Анархисты

Чезаре Ломброзо, 1894

«Если фанатизм религиозный, филантропический, патриотический является почти всегда безопасным, фанатизм политический или экономический всегда оставаться таковым не может. Политика всегда – борьба. Итак, если энергичный фанатик принимает участие и весь отдается этой борьбе, он доходит в ней до высшей степени экзальтации и находит в себе достаточно решимости, чтобы следовать своей любви или ненависти, даже предвидя на этом пути роковые последствия…» Ч. Ломброзо

Глава 2. Преступность среди анархистов

После всего сказанного в первой главе понятно, что самыми деятельными адептами анархизма должны быть по большей части или преступники, или сумасшедшие, или и то и другое вместе. (Исключение составляют такие люди, как Ибсен, Реклю, Кропоткин.)

Лучше всего доказывает это таблица лиц, приложенная к «Политической преступности и революции». Из нее видно, что цареубийцы, как, например, Фиески, Каммерер, Рейнсдорф, Гёдель, Штелльмахер, и фении^{10}, как Брэди и Фитцгаррис, имеют вполне преступный тип; жестокие преступники 1789 года во Франции представляют тот же преступный тип: например, Марат, Журдан, Каррье; в то время как истинные революционеры, как Корде, Мирабо, Кавур, и большинство русских революционеров, Осинский, Михайлов, Засулич, Соловьев, Иванова, представляют вполне нормальный тип, даже более красивый, чем нормальный.

Один юрист, почтенный адвокат Спиньярди, доставивший мне много интересного материала для этого очерка, говорил мне: «Я еще ни разу не видал анархиста, который не был бы или горбатым, или хромым, или не с асимметричным лицом».

Среди парижских коммунаров я констатировал преступный тип у 12 %. Среди 41 парижских анархистов тот же тип я нашел у 31 %; среди 43 анархистов Чикаго — у 40 %; из 100 туринских анархистов 34 % имело преступный тип. В это же время среди наших революционеров преступный тип выражается всего лишь в 0,57 %, т. е. ниже нормы (2 %), среди русских революционеров тот же тип выражается в 6,7 %.

Жаргон

Доказательством распространенности преступного типа среди анархистов служит употребление ими специального жаргона преступников.

Довольно прочесть сборник их песен и их любимый журнал «Pére Peinard», чтобы увидеть, что анархисты пользуются жаргоном совершенно так же, как преступники. Например, они называют друг друга «copains» вместо «compagnons», а своих главарей именуют на жаргоне «trimardeurs», от слова «trimard» — большая дорога. Даже в квитанциях их абонентов у них получили права гражданства такие жаргонные выражения, как «Reçu galette»^[7], «Reçu 4 balles pour la propagande»^[8].

Татуировка

Этот, такой характерный, признак прирожденного преступника тоже часто встречается у анархистов. Во время анархистских беспорядков 1888 года в Лондоне один очевидец насчитывает много татуированных среди демонстрантов — признак, с известной достоверностью говорящий об их преступности. «На наружной стороне кисти у многих были изображены сердца, мертвые головы, скрещенные кости, якоря и разные узоры». На лбу у одного юноши был вырезан лавровый венок, а на лбу другого — слова: «I love you»^[9].

Этическое чувство

Преступность анархистов обусловливается отсутствием у них морального чувства, что делает для них такими естественными убийства и грабежи — преступления, приводящие других в ужас.

Вот как один анархист ответил, когда ему было указано на то, что итальянские крестьяне всегда будут возмущаться против антиконсервативных теорий: «О, об этих не приходится особенно долго думать; хороший заряд картечи сразу введет их в узду!» И кто же другой, кроме преступника, станет бросать бомбы в ресторанах, в театрах, в мирных граждан, вся вина которых состоит в том, что они «буржуа

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Монеты получены (фр.).

8

Получено 4 шара (это слово также означает франк, пуля, тюк) для пропаганды (фр.).

9

«Я вас люблю» (англ.).