Игра

Эльвира Кобзева, 2013

Он – самый обычный блудливый кот. Она – безрассудно свободная кошка. Ему бы понять, что она его ждет, а ей – что он любит. И не понарошку. Много лет назад они были вместе, но расстались. И уже, казалось бы, научились жить друг без друга. Но ей вдруг захотелось поиграть с ним. Оказавшись рядом с ним на расстоянии поцелуя, ей пришлось подстраиваться под правила, которые диктует жизнь. Дороги, к счастью, могут быть разными. Она выбрала не самую простую и прямую и до последнего момента не отдавала себе отчета в цели, к которой движется. Поняв у самой точки невозврата, что целью является он сам и ее любовь к нему, она делает шаг за черту. Содержит нецензурную брань.

3. Мазохизм — не мое призвание

В приемной я сидела с плотно сжатыми ногами и лицом долбанутой дебилки, на лице которой навечно застыла улыбка. Тетушка с ресепшена явно уже собиралась презентовать мне пару килограмм лимонов — до того ей была приторна моя сладкая улыбка. Я тщетно пыталась собраться с мыслями и понять, что сейчас моей целью стоит подготовка своей нервной системы к болезненным и страшным процедурам, ибо лечить зубы я боюсь с детства. В кабинет стоматолога я захожу смело и довольно умело разыгрываю из себя этакую мазохистку, обожающую боль, уколы и прочую прелесть. Кончается все обычно моим обмороком, стаканчиком мохито из пустырника и валерьянки и нежными заботами медсестры, которая обмахивает меня салфеткой, пока врач включает мне успокаивающую музыку и гладит по руке.

В такой эйфории и застала меня Кузя. Кузя — Светка Кузина — моя самая древняя подруга. Древняя — это потому что мы с ней живем давно. Мы познакомились, когда нам было по 13 лет. Мы вместе с ней прошли огонь и воду. Мы вместе с ней учились курить на детской площадке по ночам. Мы вместе с ней рассматривали первые мужские журналы. Мы вместе с ней посмотрели первую немецкую порнушку у нее дома и одновременно пришли в ужас от размера готового к труду мужского полового органа. Это ей я во всех подробностях рассказала о своем первом разе, а она мне о своем. Более того, наши первые мужчины были друзьями по сей день. Светка за своего умудрилась выйти замуж.

А прямо сейчас она смерила меня взглядом, скрестила руки на груди и с упреком произнесла:

— Нет, ты вообще обалдела, Мася моя! Вместо того, чтобы просто приехать ко мне в гости, привезти с собой вкусняшки и угостить свою старую подругу московским крутым алкоголем, она просто записывается ко мне на прием зубы лечить! Ты не боишься, что я могу на тебя обидеться и удалить тебе пару клыков?

Я с трудом вышла из ступора, но улыбку с лица стереть не могла.

— Кузя! — радостно промяукала я и бросилась ее обнимать.

— Но-но, товарищ пациентка, — засмеялась она и нахмурила брови, — цепляй бахилы и пройдемте.

Я неуверенно напялила на ноги пару голубых мешков и прошла в кабинет. Кузя надела маску на лицо и жестом указала мне на кресло. Вот тут моя дебильная улыбка исчезла. Страшнее этого кресла для меня ничего не было.

— Марина, — позвала Светка свою ассистентку, — принеси даме наш коктейльчик фирменный, а то она у нас впечатлительная. А ты садись, чего стоишь. Дай я хоть на зубки твои посмотрю, раз ты сама вся без этого повода показываться столько месяцев не хотела.

Я неуверенно залезла на этот адский трон.

— Кузя, ты садистка, — выдавила я из себя. — Давай хоть поболтаем 5 минут.

— Давай, мазохистка моя, — кивнула она, — у тебя как раз выпивка готова.

Марина вошла и протянула мне пластиковый стакан, наполненный до краев чем-то изумрудно-зеленым, полупрозрачным и приятно пахнущим мятой. Я с недоверием отпила из него.

— Нет, Кать, ты реально обнаглела. Не могла ко мне просто так заехать?

— Я просто так и заехала, — буркнула я.

— А с зубами что?

— Кусаются.

— До сих пор? — засмеялась она.

— Ой, я тебя умоляю. Не надо опять вспоминать…

— Ладно-ладно, успокойся. Не буду. Давно приехала?

— Не очень. Кузя, ты только даже не думай меня лечить. Ты просто посмотри мою верхнюю левую тройку…

— Ты меня не учи только, ладно? Что с тобой такое? С Тёмой что ли чего?..

— Тёма кончился. Надоел.

— Ну, теперь ясно, чего ты сюда примчалась, — она взяла со столика какую-то отвратительную металлическую хрень и наклонилась над моим лицом, — открывай рот.

Я помедлила, но все-таки открыла.

— У тебя что — похмелье? — спросила она, орудуя хренью у меня во рту.

— А о? ах-эт? — промычала я.

— Нет, — засмеялась она, — не пахнет. У тебя блеск по всей моське размазан, как будто ты с похмелья губы красила. Закрывай рот.

Это я сделала сразу.

— Ну, что тебе сказать, Мася моя? Тройку твою можно не трогать пока что. Так что у тебя с лицом?

Я сомневалась, рассказывать ей или нет, о моем кофе сегодня. Светка знала все подробности моей личной жизни. Все мои похождения и возлежания я всегда с ней обсуждала. Она не была сторонницей моей точки зрения на эту жизнь, но никогда меня не осуждала. Она знала меня очень хорошо и никогда не сомневалась в том, что я говорю. Но она прекрасно знала, когда я вру. Даже когда я пыталась врать самой себе, она меня отрезвляла, четко давая понять, что мне это не удастся. И врать было бессмысленно, ибо у меня и так все на лице было написано.

— Я с Котом сейчас встречалась, — выпалила я.

Светка посмотрела на меня с упреком и сняла маску.

— Я тебе сейчас удалю твою тройку. Без анастезии. Чтоб болело и голова была делом занята: боль терпела.

— Кузя, я не мазохистка.

Она опять взялась за эту страшную металлическую хрень и направила ее на меня.

— Убери эту гадость от моего лица. Я точно не мазохистка. Мне выпить надо, Кузь. Поехали, а? Я у тебя последняя сегодня? — вопрос был задан с неподдельной надеждой в голосе.

Она по-матерински взглянула на меня и кивнула:

— Крайняя. Поехали. Расскажешь, — и, снимая халат, добавила, — и я хочу со всеми подробностями, а то удалю тебе что-нибудь.

Через час мы сидели в небольшом мексиканском ресторане, который открылся всего несколько дней назад, и отличался великолепной скоростью передвижения официантов. На столике у нас уже стояли запотевшие мексиканские стаканы с настоящим мохито, но я зацепила взглядом аборигена, который выхаживал по залу с двумя огромными бутылями, прикрепленными к широкому поясу. Подозреваю, что там у него плескалась текила, и что после третьего мохито этот абориген будет гостем за нашим столиком.

— Ну, что, — начала я, — просто позвонила ему и предложила кофе попить. Сказал, что занят там чем-то, что перезвонит.

— Перезвонил?

— Неа, примчался.

— Даже не сомневалась. Кать, тебе зачем все это надо?

— Что «это»?

— То «это». Кот не Тёма. Когда ты мне про Тёму рассказала, я сразу поняла, что это фигня. Мальчик просто захотел научиться всему, что там французы своим языком делают, помимо прононса. Причем, я тебя предупреждала, что он молодой и горячий, и своей пылкостью может навредить вам с Максом. Вот прямо чувствовала, что о нем Макс точно узнает. Узнал?

— Нет. Не узнал.

— Дура ты. Макс у тебя золотой му…

— Кузя! — осекла я ее. — Вот только не начинай мне морали читать!

–Да не читаю я тебе морали. Хочешь мальчика — бери. Я прекрасно знаю, что ты этого мальчика разжуешь и выплюнешь, что он тебе не нужен надолго. Другое дело, что этот мальчик мог в бутылку полезть. А если бы он Максу все рассказал? Он у тебя не такой понимающий как я… Как у вас с ним, кстати? Все нормально?

— Нормально. Но скучно. Я его не понимаю иногда… Просто скучно.

— Вижу я как, ты тут скучаешь, — усмехнулась Светка. — С Котом.

— Кузя, он мужчина. Не должен он за мою юбку держаться. Помимо меня у него еще в жизни много чего есть. Да и времена сейчас напряженные. Кризис и его зацепил неслабо. Он пашет с утра до вечера, постоянно в запарах. Все эти совещания, ужины, рестораны — пусть отрывается.

— Мася, пусть — кто ж спорит! И ты отрывайся. С Тёмой или еще с кем-нибудь. Но не с Котом. Включай голову, Катя.

— Голова у меня в порядке. Это будет просто секс.

–С Котом? Просто секс? Не смеши меня. Ты уже решила, что будет секс. Я удивлена, что вообще после него ко мне приехала. Знала бы, что вы встречались, сразу бы тебя из журнала записи вычеркнула, как только фамилию твои прочитала. Да он кипятком дорожки метит, когда я о тебе что-то говорю. Ты тоже от него недалеко ушла: видела я твою физиономию у меня в приемной.

— У меня все к нему прошло.

— У тебя на него стоит! Что там прошло??

— Стоит — это просто секс. Я же говорю…

— Кать, не надо. Мне тебя просто жалко. Ну, было уже все это. Дважды было. Было и прошло. Хватит.

— Вот именно: прошло. Свет, я — не мазохистка.

Я сказала это очень серьезно. Врала себе самой. Думала, что врала. И надеялась на ее вердикт, потому что сама не была ни в чем уверена. Она пристально посмотрела на меня, допила свой коктейль и начала вступительную речь перед зачтением приговора:

— Придумала опять что-то?

— Ага, — хитро подмигнула я.

— Прикольное?

— Закачаешься.

— А я со своим Добряком смогу такое провернуть? — «Добряк» — это, кстати, муж Кузи и по совместительству друг Кота.

— Легко! Ну, не тяни ты резину! Ты ж видишь, что я жду…

Светка щелкнула пальцами, подзывая аборигена с текилой:

— С огнем играешь, Мася моя. Черт с тобой: верю! Плесните нам, молодой человек, вашей чудной водицы. Нам с подругой необходимо воспарить и немедленно! Можно воспарить от вашей водицы? — только сейчас я заметила, что мы с ней уже пришли в стандартное состояние, из которого все реальное оценивается под углом.

Абориген засмущался, пролепетал что-то невразумительное, налил нам выпить и ретировался. А мы пили текилу, лизали соль, стучали стопками по столу, потом еще много смеялись, разговаривали, плясали…

Я изредка бросала взгляд на свой телефон. Местный номер звонил трижды, но бесшумно. Это звонил Кот. Я не ответила ни на один звонок. Еще было рано. Я задумала себе небольшое летнее развлечение, которое должно было стать для меня самым безбашенным из всех, что я сама себе устраивала. Я знала, что я буду идти по лезвию ножа, который в любой момент может вспороть швы с моей душевной раны многолетней давности. Это могло обрушить всю мою жизнь. Я не люблю Макса. И не боюсь его потерять. Я боюсь себя. Я боюсь за себя. Но я точно не боюсь Кота. Не боюсь, потому что я вылечилась. И Кузя тоже не узрела в моих намерениях ничего с намеком на слово «люблю». Я в нем сейчас вижу самца. Он во мне самку. Любовь, это то, что я берегу для кого-то другого. А с Котом я поиграю. Тем более что мы уже начали.

Нет, я не мазохистка. Ни разу. Точка.