10 правил любви

Эллисон Майклс, 2021

Джек Доусон – профессиональный сводник, который верит в настоящую любовь. Он красив, обаятелен и знает, чего хотят женщины. Он носит только лучшие костюмы, ездит на дорогих машинах и в два счёта заставит любого ревновать. Вот только за маской сердцееда скрывается обычный парень, который берёт брендовую одежду напрокат, арендует авто в салонах и хочет найти собственное счастье. Однажды Джеку звонит девушка из прошлого – Хлоя Дэвис, в которую он был влюблён ещё в школе. Хлоя не помнит старого друга, но что ещё хуже, влюблена в своего бывшего парня и хочет его вернуть. Для Джека Доусона это проще простого, но как быть, если старые чувства вернулись вновь?

Глава 1

Когда Джек вошёл в переполненный зал, все взгляды устремились на него.

Время было выбрано идеально. Клятвы в церкви уже произнесены, но торжественный вечер ещё не начался, поэтому появление Джека Доусона и его сногсшибательной спутницы не помешало брачной церемонии, но было удачно забито среди других гвоздей программы.

Огромный зал ресторана в Ниэр Север Сайд был снят на всю ночь. Свадьбу назначили девять месяцев назад, поэтому у невесты было полно времени, чтобы разгуляться с организацией праздника, а у жениха — скопить денег на его оплату. Это должен был стать лучший день в жизни, поэтому всё должно пройти идеально.

Клятвы перед алтарём и обмен кольцами состоялись в три часа дня и ни минутой позже. После восторженных аплодисментов и сладких слёз все гости расселись по арендованным автомобилям, которые отвезли их в отель Томсон. Пользуясь случаем, молодожёны же решили доехать с особым шиком и наняли белый лимузин, несмотря на то, что такая расточительность давно вышла из моды.

Фешенебельная гостиница носила лишь четыре звезды из заветных пяти, но новоиспечённых супругов подкупил стильный интерьер ресторана и выход на террасу, с которой открывался умопомрачительный вид на озеро Мичиган, раскинувшийся всего в квартале на восток.

Зал был оформлен с изыском и стал ключевой декорацией для свадебных фотографий. Композиции из белых лилий оттеняли тёмный интерьер и отлично вписывались в блеск глянцевых поверхностей. Ровно двадцать столиков расположились по кругу огромного зала, оставляя в центре место для танцпола. Стол молодых занимал почётное место на возвышающемся портале, так что ни у кого не оставалось сомнений, кто виновник торжества.

Украшенные цветами столики отблескивали в сиянии стекляруса и ломились от еды. За вечер целый штат поваров и бригада официантов должны были сменить восемнадцать блюд, среди которых закуски на все случаи жизни, три варианта горячего и салаты на любой вкус. Улыбчивые метрдотели сновали меж столиков, представляя из себя не больше, чем предмет интерьера. Сегодня всё внимание посетителей было направлено на счастливую пару — невесту, похожую на зефир, в белом воздушном платье, и её галантного кавалера, который впервые увидел результат приготовлений к свадьбе, за которые заплатил сполна.

Когда отец жениха произнёс душевный тост, и растроганные гости осушили бокалы с шампанским, ведущий объявил перерыв на закуски. На фоне зазвучала лёгкая музыка, не отвлекающая от деликатесов, раздались приглушённые голоса, обсуждающие главную тему вечера. Но всё это было забыто, когда массивная дверь распахнулась и в зал вошли двое.

Шестьдесят девять пар глаз сразу же устремились в их сторону.

Словно спустившись с обложки глянцевого журнала, Джек элегантно вплыл в переполненный блеском зал, едва не затмив его в своём чёрном смокинге. Высокие мужчины всегда вызывали обожание женщин и зависть мужчин, а на подтянутой постоянными тренировками фигуре любая одежда сидела божественно. Пиджак лишь подчёркивал ширину его плеч и стройность ног, но то ли ещё будет, когда разгорячённый от танцев и вина, он снимет его и останется в одной рубашке. Подвернёт рукава до локтя, обнажив сантиметры кожи цвета светлого миндаля, расстегнёт пуговки на воротнике, под которым скрывается лебединая шея. Если у какой-нибудь пятидесятилетней дамы не случится сердечный приступ от такого зрелища, считай, Джек Доусон теряет хватку.

Каждое движение было в такт, словно отрепетировано перед постановкой. Вот он проводит мужественной рукой по густым каштановым волосам, заставив девушку за третьим столиком подавиться тарталеткой с грибами. Вот он поправляет лацкан смокинга, в котором поблескивает золотая запонка, и на секунду вместе со стеклярусом сияет браслет дорогих часов, вызывая интерес шумных девиц за двенадцатым. Вот он слегка приподнимает уголки губ, растягивая точёные скулы в лёгкой улыбке, принуждая тёщу жениха сильнее схватиться за бокал.

Где бы он не появлялся, Джек Доусон производил феерическое впечатление. И он прекрасно об этом знал.

Его спутница тоже была недурна собой. Рыжеватые с отливом волосы спускались густым фонтаном с плеч, словно у Ариэль из мультика. Лёгкое цветочное платье струилось вокруг бёдер, оголяя бархатистую кожу каждый раз, как девушка выкидывала ногу вперёд. Босоножки на высоком каблуке подчёркивали стройность ног, которым позавидовала бы любая из Victoria’s Secret. Вместе они смотрелись сногсшибательно, но даже такая красотка терялась на фоне своего кавалера.

Под пристальными взглядами присутствующих дам, эти двое чувствовали себя в саванне, в самом разгаре охоты изголодавшихся львиц. Они подошли к столику молодожёнов, чтобы извиниться за опоздание и вручить подарок, после чего заняли два пустующих места, дожидавшихся их с самого начала торжества.

Официанты тут же поспешили к новоприбывшим с подносами, и через секунду перед ними уже дымились тарелки с нежнейшим ягнёнком под брусничным соусом и картофельным гарниром. Ведущий поспешил отвлечь гостей от этой парочки, так что девушка выкроила секунду и наклонилась к своему спутнику.

— Все обалдели от нашего появления! — Прошептала она, пытаясь скрыть ликование.

— Я же говорил, всё зависит от первого впечатления.

— А вот и Коннор, — невзначай бросила девушка, скрывая слова за поднесённым к губам бокалом. Глаза её, однако, были направлены на ведущего и ничем не выдавали того, что она абсолютно его не слушает. — Столик прямо напротив.

Джеку не пришлось вглядываться сквозь тусклое освещение в толпу гостей и искать того, о ком говорила подруга. Коннор Хэтчерсон сверлил их внимательным взглядом, как дрель бетонную стену, не обращая внимания на болтовню соседки, хотя та многозначительно наклоняла к нему свой бюст и то и дело проводила рукой по плечу. По какой-то причине его не интересовала доступная девушка, с которой он пришёл на свадьбу друга, не казался вкусным виски, золотившийся в хрустальном стакане. Джеку понадобилось всего три секунды, чтобы понять — этот парень у них на крючке.

Весь вечер шампанское лилось рекой, закуски не заканчивались, как бы гости не старались от них избавиться, и толпа всё больше хмелела от счастья и алкоголя. Джек чувствовал себя, как рыба в воде, несмотря на то, что именно он был тем самым «+1» на этой свадьбе. К ним то и дело подходили подружки невесты и дальние родственницы, все дамы от 16 и до 54, желающие урвать кусочек Джека Доусона.

— Николь, дорогая, ты не познакомишь нас со своим молодым человеком?

Подобные просьбы сыпались, как конфетти в цирковом номере. И Николь приходилось представлять спутника всем желающим. А желающим оказывался каждый, кто видел дальше вытянутой руки.

— А ты пользуешься бешеной популярностью, — весело заметила Николь, когда их наконец оставили в покое, и они могли попробовать итальянские брускетты с прошутто. — Ещё чуть-чуть, и я начну завидовать.

Джек усмехнулся и демонстративно поцеловал её в оголённое плечо, скрытое лишь тонкой бретелькой.

— Тебе незачем завидовать. Ты дашь сто очков форы каждой в этом зале.

Правильные слова, сказанные томным, чуть хрипловатым голосом, покорили бы любую женщину. Но только не Николь.

— Спасибо за комплимент. Приятно слышать такие вещи от самого обаятельного парня на этом празднике. И это включая жениха в костюме от Армани.

Они смеялись, танцевали и наслаждались обществом друг друга, будто не замечая, что каждая женщина в ресторане мечтала оказаться на месте Николь, а каждый мужчина — стать Джеком Доусоном. Их лапали глазами, словно роскошные бриллианты на витрине ювелирного, которые не в состоянии купить. Их приглашали на медленные танцы, пытаясь обворожить горячими прикосновениями или гибкими движениями. С ними сталкивались у стойки бара, придумывая предлог, чтобы заговорить.

Такое внимание не могло не импонировать обоим, но они были здесь не за тем.

Коннор Хэтчерсон не сводил с них взгляда, не упуская ни одной детали. От него не укрылось, как этот пижон в смокинге нежно касается своими ручонками бархатистого тела Николь. Как его грязные пальцы обвивают её талию, когда они кружатся в танце под жаркую песню Джей Ло. Как она отбрасывает свои длинные волосы, словно русалка, заманивающая в свои сети заблудшего моряка.

Всё это время, пока они веселились, Коннор не находил себе места, игнорируя девушек, снующих в коротких платьях, отшивая приятелей, то и дело подливающих виски в его стакан. Воспользовавшись моментом, когда Джек Доусон чмокнул Николь в её пышные губы, и направился в уборную, он вскочил с места, оттолкнув болтливую соседку, и пошёл следом.

В отличие от шумного зала ресторана, в уборной было непривычно тихо. Как только за Коннором закрылась дверь, звуки музыки зазвучали приглушённо, будто он очутился в другом здании. Туалет был пуст, не считая этого щёголя в начищенных ботинках от Хьюго Босс, который вышел из кабинки и пристроился за одной из раковин. Коннор хищно улыбнулся — он-то и был ему нужен.

— Классная вечеринка, — попытался он завести разговор с незнакомцем, делая вид, что тоже зашёл освежиться.

— Согласен. Давно я не был на таких шикарных свадьбах.

Ненавистная улыбка скользнула по лицу незваного гостя, вызывая у Коннора лишь желание поскорее её стереть. Собеседник даже не старался поддержать вежливую беседу и подошёл к боксу с сухими полотенцами. Потянувшись за одним из них, он как нарочно сдвинул рукав шёлковой рубашки и оголил серебряные часы с пометкой Rolex. Это выбесило Коннора ещё больше.

— Вы со стороны невесты или жениха? — Не унимался он, воспользовавшись моментом, пока «щегол» не ушёл обратно в зал.

И ему удалось — тот выбросил салфетку в урну, но не спешил уходить.

— Признаться честно, я не знаком ни с кем на этой свадьбе и даже не запомнил имён новобрачных.

— А-а-а-, так вы чей-то «плюс один»? — Со всем наигранным дружелюбием, на которое только был способен, поинтересовался Коннор.

— Меня пригласила Николь Леви, бывшая сокурсница невесты.

— Я её знаю, — безразлично хмыкнул Коннор. — Сталкивались пару раз на общих вечеринках. И давно вы встречаетесь?

— Пару месяцев…

«Значит, она подцепила тебя сразу после нашего расставания.» — Пронёсся злобный голос в голове Коннора. — «Вот тебе и безграничная любовь».

— Но эти месяцы были лучшим, что со мной когда-либо случалось. — Вдохновлённо произнёс Джек, отчего у Коннора задрожали руки и почти задёргался глаз.

— Вот как?

— Да, Николь, она… потрясающая. Такая весёлая, добрая и заботливая. С ней так легко, будто я знаю её всю жизнь. А ещё такая красотка, что я порой не могу поверить своему счастью.

— Это уж точно…

— Она перевернула всю мою жизнь. Ни одна женщина до неё не была на такое способна. На следующей неделе знакомлю её с родителями, а там, кто знает… может через пару месяцев такая же свадьба будет и у нас.

Коннор уставился на Джека Доусона, еле сдерживаясь, чтобы не проломить эту фигуристую челюсть и не подпортить Аполлону рабочее личико. Он заиграл желваками, стиснул кулаки, но остался неподвижен.

— Простите, что вывалил всё это на вас. — Вежливость нового хахаля Николь была до тошнотворного приторна и противна. — Ну, пора возвращаться.

И Джек Доусон выскользнул за дверь, оставив Коннора наедине со своим бешенством. А тому было, о чём беситься.

Вернувшись к столикам, Джек протиснулся через толпу, резвившуюся под очередной хит диджея, и приблизился к своей спутнице.

— Даю ему полчаса, не больше.

Улыбка озарила лицо Николь. Увидев, как Коннор пробивается к своему месту, безразлично встречая толчки веселящихся гостей, девушка ухмыльнулась и протянула Джеку руку.

— Двадцать минут. Ставлю пятьдесят баксов.

— Да ты никак хочешь заключить пари? Не знал, что ты настолько азартна.

— Была бы азартна, поставила бы сотню. Так что? Готов опустошить кошелёк?

Джек Доусон не любил проигрывать, а шестое чувство подсказывало ему, что этот спор разрешится не в его пользу. Но ещё больше Джек Доусон не любил оставаться в стороне, поэтому крепко пожал руку «соперницы». Николь изящно проследовала к лестнице, ведущей на открытую террасу, и еле заметно подмигнула Джеку, когда краем глаза заметила, что Коннор последовал за ней.

С каждой новой ступенькой пекло переполненного зала оставалось позади, музыка стихала и ненавязчивым эхом рикошетила от стен. После душного помещения Николь была счастлива ощутить прохладу июньского вечера, хлынувшую ей в лицо с веранды отеля. Но это не помогло. Жар вернулся с новой силой, когда за спиной зазвучали шаги преследователя.

— Николь! — Знакомый голос вызвал череду воспоминаний, но девушка постаралась отмахнуться от них, чтобы не испортить план.

— Николь, да подожди же ты!

Тёплая рука аккуратно обхватила её запястье, заставляя оглянуться.

Впервые в жизни Коннор Хэтчерсон выглядел так безобразно. Локоны густых кудрей сбились в разные стороны, тоска вперемежку с алкоголем затуманили глаза, изжёванная рубашка выглядела ещё более помятой, чем сам мужчина. На лице залегли морщинки сожаления, а губы норовили пуститься в объяснения. Только сам Коннор никак не мог подобрать слов и стоял истуканом перед женщиной своей мечты.

— Коннор. — Сдержанно произнесла Николь, вложив в его имя всё своё равнодушие. — Давно не виделись.

— Николь, ты… — Мужчина замялся, будто мальчишка на первом свидании, и наконец выпалил: — Ты потрясающе выглядишь. Безумно красива, как всегда.

— Ты ради этого поднялся за мной сюда? Ради нелепого комплимента?

Николь чувствовала свою власть над ним. В любую минуту она могла раздавить Коннора своим тонким каблуком, но не стала бы. Он и так был раздавлен и готов на всё ради одной минуты рядом с ней.

Они обогнули уютные столики с диванчиками, за которым отдыхали постояльцы отеля, и остановились у перил. Вдали за парапетом виднелся бескрайний простор озера Мичиган, отражающий алые разводы на вечернем небе. Закат, словно талантливый художник, расписал кистями горизонт. Но ни один из них даже не обратил внимания на захватывающий вид.

— Николь, — Коннор воспользовался второй попыткой завязать разговор. — Я хотел… спросить тебя, как поживаешь?

— Просто прекрасно.

— Видел твоего нового друга, — как бы невзначай бросил он, вспомнив дорогие туфли, шикарные часы и идеальное лицо, и чуть не лопнул от негодования. — Давно вы вместе?

— Скоро будет четыре месяца, — ответила Николь, избегая смотреть ему в глаза и глядя в даль.

— Мы расстались четыре месяца назад.

— И кто же в этом виноват, Коннор?

Спокойствие, с которым она говорила, ещё больнее терзало его. Лучше бы она злилась, кричала и обвиняла его в ошибках прошлого, чем была безразлична, как сейчас.

— Я знаю, Никки.

Только он называл её так когда-то.

— Это всё моя вина, я был дураком. Все эти месяцы я жалел, что отпустил тебя тогда, что позволил тебе уйти из-за глупого страха перед будущим. Теперь я не боюсь. Когда я увидел тебя сегодня… с ним… я всё понял. Понял, что потерял самое лучшее, что было в моей жизни.

— Ты был не готов к серьёзным отношениям. Предложил съехаться, а потом испугался и попросил повременить. Вот я и дала тебе столько времени, сколько тебе нужно.

— Ты оставила меня…

— Потому что мне было нужно гораздо меньше времени.

Болезненное молчание повисло, как иней на проводах. Ту любовь, что была между ними, сложно повстречать. И они оба это знали. Она была глубокой, страстной, заботливой. Они подходили друг другу, как листья заварки и кипяток, — только вместе каждый из них раскрывал свой вкус.

— Тебе с ним хорошо?

Внезапный вопрос прорезал холодный воздух и сердце Николь. Ей стало совестно, что пришлось пойти на эту свадебную уловку с Джеком Доусоном.

— Он красив, умён, богат. С ним весело и легко.

— Я ведь спросил не об этом.

Николь провела по длинным волосам, блеснувшим янтарным блеском в свете зажжённых огней. Как же он любил её мягкие волосы. К чему лукавить — до Никки, да и после неё, Коннор бывал со многими девушками, но ни у кого не было таких волос! Он еле удержался, чтобы не зарыться в них лицом, прямо как раньше, не начать целовать податливую шею, прямо как раньше, поднять её на руки и унести в спальню. Прямо как раньше.

Вместо этого он лишь повторил:

— Тебе с ним хорошо?

— Не так, как было с тобой.

Всего одна фраза может как убить, так и воскресить из мёртвых. Глаза Коннора заблестели жарким огнём надежды, а улыбка-самозванка без приглашения заиграла на лице.

— Тогда что мы тут делаем?

Джек Доусон стоял у стойки бара, оглядывая танцующих гостей и кивая в такт музыке. В его руке был первоклассный виски, на который молодожёны не поскупились, но он то и дело поглядывал на часы.

Прошло шестнадцать минут и двадцать восемь секунд, как Николь ушла с Коннором на террасу. Ещё три с половиной минуты, и он победит. В чём-чём, а в вопросах заключения пари Джек был довольно скрупулёзен.

— Куда-то торопитесь? — Спросил игривый голос за спиной.

Джек обернулся и подарил улыбку даме преклонного возраста, которая гордо восседала на высоком барном стуле и попивала розовый коктейль с зонтиком. На вид ей было лет под семьдесят, но душа не желала стареть вместе с телом. Это было понятно по тщательно выбранному гардеробу и модному макияжу.

— Я — Лоретта ла Муни, — женщина изящно протянула руку для приветствия, и Джек невольно подумал, что с годами забывается многое, но не утончённость истинной женщины. — Бабуля той девчушки, которая сегодня вышла замуж.

— Приятно познакомиться. А я Джек. Приятель приятельницы той девчушки, которая сегодня вышла замуж.

Женщина задорно засмеялась, помолодев лет на тридцать.

— Кругом столько красивых женщин, а вы то и дело поглядываете на часы.

— Жду свою спутницу.

— А это не она? — Дама указала рукой на фойе, отчего с десяток браслетов зазвенели на её запястье.

Сквозь силуэты танцующих, хаотично разбросанных по танцполу, показалась фигура Николь. Её рыжую копну волос нельзя было спутать ни с какой другой. Локоны весело подпрыгивали, пока девушка уходила в обнимку с Коннором. На мгновение они замерли, чтобы слиться в чувственном поцелуе, пока окончательно не скрылись из виду.

Джек вновь бросил взгляд на часы и ухмыльнулся. Двадцать две минуты. Пари было за ним.

— Извините, сэр, — официант тронул его за плечо и протянул сложенную пополам салфетку. — Ваша подруга просила передать вам это. Ещё она сказала, чтобы вы её не ждали.

Джек поблагодарил официанта и развернул салфетку. Внутри оказалась скомканная купюра в пятьдесят долларов, на самой же салфетке карандашом для глаз было выведено всего пару слов.

Формально я победила, но мы потратили пять минут на поцелуи. Не скучай. Николь.

— Почему вы улыбаетесь, ведь ваша дама ушла с другим?!

Джек сунул послание в карман, мысленно пожелал Николь удачи и переключил всё своё внимание на даму у бара:

— Знаете, Лоретта. Порой, лучше отпустить что-то хорошее, чтобы найти что-то ещё лучше.

Да, Джек Доусон умел опьянять женщин всех возрастов лучше, чем розовые коктейли с зонтиками. От неприкрытого намёка Лоретта слегка покраснела, бросила зонтик на стойку и залпом осушила остатки своего бокала.

— Может я и не самое лучшее, что ты мог бы сегодня получить, парень, но я ещё тоже кое-что могу.

Женщина резво соскочила с барного стула, как гимнастка с брусьев, и потянула Джека в самую гущу танцпола. Их бурно встретили ободряющими криками, за которыми даже не пытались скрыть восхищение. Сегодня Лоретта ла Муни отхватила самого желанного мужчину вечера.

Глава 2

— Сколько объект продержался на этот раз?

— Четыре часа пятнадцать минут. И всё это время я боялся, что он прожжёт дыры на моем смокинге своим взглядом. — Ответил Джек, протягивая продавцу вчерашний костюм.

Эмма засмеялась своим обворожительным смехом, который он обожал с детства.

— Ты делаешь успехи, — заметила она. — Когда-то на подобную аферу уходило пару дней.

— Ставки стали выше, — бросил Джек, передавая владельцу лавки коробку с сияющими туфлями от Хьюго Босс и Ролекс, который ещё вчера красовался на его запястье. Следом отправились золотые запонки, рубашка из лучшего шёлка и кожаный ремень, который стоил больше, чем его повседневный прикид.

Сам он остался в потёртых джинсах, которые носил третий год кряду, удобных кроссовках, купленных на финальной распродаже Nike, и простой бежевой футболке с принтом Los Angeles и пальмами, что создавало резкий контраст с прохладой Чикаго за окном.

Джек и Эмма вышли из пункта проката и направились в сторону ближайшего кафе. Субботнее утро выдалось как никогда солнечным, поэтому они уселись на открытой террасе на углу, спрятавшись под тенью зонтика. На маленьком круглом столике лежало красочное меню, так и манящее что-нибудь заказать.

Они не обращали внимания ни на кого кругом, смеясь над событиями вчерашнего торжества.

— В итоге весь вечер я отплясывал с бабушкой невесты. Ей было под семьдесят, но двигалась она так, словно ей двадцать. Уж не знаю, что местные бармены подмешивают в коктейль, но это и правда работает.

Новая порция озорного хохота сорвалась с губ Эммы Саммерс, и вместо тридцатилетней преподавательницы изобразительного искусства перед Джеком вновь появилась девчонка из дома напротив, с которой он провёл всё своё детство.

— Что я слышу? Джека Доусона потянуло на престарелых дам?

— Некоторые так называемые престарелые дамы дадут пинка тридцатилетним. — В том же шутливом духе подметил Джек, но затем добавил вполне серьёзно. — По крайней мере, они не охотятся за красотой, деньгами и не строят из себя не бог весть кого. В них больше настоящего и, как бы глупо не прозвучало, жизни.

— Мистер Доусон, да вы мудры не по годам! Одна ночь с семидесятилетней оторвой превратила вас в мудреца!

В этом была вся Эмма. Порой она просто не умела быть серьёзной и шутила направо и налево.

— И чем всё закончилось? Жаркие танцы привели вас в номер, где вы и обменялись бесценным опытом?

— Угомонись, Эмма. — Осадил её Джек. — Мы просто пили и вселились. С Лореттой я расслабился, ведь не нужно было отбиваться от толпы сумасшедших подружек невесты…

— Которые пытались залезть тебе в штаны. Как обычно…

— Которые пытались залезть в мой кошелёк. — Поправил её Джек. — Их больше заинтересовал мой Ролекс, а ещё они наверняка пробили стоимость смокинга. Поэтому я просто расслабился и получал удовольствие от приятной компании, музыки и одиночества. К тому же, у бабули тоже были свои скрыты мотивы.

Эмма с любопытством уставилась на Джека, ожидая пикантного продолжения, но тот успел её разочаровать.

— Весь вечер она рисовалась перед своим мужем, с которым у них, как она потом мне призналась, остыли отношения. В конечном счёте, он подарил ей охапку лилий и поспешил увести со свадьбы. А меня бросили дважды за один день.

Эмма не смогла удержаться и прыснула обворожительным смешком. Между бровями, изогнувшимися изящной дугой, пролегли две тонкие морщинки, которые лишь придавали её лицу очарования. Зелёные глаза были еле заметно подкрашены тенями и тушью, да и это было особо не к чему. Эмма была из тех девушек, что покоряли своей естественностью и могли вовсе не краситься — мужчины всё равно оборачивались им вслед.

Она уже давно перестала быть той маленькой девочкой с длинными косичками и красными бантиками, за которой Джек заходил перед школой. Теперь её волосы цвета мягкой карамели были красиво уложены волнами, а сандалики с бабочками она переобула в босоножки на танкетке. Всё, что осталось в этой взрослой женщине от той смешливой девчонки, — это любовь к цветным сарафанам, две ямочки на мягких щеках и игривый смех.

— Повезло тебе с работой, — мечтательно протянула Эмма, разглядывая оживлённую улицу. — Прикидываешься богачом и писаным красавцем, крадёшь ранимые сердца женщин и оставляешь с носом.

— Ты описала какого-то Дон Жуана, который проворачивает всё это, чтобы затащить женщину в постель. Но ты забываешь, что всё это делает романтик, который соединяет разбитые сердца.

— Ладно, ладно. Мне-то ты можешь не рассказывать. С самого детства ты был ранимым и чувствительным и, наверное, единственным, кто верил в настоящую любовь. Я знаю тебя, Джек Доусон. И ты, — Эмма демонстративно тыкнула в него пальцем. — Самый настоящий Амур. Не хватает только колчана со стрелами и арфы, или что там везде таскает с собой этот голый ангелочек?

Джек усмехнулся и покачал головой. Эмма была неисправима и могла поднять ему настроение, как никто другой. Они дружили уже двадцать четыре года, за которые знали друг о друге больше, чем супружеская пара, прожившая в браке полвека. Они были свидетелями удач и поражений друг друга, хранили детские секреты и взрослые тайны, мчались на помощь в любое время дня и ночи, даже если мчаться приходилось в другую часть Чикаго. Они делились любовными трагедиями и коротали одинокие воскресенья с мороженым у телевизора или вином в каком-нибудь баре.

Да, они через многое прошли вместе. И сегодня предстояло ещё одно волнительное событие, к которому они готовились несколько недель.

Джек взглянул на часы — обычная механика на кожаном ремешке. Показывает время не хуже вчерашнего Ролекса, зато не страшно, что кто-то стянет вместе с рукой.

— Где же этот твой Эйвери? — Спросил он, когда время показывало 10:15.

— Обычно он не опаздывает, — виновато произнесла Эмма, оглядываясь по сторонам и ища кого-то среди незнакомых лиц.

— Эй, — Джек потянулся через стол и взял подругу за руку. — Не волнуйся, всё пройдёт хорошо. Ты так переживаешь, словно я отец, который не даст своё благословение.

— Потому и переживаю. Твоё благословение для меня важнее. А вот и он. Эйвери!

Эмма радостно встрепенулась и поднялась с места, встречая своего молодого человека. К столику подошёл обаятельный мужчина в майке-поло, нежно поцеловал Эмму в губы и протянул руку Джеку.

— Извините за опоздание. Никак не мог вырваться раньше. Эйвери МакКуин, а вы должно быть Джек, лучший друг Эммы?

Эйвери МакКуин напоминал батарейку «Дюрасел» — выглядел дорого и был полон энергии. Он представлял ту категорию мужчин, которых играл Джек в своих «аферах». Ухоженный, привлекающий внимание окружающих, предпочитающий дорогие вещи, которые красноречивее слов. Он стригся в лучших барбершопах города, обновлял гардероб в элитных бутиках Оук Стрит и водил серебристый Додж Чарджер, если нужно было щегольнуть перед знакомыми. Сегодня он оставил свой Джодж возле дома, но немного холёного лоска захватить не забыл.

Эмма встретила его полгода назад на художественной выставке, куда Джек не смог пойти. Она любила всё, что связано с картинами, и купила не самые дешёвые билеты, поэтому была вынуждена пригласить с собой приятельницу с работы вместо него. Как забавно иногда совпадают обстоятельства. Быть может, пойди в тот день Джек в галерею, Эйвери МакКуин никогда бы не осмелился подойти к девушке в сопровождении другого мужчины.

Всё это время Эмма лишь рассказывала о новом бойфренде, но не спешила знакомить с лучшим другом. Это было равносильно тому, чтобы привести кавалера в семью. Серьёзный шаг для обоих.

И вот, полгода спустя, «знаменитый» Эйвери МакКуин, о котором Джек много слышал, но ни разу не видел, уверенно сел рядом с Эммой и захватил всё внимание на себя.

— Мы ещё ничего не заказывали, ждали тебя.

— Отлично. Но я совсем ненадолго, ещё нужно уладить кое-что по работе.

Эйвери заглянул в меню, выискивая что-нибудь по вкусу, но от Джека не укрылось, как широкая улыбка Эммы стала на миллиметр короче.

— А кем вы работаете, Эйвери? — Спросил Джек. — На дворе десять утра субботы, а вы уже весь в делах.

— Давай лучше сразу на «ты», а то чувствую себя сорокалетним. — Бросил тот и добавил. — Мой отец всегда говорил, что деньги не знают времени.

— Так ты работаешь с отцом?

— Нет. Папа умер пять лет назад.

— Мне очень жаль. — Искренне заметил Джек, который знал о семейных потерях не понаслышке.

— Спасибо. — Кивнул в ответ Эйвери и сразу же грусть в лице сменилась новым запалом энергии. — Мы на пару с приятелем из колледжа открыли свой бизнес по маркетингу и рекламе. Сейчас у нас дела идут в гору. Клиентов столько, что только успевай выполнять заказы. На нас свалилось сразу несколько крупных проектов, да ещё нужно искать новых людей в команду. А, как говорится, хочешь что-то сделать, сделай это сам.

Джек не нашёлся, что сказать, поэтому только кивнул. Для него все эти штуки вроде маркетинга были так же непостижимы, как биржевые сводки. Какая-то фантастическая наука, которую он не понимал и, что самое главное, даже не желал понимать.

Все трое сделали заказ и перешли на общую болтовню, дожидаясь, пока им всё принесут. Эмма с обожанием смотрела на своего кавалера, а тот с удовольствием отвечал ей взаимностью. Пусть Джек пока не успел составить полноценное мнение о новом приятеле подруги, но не мог не признать — они мило смотрелись вместе. Улыбались, лучились светом, как светлячки в саду, прикасались друг к другу так трепетно, будто другой растает как сливочный крем. То, что Джек увидел, ему понравилось. Они были абсолютно счастливы и по уши влюблены.

Официантка поставила на столик кофе, по тарелочке ароматных пирожных для Эммы и Джека и малюсенькую чашечку для Эйвери. Её хватит на два глотка и явно не удастся растянуть на длительную беседу, но, видно, на то и был расчёт.

— Ну а ты, Джек? Эмма говорила, что у тебя безумно интересная работа и ты помогаешь женщинам найти любовь.

Джека замер с кусочком пирожного во рту, бросив взволнованный взгляд на подругу. Она ведь не могла выдать его тайну, правда?

— Я про колонку в «Чикаго Трибьюн». — Пояснил Эйвери, видя замешательство на лицах собеседников. — Ты ведь ведёшь какую-то рубрику про взаимоотношения, разве нет?

Волнение тут же испарилось, как след на запотевшем стекле. Джек с облегчением выдохнул и наконец проглотил десерт, едва почувствовав его вкус.

— Ах, ты об этом! «Чикаго Трибьюн» — мой хлеб насущный.

— Расскажи поподробнее, это ведь очень круто!

— Все так думают, пока не узнают о другой стороне медали. — Улыбнулся Джек, хотя сам считал свою работу идеальной. — Это небольшая колонка, которая появляется в газете раз в неделю. Начиналось всё с обычных советов по психологии. Вроде: «Как понять мужчину?», «Почему он вам не звонит?» и всё в таком духе. Ничего нового, но женщины клюнули на то, что на подобные вопросы отвечает парень, а значит, написано, так сказать, из первых уст, и этому можно верить. Постепенно в редакцию стали приходить письма от читательниц с вопросами и просьбами дать совет. В «Чикаго» не ожидали, что на мои статьи будет такой спрос, и решили сделать рубрику постоянной.

— Захватывающе, — сказал Эйвери и по глазам было понятно — не слукавил. Он отхлебнул из своего «напёрстка», и по прикидке Джека, там оставался всего глоток.

— Не уверен, что к моей работе можно подобрать такое слово, но для меня эта работа — золотая жила.

— Джекки у нас мастер пера, — встряла в разговор Эмма, с гордостью посмотрев на приятеля. — Со школы участвовал во всяких там конкурсах на лучшую поэму или рассказ, и, между прочим, побеждал.

— Ну не всегда…

— Да не прибедняйся. Его ведь даже прозвали в газете «доктор Купидон». А в старших классах, пока остальные парни записывались в команду по футболу, кадрили девочек, упивались до беспамятства на вечеринках, он был главным редактором школьной газеты.

— А ещё, её единственным корреспондентом и фотооператором, — засмеялся в ответ Джек. — Да-а-а, были времена. Без меня общественная жизнь школьников Боуэна была бы скучна и однообразна.

Джек и Эмма обменялись взглядами, полными ностальгии и воспоминаний о чём-то, понятным лишь им двоим. Затем Джек шутливо продолжил:

— Теперь я главный женский психолог города и вынужден читать десятки писем в день. Самые интересные вопросы я разбираю со своей мужской точки зрения и делюсь советом, который печатает редакция. На остальные приходится отвечать лично, но это занимает большую часть времени. Иногда я просто публикую истории из жизни, которые услышал или свидетелем которых стал. Я называю их «поучительными». Вроде примера, как делать не стоит и какие могут быть от этого последствия.

Эйвери с улыбкой слушал нового знакомого, не скрывая искреннего восхищения.

— Сложная у тебя работа. — Отозвался он. — Понимать мотивы женщин, вникать в их проблемы, ещё и умудряться давать советы.

— Женщин не нужно понимать. Их нужно любить. — Простой ответ завёл Эйвери в тупик. Видя удивление на лице собеседника, Джек закинул в рот ещё ложечку бисквита и пояснил. — Это мужчина прост, как детский ребус, но не женщина. Она похожа на затейливый кроссворд или судоку, более того, ещё и постоянно меняется. Можно убить годы на то, чтобы разобраться в этих хитросплетениях, и, когда подумаешь, что всё решил, женщина выкинет что-нибудь ещё. И опять начинать сначала.

— Так как же можно давать советы, не пытаясь понять?

— С любовью. — Ещё один странный и обескураживающий ответ. — Каждый мужчина чего-то хочет от женщины, как и она от него, и часто, эти желания расходятся. Я знаю мужскую логику и думаем мы совершенно не тем местом, что они. — Джек игриво тыкнул ложкой в сторону Эммы, которая всё это время хранила молчание и лишь закатила глаза на этот выпад. — Женщины думают сердцем. И очень часто они видят проблему там, где её нет. Меня часто спрашивают, «как влюбить в себя парня, который не обращает внимания», «как завоевать внимание мужа, когда он остыл», «как сделать так, чтобы бойфренд не изменял». И за каждым из этих вопросов скрывается банальная потребность в любви. Но многие из этих мужчин не могут подарить её. Зато я могу. Могу напомнить о том, что не все мужики — сволочи. Где-то бродит тот единственный, рядом с которым она почувствует себя королевой. Не надо держаться за тонущую лодку, пора выплывать самой. Многие присылали мне письма благодарности, когда благодаря моим советам налаживали жизнь.

— Так ты прирождённый романтик, — заметил Эйвери.

— Да, и эта работа приносит мне удовлетворение…

— А деньги?

Вопрос в лоб застал Джека врасплох. Ему нравилось считать себя врачевателем разбитых сердец и «правой рукой Амура», как называла его Эмма. Он никогда не придавал значения зелёным бумажкам, ведь не всё в этой жизни можно купить. Но перед ним сидел отъявленный бизнесмен, у которого перед глазами витали значки доллара, а мозг производил подсчёты со скоростью калькулятора. Разве можно встретить ещё большую противоположность?

— У любого уважающего себя мужчины есть только одно желание — зарабатывать. А работа внештатным журналистом не выглядит особо прибыльной.

Ещё минуту назад Джек готов был признать, что новый парень Эммы вроде бы ничего. Если убрать этот пижонский прикид и манеры в духе «я здесь босс», то под футболкой от Фреда Перри скрывался внимательный, умный и весёлый парень. Но никакие дизайнерские вещи не смогут скрыть истинную натуру охотника за деньгами.

— О, спасибо, — с неприкрытым сарказмом ответил Джек. — Мне есть на что жить.

Теперь над столиком завис не только зонтик от солнца, но и напряжение.

— Не цепляйся, Эйвери, — примирительно тронула Эмма его плечо, — работа в «Чикаго Трибьюн» многого стоит, не каждый сможет пробиться туда, да ещё пользоваться таким спросом у читателей. К тому же, газета приносит стабильный доход.

Джек благодарно улыбнулся подруге, но почувствовал себя не в своей тарелке от того, что его приходиться защищать. Словно они вновь очутились в младших классах и вынуждены иметь дело с задирами.

Эмма же никак не унималась и продолжала расхваливать старого друга:

— Тем более, Джек не сидит на месте, правда? Он пишет книгу, и, я уверена, она станет бестселлером. Я уже забила первый экземпляр с подписью автора. Только никому не говори, он пока держит это в тайне и скрывает содержание даже от меня.

«Дай ей волю, она выболтает что угодно» — подумалось Джеку, пока он пытался запить смущение капучино. Он почти не чувствовал его вкуса, зато ощущал скрытую насмешку нового знакомого, для которого колонка в газете и какая-то там книжонка были лишь детской забавой на пути к великим целям. Эйвери ничем больше не выдавал своего удивления, что взрослый мужчина занимается подобной ерундой, но всё уже было сказано. Он лишь осушил остатки чашки и вновь взглянул на часы. И Джек впервые подумал, как хорошо, что он заказал такую маленькую порцию — будто лишь кофе удерживало его за столом.

— Что ж, это очень интересно, но мне пора бежать, — произнёс он, поднимаясь со стула.

— Как, уже?

Разочарование отчётливыми мазками прорисовалось у Эммы на лице. Джек же подловил себя на том, что почувствовал облегчение.

— Ещё столько всего нужно сделать. Ты же знаешь, детка. — И Эйвери быстро чмокнул подругу, после чего протянул руку Джеку. — Был рад познакомиться. И да, насчёт книги. Если нужна будет помощь с рекламой, дай знать. Сделаем всё по высшему разряду и со скидкой.

Он крепко пожал руку Джеку, даже не заметив, что тот шарахнулся от этих слов, как от плевка. Мало того, он решил унизить его ещё больше, достав из кошелька деньги и бросив на стол.

— Я угощаю.

— О, Эйвери не стоит… — Начала Эмма, но тот уже с кем-то говорил по телефону и стремительно удалялся в сторону такси.

Мимо террасы сновали прохожие, проезжали авто, ото всюду долетали обрывки разговоров и шум проснувшегося города. Только за столиком Джека и Эммы наступила гробовая тишина. Тяжёлое молчание присоединилось к напряжению и повисло здесь же, вместе с зонтом.

Можно было физически ощутить, как тикает бомба, готовая в любой момент разорваться. Но Эмма решила её обезвредить и тут же затараторила:

— О, Джек, прости ради Бога. Обычно он не такой, он милый и весёлый. Не знаю, что на него нашло.

Давно Джек не видел такого стыда и смятения на лице всегда весёлой и беззаботной подруги. Он понимал, как для неё важна эта встреча, как для неё важен Эйвери МакКуин, пусть сам считал его пижоном, толстосумом, да и вообще человеком не его сорта. Словно в пакетик растворимого кофе подмешали колумбийской арабики.

— Знакомство прошло не так, как я рассчитывала.

— Эмма. — Мягко сказал Джек, взглянув на неё, как на младшую сестрёнку. — Я люблю свою работу больше всего на свете, и мне неважно, что думают о ней другие. Мне неважно, что думает обо мне он.

— Как и мне. Но мне важно, что ты думаешь о нём. И что-то мне подсказывает, что благословения не дождаться.

Джек растрогался, глядя в эти девчачьи расстроенные глаза, и со всей теплотой, на которую был способен, сжал руку Эммы.

— Тебе он нравится?

Она как будто с безысходностью посмотрела на приятеля и сказала:

— Думаю, что я люблю его, Джек.

Сердце от этих слов слегка ёкнуло в груди, как бывает, когда чего-то не ждёшь. Джек был не готов услышать, что его подруга детства, которую он считал своей сестрой, так быстро выросла и полюбила какого-то мужчину. Ну и что, что ей двадцать семь. Сердце может разбиться в любом возрасте, и чем старше становишься, тем сложнее искать осколки.

— Не думал, что у вас всё так серьёзно.

— Да я и сама не думала, пока не осознала. У меня ни с кем не было таких отношений. Никто не вызывал во мне столько чувств, как Эйвери.

«Почти никто…», — пронеслось в голове Эммы.

«Во мне тоже», — пронеслось в голове Джека, но он промолчал, ведь они говорили о совершенно разных чувствах.

— Тогда вот тебе мою благословение. — Словно обеспокоенный отец, произнёс он. — Сложно составить мнение о человеке, беседа с которым длится не дольше, чем два глотка кофе. Но для меня нет ничего важнее, лишь бы ты была счастлива. Я верю, что он добрый и порядочный человек, если ты его таковым считаешь. Поэтому брось переживать и верни обратно мою жизнерадостную Эмму.

Улыбка гибкой кошкой растянулась на лице девушки. Она благодарно взглянула на приятеля и подарила ему воздушный поцелуй.

— Я тебя обожаю, Джек Доусон. И хочу расцеловать.

— Становись в очередь.

— Ага. Сразу за Лореттой ла Муни.

И Эмма залилась знакомым радостным смехом.

Джек вернулся в свою квартирку на Север-Кенмор-авеню, которую снимал уже шесть лет. Две небольшие спальни и гостиная вполне его устраивали, а иногда казались и слишком пустыми для него одного. Большую часть времени он проводил в той, что поменьше, которую обустроил под настоящий кабинет. Здесь он отвечал на письма читательниц, составлял темы для колонок будущего номера «Чикаго Трибьюн» и писал книгу. Бывало, Джек проводил здесь целый день, забывая о свежем воздухе, тогда он выглядывал в окно на панораму парка Челленджер и мысленно ставил галочку напротив «выйти на улицу».

На его счету лежала приличная сумма, на которую он мог бы позволить себе квартирку побольше или даже собственный дом где-нибудь на окраине. Но будь он проклят, если возьмёт хоть цент из этих денег. Счёт на его имя открыл отец, который уже десять лет как продал свой бизнес и поселился в Сент-Джозеф Виллейдж, приличном пансионате для пожилых людей. Все средства с продажи он завещал сыну, себе же оставил лишь часть, которая покрывала расходы на проживание в центре. Здесь о нём заботились и помогали справиться с вредными привычками, о которых Джек не хотел слышать. Как и об отце.

О том, кто скрывается за личностью «доктора Купидона» знала лишь Эмма и работники самой газеты. Ну теперь ещё и её этот Эйвери. Чёрт дёрнул её разболтать не бог весть кому такую важную деталь его жизни! Чем больше людей знали его настоящее имя, тем выше был риск раскрыть себя. Тогда бы каждая женщина из его окружения насела с просьбами поделиться советом или сказать, как им быть. Бариста Лори из любимой булочной в квартале от дома, которая постоянно ссорилась с парнем. Миссис Карвинкл, стоматолог, у которой он наблюдался раз в полгода. Она трижды развелась за последние семь лет и всё ещё верила в любовь, находясь в активном поиске четвёртого избранника. Все соседки и бывшие однокурсницы завалили бы его письмами и звонками, лишь бы получить ответы о том, как найти идеального мужчину.

В какой-то момент Джек жутко разозлился, что Эмма так легко выдала его секрет. Эйвери пока не прошёл проверку доверия и был не больше, чем незнакомец, появившийся на горизонте. Кто знает, что он может выкинуть в случае расставания с Эммой? Хоть Джек и надеялся, что подобного не случится. Он ещё ни разу не видел, чтобы она с таким обожанием смотрела хоть на кого-то.

О работе Джека они не соврали, просто умолчали о другой её стороне и придерживались легенды об обычном журналисте. Было даже забавно скрываться от всего мира и играть десятки ролей, но иногда такая скрытность была обременительна. Малейшая утечка информации — и о маленьком «хобби» Джека Доусона станет известно всем.

Звонок мобильного разорвал приятную тишину квартиры, возвращая Джека из глубоких мыслей на землю. На экране высветился неизвестный номер.

— Алло.

— Это Джек?

Нежный, словно сливочное масло, голос вызвал такие же образы.

— Да, это я.

— Добрый день. — По ту сторону провода послышались неуверенность и смущение. — Ваш телефон мне дала знакомая. Сказала, вы можете помочь с одним делом… Вернее, с парнем.

Так вот оно что. Ещё одна женщина, нуждающаяся в его услугах.

— Лиза Лэндрю. Она нанимала вас с год назад, чтобы вернуть мужа. И… сейчас у них всё прекрасно, поэтому мне бы тоже хотелось попробовать…

Девушка замолчала, будто опасаясь, что её могут высмеять.

— Одну секунду, мне нужно кое-что проверить.

Джек сел за компьютер и отыскал документ, куда записывал имена всех клиенток. Ему нравилось, когда всё систематизировано. К тому же, так можно было удостовериться, что звонившие женщины действительно обращаются к нему за помощью от знакомых, которым он уже помог.

Он ввёл имя «Лиза Лэндрю» в графе поиска, и перед ним сразу же выскочило окошко — «Найден 1 результат». Звонившая не соврала: Лиза Лэндрю обратилась к нему 25 сентября, год назад. Здесь же были указаны все выплаты и детали.

— Ваша подруга действительно обращалась ко мне, — сказал Джек в трубку. — Рад слышать, что она счастлива в браке.

— Так вы сможете помочь и мне? — Спросил полный надежды голос.

— Для начала нужно узнать побольше о вас и вашем парне. Мне необходима полная картина, чтобы ответить, смогу ли я взяться за дело. Предлагаю обсудить всё при встрече.

— О, спасибо вам!

— Пока не за что благодарить. Я не могу вам ничего обещать.

— Но вы согласились меня выслушать, это уже хоть что-то.

Когда Джек брался за очередной случай, он тут же превращался в профессионала. Взвешивал аргументы, просчитывал риски, но окончательное решение выносил только после личной беседы. Не раз женщины обещали заоблачные гонорары, лишь бы этот красавчик заставил бывших ревновать, чувствовать себя ущербными, ползать на коленях. Чего только не хотели клиентки, но деньги были не главным в сделке. Если Джек видел в женщинах не тех, кто мучается от потерянной любви и мечтает её вернуть, а лишь самовлюблённых и меркантильных дамочек, желающих утереть нос своим бывшим кавалерам, с которыми что-то не заладилось, — они получали вежливый отказ.

Джек назвал время и место, после чего открыл записную книжку и взял ручку.

— Извините, совсем забыл спросить, как вас зовут.

— А я не представилась? Это вы меня простите. Меня зовут Хлоя Дэвис.

Рука Джека остановилась на полуслове, как и сердце на середине удара. Хлоя Дэвис. Имя отбойным молотком зазвучало в памяти. Но мало ли женщин с таким именем в Чикаго? Едва ли оно принадлежит ей…

— Алло, Джек? Вы там?

По голосу не различишь, но он, конечно, менялся с годами.

— Да-да, я просто задумался. Тогда до встречи завтра в 12. Вы меня легко узнаете. Я буду в белой бейсболке с надписью «Чикаго Буллз».

— Отлично. Ещё раз спасибо вам. До завтра.

Короткие гудки ещё десять секунд звучали в трубке, пока Джек не сбросил вызов. На электронном ящике висело тринадцать непрочитанных сообщений, и все наверняка адресованы доктору Купидону. Но Джек сидел, уставившись в экран, даже не собираясь открывать хоть одно из них. В его мыслях была одна только Хлоя Дэвис.

Каков шанс, что звонила та Хлоя Дэвис, из далёкого прошлого? Вероятнее всего, это просто совпадение, и голос звонившей принадлежал тёзке, но не ей самой. Но что, если?..

«Угомони свою фантазию, парень» — сам себе приказал Джек, потерев виски. Пора немного поработать. А о загадочной Хлое Дэвис он узнает завтра.

С этими мыслями Джек открыл первое письмо, но сразу же почувствовал, что сегодня открылось нечто большее.

Глава 2

Всё началось с детского садика, когда Мелани Новак нагло использовала его в своих личных целях.

У неё были такие чудесные веснушки, разбросанные по всему лицу, и два коротких хвостика, прыгающих каждый раз, как Мелани шла по коридору, что не влюбиться в неё было невозможно. Родители привели её в садик в середине года, когда переехали из Балтимора по рабочим делам отца. Застенчивая рыжая девочка сразу же стала центром всеобщего внимания. Вот только вместо обожания она получила дозу насмешек и колкостей от других детей.

Дело было в веснушках. Ими был усеян не только вздёрнутый носик, как обычно бывает, но и бледные щёки, и тонкие губы. Словно трудолюбивый фермер переборщил с зерном. С Мелани никто не хотел дружить, с ней не делились игрушками и не звали играть. Она сидела особняком, теребила куклу, которую приносила с собой, и мирилась с тем, что была никому не нужна.

Кроме Джека. Сперва он любовался новенькой издалека, изучая каждую веснушку и кружева на платье, подмечая, как она выковыривает изюм из кексов и поправляет свои хвостики, которые то и дело сползали вниз. Мальчик сам не мог понять, что такого особенного в этой малышке, от которой все отвернулись. Но сам отвернуться не мог.

Как-то раз Бобби Диксон отобрал у Мелани пакетик с соком, который всем выдавали на полдник, чем вызвал смех остальных детей и безразличие учительницы. Джек не мог остаться в стороне, видя, как предательски дёргается нижняя губка девочки, вот и предложил ей свой.

С тех пор между ними завязалась крепкая дружба, и Мелани больше не сидела в уголке одна. Постепенно и другие дети стали проявлять интерес. Раз Джек Доусон, любимчик всей группы и воспитательницы, что-то нашёл в этой «рыжей вороне», значит, в ней и правда что-то есть. Мелани всё чаще принимали в игру, девочки менялись с ней куклами, а мальчики разглядывали веснушки с той же симпатией, что и Джек. В это время в нём росло первое настоящее чувство привязанности и, пусть детской, но любви.

Они вместе гуляли, держались за руки и делились секретами. Но всё закончилось, даже не начавшись. На рождественском празднике Джек решил раскрыть свои чувства Мелани и подарил ей плюшевого зайку с розовым сердечком в руках и надписью: «Я тебя люблю». Он три часа потратил на то, чтобы выбрать его в детском отделе, куда пошёл с мамой специально ради подарка Мелани. Ещё три часа он потратил на то, чтобы вместе с мамой подписать открытку. А Мелани потребовалась всего минута, чтобы разбить все его ожидания в пух и прах.

Как только она получила своего зайца и услышала признание Джека, веснушки на её носике сбежались в одну кучку от того, что она сморщила нос.

— Мне очень жаль, Джек, — деловито произнесла она. — Но у меня уже есть парень.

Что-то в животе больно укололо, прямо как в тот раз, когда он неаккуратно схватился за бабушкины спицы.

— И кто он? — С грустью спросил он, потупив глаза.

— Бобби Диксон. Мы уже две недели гуляем вместе!

Глаза Джека полезли на лоб, словно ему сказали, что динозавры и правда существуют.

— Но как так? Он ведь обижал тебя всё это время! — Горько воскликнул он, разводя своими маленькими ручками.

— Мама говорит, если мальчик так себя ведёт, значит, я ему нравлюсь.

— Но ты нравилась мне с самого начала. Мы ведь гуляли вместе…

Мелани Новак нетерпеливо дёрнула головой, отчего хвостики метнулись в сторону, и закатила глаза. Так делали противные женщины в телефильмах, которые так любила его мама, но которые так не нравились ему самому.

— Бобби крутой, родители подарили ему приставку, и он позвал меня смотреть мультики завтра. А с тобой я гуляла просто, чтобы заставить Бобби ревновать. — Заявила она, и губы Джека вытянулись буквой «о», ведь он даже не знал, что значит «ревновать». — Прости, Джек. Ничего личного.

И любовь всей его жизни убежала к Бобби Диксону, прислонившемуся к дверному косяку и наблюдавшему за этой сценой расставания. Они весело посмеялись и ушли под ручку за стол, где всё уже было накрыто для праздничного застолья. А Джек так и остался стоять с плюшевым зайцем в руках и дырой в сердце, наблюдая, как его любимая поедает хрустящие вафли и пьёт какао с другим.

После рождественской вечеринки Джек разочаровался в женщинах и зарёкся иметь с ними дело.

До того случая в начальной школе. Вторую любовь юный Джек Доусон встретил, когда ему стукнуло шесть. Девочка из параллельного класса врезалась в него в коридоре и выронила книгу о динозаврах. Для него это стало безошибочным знаком свыше, ведь он сходил с ума по ним. Скупал все книги на ярмарках, умолял отца сходить с ним в музей юрского периода, пересмотрел все документальные фильмы по Discovery и в интернете.

— Ого! — Взволнованно воскликнул Джек, первым схватив выпавшую книгу и увидев обложку. — У тебя целая книга о стегозаврах! А ты знала, что их мозг весил около 70 граммов! Не больше, чем у собаки, хотя они сами были под две тонны!

— Да, но у них был ещё задний мозг, который помогал при нападении хищников, — подхватила девочка. — С его помощью они лучше защищались.

Всё вокруг замерло. Снующие от кабинета к кабинету ученики будто замерли, голоса стали еле слышны, трескотня звонка застыла где-то вдали, пока Джек стоял и смотрел на девушку своей мечты. Она не шла ни в какое сравнение с королевой класса, Мэйси Крюгер, которая меняла парней как бантики на косичках. Но Мэйси Крюгер не могла поддержать разговор о стегозаврах, а это очко не в её пользу.

— Я — Бритни Мэддокс. — Девочка протянула руку, и Джек с жаром кинулся её пожимать. — Да нет же, — засмеялась она, — я жду свою книгу назад.

Джек сконфузился, но протянул энциклопедию о стегозаврах обратно.

— Меня зовут Джек.

— Рада знакомству, Джек. Может ещё увидимся.

И она поспешила на урок, припрыгивая в полосатых кедах. Джек смотрел ей в след, понимая, что уже готов к новым отношениям, просто нужно было встретить подходящую девушку. А Бритни Мэддокс прекрасно подходила, ведь знала о динозаврах столько же, сколько и он.

В следующий раз они встретились в библиотеке, куда пришли вдвоём, чтобы найти литературу для классного чтения. Слово за слово, и они уже вместе шагали домой, споря о тираннозаврах. Через неделю они уже не могли провести ни минуты порознь: пересматривали кассеты по видику, играли в настольные игры про динозавров, что сами и придумали, устраивали раскопки на заднем дворе в надежде отыскать скелет или хотя бы косточку какого-нибудь трицератопса.

Эта дружба длилась не больше месяца и закончилась в один прекрасный день на совместном уроке физкультуры. Джек и Бритни сидели на скамейке запасных, но их беседу грубо не прервали.

— Эй, Бритни!

Шайка Кевина Левайна окружила ребят со всех сторон, словно стая стервятников сочный обед. С самого начала учебного года они терроризировали тех, кто помладше, помельче и послабее, у кого не хватит духу дать сдачи. Джеку не доводилось сталкиваться с ними. Видимо, он не подпадал под описание мелких и слабых, хоть и смельчаком себя не считал.

Еле бросив взгляд на эту банду, становилось понятно, кто здесь главный. Кевин Левайн на полголовы возвышался над своими приятелями, как и его самомнение. Он был не из благополучной семьи — отец оставил их с матерью и сбежал с секретаршей-латиноамериканкой «готовить гуакомоле», как поговаривали женщины в магазине. Джек ненароком услышал их разговор, но так и не понял, почему отцу Кевина пришлось сбежать и почему он не мог готовить это блюдо дома.

Кевин никогда не отличался примерным поведением, но после ухода отца негласно объявил себя главарём банды и превратился в ночной кошмар всех первоклашек. И вот он стоял прямо перед Джеком, дерзко наклонившись к его подруге и нацепив развязную ухмылку на лицо.

— Ты сегодня отпадно выглядишь.

Бритни и правда сегодня была необычайно мила в коротеньких шортах и белых гольфах, выглядывающих из всё тех же полосатых кедов. Услышав комплимент от самого крутого мальчика параллели, она покраснела до самых пят и притворно оттолкнула хама.

— Отстань, Левайн. Не мешай нам разговаривать.

Бритни снова повернулась к Джеку, но Кевин только раззадорился её отказом. Как и все мужчины, он не любил, когда ему говорили «нет».

— Папа Дьюка ведёт нас в кино в эту субботу. — Он кивнул в сторону стоящего рядом рыжего мальчишки с банданой. — Ты тоже приходи.

— Нет, спасибо. — Бритни вложила в ответ всё своё достоинство, которое скопилось за шесть лет, и демонстративно отвернулась снова к Джеку. — У нас уже были планы.

Они собирались устроить викторину в доме Доусонов. Мама Джека обещала выступить в роли ведущей и составить вопросы, а папа записывать очки. Главной темой вечера, конечно же, были динозавры, поэтому азарт только возрастал. Джек так ждал выходных, что дважды на дню преследовал маму с мольбами показать вопросы.

— Планы? Вот с этим?

Джек так и не понял, что было обиднее: что его назвали жалким местоимением или что ребята прыснули от одного упоминания о нём.

— Да, с ним! А вы проваливайте!

— Когда поймёшь, что тебе нужны друзья покруче, буду ждать тебя в кино. — Бросил Кевин. — Идём, пацаны.

И шайка малолетних головорезов удалилась, периодически бросая на Джека и Бритни испытующие взгляды. Джек был не из говорливых, но в присутствии стольких мальчишек и вовсе впал в ступор, даже забыв заступиться за себя и свою подругу.

— Бритни, ты же не пойдёшь с ними в кино? — Осторожно спросил он, когда банда Кевина отошла на приличное расстояние.

— Шутишь? Да у нас же вечер викторины! Я не могу такое пропустить. К тому же, ты мой лучший друг.

Вдохновлённый таким ответом, Джек снова погрузился в мечтательное ожидание предстоящих выходных и даже не заметил, как Бритни украдкой поглядывает в сторону «плохих парней». Впрочем, и позже не заметил, как она демонстративно крутится перед ним в столовой, притворяясь, что берёт Джека за руку или смеётся его шуткам. И даже не смекнул, когда мама девочки позвонила в субботу утром и сказала, что вечер викторины придётся отложить. Бритни так и не пришла.

Ещё несколько дней она строила глазки Кевину Левайну, а тот охотно покупал ей мороженое в кафетерии на карманные деньги и подносил портфель до кабинета. Серьёзный разговор ничем не помог — Бритни лишь заявила: «К сожалению, всё кончено». Теперь её не интересовали динозавры, документальные фильмы и сам Джек.

— Это для тупых малолеток! — Со знанием дела сообщила она, и Джек снова задумался, говорила она про динозавров или его самого.

Тогда-то и появилась Эмма Саммерс с её заливистым смехом и сапожками в бабочки.

Семейство Саммерс заехало в дом напротив в начале ноября, как раз в тот день, когда Джек в растроганных чувствах после расставания с очередной пассией шёл домой и пинал камни. Он не замечал ничего кругом, даже заваленную коробками дорожку к соседскому коттеджу. Остановившись перед своей дверью, он долго смотрел на любимую фигурку трицератопса у входа, которую папа привёз из поездки в Нью-Йорк. Джек поставил её перед домом, чтобы зверь защищал его семью от злодеев, желающих проникнуть внутрь. Но теперь эта глупая статуэтка вызывала в нём лишь злость.

Недолго думая, мальчик разбежался и со всей силы ударил по трицератопсу ногой и пинал его до тех пор, пока игрушка не вылетела на тротуар и не приземлилась перед парой жёлтых сапожек.

— Зачем ты портишь своего динозавра? — Спросил писклявый голосок. Незнакомая девочка подняла помятую фигурку с земли и внимательно посмотрела на возмутителя спокойствия. — Он ведь может сломаться.

— Вот и пускай, — буркнул Джек, бросил на крыльцо портфель и уселся на верхнюю ступеньку. — Динозавры всё равно дурацкие.

Девочка нахмурилась и присела на краешек лестницы рядом с Джеком. Протянув игрушку новому знакомому, она уверенно заявила:

— А по-моему, ничего не дурацкие.

Больше Джек не собирался попадаться на эту удочку, словно глупый карась. Нашлась тут ещё одна любительница.

— Тебе нравятся динозавры? — Подозрительно спросил он.

— Нет. Но тебе нравятся. А значит, они не дурацкие. Не стоит обзывать тех, кого любишь. Мне мама всегда так говорит.

Сильный порыв ноябрьского ветра спутал светлые волосы девочки и мысли Джека. Она была необычной и забавно разговаривала, слегка шепелявя. А ещё у неё были потешные ямочки на щеках, похожие на те, что появляются, если долго копать на заднем дворе. Никто из его знакомых не носил такой яркой одежды — жёлтый плащик почти сливался с сапожками.

— Ты откуда здесь появилась? — Поинтересовался Джек, решив дать динозавру и этой чудачке ещё один шанс.

— Из Милуоки. — Просто ответила она, но видя замешательство на лице мальчика, подавила смешинку и пояснила. — Это город на севере. Мы переехали в дом напротив. — Она указала на симпатичный домишко с покатой крышей, глядящий на них панорамными окнами с той стороны дороги. — Мой папа получил здесь работу в крутецкой компании. Он у меня юрист.

— А мой папа говорит, что все юристы — вруны.

— Много он знает. Кто он такой?

— У нас свой магазин в двух кварталах. «У Кеннета», ты могла видеть вывеску на пути к школе.

Девчушка прищурила глаза и обиженно заявила:

— Я ещё не ходила в школу. Мы только сегодня привезли вещи.

— Тогда, надеюсь, что ты будешь учиться в моей.

— Эмма!

Вслед за приятным голосом возникла приятного вида женщина с кучеряшками, спустившаяся с крыльца.

— Пойдём! Пора обустраивать твою комнату!

— Мне пора. — Весело сообщила девочка и вскочила со ступеньки, но прежде чем убежать, обернулась. — Кстати, как тебя зовут?

— Джек Доусон.

— А меня Эмма Саммерс. — И недолго думая, она решила напоследок поделиться своей мудростью. — Не ломай ничего сгоряча. А то, когда злость пройдёт, придётся потом жалеть.

И Эмма вприпрыжку ускакала в объятия мамы, которая приобняла дочку, будто защищая от неизвестной улицы, и увела в дом.

Джек остался сидеть на крыльце и смотреть в сторону соседского коттеджа в надежде, что его новая знакомая ещё появится на дорожке или хотя бы выглянет из окна. Но Эмма Саммерс была слишком занята распаковкой коробок, чтобы уделить ему ещё хоть пару минут.

«Все женщины одинаковые», — подумал он, бережно поставил чуть помятого динозавра на прежнее место у двери и пошёл в дом.

«Женщины» ещё не раз разбивали ему сердце. Взять хотя бы Эмбер Донохью, которая сидела перед ним весь третий класс. Сперва она даже раздражала своей вечной манерой вытягиваться по струнке всякий раз, как учитель называл её имя. Джек закатывал глаза, когда она вскидывала руку раньше всех, какой бы вопрос не задали. А ещё краснел как рак от негодования, когда она выходила к доске с видом всезнайки и вскидывала подбородок, получая за свой ответ высший балл.

Всё это выводило его из себя до тех пор, пока он безнадёжно в неё не влюбился. И когда она ответила взаимностью, пригласив его поесть мороженого после школы, пытался скрыть смущение и бабочек, которые порхали где-то в животе точно так же, как на сапожках Эммы Саммерс.

Вот только Джека снова обвели вокруг пальца. Свидание было подстроено лишь для того, чтобы вызвать зависть у Остина Берроуза, мальчика на класс старше, с которым Эмбер играла в школьном театре. Обман раскрылся не сразу. Джеку пришлось даже поучаствовать в двух постановках и сыграть дуб, пока он в очередной раз не понял — даже зазнайке Эмбер он был не интересен.

В пятом классе Анжела Хейс гуляла с ним три недели. Джек оплачивал билеты в зоопарк, в котором они были пять раз за это время, а ещё собирал корзинку для пикника, чтобы Анжела не таскала тяжести. Они часто проводили ланч в Маркетт Парк Бич, потому что ей здесь нравилось. Она была вежлива и добра, не строила из себя королеву и уделяла мальчику много внимания. Джек начинал верить, что нравится ей не меньше, чем она ему.

Но Анжела слишком часто отвлекалась, смотрела куда-то вдаль и будто искала кого-то в толпе. Джек думал, что его подруга просто любуется природой или интересуется окружающим миром, пока на глаза ни начал попадаться всё один и тот же парень.

Трэвис Фарелл к пятому классу расцвёл не по годам. За лето он вытянулся на полголовы выше остальных ребят и стал модно одеваться. Обзавёлся модельной стрижкой, которую потом пытались повторить все мальчишки в параллели, и определённой репутацией сердцееда. Поговаривали даже, что в июле он закрутил роман с девчонкой на два класса старше, но никто так и не узнал её имени. С тех пор он стал желанным объектом преследования многих девчонок. Так случилось и с Анжелой.

Трэвис помогал отцу в зоопарке и проводил там пару часов после уроков, поэтому часто мелькал между вольерами. В Маркетт Парк Бич его заносило трижды в неделю попинать с друзьями мяч. Не сразу Джек осознал, что во время их свиданий с Анжелой всегда присутствовал третий, а когда понял, было поздно. Коварный план сработал, и Трэвис Фарелл наконец заметил девчонку, с которой постоянно гуляет Джек Доусон. И через неделю она уже гуляла с Трэвисом.

То же самое повторилось через два года с Хлоей Дэвис, ещё через три — с Шейлой Вонг, пока Лесли Браун окончательно и бесповоротно не отбила желание Джека найти свою настоящую любовь. Необъяснимый злой рок преследовал его всю жизнь, будто ещё в детстве он подхватил его, как вирус. Все девушки использовали его красоту и ум, репутацию среди одноклассников, чтобы поймать рыбу покрупнее. Ловили на живца и всегда вылавливали отличный улов.

Джек Доусон был несправедливо хорош собой, и это признавали не только девчонки в школе, но и его приятели. С годами ангельское личико обрело твёрдые черты и отличалось не смазливой красотой, а взрослой мужественностью. Уже в 17 лет Джека украшала точёная форма скул и припухлость губ, бездонные карие глаза и густая шевелюра, никак не соглашающаяся укладываться, как надо.

Джек много читал и смотрел документальные фильмы. Страсть к динозаврам плавно перетекла в более серьёзные увлечения, и к моменту перехода в старшую школу он мог похвастаться знаниями во многих областях жизни. Он любил спорт и постоянно тренировался на заднем дворе, где соорудил нечто вроде импровизированного тренажёрного зала на пару с отцом. Вместо скамьи для жима была самодельная платформа, вместо штанги для приседаний он использовал металлическую балку, которая выступала в роли грифа, а блины заменял на свободные веса — всё, что заваляется в сарае и можно повесить на балку.

Многие удивлялись, как парень с такой внешностью и физическими данными променял вечеринки, красивых девчонок и популярность на книги, скромное существование и дружбу с чудачкой Эммой Саммерс, которая смеялась больше, чем разговаривала. Друзей у Джека было немного, их с Эммой не часто звали посидеть в кафе или потусоваться у кого-нибудь дома, пока родители свалили из города. Его не приглашали на свидания и не забрасывали открытками на День Святого Валентина. Но это не мешало ему обзавестись хорошей репутацией и уважением. Все ребята признавали его тихий авторитет и в тайне мечтали быть похожими.

Но вот девушки всегда выбирали других.

— Просто ты ведёшь себя слишком скромно. Ты не ходишь на вечеринки, не гоняешь на мотоцикле, не прогуливаешь школу. — Как-то заметила Эмма после того, как Хлоя Дэвис ушла от него к Дилану Бакли. — Многие считают тебя классным, потому и пользуются этим, чтобы утереть нос парням, которых не могут получить просто так. Видя, что такой как ты обратил на какую-то девчонку внимание, парни тоже начинают проявлять к ней интерес. Этим и пользуются.

— Но чем я так плох?

— Ты не плох. Наоборот. Ты слишком хороший, а девушкам нужны отвязные, крутые, плохие парни. Вроде Тони Грассо или Доминика Рендольфа.

— Неужели вам нравятся такие? — Возмутился Джек, вспомнив как эти двое отпускали нахальные шуточки в сторону проходящих мимо одноклассниц, задирали им юбки и заваливались на математику с банкой пива.

— С ними чувствуешь опасность, адреналин. Они заставляют сердце биться чаще.

— Чушь какая-то.

— Я согласна с тобой, милый Джек. Мне нравятся другие парни. Такие… как ты. — Вздохнула тогда Эмма и приобняла его за плечо. — Но времена сказочных рыцарей давно позади.

Но Джек в это не верил. Иногда он ходил на свидания с девушками не из школы, знакомился с кем-то в магазине, кино или книжных ярмарках, занимался сексом, как обычные парни, но всё было не то. Его слишком часто меняли на кого-то получше, поэтому он решил не зацикливаться, а научиться извлекать выгоду. Пусть он не может стать для кого-то рыцарем, так станет помощником в амурных делах.

Так и родилась идея стать сводником. Джек основал свой маленький «бизнес» ещё в школе, но по-настоящему преуспел чуть позже. В колледже однокурсницы его считали спасением. К нему обращались отчаявшиеся девушки, которые никак не могли заполучить желанного парня, и он брал дело в свои руки. Они действовали спонтанно, но всё получалось. Джек со спутницей мелькали перед «объектом» и всячески обращали на себя внимание. У парней срабатывал инстинкт: «Если эта девушка гуляет с Джеком Доусоном, значит, она очень даже ничего».

И Джека всё чаще замечали в компании всё новых красоток, что играло только на руку. Парни считали его закоренелым бабником, который знает толк в девушках, поэтому автоматически хотели всё то, что было у него. Джек завоевал репутацию ловеласа и крутого перца среди парней, и тайной свахи среди девушек. Те платили ему условленный гонорар и не болтали направо и налево. В их же интересах было не распространяться о том, как им удалось заполучить парня своей мечты.

Со временем наладилась своя схема, по которой к Джеку приходили всё новые «клиентки». Девушки сообщали своим подругам, в молчании которых они могли быть уверены, после чего те передавали «эстафету» дальше.

За годы учёбы Джек свёл ни один десяток парочек, но так и не нашёл свою. Он пытался встречаться с одногруппницами и с незнакомками, но долго такие отношения не держались, и он возвращался к сватовству. К концу обучения вкус к этому занятию притупился — как испорченное блюдо оно стало горчить.

План был хорош, но не обошёлся без изъянов. Все старания оказывались бесполезны, когда сосватанные пары расставались недели или месяцы спустя. И Джек стал отсеивать тех, кто мечтал об интрижке, краткосрочном романе или не был настроен серьёзно. Теперь всякий раз, как к нему обращалась новенькая, он устраивал настоящее собеседование. Вопросы были банальны, но жизненно необходимы для того, чтобы решить — стоит игра свеч или лучше даже не трогать спички.

После окончания колледжа Джек подрабатывал корреспондентом в небольшой газетке, но основной его доход приходился как раз на сватовство. Брался он только за многообещающие случаи, когда ещё можно было спасти отношения или даже брак. Он играл роль шикарного кавалера и заставлял бывших парней или мужей ревновать, после чего у тех открывались глаза на очевидное — они многое потеряли, расставшись с Мэгги, Молли или Патрицией, раз даже такой плейбой положил на неё глаз. И тогда Джек отходил в сторонку, приоткрывал окошко для мужчин, куда те с радостью залазили. В 70 процентах случаев афера имела успех. Об остальных 30 неудачах Джек заранее предупреждал клиенток, поэтому его совесть была чиста.

Оплата велась наличными. Половина оговоренной суммы авансом, остальное — потом. Помимо гонорара клиентки оплачивали сопутствующие расходы на прокат дорогой одежды и аксессуаров, а если нужно, то автомобиля, номера в отеле или брони в ресторане. Каждая сделка сопровождалась договором и соглашением о неразглашении. Любовь любовью, но безопасность на первом месте.

Репутация Джека крепла, и за шесть лет он стал востребованным сводником, но его личность хранилась в тайне. В одном из пунктов о конфиденциальности были оговорены последствия для тех, кто публично или в частном порядке раскроет имя Джека Доусона или его деятельность. Пока что никто не решался ощутить их на себе.

О волшебном и таинственном своднике из Чикаго передавалось из уст в уста. Счастливые женщины, успевшие воспользоваться его услугами, были вправе рассказать только тем, кто в нём действительно нуждался. Таким образом, у Джека Доусона всё время была работа. Он срывал джек-пот, но умудрялся не раскрывать своих карт.

Доктор Купидон, коим Джека окрестили в «Чикаго Трибьюн», появился на сцене намного позже. Год назад, когда ему стукнуло двадцать девять, Джек наткнулся на статью какого-то психолога. Тот утверждал, что в 21 веке становится всё сложнее найти любовь, и чаще всего пары разбегаются из-за недопонимания. Джек хотел исправить это.

За все годы, что Джек проработал так называемым сводником, он успел изучить женщин и мужчин не хуже, чем психолог. Он повидал столько характеров и нравов, выслушал столько идей и мнений, провёл столько бесед и споров, что смог бы отлично вписаться в женское общество. Конечно, сколько не изучай переменчивых женщин, они всегда останутся загадкой, но кое-какие мыслишки у него имелись. Было бы преступлением не воспользоваться такими знаниями, и на следующий день Джек постучал в кабинет редактора, под началом которого работал в «Чикаго Ридер».

— Ты хочешь создать целый раздел? — Кустистые брови Бернарда Хикса запрыгнули на лоб от удивления — он даже перестал листать свои бумажки на заваленном столе.

— Если позволит тираж…

— Целый раздел, чтобы освещать женские любовные проблемы?

Тон и выражение редактора были красноречивее слов — предложение Джека здесь не найдёт поддержки.

— Это стало бы новой жилой для «Ридера», — настаивал на своём Джек. — Знаете, сколько женщин страдают от нехватки мужчин, от того, что одиноки. Мы могли бы создать что-то вроде рубрики вопрос-ответ, где женщины…

— Джек, мы не бульварная пресса или психологический вестник. — Сочувственно вздохнул Хикс, не желая обижать собеседника. — Мы пишем об искусстве, кино и театре. Какая к чёрту рубрика об отношениях? Прости, но не хочу об этом слышать. У нас номер на подходе, а ты ещё не закончил свою статью о новой постановке Шекспира. Сегодня в пять она должна быть на моём столе.

И Хикс небрежно махнул рукой, будто прогоняя назойливую мошку, которая часами кружила над его столом. Джеку не оставалось ничего другого, как проглотить обиду и попытаться подкинуть идею другим таблоидам.

Однако даже самые мелкие газетёнки отметали предложение, так не дослушав до конца. Кто станет вводить новшества от второсортного журналиста, который пишет о спектаклях и пьесах? На Джека сыпались отказы, как осенние листья, потому он отложил эту затею в долгий ящик.

Пока с ним не связалась Кимберли Хауэлл, правая рука редактора самой престижной газеты Чикаго. Она занимала пост заместителя главного издателя «Чикаго Трибьюн» вот уже семь лет и имела право голоса во всём, что касалось выпуска нового номера.

Кимберли Хауэлл написала Джеку на личную почту с пометкой «Нужна помощь». В письме указала имя своей подруги, от которой узнала про сводника, что было главным правилом при обращении к Джеку. Это тоже было прописано в договоре. Чтобы не раскрыть свою личность кому попало, он принимал только по рекомендации.

В семейной жизни Хауэллов наступил переломный момент. Не спасали ни сеансы у психолога, ни совместный отпуск в Париже, ни попытки возродить былую романтику. Брак висел на краю пропасти, и Кимберли решила попробовать последний шанс — обратиться к чикагскому свахе, который спас отношения её подруги.

Всего дважды Кимберли появилась перед мужем в компании услужливого красавца, на семь лет моложе и явно из другой лиги, прежде чем муж попросил дать ему второй шанс. «Случайно» столкнувшись с Дирком Хауэллом на выставке Уорхола, которого оба обожали, Кимберли представила Джека, как «старого приятеля», а мужа назвала просто «Дирк». Тот держался молодцом, радушно поприветствовав Джека и протянув руку, но уже тогда его глубокая складка меж бровей и покрасневшие щёки успокоили Джека — мистер Хауэлл попался в расставленные сети.

Придерживаясь плана, Кимберли убежала припудрить носик, оставив мужчин наедине наслаждаться искусством. Улучив момент, Дирк зашёл издалека:

— Вам нравится Уорхол? — Осведомился он, сжав бокал с вином и вглядываясь в «Диптих Мэрилин».

Для него это был шедевр, для Джека — красочная мазня за неоправданные деньги.

— Не особенно, — признался он.

Дирк Хауэлл вопросительно взглянул на собеседника, борясь с любопытством.

— Что ж вы здесь забыли в таком случае?

— Он нравится Кимберли, а Кимберли нравится мне. — Просто ответил Джек, наслаждаясь ревностной паузой, прозвучавшей в ответ.

— Так вы встречаетесь? — Осторожно спросил оппонент.

— О, нет. Кимберли — самая невероятная женщина, которую я встречал. Но она замужем и очень любит своего мужа. Между ними сейчас не всё ладно, но она остаётся верна ему и отвергает всякие ухаживания. Приходиться довольствоваться походами в галерею или театр. — Тут Джек повернулся к собеседнику и сговорчески подмигнул. — Я уважаю её позицию и не тороплю. Я умею ждать и дождусь, пока Кимберли не разведётся. Она стоит того, чтобы подождать. А её муж — болван, который скоро потеряет такую женщину. О, — как будто осознав, что наговорил лишнего, опомнился Джек. — Извините за такую откровенность. Не стоило мне распространяться…

Остаток вечера Кимберли в компании Джека переходили от картины к картине, делая вид, что не замечают слежки. Дирк же не сводил с них взгляда, подмечая каждый жест, каждое касание их рук и смешок. В зале было прохладно, несмотря на толпу посетителей, но он то и дело покрывался испариной и прикладывался к новому бокалу.

Ушли они вместе, но проснулась Кимберли в объятиях любимого мужа.

— Я не верила до конца, что у нас выйдет. — Радостно сообщила она по телефону, скрывая восторг за шёпотом. — Но мы с Дирком решили начать сначала.

— Вашему браку просто нужен был толчок.

— И вы дали нам хорошего пинка, — усмехнулась Кимберли. — Не знаю, как вас благодарить! Похоже, теперь я ваша должница.

— Я просто делаю свою работу. — Скромно ответил Джек, но в ту же секунду смекнул. — Хотя… Есть кое-что, что вы могли бы для меня сделать.

— Так чего ж вы молчите? Я с радостью помогу!

Через неделю Тим Паркер, главный редактор «Чикаго Трибьюн», согласился дать шанс рисковой затее. После личной встречи с Джеком Доусоном уверенности в нём не особо прибавилось, но Кимберли Хауэлл не продвигала бы безнадёжный проект. И на последней странице таблоида появилась первая анонимная статья.

Никто не питал особых надежд, особенно Тим Паркер, который уже после первого выпуска искал свежую сенсацию, чтобы заменить едва запущенную колонку. На следующее утро Коллин Донохью, неопытный менеджер по обработке входящих заявок, мечтающий дорасти до штатного журналиста, как только его стажировка закончится, едва постучав в дверь редактора, с порога заявил:

— У нас аврал, мистер Паркер! И-мейл «Чикаго» ломится от писем!

— Опять феминистки качают свои права? — Без толики удивления вздохнул Тим, даже не оторвавшись от чего-то на мониторе. — Впрочем, мы знали, что статья о компании айтишников, где работают одни парни, не вызовет общественного одобрения.

— Да нет же! Письма и правда от женщин, но они пишут по поводу новой рубрики!

Тим наконец оторвался от экрана и пристально посмотрел на парнишку поверх очков. Усталые глаза от пары часов сна и постоянной работы за компьютером заблестели, то ли от недоверия, то ли от приятного замешательства.

— Насчёт новой колонки?

— Да, сэр! Я сам сначала не поверил, но ящик забит вопросами и откликами о вчерашней статье.

— Быть не может. — Себе под нос пробормотал Тим, не веря ушам. — И что пишут?

— Взгляните сами.

Какая душещипательная история! Жаль, в реальной жизни такого не бывает. Никогда не думала, что в вашей газете появится такая рубрика. Было бы интересно почитать что-то ещё.

Уважаемая редакция «Чикаго Трибьюн». Меня зовут Аманда, и у меня тоже есть романтическая история, которая может вам понравиться. Надеюсь, что вы напечатаете её в новом номере, потому что…

Добрый вечер! Пишу вам по поводу статьи на последней странице, той, что о женщине с раком и её муже. Никогда не откликаюсь на подобные вещи, но эта история зацепила. Подскажите, пожалуйста, может у неё есть продолжение? Очень бы хотелось почитать.

Здравствуй, «Чикаго». Во-первых, хочу поблагодарить вашу газету. Покупаю её уже четыре года, чтобы быть в курсе последних новостей.

Во-вторых, хотелось бы уточнить о статье на последней странице. Авторство не указано, но это реальная история? И автор — какой-то психолог? У меня есть некоторые вопросы, которые бы хотелось вам выслать, но…

…В конце статьи указано, что любой желающий может задать свой вопрос автору. Так вот, хотелось бы узнать…

…Не хочу раскрывать своего имени, поэтому, если вы напечатаете мой вопрос, пускай он останется анонимным, как и автор статьи. У меня очень сложная ситуация в отношениях, мой парень никак…

…Мой вопрос к автору такой. Как не привлекать мужчин, которым от меня нужен только секс? Ребекка, 25 лет…

…Мои бабушка и дедушка пережили такое же несчастье. А затем и я. Тяжело терять любимого человека, знаю по себе. Уже три года, как мой муж погиб в автокатастрофе, но я не могу вернуться к жизни. Подскажите, как ваш отец справился с утратой?

— И таких писем тридцать восемь.

Коллин Донохью, Кимберли Хауэлл и ещё двое сотрудников — литературный редактор, Норман Коул, и арт-директор, Вероника Лесанте — столпились в кабинете Тима Паркера, разглядывая экран компьютера. У всех на лицах было написано изумление. У всех, кроме Кимберли. Она мысленно благодарила фортуну, что идея Джека Доусона, которую она была вынуждена поддержать, не обернулась провалом.

— Кто бы мог подумать…

— И все ждут ответа.

— Что будем делать?

Вопрос от Нормана Коула застиг всех врасплох, но все как один боялись подать голос и вопросительно уставились на главного редактора. Тим же хранил молчание, которое затягивалось, как петля на шее у висельника.

— Надо продолжать. — Уверенный голос Кимберли вывел его из оцепенения, и теперь все взгляды устремились на неё. — Это ведь золотая жила для газеты. Свежая струя, если хотите. Тридцать восемь писем на одну только статейку на последней странице? Вы помните, когда такое было в последний раз?

— Сенсация Боба Митчелла о разоблачении «Сандэй Инкорпорэйшн».

— Это было пять лет назад, Норман.

Компания «Сандэй Инкорпорэйшн» специализировалась на разработке медицинского оборудования, на счету которой числились миллиарды долларов. Руководство «Сандэй» позиционировало себя, как филантропов с богатым штатом умнейших учёных, целым списком современнейших наработок и несколькими анонимными источниками финансирования. Компания несколько раз была награждена почётными титулами за бесценный вклад в развитие медицины. Изобретения «Сандэй» упрощали жизнь людям, проходившим реабилитацию после серьёзных аварий или оставшимся недееспособными. Они снабжали больницы томографами и мультифункциональными аппаратами, разрабатывали новые модели коек, отчисляли огромные суммы в благотворительные фонды.

Но за ангельскими крыльями скрывались дьявольские рога. Маршал Эндикот и Стивен Аддерли, партнёры-основатели «Сандэй», действительно производили первоклассное оборудование и спасли ни одну тысячу жизней. Но ещё они проводили махинации со счетами, отмывали деньги и создали настоящий «чёрный рынок» медицинских приспособлений.

Боб Митчелл, внештатный журналист «Чикаго», полтора года вёл тайное расследование. Те, кто знал о его «хобби» попросту считали, что он свихнулся. Вот они удивились, когда Боб собрал неопровержимые доказательства, бросил на стол Тиму Паркеру свою сенсационную статью и чуть не получил Пулитцеровскую премию. А «Чикаго Трибьюн» снова утёрла нос конкурентам.

Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы, разделив чикагцев на два лагеря. Одни верили в невиновность Эндикота и Аддерли, боготворя их за заслуги перед обществом. Другие публично провозглашали бывших героев предателями, аферистами и чуть ли не убийцами.

Все в «Чикаго» ждали бурю, но не думали о её масштабах. После выхода свежего номера с «приговором» Боба Митчелла на главном развороте редакцию завалили письмами с похвалами, благодарностями и обвинениями в клевете. Постепенно пыль улеглась, и «Чикаго» пять лет дрейфовал, войдя в полосу штиля.

Пока Тим не решился опубликовать эту глупую статью. И не на первых полосах, а в самом конце! Подумать только.

— Тим, — осторожно начала Кимберли. — Никто ведь не просит делать рубрику главным событием номера. Пусть колонка останется в конце. Посмотрим, как зайдёт читателям. Если ажиотаж спадёт, ты всегда сможешь заменить её чем-то новым.

— Я согласна с Кимберли, — немного неуверенно кивнула Вероника. — От лица всех женщин заявляю, что это будут читать.

Норман усмехнулся и добавил:

— От лица всех мужчин поддерживаю, что даже мы будем читать… Может хоть поймём, что у вас, у баб, в голове.

Коллин сверкнул ехидной улыбкой, а Кимберли и Вероника яростными взглядами, от чего Норман выставил вперёд руки на всякий случай, если придётся обороняться.

— Ладно, ладно! — Вскрикнул Тим. — Насели тут на меня, как голуби на памятник. Ким, звони своему писаке.

Следующий номер «Чикаго Трибьюн» расхватали, как горячие пирожки. Продажи повысились на семь процентов, что впечатлило даже такого толстокожего критика, как Тим Паркер. Давно его щёки не растягивались в столь широкой улыбке, которая была заметна с дальнего конца коридора.

Джек Доусон нашёл своё место. Не только в «Чикаго Трибьюн», но и в жизни.

— Ты, как Бэтмен. — Шутила Эмма, когда они обмывали новую работу Джека. — Днём прикидываешься обычным парнем из газеты, а под покровом ночи спасаешь обездоленных. Только вместо плаща у тебя арендованный пиджак от Армани, а вместо бэтмобиля…

— Метро, — подхватил Джек.

— Согласна, это не очень вписывается в образ супергероя. Но не страшно.

Эмма стала серьёзной и подняла бокал.

— Так давай же выпьем за твой успех. Я очень горжусь тобой. Ещё со школы ты мечтал о том, чтобы писать для крупной газеты. И только посмотри! Я сижу за одним столиком с самым востребованным советником женщин всего Чикаго, а может, и за его пределами.

Бокалы встретились со звонким пением стекла, после чего Джек мысленно вернулся в кафе, в котором была назначена встреча с Хлоей Дэвис.

Слегка взволнованный предстоящей встречей, он пришёл в кафе «Блуберри Хилл» на полчаса раньше и занял столик в углу. Здесь он мог не привлекать к себе внимания и в то же время наблюдать за улицей из окна. Если он узнает её ещё на подходе к кафе, у него будет шанс взять себя в руки.

В обеденное время народу было немного, поэтому никто даже не замечал мужчину в белой кепке и то, как он вздрагивал каждый раз, как открывалась входная дверь. И каждый раз мужчина усмехался сам себе, укоряя за идиотское поведение. Нашёл из-за чего переживать! Как будто к тебе опаздывает Опра Уинфри. Может он вообще преувеличивает, и Хлоя Дэвис окажется простой женщиной, которая работает бухгалтером в солидной фирме, а никак не девчонкой из параллели, в которую он когда-то был влюблён.

Джек Доусон пережил не один деловой обед с потенциальными клиентками. Каждый раз он выбирал разные заведения, чтобы часто не светиться перед одними и теми же официантами. По поводу своего внешнего вида он никогда не заморачивался и предпочитал удобные кроссовки классическим туфлям и байки оверсайз приталенным жилетам. Но разве он мог появиться перед Хлоей Дэвис в таком виде?

Сегодня утром Джеку пришлось перебрать весь свой шкаф, чтобы подобрать что-то хоть минимально подходящее случаю. «Подходящим» оказались серые штаны наподобие брюк и лёгкая рубашка с коротким рукавом, которую он в последний раз одевал с полгода назад. Бейсболка выглядела нелепо на фоне выбранного наряда, но она была нужна лишь в первую минуту. Потом её можно отложить в сторону.

Джек заказал кофе, но почти не притронулся к нему, упиваясь сценами из прошлого.

11:54. Оставалось шесть минут, но Джек уже восемь раз представил их встречу. Но на что он рассчитывал? Как в кафе зайдёт тринадцатилетняя девочка с длинной косой и джинсовой юбке, которую он тут же узнает? В мочках ушей будут сверкать золотые гвоздики, которые она проколола всего два дня назад? Подпрыгивающей походкой она подойдёт к его столику и обнажит брекеты, на которых настояла миссис Дэвис? И скажет: «Привет, Джек» в своей особой манере, как было семнадцать лет назад?

Конец ознакомительного фрагмента.