Коллекция ошибок. Танцы в горизонтальной плоскости

Эльвира Кобзева, 2023

"Танцы в горизонтальной плоскости" – первая часть романа "Коллекция ошибок".История любви в одном из ее проявлений.Она – карьеристка. Одинокая, амбициозная и независимая. Он живет свободно, без рамок и не признает правил. Просто развлекается по жизни.Оба не планировали никаких отношений и Боги посмеялись над ними от души. А вот этой парочке теперь точно не до смеха.Вопрос даже не в том, сумеют ли они сохранить отношения. Вопрос в том, смогут ли они сами выжить?

6. Барселона, день второй

Что это только что сейчас было? Что произошло? Я не понимала. Я только физически почувствовала, как внутри у меня что-то взорвалось и запульсировало. Кровь отлила от головы и вся словно ушла вниз. И мне страшно было открыть глаза.

Я слышала, как щелкнул замок на двери, вслед покинувшему мой номер Мирону, но глаза все равно открывать не торопилась. То, что только что произошло, не поддавалось описанию словами и не подходило ни под какие оценки. Я на все сто процентов пребывала в шоке, но определить этот шок как положительный или как отрицательный не могла. Я понимала только одну вещь: его больше близко нельзя к себе подпускать! Он вышибает меня из моего спокойного морального состояния и душевного равновесия. Мне наплевать на его наглость и бесцеремонность. Он сам по себе угроза для меня. Я, наконец, осознала, что же это было: я его хотела. Я прямо сейчас захотела оказаться на месте «лимонной» девицы. Я захотела… секса! Я, которая уже полгода об этом не вспоминала, которая практически не соврала, объявив себя фригидной, которая на все увещевания подружек о том, что мне нужен мужчина, смеялась им в лицо. Но я захотела не просто секса, я захотела секса именно с ним, с Мироном. В голове роились воспоминания: как он обнимал меня за талию на корпоративе и прижимал к себе, как шепнул на ухо «увидимся», как он склонился надо мной, требуя ответа на свой вопрос. Но это были не просто воспоминания, это были условия окружающей среды, в которых я переставала быть самой собой.

Сердце заколотилось внутри быстрее, пульсация в животе разогревала мою кровь, и я стала действовать. Что было силы, я вцепилась в кресло и стала толкать его к входной двери, чтобы заблокировать ее. Но одного кресла мне показалось недостаточно, поэтому я протащила через весь номер второе, а потом еще добавила к своим баррикадам столик из прихожей. Затем я проверила прочность балконной двери и убедилась в отсутствии возможности открыть ее с улицы. Довольная своим фэншуем, я плюхнулась на кровать и снова прислушалась к себе: сердце по-прежнему бешено билось, а пульсация внизу живота только нарастала. И из всего этого вывод был только один: Мирон для меня опасен! Все что угодно, только не встречаться с ним больше никогда и нигде!

Примерно через час, поняв, что уснуть я не могу, я включила свет и потянулась за ноутбуком. Неимоверными усилиями воли я заставляла себя перестать ковыряться в причинах происходящего, точно зная, что вывод мне не понравится заранее. И до первых лучей солнца, заглянувших в мою неприступную со всех сторон крепость, я готовилась к обеденному докладу. Уставшая и полностью измотанная непонятными эмоциями прошедшего дня, я все-таки уснула, наконец, под испанским небом.

Проснулась я оттого, что в комнате работал телевизор. Негромко, но навязчиво. Не чувствуя абсолютно никакой легкости ото сна, я попыталась разлепить глаза. Визуально я никого не наблюдала. Только вот вся мебель стояла на своих местах: оккупант прорвал блокаду! Немцы в городе! Осознав мгновенно, что спать я легла абсолютно голая, я стремительно натянула одеяло да самых глаз. И тут от порыва ветра распахнулась незапертая балконная дверь, шторы расступились, и я увидела на балконе Мирона: он курил, облокотившись на перила. Голый, мать его!

Я натянула одеяло до бровей и громко вслух подала признаки жизни:

— Я согласна на переговоры, только если ты наденешь трусы!

После нескольких секунд молчания Мирон щелчком отправил свою недокуренную сигарету на головы отдыхающих, обернулся и с усмешкой ответил:

— Ты, Высоцкая, тоже что-нибудь надень. Я не умею долго вести переговоры с голыми женщинами.

Я почувствовала, как щеки мои становятся пунцово-красными, но через несколько минут была уже плотно упакована в свой халат, белье под которым натянула по самую шею и сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки. Мирон в шортах вальяжно расположился в мягком кресле ровно напротив меня, зафиксировав на лице всю ту же наглую, самодовольную и самоуверенную улыбку. Я — юрист. Я вижу все его намерения, я прекрасно понимаю, куда он клонит. Нельзя, чтобы он считал с меня все мои желания и эмоции, нужно быть умнее его. И я умнее. И сильнее. Поэтому начала этот разговор первой:

— Мне не нравится эта ситуация, но изменить я ее не могу…

— Можешь, — тут же перебил меня Мирон. — Иди к своему начальнику и расскажи ему всю правду. Нас тут же расселят в разные номера.

— Я закончу мысль, если ты не возражаешь, — глубоко выдохнув про себя ругательства, ответила я. — Можно?

— Прости, слушаю, — почти промурлыкал Мирон, поуютнее втирая свое загорелое тело в теплую обивку кресла и не переставая смотреть мне прямо в глаза.

— Так вот: ситуацию изменить я не могу. Но я могу изменить свое отношение к ней. И к тебе. Я ведь прекрасно вижу, чего ты добиваешься…

Мирон удивленно приподнял бровь, но молчал, а я продолжала:

–…и могу тебя сразу заверить, что спать в одной кровати мы с тобой не будем. Я имею в виду секс. Можешь не стараться и не тратить на меня свое время. Я же, в свою очередь, перестану тебе грубить и хамить. И баррикады строить тоже больше не буду. И я надеюсь, что ты понимаешь как нормальный, адекватный и взрослый человек, что я тут не в игрушки играю. У меня есть работа. И это очень серьезно. Я не сделала тебе, в сущности, ничего плохого, что могло бы помешать тебе оказать мне небольшую любезность и перестать рушить мою жизнь и карьеру после того, как ты сам содействовал ее росту. Я готова изображать для всех твою м-ммм… девушку, прекрасно понимая, что вся эта ситуация — дело твоих рук. Ты играешь и развлекаешься. А у меня есть своя жизнь, но сейчас вот так просто, по прихоти ты ее можешь разрушить.

Мирон молчал и смотрел на меня. Изучал. В его взгляде я читала любопытство. В его глазах сверкали искорки.

— Хорошо, — ответил он, наконец, после долгого молчания. — Согласен, что палку мы с тобой перегнули оба. Не злись на меня, Высоцкая. Мир?

И он протянул мне руку. Я расплела ноги и, спустившись с кровати, протянула свою ему в ответ. Перемирие было заключено официально. Ладонь у Мирона была огромная, теплая и сильная, но током меня не ударило, я тогда ничего не почувствовала. Не заметила. Желание? О, да, боже мой! Все мои мысли летали только вокруг его последней фразы про розовых драконов перед тем, как он ушел накануне ночью. Да, я его захотела, но мне казалось, что только физически и я списала все на долгое отсутствие мужчины в моей жизни. Ничего другого я в своих эмоциях не обнаруживала. Ошибка.

Мы отправились завтракать вдвоем для убедительности по отношению к окружающим и для окончательного примирения. За завтраком он вел себя практически безупречно: никакой наглости, никаких самодовольных улыбок — оказывается, что этот гад умеет быть нормальным человеком.

— Высоцкая, дай сигаретку, а то я свои забыл в номере, — попросил Мирон, потягивая горячий кофе.

— Держи, — ответила я, подталкивая к нему пачку. — И меня зовут Вика.

— Знаю я, Высоцкая, — улыбнулся он. — Мне фамилия твоя нравится. Она настолько соответствует твоему характеру, что я не могу удержаться.

— Характеру? И какой же, по-твоему, у меня характер?

— Высокомерный, — не задумываясь, выпалил он.

— Вовсе нет, ты меня не знаешь, — обиделась я. — Просто у меня жизнь тяжелая и мне приходится «кусаться».

— Неа, — возразил Мирон. — Жизнь у тебя тяжелая именно потому, что ты «кусаешься». Попробуй расслабиться, Вик. Ты прилетела в Испанию сутки назад. Ты хотя бы раз искупалась? Нет. И что-то мне подсказывает, что у тебя в чемоданах нет купальника.

— Тебе случайно это подсказывает не то, что ты порылся в моих чемоданах? — съязвила я.

— Нет, не имею такой привычки. Мне это подсказывает макулатура, которой ты весь наш номер завалила. Купальнику в твоих чемоданах места просто не нашлось.

— У меня есть работа. Я сюда приехала не отдыхать.

— Одно другому не мешает. У тебя же ноут, ты можешь преспокойно работать, лежа у бассейна. Твоя проблема в том, что ты не умеешь расслабляться.

— Я не напрягаюсь…

— Я бы поспорил, но пока что это бесполезно, — его голос стал тише и снова напомнил мне прошлую ночь.

Он накрыл своими ладонями мою руку на столе и низким голосом добавил:

— Хочешь, я тебя расслаблю, маленькая моя?

— Мирон! — это был крик на весь ресторан.

— Тихо, тихо, Высоцкая! — с улыбкой ответил он и отпустил мою руку. — Я не в том смысле, успокойся. Ты все мои слова воспринимаешь так, что я начинаю думать, что в твоей прелестной и умной головке все мысли только о сексе. Я просто научу тебя, как можно сочетать приятное с полезным. В любом случае для твоего имиджа на данный момент было бы лучше, чтобы дядька видел нас вместе. А тухнуть в номере, пока ты свои книжки изучаешь, я не хочу. Поэтому: поднимай свою очаровательную задницу и шагом марш за мной!

«Работать тебе, Виктория Андреевна, государственным адвокатом и алкашей защищать!» — сокрушалась я про себя по поводу полного отсутствия возражающих против этой завуалированной наглости аргументов, ибо правда была за ним: он читал мои мысли. И как тогда в автошколе его тон не терпел возражений. И мне ничего не оставалось кроме как встать и пойти за ним, куда поведет. А повел он меня в небольшой магазинчик на территории отеля, где пестрили яркие бикини, парео и легкие, коротенькие сарафанчики.

Поняв, куда Мирон клонит, я громко завила, что сцен из фильма «Красотка» не будет. Я согласна, что мне нужно купить купальник (как я вообще могла его забыть и куда смотрела Алька, помогавшая мне вещи собирать?!), но я куплю его сама, без участия Мирона. Перспектива защищать алкашей снова замаячила после того, как он уточнил, что сама я буду только платить, потому что слезливые мелодрамы ему тоже не нравятся, но выбирать купальник будет он. После этого я была под локоть, молча, впихнута в кабинку для примерки, а спустя минуту через дверцу мне была перекинута вешалка c черным бикини.

Мирон меня не видел, а я снова горела пунцом. Только теперь уже от злости! Стиснув зубы, я с силой дернула вешалку с купальником на себя и заперла дверцу кабинки изнутри. И молчала: обещала же не хамить и не грубить! Пусть он нарушает условия договора, но я сильнее и буду выше этого.

А Мирон тем временем вещал:

— Умница, Высоцкая! Ты очень хорошая ученица. Молчи и слушайся. Возьми еще вот эти примерь, — и через дверцу свесились еще две вешалки с голубым и серебристым купальниками.

— А может желтый? — стараясь не слишком заметно язвить, ответила я.

— О, нет, только не желтый! — засмеялся он. — А вообще, давай-ка все мне обратно, они тебе не подходят. Примерь вот этот.

И он перекинул мне белый купальник.

Я послушно вернула ему все остальное, облачилась в белое и сама поразилась тому, как обалденно я выгляжу. После чего я отперла дверцу и вышла из кабинки.

— Ну, как? — поинтересовалась я у Мирона, которые выбирал что-то среди плотно навешанных вешалок с шортами.

По взгляду я видела, что ему понравилось. Очень. Я не понимала, что со мной происходит, но мне чертовски хотелось, чтобы я ему нравилась. Я хотела, чтобы он хотел меня.

— Выходить было вовсе не обязательно, маленькая моя, — спокойно ответил Мирон, подходя ко мне ближе и ближе, и говоря при этом все тише и тише, — но твоим поведением я доволен, Высоцкая. Ты сейчас себе даже представить не можешь, каких усилий мне стоит не запихать тебя обратно в эту кабинку, запереть эту дверь и не трахнуть… — он сглотнул, — …тебя. Поэтому обещаю, что пальцем не трону, если ты и дальше до самого вечера будешь такая же послушная. А теперь иди туда одна и закрой за собой эту дверь. Купальник хороший. Бери.

Я вернулась в кабинку, закрыла дверцу и посмотрела на себя в зеркало. Это очень опасный мужчина. Очень. Меня бесило уже во всей этой ситуации то, я абсолютно ничего не могла контролировать. Особенно свои мысли и желания. Мирон был какой-то такой… такой… Его наглость меня уже не отталкивала, а скорее наоборот. То, что он принимает за меня решения, меня очень расслабляло. Я на какое-то время вообще перестала думать об обеденной презентации, а думала только о том, что я хочу заняться сексом. И дурацкое положение, в которое я сама себя поставила утренней тирадой, не давало мне шансов проявлять инициативу.

Я переоделась и вышла с купальником. Мирон ждал меня у кассы, держа в руках вешалки с одеждой исключительно белого цвета.

— С купальником четыреста двеннадцать евро. Осилишь? — улыбнулся он. — Размер твой, можешь не сомневаться, я с этим не ошибаюсь. Твои шмотки не годятся для моря, а в белом ты со мной будешь гармонировать. Я вообще люблю белую одежду.

— А я думала, что ты любишь желтую, — улыбнулась я и забрала у него вешалки.

— Querríamos comprar todavía los zapatos blancos, por favor,¹ — пропел Мирон продавцу, а потом повернулся ко мне. — Какой у тебя размер обуви? Тридцать восьмой?

— Ага, — пораженная его произношением и ошарашенная беглостью речи кивнула я.

— Treinta ocho, el tacón alto, por favor,² — добил меня Мирон своим безупречным произношением.

— Еще шестьдесят пять евро, — констатировал он, когда продавец вынес мне коробку с парой обуви. — Высоцкая, давай я тебе хотя бы туфли подарю. Без обязательств и от чистого сердца. В награду за хорошее поведение.

Я посмотрела ему в глаза. Он вдруг перестал казаться мне противным гадом. Он был такой большой, загорелый, сильный, надежный и уверенный. И мне почему-то было спокойно. Я согласилась на подарок и заплатила только за одежду.

Мы отправились в номер, переоделись и поехали к морю на машине, которую он взял в прокате. Через двадцать минут мы уже были на небольшом городском пляже. Пока я снимала белую прозрачную тунику, Мирон воткнул в мой ноут флэшку, а свой взгляд в меня и сообщил, что интернет есть не только в России и поинтересовался, на кой черт я притащила с собой на море чемоданы полные книг?

Я что-то ответила. Не помню что. Это почему-то стало вдруг неважно. Я работала относительно спокойно до самого обеда. Он смеялся и рассказывал мне анекдоты, но это меня ничуть не отвлекало: мысли о сексе только множились от его голоса, а вот предстоящая презентация казалась такой неважной, несложной и ненужной, что и заморачиваться о ней было бессмысленно. Мы лежали в шезлонгах под большим зонтом. Мирон несколько раз поднимался в бар за безалкогольными коктейлями для нас. Я была в белом бикини. Он был в белых шортах. На нас смотрели, мы действительно хорошо смотрелись рядом. И кто бы мог подумать, что сутки назад я хотела его убить? «Вот что делает инстинкт с голодной женщиной», — подумала я и в очередной раз по-кошачьи потянулась, лежа с ноутбуком на животе.

На обед в ресторан мы пошли, держась за руки. Так же — за руку — он проводил меня до конференц-зала, где я должна была со своими помощниками презентовать ту деятельность, которую я намеревалась развернуть на посту руководителя отдела досудебных урегулирований. За руку, он постоянно держал меня за руку. А ведь обещал и пальцем не трогать. И все-таки, я хороша, чертовка! Могу быть, если захочу.

Примечания

1

Мы хотели бы купить еще белые туфли, пожалуйста (исп.)

2

Тридцать восьмой размер и высокий каблук, пожалуйста (исп.)