Магия лжи

Чингиз Абдуллаев, 2014

После смерти Туркменбаши высокопоставленный чиновник Ягмыр Пурлиев бежал из Ашхабада и скрылся от новых туркменских властей в Москве. Прошли годы. Пурлиев прочно обосновался в России: организовал прибыльный бизнес, купил шикарный автомобиль и построил роскошный особняк в фешенебельном подмосковном поселке. Стал богатым и уважаемым человеком и о родной Туркмении совсем позабыл. Но в один прекрасный момент все изменилось. Пурлиев заметил за собой слежку и решил, что его снова преследуют сотрудники госбезопасности Туркмении. Он обратился за помощью к сыщику Дронго и попросил выяснить, что же нужно туркменским властям от него. Ведь прошло уже столько лет…

Глава 3

Из кухни был выход на веранду. Дверь была открыта, и на веранде уже хрипел умирающий Бахром. Дронго кинулся к нему, пытаясь помочь несчастному, но было поздно. У Бахрома начались конвульсии, а изо рта пошла пена. Дернувшись несколько раз, он затих. Полина Яковлевна беззвучно заплакала.

— Бедный Бахром, — всхлипывала она, — не могу понять, что с ним случилось.

Дронго осмотрелся. На краю веранды лежала бутылка воды, очевидно, выпавшая из рук умершего. Он подошел к бутылке и, не трогая ее, наклонился вниз. Бутылка была с характерной этикеткой «Ессентуки номер семнадцать», из нее доносился резкий запах синильной кислоты. Дронго повернулся к Пурлиеву:

— Чья эта бутылка?

— Понятия не имею, — пожал тот плечами.

— Это бутылка Бахрома, — сказала, тяжело вздохнув, Полина Яковлевна, — у него были проблемы с кишечником, и он пил минеральную воду. С утра оставлял ее открытой, чтобы газ вышел. Говорил, что не должен пить сильно газированную воду. Он зашел на кухню, спросил про мясо, которое должен был привезти вечером, и вышел на веранду. Бутылка была у него в руке. Сделал несколько глотков, потом вдруг закачался и начал медленно оседать на пол, но бутылку не выпустил из рук. Только когда свалился, она выпала из его руки и покатилась в сторону. А потом я закричала.

Дронго еще раз посмотрел на бутылку и спросил:

— Где он хранил свои вещи?

— У него есть домик на краю участка, — ответил вместо кухарки Пурлиев, показывая в сторону гаражей, — я разрешил ему здесь оставаться. Он следил за участком, чистил, убирал и жил у нас. И вообще был близким человеком нашей семьи, — немного подумав, добавил хозяин дома.

На кухне появилась Делером. Она вышла на веранду, секунд пять смотрела на умершего, не произнося ни слова, затем перевела взгляд на мужа и сказала:

— Сделай так, чтобы об этом не узнала наша девочка, если уж не можешь оградить нас от подобных ужасов. Ей необязательно все это видеть и знать, что именно у нас творится. — Резко повернувшись, Делером пошла обратно в дом.

Дронго снова наклонился к телу погибшего.

— Это был яд, его отравили. В бутылке еще остались капли жидкости. Нужно срочно вызвать полицию. Вместе со следователем. Пусть отправят на экспертизу бутылку и тело погибшего.

— Я же говорил, что они не оставят нас в покое, — хрипло произнес Пурлиев, глядя на умершего.

— И поэтому они отравили вашего садовника? — поморщился Дронго. — Хватит, Пурлиев. Вы прекрасно знаете, что здесь нечто иное. Кому и зачем нужно было убивать вашего садовника? Он даже не туркмен, а таджик, который жил здесь только благодаря вашему разрешению, иначе бы просто оказался на улице. Зачем убивать такого несчастного человека?

— Он был очень хорошим человеком, — громко подтвердила Полина Яковлевна, — и мастер на все руки. Наверное, это грузинская минеральная вода. В газетах писали, что она плохого качества. Вот он и отравился.

— В газетах писали про грузинское вино и «Боржоми», — напомнил Дронго, — и это был скорее метод воздействия на непокорную Грузию, чем реальное положение вещей. Могу вас заверить, уважаемая Полина Яковлевна, что у грузин прекрасное вино с многовековыми традициями.

— Вы, наверное, грузин? — спросила догадливая кухарка.

— Нет, просто я люблю грузинское вино. И еще истину, которую иногда препарируют слишком грубым образом. А самое печальное, что «Ессентуки» — это российская вода с Северного Кавказа, которая никакого отношения к Грузии не имеет.

Полина Яковлевна нахмурилась, но не решилась больше спорить. Дронго снова обратился к хозяину дома:

— Срочно звоните в полицию. Пусть выезжают. Это не просто бытовое отравление, в бутылке был сильнодействующий яд. Его намеренно отравили.

Пурлиев кивнул, доставая свой телефон.

— Слишком много совпадений, — тихо произнес Вейдеманис, приблизившись к эксперту.

— Я тоже об этом подумал, — согласился Дронго. — Но при чем тут садовник? Кому мешал этот несчастный таджик?

— И странная реакция хозяев, — добавил Эдгар.

— Более чем странная, — кивнул Дронго. — Они оба знают, зачем мы сюда приехали, понимают, что могут являться объектом наблюдения агентов их бывшей страны, и прекрасно осознают, насколько это опасно. Возможно, их садовника так показательно убрали для устрашения хозяев. Что бы ты делал в такой момент прежде всего?

— Бросился бы звонить своей дочери, чтобы узнать, где она находится и как себя чувствует, — признался Вейдеманис.

— А они оба не позвонили, — подвел неутешительный итог Дронго, — чем вызвали у нас особенные подозрения. Кажется, и мать, и отец просто забыли о своей дочери, что в принципе невозможно. Значит, дело в чем-то ином. А в чем именно? И кому понадобилось убирать пожилого таджика? Что он мог знать или сделать?

Тут к ним подошел хозяин дома и усталым голосом сообщил:

— Я уже вызвал полицию, они сейчас приедут. Заодно приедут следователь и бригада экспертов. Пусть проверяют, может, мы действительно выйдем на возможных преступников.

— У него был больной желудок? — спросил Дронго.

— Не знаю, — ответил Пурлиев, — желудки работников меня мало волнуют. Но у него были проблемы. Кажется, он был язвенник и поэтому пил все время слабоминеральную воду. Открывал две бутылки с утра, чтобы газ выдохся, а потом пил. Об этом знали все живущие в доме.

— Кроме вас с супругой и дочерью, в доме живет кто-нибудь еще? — спросил Дронго. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Насколько я понял, кроме вас троих, здесь еще бывают ваш водитель и кухарка. Тогда подскажите, кого именно я должен подозревать? У вас есть такой человек на примете?

— Между участками нет охраны, — напомнил Пурлиев, — и часто вообще нет никаких заграждений. Поэтому здесь могло произойти все, что угодно. Я позвал вас, чтобы вы нам помогли, но, видимо, позвал слишком поздно. Бедный Бахром, мир его праху. Наверное, целились в меня, а попали в нашего садовника.

— Не думаю, — жестко возразил Дронго, — убийца не мог быть таким идиотом. Поверить в возможность того, что ваша бутылка стоит в подсобке у садовника и вы пьете с ним на пару минеральную воду, невозможно даже в самых страшных снах. Это слишком невероятно, чтобы быть похожим на правду.

— Тогда почему его убили? — настойчиво спросил Пурлиев.

— Можно, я задам вам такой же вопрос? — ответил Дронго. — Мне тоже интересно, кто и, самое главное, зачем убил этого таджика? Что он сделал или мог сделать? Что он знал или мог узнать?

Пурлиев пожал плечами и отвернулся.

Полина Яковлевна принесла большую простыню и попросила разрешения у Дронго накрыть тело.

— Нельзя, — ответил эксперт, — там остатки воды с ядом. Они могут впитаться в простыню, и тогда мы вообще не узнаем, кто и почему это сделал. Нельзя ничего трогать. И накрывать его тоже нельзя. Сейчас приедет полиция, потерпите немного.

Через несколько минут к дому начали подъезжать автомобили. Сначала приехала машина полиции. Затем следователь, за ним помощник прокурора, наконец, сам прокурор. Эксперты бережно упаковали бутылку с остатками воды. Брали анализы с одежды погибшего, из лужиц, оставшихся на полу.

Следователь, которого звали Роберт Мельников, приказал переписать всех находившихся в доме на момент убийства. Кроме супругов Пурлиевых, это были кухарка и два их гостя. После короткого осмотра он побеседовал с хозяевами дома, затем пригласил Дронго и сел за стол. У него были сросшиеся черные брови, глубоко посаженные глаза, вытянутый нос, и он был на две головы ниже эксперта.

— Что вы делали на даче господина Пурлиева? — уточнил следователь.

— Мы эксперты по вопросам преступности, — пояснил Дронго, — и приехали сюда для консультаций с хозяином дома.

— Так удачно приехали, — покачал головой Мельников, — как раз к моменту убийства. Вам не кажется подозрительным подобное совпадение?

— Кажется, — согласился Дронго, — только вы не совсем поняли. Я не доморощенный частный детектив, а эксперт Организации Объединенных Наций и бывший специалист Интерпола, поэтому не стал бы участвовать в отравлении садовника. Калибр мелковат, господин Мельников. Неужели вы не поняли?

— Я сам решаю, что именно мне следует понимать, — дернулся следователь. — Где вы были в момент убийства?

— Сидел на вашем месте в этой комнате и разговаривал с хозяевами дома, напротив сидел мой напарник, — спокойно ответил Дронго. — В этот момент мы и услышали крик кухарки, которая увидела, как упал на веранду несчастный садовник. После этого мы вышли на веранду. Я хотел ему помочь, но было уже поздно. Он бился в конвульсиях и умер буквально через несколько секунд. Очевидно, яд был достаточно сильным. Это не обычное бытовое отравление, это намеренное убийство.

— Вы специалист и по ядам тоже? — насмешливо спросил Мельников.

— Молодой человек, когда я начинал свои расследования, вас еще не было на свете. И я разбираюсь не только в ядах, но и в человеческой психологии. Неплохо разбираюсь. Поэтому могу вам посоветовать несколько умерить свои комплексы.

— Какие комплексы? — недовольно проговорил следователь. — Не понимаю, о чем вы говорите.

— Во-первых, не нужно так комплексовать из-за своего роста. Уже доказано, что большинство гениев было невысокого роста. Во-вторых, вы допустили ошибку, осмотрев только место происшествия и домик, в котором жил погибший. Нужно осмотреть весь дом и попытаться найти следы отравляющего вещества. Обязательно провести экспертизу и взять образцы крови у всех возможных свидетелей. Допросить водителей и садовников с соседних участков. Хотя полагаю, что искать нужно прежде всего здесь. В-третьих, немного расскажу вам о своих наблюдениях, чтобы вы мне поверили. Утром вы торопились и плохо побрились. Около правого уха осталась полоска щетины, волосы растут неравномерно, значит, вчера вы не брились. Очевидно, дежурили, поэтому у вас красные невыспавшиеся глаза. Теперь насчет вашего поведения. Вы, вероятно, только недавно получили доступ к самостоятельной работе, отсюда напряжение и неуверенность в ваших действиях. Такие действия психологи называют «перемешательной активностью». Обратите внимание на ваши руки, суетливые и бесполезные движения, при которых вы все время мнете себе пальцы, выдают вашу неуверенность.

Мельников положил обе руки на стол.

— И не нужно крутить кольцо на пальце, которое вы получили совсем недавно, — добавил Дронго, — я думаю, что вы женаты не больше года. И вашей супруге не очень нравится ваша нынешняя работа. Я обратил внимание, что сегодня во время вашего визита было уже три телефонных звонка, и каждый раз вы односложно отвечали, что скоро закончите. Это подстегивает вас и нервирует, поэтому вы допускаете некоторые ошибки.

Наступило неприятное молчание.

— Закончили? — спросил, неприятно усмехнувшись, Мельников. — Такие фокусы в стиле Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро. Подслушали мой разговор с женой и выдаете себя за аналитика. Меня не обманете. Насчет более тщательного осмотра я согласен. Сотрудники полиции отнеслись к нему достаточно халатно. Но это мы легко поправим. А насчет образцов крови и ваших отпечатков, можете не беспокоиться, это мы сделаем обязательно и без ваших напоминаний.

— Прекрасно. Значит, мои советы вам не нужны, — кивнул Дронго, — в таком случае вы можете их игнорировать.

— Вы интересный человек, — неожиданно произнес Мельников, — но я все равно буду проводить расследование своими способами и методами. Вы правы: у меня нет такого большого опыта в расследованиях. Но это уже девятое мое расследование. И восемь предыдущих были достаточно успешными.

— Поздравляю, — сказал Дронго, — именно поэтому вас и выдвинули на самостоятельную работу.

— Опять трюки? Узнали у кого-то из офицеров полиции, что меня недавно перевели?

— Я не разговаривал с вашими офицерами, — возразил эксперт, — неужели вы действительно ничего не поняли?

— Давайте по существу, — перебил его Мельников. — Вы ничего не видели, ничего не знаете и никого не подозреваете? Несмотря на свой большой опыт и ваше мастерство?

— Пока у меня нет подтвержденных данных, — ответил Дронго, — но я тоже пытаюсь понять, что именно здесь произошло.

— Есть конкретные подозреваемые?

— Я предпочитаю говорить только тогда, когда уверен в этом.

— Достаточно, — поморщился Мельников, — я понимаю, что вы хотели произвести на меня впечатление, и это вам удалось. Вы действительно наблюдательный и опытный человек, в меру своих возможностей и способностей. Но сегодня здесь ничего необычного не случилось. Просто приехавший к нам гость из Средней Азии выпил какое-то пойло и отравился. Экспертиза легко докажет, что там не было никакого яда. Обычное отравление некачественным спиртом. Бомжи и гости столицы умирают от этого гораздо чаще, чем ото всех других причин. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Возможно, он налил в бутылку какой-нибудь некачественный алкоголь и отравился этим суррогатом. И в этом весь секрет. Если бы он умер где-нибудь на вокзале или на улице, никто бы этого даже не заметил. Но он умер в элитном поселке, в доме у бывшего высокопоставленного чиновника из туркменской оппозиции. Только поэтому меня прислали сюда сразу после дежурства, о чем вы правильно догадались. Но уже завтра я закрою дело этого садовника, чтобы никогда о нем больше не вспоминать.

— Не закроете, — убежденно произнес Дронго, — это не обычное отравление. Вам просто необходимо более внимательно и тщательно все проанализировать.

— Мы справимся и без вашего участия, — пообещал Мельников и неожиданно признался: — Но мне было интересно с вами беседовать.

— До свидания, — поднявшись, попрощался Дронго и вышел в другую комнату, где его ждал Пурлиев.

Теперь на допрос вызвали Вейдеманиса.

— Ну как, вы мне наконец поверили? — спросил Пурлиев, обращаясь к Дронго. — Я же говорил вам, что они за мной следят. И в любой момент готовы на любую подлость. Видимо, Бахром что-то узнал, поэтому они его и убили.

— Что мог узнать ваш садовник, который все время находился за городом и почти не выезжал отсюда? Вам не кажется странным, что его смерть произошла в тот момент, когда мы были у вас в гостях? Словно ее нарочно подстроили к нашему приезду.

— Я просил вас о помощи, — напомнил Пурлиев, — а вы, наверное, думали, что я преувеличиваю, не верили, что за мной следят, все время пытались иронизировать. Я же видел, как вы относитесь к моему рассказу. А я уверен, что моей семье угрожает реальная опасность. Они не остановятся ни перед чем.

— Зачем? Зачем туркменским властям убивать вашего садовника или нападать на кого-то из членов вашей семьи? — спросил Дронго. — Ведь это абсолютный идиотизм. И слишком неправдоподобно.

— Убийство Бахрома тоже неправдоподобно?

— Более чем. Я все время пытаюсь понять, что именно здесь происходит. Вы все еще хотите, чтобы я занимался вашим делом?

— Не знаю, — ответил Пурлиев, — я сейчас ничего не знаю. — В этот момент раздался телефонный звонок. — Я тебе перезвоню, — сказал он в трубку и, отключив телефон, убрал его в карман.

— Вы уже разговаривали со своей дочерью? — поинтересовался Дронго.

— Пока нет. Она у Колосковых. Там все в порядке. Я не хотел ее волновать. Пусть отсюда уедут полицейские и следователи, заберут труп, и тогда я ей позвоню.

— Вы очень заботливый отец, — заметил эксперт.

— Опять иронизируете? — покачал головой Пурлиев.

— Нет. Восхищаюсь вашей выдержкой.

— Я больше не буду с вами разговаривать, — возмущенно проговорил хозяин дома. — Я уже понял, что это была большая ошибка с моей стороны — попытаться просить вас о помощи. Вы с самого начала не хотели мне помогать. Уже по вашим вопросам я понимал, что вы считаете меня обыкновенным коррупционером и почти проходимцем. А ведь я — серьезный политик.

— Который сумел купить дом в Жуковке, носит часы за сорок тысяч долларов, имеет целый гараж дорогих элитных машин, свою компанию, рыночная стоимость которой зашкаливает за пятьдесят миллионов долларов, — в тон собеседнику произнес Дронго.

Наступило молчание. Пурлиев размышлял, как именно стоит ответить, и наконец спросил:

— Эти глупости вы взяли из Интернета?

— Ваш дом, машины, часы и компания — тоже глупости?

— У вас примитивное мышление, господин эксперт, — презрительно усмехнулся Пурлиев. — Свои деньги я зарабатываю своим трудом. И своим бизнесом. Вы просто не можете в это поверить.

— Не сомневаюсь. Все государственные воры обычно так и говорят. Это не потому, что я очень симпатизировал режиму Туркменбаши, просто я не люблю таких людей, как вы, Пурлиев. Это именно вы и вам подобные растащили бывшую страну по кускам, чтобы вам было легче ее грабить, обворовывать, наживаться. Вам плевать на обычных людей. Все ваши разговоры о суверенитете, патриотизме, независимости скрывают только шкурные интересы. Еще тогда вы все поняли, как легко можно ограбить собственный народ, если развалить большое государство и самим стать элитой в каждой стране. Элитой, которая уже не боится тяжелой руки Москвы. Когда можно делать все, пока ты хвалишь и льстишь очередному маленькому диктатору, пока готов выслуживаться и пресмыкаться. И при этом вы и вам подобные считают себя настоящими бизнесменами.

В комнату вернулся Вейдеманис и, улыбнувшись, сказал:

— Кажется, вы ругаетесь, твой громкий голос разносится по всему дому.

— Нет. Мы признаемся друг другу в любви, — ответил Дронго. — До свидания, Пурлиев. И подумайте над моими словами. Я почти убежден, что вы еще захотите меня увидеть.

— Не уверен, — помотал головой Пурлиев, — вы мне больше не нужны.

— Зато вы мне, кажется, становитесь интересны, — бросил Дронго, выходя с Эдгаром из комнаты.

— Что ты думаешь об этом убийстве? — поинтересовался Вейдеманис.

— Лучше не спрашивай, — признался эксперт, — иначе я буду чувствовать себя болваном. А мне этого очень не хочется. Обидно, когда тебя считают болваном.

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь, — мрачно сказал Эдгар, — но будет лучше, если мы поговорим обо всем дома.

Они сели в машину. Никто не мог даже предположить, что сегодня до вечера произойдет еще одно трагическое происшествие, которое перевернет все их возможные предположения и сделает ситуацию абсолютно непредсказуемой.