Стань моей судьбой

Элизабет Бойл, 2010

Люси Эллисон была незнатна и небогата, однако это не помешало Джастину Грею, графу Клифтону, влюбиться в нее, сделать ей предложение и поклясться, что свадьба состоится, когда он вернется с войны… если, конечно, вернется… Война закончилась, Наполеон пал, Джастин благополучно вернулся на родину… и собирается жениться на богатой наследнице. Боль, гнев и унижение охватывают оскорбленную в лучших чувствах Люси. Однако на самом ли деле граф предал их любовь? Возможно, в действительности все не так, как выглядит?..

Глава 2

Хэмпстед

Семь лет назад

— Куда она подевалась, черт побери? — сетовал Джордж Эллисон, шагая по своему просторному кабинету, который он по привычке называл «комната с картами».

Комната занимала половину третьего этажа, мансардные окна заливали ее светом, несмотря на хмурый день и барабанящий по стеклам дождь. Чугунная печь в углу согревала кабинет, придавая ему уют.

Это святилище под карнизом, больше подходящее для ученого или увлекшегося наукой джентльмена, было царством мистера Эллисона. Сейчас он метался, как лев с занозой в лапе, и то и дело ударял тростью в пол, словно срывая зло из-за потерянной карты.

Джастин Грей, граф Клифтон, глянув на своего сводного брата Малкома, пожал плечами.

«И это тайный руководитель английской разведки?»

«Создатель грандиозной неразберихи», — почти услышал он мысль Малкома.

У этих двух мужчин были разные матери, но оба унаследовали решительный нрав и целеустремленность отца. Благодаря этим чертам характера им предстояло перебраться через пролив на континент и заняться, как любил говаривать их прославленный начальник мистер Пимм, «другим делом Англии».

Но сначала они должны были выдержать экзамен у стоявшего перед ними мужчины.

Мистер Эллисон с тростью прошелся вдоль стены, где в ячейках хранились свернутые карты всех видов. Карты городов, маршруты почтовых карет, старые пергаменты, в слабых линиях которых только пастухи могли узнать тропинки, но для человека, которому предстоит проскользнуть мимо наполеоновской стражи и войск, такие знания могли оказаться неоценимыми, даже спасительными.

— Возможно, если… — начал Малком, но его прервал взмах трости и выражения, от которых даже у бывалого матроса запылали бы уши.

— Куда, черт побери, эта девчонка сунула мою карту? — бушевал Эллисон. От последовавшего за этим потока проклятий граф и его брат поежились.

От подобных выражений у мужчин уши вяли, что уж говорить о «девчонке», потерявшей карту.

Когда она появилась, Клифтон пожалел девушку. Впрочем, если она служит в этом доме, то скорее всего привыкла к лексикону мистера Эллисона.

Так что братья продолжали изучать новые словесные обороты, стоя навытяжку, поскольку им не предложили сесть.

Возможно, размышлял Клифтон, этот урок сквернословия тоже был частью их посвящения в службу. Обряд, который должен безропотно вытерпеть каждый джентльмен, лишь бы получить привилегию служить своей стране.

— Я ее выгоню. — Эллисон грозил им пальцем, будто они имели какое-то отношение к пропаже карты. — Выгоню!

— Сэр, могу я… — Клифтон шагнул вперед и протянул руку.

— Нет! — рыкнул Эллисон, его трость взлетела на изготовку. — Не касайтесь карт.

Клифтон отступил и занял место рядом с усмехавшимся Малкомом. Когда они росли, тростью обычно пороли Малкома, а не Клифтона.

Так что его брату, без сомнения, доставило удовольствие редкое зрелище, когда высокородного графа Клифтона отчитали, как нашкодившего мальчишку.

Никогда в жизни граф не приходил в такое замешательство, как в последний час. С того момента, когда огромный темнокожий слуга Томас Уильям открыл дверь в обитель мистера Эллисона и уставился на них с братом, словно раздумывая, не разрезать ли их на куски, облачко сомнения закралось в душу Клифтона. Целых двадцать минут им пришлось дожидаться на ступеньках под дождем, словно сборщикам подати, и это тоже не улучшило его настроения. Словно нужно оценивать, достоин ли он быть допущенным в логово этого безумца.

Он граф Клифтон, черт побери, и этого достаточно.

Пока они ждали, когда мистер Эллисон найдет карту, снизу доносились голоса слуг, которые спорили.

По крайней мере Клифтон полагал, что разногласие внизу возникло между слугами, поскольку никогда не слышал, чтобы леди так повышала голос, почти переплюнув тираду Эллисона о состоянии его бумаг.

— Чертова девчонка! Шкуру с нее спущу, если она снова к ним притронется. — Эллисон подошел к двери и рывком распахнул ее. — Иметь дело с женщинами и джентльменами — это погибель, — объявил он и крикнул в открытую дверь: — Люси! Иди сюда. Сейчас же!

За этим последовал громкий удар трости.

Эллисон повернулся к гостям и, моргая, как сова, недоуменно посмотрел на них сквозь очки. Потом, словно осознав наконец их присутствие, довольно любезно заговорил:

— Собрались в Португалию?

— Да, сэр, — ответил Клифтон. Не в море, как большинство Греев до него, даже не командовать войсками, как некоторые из его более отчаянных предков. Нет, он решил нарушить благородную семейную традицию доблестной (а значит, явной и открытой) службы королю и Англии, и отважился стать шпионом.

Он представил себе, как на кладбище Клифтон-Хауса покойники в гробах переворачиваются от столь плебейского выбора. Грей рыскает, словно простолюдин? Нечист на руку? Это невыносимо!

И все же он здесь, сам не понимая, почему так далеко зашел. И что его ждет впереди…

В неожиданно воцарившейся тишине Клифтон поднял глаза и увидел, что Эллисон внимательно смотрит на него.

Клифтон чуть шевельнулся, гордо расправил плечи и выпрямился во весь рост.

На стоявшего перед ним мужчину это не произвело впечатления.

— Пимм, должно быть, спятил, — проворчал Эллисон. — Но кто я такой, чтобы спорить с ним? — Он снова принялся рыться в картах, бормоча что-то себе под нос.

Клифтон поежился. Это был Джордж Эллисон. Тот самый Джордж Эллисон. Человек, слывший величайшим английским агентом прошлого века, пока его не ранили в ногу в Париже. Человек сомнительного происхождения и еще более сомнительной чести, но тем не менее в определенных кругах его ценили как самого блестящего руководителя тайной разведки.

И теперь он служил своей стране, готовя надежных агентов. Клифтон знал, что без заключительного одобрения Эллисона ему и Малкому не позволят уйти с британской земли.

— Уверяю вас, сэр, у нас есть воля и решимость, — сказал Малком.

Эллисон перестал мерить шагами комнату, повернулся и, прищурившись, пристально посмотрел на Малкома.

— У вас?

— Разумеется.

— Случалось ли вам совершить убийство?

— Разумеется, нет, — покачал головой Малком.

Эллисон поглядел на обоих, и от его взгляда у графа по спине побежали мурашки.

— А можете?

Клифтон не нашелся что ответить на этот вопрос.

Эллисон снова начал мерить шагами кабинет.

— Бегать с берега на берег — детская забава. Моя дочь Марианна много раз это делала. Вы отправляетесь в Португалию, олухи, а не в Гастингс. Тоже мне решимость! — Эллисон бросил взгляд на дверь. — Где эта девчонка, черт побери? Люси! — крикнул он.

Дверь открылась, и вошла молодая леди. И хотя граф Клифтон, судя по зычным приказам мистера Эллисона, ждал появления судомойки или экономки, вошедшей в кабинет девушки он не ждал, так же как и сам Джордж Эллисон.

Ее роскошные, черные как смоль волосы были подняты к макушке, шпильки едва сдерживали их. Цвет ее волос наводил на мысль о роскошных куртизанках, итальянской живописи и экзотических гаремах.

Но иллюзия быстро развеялась. На мисс с сияющей короной волос было простое муслиновое платье, на плечи она накинула полинявшую фуфайку с заплатами. Из-под не слишком опрятного подола выглядывали поношенные башмаки, а на руках — митенки, поскольку в остальной части дома было довольно холодно. Картину довершали пятна сажи на носу и подбородке.

Бросив взгляд на Клифтона и его брата, девушка подбоченилась.

— Зачем так орать? Я не глухая.

Она пересекла комнату и стряхнула руку Эллисона с карты, которую он разворачивал. Сняв перчатки, она вытерла пальцы о юбку — можно подумать, что от этого они стали чище! — свернула карту и убрала.

— Сомневаюсь, что тебе нужен Париж.

В голосе звучала бесцеремонная нотка презрения, будто девушка, как и сам Эллисон, отнеслась к гостям с той же небрежностью, с какой только что отложила неподходящую карту.

Оглянувшись, она окинула их взглядом, оценивающим и в то же время пренебрежительным.

— Почему бы не начать с того, что они попытаются добраться до берега. — В ее словах не было ни малейшего сарказма.

Эллисон хохотнул, если это можно назвать смехом. Но язвительные слова его позабавили.

— Успокойся, девочка, у них есть благословение Пимма. Мы должны обучить их.

В ответ она снова неодобрительно фыркнула.

Клифтон выпрямился. Одно дело — терпеть пренебрежение от человека уровня Эллисона, и другое — от простой служанки. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Малком слегка толкнул его локтем.

«Не лезь в спор, маленький братик», — просил он взглядом.

— Следует начать с Лиссабона, — произнес Эллисон, — но я не могу его найти, черт побери.

— Вот. — Девушка тут же вытащила нужную карту. — Что-нибудь еще? — Она снова подбоченилась и опять через плечо посмотрела на Клифтона, в ее ярких зеленых глазах вдруг вспыхнули веселые огоньки.

Затем ее взгляд упал на натекшую с ног Эллисона лужу и грязные следы сапог на ковре.

Она грозно посмотрела на него, словно хотела сказать: «Не ждите, что я стану это чистить».

Клифтон уставился на властную особу. Впервые в жизни он встретил такую женщину.

Видел подобных только в трактирах.

Однако он не мог отвести от нее взгляд, какая-то искра этой Люси посмела проникнуть в его грудь.

Она, с ее черными волосами и вспыхивавшими глазами, была по-своему хорошенькой. Но держала себя так, что мужчина должен был обладать крепкими нервами, чтобы сказать ей это.

— Папа, у меня времени нет, нужно присмотреть за жарким, пудинг приготовить.

Папа?! Клифтон разинул рот. Эта девица — дочь Эллисона? Ничего более шокирующего он в жизни не слышал.

Нет, в мире Эллисонов это понятие никого не шокировало, быстро обнаружил он, услышав ответ ее отца.

— Да-да, конечно. Но прежде чем ты займешься обедом, сообщаю: я решил, что ты станешь новой любовницей лорда Клифтона. Что скажешь, Гусси? — спросил он дочь так небрежно, словно поинтересовался, достаточно ли в пудинге слив. — Ты хотела бы влюбиться в графа?

Люси через плечо глянула на стоявшего у двери мужчину. И быстро сжала губы, чтобы не рассмеяться при виде чрезвычайного потрясения, исказившего черты бедного графа. Граф, должно быть, он, поскольку другой мужчина, судя по его виду, не имел титула и состояния.

О господи! Он думает, что папа серьезно. И в панике ищет, как отказать ему.

Но ее женская сущность ощутила чувствительный удар по самолюбию.

«Могло быть и хуже», — сказала бы она ему, если бы второй мужчина, тот, что стоял у окна, судя по виду, брат графа, не произнес:

— Боже милостивый! Гилби, закрой рот. Ты похож на макрель. — Он расхохотался. — Сомневаюсь, что Эллисон серьезно.

Люси хранила молчание, как и ее отец. Эллисон уже составил дальнейшие планы относительно графа и его сводного брата и не считал нужным отвечать только из вежливости.

— Сэр, едва ли я могу… Я хочу сказать, как джентльмен… — начал граф.

Подняв брови и снова подбоченившись, Люси повернулась к нему. Такую позу она принимала, когда мясник пытался продать ей не слишком свежую баранину.

Мясник был чертовски хитер, не то что этот благородный джентльмен.

Клифтон судорожно сглотнул, отступил на шаг и оказался припертым к стене в буквальном смысле этого слова.

— Я имел в виду… мисс Эллисон… то есть я… — Он закрыл глаза и вздрогнул.

Содрогнулся!

Только леди могла на это рассчитывать.

Люси не спеша подошла, стряхнула с плеча его безукоризненного сюртука невидимую пушинку и одарила улыбкой.

— Не волнуйтесь, Гилби, — промурлыкала она, повторив фамильярное обращение вслед за его братом. — Вам не нужно спать со мной. — Она снова окинула его взглядом, от темных волос, четко очерченного аристократического подбородка, широких плеч до длинных ног и безупречно начищенных сапог, потом направилась к письменному столу отца и еще раз глянула через плечо. — По правде говоря, вы не в моем вкусе.

Это действительно было правдой. Спору нет, граф Клифтон, пожалуй, самый красивый из всех мужчин, переступавших порог дома ее отца ради тайной работы для королевства, но Люси не нравились его надменные суровые черты.

«Он не подойдет, папа», — хотелось ей сказать. Люси считала себя отличным знатоком характеров, поскольку большую часть жизни наблюдала приходящих и уходящих агентов. Она знала их всех.

И как ни забавно немного поддразнить этого чопорного графа, тревога за него не покидала Люси.

Этот Клифтон должен малость поубавить надменности, если хочет остаться в живых, не говоря уже о выполнении задания, на которое его отправят.

Нет, он до мозга костей англичанин. Слишком гордый. Слишком… слишком… благородный.

Неизвестно, что ждет его в будущем. Полные благих намерений джентльмены — настоящая беда для министерства иностранных дел. С первого же взгляда Люси забраковала его. Потому что этот Клифтон, этот благородный граф, никогда не вернется в Англию, независимо от усилий ее отца натренировать его должным образом.

Он никогда не вернется!

«Меня это не волнует», — сказала она себе, повернувшись спиной к графу. Открыв ящик, она вытащила папку и вручила ее отцу, который все это время что-то бормотал над беспорядочно сваленными на столе бумагами и корреспонденцией.

— Думаю, тебе нужно это, — мягко сказала она.

Отец открыл папку, скосил глаза на вложенные в нее страницы и кивнул:

— Ах, да. Молодец, Гусси. — Он повернулся к Клифтону: — Почему вы так побледнели? Я не жду, что вы лишите ее девственности, вы просто повезете ее любовные письма.

— Письма? — с трудом выговорил Клифтон.

— Да, письма, — объяснила Люси. — Я напишу вам зашифрованные письма, будто я ваша любовница, и вы повезете их в Лиссабон. — Люси подошла к Клифтону и похлопала его по груди. — Вы будете хранить их у сердца. — Она помолчала и пристально посмотрела на графа. — Ведь оно у вас есть?