Мой лучший враг

Эли Фрей, 2015

В детстве он дарил мне конфеты, рисунки и улыбки. Он обожал свою маленькую подружку и никому не позволял обижать меня. А потом я совершила один непростительный поступок. Теперь того милого и доброго мальчика, с которым мы были так близки в детстве, больше нет. На его месте – злобное чудовище, не знающее ни любви, ни жалости. И он не успокоится, пока не отомстит и не уничтожит меня. Это роман о трогательной дружбе двух подростков, о предательстве и бесчеловечной жестокости. История о борьбе двух противоположностей и бунте, который навсегда изменит их судьбы.

Глава 5

Наученная горьким опытом, к дружбе я теперь относилась с большой опаской. Да и тяжело вливаться в коллектив, когда ты новенькая. Все в моем классе дружили давно и просто не замечали меня. Порой я задумывалась, относилась ли я к новеньким так же, когда училась в старой школе? Скорее всего, да. Я совсем не помнила никого из них. Но все равно я была рада побегу от кошмара. В Москве меня никто не тронет.

Я не скучала, так как с головой погрузилась в учебу и быстро пробилась в ряды хорошистов. Потом и количество четверок сократилось до трех — по русскому, биологии и истории. С русским у меня всегда была беда, а с историей и биологией просто не сошлись характерами с учителями. Они любили милых улыбчивых девочек-подлиз. Мое угрюмое лицо им определенно не нравилось.

Я стала ходить на бальные танцы. Поначалу мне там не очень нравилось — моим партнером была говорливая девочка, у которой сильно пахло изо рта. Но потом к нам пришел новенький мальчик, более приятный. Его поставили моим партнером, потому что я была самая низкая в группе, а он оказался на полголовы ниже меня. Постепенно танцы стали моей отдушиной. Я посвящала им много времени. Увлекалась я и чтением: все вечера сидела за книгами, вновь и вновь переживая чужие жизни.

С Дашкой мы переписывались по интернету, а когда я приезжала, она приходила в гости. В хорошую погоду она пыталась вытащить меня погулять, но я отказывалась, и мы сидели в саду. Я звала ее в гости в Москву, но ее не отпускали родители.

Она сообщала мне новости — о себе, о классе в целом и о Стасе. Позже, перечитывая историю сообщений, я с удивлением отметила, как же меняет нас время.

«Знаешь, Стас пришел в школу какой-то другой. Все это заметили. У него что-то с ухом, там огромный шрам. Смотреть противно. И говорят, что он этим ухом ничего не слышит. Правда, когда кто-то спрашивает его об этом, он очень злится. И сразу лезет драться. Поэтому его никто не спрашивает больше».

«Сегодня отменили биологию. Мы первый раз играли в бутылочку. Гаврилов очень клево целуется. Он сильно вытянулся и похудел. Надо бы к нему присмотреться».

«Купила первый лифчик. Мама хотела купить мне простой, без подушечек, детский, но я настояла, и мне купили взрослый с подушками. Смотрится круто — в нем грудь прямо такими шариками. Все девочки завидуют. Теперь буду кофточки с вырезом покупать».

«Купила тушь для ресниц. Глаза сразу такие красивые стали. Только мама увидела, наругала. Теперь крашусь в школьном туалете. А после школы там же все смываю».

«Стас сегодня в столовой распихал всех ребят в очереди. А когда кто-то стал возмущаться, избил его. Родителей Стаса вызвали в школу, но ему ничего не сделали. А потом стали ходить слухи, что его папа оплатил новые занавески в трех кабинетах».

«Гаврилов подарил мне цветок. Было приятно, но он все еще немного пухляш».

«Девчонки стали брать у меня тушь. И помаду. Классная увидела это, наругала. Сказала моей маме, мама все отобрала. Жалко. Дорого стоило».

«У нас новая географичка. Она самая настоящая мегера! Отрывается на нас, жестит по-черному. У всех двойки. Ее все боятся и ненавидят. Все жалуются на нее и завучу, и директору, но те отмахиваются, говорят, наконец-то нашелся педагог, который нас может держать в узде».

«Гаврилов предложил встречаться. Но мне нравится Королев, но Королев встречается с Тополевой. А Тополева такая огромная, и он думает, что она его побьет, если он с ней расстанется. Поэтому он боится. И он мне сразу разонравился. А Гаврилов… Даже не знаю… Сказала, что подумаю».

«Встречаюсь с Королевым. Он все-таки решился и бросил Тополеву. Но целуется он хуже Гаврилова, а Гаврилов до сих пор дарит тайком цветы».

«Стас доводит географичку, она бесится. Все радуются — наконец-то кто-то дает ей отпор!»

«Сегодня на улице ко мне подкатил какой-то дядька на машине. Чувствовала себя ужасно — было страшно. Он что, педофил?»

«Ура! Географичка уволилась! Стас постарался, довел ее. Непонятно, как именно, но вся школа обсуждает, что это Шутов. Он теперь в школе как живая легенда, поклонницами обзавелся. Все ему благодарны, а он ходит по школе такой важный. Со свитой, как король. Ты знаешь, он один почему-то никогда не ходит. Только в компании».

«Стас стал часто драться. Гонять других мальчишек. Он поступает подло — с друзьями вдвоем-втроем нападают на одного. Один раз они так сильно мальчика побили, что родителей Стаса вызвали к директору. Его папа оплатил новый линолеум в коридоре».

«Стас сделал татуировку. Там, где шрам. Смотрится круто — вдоль уха акула. По Стасу все теперь сохнут. Девки любят плохих парней, а он этим пользуется — меняет их, как носки. Каждый день вижу, что он стоит с какой-нибудь девкой, а на следующий день она ходит по школе и ревет».

«Стас достает нашего новенького Ромку и еще нескольких ребят. Тех, кто молчит и терпит. Стас чувствует, что они никому не скажут. Сегодня Ромка после физры пошел домой в шортах. Я шла рядом и спросила, где его форма. Он рукой махнул. А на следующий день все стали фотки друг другу кидать по телефону — а там на фотке чью-то форму в толчок запихали».

«Порвала с Королевым. Гаврилов стал встречаться с Абрамовой, но я хочу его отбить».

«В школе кошмар. Стас со своей бандой сегодня так одного пацана довели, зажали его в кабинете химии, а он взял и выпрыгнул из окна. Второго этажа. Это до какой степени нужно бояться Стаса? Я не понимаю. Я много думаю об этом. Вызвали родителей обоих. Полиция заинтересовалась. И даже журналисты. Не знаю, чем кончится это дело, но папаша Стаса явно не отвертится одной покупкой новых интерактивных досок для школы».

«Замяли как-то. Стаса перевели в другой класс. Ну и слава богу — не могла его больше выносить. Прикинь, он мне по башке двинул. Уж не помню, за что… Обозвал меня шалавой, по-моему. Слово за слово, и понеслось. А потом он рассердился и как двинет… Со всей силы. Было очень обидно».

«Ко мне подкатывает Опанасюк. Он вроде ничего, но уж больно смешные уши. Так что я делаю вид, что не замечаю его подкатов».

«Стас так изменился внешне. Повзрослел. Стал очень симпатичным. Хотя он и раньше был симпатичным. Но сейчас прям очень повзрослел. Подрос. Если б не был таким придурком, от девчонок отбоя бы не было».

Стас, Стас, Стас… Из тысячи мыслей, вертевшихся в моей голове, его имя попадалось в девятистах девяноста. Это пугало, и все же я ни разу не видела его за три года моей жизни в Москве — только на паре фотографий, которые кидала Даша. Но смотреть на это лицо было выше моих сил. И я перестала открывать их.

Я думала, что прошлое не вернется. Но я ошибалась.

* * *

По телу пробежали судороги. Я вздрогнула, проснулась и вытерла об одеяло мокрые ладони. Опять этот кошмар с кроликами…

Я зашла в ванную и долго брызгала на лицо холодной водой. Это немного привело меня в чувство. На часах 5:30. В школу вставать не надо — самый разгар летних каникул. Еще полтора месяца — и наступит новый учебный год. Девятый класс.

Я поняла, что уснуть не удастся. Взяла книгу, вышла на балкон, не глядя открыла страницу. Я прочитала уже пять страниц и только потом поняла, что читаю учебник по биологии. Размножение спорами. Хм. Чей он? Свой я вроде бы сдала. Я закрыла книгу.

Вернулась в комнату, долго ходила из угла в угол. Теребила волосы, прядку за прядкой. Посмотрела в зеркало. Взгляд какой-то потухший, глаза — как у голодной собаки. Вообще своей внешностью я всегда была недовольна: карие глаза — чересчур маленькие, лоб — слишком высокий, губы — уж больно полные. Ноги коротковаты, грудь маловата, живот мягковат, волосы все того же цвета мокрой пыли, пусть и отросли… Мне было четырнадцать лет, но выглядела я младше. Вот только по глазам — старше.

День обещал быть тяжелым: я собиралась к бабушке. Мама с дядей Костей должны были уехать куда-то на выходные, и добираться мне предстояло своим ходом. Я долго отказывалась, но бабушка уж очень просила приехать. В голове крутились неприятные мысли, которые никак не получалось прогнать. Что, если я натолкнусь на Стаса? Что, если?..

Полдня я шаталась по дому привидением, потом стала собирать рюкзак — медленно, пытаясь отсрочить отъезд. Но вещей было немного, я уезжала всего на выходные.

Я ехала на электричке. Натянула капюшон — я всегда так делала, когда хотела прислониться к стеклу в общественном транспорте, чтобы не подцепить вшей. Но в этот раз была и другая причина. Казалось, кругом враги и они могут узнать меня в любой момент.

Я сошла с электрички и пошла через лесопосадку — здесь обычно было меньше народу. Я подошла к дому бабушки со стороны леса, а не города. Быстро открыла калитку и прошмыгнула внутрь. Задвинула засов. Прислонилась спиной к забору и только тогда смогла выдохнуть от облегчения. Я в безопасности.

Прошло столько времени… Почему мысли о том дне не покидают меня? Я разозлилась на себя: вокруг что, война? Может быть, мальчик из детства даже не помнит меня… Плохое ведь забывается. Он мог забыть и о моем предательстве.

Вот только я не могла забыть его. И то, как сбежала, бросив его, и как залезла под одеяло в тот момент, когда его били. И я не могу забыть Умку, много думаю о ней. Ведь Умка была не только моим другом. Она была другом Стаса тоже. А он… убил ее?

Бабушка стояла на пороге, улыбаясь во всю вставную челюсть. Она очень любила, когда я приезжала, несмотря на то, что с ее работой — выпечка для праздников — скучать ей не приходилось. «Бизнес» был успешным: кто заказал хоть раз торт на день рожденья, тот и потом что-то заказывал уже на другие мероприятия. Цены у бабушки были демократичными, а качество отличным, поэтому недостатка в клиентах она не испытывала. И работа приносила ей удовольствие.

— Томочка! — приветливо воскликнула бабушка. — Как ты поживаешь? Как мама с дядей Костей? Ты не приезжала так долго! — Бабушка укоризненно покачала головой.

Я вошла в дом и повесила куртку на крючок. Крючки были смешные, в виде собачьих попок с хвостиками. Сейчас подобные продаются повсюду, разноцветные пластмассовые крючки-попки можно увидеть в каждом хозяйственном магазине. Но наши — из дерева и металла. Их вырезал еще дедушка много лет назад, и для всех это было диковинкой. Все, приходя в дом, смеялись и просили такие же. Дедушка дарил их многим, и — кто знает? — может, кто-то и «слизал» его идею и занялся производством таких крючков.

Развязывая шнурки на первом ботинке, я рассказывала бабушке новости. Собственно говоря, рассказывать было нечего. Все как обычно. Второй ботинок я развязывала в полном молчании. Говорила уже бабушка, которую понесло в бесконечные истории о клиентах. Я слушала вполуха. Мне не было дела до чужих праздников, чужих жизней и сплетен.

Я вошла в кухню. Интерьер всего дома был очень простой, но кухня — шикарная. Просторное помещение оборудовано всеми технологическими новинками, мебель глянцевая, нежно-розовая. Столовая была выведена отдельной комнатой и по красоте не уступала кухне. Здесь бабушка принимала заказчиков. Обычно на столе у нее лежало много всего — коржи, баночки с сахарными сердечками, звездочками, кружочками, вазочки с марципановыми цветочками. Но сейчас стол пустовал. Видно, у бабушки был выходной.

Какое-то время мне пришлось сидеть в кухне и слушать бабушкины истории. Но меня спас счастливый случай: ей кто-то позвонил, и, воспользовавшись этим, я быстро ускользнула в свою комнату. Разобрала сумку, переоделась в домашнюю одежду, собрала волосы в хвост. Снова прошла в кухню, открыла холодильник — чего бы перекусить?

— Тома, я сейчас котлетки пожарю! — раздался голос бабушки. Она больше не разговаривала по телефону.

Я улыбнулась. Обожаю бабушку. С ней не приходится делать ничего — сама все приготовит и еще в рот положит, разве только жевать приходится самой. Дома ситуация другая. Родные постоянно пропадают на работе, и готовить приходится мне на нас троих.

Вскоре передо мной стояли две тарелки: одна с аппетитными пухлыми котлетками, вторая — с салатом из огурцов. Я запивала все это томатным соком.

— Расскажи мне что-нибудь! — попросила бабушка. — Как ты там живешь? С кем дружишь?

Я застонала про себя — я же все рассказала, пока шнурки развязывала.

— Ну, у меня там есть друзья, — приврала я. — Мы ходим в парк, в кино… На роликах катаемся.

На роликах с одноклассниками мы катались всего один раз. И в кино ходили один раз. И то из-за того, что отменили три урока в середине дня, нужно было чем-то себя занять. А в парк мы не ходили ни разу.

— Это хорошо, что есть друзья, — кивнула бабушка, — это главное в жизни. Чем старше становишься, тем тяжелее найти новых. В школе легче всего заводить знакомства.

Ну, я бы так не сказала…

— А я тут вчера видела мальчика, ну, помнишь, ты играла с ним в детстве?

Вилка выпала у меня из рук. Я полезла под стол доставать ее, потом подошла к раковине и ополоснула. Вилка снова выскользнула из рук — на этот раз в раковину.

— И что? — тихо спросила я. Раньше бабушка не заговаривала о Стасе. — Как он?

— Ох, какой красивый стал… Такой красивый, не описать… Жалко, что хулиганит много. Но все они в этом возрасте такие.

— Хулиганит? — переспросила я.

— Да, встретила его маму. Говорит, сил с ним нету никаких. В школе жалуются на него, все время родителей вызывают. Говорят, обижает других ребят.

Я вздохнула. Дашка писала то же самое.

— А он поздоровался с тобой? — спросила я. Мне было интересно. Если да, значит, помнит и меня… Я прикусила губу.

— Поздоровался, а как же? Он всегда здоровается. Улыбается мне. Ох, какой же красивый парень! Вчера идет, рубашка расстегнута… Какие плечи, фигура… — Бабушка мечтательно добавила: — Эх, была бы я лет на шестьдесят моложе… — Тут она кокетливо засмеялась: — Эх, Тамарка, уведут парня! Я вижу, что он то с одной девочкой ходит, то с другой. У тебя преимущество есть — вы столько лет дружили… И чего разошлись? Гуляли бы сейчас под ручку да под березкой бы на лавочке сидели.

Вместе? Ни за что! Даже представить такое стыдно и противно. Он никогда не простит мне предательства. Так или иначе, бабушка подкинула мне ценную информацию — раз она здоровается с ним, значит, они пересекаются. Нужно быть осторожней, когда я буду уезжать.

После ужина я помыла посуду, потом мы посмотрели какую-то передачу, и я ушла к себе в комнату. Открыла окно. Вылезла на крышу терраски. Крыша была мокрая — недавно шел дождь. Мои тканевые тапочки мигом промокли. Было довольно зябко — на дворе поздний вечер, солнце давно скрылось. По телу пробежала дрожь. Обхватив себя руками, я долго смотрела в звездное небо — оно было удивительно ясным. Я старалась ни о чем не думать. Просто не пускала в голову мысли. Когда зубы стали отбивать барабанную дробь, а ладони превратились в ледышки, я перелезла через окно обратно в комнату.

Я провела у бабушки три дня. Первые два прошли спокойно. Хотелось увидеться с Дашкой, но подруга укатила на море с родителями. На третий день случилась неприятность.

— Томочка, — сказала утром бабушка, — мне нужно посылку отправить тете Маше. Здесь кое-какие ее вещи остались, ей они очень нужны, а сама она не может приехать. Но я вся в делах… Тут недалеко, на соседней улице почта… Ну, ты, наверное, помнишь…

Я схватилась за прядку волос и стала завязывать ее в узел. Прямо напротив почты располагался магазин, где мы со Стасом в детстве покупали вкусняшки. Но я не могла отказать. И пошла.

Я надела джинсы и серую толстовку: погода выдалась прохладной. Натянула капюшон пониже, вышла за калитку и, чтобы уменьшить вероятность опасных встреч, пошла через пустырь. В итоге я вышла к почте с другой стороны. Только хотела толкнуть дверь, как увидела объявление: «Закрыто на ремонт». И адреса ближайших отделений. Я застонала — все далеко. Но делать нечего, придется идти. Я шла по самому краю дороги, пробираясь чуть ли не по кустам. Через двадцать минут дошла до почты, быстро открыла дверь, вошла внутрь и выдохнула. Я боялась открытых пространств, где была на виду. В четырех стенах куда безопаснее.

Я провела на почте полдня: сначала отстояла огромную очередь, затем заполняла бланк — переписывала его несколько раз из-за ошибок, — а потом мою посылку оформляли целую вечность. А когда я наконец вышла, то снова почувствовала себя неуютно. Я пошла другой дорогой — в обход, там, где менее людно. Начался дождь — колючий, холодный. Он становился все сильней и сильней. Моя толстовка вскоре промокла.

Я шла по дороге, черпая кроссовками лужи, — и вдруг за спиной послышался шум мотора. Мимо, обдав меня сырым ветром, на квадроцикле пронесся парень. Я не видела его лица, но по телу пробежала волна электричества. Ноги подкосились. Стас. Он не видел меня. Я не знаю как, но я всем телом почувствовала его присутствие.

Я не помню, как добралась до дома, как вбежала в комнату. Хотя Дашка была в роуминге, я сразу написала ей, спросила, есть ли у Стаса квадроцикл? Она ответила, что есть. Отец подарил, чтобы хоть чем-то отвлечь от жуткой тяги всех мучить. Тем же вечером, к большому огорчению бабушки, я уехала обратно, в далекую и безопасную Москву. На станции я забилась в самый дальний угол. И только в электричке выдохнула от облегчения.

Дома меня встретили хмурые мама с дядей Костей. Я испугалась — неужели я что-то натворила? Стала напряженно думать, но так ничего и не вспомнила.

— Томочка, — смущенно сказала мама. — Нам надо серьезно поговорить.

Ох, как я не любила подобное начало разговора. Хотя по их смущенным улыбкам и бегающему взгляду было ясно: в этот раз накосячили они, а не я. Мы сели за кухонный стол.

— Тома, — начала мама, — ты же знаешь, у нас в последнее время трудновато с деньгами.

Я кивнула.

— Дядя Костя хорошо получает, только работая по контрактам…

Я снова кивнула. Он часто уезжал в командировки, правда, всего на несколько дней. Я не понимала, к чему мама клонит.

— Ты же знаешь, я устроилась на новую работу, аудитором… а это вечные проверки, тоже командировки… Порой меня не бывает дома целую неделю.

Я насторожилась, начиная улавливать, к чему она клонит.

— Ты остаешься одна, а это не годится. Я вся на нервах на работе — как ты там?

Я сразу заспорила:

— Но я уже не маленькая! Мне четырнадцать! Я могу о себе позаботиться!

Мама только покачала головой и продолжила:

— Мы решили, что тебе будет лучше снова переехать к бабушке с дедушкой.

Внутри у меня все похолодело. Вернуться? А значит, пойти в свою старую школу? Туда, где учится Стас? Я вскочила, начала нервно ходить по помещению. Меня захлестнули возмущение и гнев.

— Нет! Мне не нужна бабушкина забота!

— С бабушкой тебе будет лучше, — настаивала мама. — За тобой должен присматривать кто-то из взрослых, я не допущу, чтобы ты жила одна круглые сутки.

— Но что? Что я сделаю? — отчаянно спросила я. — Подожгу квартиру? Напущу полный дом наркоманов?

— Конечно, нет, — поспешно ответила мама, — мы так не думаем. Но все равно. Ты должна быть под присмотром. Да и тем более, — ее тон стал просительным, — твои бабушка и дедушка уже не молодые, им тоже нужна помощь. Вчера бабушка спину потянула, сетки из магазина несла.

Мое возмущение и гнев чуть улеглись. Я потупила взгляд.

— А дедушка на днях домой приехал на чужом велосипеде. Удивился уже дома. Сказал, что уезжал-то на своем! Просто в дороге, видимо, велосипед поменял окраску и модель.

Я прикусила губу. Мне даже стало стыдно. А ведь бабушке и дедушке действительно нужна помощь. Им вдвоем там тяжело.

— Они будут ужасно рады твоему возвращению, — добавила мама уже мягче. — Без тебя у них там жизнь — не жизнь. Ты их всегда радовала, а без тебя никакой радости и нет.

Я тяжело опустилась на стул. Я понимала: тут не о чем спорить, я и правда очень нужна бабушке с дедушкой. К тому же я ведь их так люблю… Может быть, мне у них будет не так плохо, как я думаю? Ведь не обязательно возвращаться в старую школу. В округе их три, можно пойти в любую из двух оставшихся.

Так что в конце концов я уступила насчет переезда, но с условием, что пойду в новую школу. Мама хоть и удивилась, но согласилась это организовать. Мы стали искать варианты, но, увы, в двух школах в округе девятые классы оказались переполнены. Места оставались только в моей старой. Еще, правда, нашлись места в школе в соседнем городе — но там классы простые, а не гимназические. Я была согласна, но маме шепнул кто-то из учителей, что простой класс в той школе равняется классу коррекции, и она впала в ужас. Да и вариант добираться сорок минут на автобусе не привлекал. И я опять уступила. Может, все обойдется? Прошло много времени, оно лечит. Стас мог измениться.

В любом случае у меня не было выхода. Мне пришлось возвращаться в прошлое. Я была послушной девочкой и не умела спорить. Даже когда мою жизнь разрушали.