Обнаженная душа

Элеонора Гранде, 2023

Три картины, созданные художником-старовером, перевернули жизнь молодой семьи, всколыхнули безмятежное существование сибирского поселка Лебяжье. Не сможет Ольга забыть день, когда ее муж Сергей принес триптих. Как пройти через ужас, поселившийся в доме, удержаться на грани сознания и выжить? Удастся ли?

Обнаженная душа

Заливистый смех Ванечки резко оборвался. Мальчуган тряхнул светлыми кудряшками. Сжал в пухлых ручках машинку. Прислушался. Посмотрел на мать округлившимися от страха и враз потемневшими глазами. Ольга поднялась с пола, где они с маленьким сынишкой беззаботно катали игрушечный самосвал. Одёрнула футболку, отряхнула старые спортивные штаны.

Входная дверь гулко хлопнула. Тяжёлые, заплетающиеся шаги заглушил отборный мат. Дверь в гостиную распахнулась с грохотом от пинка. Опираясь на косяк, в проёме застыл Сергей. Высокий, худощавый, с такими же светлыми вихрами, как у сына.

— А вот и папка пришёл. — Он ощерился недобро.

Сделал шаг. Не удержался и растянулся плашмя посреди гостиной. Из пакета, который был в руках Зарубина, вывалились три деревянные пластины и полупустая бутылка водки.

Мальчик подбежал к матери. Испуганно обхватил её ногу. «Тсс», — Ольга прижала палец к губам, призывая ребёнка вести себя тихо. Мягко развернула и повела в детскую. За спиной раздался храп.

Серебристый свет луны дрожал и рассеянно струился в окна, робко касался сонных игрушек и книжек. Молодая мать задёрнула шторы, включила уютный ночник. Усадив малыша на кроватку, шепнула: «Главное, не шуметь и не плакать. Сейчас принесу тебе тёплого молочка». Поцеловала румяную щёчку, пригладила шёлковые детские волосёнки. Подмигнула и выскользнула из комнаты.

Тихо, на цыпочках обошла развалившегося мужа. Осторожно перешагнула вытянутые через порог крупные ноги. Щёлкнула пьезозажигалкой. Голубоватое пламя газовой плиты лизнуло сотейник с цветочным орнаментом. Подогрела молоко. Положила печенье на тарелочку с весёлым рисунком. Прокралась к сыну, боясь лишний раз вздохнуть. Плотно прикрыла за собой дверь. Улыбнулась ребёнку, он сложил на коленях ладошки и смирно дожидался маму.

— Покушай, и будем спать. — Оля поставила ночной перекус на табуретку и придвинула её поближе к кровати. Пристроилась рядом.

— А папа не проснётся?

— Надеюсь, нет. — Девушка поцеловала теплую детскую макушку. — Кушай.

Уложив сынишку, Ольга отнесла посуду на кухню, вымыла машинально. Присела к столу. Горькие мысли заметались чёрными воронами.

Женились они довольно рано. Сергей Зарубин отслужил и как-то в сельском клубе на дискотеке увидел её. Вначале не узнал даже, хоть и учились они в одной школе. В свои восемнадцать девушка выглядела сногсшибательно: стройная, с точёной фигуркой и сочной грудью, ухоженные русые волосы струились по спине, огромные голубые глаза манили словно тихие омуты. К тому же Оля пекла вкуснющие торты. Тем летом она закончила в городе кулинарное училище и вернулась к матери в Лебяжье.

Их небольшой посёлок уютно расположился вдали от автострад, затерявшись на необъятных сибирских просторах. На озеро, что плескалось буквально за околицей, весной прилетали лебеди-кликуны. Потому именовалось оно Лебяжьим. И дало название населённому пункту, стихийно выросшему на месте деревни староверов. Молодёжь, собираясь стайками, любила посидеть на берегу тёплыми летними вечерами. Чувства у Серёжки с Олюшкой вспыхнули ночным костром, согревая обоих. Называл он девушку своей лебёдушкой, обещал верность и любовь до конца жизни. Уже через три месяца, по осени сыграли молодые люди весёлую свадьбу.

Что она проглядела? Что не заметила затуманенными безумством любви глазами? Когда произошёл перелом? Когда забеременела или после рождения ребёнка? Но ведь Сергей так мечтал о сыне. А может, когда сидела в декрете? Роды были тяжёлыми, молодую женщину пришлось увозить в город. После она была как потерянная. Долго не могла прийти в себя. Кричащий комочек забирал всё время и силы. А муж стал пропадать с друзьями и всё чаще выпивать. Весть об измене разбила, растоптала хрупкий семейный очаг. Да куда идти в маленьком посёлке, где все друг друга знают. Ольга простила. Хотела, чтобы сын не рос безотцовщиной.

Сейчас, спустя пять лет былое счастье тлело обуглившимися головёшками под толстым слоем пепла бесконечных пьянок и разборок. Изменив сам, муж стал ревновать. В редкие дни без алкоголя Сергей валялся у неё в ногах, просил извинить и клялся, что такое больше не повторится. Она вновь прощала, плакала.

Но стоило только мужу пригубить стопку — снова начинался ад. Ольга замазывала синяки и старалась не ходить в такие периоды к матери. Ванечка стал пугливым и всё чаще воспитательница в детском саду говорила сочувственные слова утешения.

«Надо бутылку убрать. Не найдёт, как проснётся, может, протрезвеет», — с надеждой подумала Оля. Встала, подкралась к спящему. Нагнулась, чтобы подобрать источник бедствий. И обратила внимание на деревянные плашки, что лежали на полу. «Что это?» — Руки женщины коснулись изделий, её словно током поразило. Она отдёрнула ладони, посмотрела на них удивлённо. И всё же осторожно перевернула странные предметы. Это были самодельные наборные картины. Триптих. Образы были созданы из поделочных камней и бисера, а контур выделен витой медной проволокой.

С первой картины смотрел печально старообрядческий старец с поднятыми вверх двумя перстами, выполненный из янтарной крошки и кварца разных оттенков. Ольга погладила образ и невольно приложила к губам. Вторая была совсем простой: силуэт девичьего тела из белого бисера на чёрном фоне. «Обнажённая душа», — вспыхнуло в мозгу, а сердце защемило тоской.

Третье изображение повергло молодую женщину в шок. На бордово-красном фоне сверкал злыми, словно пылающие угли, зрачками чёрт. Оскалился в жутком хохоте. Раззявил рот и вывалил алый язык. «Или кровавый?» — Мелькнуло на подсознании. Ольге показалось, что демонические глаза проникли внутрь, а язык чудища дрогнул. В ужасе девушка перевернула картину и бросила на пол.

Сергей пошевелился, зарычал во сне. Оля схватила поллитровку и кинулась из дома. Вылила водку под сарай, а бутылку положила под навес в кучу таких же. Зыбкий лунный свет наводил жути. Одиноко горел фонарь над воротами. Тоскливо завыла соседская собака. Девушка зябко передёрнула плечами, поспешила обратно. Вернулась неслышно. Юркнула в детскую, улеглась рядом с сыном. Эту ночь она не смогла бы выдержать ни одна, ни тем более рядом с мужем. Тело колотило мелкой дрожью.

Обычно похмелье у Сергея проходило тяжело. В голову молодой женщины лезли отвратительные сцены. На удивление утро вместе с нежным теплом восходящего солнца принесло бархатные звуки песни. Оля услыхала, как муж напевал мягким баритоном под мирный ритм молотка. Девушка накинула пестрый ситцевый халатик, осторожно приоткрыла дверь.

— Видала, какую красоту принёс? — приветливо улыбнулся Сережка. Он развесил картины на стене и любовался ими.

— Где ты их взял? — Голос девушки дрогнул. — Они… дорогие, наверное.

— У Димки дед помер месяца три назад. В наследство домик оставил в Таёжном. Там, где скит староверческий. Помнишь, перед свадьбой были в гостях? Никанорыч тогда с тебя эскиз карандашом набросал. Рисунок тот до сих пор в свадебном альбоме хранится. Вот, вчера ездил, помог вещи разобрать. Посидели немного, помянули. Димон мне эти картины подарил. Триптих. Одна старинная, дед Макар её давненько хранил, а две другие несколько лет делал. Димка говорил, что дедушка белый силуэт душой величал. Похоже, старая картина подпорчена, мужчина кивнул в сторону демона. Или потерялась пара деталей: здесь сверху пустота и тут справа. — Он показал на бордовый фон древнего экспоната. — Сам потом доделаю. Несложно проволочку скрутить и приклеить. Думаю, назвать этот шедевр «Добро и зло».

— Э-э-эм, — хотела что-то произнести Ольга. Вздрогнула. Осеклась. Ей показалось, что чёрт на картинке подмигнул и вновь ощерился зло.

— Ма-а-м, а чего он дразнится? — Ванюшка дёргал мать за полу халата. Протёр со сна глазёнки кулачком и тыкал пальцем в языкастую рожу.

— Ах-ах, дразнится, — Сергей засмеялся, подхватил сынишку, закружил по комнате.

***

Жизнь, казалось, подарила семье второе дыхание. Оля не могла нарадоваться. Целый месяц муж не пил, приходил домой вовремя, даже Ванечку как-то из детсада забрал. Бабье лето раскрасило Лебяжье причудливыми оттенками тёплой акварели, баловало изумительной погодой, щедрыми дарами. Совместная работа на огороде спорилась, множились запасы на зиму. В погребке теснились банки с вареньем и разносолами. «Вместе», — с каким удовольствием Оленька перекатывала сладкое слово на языке, пробовала на вкус будто яхонтовый мёд. Втроём они ходили по грибы в прозрачно-золотые перелески. Где среди шуршащих листьев и дурманящих ароматов осени Сергей учил сынишку премудростям «тихой охоты». Рассказывал о подосиновиках и подберёзовиках, объяснял, чем опасны красивые с виду мухоморы.

Дома же мужчина подолгу рассматривал триптих, сидя в кресле, что специально поставил напротив. «Может, и неплохо, что Серёженька нашёл новое увлечение. Спокойней стал. Только уж больно неприятный образ у вас в доме появился. Убрать бы его с глаз долой», — шептала мать Ольге, когда приходила за Ванюшкой, взять внука к себе на выходные. Малыш очень любил бабушку и с удовольствием гостил у неё.

Сергей увлёкся не на шутку: приносил домой мотки проволоки, обрывки проводов, мастерил что-то в гараже, паял. Проволочные скрутки, маленькие спирали из меди прикладывал к демонической картине. Чертыхался. И вновь искал.

Ваня же с Ольгой старались долго не задерживаться в гостиной. Им хотелось побыстрее покинуть комнату. Малыш даже мультики смотреть отказывался. Жаловался, что морда то дразнится, то пугает. Девушке чудилось, что чёрт с картины наблюдает за ней, смотрит постоянно, куда бы она не двинулась.

Конец ознакомительного фрагмента.