Скованные

Элли Раш (2024)

Я его истинная, но он об этом не знает. Мне удалось скрыть от него свой запах, но это не может длиться вечно. Когда он рядом, все внутри рвется в клочья, меня тянет к нему проклятой силой. Истинность требует быть услышанной. Он моя пара, но я не готова с этим мириться. Моя ненависть к нему сильнее притяжения. Я найду способ забыть о нем навсегда, прежде чем позволю чувствам случиться… Но что будет, если он узнает правду?

Глава 5

В блоке почти никого не было. Воспользовалась обеденным временем для похода в душ и новой порции крема. Сколько и как эффективно он действует неизвестно, лучше перестраховаться.

Нэнси застала меня за выбором одежды. Она тоже переоделась и теперь выглядит длинным мешком с головой.

— Ты всегда так одеваешься? Откуда у тебя это?

Совершенно бесформенная футболка гигантского размера скрывает руки и свисает до колен поверх безразмерных шорт.

— Соседки по комнате одолжили, — Нэнси смотрит на себя сверху вниз. — Вроде нормально, ничего не видно. Будто ничего и нет.

В самом деле, выглядит именно так. Возможно это большой плюс. У меня подобных вещей никогда не было.

Достала обычный костюм из худи и спортивных брюк. В меру свободный и комфортный, будет удобно убегать, если потребуется.

— Ты… хорошо выглядишь.

Нэнси на стуле упирается локтями в ноги. Острые колени выглядывают из-под шорт, подстать тонким рукам.

Смотрюсь в зеркало. Действительно, сиреневый костюм хорошо сочетается с изумрудными волосами. Внешнюю привлекательность не скроешь.

— Плохо, — выдаю мрачно. — Это плохо, что выгляжу хорошо.

Никогда не думала, что произнесу подобную нелепость.

— Вдруг нам повезет? — Нэнси с надеждой смотрит в пол.

Сомневаюсь. Настолько, что готовлюсь к худшему. Буду вопить, драться, впиваться ногтями в глаза, вгрызаться зубами в руки и в любые части тела. Но сперва следует оценить обстановку. Пока неизвестно, что нас ждет, загадывать сложно.

— Возможно. Идем?

Лучше прийти вовремя. Не дожидаться, когда за нами пришлют «парламентеров».

Студенты гудят только о посвящении. Со всех сторон шепотки и откровенные разговоры «о главном». Взбудоражены даже те, кого оно никак не затрагивает. Хотя… с какой стороны посмотреть. Подобное шоу, культ из ничего, напрягает.

Местом действия указана «комната развлечений». Опытным путем выяснилось, что речь о прилегающем к бассейну зале в корпусе столичных. Там можно отдохнуть, посидеть компанией. Кому? Разумеется, столичным.

Найти место оказалось просто: вокруг толпятся студенты. Стайка болтливых девчонок окидывает нас высокомерными оценивающими взглядами.

— Зеленая еще ничего, а этот мешок с костями только по кругу пускать, — блондинка сбрасывает с плеча конец высокого хвоста. — И то на раз.

Остальные поддержку своей предводительнице выражают мерзкими ухмылками. Прекрасно знают, что мы их видим и слышим.

— Тебе идет конский хвост, — смотрю на блондинку. — С твоей тяжелой челюстью идеальное сочетание. Копыта тоже интересные…

Смещаю взгляд на ее босоножки на высокой танкетке.

Подружки блондинки с глупым видом переглядываются. Не понимают ни смысла, ни сути. Зато главная стерва распознала.

Надменное лицо обретает оттенок сурового хладнокровия. Кобра в сравнении с ней выглядит приятней.

Она плавно приближается, состроив жалостливые глазки.

— Первокурсница-отброс, еще не знаешь, с кем и как разговаривать, да? — тянет она притворно сочувствующим тоном. Пальцы с длинными ногтями поддевают прядь моих волос.

Смерила движение уничижительным взглядом, шагаю вбок, не желая находиться с ней рядом.

Блондинка сдержанно улыбается, словно я несмышленый ребенок, а в ее глазах — холодное презрение.

— Ничего, я не обижаюсь. Тебе сейчас все объяснят.

Даже в бреду не сочту ее тон поддержкой. Мягко хватаю Нэнси за предплечье и веду дальше, больше не обращая внимания на смысл слов и звуки. На всех, кто здесь находится. Все слились в одно большое разноцветное пятно.

Фокусирую внимание, только увидев одногруппников. Парни держатся лучше девчонок. Демонстрируют иллюзию стойкости, вселяя мнимую уверенность, что мрак рассеется раньше, чем поглотит нас.

— Идите вперед, — произнес кто-то позади.

Перед нами выход к бассейну. Вокруг никого, кроме нас.

Нэнси вцепляется в мою руку. Ее страх вязкий и липнет ко мне.

Наша недружная кучка движется по указанному короткому маршруту. Окружающая обстановка остается за пределами видимости.

Полумрак помещения сменяется ярким светом от панорамных окон. По краям бассейна — лежаки и столики, высокие растения в кадках. Столичные вальяжно лежат, в бокалах жидкости различных цветов.

Парни в плавках, девушки в купальниках. На некоторых поверх накинута легкая рубашка. Одна фигура притягивает внимание нестандартностью. На одном из стульев среди пальм сидит парень в черной толстовке с надвинутым на глаза капюшоном. Единственный, кроме нас, полностью одетый человек. Он будто пребывает не здесь. Со всеми, и в то же время ни с кем.

Тот парень, предложивший Нэнси «пойти под него». Она его тоже заметила.

Пальцы на моем локте сжимаются. Шиплю в ответ едва слышно. Потерплю. Нэнси точно страшнее, чем мне.

Свежий и влажный воздух смешивается с ароматом, от которого из глаз сыпятся искры, а низ живота затягивает тугой узел. Проклятый истинный… где-то поблизости. Но его нет перед глазами.

Резко разворачиваюсь, интуитивно зная, куда смотреть.

Он идет от двери как царь зверей, с несокрушимой уверенностью в себе и своей стае. Если они, животные, чего начудят, он непременно решит все проблемы.

По левую сторону от него — Дрейк с не менее важным видом. На губах нахальная улыбка, в глазах шальные черти. Наши взгляды пересекаются. Он насмешливо приподнимает бровь, обводит взглядом моих одногруппников, как бы спрашивая, нашла ли я поддержку своим убеждениям.

Стискиваю зубы и отворачиваюсь, стараясь надолго задержать дыхание. До жжения в легких. Только это не помогает.

Запах Малина ввинчивается в кости, заставляет все тело нещадно ныть от ломки: подойти к нему, прижаться, почувствовать тепло… Оно почему-то кажется чертовой необходимостью, без которой следующие минуты жизни просто невозможны.

О таком в учебниках не пишут… Не предупреждают. А стоило бы.

— Стив, все пришли? — Дрейк хлопает в ладони и растирает их.

— Одного не хватает, — отвечает парень по другую сторону бассейна.

Он стоит на стуле и пересчитывает нас. Так унизительно, будто мы овцы на пастбище.

Нэнси неосознанно сжимает мою руку до боли. На чувствительной коже останутся синяки.

— Ну-ка, ребятки, кого из вас не хватает? Вы ведь успели познакомиться? — Дрейк разлегся на лежаке с другой стороны бассейна.

Малин тоже лежит там, напротив. Нас разделяет большое расстояние и тонна воды, но… проклятье! Малин будто стоит рядом и дышит мне в затылок.

Силой отвожу от него взгляд. Не надо играть на его сомнениях. Пусть Малин уверится, что я не его истинная, а каждый странный взгляд, замершее дыхание и прочее лишь подогреет подозрения.

— Кто не пришел? — шепчет Нэнси, смотря на одногруппников.

Все переглядываются, пытаясь понять, кого нет. Я не успела запомнить каждого, память на имена и вовсе отвратительная. Временами. Это как раз тот случай. Помню лишь, что парня с пшеничными волосами зовут Питер, а рыжего с конопушками — Рюк. Девчонок, кроме Нэнси, не помню совершенно.

— Ну, провели перекличку? — усмехается Стив со своего помоста.

Морщусь, сдерживая рвущийся наружу комментарий. Не стоит говорить вслух, чьи головы лучше посчитать, раз заняться нечем.

— Шейн, сходи, поищи, — Малин чуть наклоняется кого-то выглядывая.

Мы тоже оборачиваемся посмотреть. Тот, кого назвали Шейном, кивает.

Низкорослый коренастый парень выделяется среди остальных огромными, перекаченными руками. Он весь будто надутый — ткни иголкой и сдуется со свистом. Майка обтягивает пугающий рельеф. У него грудь больше, чем у меня. Ни грамма жира в этом здоровенном теле при небольшом росте.

Столичные хорошо проводят время: приподнятое настроение, смех, в бокалах наверняка алкоголь. Их улыбки — катализатор неутихающего раздражения.

Чертова истинность добавляет злости. Каждый глоток кислорода сродни адской пытке: выжигает изнутри, оставляя тлеющее мясо до следующего вдоха.

Взгляд мечется по светлым стенам и все равно неизбежно застревает на Малине. Он расслабленно переговаривается с Дрейком, не замечая никого вокруг.

Столичные ждут. Все. Пребывают в возбужденном ожидании того, кто посмел не прийти своими ногами.

— Мне не очень хорошо, — шепчет бледная Нэнси. — Голова кружится и кислорода не хватает.

— Я тебя понимаю.

Еще как. Мне тоже не хватает кислорода. Чистого, в котором нет Малина. Век бы его не чувствовать.

— Долго нам здесь стоять? — Я не сдержалась. Стратегия «не привлекать внимание» у меня неизменно плохо срабатывает.

Столичные не стерли улыбок, наоборот: теперь они смотрят на меня как на любопытный экспонат. Непросто забавный с виду, а еще и говорящий.

— Можешь присесть, — Дрейк кивает на свободный лежак. Рядом с ним.

Малин провожает его движение и проходится по мне беспристрастным взглядом.

Я словно попала под комбайн: меня перемололо, разрубило на десятки частей и смешало с землей. На выдохе жжет горло. Кашляю под пристальным вниманием. Среди десятков взглядов только один ощущается кожей.

Бледно-желтые глаза не отпускают. Малин слегка наклоняет голову. Ноздри раздуваются, грудная клетка вздымается, и единственное, что действительно радует — отсутствие его эмоций. Пока он отстраненно-равнодушен, я в относительной безопасности.

Истинность не желает этого понимать и принимать. Она вопит, скручивает жилы под его взглядом.

Недовольное рычание и шипение отвлекает всех. Взгляды синхронно устремляются на выход, Нэнси сильнее сжимает мою руку. Это слегка отрезвляет. Теперь тело бунтует тише.

Шин… Ше… Шейн, кажется… Плевать, как его зовут. Он за руку тащит сопротивляющуюся девушку. Она колотит по каменным мышцам, требует отпустить и сыпет всевозможными проклятьями.

— Боже, боже, — шепчет Нэнси, — что теперь будет?

Вряд ли кто-то знает, что с ней сделают. Кроме столичных. Они с предвкушением наблюдают за брыкающейся первокурсницей, потягивают коктейли через соломинку. Для них происходящее — интерактивное представление с полным погружением.

— Пусти меня, придурок!

Как же ее имя… Кажется, ее не было на парах. Лицо незнакомо.

— Почему сама не пришла? — Дрейк рассматривает новоприбывшую.

Даже почудилось сожаление в его тоне, что само по себе удивительно. Приподнимаю брови. Дрейк замечает, усмехается, подмигивает мне и возвращается вниманием к опоздавшей.

Он мне подмигнул?

Что, черт возьми, это значит?!

Нэнси практически прилипла к моему боку. Я плюс-минус на полторы головы ниже. При нашей разнице в росте мы наверняка выглядим комично.

— Я не собираюсь перед вами пресмыкаться, — шипит девушка, впиваясь ногтями в руку Шейна.

Он кривится и отталкивает ее от себя. Она по инерции пробегает вперед и тормозит в последний момент у края бассейна.

— Фу, некрасивое слово, — незнакомая столичная затыкает свой рот соломинкой.

— Не надо ее слушать, — лениво произносит парень со смазливой внешностью. — Сама не пришла, разодрала Шейну руку, шипит и скалится. Надо ей доходчиво объяснить правила поведения в Амоке.

Столичные солидарно кивают, поддакивают. Двое крепких парней поднимаются с похабными улыбками, следом встают еще двое.

Нэнси дрожит, и я вместе с ней.

Девушка пятится на нас, требуя не приближаться к ней. Столичных это лишь раззадоривает.

Наши одногруппники смело выходят вперед.

— Что вам надо? — выпаливает Питер резко и нервно. — Зачем вы нас сюда привели?

— Не торопись, не все сразу, — этот из четверых выглядит как водосточная крыса.

— Вам все подробно объяснят, — добавляет другой и отталкивает Питера с дороги.

Рюк замахивается, но Шейн опережает удар. С замиранием слежу за кулаком. Хруст челюсти настолько явный, что к горлу подступает тошнота.

Рюк безвольно падает, отключившись. Питер сглатывает рвущееся наружу ругательство и под взглядами пятерых столичных отступает.

Интересно, меня они тоже вырубят? Возражать не буду.

Сбрасываю руку Нэнси, изрядно измявшую рукав, и шагаю вперед.

— Меня ударишь? — холодно смотрю в неприятные глаза.

Игнорирую гул со стороны как на арене в период самого интересного. Все чувства вытеснены страхом, сковывающим по рукам и ногам.

От слишком миловидного лица напротив сводит зубы, словно съела невероятно сладкий зефир.

— Ну ты-то куда, полянка… — незнакомец бросает взгляд на Нэнси. — С поганкой. И до вас очередь дойдет, не волнуйся.

Я упорно не двигаюсь с места под смешки и неразборчивые выкрики столичных. В ушах только стук сердца.

Тяжкий раздраженный вздох сбоку перетягивает внимание. Глухо вскрикиваю под натиском огромных рук, обхватывающих меня. Беспорядочно бью кулаками куда попало, захлебываясь страхом, а через несколько секунд — водой. Она заливается в рот и в нос, давит на барабанные перепонки, жжет глаза.

Одежда быстро промокает и тяжелеет. Плотная ткань тянет вниз. Отсутствие кислорода стягивает внутренности, паника погребает вместе с толщей воды над головой.

Барахтаюсь в бессмысленной попытке выплыть. Никогда не умела плавать, но всегда представляла, как легко поплыву, если прыгну в воду.

Руки выскальзывают из рукавов, плотная ткань кофты поднимается, закрывая голову, запутывая. Не получается высвободиться из ворота!

Дикий ужас внутри вопит, изо рта вырывается паническое мычание.

Ничего не видно, кроме кофты. Хоть бы один глоток кислорода, хоть бы один.

Сознание медленно уплывает…

Что-то горячее обжигает живот. Сквозь туман ощущаю движение наверх… С хрипом вдыхаю кислород, беспрерывно кашляя. Выплевываю воду, пытаюсь сесть, опираясь на кого-то спиной. Насквозь мокрая кофта лежит рядом.

Легкие горят. Не могу надышаться. Вдыхаю жадно, пока не осознаю, чей запах так отчетливо снова обосновался внутри.

Одногруппники почему-то по другую сторону бассейна. Их откровенно испуганные взгляды не помогают прийти в себя. Чуть в стороне парни пытаются справиться с брыкающейся и истошно кричащей девушкой.

Перед глазами снова плывет. Упираюсь рукой, все же надеясь подняться. Мокрая ткань под ладонью слишком грубая, а… чье-то бедро слишком твердое.

Лишь теперь замечаю, что крепкая рука, негусто покрытая темными волосками, распаляет кожу в месте прикосновения.

Ужасающая догадка паскудной змеей пробирается в помутненный разум, но… нет. Нет же! Не мог Малин броситься в бассейн, чтобы…

Один полноценный вдох. Всего один, и бешеная концентрация самого вкусного в мире запаха течет по венам.

Вода. Крем.

Проклятье!

Вскочить, бежать, но поздно. Горячие пальцы пускают по телу разряды двести двадцать вольт, собирают с шеи прилипшие мокрые волосы. Малин оттягивает их, вынуждает наклонить голову и подставить шею.

Дергаюсь в попытке вырваться. Слишком вялой попытке. Хватка не ослабевает, Малин сильнее прижимает спиной к груди.

Шумный вдох раздается рядом с ухом. В животе что-то искрит, сжимается. Опускаю веки, закусывая губу изнутри.

— Не истинная, говоришь? — горячее дыхание опаляет ухо, шею.

Дрожь прокатывается по телу и теряется в пятках.

— Нет, — выдаю почти уверенно и ловлю взгляд Дрейка.

Идея проносится спонтанно и резво, оставляя после себя яркий след. Кажется, лучший выход из ситуации.

— Я принимаю твое предложение, — голос все же дрожит.

Слабая боль от рывка волос, и рука на животе заметно напрягается, став едва ли не железной. Голову насильно поворачивают за волосы. Не подаю вида, что мне больно и неприятно. Сжимаю зубы, твердо смотря в бледно-желтые глаза.

— Что ты сказала? — вкрадчиво интересуется Малин, размалывая мои кости одним взглядом.

Внутри все едва ли не поет от его рук и его близости. Истинность вопит меньше: не истошно орет, а мурлычет, подогревая, но не испепеляя.

Так вот как это работает…

Будет непросто.

— Я буду, как у вас это называется, под Дрейком, — повторяю уверенно, запрещая себе таять в руках Малина.

Тело плавится, а разум бунтует. Я на стороне последнего.

— Ты моя истинная, — на этот раз столичный не спрашивает.

Прошло слишком мало времени с нашей первой встречи. Да, очевидно, мой запах проявился четче, но все равно пока не принял окончательную форму.

Истинность берет свое, но не так быстро.

— Нет, — заявляю твердо, не собираясь подтверждать.

Малин вновь наклоняется к шее. Медленно, давая мне прочувствовать момент каждой клеточкой тела.

Будь ты проклят. Ты и твоя истинность.

Он втягивает воздух, пальцы в волосах напрягаются, хватка усиливается. Рука поперек живота давит.

— Слабый запах, но теперь я его чувствую, — произносит Малин прямо в сгиб шеи.

Мышцы сводит от сладких импульсов.

Надо сопротивляться.

Ему. Истинности.

Себе.

— Ты ошибаешься. У тебя проблемы с обонянием, надо лечиться, — упираюсь ладонями в мокрую футболку на груди, стараясь увеличить расстояние.

Не позволяет. Держит крепко, усмехаясь в мою шею. Гладкий горячий язык облизывает сгиб.

Крупная дрожь пробивает без предупреждения. Короткий вздох зависает на пересохших губах. Закусываю язык от слишком острых ощущений, чтобы не обронить случайный стон.

Зубы царапают кожу в месте, где истинные обычно ставят метку. Будто удар под дых.

Кончик языка под давлением зубов отзывается режущей болью.

— Тебя выдает тело, — шепчет Малин прямо в ухо.

Ежусь от щекочущего дыхания и впервые чувствую возбуждение между ног. Настоящее. Острое.

Это только из-за истинности. Я избавлюсь от нее, и, если захочу быть со столичным, сделаю выбор сама, а не пойду на поводу ужасающе сильной… проклятой… истинности!

— Ты меня чувствуешь сильнее, чем я тебя, но это пока, — Малин продолжает сводить с ума, но так, что окружающие точно не слышат ни единого слова. — Ты ведь знаешь, что теперь твой запах сформируется быстрее?

Очередная волна дрожи прогуливается по телу. Пешком. Неторопливо.

— Знаешь, — Малин верно распознает реакцию.

— Я уже говорила и повторю: я не твоя истинная. Пусти, — бью его по груди, требуя выполнить просьбу.

Малин не дергается, только вновь стягивает мои волосы на затылке. Это действие, смешанное со всеми не утихшими ощущениями, отзывается импульсами в самом низу живота.

— Знаешь, как работает гон? — очередной обжигающий шепот играет на возбуждении, а суть вопроса, наоборот, пугает.

Читала об этом явлении. Гон бывает только у альф и происходит каждый месяц. Длится недолго, примерно несколько часов, если альфа не знает истинную. Переносится легко и беспроблемно для окружающих. В ином случае может длиться до суток…

Гулко сглатываю, ничего не видя перед собой.

— Знаешь, — тянет Малин. — Если ты не моя истинная, как утверждаешь, я тебя не трону. Если моя…

Многозначительная пауза кувалдой давит на мозг.

Сжимаю бедра, живо представляя, что будет.

— Я не стану сопротивляться инстинктам и возьму свое.

— Я биомусор, забыл? — цежу сквозь зубы.

Контроль под натиском трещит по швам.

— Трахать тебя мне это не помешает, — горячая ладонь скользит по животу, тяжесть пропадает с волос.

Малин больше не держит меня.

Поднимаюсь на дрожащих ногах, придумывая, чем ответить. Желательно колким, едким…

Мысли выбивают ругательства, смешанные с криками. Четверо парней то ли не хотели прибегать к слишком грубой силе, то ли просто отвлеклись и позволяли той опоздавшей девушке отбиваться и вопить.

— Отстаньте от нее! — кричу, совершенно не задумываясь о последствиях.

Столичные уставились с удивлением. На меня. За меня.

На плечо ложится чья-то рука. Дергаюсь в сторону и ошарашенно смотрю на Дрейка. Он притягивает к себе за шею с шепотом:

— Борцы за справедливость здесь долго не живут.

Теплая ладонь поглаживает плечо.

Дрейк отходит, а его слова продолжают звучать в голове.

Одногруппники с потерянным видом, заполненные отчаянием до краев, как этот бассейн, топчутся на том же месте. Рюка на полу не видно.

Нэнси стоит в углу, обхватив себя руками, на щеках блестят слезы. Не из-за себя, очевидно. С ней, с виду, все в порядке.

Девушка продолжает активное сопротивление и бесконечный поток ругательств. Очевидно, парни легко могли с ней справиться, но отчего-то этого не делали.

— Отпустите ее, — бросает Малин раздраженно. — Хватит вопить.

По бассейну распространяется ощутимое плохое настроение, холодящее спину.

Девушка замолкает, выдергивает руку из захвата Шейна. Пятится, пока парни с недовольством прожигают в Малине пару-тройку новых дыр.

— Ты здесь не один альфа, — заявляет один из них с коротким ежиком волос на голове.

Смех, звучащий со стороны, медленно угас. Все невольно обратили внимание на мгновенно накалившуюся атмосферу.