Настенька

Элина Лунева, 2023

Главная героиня этого романа в свои тридцать пять лет, казалось, имела всё для счастливой жизни: яркую внешность, уверенность в себе, образование, прекрасную работу, удачно складывающуюся карьеру, деньги и успех. Но, увы, в её жизни не было счастья. Ни надежного мужчины, ни друзей, ни детей, ни семьи она не нажила. Осознание того, что время и возможности упущены, а свою такую короткую жизнь она прожила не так, как хотелось бы, пришло уже слишком поздно, когда очнувшись в новом теле юной пятнадцатилетней девушки, она поняла, что та прошлая жизнь безвозвратно потеряна, и изменилась не только она сама, но и мир вокруг стал совершенно другим.

Глава 2

Первое, что я увидела, когда пришла в себя, это низкий тёмный закопчённый потолок. Лёгкий запах дымка окутывал помещение, где-то приятно потрескивали поленья. Совсем рядом слышался плач ребенка и тихий спокойный разговор мужчины и женщины.

— Послушай, Матрён, мы не можем оставить её у себя, — проговорил мужской голос едва слышно.

— Ты что, Макар, не уж-то предлагаешь мне выставить девчонку, да после всего того, что с ней было? — печально спросил женский голос.

— У нас и так ртов хватает, так ещё одну корми, — недовольно пробухтел мужчина, — Как придёт в себя, пусть к себе воротится. Изба Прохоровых пустая стоит, вот пусть и живет в своём доме.

— Да, нежели ж так можно, Макар? — возмутилась женщина, — Молодая девка будет жить одна — одинешенька? Всякий обидеть может. У нас лихих парней много…

— Не боись, — перебил её собеседник, — Никто её не тронет, побоятся. Все и так наш дом теперь стороной обходят, говорят, что мы ведьму пригрели. Никто к ней не сунется.

— Не могу я так, Макар, — женский голос дрогнул, — Жаль сиротку, теперь совсем ей жизни не дадут в селе. Раньше и то ей было не житьё, все сторонились из-за её парши на лице. А теперь, как поднялась из гроба, так красавицей сделалась, так теперь ведьмой прозвали, вурдалачкой.

— Матрёна, — тихо зашептал мужчина, — А вдруг и впрямь ведьма? Где это видано, чтобы из гроба покойник вставал, да и ещё и так изменялся?

— Не ведьма она, — укоризненно проговорила женщина, — Не верю я в это. И тебе запрещаю так говорить.

— Ладно, — обрубил разговор мужчина, — Как очнётся, так чтобы духу её в доме не было, вот тебе моё слово последнее.

На это послышался тяжелый женский вздох.

Я медленно заморгала, удивляясь странностям услышанного разговора. И принялась разглядывать окружающее меня пространство.

Я лежала на широкой деревянной лавке возле огромной деревенской печи, от которой шло приятное тепло. Тело мое затекло и заныло, лежать на жесткой деревянной лавке было довольно неудобно и непривычно. Я попыталась приподняться и оглядеться вокруг.

Вдруг из-за темного угла выскочил странного вида мальчонка лет примерно девяти-десяти. Он был одет в какую-то старомодную одежду, серую рубаху, напоминающую косоворотку, широкие штаны, а на ногах лапти. Ого! Вот так прикид!

— Мама, мама! Ведьма проснулась! — заголосил пацаненок звонким голоском так громко, что я поморщилась и, приняв положение сидя, зажала руками уши.

На крик ребенка выбежала миловидная женщина и тут же дала мальцу хороший такой подзатыльник.

— Мишка, стервец, что ещё за слова!? Чтоб я больше такого от тебя не слыхала, даже в шутку, — строго проговорила она, уперев руки в бока.

Я принялась внимательно рассматривать незнакомку. На вид ей было примерно лет тридцать или даже тридцать пять. Она выглядела немного полноватой, с большой грудью и приятным открытым лицом, а волосы были спрятаны за неброским сереньким платком. Её теплые карие глаза смотрели с теплом и добротой, а на лице застыла какая-то усталость. Одета женщина была в свободную льняную блузку и длинную свободную юбку, подпоясанную широким толи фартуком, толи просто тряпкой или даже полотенцем. А на ногах у женщины красовались не что иное, как лапти.

Я что, попала на какую-то тематическую вечеринку или квест? Что за маскарад?

Я одарила её скептическим взглядом, а потом переключила своё внимание на интерьер помещения, в котором оказалась. И то, что я увидела, медленно и верно ввергало меня в шок.

Я находилась в небольшом доме, вернее в деревенском доме, а точнее избе. На эту мысль меня навели темные бревенчатые стены, деревянные полы и темный закопченный потолок. Рядом со мной стояла огромная печь на полдома. Она была аккуратно промазана светлой штукатуркой или глиной, я в этом не разбиралась совсем. И судя по тому, что от неё шло приятное тепло, стояла она в этом доме совсем не для антуража. Два маленьких деревянных окна с резными ставнями, были темны, и это наводило на мысль, что за окном или вечер, или даже ночь. В правом углу под потолком висели небольшие образа, а точнее иконы. Горящие по углам лучины тускло освещали помещение своим мягким приятным светом. В центре комнаты стоял грубо сколоченный стол, а рядом примостились деревянные лавки.

Неприятное предчувствие поползло по моей спине липким холодком.

Это что, такая шутка? Где я вообще находилась? И что это за люди?

Женщина продолжала внимательно за мной наблюдать. А я не нашла ничего умнее, как напрямую обратиться к незнакомке:

— Вы кто? И что это за место? — вонзила я в женщину свой взгляд, и вдруг сама испугалась звука моего голоса.

Это что? Это я сейчас сказала?

Мой голос совершенно мне не принадлежал. Он был каким-то детским и звонким. Где прокуренные нотки с хрипотцой? Где уверенность и резкость?

Я свесила с лавки свои ноги и в неверии уставилась на них, а затем перевела взгляд на руки. Потом вскочила и стала себя лихорадочно ощупывать. Лицо, тело, руки и ноги, даже волосы. Все было другим!

У меня было тело подростка! Фигура подростка! Детские руки, детские ноги. Сейчас я была худой, даже тощей. И грудь!? Боже! Куда подевалась моя грудь четвертого размера? Сейчас я никак не могла её отыскать на своём костлявом теле. Я трогала свою микроскопическую грудь, наверное, размера второго, а может даже первого, через многочисленные складки этого непонятного огромного балахона, что был надет на меня.

— Что вы со мной сделали? — в ужасе просипела я севшим голосом, — Что происходит? Что со мной?

Я вскочила на ноги и начала метаться по помещению, спотыкаясь и задевая на ходу все подряд.

Женщина ошарашено уставилась на меня, в изумлении закрыв ладонью свой рот.

А тем временем моя паника всё нарастала и нарастала. Я в истерике метнулась к первой попавшейся двери и выскочила в какое-то тёмное и холодное помещение. Затем была еще одна дверь, и вот я уже мчала по тёмной холодной улице, не понимая, где я и куда бегу, да и зачем.

Всё что сейчас было у меня в голове, это паника, сплошная паника!

Не знаю, как далеко я смогла убежать, но в конечном итоге мои ноги запутались в длинном подоле этого безразмерного балахона, и я растянулась на чём-то холодном и обжигающем.

Я зажмурилась и просто лежала и тяжело дышала. Медленно разлепив свои глаза, мой взгляд уткнулся в тёмное синее небо, и миллиарды звезд рассыпались по этому ночному небосклону, словно яркие мерцающие бриллианты.

Холод начал проникать в каждую клеточку моего тела, постепенно возвращая мне способность мыслить. И вдруг я поняла, что лежала на голом снегу, а тело моё странным образом не ощущало этот пронизывающий холод. Наоборот, эта прохлада морозной ночи обволакивала меня и убаюкивала.

Совсем рядом со мной раздался какой-то звук, напоминающий хруст или скрип снега. Я повернула голову и уткнулась взглядом в чьи-то меховые сапоги. Затем послышалось какое-то ругательство, и вдруг чьи-то теплые руки подхватили меня и куда-то понесли. Первое и последнее что я запомнила, это теплое приятное дыхание на моем лице и горячие широкие ладони на моём теле. А дальше был полный провал.

Проснулась я от сильной жажды. Пить хотелось нещадно. Я долго лежала, боясь открыть глаза, и прислушивалась к окружающему меня пространству. Где-то рядом раздавались незнакомые странные звуки. Точнее не так, звуки-то как раз я узнавала. Просто то, что я слышала, мне совсем не нравилось, ведь чем больше я прислушивалась, тем хуже мне становилось. Тяжелые мысли вновь заполнили мою голову. А слышала я не что иное, как пение петухов, а также мычание коров и лай собак.

Я открыла глаза и напряженно уставилась взглядом в потемневший деревянный потолок.

— Да чтоб тебя! — выругалась я каким-то слащавым незнакомым детским голоском, отчего подскочила и села на деревянной лавке.

— Блин, это уже не смешно, — вновь сердито выругалась я и огляделась вокруг.

Я снова зажмурилась и глубоко задышала, стараясь успокоиться. Я все надеялась, что вот сейчас открою глаза, и все вокруг изменится, что я очнусь на больничной койке где-нибудь в подмосковной больничке.

Я постаралась дышать ровно и спокойно, насколько это вообще было возможно в моём состоянии. Но страх не проходил, да и странные звуки вокруг меня не замолкали.

Я медленно открыла глаза и снова выругалась. Ничего не изменилось вокруг. Да что же это такое!

Я встала и, покачиваясь, пошла к двум маленьким окошкам, возле которых стояла деревянная лавка. Опершись на неё коленом, я прилипла носом к холодным маленьким мутным стеклышкам и остолбенела. За окном раскинулась толи деревня, толи село. Снег пушистыми шапками покрывал крыши маленьких изб, из труб которых шел дымок. По улице носились детишки, и звонко лаяли собаки. Вот две странно одетые женщины прошли мимо куда-то с коромыслами и ведрами. Вот какой-то мужичок вел под уздцы лошадку, которая устало тащила за собой сани с сеном. Что? Лошадь? Коромысла?

— Ммммм, — глухо застонала я, и на меня снова накатила паника. Моё горло запершило, во рту пересохло окончательно, и я закашлялась.

Отвернувшись от окна, я бегло окинула помещение взглядом. Затем увидела в уголке возле двери деревянную кадушку с небольшим деревянным черпаком. Я тут же бросилась к живительной влаге, что плескалась внутри, дрожащей рукой зачерпнула полный ковш и принялась жадно пить воду. И тут, вдруг краем глаза я увидела своё отражение в воде и замерла. На меня смотрела хрупкая девушка с почти детским узким бледным лицом, обрамленным длинными тёмными вьющимися волосами. Небольшой аккуратный нос, высокий красивый лоб, а также тёмные длинные ресницы и красиво-очерченные брови выделялись на бледной чистой коже. И лишь впалые щеки и темные круги под глазами портили весь облик, делая его каким-то неестественным, даже призрачным, каким-то не живым. Единственное, что ярко выделялось на фоне всей этой блеклости и бледности это глаза, они ярко блестели и переливались. Они были большие и ярко-синие.

От всего увиденного я совсем потеряла остатки здравомыслия. Ведь это была не я, совсем ничего общего со мной. Куда подевалась я настоящая?

Я снова глухо застонала, и деревянный ковш с громким стуком упал на деревянный пол, и остатки воды расплескались в разные стороны.

На шум откуда-то поспешно вышла женщина и испуганно уставилась на меня. Я обернулась и ответила ей не менее настороженным взглядом.

— Настенька, — тихо позвала она, медленно приближаясь. И меня вдруг осенило, что она обращалась ко мне. Ведь я была тоже Настенька. Правда меня так звали только родители, и то это было в далеком детстве.

— Это вы мне? — нерешительно поинтересовалась я, и снова удивилась звукам своего голоса.

— А кому ж ещё, — всё также вкрадчиво говорила женщина. Она остановилась в нескольких шагах от меня и задумчиво покачала головой.

— Кто вы? И где я нахожусь? — решительно поинтересовалась я у незнакомки, и снова обернулась, оглядывая небольшой деревянный дом.

Женщина снова приложила ладонь ко рту и с выражением глубокой задумчивости на своём лице вновь покачала головой.

— Макар, — как-то надрывно позвала женщина, — Макарушка!

Из-за угла показался мужчина, при виде которого у меня расширились глаза, а точнее от лицезрения его внешнего вида. Это был невысокий косматый, бородатый мужичок среднего возраста и крепкого телосложения. Он был одет в широкие штаны и рубаху-косоворотку.

Приплыли. И этот одет не пойми как. Какое-то наваждение или помешательство.

Но что-то мне подсказывало, что это был не сон и вовсе не бред сумасшедшей, ведь я отчетливо разглядывала каждую деталь, мельчайшую подробность в их внешнем виде и интерьере.

На какой-нибудь квест это тоже было мало похоже. Уж слишком все было реалистично, слишком правдоподобно.

Так, значит, дурдом и ролевуха отпадают. Что тогда? Что остается?

Мне было даже страшно подумать, даже не так, страшно допустить мысль о реальности всего происходящего сейчас со мной. Мне проще было признать, что у меня съехала крыша ко всем чертям, нежели признать тот факт, что всё это происходило со мной по-настоящему.

— Бред какой-то, — тихо простонала я и устало прикрыла глаза рукой.

— Макарушка, — всхлипнула женщина, — Она меня не признает!

— Кхм, — послышалось чье-то кряхтение, — Настенька, девонька, — обратился ко мне мужчина, — Скажи-ка нам, ты узнаешь нас с Матрёной?

О боже! Они действительно обращались ко мне, и на полном серьезе ждали от меня ответ. Вот черт!

— А…эм… ну… — начала я мямлить неопределенно, — Не узнаю, если честно, — наконец выдавила я из себя.

— Святые угодники! — ошеломленно выдохнула женщина.

— Матрёна! — одернул её этот Макар, и вновь обратился ко мне, — А как зовут тебя, и кто ты, ты помнишь?

— Ну… в общем… нет. Не помню, — честно призналась я, чем сильно удивила этого самого Макара.

— Н-да, — растерянно крякнул мужичок и сел на лавку возле стола, — Ну вот что, девонька. Зовут тебя Настёной Прохоровой. Ты дочка Марии и Семёна Прохоровых. Твои родители год назад преставились от горячки, а оба брата осенью от червухи. Ну а ты…

На мне его повествование как-то резко оборвалось, он помрачнел и глубоко задумался.

— Короче, сирота ты теперь, Настенька, — проговорил он удручённо.

Он говорил, а я начала припоминать разговоры, которые уже слышала сквозь сон и жар горячки. Или это был не сон?

— Постойте, — торопливо произнесла я, — Меня же чуть не похоронили!