К югу от Рая

Хейк Кёниг, 2021

В самом конце 4-го тысячелетия человеческая цивилизация уверенно перешагнула порог сумеречного предела, незримую границу между бесконечным множеством параллельных вселенных. Теперь извечные людские пороки, как никогда, угрожают всему мирозданию. Дабы оградить иные миры от стороннего вмешательства Совет Архонтов Первого Мира возложил их защиту на Стражей Сумеречного Предела. Жизнь на планете Земля из вселенной В02809Е практически оправилась от последствий Великого Падения – совокупности природных и техногенных катастроф, приведших к гибели земной цивилизации. Люди, пережившие ядерную зиму, наконец-то могут вздохнуть свободно и наслаждаться жизнью, а не выживать. Но могут-ли? Ведь новая, чуждая человечеству, злая сила уже на одной планете с ними. Отряд сталкеров из общины Рай отправляется сквозь Мёртвый Город на юг чтобы выяснить с какой именно угрозой им предстоит столкнуться, а группе стражей из отдельного легиона «Пилигрим» разобраться, кто посмел нарушить границу сумеречного предела…

Глава вторая: Переполох в Раю

Планета Земля

Евразийский континент, Южная Карелия

Озеро Сайма, остров Митинсаари

Община Рай

Июнь 2048 года по стандартному времени Вселенной 02809Е

В этом году лето пришло непривычно рано. Такого лета здешние края не видели почти два десятилетия. Ласковое солнышко обильно освещало золотистыми лучами серые крыши домов, придомовые участки и окрестные просёлки. За многие годы измученная ядерной зимой земля наконец-то окончательно оттаяла и покрылась редкой порослью из лесных трав.

Вилле Крайви уже успел подзабыть то буйство красок лета, каким оно было в его далёком детстве, сгинувшем вместе со старым миром. За долгие годы он привык к поздней и холодной весне, мало чем отличающейся от предшествующей зимы. Он привык и к лету, аномально короткому, промозглому и унылому. С бесконечными дождями вперемежку с мокрым снегом, за которым снова наступала студёная, окрашенная в серые цвета, бесконечно долгая зима. Сейчас же все иначе. Вилле казалось, будто нынешнее лето в точности такое же, как и до Великого Падения.

А последнее лето старого мира он, хоть и смутно, но всё же помнил, как и то самое утро, вписавшее первую, заглавную букву в историю конца привычного мира.

То воспоминание из детства преследовало его постоянно. Оно приходило к нему даже во снах, в самых ярких красках и вплоть до мельчайших подробностей. Хотя, по сути, для маленького мальчика ничего такого экстраординарного тогда и не произошло. Но именно это самое утро разделило жизнь Вилле едва заметной, призрачной линией, на светлое «до» и мрачное «после».

Сколько ему тогда было? Лет восемь, не больше. Ведь это случилось осенью 2029 года. Кажется, в самый первый выходной день октября.

В то утро он проснулся сам. Против обыкновения, мама не будила его, что было событием из ряда вон выходящим. Вилле нехотя поднялся, натянул на себя халат и, минуя ванную, прошлёпал в столовую, откуда доносились приглушенные голоса родителей и звук работающего телевизора.

В памяти вырисовывалась довольно четкая картинка: небольшая, но вместительная столовая. У окна за продолговатым столом со стеклянной овальной столешницей сидит отец. Он осторожно, едва касаясь губами края чашки, потягивает горячий крепкий кофе. Рядом, спиной к дверному проёму, сидит мама, поэтому вошедшего Вилле она не видит. В руках она держит кружку с её любимым ароматным шоколадом. Слева от стола, над холодильником, висит телевизор. Звук его динамиков заполняет пространство небольшого помещения фоном строгого мужского тембра, вещающего последние новости.

‒…Исходя из вышеизложенного, ‒ сообщал голос диктора, ‒ напрашивается только один верный вывод: специалисты из Йеллоустоунской вулканической обсерватории откровенно проспали начало извержения, а система гражданской обороны США оказалась совершенно не готова к такому, без преувеличения масштабному, катаклизму…

‒ Видишь, Эмилия! Извержение супервулкана несёт катастрофические последствия! — вторит отец хриплым басом, вслед словам тележурналиста, ‒ ужас, что у Ами⁵ творится!

А тем временем на экране разворачивались совершенно непонятные для маленького Вилле события: разноголосый людской поток вперемешку с гудящим невпопад автотранспортом, живой рекою течёт по автобану в никуда, а на заднем плане весь горизонт затягивает пепельно-чёрным дымом. Выше горизонта, в лучах заходящего солнца, унылое серое небо переливается зловещими багровыми оттенками.

‒ Что же теперь будет, Арво?! — причитает мама, качая головой. Она поглядывает то на отца, то на экран телевизора, так и не замечая Вилле. ‒ Ведь это же мировая катастрофа!

‒ Какая ещё мировая катастрофа?! — не соглашается с нею отец, ‒ Эмилия, о чём ты говоришь?! Вот у них там, в Америках ‒ катастрофа! А нас, дай Бог, не коснётся! Мы-то с противоположной стороны земного шарика живём!

Как же сильно он тогда ошибался. Именно тем самым утром события, в последствии названные оставшимися в живых «Великим Падением» начнут свой неспешный трёхлетний путь, планомерно набирая обороты и перемалывая мировую человеческую цивилизацию в пыль. А для восьмилетнего мальчишки, оно станет отправной точкой из безоблачного детства в суровые реалии взрослой жизни. И этот тяжкий путь взросления ему пришлось пройти гораздо быстрее, чем требовалось.

За природной катастрофой, в разной степени отразившейся на всей планете, катализатором которой выступила 70-ти километровая Йеллоустоунская кальдера, последовал жесточайший экономический кризис, охвативший весь цивилизованный мир. Как следствие: многочисленные вооружённые противостояния, от локальных до крупных, быстро переросли в конфликты, по своей разрушительности и беспощадности, затмившие все мировые войны прошлого, в которых сильные мира сего без особых угрызений совести применяли ядерное оружие, уничтожая территории ненавистных врагов целыми областями.

Не осталась в стороне и Финляндия. Уже в следующем году на землю Суоми пришло первое неурожайное лето, щедрое на кислотные дожди и отрицательные температуры, повсеместно породившее продовольственный дефицит. Введённая в связи с этим жёсткая карточная система помогла мало. И уже вслед за вторым неурожайным летом, больше схожим на затянувшуюся позднюю осень, в страну пришёл голод. Ситуация стремительно выходила из-под контроля, и ослабевающая с каждым днём власть более не могла гарантировать безопасность и благосостояние собственным гражданам. Армия же, впрочем, как и полиция рассыпалась на глазах. Люди были больше озабочены собственным выживанием, нежели служением некогда благополучному государству.

Последние, самые мрачные дни времён Великого Падения в памяти Вилле, тогда уже одиннадцатилетнего, стремительно повзрослевшего паренька, отпечатались особенно ярко.

В конце лета 2032 года (если же, конечно, то промозглое, стылое межсезонье можно назвать летом) отец вывез его с мамой в более-менее безопасное место, коим считался остров Митинсаари, в прошлом славившийся своими базами отдыха. А тогда он стал пристанищем для жителей окрестных поселений, бежавших на остров от творившегося вокруг безумия. Впоследствии именно здесь в союзе с прибывшими с правого берега реки Вуоксы веняляйнен⁶, будет построена крупная и полностью самодостаточная община, позже, вполне заслуженно, получившая название — Райский остров, или по-простому — Община Рай.

Сам отец снова уехал в столицу, пообещав вернуться сразу же, как закончит все дела. Вот только возвратиться ему уже было не суждено… Меньше чем через неделю планета на двенадцать часов погрузится в третью по счёту и последнюю мировую войну, окончательно поставившую водородно-ядерным пером жирную точку в существовании прежнего мира. И хотя Хельсинки не подвергся удару со стороны, но сильного радиационного заражения городу избежать не удалось. Огромное радиоактивное облако накрыло своим смертоносным ядерным покрывалом обширную территорию от берегов Ботанического залива до берегов Ладожского озера и дальше, очертив северную границу зоны отчуждения всего лишь в сорока километрах южнее острова Митинсаари.

Вилле тряхнул головой, отгоняя мрачные воспоминания, и взглянул на часы. Короткая стрелка едва перевалила за цифру девять, а воздух уже достаточно прогрелся, с каждой минутой всё ощутимее наваливаясь на плечи. Ему же, за долгие годы напрочь отвыкшему от теплой поры, даже не приходила в голову простая и, казалось бы, банальная мысль: снять с себя тёплую флисовую куртку и наслаждаться лучами ласкового утреннего солнца, а не париться в ней, стоически перенося жару.

Вилле стоял на краю пристани Второй Восточной Заставы, откуда обычно уходили в рейды группы сталкеров общины, и внимательно всматривался через окуляры армейского бинокля в неширокий участок пролива между островами Мастеэнсаари и Кангассаари. Именно там должен был появиться долгожданный паром с группой сталкеров Ильи Салтанова, возвращающихся из очередного рейда на большую землю. К слову, из которого они порядком задержались, что не слабо так заставило понервничать как комиссара по безопасности Артёма Владиславовича Свечина, так и главу общины Рай бывшего профессора Академии Финляндии Рейма Хейккелю. А им, как, впрочем, и всей общине в целом, было за что переживать.

Более двух недель назад группа Султана (в миру Илья Салтанов) в очередной раз взялась сопроводить общинный обоз, загруженный всевозможным товаром, на ежегодную Светогорскую ярмарку, куда из близлежащих общин стекался весь торговый люд. Именно тут на протяжении всего короткого постъядерного лета кипела самая настоящая ярморочная жизнь, а Светогорская община на полтора месяца превращалась в переполненный народом бурлящий котёл.

Но вот только не в этот раз!

В нынешний сезон загруженный под завязку обоз общинников из Рая Светогорск встретил унылым запустением. В посёлке не наблюдалось ни единой живой души. Причём создавалось впечатление, будто жители покидали дома спешно, не прихватив с собой в дорогу ровным счётом ничего. Весь нехитрый скарб, вплоть до мелких личных вещей, находился на своих местах нетронутым…

В итоге обоз прибыл обратно в общину с нереализованным товаром, а группа Султана ушла в рейд к Ладоге с намерением разобраться во всей этой мутной истории. С тех пор от группы не было никаких вестей. За это время переполошилась вся община. От полного отсутствия информации, проясняющей тайну исчезновения жителей близлежащих поселений, у людей в голове немыслимыми искорками рождались всевозможные домыслы, порою один другого невероятнее. Были в экстренном порядке усилены заставы, расположенные вдоль всего побережья острова, а также выставлены дополнительные наблюдательные пункты.

Да и сам Вилле беспокоился не меньше, а возможно даже и больше остальных, ведь Султан являлся его отчимом. Так уж сложилось, что Эмилия Лайне Крайви, окончательно смирившись с потерей мужа, связала свою жизнь с бывшим офицером Российской Армии, а ныне предводителем одной из самых успешных сталкерских групп общины, Ильёй Салтановым. Их новая ячейка общества сложилась на фоне всеобщего хаоса и поэтому как-то незаметно для окружающих, и лишь для Вилле сей факт оказался значимым событием. Он восхищался Салтановым, сильным, волевым и целеустремлённым человеком, и мечтал быть на него похожим, если не во всём то, по крайней мере, во многом. Поэтому довольно легко принял Илью в качестве нового отца. А менее чем через год у Вилле появилась сестра Эрика.

У них была общая мать, но разные отцы и приличная разница в возрасте. Отличались они и характерами. Рано повзрослевший Вилле был спокойным и рассудительным парнем, при этом немногословным и отчасти закрытым для посторонних, в отличии от непоседливой, открытой и в тоже время подкупающей всех своей непосредственной наивностью Эрики ‒ настоящей пацанки. Скучные игры с подружками в дочки-матери её совсем не привлекали. Вместо этого Эрика предпочитала проводить время в компании соседских мальчишек, участвуя наравне с ними во всевозможных дворовых играх, которые безопасными были-то не всегда. А поздними вечерами, забираясь на высокую кровать, она пряталась под одеяло со стареньким фонариком в руках и всецело отдавалась главной своей страсти: чтению увлекательных романов о постапокалиптических мирах. К счастью, недостатка в художественной литературе на острове не было, более того, даже имелась своя общая библиотека. Да и сам Илья Салтанов, нет-нет, да принесет любимой дочери из очередного рейда на Большую Землю, потрепанную книженцию про сталкеров, ведущих нескончаемую битву со злобными мутантами в заброшенных тоннелях безымянного метро.

В общем, несмотря на полярность в характерах и более чем двенадцатилетнюю разницу в возрасте, Вилле безумно обожал сестру, а Эрика была сильно привязана к брату.

Вот и сейчас она стояла рядом с ним и, тыкая его кулаком в бок, канючила:

‒ Вилле, дай бинокль, я посмотреть хочу!

‒ На, держи! — сказал Вилле и нехотя протянул сестре оптику. ‒ Всё равно там нет никого.

‒ Это сейчас нет. Но они придут сегодня, совсем скоро, я знаю! ‒ проговорила Эрика, забирая бинокль у брата.

‒ И откуда, позволь поинтересоваться, ты это знаешь?

‒ Я женщина! У меня интуиция!

‒ Ух ты, прямо-таки женщина?! Да ещё и с интуицией, видите-ли! Ванга ты наша доморощенная!

‒ Вот на следующий год мне исполнится 16 лет, я стану совершеннолетней и совсем самостоятельной! — вдруг заявила Эрика с вызовом.

‒ Ну и что это тебе даёт? — спросил Вилле, не совсем улавливая суть её слов. Спросил так, больше для проформы, чем с интересом.

‒ Я смогу сама за себя решать, что мне нравится и чем мне заниматься!

‒ А сейчас ты, типа, не решаешь? Делаешь всё, что на ум придёт, и тебе всё прощают!

‒ Вот и не правда! ‒ возразила Эрика, — с острова никуда не выпускают! А я в рейд хочу! На Большую Землю!

‒ А тебе-то зачем на Большую Землю? — спросил Вилле, но тут же понял к чему ведет его сестра, — подожди, ничего не говори! Я, кажется, догадался! В мёртвый город намылилась, чтобы в метро спуститься?! Так?!

‒ Может и так! Тебе-то что?!

‒ И не надейся, Султан тебя не отпустит, даже если тебе трижды по 16 лет исполнится! Да и глупости всё это! Нету в том метро никого! Он тебе об этом не раз уже говорил! Забыла?!

‒ А папа откуда знать может?! Он же в метро не спускался ни разу!

‒ Откуда ты знаешь? — Вилле забавляло упорство сестры, ‒ может и спускался?!

‒ Знаю! Он сам говорил!

‒ Мало ли что он говорил…

Эрика насупилась и ненадолго замолчала. Потом тихо пробормотала себе под нос:

‒ А я всё равно докажу вам всем!

‒ Глупышка! Не ищи тайны там, где её и отродясь не было! ‒ заметил Вилле и улыбнулся.

‒ Ты не понимаешь! ‒ вдруг вспыхнула на эмоциях сестра, ‒ в мёртвом городе глубокое метро! Туда не проникает ни радиация, ни холод! Там есть автономное…

Вдруг «ожившая» голосом Султана радиостанция прервала пламенный монолог Эрики:

‒ Путник запрашивает Приют! Приют, ответь Путнику!

Вилле вздрогнул от неожиданности, но моментально взял себя в руки, резким движением сорвал радиостанцию с пояса, нажал тангенту, и на одном выдохе выдал:

‒ Путник, Приют на связи! Как принял?!

‒ Принял вас, Приют! — раздалось в ответ, — входим в пролив, скоро будем на месте! Готовьте тёплую встречу!

‒ К встрече готовы! Ждём вас, Путник!

‒ Я вижу их! — завизжала от радости Эрика и запрыгала на месте, размахивая зажатым в правой ладони армейским биноклем, ‒ Эге-гей, мы тут!

Ответом ей был далёкий приветственный собачий лай.

‒ Барс тебя учуял! ‒ сказал Вилле Эрике, указывая на выплывающий из-за северного выступа острова Мастеэнсаари паром.

Старенькое, когда-то выкрашенное в жёлтый цвет, судно, а ныне с уже облупившейся по борту краской, разгоняя тупым носом не успевшие до конца стаять мелкие рыхлые льдинки, благополучно вошло в неширокий пролив между двумя небольшими островками и взяло курс на пристань Второй Восточной Заставы.

Пару лет назад, когда озеро Сайма, пусть и на непродолжительное время, впервые за много лет после Великого Падения, полностью освободилось ото льда, возникла необходимость в организации регулярной летней переправы. Тогда-то и вспомнили о разбитом канатном пароме «Bear Salmen», до катастрофы курсировавшим между островами Матери и Митинсаари через узкий Медвежий пролив. Его полностью восстановили, переделали в самоходное судно и переправили на восточную оконечность острова. Откуда и наладили переправу напрямую к берегу заброшенного людьми небольшого города Иматра. Правда, о какой-либо манёвренности плоскодонного плавсредства говорить не приходилось, да этого и не требовалось, так как задача его состояла только в доставке людей и грузов на противоположный берег и обратно.

Вилле забрал у Эрики бинокль и приник к окулярам, рассматривая паром. Он без труда разглядел людей, столпившихся за аппарелью перед двумя припаркованными внедорожниками. Ближе всех стоял Султан. Точнее, он сидел на корточках и одной рукой трепал за холку навострившего уши здоровенного чёрного пса с нетипичной для собаки кличкой — Барс. Тот же радостно поскуливал, предвкушая скорую встречу с молодой хозяйкой, продолжавшей задорно прыгать на пристани. За спиной Султана столпилась его команда. Вилле с радостью отметил про себя, что сталкеры в очередной раз возвращаются без потерь, полным составом. Более того, людей было даже больше. Помимо сталкеров на пароме находились еще три незнакомых человека: пожилой мужчина, подросток и маленькая девочка. Они стояли в стороне, обособленно от всех, рядом с Султановским внедорожником «УАЗ-Pickup» и с интересом рассматривали приближающийся остров.

‒ Эрика, сбегай за начальником заставы, — попросил Вилле сестру, не отрываясь от окуляров бинокля ни на секунду, ‒ он, возможно, не слышал радиообмена.

‒ А почему сразу я? ‒ заартачилась сестра, ‒ если тебе надо, ты и иди, а я папу и сама встречу!

Но, к счастью, идти никому не пришлось. Начальник заставы, швед Ян-Улоф Линд, не имел привычки отключать радиостанцию, даже когда в ней не было необходимости. Он спешно взошёл на пристань и без лишних слов забрал у Вилле бинокль:

‒ Ну, слава богу, все живы! — сказал он, разглядывая сталкеров через оптику, ‒ Да ещё и с гостями на борту!

Вскоре паром причалил и первым на деревянный настил пристани выскочил чёрный пёс. Он огромными прыжками преодолел расстояние от парома до Эрики и, встав на задние лапы, закинул передние на плечи предусмотрительно присевшей девушки и, вывалив из своей чёрной пасти большой алый язык, принялся облизывать щёки своей хозяйки.

‒ Барс, фу! ‒ притворно скорчив недовольную гримасу, Эрика отстранила от себя пса, но тут же обхватила его за лохматую шею и с нежностью прижала к себе. Барс в ответ шумно дышал и поскуливал от избытка собачьих чувств.

Пёс принадлежал породе немецких овчарок, при этом имел редкий, абсолютно чёрный окрас. Своей жизнью, как и нетипичной кличкой, он был полностью обязан Эрике.

Лет шесть назад Султан из очередного рейда принёс домой исхудалую, измождённую и едва живую псину. Он нашёл её в здании заброшенной пятиэтажки в одном из пригородов мёртвого города. Как она там очутилась и откуда туда пришла, одному богу известно. Но дома неожиданно выяснилось, что собака на сносях, а уже через пару дней животина ощенилась и, не выдержав перенесённого стресса, издохла, оставив после себя четырёх щенят.

Щенки изначально были очень слабые, да и сразу встал острый вопрос: как их выхаживать? Ведь молока не то чтобы не было вообще, оно было в дефиците. На острове имелось своё стадо коров, появившееся здесь ещё во времена становления общины, но из-за ограниченной кормовой базы, в виде переработанных в силос сорняков и ботвы из многочисленных теплиц, стадо было не слишком большое, и в полной мере обеспечить молоком более чем три тысячи человек общины Рай, физически не могло. Поэтому оно, фактически всё, уходило на изготовление масла, сыра и творога, которые в первую очередь распределялись среди семей с маленькими детьми. Правда, Султану удалось уговорить старшего фермы сделать исключение и выделить для щенков немного обезжиренного молока, но этого оказалось недостаточно, и малышей с каждым днём становилось всё меньше. А когда в живых остался всего лишь один донельзя ослабленный щенок, Султан махнул рукой и хотел было избавиться и от него, не желая тратить своё время на заведомо нежизнеспособного зверя, но Эрика уговорила отца отдать пёсика ей, а тот, рассудив, что хуже всё равно уже не будет, согласился. И настырная девятилетняя девочка таки смогла выходить животное, вскормив его на обезжиренном молоке вперемежку с украденным с кухни топлённым маслом, что в мизерном количестве, по распределению общиной выделяли семье Салтанова именно для её.

Когда стало окончательно ясно, что щенок издыхать не собирается, Султан решил дать ему кличку и предложил назвать пса Угольком. Но с этим вдруг не согласилась Эрика. Она сбегала за щенком на веранду, где для него оборудовали временную конуру, занесла в дом, усадила пёсика посреди комнаты и заявила всем присутствующим:

‒ Знакомьтесь, отныне его зовут Барс!

‒ Почему Барс? — спросил дочь озадаченный Султан.

‒ Потому что он черный! — гордо ответила Эрика.

‒ Но снежные барсы не чёрные, а скорее наоборот! — не согласился с ней отец, ‒ вот пума как раз-таки черная!

‒ Пума девочка, а Барс мальчик! — выдала свой железный аргумент Эрика.

‒ Вообще-то барс, как и пума, совсем не собака, а большая дикая кошка!

‒ Папа, вот тебя как зовут?

‒ Илья!

‒ А вот если с этой минуты тебя переназвали бы в Уголька, тебе бы понравилось?

‒ Ну, я предпочел бы остаться Ильёй.

‒ Вот и Барсу не понравится если его переназовут в какого-то там Уголька или Тузика! Его зовут Барс! И всё тут!

После таких слов Султану только и оставалось, что согласиться с дочерью. Барс же оказался умной собакой и, казалось, чувствовал, кому обязан жизнью. Молодую хозяйку он любил и по-своему оберегал, стараясь находиться всегда рядом с ней и оставлял её только тогда, когда уходил с группой Салтанова в очередной рейд на большую землю.

Следом за псом на пристань сошел Султан. Он пожал руку Линду и обнял пасынка с дочерью.

‒ Ну, чего хорошего расскажешь? — не размениваясь долго на приветствия, спросил Ян-Улоф Линд по-фински.

‒ Хорошего?! Да, ровным счетом, ничего! — ответил Илья по-русски, — чем дальше в лес, тем непролазнее дебри!

‒ Не говори загадками!

‒ А без загадок не получается, Ян! — Салтанов развёл руки в стороны, показывая не меньшую озадаченность, — нет людей! Общины, вплоть до Ладоги, пустые стоят! Лишь святая община на острове Коневец полна жизни!

‒ Но, а жители с Коневца хоть что-нибудь проясняют-то?

‒ Да ничего они не проясняют! Спрятались за монастырскими стенами и дальше своего носа ничего видеть не желают! — высказался Илья очень даже эмоционально, — правда, к ним прибились люди из общин Ладоги и Суходолья. Они-то кое-что прояснить могли бы. Вот только, после беседы с ними, у меня вопросов стало больше чем ответов…

‒ Ну а конкретно, что эти люди говорят?

‒ Ян, неугомонная ты душа! Всё тебе нужно знать и непременно с порога! ‒ беззлобно поддел шведа Илья и добавил, ‒ потерпи, они сами всё расскажут. Я их с собой привёз. ‒ и он указал на старика, уже сошедшего вместе с подростком и маленькой девочкой с парома на пристань, ‒ не захотели они на святой земле Ладожской оставаться, вот и пришлось их с собой забирать!

‒ Живые свидетели, это конечно хорошо, а сам-то что думаешь? ‒ не унимался Ян-Улоф Линд.

‒ Есть у меня одна мысль! Только с главой общины надо бы всё обсудить. Вот что Ян, давай-ка тоже собирайся! Навестим дедушку Реймо.

Примечания

5

Ами ‒ сленговое выражение. Прозвище американцев в Западной Европе, прежде всего в немецкоязычных странах.

6

Веняляйнен ‒ нейтральное обозначение русских в Финляндии.