мечтать не вредно, утверждают отдельные философы, когда пьяны своей учёностью или обуреваемые чувством оптимизма.

— Но и конкретной пользы такое занятие не принесёт, если его не подкреплять реальными действиями по претворению в реальную жизнь всего того, что приходит в самых смелых грёзах! — опровергают их мыслители из числа скептиков.

И всё же нельзя не учитывать непреложный закон природы о том, что нет таких правил, при которых:

— Не бывает исключений!

Потому остаётся только посочувствовать пустым и наивным мечтателям, не имеющим для осуществления своих планов самого главного:

— Надёжной поддержки.

Но это вовсе не касается Фомы Оглоблина.

Поскольку у него-то, как раз, с малых лет и младших классов имелась солидная «мохнатая рука», принадлежавшая его родному дедушке Гордею Гордеевичу.

Бывший фронтовик, набравшийся опыта в полковом «Военторге», он вернулся домой после демобилизации что называется «На белом коне».

— Не на лошади белой масти, — как могли бы подумать критики сельского бытия. — А на фигуральном обозначении настоящего успеха, достигнутого собственными трудами и головой.

Ведь был, вернувшийся домой с войны фронтовик при полном параде:

— Не только со «шваброй» из золотых лычек на погонах, но и с блестевшей на солнце чистым золотом, медалью «За победу над Германией».

А ещё привёз с собой в сельскую провинциальную глухомань с покоренной Европы:

— Немалым опытом по части реализации всевозможного товара с максимальной выгодой для продавца.

И это его важное, уже двойного назначения, гражданское достоинство учли власти, при мирном трудоустройстве.

В райкоме партии, по представлению районного военного комиссара, направили старшину запаса Гордея Оглоблина:

— Заведовать школьным буфетом!

И не куда-нибудь, в незначительный по общим меркам населённый пункт, в родное село, и тогда считавшееся богатым на ресурсы и энтузиазм населения, а ныне, вообще повысив свой статус:

— Став ещё и не населённым пунктом особенного режима, — по решению уже регионального руководства. — Деревней городского типа.

К моменту появления очередного внука, названного Фомой, заслуженный работник торговли, общественного питания и одновременно народного образования, фронтовик Оглоблин уже имел немалый вес в коллективе педагогов, родителей и учеников.

Потому к появлению в очередной День знаний — 1 сентября новоявленного первоклассника со столь же звучной фамилией, какую носит и почтенный заведующий буфетом, приветили Фому очень даже хорошо.

Во всяком случае, куда ласковее, чем того же Ерёму Городца с соседнего подворья:

— Оттого, что он вовсе не имел в общеобразовательном учебном заведении никакой протекции.

А не то что «мохнатой руки», какая поддерживала его сверстника с соседнего подворья.

И всё же главным достоинством в положении «внука буфетчика» были вовсе не эти качества обхождения взрослых и сверстников с малолетним потомком ветерана:

— Ему не нужно было каждое утро, отправляясь на занятия, выпрашивать у родителей пополнение личной карманной кассы.

Да ему и не нужна была, на самом деле та сумма из нескольких монет, в основном полтинников с изображением могучего кузнеца с молотом перед наковальней и надписью по ребру монеты «Девять граммов серебра», что полагалась:

— На чай с булочкой во время большой перемены.

Так как на месте, за прилавком школьного буфета родной дедушка отпускал ему всё, что полагалось ребёнку, согласно возрастному аппетиту, без всякой платы:

— За свой собственный счёт из заработной платы, как и полагается близкому родственнику!

Если же учесть непререкаемый факт того, что буфетчик производил данную коммерческую благотворительную операцию без обычной своей наценки, то и получал на руки внук:

— Несколько больше угощений, чем другие школьники!

Чему бывал неоднократно рад и друг-одноклассник счастливчика — Ерёма Горобец, которому тоже кое-что перепадало от такой щедрости старика.

— Не просто так, разумеется, «за спасибо», — понимал он свою роль. — А лишь после того, как давал списать соседу домашнее задание или решал на контрольной работе сразу два варианта.

Или выполнит кое-что ещё полезное для образования, но утомительное для простой ребячьей натуры:

— За себя и своего друга!

3

Когда выбираешь себе кумира — будь стократ осмотрительным.

Иначе, как бы он сам в этом качестве не выбрал тебя самого и не потребовал соответствия своим требованиям!

Но и тогда, когда принял столь важное, прямо сказать, судьбоносное решение, чтобы потом не быть смешным, никогда потом не жалей, что выбрал:

— Не того, кем можно гордиться не только в определённый период, а на протяжении всей своей судьбы!

Те жизненные уроки, не входившие в обычную школьную программу, оба усвоили достаточно успешно, не то, что предметы, официально оцененные в «Аттестате зрелости».

С малых лет Фома Оглоблин научился ценить родную поддержку.

И когда удавалось ему на чём-либо погреть руки, мог при хорошем настроении:

— Поделиться, полученным наваром со своими близкими людьми из семейного окружения.

И всё же, до родного дедушки Гордея Гордеевича ему было:

— Очень далеко.

Потому что, невзирая на свои, довольно уже преклонные, годы, давно вышедший на заслуженный отдых буфетчик Оглоблин, нет-нет, да удивлял окружающих:

— Своей необыкновенной удачей.

К тому же, своих домочадцев затем постоянно радовал новыми дорогостоящими приобретениями.

Например, как-то раз отыскал пенсионер на задворках колхозной фермы самый настоящий клад:

— Зарытое в землю ведро, полное серебряных, ещё дохрущёвских, дореформенных пятидесятикопеечных монет!

Как и полагается в нашем обществе, заслуженный ветеран и уважаемый патриот поступил честно:

— Отнёс свою весьма ценную находку в сельский совет.

И там, тогда ещё совсем молоденький секретарь местной власти Станислав Ягужинский составил, по поводу заявления фронтовика, как положено, официальный «Акт»:

«О сдаче сельским жителем Гордеем Оглоблиным государству на возмездной основе, найденного им драгоценного клада, весом в пуд и больше серебросодержащего металла в виде, вышедших из употребления монет достоинством 50 копеек Государственного банка Советского Союза».

Так появился в их селе первый мотоцикл «М-72» — точная копия трофейного немецкого «БМВ».

— Железная трёхколёсная лошадка, — по общему мнению, всех подряд, жителей деревни городского типа, совсем недаром считалась. — Огромным дефицитом.

На такой технике любому хотелось бы покататься самому, прокатить родных и даже заняться перевозкой различных грузов!

Но то, что было недоступно обыкновенным гражданам, вполне подходило до настоящего патриота:

— Который не покривил душой, когда отыскал клад и весь его до последнего полтинника, сдал родной стране!

Именно полагающаяся ответственному гражданину премия в четверть его реальной стоимости, из расчета, содержащегося в монетах серебра, в конечном итоге обернулась и получением по особой разнарядке:

— Мотоцикла с коляской!

Не остались обойдёнными преференциями с того клада и домочадцы счастливого кладоискателя.

Вся деревня знает:

— Им также досталось немало прочего редкого товара!

В том числе и одежного ширпотреба, позволившего Оглоблиным выглядеть краше других на сельских сходах и праздниках.

Тогда как внук Фома тоже не обижен престарелым баловнем судьбы:

— Получил от дедушки отличную свистульку!

И теперь сам получает с этого подарка неплохие дивиденды:

— Иногда давал дунуть в этот духовой музыкальный инструмент и своему другу Ерёме!

Не всегда, разумеется.

А только в те моменты, если тот соглашался:

— Прополоть грядку, порученную на огороде Оглоблиных самому юному бездельнику из семьи признанных счастливчиков по всей деревне городского типа.

4

Не только беда не приходит одна, но и счастье имеет традиционную особенность:

— Повторять свои прежние выкрутасы.

И без этого не обошлось в нашей истории.

Миновало немало лет, прошедших с момента появления на свет из навозного грунта на территории колхозной молочно-товарной фермы того самого, счастливого для Оглоблиных:

— Серебряного ведра.

Только, как и прежде зависть и почтение вызывает в среде односельчан пример Гордея Гордеевича.

Особенно, когда мчится старший из этого уважаемого семейного клана, распугивая кур и гусей по сельским улицам:

— Газует на этом своём, полученном от государства, замечательном тяжёлом мотоцикле с коляской.

Кроме того, надёжное и мощное, да ещё и предельно скоростное трёхколёсное транспортное средство, с основательными немецкими инженерными корнями, стало на долгие годы:

— Не просто предметом зависти односельчан.

Но и образцом, достойным примером поведения для молодёжи, зрелых граждан и стариков в быту и на досуге:

— Вот, чем должен заниматься настоящий мужчина!

От того, к описываемым событиям, уже и не осталось в деревне городского типа такого селянина, кто бы с лопатой не успел побродить:

— По окрестностям знаменитой колхозной фермы.

Каждый мужик, не говоря уже о детях и подростках, уже сподобился побывать там и потрудиться до седьмого пота, перекапывая её территорию в надежде:

— Повторить небывалый успех бывшего школьного буфетчика, а ныне пенсионера-мотоциклиста!

Дошло до крайности.

Не желая потерять окончательно производственную территорию, необходимую для выращивания скота мясного и молочного направлений, председатель правления хозяйства Денис Тугозвонов предпринял самые серьёзные шаги.

Взял и с угрозой привлечения к административной ответственности, издал строгий приказ, касавшийся этой проблемы. Причём, хозяйственный деятель муниципального масштаба не ограничился лишь вывешиванием своего творения:

— На «Доске приказов и объявлений» в колхозной конторе.

Велел Денис Панкратович развешать машинописную копию своего административного творчества повсюду:

— А не только в коридоре рядом со своим кабинетом, бухгалтерией и кассой, где народ бывает лишь в дни выдачи аванса и получки.

После чего, появились эти бумаги и в клубе.

Кроме того, до первого дождя листовки с этим машинописным текстом и лиловыми печатями на них, висели ещё и на некоторых столбах электрической сети, установленных на центральной улице населённого пункта.

И каждая возвещала:

— Наступление новой эпохи в жизни деревни городского типа!

В населённом пункте, где градообразующим предприятием являлась и по существу, и официально:

«Коллективное хозяйство по совместной обработке земли, овощеводству и разведению мясного и молочного скота».

Перемены же, по строгому велению колхозного председателя, касались абсолютно всех и каждого.

Потому, что отныне:

«Категорически запрещается кому-либо заниматься на колхозной территории добычей всевозможных драгоценных кладов!».

Пришлось с этим считаться.

Доходило до того, что лишь по ночам, при свете Луны, когда спят даже самые добросовестные сторожа, выходили неуёмные землекопы на свой заветный маршрут.

Да только всё зря.

Потому и спал былой ажиотаж, пересох, как бывает к лету с весенним половодьем, спустя свой срок, былой поисковый интерес:

— К зарытым по всей округе сокровищам!

Некому стало, кроме разве что настырных мальчишек, копаться в земле, в надежде:

— Тоже стать обладателем мотоцикла.

К тому же прогресс не стоял на месте и достаточно скоро сама мода на такую технику пошла на убыль.

Появился в деревне городского типа и первый личный легковой автомобиль знаменитой марки «Жигули». Причём, не у кого-нибудь, а у тех же самых Оглоблиных.

И снова отличился патриарх семьи, дед Гордей, хотя теперь действовал в полном соответствии со своим преклонным возрастом.

По слабости своего здоровья, более, как бывало раньше, не желая таскать тяжести, теперь уже не в одиночку отважился он на очередной финансовый подвиг.

С собой позвал сына Никиту Гордеевича и сноху Фаину Никулишну с собой на кромку леса.

Не пешком, разумеется!

Туда, вполне успешно и на хорошей скорости доставил всю их компанию «М-72» с коляской.

Этот же мотоцикл всю дорогу уверенно озвучивал их мероприятие.

Причём, как обычно, делал это на всю округу, за что злые языки уже успели прозвать его:

— Тарахтелкой!

Но, как бы там, ни было, а мотоцикл, следуя вперёд, верста за верстой, исправно выполнял свои функции, послушно согласовывая свой трёхколёсный бег с намерениями водителя транспортного средства.

И всё это время, назло недоброжелателям, вполне победно звучала «песнь песней»:

— Своеобразный семейный гимн!

Исполнялся он посредством выхлопных труб, не запинавшихся даже на полном ходу, хотя и с неистребимым немецким акцентом.

Но накатанная дорога вскоре сменилась просёлочным направлением движения. А там семейной экспедиции Оглоблиных пришлось съезжать и на целину.

Внезапно, когда путь стал уже надоедать пассажирам, у невзрачной, хотя и приметной сосны остановил свой обрусевший мотоцикл пенсионер в водительскими правами.

Сам спрыгнул из седла и ссадил следом за собой сына с невесткой со своей, надёжной, но продуваемой всеми ветрами, техники.

После этого достал из багажника и подал им в руки по маленькой сапёрной лопате и строго велел:

— Копайте здесь!

Те ослушаться не посмели.

И уже через четверть часа борьбы землекопов с песчаной супесью, штыки пары лопат звякнули обо что-то железное.

На этот раз оказался лесной находкой, неожиданной кое для кого, кроме старика:

— Обычный оцинкованный жестяной бачок с крышкой и краником на боку, устроенном около самого своего дна.

Как вспомнили супруги Оглоблины:

— Тот самый, из которого в их сельской школе устраивали водопой ученикам до самой хрущёвской денежной реформы.

И вот теперь настала пора родителям одного из школяров той поры доподлинно узнать:

— Куда он тогда пропал?

— Почему исчез?

Так и гадали, пока старик, с довольной улыбкой поглядывая со стороны на удачный раскоп, наслаждался своей новой находкой.

Заодно припомнили супруги Оглоблины, что из школы исчез бачок для воды не абы когда, а в переломный момент:

— Сделал такой кульбит в ту самую историческую для народа и страны пору, когда, проводя денежную реформу, сразу по два нуля сбросило государство с каждого трудового рублика.

Но если так бывало и прежде в послевоенный период, то на этот раз поступили реформаторы куда жёстче:

— Не пожалели и разменной монеты.

И от того никто не понимал, хотя и боялся требовать у строгого и решительного начальства разъяснений:

— Отчего пропали не только гривенники и прочее серебро, но и пятаки?

— Тогда как остались в прежнем своём денежном достоинстве, разве что, трудовые копейки — от одной, до двухкопеечной монеты и такого же медного троечка?

Но долго рассуждать о странностях путешествия школьного бака для воды из учебного заведения к столь дальней от села лесной опушке, родне не пришлось.

Пенсионер сменил их в яме, вырытой совместными усилиями его потомков и наследников.

Спрыгнул вниз, положил руку на крышку бака с доброй улыбкой на морщинистом лице, как будто встретил старого знакомого и обменялся с ним рукопожатиями.

После чего ветеран торговли, народного просвещения и общественного питания поддел последнее препятствие, прихваченной с мотоцикла отвёрткой.

И тут сначала побелели от увиденной неожиданности, а потом забурели от счастья лица его спутников.

Потому что из-под снятой крышки, вместо былой бесплатной колодезной воды, им в глаза ударили очень ценные солнечные зайчики.

Как рассмотрели кладоискатели:

— Драгоценные блики отражались от сотен дореформенных полтинников с изображением кузнеца с молотом у наковальни.

И самое главное, с чёткой надписью по ребру монеты:

«Девять граммов серебра».

Как свинца всегда бывает ровно 9 граммов у винтовочной пули, о чём, судя по всему, не забыли чеканщики кремлёвского монетного двора, чей труд на сталинское государство полностью нивелировал на пике своей карьеры незабвенный Никита Сергеевич.

Уже тем самым, что своим распоряжением убрал с каждой такой «серебряной круглой пули»:

— Всю прежнюю благодать.

В том числе и ту, что позволяла недорослям послевоенной поры купить на перемене между уроками в школьном буфете:

— Стакан чаю и вожделенный песочный коржик.

Ведь, после реформы, стал полтинник вначале половиной копейки, когда обменивали прежнее разменное «серебро» по новому курсу.

Потом же, едва обмен денег окончательно завершился, это, окончательно обесцененное средство уже недействительной оплаты услуг, труда и приобретённых товаров, вдруг исчезло повсеместно, а не только у них в деревне городского типа.

— Чтобы вот теперь, когда драгоценный металл понадобился государству, вновь порадовать собой знающего человека! — так ахнули хором счастливые супруги.

В который раз на своём супружеском веку, посчитав таким же досужим мыслителем всех времён и народов, каким был некогда, да и оставался по сей день:

— Родоначальника их замечательной семьи Оглоблиных.

5

Двухведёрный бачок из-под воды, весил, при попадании на площадку складских колхозных весов, почти добрых полтора пуда серебра.

Вся оставшаяся процедура оформления сдачи клада государству и получения взамен дефицитного товара на четверть стоимости ценного металла, прошла теперь уже без прежних ошибок:

— Вначале под руководством, ставшего уже председателем Сельского совета, Станиславом Карловичем.

А потом завершилась в недрах ближайшей структуры Казначейства Министерства Финансов СССР.

В итоге выплеснуло это серьёзное мероприятие наружу житейского моря новенький автомобиль «ВАЗ-2101»:

— Управлять которым загодя успел выучиться на курсах ДОСААФ мастер по нахождению кладов.

И снова поднялась волна интереса к ценностям:

— Кем-то зарытым в благословенных и живописных окрестностях их населенного пункта.

Только теперь рыть принялись по всему лесу.

— Даже, — утверждают злые языки. — Видели там с лопатой самого председателя колхоза Дениса Панкратовича.

Они же говорили:

— Убегал председатель, только пятки сверкали, как и у прочих его собратьев по заболеванию азартом поиска кладов.

В это точно поверили.

Потому что каждому хотелось бы в такой ситуации:

— Чтобы не достал его, ненароком, хлёсткий бич объездчика местного леспромхоза Андрея Лушникова.

Строгого и неподкупного служителя закона об охране природы, который и день, и ночь неутомимо гонялся на служебной лошади со своим ременным оружием за теми:

— Кто подрывал корни деревьев!

И тем самым несказанно вредил народному достоянию.

6

Не всё золото — что блестит!

Среди тех активистов гонки за серебром, кто прятался от бича лесного объездчика, оказались и наши знакомые — однокашники Фома Оглоблин с Ерёмой Горобцом.

Они тоже не остались за бортом повсеместного помешательства, связанного с жаждой внезапного обогащения.

Но если Фоме было мало велосипеда, подаренного ему дедом после очередной драгоценной находки.

И он очень хотел:

— Приделать к «железному коню» моторчик!

То его приятель ходил вместе с ним на раскопки как просто «за компанию», так и с дальней подспудной мыслью:

— Своего велосипеда не было и приходилось просить друга прокатиться на его педальном двухколёсном транспортном средстве.

А тот ничего без собственной выгоды никому ничего не давал и никогда ни для кого не делал.

Потому всегда имел под рукой:

— Столь верного помощника и оруженосца, как сосед по парте и домовладению на одной улице.

Когда настала пора юношеской влюблённости, то и за косички безбоязненно дёргал дочку директора школы Галочку разве что один лишь внук авторитетного школьного буфетчика.

7

Оковы лишь тогда имеют смысл, если от них невозможно избавиться.

…Довольно долго продолжалось «велосипедное» рабство Ерёмы Горобца на младшего из Оглоблиных, пока и для него не наступил сладкий час освобождения:

— От этой не слишком радостной зависимости.

С первой же стипендии, полученной на курсах механизаторского всеобуча, Ерёма Горобец осуществил свою мечту:

— Обзавёлся собственным велосипедом.

Так что однажды, на предложение соседа:

— Бери лопату, пойдём в лес «за серебром»!

Он ответил не прежним послушанием, а скорее совершенно противоположным поступком.

Сплюнул прямо под ноги сверстнику с соседнего двора и послал его так далеко:

— Где никакой лесной объездчик не отыщет.

Потерю такого «бойца» невозможно было не только не заметить, но и заменить.

Самому же Фоме было жаль:

— Мозолить свои собственные холёные ладони грубым черенком штыковой лопаты.

Потому он решил закрыть вопрос с поджидавшим где-то его ценным кладом раз и навсегда:

— Взять совет дедушки.

Тем более, что от него, после предыдущих громких финансовых подвигов, все родные продолжали с надеждой ожидать:

— Новых и не меньших поступлений в семейный бюджет!

Но пенсионер, оторвавшись от ремонта малолитражки, на вопрос внука по поводу места:

— Где нужно рыть землю за полтинниками?

Ответил, несмотря на свою репутацию заслуженного ветерана многих ведомств, в том числе и народного образования — достаточно антипедагогично, чтобы любой обиделся.

Ведь заявил представителю молодого поколения вполне однозначно, пусть, совсем даже не так интеллигентно:

— Как бы мог, с достигнутой высоты своего вполне почтенного ветеранского возраста.

А именно, срифмовал дедушка адрес «Где?»:

— С грубым и совершенно нецензурным выражением.

Правда, с довольным выражением морщинистого лица и совершенно необидно для молодого собеседника. Асё же, ремонт личного автомобиля тогда у владельца, первых в деревне городского типа, «Жигулей» продвигался достаточно хорошо.

К тому же, по льготе, полагающейся исключительно таким, как он — фронтовикам, незадолго до описываемого события, получил Гордей Гордеевич на межрайонной сбытовой базе замечательный сюрприз от государства.

К тому же успел с лихвой распорядиться им, когда, получив открытку с персональным вызовом, не только съездил в районный центр за товаром, но и только что поставил:

— Новую резину на колёса своей «Копейки».

Работа почти подходила к своему завершению, когда появился внук и пристал с крайне бестолковыми расспросами по поводу поиска очередного клада серебра:

— Потому и не сдержался!

Но вот можно и отдохнуть!

Завернув последнюю гайку, удерживающую диск колеса на его ступице, старик, довольный сложившимся положением вещей, в этот момент позволил себе по-родственному расчувствоваться.

По той же причине:

— Не пожелал слишком обижать любимого наследника.

Даже пригласил его рядом с собой:

— Посидеть на завалинке у семейного частного гаража.

И уже там, когда уселись они рядышком, как две курицы на одном шестке, старый кладоискатель откровенно преподал молодому претенденту на его лавры:

— Деловой и очень ценный урок на будущее!

Когда Фома развесил уши в надежде постичь главную тайну, всё ещё скрываемую, дедушкой, тот рассудительно произнёс:

— Чтобы наверняка найти клад, нужно, внучок, его сначала хорошенько спрятать!

Потом рассказал немного из своего опыта школьного буфетчика, о том славном времени:

— Когда сами обстоятельства всё решали за него.

Кое-что Фома и сам не забыл из своего школьного прошлого, но о многом мог только догадываться.

И вот теперь для него наступил «Час истины»!

— Все ребятишки рассчитывались на перемене за чай с коржиком или булочкой одной валютой — полтинником, — услышал внук от Гордея Гордеевича. — Возить такую выручку, что ни день доходившую до пуда, в районный центр мне было тяжело и накладно, проще оказалось вносить вместо неё свою собственную заработную плату.

Старик вздохнул.

Но, вовсе не оттого, что вёл себя тогда не так, как полагалось, а скорее, наоборот:

— Ещё раньше нужно было начать такую процедуру заменой драгоценного металла мятыми бумажками.

Хотя и то, что в итоге у него получилось, оказалось лучшим коммерческим результатом за всю долгую карьеру финансового работника Гордея Оглоблина:

— Потому серебро и скопилось у меня в буфете к тому моменту, когда ясно стало про неминуемо грядущую денежную реформу.

А далее уже собственная мысль заставила пенсию и зарплату в купюрах специально вносить за те серебряные монеты, которые ещё числились выручкой за чай и коржики.

— Всё же в тайне была подготовке к денежной реформе только от ротозеев, — открыл ветеран глаза юному собеседнику на их недавнее героическое прошлое. — А предприимчивый народ уже обеспокоился итогами будущего государственного мероприятия.

Одни скупали медные копейки, «двушки» и трёхкопеечные монеты, которые должны были подорожать ровно в сто раз. Другие, вот как Гордей Гордеевич, не забывали заменять деревянными бумажными рублями и железными гривенниками настоящих носителей драгоценного металла с изображением социалистической кузницы.

Вот и в своём школьном буфете, когда приехали ревизоры и специально уполномоченные лица оформлять выручку с учётом реформы, принимавший их Оглоблин без особого сожаления заменил своими бумажными деньгами те кругляши, от которых в будущем можно было ждать компенсации за нынешние потери.

— И когда полтинники с кузнецом окончательно обесценились, я их просто спрятал в нескольких местах, — завершил свою исповедь ветеран школьного общественного питания. — Чтобы потом вернуть себя с лихвой прежние затраты.

— Так скажи, где ещё закопаны остальные монеты? — так и вырвалось у нетерпеливого наследника. — Пора им тоже дать дорогу!

Старик даже прослезился от того, какой верной дорогой идёт по его стопам молодое поколение, но порадовать Фому ничем не мог.

— Больше нет в земле школьного серебра! — заявил он. — Всё мы с твоими родителями использовали!

Поднялся пенсионер с завалинки, снова взялся за гаечные ключи.

— Так что, внучок, ты не ищи напрасно закопанное счастье — в округе никаких серебряных кладов больше точно нет! — и добавит окончательный вердикт такому занятию. — Мы-то с тобой отлично знаем, что другого общеобразовательного учебного заведения у нас в деревне, как не было, так и нет, как и второго школьного буфета!

Сплюнул от досады Фома, вместо того, чтобы поблагодарить родного дедушку за его науку предприимчивости и пошёл прятать в сарай штыковую лопату, приготовленную, было, для дела:

— Что в реальности обернулось лично для него полным крахом!

8

Память не знает границ!

Когда речь идёт о самых важных событиях, случившихся в жизни и судьбе каждого…

…Красная жестяная звёздочка, прибитая сельскими тимуровцами точно так же, как и на доме Оглоблиных, вполне заслуженно и на законных основаниях украшает собой также стену соседнего бревенчатого крестового особняка, принадлежащего уже семье Горобец:

— Потому что здесь тоже провожали на фронт, а потом встречали с войны солдата.

Правда, не с победными майскими залпами столичных салютов, как земляк и сосед Гордей Оглоблин, а гораздо раньше знаменательного мая того памятного завершающего года сражений, вернулся в родной дом Семён Горобец.

Под Сталинградом ранило рядового пехотинца.

В госпитале жизнь ему спасли, в обмен на правую ногу, размозженную вражеской пулей и потому отнятую хирургом до колена.

— Инвалидом войны первой группы, уволенным навсегда из рядов РККА, — отметился он в районном военном комиссариате.

Туда приковылял он на простом деревянном протезе, выстроганном госпитальным плотником из берёзовой чурки и с костылём, всё того же, кустарного производства.

Тогда как обратно ушёл уже не с пустыми руками, а с направлением на конкретную работу:

— Поскольку в качестве пенсионера с мизерным содержанием, не желал сидеть на шее жены и ребятишек.

Так и оказался в правлении колхоза, где предложили дело по душе и по призванию.

— Бери на себя общественную пасеку, — услышал инвалид. — А то там ничего не получается, пока, у баб, заменивших прежнего пасечника, сгинувшего без следа на фронте!

Вот и стал Семён Горобец с той поры очень большим начальником:

— Без малого сто тысяч рабочих пчёл оказалось под его руководством и в годы лихолетья.

Ещё и увеличилась эта армия потом, когда стало медовое производство их коллективного хозяйства:

— Греметь по всему району своими успехами в сдаче государству сладкой продукции, воска, прополиса и всего прочего добра, исходившего от обитателей ульев.

9

Нет ничего надёжнее, чем профессия, переданная по наследству!

…Непросто получилось у инвалида войны Се6 мёна Горобца освоиться в новом для него деле.

Но помогли его умелые руки, усидчивость и хорошая память на советы, полученные у других, самых опытных пчеловодов.

А ещё, постоянными помощниками бывали у фронтовика на пасеке его чада и домочадцы:

— Сначала его сынишка Силуян, а потом и внук Ерёма.

Им передавал инвалид свои немалые профессиональные знания и опыт, обретенные в исконно сельском труде:

— С весны до осени непосредственно делал это на пасеке, а зимой вместе мастерили коробы для ульев, строгали из берёзы рейки, сбивали из них рамки под соты, затем заряжали их, как положено, вощиной.

Изучение окружающей природы в пору весеннего, летнего, а то и осеннего цветения, тоже стало своеобразным и важным уроком в становлении будущего пчеловода.

Хотя настоящее ремесло для себя Ерёма выбрал иное:

— Выучился на механизатора!

И вполне успешно трудился на колхозной ниве. Где напарником опять же стал сверстник и друг с детства Фома Оглоблин.

Он же перенял у соседа и приятеля увлечение пчеловодством:

— Тем более что и с самого детства помогал ему Ерёма в этом деле всем, чем только мог.

Тогда же сообща мечтали друзья и будущие коллеги ещё и по пчеловодческому мастерству, что будут в часы досуга на своих личных пасеках:

— Добивались сладкой жизни для себя и родни!

Так и вышло в наступившей действительности.

Даже повзрослев, своё былое увлечение детской поры Ерёма Горобец сам бережно сохранил и другу передал.

Как и свою любимую привычку:

— Чай пить не с банальным вареньем на ягодах и сахарном сиропе, а с медовыми бутербродами, смачно зачерпывая ржаной горбушкой из чашки с янтарным даром пасеки!

Вроде бы этот привычный сельский десерт покажется излишне простым и заурядным, для городских граждан, привыкших к пирожным с кремом и мороженому.

Но и на это:

— Как посмотреть!

Поскольку не станете же отрицать того, что:

— В воспитании все — ценно, и самый первый шаг уже туда тебя нацеливает, куда дойдёшь на излёте всей своей судьбы!

Да только официальная педагогика:

— Наука не простая!

И порой уступает по всем статьям домашнему превращению общительного коллективиста-пионера в сермяжного индивидуалиста:

— Чьими косточками, в своё время половину Соловецких островов и всю протяжённость Колымской трассы устелили воспитатели с винтовками и злыми псами на поводках.

Вот и в нашем случае, кажется, что они вполне достойно прошли школу будущих пасечников, да только результаты работы у каждого на особицу. Всё у них получается разное:

— И методы, и цели, и дела…

10

О вкусах, куда ни посмотри, действительно, не спорят!

Но лишь тот, кто черпал мёд большой столовой ложкой, без оглядки на экономию ценного продукта, познал, наверное, до самой глубинной сути и природную простоту, и удивительную сладость этого, крайне полезного для здоровья, десерта!

К тому же на пасеке всегда под рукой целая аптека.

Тут, например, есть и прополис от ста недугов.

Без всякого рецепта, чтобы подлечиться, нужно взять и разжевать пчелиный помёт, которым «работящие мухи» заодно обеззараживают своё общее жилище.

И убедишься, что нет ничего проще и доступнее:

— Чтобы подлечиться от простуды, зубной боли и даже некоторых болезней желудочно-кишечного тракта.

Кого-то восстанавливает к активной жизни и перга — соты с натуральным мёдом.

И даже мёртвые, отжившие своё недолгий век, трудовые пчёлы несут в себе спасение от боли в суставах:

— Стоит только настоять их сухие тельца на водке, а потом прикладывать к проблемному месту.

Хотя, на самом деле, вовсе не «Столичную» из ближайшего казённого магазина используют в своём быту пасечники:

— У них в гораздо большем ходу и медовуха, и конечный продукт её перегонки — чистый как слеза и горючий, вроде медицинского спирта!

Так что понятна тяга сельских жителей к личному пчеловодству:

— На пасеке постоянно рождают, а потом истово хранят и используют всё, что оберегает здоровья дар!

И всё было бы хорошо, если бы только, частой порой, не оказывалось всё наоборот:

— В зависимости от того, кто бродит между ульев с дымокуром и сеткой накомарника под круглыми полями матерчатой шляпы.

О чём сожалеет в грустную минуту Ерёма Горобец, поглядывая в торговых рядах на иных «коллег»:

— Торгующих не простыми, а исключительно «специфическими» дарами медоносных «мух».

Ему-то стыдиться итогового результата не приходится:

— Всё делает точно так, как перенял от дедушки-фронтовика Семёна Семёновича.

Оттого и несут в семьи с полей, лугов и лесных кустарников настоящий душистый нектар, работящие его помощники.

Да и он не отстаёт от них со своей заботой. Ведь Ерёма свои ульи не оставляет с весны до конца лета на одном и том же месте:

— Перевозит их на поляны, более богатые цветочным взятком, точно по приметам.

Весной — его маршрут проложен туда, где верба зацвела.

Летом уже клевер опыляют пчёлы пасеки Горобца. А потом берутся за белые как снег соцветия гречихи.

Так просто подобные путешествия, устраиваемые по выходным дням или в отпуске, не проходят.

Остаётся от них след, видимый всякому понятливому земляку:

— Так как возвращается пчеловод осенью, обратно домой, завершив сезон, в загаре чёрном, словно африканский мавр.

И не стесняется мужик такой разительной перемены своей внешности.

Всё же потому что, мнение на сей счёт имеет не только личное, но и правильное, по оценке окружающих односельчан:

— Любым цветом кожи можно гордиться, коли за конкретные дела и добрые поступки, уважает знающий народ!

11

Важно не наторговать, а не проторговаться.

Ведь сам по себе базар, рынок или иные торжища во все времена были и остаются основным мерилом человеческого труда и заслуг коммерсантов на товарном поприще.

Понимает это прекрасно Ерёма Горобец.

— Вот только не так часто, — как бы ему хотелось. — Бывает он в торговых рядах соседнего города.

Там, где проживают основные потребители всего производимого у них в сельской местности.

Есть тому и весомая причина:

— Не наживается он на простодушных покупателях натурального продукта, отпускает им свой товар по совести.

Пусть и немного, зато высокого качества.

Что же касается небольшого денежного оборота:

— Так ведь реализует там исключительно излишки продукции со своего приусадебного участка, а заодно и пасеки в два десятка дружных пчелиных семей.

Не то, что его сосед и приятель Фома Оглоблин.

Вот у того на мёд, собираемый пчёлами в пригороде, возложен собственный коммерческий интерес.

Потому что настоящим бизнесменом стал Фома Никитович:

— На том, что получает из медогонки.

Чуть ли не круглый год, а потому многими центнерами продаёт горожанам сладкий до приторности товар.

Хотя ни один свой улей он не таскает в лес, не вывозит на поля.

— Как выставит весной из омшаника на свой огород пчелосемьи, — подмечают соседи. — Так они у него под окошками и гудят до осени, зарабатывая хозяину немалый приварок к семейному бюджету.

Вот и лицом своим справным, да круглым, он, несмотря на жаркий летний сезон, всегда белее пищевой соды.

В разговоре с приятелем Оглоблин, что называется «на голубом глазу», утверждает даже, что солнечные лучи:

— Меня вгоняют в стресс!

Однако ряд базарный их не только равняет и выстраивает, словно бы, по ранжиру, но и выносит наверх в коммерческом рейтинге.

Только обычно лучше всего в коммерческом плане дела идут на торжище у того, кто бойчее, а именно:

— У Фомы Никитовича.

Уже из-за того, что гораздо больше банок с товаром, чем Ерёма-друг, он выставляет в торговый день на свой индивидуальный прилавок.

И в рекламе Оглоблин не подкачал:

— Более того, сподобился обрести в медовом пиаре настоящее профессиональное мастерство.

Не стесняется, например, голосить на весь базар, когда зазывает сладкоежек к своему:

— «Фирменному» мёду!

Его послушать, так под крышкой каждой такой ёмкости сохраняется исключительно:

— «Лишь майское цветение садов!»

Тогда как сам хитроумный пчеловод даже от односельчан скрывает секрет успеха.

Особенно ту его часть:

— Когда даже ночью трудиться ради этого готов…

Пока никто не видит, запрётся в бане на своём подворье и разводит там магазинный сахарок по рецепту вора.

Не просто вору заливает рафинадом, но и добавляет в него кое-какие добавки, чтобы придать своеобразный запах готовому товару:

— Вот такой сироп и ставит пчелам на завтрак, обед и ужин.

И радуется высоте своего забора, за которым не разглядит досужий прохожий:

— Ведёт откуда, в улей — сладкий след.

12

Делу, разумеется, время!

Но и традиционный час, отданный потехе, тоже можно посвятить всё тому же делу:

— Когда досуг скукоживается как шагреневая кожа.

А всё — из-за множества различных бытовых и производственных забот, без которых никак не обойтись в сельской местности.

Чаще всего, когда строгая жена Галина Титовна не посылает его реализовывать на базаре овощи с их огорода, или убоину со скотного двора, то Фома Оглоблин становится Медовым купцом: Конечно, торгует он товаром, который произведён его трудолюбивыми пчёлами:

— По своим выходным дням.

Но не забывает и личные, заслуженные колхозные отгулы использовать в будние дни подобным образом:

— Чтобы обслужить покупателей.

А вот сообща, на соседних прилавках друзья торгуют мёдом лишь с наступлением осени:

— После откачки содержимого сот, когда сезон закончился уже и следует закрывать в омшаниках от будущих морозов своих крылатых помощников, которые впали в зимнюю спячку.

Так было и той осенью, когда Фома Никитович особенно отличился!

Он быстрее соседа и коллеги по колхозному машинному двору, Ерёмы Горобца сбыл горожанам всё, что натаскали с сахарного сиропа его «хитрые мухи».

Да и как иначе:

— Дешевле, ведь, чем на других прилавках, он предлагал свой выгодный товар.

И отпускал его на любой вкус, цвет и посуду.

— Ведром ли, банкой, — предлагал свой особенный мёд несведущим покупателям. — А не то и стаканом!

Смотря на то, сколько денег готовы были потратить на собственное удовольствие граждане, которые, себе же на беду:

— Откликнулись на его рекламные призывы.

Сосед не только по сельской улице, но и рыночному ряду, Ерёма Горобец дольше, медленней торгует.

И чаще всего, имеет в городе, как и в своей деревне городского типа, дело исключительно с теми гражданами:

— Кто его знает с прошлых лет.

С теми потребителями, кто давно уже убедился на своём собственном добром опыте:

— Этот его мёд действительно врачует!

Ведь, в каждой капле его янтарной массы обязательно присутствует свет летнего солнышка!

Потому, уже и до первого снежка дошло на дворе, обметённом позёмкой, а всё ещё есть у него в кладовой, что отвезти в город:

— Чтобы выполнить все заявки постоянных клиентов.

А тут Фома, как на грех, наведался с большой алюминиевой канистрой и просит друга:

— Уступи медку с товарищеской скидкой?

— Что же не порадеть другу детства, — откликнулся приветливо хозяин. — Подставляй ёмкость!

Налил под самую пробку.

Тем более что громогласно, как научился вещать на торжище, заверил его Фома Оглоблин, предварительно перекрестившись на образа:

— Не стану перепродавать с наваром!

Так и сказал проникновенно, с глубоким чувством:

— Купил твоего медку для собственного употребления!

Правда, уходя, не выдержал, чтобы не продемонстрировать собственное превосходство над простодушным соседом.

Обернулся с порога и одарил торжествующей ухмылкой.

— Дружище знай, твой мёд я точно не боюсь уплетать с кренделем за самоваром! — услышал от гостя Ерёма Горобец. — А то мне очень вредно всё, что сам перед этим распродал для широкой потребительской общественности!

13

Не только голова, но и чужое слово — потёмки!

Вот почему, не нужно обольщаться и отвечать взаимностью, когда рядом говорят приятные вещи.

В том числе следует уяснить твёрдо, что не всегда желают искренне похвалить, если назойливо просят:

— Скажи кто твой друг, а я отвечу, кто ты!

Потому что тебе, как и другим, не только хорошее или дурное передаётся от тех, кто окружает:

— Иногда сама жизнь имеет смысл как раз потому, что прошла она среди друзей, от каких бы избавить нужно просить судьбу, тогда как от врагов и самому приятно избавиться!

Вот и наши приятели во много похожи друг на друга:

— И мужиковатой внешностью, и характером, способным приноровиться к любой, какая ни случись, ситуации.

И всё же зря, подстригая их под одну гребёнку, про таких, как Фома Оглоблин и Ерёма Горобец говорят:

— Где родился, там и пригодился!

Потому что на самом деле есть у них и различное мнение по вопросу малой родины.

Как раньше в школе учили будущих строителей социализма:

— Первоначальный отсчет начавшейся судьбы идёт всегда от точки, открылась где, Отчизна для тебя.

И в том ошибались, и в главном. Не построили, какой хотели социализм, не говоря уже о коммунизме.

Да и с кем было строить светлое будущее человечества?

Если на самом деле о роли патриотизма в своей частной судьбе у каждого своё собственное мнение.

Например, бывшие школьники, а ныне давно уже взрослые мужики, достигнув определённого количества седины на голове, а то и полной плеши, судят совершенно иначе, как было написано в толстых учебниках с портретами бородатой троицы:

— Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ленина.

Одним неучам, не постигшим все таинства диалектического, не говоря уже об историческом материализме, достаточно в болоте личной кочки, поросшей вкусной осокой.

Другим мала — огромная страна!

И что характерно, всю эту бесконечную историю стремления к звёздам, преодоления тернистого пути, усыпанного житейскими невзгодами, легче всего забывает навечно ротозей:

— Который за знакомыми воронами день за днём наблюдал через окно на школьных уроках.

Но и он же, сбросив с себя гири моральных обязательств, навешанных на него учёными педагогами, успешнее других выходит в «состоявшиеся люди»!

Нет для него ничего важнее:

— Чем увидеть собственное родное имя в очередной реляции успехов и свершений!

Куда заносит его, выводя фамилию и отчество, чаще всего, собственной, не дрогнувшей рукой.

Шло воспитание личности по совершенно схожему лекалу двух соседских сорванцов — Фомы Оглоблина и Ерёмы Горобца.

Конец ознакомительного фрагмента.