Только он

Эльвира Смелик, 2020

«Только он» ‒ про кого из трёх Алёна сможет так сказать? В одного она была влюблена ещё с детства, но он воспринимал её как младшую сестрёнку. Второй всегда находился рядом на правах лучшего друга и вроде бы никогда не претендовал на большее. Третий ‒ Алёнин студент и к тому же сын того самого, первого, её давней безнадёжной любви. Всё меняется именно в тот момент, когда вроде бы ничего уже не ждёшь.

4

Конечно, занятия не самое лучшее время для воспоминаний. Хотя эти и в любой другой момент были бы не желанны. Алёна отогнала их, но они всё равно время от времени мелькали в сознании отдельными кадрами, выхватывая из прошлого то фразы, то ситуации, мешая полностью сосредоточиться на настоящем. Но группа и правда оказалась довольной сильной. Некоторые даже разговорной речью владели достаточно свободно — сразу ясно, что занимались языком дополнительно или учились в специализированных школах — что уж говорить про чтение и перевод.

Решетников был не из лучших, но и не из худших, обычный средний уровень. С зачётом, если станет добросовестно выполнять задания, проблем не возникнет. Он точно не из тех, кто мается дурью целый семестр, а потом таскается следом, пытаясь взять измором или выклянчить заветную отметку в зачётке.

Он и тут походил на Глеба. Тот тоже излишним усердием в учёбе не отличался, но и никаких особых трудностей не испытывал. После школы поступил в институт, но заканчивал его уже на заочном, потому что после второго курса вынужден был устроиться на работу. И, между прочим, как раз из-за этого парня, из-за Решетникова Дмитрия, который тогда только-только появился на свет.

Даже не верилось, что когда-то он был крошечным младенцем, а ведь Алёна видела это собственными глазами, и в те времена никто не называл его полным именем. Обычно — Димочкой или Димкой. И Алёна так называла. А сейчас это казалось странным. Опять настоящее и прошлое конфликтовали между собой, создавая в мыслях неприятный диссонанс.

Пара закончилась, на несколько минут стало шумно, когда студенты начали подниматься с мест, двигая стулья, убирать в сумки методички, ручки и тетради, переговариваться. Потянулись к выходу. Кто-то стремился выскочить из аудитории побыстрее, а вот Решетников не торопился. По-прежнему сидел, но уже развернувшись на стуле боком, и трепался со своим соседом.

Тот поднялся первым, даже можно сказать, вырос над столом. Длинный, и имя у него как раз в тему — Ростислав. Если произносить полностью. Но одногруппники обычно называли его уменьшительно — Ростик — в большинстве своём глядя на него снизу-вверх, и это смотрелось забавно.

Алёна тоже сидела на месте. Ей вообще можно не вставать, ведь никуда не надо идти. Сейчас у неё ещё одна пара в этом же корпусе, в этой же аудитории, только группа другая — 3123. А парни наконец-то двинулись к выходу, поравнявшись с преподавательским столом чуть притормозили.

— До свидания, Алёна Игоревна, — с показательно-вежливой улыбкой выдал Ростик. — До новых встреч.

— До свидания, — качнув головой, откликнулась Алёна.

— До свидания, — тихо произнёс Решетников, остановившись, опять посмотрел вопросительно, как в самом начале пары.

А глаза у него действительно серые, слишком-слишком знакомые. Ощущение такое, будто смотрит на тебя не человек, а твоё давнее прошлое и спрашивает: «А ты помнишь?»

— Ну, долго вы там? — раздался нетерпеливый окрик.

Предназначался он точно не Алёне. Парням. В дверном проёме их поджидала девушка, из той же группы. Алёна не запомнила пока ни имя её, ни фамилию. Не нашлось ничего яркого, что зацепило бы и прочно отпечаталось в сознании — просто симпатичная, милая, приятная.

Парни ускорились, девушка шагнула за порог, те двое за ней следом, и аудитория окончательно опустела. Если, конечно, не считать Алёну.

Чуть-чуть пройдя вдоль по коридору, Дима оглянулся. Как-то неосознанно получилось, само собой, и даже смысл этого действия не особо был понятен. Чего он там рассчитывал увидеть? А Ростик заметил. Его брови с многозначительным удивлением поползли вверх, губы вначале вытянулись, потом разошлись в широкую пошловатую улыбку.

— Димон, а ты, похоже, впечатлился. Да? — с пониманием протянул Ростик. — На новую англичанку запал? Я угадал? — Он мечтательно уставился в потолок, согласно кивнул. — Она, конечно, ничего такая. В самом соку. И как раз в моём вкусе.

Идущая чуть впереди Ксюша тоже оглянулась, снисходительно глянув на Ростика, фыркнула.

— Да в твоём вкусе вообще всё, что движется. А иногда и то, что не движется, тоже.

Но тот проигнорировал её замечание. Да с него любые насмешки, как с гуся вода, и вообще неизвестно, чьи слова кого сильнее задевали. Поэтому Ростик, показательно не обращая внимания на Ксюшину критичность, принялся развивать тему:

— Димон, — он прицельно прищурился, продолжая довольно лыбится, — а может… а? Попробуем, подкатим? И посмотрим, у кого из нас быстрее получится?

— Да успокойся уже! — поджав губы, выдала Ксюша. — Не все такие извращенцы как ты.

— А Ксюха-то напряглась, — многозначительно пропел Ростик, растягивая губы всё шире и шире.

Интересно, у него ещё щёки не заболели от нескончаемых улыбок?

— Ну и напряглась. И что? — с вызовом воскликнула Ксюша. — Потому что достал ты уже со своими глупостями.

— Да ладно? — не унялся Ростик. — А точно из-за этого? Или всё-таки из-за Димочки разволновалась? Вдруг он не станет больше дожидаться, пока ты созреешь, а перекинется на что-то более спелое и аппетитное.

Ксюша опять фыркнула, смерила Ростика пренебрежительным взглядом.

— Слюни подбери. И вообще, ты просто слишком озабоченный, чтобы других оценивать адекватно. Говорю же, не все, вроде тебя, только об одном и думают.

— Так я разве о том? — Ростик изобразил праведное негодование. — Я ж исключительно о любви. Которая высокая и светлая. — Он воззрился на приятеля. — Димон, а ты-то чего молчишь? Уже разрабатываешь план действия?

— Какого действия? — озадаченно вскинулся Дима.

— Ну, как какого? — хохотнул Ростик. — Как будешь подкатывать к Алёне Игоревне. Чтобы я тебя не опередил.

— Да не, — Дима мотнул головой.

— А чего ж тогда задумчивый такой?

— Мне кажется, я её откуда-то знаю. Видел. Раньше.

— Да наверняка видел, — опять вклинилась Ксюша. — Прямо здесь, в универе. Например, на кафедре в преподавательской, когда к Светочке за зачётом ходил.

— Наверно, — послушно согласился Дима, даже не задумавшись.

— А насчёт спора-то как? — влез Ростик, и Дима посмотрел на него, поморщившись, произнёс спокойно:

— Может, и правда, заткнёшься уже? Реально достал.

Ростика и тут не пробрало, и выводы он сделал свои, всё такие же самонадеянные.

— Ну ни фига себе! — воскликнул торжествующе. — Это чё, выходит, я прав? Димон на англичанку запал.

Ему никто не ответил. Потому что — бесполезно. Он всё равно не заткнётся, если хоть как-то реагировать на его слова. Единственное работающее средство — просто молчать. А без отклика Ростика надолго не хватало, уже проверено.

Дима, вместо того, чтобы, как остальные выйти с лестничной площадки в коридор второго этажа, свернул в сторону следующего пролёта, бросил ещё не успевшим ничего осознать одногруппникам:

— Вы идите. Я сейчас. Мне надо. — И заскакал вниз по ступенькам.

Ему действительно надо — хотя бы на минуту остаться одному. Всё равно где, лишь бы избавиться от гудения этих назойливых голосов, насмешливой прямолинейности туповатых фраз и просто подумать.

Алёна Игоревна. Алёна. Алёна? И правда что-то особенное было для него в этом имени.