Архив Тирха. Коготь Кулуфины. Том 2

Хельга Воджик, 2023

Хельга Воджик (Helga Wojik) – творческий псевдоним популярного художника-иллюстратора. Она известна в основном благодаря созданию коллекционных карточек для западных издательств, в том числе таких знаменитых компаний, как Marvel и DC Comics. Со временем Хельга Воджик решила, что для создания её собственных авторских миров графической новеллы недостаточно, и стала не только рисовать, но и писать. Так появилась книга «Аббар. Пепел и крылья», вышедшая в издательстве «Эксмо» с иллюстрациями автора. Повесть «Монстры под лестницей» была написана Хельгой Воджик для литературного конкурса детской и подростковой фантастики «Территория F» и принесла автору победу. Представляем двухтомник книги, которая имеет непосредственное отношение к миру Аббарра и является приквелом романа «Пепел и крылья». Архив Тирха – таинственный оплот Эпохи Легенд. Лабиринты коридоров скрывают древние секреты. Ловушки хранят могущественные артефакты. Тайники полны утраченных знаний. Говорят, когда-то давно именно там, у подножия Белых Гор, состоялась решающая битва за мир: Свет и Тьма схлестнулась друг с другом, призвав на свою сторону порождения Пламени. Но так ли это? Клыкарь и Ашри получают заказ на Коготь Кулуфины – артефакт предводительницы бистов, чудовища, некогда бывшего дочерью самого Орму, которая переродилась в Бездне и получила прозвище Тьма Мира… Но кто поверит во все эти сказки? Добраться до оазиса, разгадать загадку, достать реликвию и получить увесистый кошель золота! Идеальный план и дело на пару кварт дней! Наши герои не могут упустить такой шанс. Но в исполнении любого идеального с виду плана что-то обязательно пойдёт не так… Автор обложки Хельга Воджик

Глава 17. Най-Тиарах

В то утро, когда пастух и его пёс вырвали добычу из когтей Мэй, Саад угостил путников сытным завтраком, предложил им помощь и отвёл единственную не занятую крохотную комнатку, которую обычно использовал как кабинет и место дневного перекура: бумаги разобрать, монеты пересчитать да камни отсмотреть. Не успел Клыкарь расспросить радушного хозяина о Тирха, как Ашри покачнулась и начала оседать. Грав подхватил элвинг и усадил на топчан.

Ашри отмахнулась, заверяя, что она в полном порядке. Но пережитое за последние дни сказалось на элвинг сильнее, чем той хотелось признавать. Клыкарь видел, как осунулось её лицо, вокруг глаз залегли тёмно-лиловые тени, да и сами глаза были тусклые, без огонька, а с пальцев не срывалось ни единой искры. Весь путь до оазиса Ашри, думая, что Грав не видит, сжимала кулак, хмурила лоб и смотрела на кончики пальцев. Но Пламя, вопреки всем стараниям, не просыпалось. Вдобавок — обезвоживание, яд гремучника и… Что произошло тогда в мороке Оратуса? Чем питался погребённый в песках ужас, и как много ему удалось выпить из вен и сознания элвинг?

— Ты не пойдёшь со мной! — рыкнул Клыкарь, устав уговаривать Ашри остаться в комнате и отдохнуть, пока он пройдётся по селению и осмотрится. — Если сама не уляжешься, я привяжу тебя к этой лежанке и заткну рот носком, чтоб не орала.

Ашри удивлённо уставилась на него, нижняя губа дрогнула. Элвинг отвернулась к стенке, свернулась в клубок и натянула одеяло до самой макушки.

Клыкарь услышал, как элвинг шмыгнула, и устыдился, что не смог сдержаться и вспылил.

— Прости, — он поднял руку, хотел было погладить Ашри по спине, но не решился. — Ты еле на ногах держишься, и я видел, как ты тщетно пытаешься вызвать пламя. У тебя нет сил идти. За несколько часов, что ты проспишь, ничего не случится. В таком состоянии ты делу не поможешь.

Грав поднялся и отступил к двери. Неловко потоптался, вслушиваясь — не единого звука.

— Я скоро вернусь — просто пройдусь и пригляжусь к этому местечку. Обещаю не заглядывать в харчевни без тебя, — попытался пошутить он, но вышел, так и не дождавшись ответа.

По ту сторону двери он пару мгновений колебался, глядя на небольшой засов, зная упрямство элвинг — с неё бы сталось увязаться следом. Но всё ж, хотя соблазн был велик, запереть напарницу, как зверя, будет уже слишком.

* * *

Грав нашёл Саада на кухне. Пастух не спеша потягивал вонючий густой отвар из пиалы и рассматривал через лупу небольшие цветные камни: отдав путникам свою коморку, он расположился за обеденным столом.

— Она скоро уснёт, — не поднимая головы, сказал Саад. — Я добавил в её лимру настой сонного корня.

Мягкая прохлада дома Саада обескураживала: словно за стенами не простиралась пустыня и не плавила воздух жара. Клыкарь занял стул напротив и осмотрелся. Через распахнутые ставни в комнату лился мягкий свет, по стенам развешаны пучки трав, по полкам расставлена кухонная утварь. Чудь поодаль — несколько ступеней, которые вели к очагу, где трепетало негасимое пламя. Каменный пол покрыт рогожками, на лавки накинуты шкуры, на одной из стен висит потёртый ковёр с растительным узором.

— Спасибо за всё, что вы для нас сделали, — Грав потёр пальцем деревянную столешницу: темно-красная, как бычья кровь, порода, дерево лаах, что росло на севере, но в сухом климате становилось лишь крепче. Интересно, сколько десятилетий назад и откуда оно прибыло на Мэйтару, что уже успело превратиться в камень?

— Это не составило такого труда, чтоб получать так много благодарностей, — ответил Саад.

Камни перед ним были разного цвета и прозрачности, но все как один отшлифованы до блеска.

— Давно вы живёте в Тирха? — Клыкарь украдкой рассматривал узор на пальцах и ладонях Саада.

Хоть этот бист был намного старше таинственной элвинг, и в его серых, как дымка, глазах не вспыхивали искры Имола, Грав мог поклясться, что линии на их ладонях совпадают, что оба они отмечены таинственной звездой.

— С рождения, как мой отец и его отец. — Саад не спеша поворачивал камушек, и его глаз через линзу казался огромным, как у ночной птицы. — Мы называем это место Най-Тиарах, Новый Тирха. Дюжина поселений, чьи границы со временем расползлись и слились так, что не найти, где заканчивается один и начинается другой. Мой дом — в третьем кварте, у западного склона, Им-Цави-Хар — Жёлто-Алый камень. На закате увидишь.

Саад поднялся, подошёл к полкам; стукнулась глина о камень, ахнула пробка, и вот пастух вернулся, ставя перед гостем кружку с бледным напитком. К запахам трав и шерсти кулу добавился тонкий фруктовый аромат.

— А не хотелось уехать? — Грав обхватил прохладную кружку, чувствуя, как по кончикам пальцев пробирается лёгкий мороз холодовика. — Перебраться в Аббарр, подальше от развалин.

— Хотелось вернуться, — загадочно ответил Саад и пригубил напиток.

Грав сделал глоток. Вино было необычно лёгким, и в то же время обладало глубоким насыщенным вкусом. Клыкарь не удержался от похвалы напитку.

— Чистейший нектар, — улыбнулся Саад. — Не совсем то самое ледяное вино из Ахран, но явно не хуже. Душа Тиараха — сладкая, манящая, но коли превысишь норму — будешь сбит с ног и поведаешь все свои тайны, — бист сделал ещё глоток. — Как так вышло, что вы оказались в пустыне без гваров и шли со стороны, где нет ни караванных путей, ни оазисов, ни селений?

— Ненадёжные провожатые попались, — рыкнул Клыкарь. — Слиняли на привале, а когда мы заметили — было поздно.

Саад кивнул.

— Стало быть, в Тирха держали путь.

— Так точно, но все караваны в Аббарре боялись угодить в орхмантиру, так что выбирать не пришлось.

— Мэй нынче несносна: крутит свой песок, пылит. Со стороны Чёрного Цветка орхи прыгают один за другим. К ночи опять обещают их приход. Но тут они, что шакалы — горазды лишь тявкать. Белые псы надёжно укрывают Най-Тиарах.

Грав кивнул, радуясь, что хоть песчаной бури при их бегстве от Оратуса не было.

Саад предложил ещё вина, но Клыкарь отказался.

— Мне надо заглянуть в аптекарскую лавку. Не подскажете, где искать?

— Лекарей и травников у нас хватает. Интересует что-то особенное?

Клыкарь напряг память, вспоминая слова таинственной элвинг. Может, стоит спросить о таинственном книжнике Шаара у пастуха?

— По мелочи разное, пополнить запасы.

Пастух смерил гостя долгим взглядом, задержался на серебряном тигролке и кивнул, словно сам с собой соглашаясь.

— Лучшая лавка — у Пустынника. На его эмблеме цветок семилистника, не ошибёшься. Иди внутрь камня, держись правой стороны, у храма Белой Богини сверни налево, а там спроси у любого — укажут.

Клыкарь поблагодарил Саада и вышел за дверь. Пастух окликнул биста, предлагая указать путь, но Грав отмахнулся: даром, что ли, следопыт!

* * *

Оазис раскинулся в полукольце Энхар. Застывшие Стражи Интару ласково обнимали остатки оплота, так что благая тень хранила сотни строений и тысячи жителей от беспощадного Орта. Чем дальше от песка Мэй, тем чаще попадались кусты и деревья, мелколистные, крепкие, похожие на вытянутые тонкогорлые кувшины. Грав с любопытством рассматривал кишащую вокруг жизнь, время от времени бросая взгляд на угасшее великолепие былого. Горы впереди были испещрены древними камнетёсами и их потомками. Галереи, похожие на обнажившие своё нутро термитники, поднимались высоко вверх. Нетрудно было представить, что когда-то этот град мудрецов и искателей запросто мог соперничать в красоте и изяществе с Чёрным Цветком. Амбиции зодчих, казалось, простирались до самого неба. Жил ли кто на верхних ярусах сейчас? Или они были заброшены, отданы птицам, птерахам и прочим тварям, имевшим крылья?

— Внутрь камня, — хмыкнул Грав, упёршись в выщербленные ступени, ведущие к бесконечным галереям развалин. Он огляделся, рассматривая растущие до небес горы, окинул взглядом вихляющие улочки и раздул ноздри. — Тут кругом камень!

Когда Клыкарь вернулся, Саад всё так же сидел за столом, только камни теперь были разложены по цвету и форме. Грав поставил на тумбу корзину с разной снедью, а на протесты пастуха ответил, что это его скромный вклад в их же пропитание.

Пастух хитро улыбнулся, а Грав решил не рассказывать, как петлял по Тирха, словно слепой вайнуру. Он проскользнул в комнату, тихонько позвал Ашри, но та не ответила — наверное, спала.

Пузырьки с эликсирами заняли своё место в кармашках жилета и сумок. Часть, предназначающаяся элвинг, была оставлена на столе. Закончив с этим, Грав сделал шаг к спящей Ашри. Дыхание её было чуть слышным, но ровным. Мышцы расслабились, разгладилась морщинка на лбу, лицо, измождённое и с царапиной на щеке, казалось, почти детским. Крестовины зрачков спрятаны под веками, разрушительное Пламя Бездны сокрыто глубоко внутри. Тхару смущали и пугали её необычные глаза, но во сне элвинг выглядела вполне обычной, особенно для Мэйтару — земли бистов и полукровок, где чего и кого только не встретишь.

«Интересно, — подумал Грав, — какой она была до того, как в ней пробудилась сила? Или печать Бездны проследовала её с самого рождения и навязчивым зовом звучала в голове, мотая по миру, пока не привела сюда — на самый край света, поближе к легендарным Вратам»? Кто она? Пепельная птичка, способная стать драконом или ещё одна сломанная жизнь, которой больше нет места нигде, кроме как здесь — среди таких же изгоев и скитальцев.

Клыкарь вынул из сумки свёрток и положил так, чтоб элвинг его нашла, когда проснётся. Подношение её пузным лягушкам — акт сродни задабриванию Мэй.

Грав усмехнулся, закрывая дверь. Дары не избавят от ворчания, но сытое брюхо — добрее пустого.

— А где ваша супруга? — поинтересовался Клыкарь, возвращаясь на кухню.

— Вместе с детьми на той стороне, — заметив удивление и смущение на лице гостя, Саад посмешил пояснить: — Дома. Второе крыло — для постояльцев. Там и харчевня, и комнаты.

— Понятно, — облегчённо улыбнулся Грав.

— Я как закончу тут, тоже наведаюсь к ней, а после и время выводить кулу наступит.

— Что это за камни? — не удержавшись, Грав подался вперёд, кивая на мерцающие самоцветы. — Не видел раньше таких.

— Или просто не обращал внимания. Для тех, кто ищет сокровищ, они слишком малы и невзрачны.

— Теперь обратил, — осклабился Грав. — Расскажите?

— Слышал о каплях Пламени? — пастух выбрал несколько камней и пододвинул к гостю. — Никто не знает как, но иногда в пустыне можно найти самоцветы, гладкие, словно застывшие слёзы.

— Что-то типа рубинов Хронографа?

— Что-то типа, — кивнул Саад. — Но чистый Варме сейчас встречается реже, чем моолонг. Как и целые капли. А вот мелкие осколки… Видишь, в каждом цвет намешан или разбавлен.

Клыкарь покрутил камушки. Для него они были не более чем блестящими побрякушками, хотя, возможно, чего-то и стояли. Пастух был прав, увидь их Грав — принял бы за безделушки, что в избытке лежали на прилавках у торговцев дешевыми украшениями.

— Говорят, это камни душ существ, кааргов, способных бродить меж мирами. И если знать верное слово, их можно пробудить.

Грав словно в холодный омут окунулся. Живо предстала перед глазами элвинг, подносящая к губам украшенный камнями рожок и дыханием поднимающая из песка огромного косматого волка.

— Но это лишь сказки, — подмигнул пастух и указал на несколько камушков. — Кто-то из них сгодится в часы, кто-то — в амулет от сглаза или талисман любви, но большая часть пойдут на серёжки и колечки. Маленькие помощнички-итари позаботятся о своих хозяевах.

Саад говорил о камнях, как о живых существах. Неужели он правда верил в то, что внутри этих стекляшек прячутся души иномирных скитальцев?

— Твоя подруга как к этому? — спросил пастух, прервав размышления Грава. — Какие любимые?

Клыкарь, застигнутый врасплох, пожал плечами:

— Да она вроде только поесть любит.

Саад усмехнулся.

— Но зато часто и много, — зачем-то добавил Грав.

— У неё на браслете камень из тех, которые во всём Тиарах не найти, заколка и кафф из лунной стали, а дракон на кинжале сверкает рубиновыми глазами.

Грав напрягся — уж слишком точно подметил всё Саад.

— Да и ты, я смотрю, не чёрствый рогалик в кармане на память таскаешь, а зверя северного с изумрудами, — пастух усмехнулся. — Так что камень и металл лучше всего запечатывают воспоминание, — он прищурился. — Хорошее или плохое, — и бросив взгляд на столешницу, добавил: — Доброе дерево тоже сгодится.

— Или шрамы и узоры на теле, — не остался в долгу Клыкарь.

— И они тоже, хотя о некоторых таких подарках мы и не просим.

— Необычный орнамент, — кивнул Грав на руки пастуха. — Он что-то значит?

— Всё что-то значит, — ответил Саад и взял очередной камень.

— Она ведь была здесь? — Клыкарь прищурился, и взгляд вспыхнул угольками.

— Тут много, кто бывает, — улыбка пастуха была открытой, голос спокойным, а глаза оставались непроницаемы.

«Как же к нему подобраться, — думал Грав. — Нельзя же припереть к стене того, кто спас тебя. И в морду не двинешь, пищу у огня делили. Придётся не наседать».

Он подвинул камни обратно, постучал пальцами по столешнице и спросил:

— Как долго ещё продержится эффект сонного корня?

— Пара часов у тебя есть.

— Вы уже и так сделали для нас много, но я б хотел попросить ещё об услуге.

Пастух отложил последний камень, ссыпал их по разным мешочкам, вынул из глаза линзу и убрал всё в шкатулку. Клыкарь выдержал паузу, но не дождался ответа, и потому просто спросил:

— Что такое Тау Амели и Арпанлия?

— «Лабиринт» и «Библиотека» на языке древних. Сеть и Архив.

— А где вход в Архив?

Саад нахмурился и тряхнул головой:

— Вход в Архив? — переспросил пастух, и по его лицу начала растекаться улыбка. — Вход в Архив! — он хлопнул ладонями по столу и рассмеялся.

Смеялся хозяин долго, закинув голову, да так громко и неистово, что Клыкарь подумал, как бы с пастухом припадок не случился.

— Давно я так не веселился, — успокоившись, Саад смахнул слёзы с уголков глаз. — Вот так шутник!

Грав наморщил лоб и сжал зубы, даже пальцы сомкнулись в кулак от напряжения.

— Не злись, — добродушно сказал пастух. — Просто вход в Архив везде. Это как спросить, где песок, стоя в пустыне. Или поинтересоваться на палубе корабля, где вода. Вот мне и стало смешно, что ты смотришь и не видишь, глядишь, как ротозей на облака. Архив… Ближний, дальний, заброшенный, восстановленный, — Саад загибал пальцы. — Восточный, западный, северный… Это для вас он просто Архив, а для нас — Сеть, лабиринт, паутина. Куда именно ты хочешь попасть? Я понял, что внутрь костей псов, но как далеко?

— Туда, где была последняя битва Наак и королевы Куфов.

Тень скользнула по лицу хозяина дома, стирая улыбку и унося веселье.

— Это — лишь легенда, — сухо проговорил Саад.

— Любая легенда рождена из были. Может, книжник Шаара мне сумеет помочь? Отыскать легенду, в которой звезда юга поёт о севере…

— Отражаясь в морозном камне, — завершил фразу Саад и задумался.

Его острый взгляд буравил Грава, будто перед Саадом был не тхару, а самоцвет, и пастух выискивал в нём трещинки и дефекты.

— Она не знает, — наконец произнёс он, и слова звучали скорее как утверждение, чем вопрос. — Ведь так? Твоя подруга не в курсе.

Клыкарь поднял голову и посмотрел в глаза пастуху. На миг его глаза вспыхнули как потревоженные угли. Саад моргнул:

— И про кровь твою тоже.

Пастух помолчал и добавил:

— Когда я нашёл вас, то надеялся, что Ей не удалось заключить сделку. Потом гадал, кого Она выбрала. Значит, тебя… Что ж, — Саад замолчал, размышляя, и, приняв решение, продолжил: — Я не знаю ответ на твой вопрос, но я покажу, где ты можешь его найти. Мой кровник присматривает за книгохранилищем.

— Он и есть книжник Шаара? — Грав усомнился совпадению.

— Это — не имя, скорее функция. Книжник Шаара хранит знания. Он слуга молчаливых мудрецов. Я сведу тебя с ним, а дальше ты сам.

— О большем я не прошу.

— Тогда дай мне минуту и жди у чёрной двери, — Саад лукаво усмехнулся. — Заодно покажу короткий путь внутрь камня.

Грав поднялся и вышел.

Оставшись один, Саад смотрел, как по столу ползёт тонкий луч света. Стоило солнечному зайчику запрыгнуть на ладонь, как пастух ухватил его, сплёл пальцы так, что в его ладонях засияла звезда. Тхару прикрыл веки и беззвучно зашевелил губами.

* * *

Чёрная дверь, невысокая и неказистая, больше походила на вход в чулан или подвал. Клыкарю пришлось изрядно пригнуться, чтобы пройти через неё вслед за Саадом. Они словно нырнули в ночь, и лишь через несколько шагов до них дотянулись фонари подгорного города.

— Вот я болван! — воскликнул Грав, не удержавшись. — Как бешеный гвар оббежал весь Тирха, а дверь была под носом!

Саад рассмеялся, похлопал биста по плечу и по-отечески добавил:

— Каждый может ошибиться, но не всякий способен признать это. И ты не болван, коль усвоил урок.

Дом Саада вплотную врос в камень, приземистый и вытянутый: три комнаты в левом крыле — для него и семьи, пять в правом — для постояльцев. Каждая часть — со своим выходом на улицу и внутрь гор. Вырубленные в камне лабиринты тоннелей нанизывали на себя дома, словно затейливое ожерелье, не уместившееся в шкатулку. С одной стороны — жар пустыни, а с другой — прохлада камня. Коридоры-улицы, лавки торговцев, многочисленные входы и выходы, переплетения… И среди них — скромная неприметная арка, ступени и дверь в общественную библиотеку. Вот там и работал кровник Саада с непроизносимым именем Т’хаварха’агр, но понятным прозвищем — Книгопут. Он показал Клыкарю бесконечные полки, объяснил порядок получения книг и снабдил хрустящим формуляром из сложенного вчетверо листка.

Насколько понял Грав, это была одна из многих библиотек, к которой примыкала книжная мастерская. В ней можно было заказать список любого приглянувшегося свитка, страницы или фолианта. Был тут и магазинчик, в котором продавались экземпляры попроще.

С порога логово Книгопута не произвело на Грава впечатления, наоборот, показалось куцым провинциальным архивом. Разочарование гостя не укрылось от хозяина, а вот ответная хитрая улыбка книжника насторожила. И не зря! Стоило миновать первый бастион стеллажей, нависающих вокруг кафедры библиотекаря, как сердце ухнуло в пятки: бесконечные ряды шкафов тянулись, растворяясь во мраке. В зале несколько каменных столов, скамьи, колонны, поддерживающие свод с выточенными узорами и картинами, а на почётном месте на вычурном пьедестале — водяной хронограф. Грав засёк час, чтобы вернуться до пробуждения Ашри.

Книгопут переглянулся с Саадом, и лишь дождавшись кивка пастуха, произнёс:

— Три лани, — библиотекарь даже не скрывал удовольствия от растерянности гостя.

— Что ж, — Саад приложил руку к сердцу. — Тогда я вас оставлю, — и, подмигнув Граву, добавил: — Найдёшь дорогу обратно?

— Теперь — непременно, — усмехнулся Клыкарь и расстегнул кошель.

Он молча отсчитал деньги, пребывая в задумчивости и пытаясь сообразить, с чего же начать.

— Книги легенд и карты начинаются с шестой секции, — мягким приглушённым голосом изрёк Книгопут, вручил мешочек и плавно повёл рукой в нужную сторону, указывая направление.

Грав заглянул внутрь — шарики, сухие и бурые, как старые сухари.

— Очень заботливо с вашей стороны, но я ненадолго, — он запустил руку, достал несколько и положил в рот.

Вкус был похож на сухой мох вперемешку с глиной и водорослями, но Грав решил, что не стоит критиковать местные обычаи.

Книгопут поднял брови, скривил рот, кашлянул в кулак и указал тонким длинным пальцем на мешочек:

— Это для альвий.

— Альвий? — Грав покосился на библиотекаря.

Тот постучал ногтем по щеке и озадаченно вздохнул:

— Что ж, не всяк вхож в храм знаний, как к себе домой.

Вернувшись, Клыкарь осторожно заглянул в комнату. Ашри не спала — сидела на кровати, поджав ноги, и читала книгу легенд.

Грав оставил свёрток на столе, присел рядом с элвинг и протянул подруге ярко-красный приплюснутый шар:

— Драконий хвост, — Клыкарь усмехнулся. — Торговец клялся всем песком Мэй, что нет ничего вкуснее, чем экзотический фрукт из дальней Империи Дракона.

Ашри отложила книгу и принялась чистить кожуру. Комнату окутал свежий и сладкий аромат, от которого рот тут же наполнился слюной. Под алой кожурой по спирали были уложены розовые дольки, чем-то и правда напоминающие свёрнутый в клубок хвост змея. Элвинг разломила фрукт и протянула половину Граву:

— Кажется, придётся вернуть тебе пять «драконов», — хмуро произнесла она.

— Что за глупость? — фыркнул бист и чуть не подавился.

— Я не знаю, что произошло, но я больше ничего не вижу, — голос элвинг дрожал и был полон горечи и обиды. — В таком состоянии я бесполезна. — Ашри посмотрела на свои ладони и сжала кулак: — Как я выполню свою часть работы, если…

— Я раздобыл кучу карт, — перебил её Клыкарь. — Так что найдём вход, выход и путь.

Элвинг покачала головой, шмыгнула носом.

— А если нет? Если Пламя не вернётся?

— Значит, поищем получше, — мягко улыбнулся Клыкарь. — Ты просто устала. Отдохнёшь, и оно вернётся.

— Я даже не слышу Нука, — вздохнула элвинг. — И…

Она сплела пальцы на застёжке косички, вжала подушечки пальцев в руну, но не решилась сказать. Она не могла убежать в воспоминания, как раньше. Словно все двери в мгновение закрылись, и она оказалась в тёмном бесконечном коридоре, совершенно одна. Никчёмная и беспомощная.

— Знаешь, если ты забыла, мы напарники. И ты — гораздо больше, чем просто фитиль для пламени Бездны, — Клыкарь накрыл рукой ладошку Ашри и сжал. — А теперь утри сопли и вставай.

Грав резко поднялся, сдёрнул элвинг с кровати и поволок к двери:

— Ты, кажется, хотела прогуляться, вот этим и займёмся.

— Но… — начала протестовать Ашри, утирая нос.

— Никаких «но»!

Клыкарь уже вытащил её за дверь, когда элвинг вцепилась в дверной косяк и завопила:

— Я не могу!

— Ха, — не слушал Грав. — Ещё как можешь! Ноги ж тебе тарии не обгрызли!

— Я. Не могу. Идти. Босая! — выпалила элвинг. — Дай мне обуться!

* * *

Торчащие из камня дома сменились низкорослыми светлыми постройками. Улочки плутали, как походка пьяницы, — никаких номеров и названий, сплошной хаос песка и камня, будто куличики в огромной песочнице. Вперемешку с примитивными постройками попадались осколки прошлого — обломки колонн, щербатые статуи, клочки дорог. Всё вместе выглядело как сто раз перешитая мантия короля на плечах батрака, где от дорогого сукна и атласа остались лишь заплатки. Но чем ближе к Энхар, тем сильнее был заметён след былого мира, «осколки прежней тысячи лет», как принято говорить на Мэйтару, хоть Древние и покинули тхару намного раньше.

Мерный шорох наполнял каждый дом и закуток, но чем дальше Ашри и Клыкарь пробирались к руинам, тем больше нарастал шум. Вот впереди уже слышались голоса, ритмичный перестук молотов и хлопанье ткани на ветру. Очередная вертлявая улочка влилась в огромное пустое пространство. Центральная площадь бурлила: воздвигались шатры, разбивались балаганы, сооружались навесы и экзотичные конструкции.

— Похоже, мы как раз вовремя! — усмехнулся Грав, хлопнув Ашри по плечу так, что элвинг чуть не свалилась. — Местные гуляния посмотрим и себя покажем.

Клыкарь сплёл пальцы и хрустнул, предвкушая грядущее веселье.

Ашри не ответила, лишь по привычке накинула капюшон и зашагала, желая поскорее пересечь открытое пространство и вновь нырнуть в лабиринт руин и убогих домишек.

Приближался вечер. Орт сползал за горизонт, позволяя рассмотреть Най-Тиарах в медовом свете заката. Площадь с приготовлениями осталась позади. Поднявшийся сухой ветер принёс запах жжёного сахара. Ашри принюхалась, ища источник, и увидела дымок: у колодца на треснутой плите возились дети. С сиплым тявканьем вокруг них носился лохматый шар. Маленькие бистята развели небольшой костерок, водрузили над ним жестянку и жгли сахар, превращая его в карамель. Ёрзая, детвора ждала, когда лакомство приготовится, затем хватали его, перекидывая в ладошках как угли, а после остервенело перемалывали леденцы на зубах. Делали они это с таким аппетитом и счастьем на чумазых мордашках, что элвинг невольно сглотнула.

— Хочешь, заберу у них добычу? — зловеще шепнул Грав на ухо Ашри.

Элвинг застыла в тени ветвекрута, узловатого и раскидистого (у неё было время ещё раз пролистать справочник), и стала наблюдать. Что-то привлекло её внимание, но что — Грав не мог понять.

— Хочешь изловить и съесть неповинное дитя? — Клыкарь вытер о бок плод таургана (его она тоже узнала из справочника), крутанув, разломил на две части и протянул половину элвинг. Когда он успел подцепить фрукт и где, для Ашри осталось загадкой. — Или же твоя цель — тот лохматый комок?

— Чани такие милые, — Ашри кивнула на толстолапый шерстяной комочек, который устал клянчить лакомство у детей и теперь бежал к элвинг.

Налетев с разбегу, чани ткнулся мордочкой в ботинок Ашри, оставив влажный след от носа и языка. Элвинг присела и запустила пальцы в мягкую шёлковую шерсть. Щенок заурчал и выкатил синий язык, не сводя взгляд с таургана.

— Ты такое ешь? — удивилась элвинг и опустила руку с угощением.

Чани в мгновение проглотил фрукт, вильнул хвостом и лизнул пальцы Ашри.

Она рассмеялась — язык щенка был шершавый, как щётка. Малыш тявкнул и уселся на зад, подняв передние лапки.

— Какая прелесть, — рассмеялась элвинг, когда неуклюжий щенок ловко забрался ей на колени, заставив плюхнуться на землю.

— Сопротивляйся, — усмехнулся Клыкарь. — Не позволяй этому сгустку шерсти украсть твоё сердце.

Грав смотрел на элвинг, и улыбка сама собой расползалась по его лицу. Щенок вдохнул в Ашри радость, разгладил морщинку меж её бровей и заставил смеяться. Наверное, не стоит ей напоминать, что чани — не только защитники, пастухи, подушка, источник шерсти, но и в особо тяжёлое время — запас мяса.

Получив порцию ласки и удостоверившись, что больше никакой еды выклянчить не удастся, чани вернулся к своим маленьким друзьям, а элвинг поднялась, отряхивая песок.

— Они ведь их жрут? — вновь нахмурилась Ашри.

— Как догадалась? — полюбопытствовал Грав, протягивая ей половину от своей половины таургана.

— Это ж Мэйтару, — пожала плечами элвинг, кусая фрукт. — Тут всякий норовит сожрать другого. Ну и на Лантру слышала, как хвалили мясо чани, вот только тогда я думала, это птичка или рыбка какая… — элвинг вздохнула. — А оказывается, они друзей жрут.

— То есть птички и рыбки тебе не друзья? — подначивал напарницу Грав.

— Если птичка меньше кайрина, то и мозгов в ней нет, — развела руками Ашри. — А хуже безмозглых друзей — только чрезмерно башковитые враги.

— Справедливо, — кивнул Клыкарь. — Что тут ещё скажешь: ваши стандарты выше Энхар, госпожа Птичка.

Грав рассмеялся, сгрёб за плечи Ашри, и они пошли дальше. Дети, завидев их, подхватили щенка и жестянку и скрылись в лабиринте улочек. Поравнявшись с колодцем, элвинг остановилась, присела и стала рассматривать выцарапанные в камне чёрточки. Они были похожи на кривые руны — детские каракули и удары стихии одновременно.

— Вот тут, — Ашри провела пальцами по этому хаотичному рельефу и показала Граву на выбоины. — Они как пометки в книге. А некоторые знаки похожи на те, что были вплетены в сигилы Оратуса.

Клыкарь присмотрелся, достал блокнот и сверил свои заметки. Ашри была права. Присев рядом с напарницей, бист дотронулся до трёх выемок, образующих вершины треугольника. Случайно его палец коснулся элвинг, и та, вздрогнув, отдёрнула руку.

— Всё время жду, что оно вернётся, — криво улыбнулась она. — И боюсь, что в самый неподходящий момент.

— Не бойся, — прищурился Клыкарь. — Меня всё детство угри били зарядом. Ничего ж, выжил.

— Это многое объясняет, — с ехидством кивнула Ашри и хихикнула.

— Вот ты зараза, — качнул головой Грав, пряча улыбку. — Я ей душу изливаю, а она…

— Вот тут ещё, — Ашри обошла колодец с другой стороны.

— Хочешь сказать, нам туда? — Клыкарь покосился на плотно закрытую крышку, прикидывая, как глубоко уходит в недра земли колодец.

— Нет, тут что-то другое. Не могу понять только, что.

— А вдруг под всем Мэйтару проложены тайные пути, связующие оазисы лабиринты, построенные Древними? — Клыкарь взглянул в глаза Ашри. — Только представь…

Очередной порыв ветра скинул капюшон с головы элвинг, взметнув лиловые волосы. Ашри зажмурилась, отворачиваясь от острых песчинок: дыхание Мэй обжигало, и теперь в нём плясал песок.

— Орхи почти добрались до внешнего круга, — крикнул проходящий мимо тхару, тянущий за собой беспокойного пятнистого гвара. — Укройтесь в шатару.

— Шатару? — Ашри повернула голову.

— Нам туда, — Клыкарь показал на группы тхару, спешащих к приоткрытым дверям приземистого длинного строения и исчезающих под его крышей. — Саад говорил, что вечером ждут орхмантиру.

— Тогда пошли, посмотрим, что в этих шатару, — взбодрилась Ашри. — Вдруг там кормят!

* * *

Шатару оказались длинными похожими на гварни домами, поделёнными на секции. Внутри было прохладно и темно, лишь редкие тусклые фонари лениво испускали слабый свет. Общая комната с лежаками сменялась зоной с восемью потухшими очагами, расположенными по кругу.

— Тут они режут щенков чани и поют гимны орхам, — шепнул Клыкарь элвинг, и та улыбнулась. Она ценила попытки друга взбодрить её и старалась не показывать, каково на самом деле ей оказаться без ненавистного дара.

Окон в шатару не было, а отверстия в крыше закрывали пластины, похожие на огромные чешуйки. Одни тхару тихо перешёптывались, другие вели оживлённые разговоры, а кто-то весело смеялся, словно за стеной не рыскали демоны песков. Но за всеми этими голосами живых Ашри уловила ещё что-то — гул, тихий, поющий и берущий в кольцо. Шёпот, в котором не разобрать слов. Музыку, звучащую на одной ноте. И пока Ашри шла по шатару, с любопытством разглядывая временное убежище, гул следовал за ней, опережал на шаг и нависал с обеих сторон.

Они прошли гварню, расположенное рядом отхожее место, минули ещё две зоны с тюфяками и очагами и оказались в месте, где словно собралась большая часть укрывшихся.

— Это ж таверна! — гаркнул Клыкарь, обрадованный наличием лимры, вина и даже мишени для метания топоров. — Мечты сбываются!

Грав протиснулся к прилавку и принялся уточнять цены и правила поведения. Ашри тем временем, стоя чуть поодаль толпы, крутила головой, ища источник странного звука, окружавшего её со всех сторон, оплетающего вязким коконом тревоги. Она будто попала в улей с пчёлами. Всё вокруг начало крошиться, а мир расползался, и сквозь осколки проступали липкие чёрные нити… Голова раскалывалась от назойливого чужого присутствия, руки сжались в кулаки. Весь мир свернулся до одной ноты.

— Эй, очнись!

Ашри раскрыла глаза и увидела Клыкаря, который тряс её за плечи в тёмном углу. Тхару за его спиной шептались и вытягивали шеи, пытаясь заглянуть через спину северного биста.

— Ты чего? — элвинг заморгала, почувствовав во рту вкус железа, и прикоснулась рукой к губе — даже не заметила, как прокусила её до крови.

— На, вытрись, — Клыкарь сунул ей в руку салфетку, поспешно натягивая капюшон на макушку элвинг. — И успокойся. Оно вернулось.

Ашри посмотрела на кончики пальцев. Сквозь пятнышко крови сверкали лиловые искры.

Элвинг сделала глубокий вдох — один, другой. Сердце гулко ухало в ушах. Её переполняли радость и страх.

Грав тем временем ухватил за рукав пробегавшего мимо парнишку-подавальщика и, бросив монету, заказал две кружки хмельной лимры.

— Что случилось? — Грав наклонился к Ашри, прожигая янтарным взглядом.

Интерес тхару к парочке остыл так же быстро, как и вспыхнул: разве мало таких, у кого в бурю нервы сдали. Орхмантиру на всякое толкает, а пришлых в особенности. Многие заглядывали в шатару, чтоб поглазеть на таких буйных. Но похоже, эти двое утихомирились: северный больше никуда не волок свою худую подружку, впавшую в раж и что-то бормочущую, а раз так — то и ждать нечего. Центр всеобщего внимания сместился на трёх бистов, решивших потягаться в метании топоров у мишени и поставивших на кон сверкающую реликвию с островов.

Грав слегка повёл ухом, вслушиваясь в голоса. Он сгорал от любопытства, что за артефакт навёл шороху. Но сейчас у него в руках была осоловевшая напарница, и бросить её в таком состоянии, а значит, и подставить под угрозу всё дело, он не мог.

— Рассказывай, — повторил Клыкарь.

— Ты его не слышишь? — Ашри устало прикрыла веки и потёрла переносицу. — Гул, как шёпот. Он везде. Сейчас стал тише, но мгновение назад гудело так, что…

Клыкарь осторожно взял элвинг за руку, и, держа за запястье, повёл за собой. Ашри не сопротивлялась. Она была рада покинуть эту шумную, набитую тхару часть шатару.

Вместе они минули зал со спящими. В помещении с очагами уже пылали несколько огней, а вокруг них сидели бисты. Одни грели кувшинчики с лимрой, другие бросали в пламя траву и беззвучно шевелили губами. Воздух пропитался запахами тел, еды, пряностей и растений, но вместе с тем оставался прохладным.

Грав остановился у стены, в тени за одной из подпорок, держащих крышу и навес с плетёнными корзинами. Он приложил ладонь Ашри к стене и отпустил. Элвинг удивлённо вскинула брови и отняла руку. Камень был испещрён крохотными отверстиями, со стороны совсем невидимыми — как проколы толстой иглы. Но присмотришься, и словно перед тобой отвесный песчаный берег, усеянный гнёздами стрижей. Шёпот шёл извне. Гудела сама стена.

Ашри глянула на Клыкаря, ожидая ответа.

— В Най-Тиарах два типа домов: вырубленных из камня и слепленных из говна и палок. Вернее, палок-то и нет, а вот лепёшек кулу — хоть отбавляй.

— Со мной говорили лепёшки кулу? — обречённо выдохнула Ашри, скорчив гримасу.

— С тобой говорили орхи, — напустив на себя серьёзный вид, изрёк бист и оскалился: — Но через лепёшки кулу.

— А почему воздух холодный? — спросила элвинг, незаметно оттирая руку о штанину.

— Там кусочки холодовика. Воздух проходит через отверстия, охлаждаясь, а когда дует ветер, то камень поёт.

— Скорее, зловеще шепчет.

— Ты б тоже зловеще шептала, замуруй тебя кто в дерьме.

— Тут не поспоришь, — развела руками Ашри.

— В Имоле есть поющая стена. Там всё это устроено куда как эффектнее. Будем в тех краях — покажу.

Возникла неловкая пауза.

— Я рад, что ты в порядке, и всё твоё опять с тобой, — Клыкарь почесал подбородок. — А теперь давай вернёмся в эту убогую таверну, я выпью пару-тройку местной бормотухи и покажу этим бездарям, как надо обходиться с топором.

— Не боишься, что и лимра у них из лепёшек кулу? — хохотнула Ашри, шагая следом.

Клыкарь закатил глаза и парировал:

— А жаркое — из чани?

— В расчёте, — вздохнула Ашри, аккуратно заглядывая внутрь себя и обращаясь к Пламени.

Она чувствовала, что её проклятый дар вернулся, свернулся в клубок и притаился, восстанавливая силы. И вновь противоречивые чувства зароились в голове, пока голос Клыкаря не выдернул элвинг во внешний мир:

— А как стихнет буря, пойдём изучать карты и планы руин. Может, повезёт, и уже завтра отправимся за этой хреновиной, а потом — обратно на Лантру.

— Или куда подальше, — пожала плечами Ашри.

— Можем и на Архипелаг, — Грав подхватил у подавальщика две кружки, напомнив, что оплатил их ещё в прошлой тысяче лет, и передал одну элвинг. — Если у тебя, конечно, нет других планов.

— Но только заказ выберем вместе.

— Решено!

Их кружки ударились, но звук потонул в гомоне толпы. Таверна превратилась с жужжащий улей: тхару оживились, слышались крики зазывалы: «Ставка — медяк, выигрыш — крутяк!», улюлюканье, басовитые бахвальства грядущей победой.

— Мне пора, — Грав залпом допил остаток лимры и подмигнул Ашри. — Пора надрать рога и зад этим южанам!

— Только не ввязывайся в драку, — крикнула в спину напарника элвинг, глядя, как тот протискивается сквозь плотное кольцо бистов и аллати, обступивших мишень.

Клыкарь был полон решимости доказать, что топор — это истинно северная привилегия, а заодно заполучить сверкающий золотом артефакт.