Обознатушки. История одной избирательной кампании

Эдуард Коридоров

Комедия ошибок на российских выборах. В отдаленном регионе на губернаторских выборах схлестнулись интересы двух олигархов. Чтобы обеспечить победу своему кандидату, они отправляют в далекий Шайтанск своих эмиссаров: один – модного пиарщика, второй – не менее опытного киллера. Однако, по роковой случайности происходит грандиозная путаница: московские гости попадают совсем не по адресу, а именно – к тем, кого каждый из них приехал «мочить».

1

На въезде в богом забытый поселок Верхний Уй, затерявшийся на самой границе Шайтанского автономного округа, остановился автобус. Корявая лесная дорога слабо освещалась восходящим летним солнышком, но роса еще не успела высохнуть. Отовсюду уверенно доносился птичий перещелк и пересвист, звучно пели крупные комары.

Из автобуса, почесываясь и ежась, вывалился заспанный мясистый мужчина в белых просторных штанах. Он добыл из-под пуза мобильник, быстро набрал номер и доложил:

— Мы на месте.

Закурив, мясистый выгрузил несколько плотных, тяжелых пачек, хмуро крикнул внутрь автобуса:

— Пять минут на оправку! — и принялся перебирать и раскладывать листовки.

Из автобусного нутра в лес тут же высыпала стайка девушек и, тихо переговариваясь, скрылась за деревьями. Вернулись быстро и без лишних разговоров, отшлепываясь и отмахиваясь от комаров, снова залезли в автобус. Мясистый задумчиво поглядел со взгорка в сторону поселка — тот был как на ладони. На подворьях вовсю копошились местные жители.

— Две улицы, сто пятьдесят дворов, — снова крикнул он девушкам. — Будете работать четырьмя командами, двигайтесь по улицам навстречу друг другу. Времени вам даю не больше полутора часов. В диалоги не вступать, всех, кто попадется, крестить и благословлять. Вперед, подруги…

Девушки послушно покинули автобус. Теперь их было не узнать: каждая переоделась в рясу, на головах были туго стянуты скорбные черные платки, грудь украшали тускло блестевшие православные крестики.

Равнодушно скользнув взглядом по своей преобразившейся команде, мясистый раздал листовки и выразительно постучал по циферблату дорогих наручных часов. Монашенки степенно потянулись вниз по тропинке.

Покосившаяся избенка Ивана Полоротова стояла у самого леса, окнами к сосняку, так что зимой Иван, бывало, видел, как в сумерках прямо к чахлому плетню пробираются волки. В поселке Иван слыл бездельником, поскольку хозяйства своего не вел, жил оглоедом, пробавляясь батрачеством у соседей. Глаза он продирал, когда все уже занимались делом.

Вот и на сей раз Иван добрых два часа еще кряхтел и ворочался на лежанке после того, как поселковый пастух собрал по дворам скотину. Выйдя во двор по малой нужде, Полоротов уставился поверх плетня — и забыл, за чем шел. Из леса прямо к нему в абсолютном молчании направлялся аккуратный отряд молодых монашенок. Мягкий ветерок чуть колыхал черные одежды, а погожее солнышко золотило нагрудные кресты.

— Господи, помилуй! — прошептал Иван и попытался перекреститься, но не смог: давненько не приходилось. Церковь в Верхнем Уе отсутствовала, ее сожгли большевики еще в восемнадцатом году.

Двое монашенок подошли к полоротовскому плетню. Одна сказала, моргая необыкновенно длинными махровыми ресницами:

— Бог в помощь, раб божий. Господь тебя благослови.

Вторая протянула какой-то листочек и положила на остолбеневшего Ивана размашистый крест. Обе двинулись дальше, и пока они не скрылись за углом, Полоротов как завороженный глядел на их белоснежные, как крыло ангела, кроссовки, ступавшие то ли по грешной верхнеуйской земле, то ли по воздуху.

Медленно вернувшись в избу, Иван расправил выданный монашками листочек и прочел, шевеля губами:

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь

Дорогие братья и сестры!

Пишет вам раба Божия страстотерпица инокиня Варвара (Всеволожская). Сказано: «…и станет зрак его темным, аки нощь, и речи его станут грохотанию подобными, и искушение сатанинское принесет он с собою».

Знайте, всякий, кому богомольцы передадут это писмо: мрак великий движется тучею на нас и скоро покроет весь край наш. Повсюду вижу я греховные письмена бесами одержимого Повидлова Евгения. Берегитесь же, братия и сестры! Ибо лежит на нем, Повидлове Евгении, порча, от Сатаны ниспосланная. А получит Повидлов власть над Шайтанском, — и ляжет порча на весь край, разрушатся дома его и люди сопьются и предадутся Сатане.

Верный знак порченого Сатаною: глаз темный, тяжелый, речи крикливые и обольстительные, и Пятно проклятое лежит ниже поясницы его.

Молю вас, православные: кто касался греховных посланий Повидлова Евгения, берегите себя от порчи. Послания и письмена его поражены порчей, сожгите их немедля, а дом свой трижды обойдите с зажженной лампадою. Пуще всего следите, чтобы Детушки ваши не касались бесовской гадости этой, ибо ляжет на них Пятно и порча, и пропадут слабые души их.

Это Святое Голубиное письмо несет благословение Святых Отцов Православной Церкви. Кто болеет за судьбу близких своих, пять раз перепишите это письмо со святою молитвой и передайте людям, кого знаете. Поставьте письмо это под образа и пять дней держите, чтобы порча не вошла в дом ваш.

Не дадим же Сатане взять Власть над нами! Да пребудет с нами благодать Господня, дорогие братья и сестры!

Аминь!

Полоротов, нещадно скрипя мозгами, припомнил, кто такой этот страшный Повидлов. По радио говорили, что он хочет стать новым губернатором. Недавно бродил по поселку неведомый мужик, будто с Луны упавший, и пришлепывал на столбы и заборы красивые плакаты, изображавшие Повидлова. Один плакат он пришлепал даже на дверь конторы леспромхоза, место священное, куда вывешивались только объявления о задержке зарплаты. Оклеив весь поселок, мужик пропал так же загадочно, как появился, а самая склочная верхнеуйская баба Полетаиха долго поносила его на крыльце леспромхоза, а затем сняла плакат с дверей и пришпандорила, дура, его у себя в горнице.

После монашеского обхода поселок загудел. Люди бросили все занятия и, жужжа по-пчелиному, стали кучковаться, переходя от двора к двору. Бледная Полетаиха вынесла свой плакат на люди, порвала его на мелкие клочки и подпалила тут же, на улице, под молитвы старушек. Мужики сошлись отдельно и, достав самогон, до вечера обсуждали Голубиное Письмо. Мнение было такое: страстотерпица Варвара зря смущает народ, но в последние годы на шайтанской земле и впрямь что-то нечисто. К примеру, в Верхний Уй так и не протянули газ, хотя и сильно обещали, и от этого из поселка съехали в другие края уже шесть семей. Одна за другой закрылись школа и больница на две койки, а леспромхоз обанкротился. Все за это ругали Ельцина, но даже ребенку ясно было, что столько бед не могло случиться без вмешательства недобрых потусторонних сил.

Пока мужики судили и рядили до беспамятства, с заборов и столбов кто-то старательно соскреб повидловские плакаты. Упал вечер, хозяйки, охая, укладывали спать детей и усталых мужей.

В эту не позднюю еще пору на полянке, где утром стоял автобус, остановился автомобиль с красным крестом и надписью «Скорая медицинская помощь». Оттуда высадился десант девушек в белых халатах, с фонендоскопами на груди. Они понесли в Верхний Уй листовки с броской шапкой: «Диагноз — алкоголизм». Автор листовки, некий доктор Старопромысловский, убедительно доказывал, что действующему губернатору Василию Папченко срочно требуется принудительное лечение.