Голоса блокчейна

Эльдар Адов

Сборник рассказов и эссе, написанных в 2018—2020 годах для медиаблокчейнов Golos и Steem. Фантастика, лирическая проза на русском и английском языках, рассуждения о внедрении технологии блокчейн в повседневную жизнь.

Для Lindsay

На проекте Golos у меня есть муза под ником Lindsay. Чудесная талантливая девушка, мы дружим. Несколько рассказов я написал для неё.

Мои несладкие пятнадцать

Недавно полученный паспорт утверждает, что меня зовут Пётр Чернышов, и мне пятнадцать лет. Сейчас я зависаю в офисе фирмочки, гордо называющей себя «агентством торжеств», потому что у меня летние каникулы, и мать не хочет, чтобы я болтался без дела.

Хотя назвать моё времяпрепровождение «работой» язык не поворачивается. Вот вчера я понадобился — и сегодня вроде тоже должен понадобиться. Или нет. Не знаю. Но мне прикольно общаться с дизайнерами, хотя я ни черта не понимаю в этом их фотошопе.

Проходя мимо зеркала, оглядел себя. Ничего выдающегося, очень простая внешность и прикид. Чёрные джинсы и тёмная рубашка с коротким рукавом, украшенная хитрым орнаментом — линии, мелкие кружочки и пузырьки, складывающиеся в сложный рисунок. Всё, как я люблю — нестандартно, но не слишком экстравагантно, чтобы не выделяться в толпе и не привлекать к себе внимание всех окружающих в радиусе пары километров.

Чайник закипел, я разлил кипяток по чашкам с пакетиками чёрного чая — и отнёс всем, кто просил.

Офис находится в подвале… то есть, конечно же — в цокольном этаже старинного дома, построенного в середине 19-го века. Наверно, эта развалюха могла бы считаться историческим памятником… но слишком уж убого выглядит. И — над нами коммуналка. Живущие там алкаши периодически буйствуют. Интересная получилась метафора — российский малый бизнес живёт в подвале, над которым буйствуют весёлые алкоголики.

Фирма занимается сразу всем. Даже вяжет веники, если заказчик готов это оплатить. Здесь — и агентство торжеств, и редакция журнала с рекламой свадебных салонов, частных клиник, детских магазинов, турагентств. Дизайны визитных карточек, создание анимационных рекламных роликов в 2-D, прокат лимузинов — всё это готовы организовать два с половиной менеджера. Они носятся по городу, впаривая наши услуги всем, кого смогут поймать. Работа адская.

В офисе постоянно обитают два дизайнера. Мне всегда интересно беседовать со старшими товарищами — пытаюсь научиться у них «жизненной мудрости», а они тщательно пытаются скрыть полное отсутствие таковой.

Флегматичный дизайнер Коля потягивает кофе с перцем, вяло играясь со шрифтами для визитки одного флориста.

— Так заваривали кофе индейские шаманы, — устало объяснял Коля каждый раз, видя удивлённое лицо нового коллеги или заказчика. — Смесь, конечно, огненная, но меня только она и бодрит.

Ему около тридцати лет, он успел жениться, сделать двух детей и влезть в долги ради покупки большой двухкомнатной квартиры в хорошем районе с видом на реку. Днём в офисе Коля пытается выспаться. Потому что по ночам у него — другая халтурка, вёрстка бесплатной газеты с рекламой, которую рассовывают во все почтовые ящики города. Четыре ночи в неделю этот парень в поте лица верстает макет газеты на домашнем компьютере, пока семья спит.

— Да, «Князь света», конечно, лучшая книга Желязны, — он продолжает прерванный закипевшим чайником разговор. — Как прочитал её — так у меня в голове всё и встало на место. Сейчас хочу начать читать «Валет-тень», да всё некогда.

Хлопнула дверь — директриса вышла к нам из своего кабинета, и Коля, сделав большой глоток «шаманского» кофе, взбодрился и сделал вид, что полностью погружён в творческий процесс выбора шрифта. К счастью для него, директриса разбирается в фотошопе даже хуже, чем я. Она верит, что на выбор идеального шрифта для визитки может уйти целый рабочий день.

— Петя, надо документы отвезти!

Ну — вот я и понадобился. Всего-то делов — небольшая папка со счетами и накладными для типографии. Ехать недалеко, на машине — десять минут. Но директриса не хочет тратить бензин, а главное — время. Поэтому мне выдаётся мелочь на маршрутку и на мороженое вместе с напутствием:

«Где типография — ты уже знаешь, отдашь Катерине лично в руки, она на месте и ждёт тебя!»

Я быстро допиваю чай, закидываю документы в убогий пластиковый пакет, надеваю бейсболку и топаю к остановке. Коля произносит сонно-флегматичную речь о том, как сложно выбрать идеальный шрифт, гармонирующий с логотипом заказчика.

В первые годы нулевых пробок в городе не было. Сложность была в том, чтобы дождаться свою маршрутку — особенно вечером. Или в летнее воскресенье. Я запрыгнул в подъехавший «Пазик» и уселся в конце салона. Ехать всего четыре остановки. Через несколько лет микроавтобусы «ПАЗ» станут объектом моей лютой ненависти, а сейчас они воспринимались как данность, выглядели новыми и компактными по сравнению со старыми неповоротливыми «Лиаз-677».

Издавая жуткие звуки и подпрыгивая на каждой колдобине, «Пазик» вёз меня в типографию. Да, на колдобинах. В центре города.

Прикол с типографией был в том, что она, естественно, находилась в промзоне. Выйдя из маршрутки, я не спеша топал вниз, в глубокий овраг — мимо складов, автосервисов и странных жутковатых строений. По ночам здесь, наверно, страшненько… но сейчас ярко светило летнее Солнце, и я топал к своей цели, не обращая внимания на пейзажи вокруг. Есть цель, есть ноги, есть маршрут — и хорошо. Шаг за шагом, не задумываясь о бессмысленности происходящего. Приятно, когда есть простая и понятная работа. Отвлекает от сложных мыслительных конструкций. Через год закончу школу и смогу отращивать длинные волосы, чтобы завязывать их в хвост. Потому что не хочу быть «как все». Хочу выглядеть оригинально.

В типографии меня снова напоили чаем с печеньками — и отдали в нагрузку свежеотпечатанный тираж флаеров, который всё равно надо везти в офис, чтобы там его забрал заказчик.

— Коробка вроде не тяжёлая, сейчас обвяжу её верёвкой, чтобы ручка была, — говорит мне менеджер Катерина.

— Окей, — я пожимаю плечами.

Приятно чувствовать себя полезным. Денег за нагрузку не дали — но отдали пакет с остатками шоколадного печенья. Халява, чё.

Подниматься из оврага в гору, таща пятикилограммовую коробку с флаерами — гораздо менее весело, чем спускаться в овраг, неся только пакет с документами. Упорно тащусь вверх. В ожидании маршрутки немного отдышался.

В офисе мать закатила истерику из-за того, что меня заставили таскать тяжести. Объяснять ей, что коробка с флаерами не тяжесть — дохлый номер. Она верует в то, что от этой прогулки у меня теперь точно переломится хребет, даже более искренне, чем радикальные мусульмане веруют в Аллаха. Остаётся лишь махнуть рукой — и уйти к дизайнерам пить чай с печеньками.

Коля благополучно спит лицом в стол. Закончить дизайн визитки он может в два клика, но сделает это вечером, обязательно рассказав директрисе, как он устал и утомился — потому что это действительно сложный заказ, здесь нужен творческий поход, к такому логотипу очень сложно подобрать правильный оттенок, иначе на печати это будет выглядеть ужасно и убого.

Поэтому пью чай с интеллигентным узбеком Фаридом, похожим на Мурата Насырова. Фарид — единственный во всём городе человек, умеющий делать 2-D анимацию. Через несколько лет он освоил 3-D — и уровень его крутизны возрос. Правда, заказчики редко раскошеливались на такие дорогие понты как «3-D анимация для вашего сайта». Им подавай — дёшево и сердито.

Зато лучшие работы Фарида весь город смотрел по местному телевидению. Рекламные ролики армянской кафешки «Шашлык-машлык» и оптовой базы, где половина города закупалась продуктами, сделанные в эстетике первых клипов «Gorillaz», создавали у заказчиков впечатление, что «в нашем Мухосранске есть свой гений». Так что, когда местные бизнесмены хотели выпендриться эффектным рекламным роликом — они приходили к Фариду.

Этот восточный художник приносил фирме самые дорогие и элитные заказы. Но уйти во фриланс он не мог — рабочее место в офисе с хорошим стационарным компьютером было Фариду просто необходимо. В девяностые он с семьёй убежал из Узбекистана, с трудом смог поселиться в одном из мухосранских общежитий. Маленькая узбекская семья — всего трое детей — кое-как разместилась в комнатке общаги. Но впихнуть туда компьютер уже не получалось. Так что, если Коля воспринимал офис как место отдыха после ночных халтурок, то для Фарида этот офис был творческой мастерской.

У этих двух дизайнеров был совершенно разный подход к работе. Коля выполнял очень много недорогих и технически простых заказов. Фарид, в основном, делал дорогие шедевры. Один ролик приносил Фариду ту же сумму, которую Коля зарабатывал за месяц вместе с халтурками. Правда, крутые ролики Фариду заказывали три-четыре раза в год, не чаще. В остальное время он занимался простым видеомонтажом.

Эти двое были очень разными, но творили в одной комнате, в подвале старого деревянного дома. А продукты их творчества весь город видел каждый день — по телевизору и на страницах бесплатных газет, рассованных в почтовые ящики.

Компьютер Фарида издал недовольный скрежет.

— Ну вот опять, — улыбнулся дизайнер. — Уже десятая за сегодня!

— Десятая? — спросил я.

— Болванка, — объяснил он. — DVD-R. Запись выпускного для шестьдесят девятой школы я смонтировал вчера, сегодня осталось записать это на диски. Вот, видишь стопку? — он указал на высоченную стопку пустых «болванок» DVD-R, что возвышалась в углу его стола, в ней было штук сто пустых дисков. — Куплены нашим премудрым начальством на оптовой базе. По 8 рублей за диск.

— Это те самые? — я в ужасе вытаращил глаза.

Я уже кое-что понимал в CD и DVD — потому что регулярно копировал у того же Фарида музыку и фильмы себе на болванки. Тщательно экономя свои запасы мелочи, пустые диски я покупал на всем известной оптовой базе — и знал, что качественный диск формата DVD-R стоит там 15 рублей, с коробочкой — 20 (в розничных магазинах точно такой же продавали за 35). Были и диски среднего качества по 12 рублей — вот их-то я и покупал, чтобы записывать фильмы. Из десяти таких «болванок» одна могла оказаться бракованной — тогда в процессе записи фильма компьютер верещал «Ошибка!» и выплёвывал убитый диск, который теперь можно было использовать только для украшения лобового стекла «Пазика» или «Жигулей».

Конечно, каждый любитель халявы знал о существовании «болванок по 8 рублей». Но почти никто их не покупал — потому что бракованной оказывалась каждая вторая. Я никогда не рисковал покупать этот хлам, уж лучше чуть переплатить за минимальное качество. Но директриса «агентства торжеств» не разбиралась в дисках DVD-R. Увидев в продаже «болванки по 8 рублей», она радостно купила большую стопку и привезла это в офис с радостным возгласом:

— Теперь на год вперёд хватит!

После чего прочитала сотрудникам лекцию об экономии ресурсов и эффективном менеджменте… и унеслась на джипе в салон красоты.

Фарид тогда флегматично пожал плечами, а сегодня утром запустил рабочий процесс — запись смонтированного фильма на дешёвые болванки. Выбросив десятый по счёту испорченный диск, он вставил в компьютер новый DVD-R, запустил процесс заново и сказал мне:

— Поставь ещё чайник! Так что ты там про Желязны говорил? «Хроники» читаешь? Это хорошо.

Мы беседовали о качественном американском фэнтези, о музыке «Энигмы» и Оливера Шанти… Даже странно, что в беспорядочном чтении хорошей литературы, никто из нас в те годы не наткнулся на романы Филипа Дика. Уверен, они бы стали бомбой в нашем маленьком сообществе. Но — нужная информация всегда приходит к человеку в нужное время…

Нас прервала моя мать — решила отправить меня домой, лечиться после травмы, якобы нанесённой мне тасканием тяжестей. Когда я уже надел бейсболку и направился к выходу, Фарид улыбнулся и тихо сказал:

— Приезжай завтра! Чувствую, тебя отправят за болванками по двенадцать.

Я улыбнулся в ответ и потопал к остановке. Небольшой спойлер — на базу меня отправили только через три дня. Директриса была очень упорна в своей копеечной жадности и до последнего не верила, что вся проблема в дешёвых болванках. Тем более, что на десять бракованных дисков находился один нормальный — записать фильм на него удавалось, но DVD-плеер отказывался это воспроизводить. Фарид сделал полную диагностику компьютера и плеера, Коля попробовал поработать с этими дисками на своём компе, выдал флегматично-матерный спич…

Сутки директриса думала, как признать своё поражение и сохранить лицо… Наконец, я поехал на базу. Маршрутка на окраину, поход пешком сквозь очередную промзону…

А сейчас я уселся на свободное место в «Пазике» и пялился на серые пейзажи за окном, вяло подпрыгивая на колдобинах. Сто пятьдесят оттенков серости. Даже река какая-то очень серая, несмотря на солнечный день. Было ощущение, что весь город присыпан грязной пылью — и даже если отмыть его до блеска, он останется таким «пыльным» во веки веков. Это ощущение «запыленности» — следствие жадности и рукожопости местных элит… но тогда я этого не понимал. Мне просто не нравились пейзажи за окном маршрутки.

Выйдя из «Пазика» на своей остановке, я направился к ларьку «Берёзка». Этот пластиковый короб был местным торговым центром. 24 часа, 7 дней в неделю там можно было купить ВСЁ, кроме алкоголя. Круглосуточный алкоголь — за углом, в таком же ларьке-коробе, только с названием «Рябинушка».

У «Берёзки» я встретил Брюнетку — улыбнулись друг другу, обменялись коротким приветствием и разошлись в разные стороны. Не знаю, о чём думала она, а я в тот день думал о ней много. На районе, где все друг друга знают, невозможно общаться наедине. Любая наша встреча или беседа мгновенно стала бы достоянием общественности. Подростковые сплетни, шуточки, пересуды… кому это нужно? Мне — уж точно нет. Я был счастлив, что никто «на районе» не знает о том, где я подрабатываю и чем занимаюсь по ночам. Возможно, меня считали немного странным и замкнутым — но мне было пофиг. Лучше так, чем когда каждый твой поступок обсуждают все три улицы вокруг.

Брюнетка, видимо, придерживалась той же позиции. Я ничего не знал о её жизни, кроме тех мелочей, что рассказывала она сама. Это вызывало уважение и любопытство… но именно уважение и мешало удовлетворить любопытство.

Позже мне прозрачно намекнули, что у Брюнетки какая-то важная семейная тайна, но подробностей почти никто не знал. Я предпочёл и не выяснять. С возрастом начал понимать, что нет ничего хуже, чем знать и хранить чужие секреты. Поэтому, наткнувшись на любую «семейную тайну» или «чужой секрет», я предпочитаю просто мысленно пометить красным флажком факт его существование — и обходить эту тему стороной. За исключением тех случаев, когда распутывание тайн может принести мне прибыль или нужную информацию.

В случае с Брюнеткой излишнее любопытство не могло принести ни того, ни другого. Её семья жила очень тихо и незаметно. Я никогда не видел родителей Брюнетки, но не сомневался, что они — люди интеллигентные и не бедствуют, это было заметно по нашим с ней разговорам, её интересам и стилю жизни. Просто эта семья, подобно мне, не желала «вливаться» в повседневную жизнь рабочей окраины, отгородилась от сплетен и криков завесой тишины и тайны.

Впрочем, хватит об этом… зайдя в «Берёзку» и пересчитав мелочь, я купил «Сникерс» и баночку «Кока-колы», после чего направился домой. А ночью, когда, по выражению Кастанеды, «спит первое внимание окружающих», я снова сяду за комп и продолжу писать свой мистический роман — в нём нет ни слова о той повседневной реальности, которую я вижу каждый день. Мне нравится переносить действие куда-то далеко, где я никогда не бывал и, возможно, не побываю. Конструировать сложные узоры сюжетных линий просто для того, чтобы посмотреть — а что из этого получится?

Прошло много лет, сейчас мне уже тридцать-с-чем-то-там. Другие города, другая эпоха. Но я по-прежнему пью много чая и ем много сладкого, странным образом не набирая лишний вес. Как и раньше — графоманю в свободное время… вот только рубашки мои стали более стильными. И могу позволить себе никогда не ездить в «Пазиках». Но — время от времени гоняюсь за таинственными брюнетками, наяву и на страницах своих рассказов. Может быть, в глубине души надеюсь догнать ту самую Брюнетку? Кто теперь разберёт…

Выстрел

Джо выбрался из палатки, полюбовался лучами заходящего Солнца, пронзающими листву, и отправился на пост. За три дня на этой горе он уже изучил досконально каждую трещину в скале, каждый выступ на тропинке. Стянул тонкое покрывало с тщательно устроенной лежанки, вытянулся, настроил маленький бинокль… почти ничего не видно, скоро Солнце ещё чуть опустится и станет светить прямо ему в глаза. Но пока что смотреть было можно.

Они приехали на виллу. Объект с семьёй и вся их свита. Сегодня вечер пятницы, они пробудут здесь до воскресенья. Времени предостаточно. Джо уже всё рассчитал в эти дни. Пространство между двумя горами стало его холстом, на котором уже проступал эскиз будущей картины… шедевра.

Объект был крупным лысым мужиком. И наверняка, он являлся незаурядной личностью, раз именно Джо здесь. Это ещё надо заслужить — чтобы прислали Джо.

Ну что ж, вся основная работа — завтра, а сейчас можно не спеша изучать объект в бинокль. Властный, но сдержанный дядька. Несколько флегматичный. Почти не делает резких движений — идеальный материал для написания шедевра. Джо усмехнулся. Повезло. Лёгкая работа.

Впрочем, это везение компенсировалось кучей других факторов. Расстояние, ветер… сложности с легендой и местными. Две недели назад Джо впервые ступил на землю этой страны, далёкой от его дома и его культуры. Он почти не знал языка, только основные фразы. Выучил кое-что, пока готовился. Но сойти за местного будет сложно. Даже несмотря на парик и накладные усы. Впрочем, это всё — не сейчас. Сейчас — только этот момент, в настоящем.

Джо отложил бинокль, поморгал и всмотрелся в пейзаж. Тёплый ветер погладил его щёку. Да, этот ветер… порывистый, внезапный, хоть и тёплый. На таком расстоянии один резкий порыв может всё испортить. Придётся полагаться на чутьё. В такие моменты ничего нельзя просчитать, только талант истинного художника позволяет почуять… буквально предвидеть будущее на несколько секунд. Подвинуть кисть на миллиметр.

Джо знал, что он талантлив. Это знал и его наниматель. В смарт-контракте заморожена крупная сумма анонимной криптовалюты. Когда Джо выберется из этой страны, он подтвердит своей цифровой подписью, что всё прошло успешно, без претензий к нанимателю. Когда отгремит шум в прессе — заказчик подтвердит своей цифровой подписью, что работа выполнена, и к Джо нет претензий.

Несмотря на все перемены в мире, многое остаётся по-прежнему. Когда-то оплата поступала в виде сумок, набитых анонимными зелёными бумажками. Теперь — в виде единиц и нулей на балансе криптокошелька.

Природа-то какая красивая! Неудивительно, что именно в этом ущелье местные построили десяток роскошных вилл. Отдыхать в такой красоте могли только богачи. Влиятельные политики, завязанные с капиталом и криминалом, как же без этого.

Джо не судил людей. Он просто знал, как работают механизмы социума. Люди для него были безликими винтиками, деталями огромной махины. Иногда этой махине нужен ремонт, или даже — тончайшая настройка. Тогда вызывают Джо, потому что он талантлив.

Всё. Солнце слепит глаза. Убрав бинокль, Джо бесшумно поднялся со своей лежанки, снова накрыл её покрывалом, зафиксировал. Спустился к палатке, глотнул воды, принесённой утром из озерца.

Красота! Отдых на природе, да и только! Предыдущие два дня Джо провёл на своей лежанке, возясь с винтовкой. Прицеливался, прислушивался к природе. Пытался почувствовать потоки ветра в этих горах. Первый день он лишь настраивался. Наконец, зафиксировал винтовку и лежанку. На второй день — открыл линзу прицела и подстрелил нескольких птичек вокруг виллы объекта. Да… далеко. Этот выстрел должен быть идеальным. Работа для гения, художника.

Может быть, Джо и пожалел бы убитых птичек… но они тоже были частью картины. Первыми мазками на эскизе. Всё в природе рождается, живёт, умирает, рождается снова. Служит некой цели. Птичка могла закончить свою короткую жизнь в клюве хищника. Или в клетке браконьера. А благодаря Джо эти птицы не почувствовали боли, даже не успели испугаться. Короткий свист — и свет выключен. Темнота небытия.

Он проснулся с рассветом, отлично выспавшись в палатке. Да-а, на завтрак только сухой паёк и немного воды. Издержки профессии — Джо усмехнулся. Ну ничего, уже скоро он насладится всеми земными удовольствиями в роскошном отеле Лас-Вегаса. А потом — домой, в небольшой уютный домик в канадской глуши…

Об этом он подумает позже, сейчас надо делать дело. Выбрался из палатки, умылся, изогнулся в одной асане, в другой. Йога — это не для тела, это для ума. Не спеша позавтракал. Здесь светает рано, на вилле все ещё спят. Торопиться ни к чему — шедевры пишутся плавными, уверенными движениями.

Наконец, он направился к лежанке, сдёрнул покрывало, занял своё место и долго изучал виллу в бинокль. Объект появился у бассейна, долго плавал, затем тщательно вытирался огромным полотенцем, ровно стоя на месте. Прекрасно. В этот момент Джо взялся за винтовку, открыл линзу прицела и держал лысину объекта на мушке несколько минут.

Восприятие обострилось до предела. Джо дышал в унисон с объектом, слушая при этом песню утреннего ветра, впитывая свет солнечных лучей, каким-то десятым чувством отслеживал полёт каждой птички в ущелье.

Да, пришло оно — то чувство, которое он испытывает каждый раз, рисуя свои шедевры. Именно ради этого чувства он и стал профессиональным наёмным убийцей. Испытав такое однажды на войне в Ираке, Джо не мог забыть этот кайф. Годы ломки и тоски по несбыточному привели его к нынешним нанимателям. Но всё это было неважно, потому что сейчас он перестал быть просто телом, скрюченным на лежанке, приникшим глазом к прицелу. Джо был всем вокруг, и всё вокруг было… оно было им, простым парнем Джо.

Он ощущал тепло солнечных лучей, касающееся зелёной листвы… взмахи крыльев пташек… полёт полотенца, которое объект швырнул на скамейку. Да, уже сейчас можно было одним коротким движением нажать курок — и всё, работа сделана. Но Джо не нажал. И через пару секунд понял, почему — резкий порыв ветра пронёсся по ущелью, раскачивая кроны деревьев вокруг виллы. Объект вздрогнул и поёжился. Пуля могла бы успеть до порыва ветра… но был ничтожный риск, что она бы прошла мимо.

Джо знал, что этот поток воздуха всколыхнёт пространство между ним и объектом. Почувствовал до того, как это случилось. Горы и деревья сказали ему. Пустота между небом и землёй сказала ему… Но и он кое-что сказал им всем — попросил помочь с его творчеством.

Ветер взъерошил листву, заиграли тени на земле…

Придя в себя, Джо быстро закрыл линзу прицела, откатился в сторону и какое-то время лежал, закрыв глаза, подставив лицо косым лучам Солнца, играющим с листвой. Он свыкался с горьким ощущением «Я снова человек».

Почти всё время до заката Джо провёл на лежанке. Изучал виллу в бинокль. Наблюдал за объектом. Слушал природу. Но так и не выстрелил. Небо и земля говорили с ним, он шептал в ответ… они поняли друг друга и назначили идеальный момент.

На закате Джо поднялся с лежанки и направился к озерцу. Долго купался в холодной воде, после тщательно растирался полотенцем. Поел и долго-долго сидел возле палатки, глядя на звёздное небо. Это нечто вроде медитации. Слияние с миром. Жизнь Джо в социуме сложно назвать удачной или неудачной. Нужды в деньгах он никогда не испытывал. Женщины — по случаю. Дети… может, где-то они и есть, его дети. Может быть, их даже воспитывают отцы, не догадывающиеся, что их любимое чадо — отпрыск снайпера Джо. Друзья? Несколько завсегдатаев ковбойского бара в Калгари, куда он приезжает раз в месяц.

Чем Джо занят в остальное время? Иногда — проводит неделю-другую на шикарных курортах. Иногда — такие вот поездки по работе. Тренировки — каждый день. Пробежки, йога, бассейн — до него ехать час на машине, но плавать необходимо.

О, сколько раз Джо забирался в родные леса и горы, сутками медитировал у костра, пытаясь почувствовать ЭТО… Но нет. Необходимым пунктом для слияния с миром была винтовка. Написание очередной картины.

Поток мыслей Джо слегка коснулся сегодняшнего объекта. У него семья, дети, любовницы, друзья, враги. Но какая разница. Каждый человек волен выбирать, как жить. Стив в Калгари получает пассивный доход с трастового фонда, раз в неделю напивается в баре и свято соблюдает правило — не лезть в чужие дела. Никакой активности в социуме.

Джо живёт ради того, чтобы снова испытать свой мистический опыт — пусть даже в последний раз.

А объект… карабкаясь на вершину социальной пирамиды, состоящей из страдающих полутрупов, залитых фекалиями, легко оступиться и слететь в пропасть небытия от толчка более сильного конкурента. Джо и был этим толчком — просто выражением воли заказчика. Ему нравились истории про ниндзя, якудза и Алмазную Колесницу спасения в буддизме. Воин служит господину. Убивает и умирает по его приказу, никак не включая в этот процесс собственную волю и оценочные суждения. Все вопросы про карму и воздаяние — это к нанимателю и к объекту. Джо — просто маленькое взаимодействие между ними. Толчок. Мимолётное движение.

Он проснулся до будильника и до рассвета. Умылся, поел и выпил немного воды — всё это с ритуальной торжественностью в каждом движении. Несколько минут сидел на камне, неподвижно глядя в небо, становившееся всё ярче. В какой-то момент, согретый тёплыми лучами, Джо быстро, но плавно встал на ноги и решительно направился к лежанке.

Объект был на месте. Плавал в бассейне ранним воскресным утром. Невозможно было догадаться, что он проснётся так рано, чтобы поплавать в одиночестве. Даже без охраны. Один вялый охранник топтался на углу виллы… потоптался, да и отошёл покурить.

Джо приник глазом к прицелу винтовки. Слился с землёй, ветром, теплом лучей Солнца… взмахами крыльев птичек, плеском воды в бассейне на вилле объекта.

Некоторые мистики утверждают, что никакой «личности» нет, есть просто случайный эффект, возникающий из-за соединения тонких энергий. Нечто вроде статического электричества. Этот эффект — и есть «личность» снайпера Джо. Но сейчас Джо было безразлично, является он Лао Цзы или бабочкой. Потому что, как утверждали те же загадочные мистики, в момент достижения «просветления» этот случайный эффект, принимаемый каждым человеком за собственную уникальную и неповторимую личность, исчезает. Не остаётся никакого «Джо». Есть тело, держащее винтовку. Палец, лежащий на курке. Глаз, приклеившийся к лысине объекта, отражающейся в линзе прицела…

Джо перестал быть собой. Была музыка шепчущих листьев леса на горе. Дыхание далёкого моря. Потоки воздуха в ущелье… всё это слилось в единое движение по сложному алгоритму. Движение жизни во Вселенной, приведшее тело снайпера на эту гору. Оно же привело объекта в этот бассейн. Сказочный вальс жизни и смерти, бытия и небытия…

Объект вылез из бассейна, взял полотенце, начал растираться. Земля, Солнце, воздух и деревья замерли в ожидании момента создания шедевра. Идеально — сейчас.

Палец человека, лежавшего в кустах, совершил короткое движение. Пуля прорезала пространство на огромной скорости. В эту же долю секунды Джо закрыл глаза. Ему не нужно было видеть. Он был горами, ущельем, ручьём внизу, озерцом в скалах неподалёку. Он был пулей, рассекающей неподвижный воздух. Её радостный полёт чуть замедлялся — расстояние очень большое. Но скорость всё равно приличная.

Маленькая металлическая оса, устремлённая к цели, проломила возникшее на пути препятствие. И мир снова пришёл в движение.

Джо распластался на лежанке, переживая нечто, похожее на оргазм, никак не связанный с физиологией его красивого мускулистого тела, обожаемого женщинами всех возрастов и цветов кожи…

Ни одна женщина не могла дать ему того, что давало слияние с миром. Но если и можно сравнить с чем-то ощущения, испытываемые Джо — то разве что с блаженством любовника на пике наслаждения.

Шли секунды. Он снова стал телом. Его огромный, необъятный дух, только что простиравшийся до самого моря — и выше, и ниже, и шире — снова был заточён в эту крошечную оболочку, валявшуюся в кустах, подобно сломанной кукле на свалке.

Каждый раз были эти секунды невероятной душевной боли от такого… унижения? Ведь его только что «снизили» в размерах до простой человеческой оболочки. Он снова — Джо, и пути назад нет. До следующего «шедевра», который Джо сможет нарисовать, только если выберется с этой горы живым.

Превозмогая душевную боль, он нашарил бинокль и приложил его к глазам. У бассейна было много крови. Охранник ещё не вернулся с перекура. Можно было не сомневаться, что дело сделано — дырка в лысине объекта была внушительной. Он уже не поднимется и не станет раздавать распоряжения флегматично-властным тоном.

Убрав бинокль, Джо сделал глубокий вдох, выдохнул. Быстро встал, свернул лежанку, забрал с собой. Возле палатки стояла старая металлическая бочка — Джо притащил её сюда из деревни заранее. Швырнув лежанку с покрывалом в эту бочку, он отточенными движениями разобрал винтовку и сложил её в бесформенный мешок. По-военному быстро сложил палатку — и тоже кинул её в бочку. Снял камуфляжную куртку и штаны (полетели в бочку), переоделся в гражданское, замотал полотенцем нос и рот, достал из кустов металлическую канистру и осторожно залил содержимое бочки кислотой. Шипение и вонь.

Наклеив усы и надев парик, с канистрой и мешком в руках, Джо быстро спускался с горы по козьей тропе. Проходя мимо озерца, с размаху швырнул в воду мешок с винтовкой и канистру. Поблагодарил озеро за вкусную воду и продолжил спуск.

Через полчаса он уже был в деревне. Местные знали, что это — «духовный человек», который ходит в горы. Кивали ему, улыбались. Джо отвечал на приветствия. Через час из деревни уходит автобус в город у моря. Этим автобусом Джо добрался сюда. Но он не сомневался, что автобус проверит местная полиция в городе. Поэтому зашёл на деревенский базар, купил фруктов и воды. Впереди долгий путь — козьей тропой через перевал, прочь от виллы и этой деревни. Туда, где его не догадаются искать. В городок, до которого почти сутки пути. По тропе, которой способен пройти только местный пастух, знающий каждый камень. Или опытный военный, ставший первоклассным ассасином.

У него будет время посмаковать ощущения, пережитые на горе — новый шедевр в его коллекции. Но сейчас не до того. Надо вспомнить военную выучку — и топать, топать, загнав подальше болезненные мысли о том, что теперь он — просто Джо, а не шелест ветра в листве.

С днём рождения, Лин!

— Здравствуй, моя хорошая! Позволь поздравить тебя с днём рождения! Я знаю, что ты очень любишь нематериальные подарки — в смысле, криптоденежки. Но сегодня у меня для тебя другой нематериальный подарок — я написал для тебя рассказ. По моему скромному мнению, получилось здорово — мне очень хотелось, чтобы рассказ тебе понравился.

Что ты спросила? Где мы сейчас? Мы во сне. В «совместном сновидении» — так называл это маг Карлос Кастанеда. Не знаю, был ли он шаманом на самом деле — но так играл словами, что на бумаге создавалось реальное волшебство. А Итало Кальвино — другой волшебник, игравший словами, вошёл в историю литературы благодаря тому, что написал целый роман, повествуя не от первого лица («Я пошёл, я нашёл») и не от третьего лица («Он сходил, он нашёл»), а — от второго лица («Ты, читатель, подходишь к полке и видишь книгу Итало Кальвино…»). Насколько мне известно, никто до него не писал ТАК — и мало кто писал так после Кальвино. А мне всегда хотелось попробовать, и твой день рождения — достойный повод.

Да, давай прогуляемся. Мы же во сне — поэтому здесь всё немного нереально. Жёсткие привязки к времени и пространству ослабевают… красивый проспект, говоришь? Мне тоже нравится. Это мой город — Москва. Мы сейчас идём от метро Сокол к Волоколамскому шоссе. Это моё место. Однажды я приехал сюда и понял — моё место. Не знаю, как и почему — но оно действительно стало моим на много лет. Впрочем, никто не говорил, что это единственное место во Вселенной, которое я могу назвать своим. К чему это я — хочу пожелать тебе найти такое «своё место». Ты попадёшь туда, почувствуешь — «это моё место», останешься там надолго и будешь там счастлива. Этого я тебе желаю. Впрочем, возможно, ты уже нашла «своё место»? Если так — поздравляю! У меня есть для тебя ещё пара сюрпризов.

Смотри, сейчас мы идём вдоль «генеральского дома» — так он выглядел в 2006 году, до того, как всё вокруг раскопали, чтобы построить туннель. Было именно так — узкий, но чистый проход между домом и длинным рядом ларьков. Я так и запомнил этот проулок — движуха, изобилие и как-то всё позитивно, легко, уютно. Слышишь — из ларька негромко играет «Lady in red» Криса де Бурга. Говоришь, ты не «леди в красном»? Ну ладно. Будь в чёрном, на здоровье.

У этого места своя атмосфера, своя энергетика. И я сейчас не про «ауру» и прочие мистические вещи. Здесь, на Соколе — центр магнитной аномалии, мне об этом рассказывали, и я проверил в интернете. Но и без проверок ясно, что аномалия тут есть — иначе не объяснить многое, связанное с этим районом. Факт в том, что атмосфера Сокола когда-то «выпрямила» меня — и я желаю, чтобы твоё место «выпрямило» тебя. Это удивительно — но когда находишься здесь, как-то сами собой уходят и растворяются проблемы, закидоны, расширяются границы твоего «Я»… нет, я сейчас не про психоделический опыт. Обитая на «своём» месте, становишься чем-то большим, чем ты был вчера или год назад. Причём — не прилагаешь для этого особых усилий. Нет, не лежишь на диване… просто живёшь в своём ритме, но приходит какая-то удача, возможности. «Открываются двери в песке», как сказал бы Роджер Желязны. Да, он тоже маг и волшебник. Мастер слова.

Сейчас мы перейдём дорогу и подойдём вот к этому ларьку. Знаешь, здесь когда-то подавали необыкновенный напиток, которого я больше нигде не пил… самый обычный чай — с сахаром и пакетиком лимонного порошка. Надеюсь, ты не из тех, кто любит «только всё натуральное и свежевыжатые соки?» Прекрасно! Просто попробуй этот чай — от одного пластикового стаканчика не отравишься, а этот вкус химического порошкового лимона я запомнил на всю жизнь. Как бы точнее назвать этот напиток… дешёвый чёрный чай из пакетика в пластиковом стаканчике, да ещё с химическим порошком вместо «живого» куска лимона — для эстетов и фитоняшек это просто вершина мерзости. Идеальная противоположность гламурным напиткам. Давай насладимся этой вершиной? Тем более, уверяю тебя — из автомата у меня в офисе после нажатия кнопки «чай с лимоном» лилась гораздо более отвратная бурда, по вкусу даже отдалённо не похожая на чай и вызывающая лишь боль в печени. А тут — кулинарный осколок ушедшей эпохи народных уличных базаров, который теперь можно попробовать лишь во сне. Чёрт побери, я скучаю по этим мелочам…

Ради чего я угощаю тебя таким странным чаем? Я хочу показать тебе моё место — воспроизведя в деталях его звуки, ароматы, вкус… всё то, что якобы нельзя передать словами. Если что-то «нельзя выразить словами» — это челлендж для меня. Например, однажды друг спросил меня: «Как бы ты записал буквами «Э-а?» Точнее, он произнёс даже не «Э-а», а скорее «А-а» — но по интонации было ясно, что он имеет в виду «Не-а!» Это тоже был челлендж.

Вкусный чай, правда же? Только не думай о том, что твой пирожок с мясом ещё недавно мяукал… это Москва.

Направо уходит Ленинградское шоссе — дорога на Петербург, самая наезженная трасса между двумя столицами… а мы идём налево.

В мой любимый сквер, каким он был десять лет назад. Я часто приезжал сюда, когда жил в других районах столицы — чтобы посидеть на скамейке и подумать, порелаксировать. Может, странно… в разных районах жил, но даже то место, где прожил несколько лет, не могу мысленно назвать «домом». А вот Сокол — мой дом, и мне это стало ясно сразу. Когда-то прочитал отличную фразу «Дом — это место, куда хочется возвращаться». Эта фраза стала моим кредо. Дом — не там, где родился. И не обязательно там, где живёшь. А там, куда хочется возвращаться.

Пойдём — через сквер, во дворы… на Соколе я познакомился со многими интереснейшими людьми, я не успею рассказать про всех. Например, благородный сэр Алекс — мы давно не общаемся, но именно он повлиял на меня сильнее, чем многие. Благодаря дружбе с ним я перестал был аполитичным и разобрался, чем отличаются либералы от консерваторов. Раньше мне было пофиг. А этот странный парень, на шесть лет младше меня, как-то умел правильно капать мне на мозги. Он сумел до меня логически достучаться — что мало быть индивидуалистом и концентрироваться исключительно на саморазвитии, важно вырабатывать некие справедливые правила совместного проживания в социуме и соблюдать их. Мы с ним спорили до хрипоты, я отстаивал точку зрения «законы лишь мешают сильным личностям добиваться своих целей, потому что законы всегда пишут „киты“, которые уже поднялись на вершину социальной пирамиды и мешают подняться другим». Ну, тебе это знакомо.

Так вот, сэр Алекс убедил меня, что важно искать и находить способы, позволяющие заставить даже китов соблюдать правила… хотя бы иногда.

Кстати, о «китах». Да — на Соколе живут киты. Вернее, когда-то жили. Посмотри, за этим двором начинается коттеджный посёлок — частная земля и элитные коттеджи совсем недалеко от центра Москвы. Это круче, чем средневековые замки за городом на Рублёво-Успенском или греко-римская роскошь на Новорижском шоссе. Видишь — каменные соколы на ограде возле входа в здание управы района? Красиво и стильно так… я гулял по этому коттеджному посёлку сотни раз, часами. Да, здесь можно гулять. Никаких тебе пятиметровых заборов и злых собак. Всё очень демократично.

Ну да, здесь живут «добрые киты». Район построили в 1930-х, и до самых девяностых здесь селились генералы и артисты — причём, настоящие, топовые. А вот, чуть вправо от ограды с каменными соколами — мой любимый ковбойский бар, «Джек Рэббит». В просторечии — «Кролик». Сколько там было весёлых историй… на одной из стен бара — фотографии знаменитостей, когда-то выпивавших здесь. Почти все — из девяностых. Знаменитости новой эпохи предпочитают другие места и другую атмосферу. А я люблю пить в «Кролике».

Когда один мой друг был студентом, и мы с ним как-то раз выпивали в этом баре — столик неподалёку от нас внезапно занял препод из его универа, известный в Москве православный патриот, высокооплачиваемый критик либерализма и ислама, специалист по «русскому миру» и прочей лабуде. Друг сильно удивился, что сразу два его учителя — университетский и неформальный — любят один и тот же бар. А я улыбнулся над тем фактом, что знаменитый критик Запада ходит со своей женой в ковбойский бар, а не в какую-нибудь патриотичную славянскую кухню, каких в Москве полно, на любой вкус и кошелёк.

Москва — она такая.

Впрочем, я хотел поговорить вовсе не о «Кролике», а о том, что люди с обострённым чувством справедливости вызывают у меня восхищение. Вот ты всегда рвёшься в бой, если где-то на твоих глазах кого-то незаслуженно обидели. Так и вижу, как ты выхватываешь катану из ножен и несёшься крушить мировое зло на отдельно взятой лестничной клетке. С катаной в руках, в домашнем халате и тапочках. Это невероятно мило.

Мне всегда нужен хотя бы один подобный человек в моём окружении — для равновесия. Люди, подобные тебе, уравновешивают мой подход к жизни — «правды нет», «справедливость — пустое понятие», доминирующий инстинкт самосохранения и сложные интриги. Ты знаешь, что мне всегда проще быть серым кардиналом. И если с кем-то из моих близких несправедливо обошлись — я стараюсь сначала помочь и поддержать пострадавшего. Гораздо удобнее отомстить обидчику чужими руками и так, что меня даже рядом не было. Или действовать, как мои любимые персонажи в литературе — парфюмер Гренуй и коллекционер Клегг. Они же такие лапочки с виду, а если копнуть глубже — так много интересного…

Поэтому стараюсь окружать себя людьми, склонными сначала рубить катаной, а после разбираться. Нет — не для того, чтобы решать свои проблемы вашими руками, ну разве что иногда. А потому, что рядом с таким человеком у меня появляется чувство внутренней гармонии. Да — я ловлю кайф от каждой твоей битвы с «китами». Хоть и не имею ничего против китов. Просто мне нравится твой стиль — ты вытворяешь всё то, чего я не позволяю себе почти никогда.

Мы прошли через коттеджный посёлок — теперь мимо шаурмячной имени Барака Обамы (долгая история), мимо общежития и заброшенных корпусов Авиационного Института, сквозь арку — во двор старого дома сталинской архитектуры. Мимо вывески, которую можно прочитать как «святилище персов»…

В девяностые в этом дворике бухали «киты», в десятые — я. Мне рассказывали, что когда-то здесь жил знаменитый поп-певец, к нему на вечеринки периодически приезжали Пугачёва с Киркоровым на своём длинном Лимузине, не пролезавшем во двор. Этот дворик видел знаменитостей, пьяных в хлам. Я же упился здесь до такого состояния, что пошёл за шаурмой и долго втирал продавщице из Киргизии, что «понаехавшие — сила, а коренные москвичи вообще обленились, и мы здесь власть».

Есть свой прикол в том, чтобы жить, работать и бухать на районе, сохранившем ещё свежие следы былой роскоши. Говорят, до того, как в начале нулевых Москву стали застраивать элитными жилыми комплексами, все богачи и знаменитости старались поселиться именно на Соколе. Здесь помпезно.

Пойдём — сквозь двор к незаметной железной двери. Это вход в старый книжный магазин, похожий на средневековый замок, со своими подземельями и потайными комнатами. Я знаю, ты любишь аромат книг — чувствуешь, как здесь всё пропитано им?

В этом «замке» я какое-то время царствовал.

Сюда, вверх по лестнице — видишь, там уже накрыт стол. В торте — горящие свечки в форме цифр, означающих твой юный возраст. Брэнди «Чёрный аист» разлит по рюмкам. Вокруг — тысячи книг в шкафах. Красивая атмосфера в нашем совместном сновидении, правда? А главное — когда во сне пьёшь алкоголь, в реальности наутро не наступает похмелье.

Держи рюмку, давай обернёмся к Читательнице и Читателю, я хочу им тоже кое-что сказать: «Если вы дочитали до этого места — поздравляю, я вас заколдовал. Неважно, в каких координатах времени и пространства вы находитесь, независимо от того, где вы и когда — читая эти строчки, вы влились в момент празднования дня рождения Лин. Спасибо!»

Видишь, милая Лин — внимание множества людей из разных городов, стран, из разных лет — пересеклось в этой точке, когда я торжественно говорю тебе:

— С днём рождения! Выпьем до дна за твоё светлое будущее!

Пока ты задуваешь свечи, я желаю, чтобы «твоё место» принесло тебе удачу и внутренние трансформации, чтобы с тобой произошло столько же удивительных историй и знакомств, сколько случилось со мной на Соколе. Ты чудесная! С праздником, Лин!