Очищение. Рикошет

Эдгар Грант, 2023

«Рикошет» – прямое продолжение романа «Очищение». В результате успешно проведенной операции в руках российских спецслужб оказались активы и технологии способные не только ускорить достижение целей СВО, но и изменить геополитический расклад в пользу России. Удастся ли реализовать эти возможности? Каковы будут последствия более жестких шагов Москвы? Как ответят на ее действия союзники и враги? Об этом читайте фантастическом романе «Рикошет».

Россия. Подмосковье

После того как летним вечером на даче СВР в подмосковном лесу было принято решение развернуть «Очищение»¹¹ на территории США и Европы, глава ФСБ несколько дней думал, кому поручить исполнение первой фазы. Научно-техническая служба занималась в основном цифровыми технологиями. Спецов по биохимии в Конторе не было. Самым логичным было бы пригласить ученых из 33-го ЦНИИ Минобороны¹², которые проводили первичную экспертизу слитых французом материалов по «Очищению». Но привлекать кого-то со стороны было нельзя из-за высочайшей секретности проекта даже внутри кремлевских¹³ и силовиков. О том, что планируется продолжение проекта и ему присвоено кодовое название «Рикошет», никто, кроме директоров ФСБ и СВР, не знал. Принимая во внимание постоянные утечки из Кремля и Минобороны, такое положение нужно было держать как можно дольше.

Перебрав в голове кандидатуры, директор решил поручить этот проект полковнику Ковалеву, начальнику отдела ДВКР¹⁴ по военным академиям и научно-исследовательским институтам. Этот эрудированный, грамотный, опытный офицер сам имел научную степень по психологии и вырос внутри отдела от опера до начальника. Он хорошо ориентировался в современных областях знаний и умел найти подход к ученым, которые, даже работая в закрытых НИИ Минобороны, нередко позволяли себе непростительные вольности в отношении государственной тайны.

Убеждать полковника, что проект «Очищение» стоит того, чтобы оставить руководство отделом в Центральном аппарате ДВКР, не пришлось. Узнав детали, он тут же согласился и с энтузиазмом принял небольшую группу ученых, которая под строгим присмотром уже несколько недель работала над материалами, доставленными с Украины.

Возглавлял команду лучший специалист страны по прионам профессор Подольский из Российского государственного университета имени Тимирязева. Кроме основной работы ученый вел научно-исследовательскую группу моделирования белковых структур в Институте белка Российской академии наук, которая как раз работала по теме атипичных структур. Несмотря на возраст под семьдесят, ученый был энергичным, неугомонным исследователем, открытым для свежих идей и проектов. Он с энтузиазмом брался за новые разработки и часто с легкостью их бросал, когда в его поле зрения появлялось что-то более интересное. С его талантом и энергией он уже лет двадцать назад мог бы стать академиком, но непостоянство и авантюристичность не позволяли ему сфокусироваться на одной теме достаточно долго, чтобы довести ее до уровня прорывного открытия, позволяющего претендовать на высокое звание.

Впрочем, Подольского вполне устраивал его нынешний статус. У коллег он пользовался заслуженным уважением. Студенты его считали «продвинутым дедком», который понимает молодежь и спускает с рук мелкие шалости. Жизнь профессора была достаточно комфортной. Дети устроены. Пенсии и двух солидных зарплат хватало на то, чтобы побаловать и себя, и внуков. В общем, можно было сказать, что жизнь удалась, а десяток важных научных разработок и полсотни подготовленных им кандидатов и докторов наук подтверждали то, что прожил он ее не зря.

И вот под закат карьеры профессору выпал джек-пот, о котором он и мечтать не мог. Выстрелила одна из его любимых тем — атипичные белки. Да еще как. В самом что ни на есть практическом приложении. Поначалу, когда полковник ФСБ рассказал ему об «Очищении», он даже немного испугался. Но узнав, что речь идет о безопасности страны и жизнях десятков миллионов россиян, дал кучу подписок о неразглашении и согласился взяться за тему. Затем несколько молодых ученых, уже работавших над проектом, посвятили его в детали. После этого профессор несколько дней не мог найти себе места. В голове билась одна мысль — американцы под шумок ковида устроили глобальный геноцид. Подольский был настолько подавлен, что не мог общаться с коллегами, студентами и даже детьми. Он связался с курирующим проект полковником и, попросив пару дней на то, чтобы обдумать тему, уединился в Подмосковье на даче.

От размышлений в одиночестве стало еще хуже. Первоначальный приступ паники начал перерастать в депрессию. Используя вакцинацию от ковида, американцы заразили смертельными прионами полмира. В том числе его и его детей, студентов и коллег, всех, кто сделал прививку. И Африку заразили, и Азию, и Латинскую Америку. Это геноцид. Это преступление. Похоже, судьба предоставила ему возможность выступить в роли того, кто накажет преступника.

Хотя полковник сказал, что группа будет работать над ингибитором и лекарством от прионной болезни, внутри он понимал, что ФСБ прорабатывает возможность возмездия, которое, скорее всего, будет таким же жестоким, как и преступление. Готов ли он к тому, что жертвами его труда станут десятки, если не сотни миллионов американцев и европейцев. Ответ на этот вопрос он дать себе не мог. Но вот то, что в результате его исследований будут спасены миллиарды, он осознавал со всей ясностью. Значит, нужно было приступать к работе. Он сделает все, что от него зависит, чтобы спасти людей. Если результаты его труда будут использованы для возмездия, так тому и быть. В конце концов, он тридцать пять лет назад был коммунистом и до сих пор вместе с остальными документами хранил партбилет. А цель любого коммуниста — защищать страну, народ и бороться с капиталистами. Что изменилось сейчас? Ничего. Коварный враг из-за океана хочет уничтожить Россию и полмира. Он может это предотвратить и, возможно, даже наказать преступников. Значит, иного выбора у него нет.

Как только Подольский вернулся в группу, с ним тут же встретился Ковалев. С первых же минут беседы профессор сообщил, что готов работать в полную силу. С этого момента операция «Рикошет» вступила в практическую фазу.

Учитывая низкую способность прионов инфицировать человека обычными способами и повышенное внимание к новым научным локациям со стороны США, было решено не прятать удаленную лабораторию где-нибудь на севере или в Сибири, а организовать ее в Подмосковье на одном из режимных объектов ФСБ. Необходимости в габаритных приборах и инструментах для исследований не было, а для десятка ученых хватило бы компактного офиса и небольшой гостиницы.

Оценив варианты, Ковалев остановился на санатории ФСБ, расположенном в лесном массиве в подмосковном домодедовском районе. Место было тихое, хорошо охраняемое и выгодно отличалось от других тем, что отдыхающие размещались в отдельных двухэтажных коттеджах, разбитых на номера гостиничного типа. Полковник согласовал выделение двух таких зданий, стоящих в стороне от остальных у опушки леса. В одном разместятся офисы и лаборатория, в другом — гостиница для ученых. Неделя ушла на ремонт, завоз оборудования и принятие мер по маскировке, еще пара дней — на освоение учеными нового места. Через десять дней Ковалев доложил директору ФСБ, которому отчитывался лично о ходе операции, что лаборатория готова и уже приступила к исследованиям.

Хотя все ученые проекта считались специалистами по аномальным белкам, прионные болезни ни у кого не были приоритетным направлением. Поэтому первый месяц потратили на детальное теоретическое изучение темы. Прежде чем разбираться в материалах из секретной украинской лаборатории, Подольский с командой изучили всю имеющуюся в открытом доступе информацию по проявлениям этой опасной инфекции и работы, проводимые по ее сдерживанию.

После вспышки коровьего бешенства в 80-х годах тема оставалась в приоритете у ветеринарных служб Европы и США. Там специфические для домашних животных варианты прионных болезней изучались в нескольких лабораториях, где разрабатывались тест-системы и процедуры контроля. При этом в отношении человека активности не было почти никакой. Редкие публикации в научной литературе касались лишь эпизодических вспышек губчатой энцефалопатии у домашних животных по всему миру в местах, где ветеринарам удавалось выявить источник этого заболевания.

Последняя значимая вспышка произошла в Бразилии в 21-м году. Тогда в двух штатах был объявлен карантин и произошел забой всего поголовья коров. Набежала куча инспекторов из Всемирной организации охраны здоровья животных, провели сотни тестов, проверили санитарные протоколы. Ничего за пределами зоны карантина они не нашли и, выписав стандартные рекомендации по усилению контроля, спокойно разъехались. При этом тесты у людей ни Минсельхоз, ни Минздрав Бразилии не проводили.

Кроме этого несколько значимых случаев произошло в Канаде. Там в Британской Колумбии и смежных провинциях были зарегистрированы случаи губчатой энцефалопатии у оленей. Через мясо животных болезнь передалась людям. Статистики по заболеваниям не велось, но, базируясь на симптомах, врачи предполагали заражение от ста до ста пятидесяти человек в год. И опять тестов никто не проводил, как и профилактических мероприятий среди населения. Охота в районах предполагаемого обитания зараженных оленей была закрыта. Больше никакие меры контроля не принимались.

Казалось странным, что медицинская наука практически игнорирует такое чрезвычайно опасное заболевание. Исследования тест-систем для человека велись вяло. Методики тестирования не учитывали достижений биохимии последнего десятилетия, не говоря уже о прорывных технологиях, разработанных во время пандемии ковида. О лечении вообще речь не шла. Возможно, в основе такого безразличия лежал факт чрезвычайно низкой естественной контагиозности¹⁵ прионов. Ведь заболеть можно было только через потребление зараженного мяса, при половом контакте или же во время переливания крови. В этом инфекция очень напоминала ВИЧ. Но человечество уже сорок лет живет с этой инфекцией и ничего. Да, есть группы риска; да, люди заболевают и умирают. Но пандемии нет. Значит, вирус не является социально опасным и уж тем более не несет глобальной угрозы человечеству. По-видимому, в ученой среде такое же отношение было и к прионам. Редкие публикации о том, что массовое заражение может произойти через аэрозоли, содержащие PrPS¹⁶, или каким-то другим способом, попросту игнорировались медицинским сообществом. А ведь прионная болезнь была, пожалуй, самым страшным убийцей, с которым когда-либо встречался человек. Длительный (в несколько лет) инкубационный период, отсутствие даже теоретической возможности произвести вакцину или лекарство и стопроцентная летальность не оставляли инфицированному ни единого шанса выжить.

Описанные случаи заражения человека коровьим или оленьим бешенством демонстрировали удручающую картину. Для заражения достаточно одной молекулы аномального приона. Внутри организма начинается долгий, растянутый на несколько лет процесс репликации, когда молекула аномального белка PrPS присоединяется к молекуле здорового белка и переформатирует ее по своей матрице, превращая в собственную копию. Этот процесс повторяется по нарастающей и идет медленно, но неумолимо. Затем появляются первые признаки нейродегенеративного состояния: превышенная раздражительность, потеря памяти, быстрая утомляемость, замедление реакции. Дальше, по мере того как болезнь разрушает нервную систему головного и спинного мозга, у зараженного появляются деменция и нарушения координации движения. В последней фазе он перестает осознавать окружающий мир, контролировать свое тело, агрессивно реагирует на раздражители и, по сути, превращается в зомби.

Иногда, в одиночестве размышляя об «Очищении», Подольский представлял, что будет, если не остановить болезнь. Перед его внутренним взором всплывали города, заполненные бесцельно ковыляющими на подгибающихся ногах, безумными, агрессивными, мычащими людьми. Представил Москву, Питер, свой дачный поселок. Кругом хаос, разрушение и смерть. А за океаном сытый и довольный американец, сидя в мягком кресле у телевизора с попкорном и колой в руках, наблюдает за агонией мира. Представил и ужаснулся. Нет, этот апокалипсис надо любыми силами остановить и наказать преступников.

Разобравшись с текущей ситуацией и теоретической частью, профессор принялся за изучение материалов, доставленных из секретных украинских биолабораторий. История, в результате которой они попали в Россию, оказалась похлеще самого навороченного голливудского триллера.

Пару лет назад доктор Шерно, по отцу Чернов, француз с русскими корнями, один из лучших специалистов в мире по атипичным белкам, вышел на методику, позволявшую управлять механизмом видовой избирательности аномальных прионов. Он смог модифицировать PrPS таким образом, что они инфицировали только определенные виды животных. Следующим шагом стала разработка внутривидовой избирательности воздействия с тем, чтобы выяснить, как зараза влияет на отдельные подвиды. Ученый даже смог опуститься на уровень ниже, до географической популяции.

В то время Шерно работал под Парижем в лаборатории Национального института исследований в области сельского хозяйства, питания и окружающей среды. В какой-то момент его исследования заинтересовали французских военных. Получив интересующие их материалы, те в рамках обмена внутри НАТО поделились информацией с американцами. Почуяв реальный прорыв, Пентагон тут же перехватил тему и передал ее частной компании, занимающейся биохимией по контракту Минобороны под крышей каких-то серьезных силовиков с неограниченными ресурсами и возможностями. Компания, естественно, сразу засекретила все разработки. Позже выяснилось, что американцев интересовало усиление селективного воздействия прионов на определенные расы внутри вида Homo sapiens.

Лаборатория доктора Шерно перешла под полный контроль США. Финансирование шло без ограничений. Через некоторое время ученым удалось выработать методику модификации аномальных белков, способную сфокусировать свое поражающее действие на определенную расу или даже конкретную этническую группу людей, обладающих одним превалирующим генотипом.

Группа Шерно работала, предполагая, что исследования ведутся для выработки лекарства против смертельно опасной прионной болезни. Но когда оказалось, что их биоматериал тестируется на живых людях в нескольких странах мира, ученые стали задавать руководству фирмы неудобные вопросы. На этом этапе, скорее всего, вмешались те самые американские всемогущие силовики, проекту присвоили кодовое название «Очищение», исследования засекретили еще больше, а персонал лаборатории купили огромными деньгами и запугали до состояния полного подчинения. Вскоре методика внутривидового селективного воздействия прионов была уже готова и передана заказчику, а команда ученых занялась разработкой противодействия заразе.

Через некоторое время доктор Шерно с подачи одного независимого журналиста обнаружил частицы прионов в вакцине от ковида, которую ведущие фармкомпании поставляли в страны третьего мира. В этот момент он понял, что США использовали его открытие, чтобы запустить глобальный геноцид. Через вакцинацию от ковида они заразили прионами население Африки, Азии и Латинской Америки. В течение нескольких лет, когда инфекция пройдет инкубационный период, под угрозой гибели от прионной болезни окажутся несколько миллиардов человек. В их смерти будет виноват Шерно, ведь это его открытие было превращено в смертельное оружие.

С такой мыслью ученый смириться не мог и начал искать пути исправления ситуации. Перебрав немногочисленные варианты, он решил передать материалы русским, предполагая, что только они смогут спасти мир от заразы. К тому времени Россия уже начала операцию на Украине. Там, на востоке страны, под Харьковом, где велись боевые действия, находилась секретная американская биолаборатория, тестировавшая воздействие прионов на восточно-славянском генотипе. Шерно смог договориться с одним из лояльных сотрудников, чтобы тот передал группе российского спецназа специальный кейс с образцами патогена и ингибитора и детальное описание методик их синтеза и механизма воздействия на организм. На маршруте к точке передачи курьер был обстрелян украинскими нацистами, его машина вместе с ценным грузом затонула в реке, а сам он скрылся и с момента происшествия никак себя не проявлял.

В то время доктор Шерно находился во Франции. Он почувствовал, что после окончания работ американцы устранят всех, кто был вовлечен в исследования. Ученый оставил для своего сына описание проекта, в котором указал точное место на Украине, где на дне реки покоится зачищенный кейс с секретными материалами, и попросил передать его русским. Вскоре доктора Шерно ликвидировали, но он успел спрятать информацию так, чтобы сын мог ее найти.

Младший Шерно служил по контракту полевым медиком во французском спецназе. Получив информацию о смерти отца, он вернулся в Париж из военной миссии в Мали. Прочитав оставленное ему сообщение, офицер после долгих раздумий решил выполнить последнюю волю родителя и попал на Украину в качестве наемника. Добраться до кейса ему не удалось. Капитан Шерно оказался в плену у русских. Там он рассказал все про «Очищение». Через несколько дней группа русского спецназа проникла на территорию, контролируемую СВУ, достала кейс со дна реки и благополучно доставила его к своим.

Вот такая получилась долгая и полная приключений история.

Среди материалов, переданных доктором Шерно, было детальное описание методики молекулярной модификации PrPS под конкретную расу или даже этнос в случае, если тот обладает выраженными генетическими особенностями. Также в них была объяснена лабораторная технология репликации нужной версии патогена, которую можно было масштабировать. Но самым главным было описание механизма, позволявшего получить ингибитор — вещество, блокирующее развитие прионной болезни в организме зараженного человека. Кроме этой бесценной научной документации в кейсе лежали несколько контейнеров с биоматериалом, в том числе с клеточной культурой, на которой был применен действующий прототип ингибитора.

С таким серьезным стартовым капиталом профессор Подольский и начал исследования. Большей части своей группы он поручил отработать воспроизводство и масштабирование методики получения ингибитора. Сам же со своим наиболее талантливым учеником по личному указанию куратора взялся за моделирование прионной структуры, нацеленной на англосаксонский генотип.

* * *

База в дальнем Подмосковье, на которую перевели Виктора, оказалась хорошо обустроенной усадьбой, затерянной в лесной глуши нацпарка Завидово. Добротный двухэтажный дом на четыре спальни, пара гектаров земли, сад, обсаженный раскидистыми ивами, пруд с карасями и утками и конюшня на несколько породистых лошадей для прогулок по тенистым лесным тропам. Ну и банька с хозпостройками, куда же без них.

Все это хозяйство поддерживала семья из местных: муж с женой, которые жили в небольшом домике на краю участка. Раньше им помогал сын, но как только началась операция на Украине, он записался в ЧВК. Боевая работа у парнишки не задалась. В апреле он попал под артобстрел ВСУ, получил ранение, провалялся пару недель в госпитале и теперь проходил реабилитацию на базе отдыха в Крыму.

Почти весь первый день Виктор оставался на базе единственным гостем. Хозяин рассказал ему, что где расположено, поводил по участку. Показал, где стоят удочки, если тот захочет порыбачить. Сказал, что если есть желание проехаться по окрестностям, то может взять кобылку поспокойнее или квадроцикл. Наемник поблагодарил, плотно пообедал, поднялся в номер и завалился спать. Проснулся ближе к шести вечера. Долго лежал в кровати, слушая непривычную деревенскую тишину. Звуки, конечно, были: ленивое перегавкивание собак, редкий крик петуха и недовольное кудахтанье кур в стоящем на краю участка курятнике, суетливое чириканье воробьев, прячущихся под крышей террасы от летнего зноя. Но это были естественные, а главное, мирные звуки.

За месяц с небольшим, проведенный на передке в Балаклее, он уже привык к постоянному грохоту обстрелов, трескотне мелкой и крупной стрелковки¹⁷. Даже в Луганске слышалась приглушенная канонада, доносящаяся с далекого фронта. В Ростове было, конечно, тише, но там большой город и свои звуки: транспорт, железка, люди. А тут тишина, мир.

Некоторое время Виктор лежал на кровати, наслаждаясь ощущением покоя и тем, что жив. В последнее время он часто думал о жизни. О том, что ему по факту повезло. Его не грохнули исламисты в Мали, не накрыл точный выстрел украинской арты или миномета в Балаклее. На передке об этом задумываться было некогда, а тут время есть. Можно лежать глазами в потолок и гонять в голове всякие философские мысли о бренности бытия и смысле происходящего.

Повалявшись вдоволь, наемник спустился вниз к пруду, выбрал удочку, набрал банку гранулированного комбикорма в качестве наживки и сел под ивой половить карасей. В небольшом водоемчике рыбы было так много, что поклевки следовали одна за другой. Поймав с десяток упитанных рыбешек, он отнес их на летнюю кухню, где хозяйка готовила поздний ужин к приезду Николаича.

Начальник приехал в компании парня примерно одного с Виктором возраста. Представил его как Сергея, или просто Серого — спеца по подрывным операциям за рубежом, недавно перешедшего в ЧВК. Судя по тому, что на это имя тот реагировал с запозданием, получил он его недавно и еще не совсем успел привыкнуть.

Хозяйка накрыла ужин в беседке и сообщила, что в качестве основного блюда будут караси в сметане, которых наловил Виктор.

— Я вижу, вы освоились, — одобрительно улыбнулся Николаич. — Это хорошо. Адаптация — важное качество в разведке. Времени у вас на подготовку немного. Серый проведет курс, так сказать, молодого бойца. Расскажет основы работы за рубежом под прикрытием и ознакомит с районом проведения операции. Проработает легенду. Если сочтет, что вы готовы, перейдем к практической части.

— Понял, — кивнул Виктор и с сомнением посмотрел на инструктора.

— Вы не смотрите, что он молод. Серый — крутой грушник. У него четыре успешные операции в Европе. За ним там все спецслужбы охотятся. Так засветился, что носа из страны высунуть не может. Сразу возьмут. Сейчас он на «отсидке»¹⁸. Мы его по знакомству одолжили у ГРУ, чтобы с вами индивидуально поработал.

— Ну, Николаич, после такой рекламы я прям засмущался, — широко улыбнулся инструктор.

— А еще он скромняга и выпить не дурак. Привык там к текилам-вискам. Но здесь, чтоб ни-ни. На базе только пиво. Кстати, — Николаич взял со стола рацию, — хозяюшка, принеси-ка нам пивка под карасей.

— Без виски там нельзя. Сразу расколют, — с видом знатока принялся объяснять Серый. — В Англии и Штатах так вообще после полудня серьезные разговоры без скотча не ведутся.

— Ну мы-то не в Англию готовимся.

— А куда, если не секрет, — поинтересовался Виктор.

— В Германию, скорее всего.

— У меня ж нет немецкого.

— А он нам без надобности. В городах большая часть немцев, как и положено оккупированной стране, неплохо говорит на языке оккупанта. Почти все приемлемо знают английский. Для дела вам понадобится другой язык — украинский. Завтра утром сюда подъедет учитель мовы. Два часа в день в течение месяца хватит, чтобы научить такого профессионального лингвиста, как вы, изъясняться на суржике¹⁹ так, чтобы вас хохляцкие беженцы в Германии приняли за своего. Большего от вас как от жителя левобережной Украины и не требуется.

— Вот оно как, — протянул наемник. — Значит, по легенде я украинец.

— Именно. Уроженец Днепра. После начала войны вступил в тероборону. Был на фронте. Контужен. Получил осколок в грудь, но броник выдержал. Тут очень кстати ваши сломанные ребра. Сейчас на реабилитации в Германии. Есть у немцев такая программа. Рассовывают раненых вэсэушников по пустым отелям в сельской местности, ну и там за ними ухаживают всякие волонтеры. После реабилитации домой не вернулся, не дурак. Остался в Германии для того, чтобы за жирное пособие бороться оттуда с москалями. То есть с нами. Короче, самый что ни на есть идейный, но хитро выделанный хохол, берегущий свою драгоценную шкуру. Таких там туева хуча.

— А документы всякие, история, подтверждения? — неуверенно спросил Виктор.

— Тут все в порядке, — четко сообщил Серый. — Документы будут, комар носа не подточит. И история тоже. Человек реальный. Находится у нас. Его документами будешь пользоваться. Только фотографии твои вклеим. К тому же шанс, что тебя там будут проверять, практически отсутствует.

— Там же при пересечении шенгенской границы биометрия всякая есть. Отпечатки пальцев, — насторожился наемник.

— Есть. Но не везде. Конкретно твой персонаж ни разу в Евросоюзе не был. Так что он чист, — со знанием дела заявил инструктор. — К тому же сейчас на границах с Украиной полный бардак. Лезут в Европу во все щели кто как хочет. Тут не до биометрии. С этой стороны можно не беспокоиться. Остальную часть легенды я объясню позже. Пока рано. Но вопросы ты задаешь правильные. Это хорошо.

— Ну что. Будем считать, что познакомились, — Николаич неспешно отпил пива. — Теперь предлагаю перекусить. Потом обсудим план подготовки.

План оказался довольно простым. Виктору предстояло ознакомиться с местностью в Германии, где будет проходить операция. Изучить находящуюся там украинскую диаспору и особенно активистов из числа беженцев, участвующих в антироссийских акциях. Подучить украинский и вжиться в легенду, чтобы сойти за патриота, участника боевых действий. Где родился, учился, как попал в тероборону, кто командир, на каком участке фронта воевал, с кем, как ранен, где лечился. Из-за обилия деталей это было делом сложным, но вполне выполнимым.

Скучную зубрежку легенды Серый разбавил очень интересным и динамичным курсом тактики спецопераций за рубежом. Не в тылу врага, а именно за рубежом, когда театром действий является мирная территория реального или потенциального противника. В этой части занятий было много интересного и с практической точки зрения полезного, начиная с основ планирования акции, до конкретных действий по исполнению, отходу и маскировке следов. Причем без всяких навороченных шпионских штучек, с применением доступных подручных средств. Что-то похожее, только на более простом уровне Виктор проходил на спецкурсе в институте военных переводчиков, но знания, которые давал инструктор сейчас, были гораздо более глубокими, отработанными им самим на практике.

Вообще Серый, несмотря на цинизм и специфическое мрачноватое чувство юмора, оказался очень интересным и легким в общении. Они не то чтобы подружились, скорее, сошлись как единомышленники на почве общего дела и ненависти к врагу. Со стороны инструктора не было высокомерия или давления. Он не проявлял нетерпения, если Виктор чего-то не понимал или переспрашивал по нескольку раз банальные вещи. Вот например. Зачем за день-два до операции на подходе к цели переставлять урны. Ответ был неочевиден даже после детального объяснения. Если локация под наблюдением спецслужб и тебя ожидают, то дворников или мусорщиков туда не пустят. Значит, урны останутся там, куда ты их переместил, а не на своих обычных местах. А если все нормально, то дворники их передвинут туда, где им положено стоять. Вопросов по этому конкретному моменту у Виктора была куча. А почему? А где уверенность? А вдруг не так? Но Серый неспешно объяснял, что все так. Что этот трюк в Германии сработает четко, а больше нигде. Причина в дисциплине, даже если дворник или мусорщик мигрант. Проверено практикой. Работает. Похожих моментов были десятки, и они делали курс очень познавательным и интересным.

Нескучными были и вечера. Из алкоголя разрешалось только пиво, да и его хозяйка выдавала по строгому лимиту, чтобы наутро не болела голова. Но все равно, сидя в беседке у пруда вечером, когда спадала жара, можно было расслабиться и не спеша поболтать о жизни.

Так день за днем, медленно, но уверенно курс начальной подготовки шел к своему завершению. По вечерам, оставшись в номере один, Виктор все чаще задавал себе вопрос: какая у него цель в Германии? Театр операции был известен — Франкфурт и окрестности. Именно этот район он детально изучал на виртуальной карте. Франкфурт и его украинская легенда были единственной конкретной информацией об операции на данный момент. Виктор даже предположить не мог, какого рода планируется акция. В его голове постоянно всплывали Скрипали²⁰, поэтому он все больше и больше склонялся к тому, что его готовят к ликвидации какого-то важного бандеровского активиста, осевшего в Германии. В конце концов наемник оставил догадки и решил дождаться окончания курса. Тогда он все и узнает. Если, конечно, достойно пройдет отбор.

Примечания

11

Проект «Очищение» подробно описан в романе Эдгара Гранта «Очищение».

12

Является ведущей научно-исследовательской организацией Минобороны в области радиационной, химической и биологической безопасности.

13

Ближний круг президента РФ.

14

Департамент военной контрразведки ФСБ РФ.

15

Заразности.

16

Биохимическая формула аномальной формы прионов, вызывающих губчатую энцефалопатию.

17

Стрелковое оружие.

18

У разведчиков, работающих за рубежом, длительное пребывание вне поля зрения спецслужб противника, для того чтобы те прекратили активный розыск.

19

Смесь русского и украинского языков, часто используемая в центральной Украине.

20

4 марта 2018 года бывший сотрудник ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь были отравлены неизвестными в городке Солсбери, Великобритания. Не предъявив доказательств, английское правительство обвинило в отравлении Россию и использовало эту ситуацию, чтобы развернуть кампанию санкционного и дипломатического давления на Москву.