Безупречный

Элси Сильвер, 2022

Правила простые: держаться подальше от его дочери и неприятностей. Но правила созданы для того, чтобы их нарушать… Я – профессиональный наездник на быках. Знаменитость в мире родео. Вернее, был им. До тех пор, пока сам не испортил свою репутацию. Поэтому теперь мой агент приставил ко мне дочку в качестве «постоянного надзирателя» до конца сезона. Мне не нужна чертова нянька в обтягивающих джинсах и с соблазнительной улыбкой. Улыбкой, о которой я не могу перестать думать. Саммер – не просто очередное завоевание. Она видит меня настоящего и не убегает, а притягивает. Она говорит, что есть границы, которые мы не должны нарушать. Что моя репутация не выдержит новых ударов, как и ее израненное сердце. А я говорю, что все равно украду его.

7

Ретт

Кип: Сегодня разговаривал с остальными твоими спонсорами. Несколько не определились с тем, что они собираются делать. Но «Вранглер» и «Ариат» все еще в деле… пока ты держишь себя в руках.

Кип: Прием. Ты собираешься поблагодарить меня?

Ретт: Нет.

Кип: Я знаю, ты любишь меня.

Ретт: Нет. Ты натравил на меня служебную собаку. Твоя принцесса держит мои яйца в своих руках.

Кип: Хорошо. Твои яйца не помешало бы немного выкрутить.

Я как раз рассказываю о своем последнем заезде — и это то, о чем мне действительно нравится рассказывать, — когда передо мной появляется стакан.

Мои глаза останавливаются на розовощекой малышке Бейли Янсен, покусывающей губу.

— Это от твоей будущей жены. — Я откидываюсь на спинку после этих слов. — Она сказала, что знает, что это твой любимый. — Бейли едва может выговорить эти слова.

Я обдумываю это, оглядывая стол, но все здесь, кажется, в таком же замешательстве, как и я. Несколько мужчин посмеиваются, но девушки выглядят растерянными. Некоторые — разгневанными.

Если бы одна из них улыбалась мне, я бы понял, что это она.

Когда я как следует разглядываю напиток, то прихожу в еще большее замешательство.

— Что это?

— Это… гм… «Белый русский»? ^[20]

Я хмурю брови, глядя на молочный коктейль: струйки темного ликера поднимаются со дна. Какого хрена?

— Наслаждайся! — пищит Бейли, прежде чем уйти. Если бы я не знал, что она единственная приятная особа из всей семьи Янсен, заподозрил бы ее. Но мне почему-то кажется, что кто-то другой подтолкнул ее к этому.

Мое первое предположение — это Бо.

Я разглядываю бар в поисках брата, пока Лора — кто-то, кого я знаю мимоходом со времен средней школы, — пытается остановить Бейли. Как будто этот молочный коктейль с зонтиком — оскорбление моей мужественности. Сверху даже есть гребаная коктейльная вишенка — сочная и яркая. И когда я смотрю на нее, мне вспоминаются губы Саммер.

Я оставил ее и не подумал о ней, когда мы приехали сюда. Не лучший мой поступок. И я определенно не по-джентльменски встретил ее в городе. Я поворачиваюсь на своем табурете, пытаясь разглядеть, где она устроилась.

Когда я наконец нахожу ее, то вижу, что она погружена в беседу с моим братом и его другом. Все они кажутся расслабленными и не обращают внимания на эту выходку. Итак, их я исключаю. Хотя мой взгляд задерживается на них. Саммер говорит, а эти ублюдки ловят каждое слово, словно она самый интересный человек в мире.

Честно говоря, если бы я не злился так из-за всего этого, мне было бы интересно поговорить с ней подробнее. Она действительно кажется интересной. В ней есть что-то интригующее. То, как она выглядит, как она говорит, ее уверенность и дерзость.

Саммер Хэмилтон — необычное сочетание.

— Извините, Ретт никогда бы не стал пить что-то подобное. — Я едва сдерживаю усмешку. Лора говорит так, будто знает меня, и это действует мне на нервы.

Кто-то быстро забирает напиток и заменяет его бутылкой местного пива. Чем-то, что мне нравится.

Но через несколько минут Бейли возвращается, выглядя так, словно она скорее выбежит через входную дверь, чем снова подойдет к нашему столику.

— Твоя будущая жена прислала это. Она сказала, что знает, как сильно ты любишь шоколадные молочные коктейли. — Она убегает, а я смотрю на сливочно-коричневый напиток в бокале для мартини на длинной ножке.

Снова с зонтиком и вишенкой.

Эти вишни доведут меня до смерти. Каким-то образом мой мозг связал их с помадой, которой пользуется Саммер, хотя цвет не так уж похож. Так или иначе, мои мысли сводятся к этому.

Я думаю и о других вещах. Например, о том, как бы выглядел ее рот, обхватывая мой член.

Когда я смотрю на нее снова, ее большие карие глаза устремляются в мою сторону, но она поджимает губы и отворачивается, как будто находит во мне что-то неприятное.

Некоторым парням за столом сейчас по-настоящему смешно.

— Я думал, ты не любишь молоко, Итон? — выпаливает один из мужчин постарше, и на моих губах появляется улыбка. По крайней мере, эти люди не ненавидят меня за то, что я сказал. И, как и всегда, их внимание доставляет удовольствие. Я расправляю плечи и решаю игнорировать того, кто разыгрывает эту веселую шутку.

— Это смешно, — шипит Лора, потирая мою спину, словно успокаивая меня. Но я не злюсь, я собираюсь отомстить. И когда я выясню, кто развлекается, присылая мне эти дурацкие молочные варева, игра начнется.

— Бейли, дорогая, я не хочу этого.

Она быстро кивает, забирает бокал и снова покидает нас.

Лора наклоняется ближе, ее губы касаются моего уха. Это, должно быть, сексуально, но заставляет меня отшатнуться, когда она шепчет:

— Мне так жаль, что кто-то делает это с тобой. Издевается над тобой вот так. У тебя и так выдалась тяжелая неделя.

В этом она не ошибается. Но она не станет той, кто сделает ее лучше. Все не изменится к лучшему до тех пор, пока я не смогу избавиться от своей няни раз и навсегда. Она не нужна мне, даже если не ходит за мной по пятам, как я предполагал.

Я никак не поощряю Лору, но и не отталкиваю ее. Даже если я совсем не заинтересован, не хочу быть грубым. Поэтому я наклоняю свою пивную бутылку в ее сторону, прежде чем сделать глоток.

— Все хорошо. Я большой мальчик.

Она многозначительно улыбается, читая намек, которого нет, и я делаю еще один глоток. Потому что я не хотел, чтобы все вышло именно так.

Подмигнув, она поднимает руку, чтобы поиграть с кончиками моих волос.

— Я наслышана.

Именно поэтому я больше не встречаюсь с женщинами в этом городе. У меня была одна случайная подружка, прежде чем я усвоил урок. Получаешь минет от кого-то в Честнат-Спрингс, и следующее, о чем узнаешь, — о том, что об этом напечатано в газете, а дамы в парикмахерской планируют гребаную свадьбу. Нет, я оставляю это дерьмо на дороге, где ему и место.

Когда я прихожу домой, мне хочется уединения.

Мой взгляд устремляется туда, где сидит Бо, и на этот раз я замечаю, что все трое смотрят на меня в ответ. Когда они ловят мой взгляд, Саммер и Бо быстро опускают глаза и тянутся к своим напиткам.

Джаспер ухмыляется мне из-под козырька своей кепки. Он тихий парень и не так часто улыбается. Обычно, разговаривая, он делает задумчивые паузы и отвечает односложно, пока не вольешь в него несколько рюмок. Говорят, вратари — другая порода, и в случае с Джаспером это правда. Я-то знаю, мы выросли с этим парнем.

И это заставляет меня задуматься о том, почему он пялится на меня, как гребаный Чеширский кот. Это пугает меня до чертиков. То, как улыбка медленно становится шире, когда он опускает взгляд на стол передо мной.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бейли торопливо уходит. На этот раз она даже ничего не сказала. Просто резко поставила выпивку и убежала. Не могу сказать, что я виню ее.

— Это что… — Лора выглядит оскорбленной, будто кто-то только что назвал ее мать шлюхой.

Кружка из прозрачного стекла обычно используется для приготовления фирменного кофе. Но жидкость внутри сплошного белого цвета. Сверху увенчана взбитыми сливками.

И дурацкой вишенкой.

Когда я прикасаюсь к кружке, то чувствую, что она теплая. Не горячая. Теплая, как если бы я приготовил горячий шоколад для Люка.

— Это теплое молоко? — Голос Лоры пронзительный, и я слышу хихиканье за столом, но не обращаю внимания.

Вместо этого я отрываю взгляд от взбитых сливок, растекающихся по стенкам кружки, и смотрю на диваны в задней части зала.

Джаспер все еще смотрит на меня, но на этот раз его рука прижата ко рту, плечи трясутся от едва сдерживаемого смеха. Бо, ублюдок, каким он и является, откинулся на спинку дивана с видом, будто это самая смешная шутка в мире.

Осторожно, спойлер: это не так.

Я только что потерял крупного спонсора из-за молока, а эти придурки сидят и присылают его мне. Теплое молоко. Я почти содрогаюсь при мысли об этом.

Но по-настоящему меня выводит Саммер. Она сидит там, скрестив ноги самым женственным образом, и выглядит идеально собранной и такой самодовольной. У нее в руках шоколадно-молочный мартини, который я отправил обратно ей. Она протягивает его мне в безмолвном «за твое здоровье», а затем срывает вишенку с верхушки и обхватывает ее губами.

А потом я двигаюсь через барную стойку. Несусь к ним навстречу. Я одновременно удивлен и взбешен из-за того, что эти чертовы предатели подшучивают надо мной вместе с женщиной, чье присутствие, как они знают, мне не нравится. Кажется, что они принимают ее сторону, хотя меня они знают всю свою жизнь. Из-за этого у меня небольшая вспышка гнева?

Может быть.

Я всегда был посмешищем в этой семье. Тем, над кем подшучивают. Тем, кого никто не воспринимает всерьез.

— Ретт, ты забыл свое теплое молоко, — говорит Джаспер, когда я подхожу. Бо издает какой-то гудящий звук, пытаясь удержаться от смеха, но безуспешно. Он всегда был самым легкомысленным из нас. И это чертовски дико, учитывая, что он член Второй объединенной оперативной группы, лучшего подразделения канадского спецназа.

— Нет, нет, нет. — Бо хватает ртом воздух. — Он пришел сюда, потому что хочет вместо этого «Белого русского».

Я качаю головой. Уголки моего рта приподнимаются, хотя я изо всех сил стараюсь их опустить.

— Вы, ребята, такие охренительные неудачники. — Я упираю руки в бедра и смотрю на потолок, где висит богато украшенная латунная люстра.

— Не следует так разговаривать со своей будущей женой, — кусается Джаспер, прежде чем фыркнуть и разразиться еще одним приступом лающего смеха.

Их смех заразителен, и я пытаюсь не позволить ему овладеть мной. Я не хочу находить это смешным. Но если и есть человек, который может заставить меня посмеяться — это Бо. И прямо сейчас он не в себе.

Я бросаю взгляд вниз, на Саммер. Ее широко раскрытые сверкающие глаза, смотрящие на меня снизу вверх, совершенно обезоруживают. Она пытается не рассмеяться, а я пытаюсь сдержать стояк, глядя на ее рот. Это дурацкая борьба для нас обоих.

— Это была твоя идея?

— Нет. — Она издает смешок, ее самообладание наконец дает трещину, розовые пятна расплываются по щекам. — Ни капельки. Я невинный свидетель.

Я смотрю на нее, приподняв бровь, и не совсем понимаю, верю ли я тому, что она не играла в этом никакой роли. Кажется, ее забавляют мои страдания, так что я не уверен, что она говорит правду.

Я не могу перестать пялиться на ее великолепное лицо, и это заставляет меня чувствовать, что она вовсе не невинна.

— Эй, остановись, — вмешивается Джаспер своим скрипучим тоном, прежде чем сделать большой глоток пива. — Не придирайся к Саммер. Теплое молоко — это моя идея. Я давно так не веселился.

Бо хлопает себя по колену и хрипит.

— Ты бы видел свое лицо!

Я качаю головой и издаю смешок, который вырывается из моей груди.

— Я собираюсь отомстить тебе за это, — говорю я, но мои глаза возвращаются к лицу Саммер. Она кивает, на мгновение отводя взгляд, и тени от ресниц веером ложатся на яблочки ее щек. Она выглядит почти застенчивой, совсем не самодовольной.

Не то, чего я ожидал.

С глубоким вздохом я поворачиваюсь и пинаю Джаспера ботинком.

— Подвинься, придурок.

Я плюхаюсь рядом с Джаспером и сразу чувствую себя более непринужденно, чем за тем, другим столиком, пусть даже моя принцесса-няня с сочными губами здесь.

Затем я тянусь к столу, беру «Белый русский» и делаю большой глоток, закидывая руку на спинку дивана.

— Чертовски вкусно, — объявляю я с дерзкой ухмылкой. Бо снова хихикает, как школьница. Идиот. Я закатываю глаза, а затем переключаю свое внимание на Саммер и делаю еще один глоток молочного кошмара, который держу в руке. Теперь она улыбается мне.

И пусть мне не хочется это признавать, мне нравится, что она смотрит на меня.

Я думал, что несколько стаканчиков принесут мне облегчение, необходимое для хорошего сна после того, как я болезненно спешился в прошлые выходные, но я ошибся.

Я лежу здесь уже два с половиной часа, пытаясь устроиться поудобнее. Не выходит. Ругаю себя за то, что так глупо упал. Я занимаюсь этим больше десяти лет. Бык не просто вбил меня в землю — такого не избежать, — это было просто глупое приземление.

И поскольку я, честно говоря, слишком стар, чтобы продолжать делать то, что делаю, я не прихожу в норму так быстро, как раньше. Я так стараюсь не питаться обезболивающими — только одна пара почек и все такое, — но все равно поглощаю их, как леденцы, большую часть своей жизни. Просто раньше мне было все равно.

Я провожу руками по лицу, издаю стон и скатываюсь с кровати, морщась при этом. Деревянные половицы холодят мои ноги, когда я прохожу через свою спальню и поворачиваю дверную ручку. По коридору я крадусь на цыпочках, как ребенок.

Я и чувствую себя таковым, стараясь не разбудить своего отца. Не могу сказать, что когда-либо представлял, как буду жить с ним в этом возрасте, но когда бо2льшую часть года ты в разъездах, содержать собственный дом не имеет смысла.

Как только завершу карьеру, буду строить, как это делали мои братья.

Как только завершу карьеру.

Это то, что я продолжаю говорить себе. Это то, что я продолжаю откладывать. Потому что без быка, на котором можно ездить каждые выходные, я понятия не имею, кем я буду. Или что я буду делать.

Это ужасающая перспектива. Которую я с удовольствием продолжаю игнорировать.

Как только я спускаюсь по лестнице, перехожу на обычный шаг и направляюсь прямо на кухню, где держу свои лекарства повыше, чтобы Люк не смог дотянуться до них своими грязными, создающими неприятности ручками.

Завернув за угол, я замираю, когда обнаруживаю, что кухня не пуста.

Саммер сидит за большим семейным столом, просматривая свой телефон. Перед ней стакан воды. Свет от экрана падает на ее умытое лицо. Он подчеркивает выражение удивления, когда она понимает, что я стою в широком арочном проходе и наблюдаю за ней.

— Привет, — говорит она осторожно, как будто не уверена в том, как я отреагирую на ее присутствие.

Кажется, в баре между нами все наладилось после того, как мы все хорошенько посмеялись. Я не хочу быть кретином по отношению к Саммер. Ни в чем из этого нет ее вины. К тому же эта женщина возбуждает меня, даже не пытаясь.

— Привет. Все хорошо? — спрашиваю я, и мой голос звучит громко в обычно тихой кухне.

Это единственное, что мне нравится в возвращении домой. Тишина. Вы просто не получите этого ни в отелях, ни в городе. Здесь по-настоящему тихо. По-настоящему спокойно.

Она кладет телефон на стол, прежде чем поднять свой стакан в моем направлении.

— Слишком много сладких напитков, смешанных с самым большим бокалом белого вина на свете. Спасибо, что отвез обратно.

Я прищелкиваю языком, открывая шкафчик над раковиной.

— В последние годы «Рейлспур» изменился. Но это все равно не то место, где модные девушки могут выпить вина.

Она задумчиво хмыкает.

— Хорошее замечание. В следующий раз я схожу за теплым молоком.

— Ты просто собираешься смеяться надо мной следующие два месяца? — Я наливаю стакан воды, а затем возвращаюсь к столу, не упуская из виду, что ее глаза скользят по моему телу. На мне только боксеры, я не привык прикрываться перед женщиной в доме.

Она сжимает губы в тонкую линию, когда я сажусь за стол, решая задержаться и не быть полным придурком. Ее компания не самая плохая. Она могла бы оказаться Лаурой, вцепившейся в меня, как медведь в улей. Это было бы еще хуже.

— Вероятно. Это мое негласное правило, когда мне некомфортно. — Она не шепчет и не опускает глаза; просто говорит о своей слабости, как будто делиться таким дерьмом — это нормально.

— Тебе некомфортно?

Саммер надувает губы. Только сейчас я замечаю, что на ней что-то вроде шелковой майки и шорты в тон. Они светло-фиолетовые и мерцают в тусклом свете горящей над плитой лампочки.

— Конечно.

— Почему? Все эти ухмылки и парирования. Покоряешь всех.

Она протягивает руку и расчесывает пальцами свои длинные шелковистые волосы. Локоны переливаются, как и ее пижама. Мой взгляд останавливается на шраме на ее груди, скользит к контурам ее сосков, которые проступают через ткань. Они не твердые, но я вижу их выпуклость, дразнящую форму. Заманчиво просто представлять, как они могут выглядеть.

Я поднимаю глаза, и они останавливаются на ее губах. На ухмыляющихся губах. Это напоминает мне о том, что Саммер Хэмилтон выводит меня из себя.

— Ты думаешь, это идеально подходит для меня? — спрашивает она. — Испытание огнем? Приходится повсюду следовать за кем-то, кто меня терпеть не может, потому что я просто пытаюсь выполнять совершенно новую работу, в то же время стараясь не вызвать у него еще большей ненависти ко мне? О да. С радостью подпишусь на это. Хорошие времена.

Я приподнимаю бровь.

— Неловкие молочные напитки — отличный способ понравиться мне. Хорошо сыграно. То, что ты присоединилась к моему придурковатому брату, — это здорово.

На самом деле это не так. Я хотел, чтобы она выбрала мою команду, а не Бо. Все выбирают Бо, потому что он такой солнечный, красивый и прочее дерьмо.

Она усмехается и крепко зажмуривает глаза. Первый признак разочарования, который я вижу.

— Ты бы предпочел, чтобы я подошла туда и вмешалась? Сама поставила тебя в неловкое положение?

Я хмурю лоб, когда проглатываю таблетку.

— Зачем тебе это?

Она пристально смотрит на меня и очень серьезно говорит:

— Потому что я волновалась из-за того, что нам вообще не следовало идти. Что я не смогу с этим справиться — или ты.

— Я не делал ничего плохого. — Господи, можно просто выпить пару кружек пива в местном баре?

— Я знаю это. Но я должна держать Маленького Ретта у тебя в штанах. А эта девушка была готова упаковать его и отвезти домой.

— Прошу прощения?

— Твой член. — Она указывает на мои колени. — Не развлекайся, пока не разберемся со всем этим. Приказ Кипа. Твоя репутация не выдержит, если ты еще раз ввяжешься в драму. Ты должен казаться благоразумным.

— Я и так благоразумный. Наслаждение сексом делает человека менее благоразумным?

Она дрожит, а затем быстро закатывает глаза, как будто не верит мне.

— Не имеет значения, такой ты или нет. Тебе нужно выглядеть благоразумным, так что держи его в штанах. Держи свои руки при себе. Выиграй в этой битве, чтобы мы оба могли оставить все позади.

Я пристально смотрю на нее. Неужели эта только что окончившая юридический факультет красотка всерьез говорит мне, что я могу и чего не могу делать со своим членом? Каким она должна меня видеть?

Она встает и убирает свой телефон со стола, прежде чем указать на меня сверху вниз.

— Пойми, что я на твоей стороне. Я не хочу, чтобы это было несчастьем. Я не хочу тебя смущать. Если ты позволишь мне, мы сможем быть командой, а не сражаться все время. Используй свою голову.

Я привык получать выговоры. Попадать в неприятности не ново, и я не собираюсь сдаваться и принимать это от нее. Вот почему я отвечаю:

— Какую из них?

После этих слов она уносится прочь. Ее попка, едва прикрытая шелковыми шортами, заставляет меня подумать о том, не новая ли это форма нашей «команды».

Потому что, если это так, я в деле.

Примечания

20

Алкогольный коктейль на основе водки, кофейного ликера и сливок.