О парике, павлине и загадочном документе. Или Невероятные приключения парижанки Франсуазы Бонне

Шарлотт Марешаль

История с мистикой, галлюцинациями, путаницей и погоней, приправленная атмосферой Парижа и поданная в ресторане Эйфелевой башни.

8

«Бывают в жизни положения, выпутаться из которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства».

Ф. де Ларошфуко

— Что-о-о-о? — завопила я — этого я никак не ожидала. Конечно, менее подходящего места, чтобы кричать, и вообразить трудно. Несколько человек из тех, что сидели на скамьях, с ужасом обернулись, туристы радостно сделали несколько снимков странной прихожанки, то есть меня. Пришлось быстро принять смиренный вид и опустить глаза.

Брижит тоже склонила голову и зашипела.

— Ты что? С ума сошла? — Посидев немного в смиренном молчании, мы продолжили беседу шёпотом.

— Он что, радиоактивный? Как может бумажка свести с ума?

— Не знаю, ты же понимаешь, что после этого я не могла в неё заглянуть. Я спросила, кто мне звонит, мужчина ответил, что это не имеет значения, что они из французских спецслужб и теперь мне следует осторожно, не заглядывая внутрь конверта и не сообщая никому о происходящем, приехать к себе домой и передать им документы.

Я согласилась сейчас же приехать — меня тоже ошеломило то, что он сказал. Я уже пересела на поезд в обратном направлении, как вдруг подумала — ведь теперь, если я сунусь к ним, меня уже никогда не оставят в покое — меня поместят в какую-нибудь секретную тюрьму для тех, кто встал на пути у органов безопасности, или начнут проводить надо мной опыты, или штраф какой выпишут, или ещё что-нибудь. И поняла, что мне ни в коем случае нельзя возвращаться. И ещё подумала — раз они так легко вычислили мой номер, надо бы избавиться на всякий случай от мобильника. Я собралась выбросить его на следующей станции, но тут позвонила ты.

Я сразу вспомнила тот странный разговор с Брижит, когда она пыталась убедить меня, что находится у родителей.

— Я поняла, что нужно вести себя как ни в чём не бывало и не привлекать внимания. Ну, в общем, я поговорила с тобой, выключила телефон, оставила в поезде, а сама поехала в район Оперы искать какой-нибудь маленький дешёвый отельчик. Нашла, сняла там номер, положила конверт в сейф и вернулась в Прентан.

— Ты вернулась, чтобы купить себе шмотки? — На такое даже я не была способна. — Брижит, это невероятно. За тобой охотились спецслужбы, а ты в это время копалась на распродаже?

Брижит возмутилась:

— Интересно, а чем бы я помогла делу, если бы не пошла в Прентан? Кому это мешало, я тебя спрашиваю??

Удивительно. Мне даже пришло в голову на секунду, что Брижит видела этот проклятый листок и сошла-таки с ума, хотя, если поразмыслить, и правда — кому мешал её безобидный шоппинг? Да и потом, что может быть лучше для женщины, чья семейная жизнь вдруг оказалась так жестоко разрушена, чем провести несколько спокойных часов в окружении красивой одежды и обуви, чьё терапевтическое влияние на женский организм невозможно переоценить?

— Я вернулась в отель, начала размышлять и поняла, что теперь мне просто необходимо связаться с кем-то из своих, лучше всего с тобой. А ещё я подумала почему-то, что вряд ли спецслужбы проведут в моей квартире больше двух-трёх дней, ну, разве что оставят какого-нибудь дежурного, которого я сразу смогу обнаружить, поэтому спустя три дня я пришла, забрала кое-что из своих вещей и написала тебе записку. Потом стала искать босоножки, и записка куда-то делась. Пришлось написать вторую. Получается, что отправила я её по неправильному адресу. А ты, значит, нашла ту, первую…

В этот момент моё внимание привлекло нечто, нарушившее спокойную гармонию полумрака базилики. К нам решительно приближались двое мужчин в тёмных очках и строгих деловых костюмах. И в ботинках, начищенных до зеркального блеска.

Возможно, сыграло свою роль то, что наговорила Брижит, а может, то, что они и не думали скрывать свои намерения, но я сразу поняла, что пришли эти ботинки за нами. Видимо, в моих глазах отразился ужас, потому что лицо Брижит, обращённое ко мне, на секунду застыло, а потом она, не оборачиваясь, достала из-под скамьи свою сумку, не торопясь вытащила из неё зеркальце, помаду и белый конверт, который положила к себе на колени. Затем медленно, внимательно, не обращая внимания ни на меня, ни на подходящих к ней мужчин, стала красить губы. Я смотрела на неё, не в силах отвести глаз, и вдруг поняла, что и незнакомцы в костюмах в некоторой степени заворожены, слишком уж самозабвенно Брижит отдалась процессу, слишком уж неподходящим было место для того, чтобы поправлять макияж. Потом она вздохнула, закрыла зеркальце, убрала его и помаду в сумку, а сумку поставила к себе на колени, прямо на белый конверт.

— Мадам, — обратился к Брижит один из подошедших, снимая очки.

— Чем могу помочь? — очаровательно улыбнулась Брижит. Я вся внутренне напряглась, но подруга была на удивление беззаботна.

— Я попрошу вас проследовать за нами. И вас, — обратился он ко мне. На меня смотрели холодные серые глаза — такие, знаете, профессиональные глаза, не как у других мужчин. С такими бесполезно кокетничать, или пускать в них, в глаза, пыль — ну, вы понимаете.

Второй, тем временем, остановился неподалёку, словно размышляя, не присесть ли ему, чтобы не привлекать излишнего внимания — ведь человек в тёмных очках, стоявший среди скамей для прихожан, несомненно, бросался в глаза. Поразмыслив, он всё-таки присел, но не спускал глаз с нашей троицы, так что любая мысль о побеге была безнадёжной. Я попыталась найти поддержку других добрых католиков, но оказалось, что как раз в этот момент на скамьях остались только мы с Брижит, ну и, разумеется, наши будущие конвоиры. Правда, оставался ещё европейско-азиатский безликий поток с фотоаппаратами, но как могли нам помочь туристы? Сейчас нас сцапают, подумала я с тоской.

— В чём дело? — спросила Брижит совершенно спокойно. — Вы из полиции?

В ответ нам было предъявлено удостоверение жандарма, из которого мне почему-то запомнилось, что родился наш визави 19 апреля.

— Вы хотите нас допросить? — продолжала свою игру Брижит. — А может, — она улыбнулась одним уголком своих свеженакрашенных губ, — что-то у нас забрать?

Дальше всё произошло очень быстро. Она выхватила из конверта, лежавшего на коленях, какой-то листок и буквально ткнула им в лицо мужчины. Я видела только чистую, оборотную часть листка, а вот человек из жандармерии стал заинтересованно рассматривать документ с лицевой стороны. Он не читал — он именно разглядывал листок, как разглядывают, скажем, рыб в океанариумах, или голландские миниатюры — очень внимательно и сосредоточенно, а через некоторое время широко улыбнулся и сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.