Свет влюбленной звезды!

Эльман Иса, 2023

Завораживающая смесь романтической драмы и фэнтези окутывает читателя увлекательной сказкой о великой, всепоглощающей любви. Уникальные сюжетные линии развиваются в захватывающем ритме триллера, подарив читателю бесчисленные откровения и неожиданные сюрпризы.Глубина персонажей и их душевные противоречия пронизывают всю историю, позволяя ощутить эмоции и переживания героев настолько реалистично, будто они живут внутри нас. Непредсказуемость сюжета увлекает в водоворот эмоций, позволяя прочувствовать страсть и мощь каждого момента, испытать радость и горечь на протяжении всего пути до финального взрыва эмоций.Эта завораживающая история перенесет вас в удивительный мир, где реальность и волшебство переплетаются, оставив в сердце след на всю жизнь.

Я поднялся по лестнице на веранду, где супруга сидела в инвалидном кресле — коляске. Перед ней на столе стояли заварной чайник с двумя чашками, блюдце с вареньем и конфеты.

Подойдя к ней, я наклонился и улыбнулся ей, она ответила взаимной улыбкой, и я поцеловал её в теплые, нежные губки.

— Добрый вечер, Аннушка! — приветствовал я.

— Добрый, Муслим, — ответила она.

— Прости, что сегодня вернулся поздно, — сказал я с сожалением.

— Всё в порядке. Ты ужинать будешь? — поинтересовалась она.

— Нет, а вот чаю с тобой попью, — через стеклянную дверь веранды я увидел, как дети сидят за письменным столом в комнате. — Дети не спят?

— Ты же знаешь, Муслим, что они не уснут пока не поговорят с тобой.

— Хорошо, я уложу их спать и вернусь к тебе, — обещал я.

— Да, разумеется, — подтвердила она.

Подойдя к детям, я спросил: «Чем вы заняты?».

— Папа, папа, — радостно вскричала дочка и вспрыгнула мне на ручки.

— Наргиз, разве маленькой принцессе не положено спать? — поцеловав ее в щёчку, шутливо поинтересовался я.

В ответ она засияла улыбкой и уткнулась мне в грудь.

— Привет, пап, — проговорил сын.

— Привет, Мурад, — сердечно ответил я.

— Я хочу тебе показать… — Мурад указал на листы с чертежами, разложенными на письменном столе.

— Я сейчас уложу нашу принцессу спать и вернусь к тебе, и мы всё обсудим, хорошо? — предложил я.

— Хорошо, — согласился сын.

Я сидел у кроватки дочурки. Она, укутанная в одеяльце, смотрела на меня добрыми, озорными глазками.

— Папа, а ты не посмотрел на мой рисунок, — сказала она.

— Уже поздно. Может утром посмотрим? — предложил я.

Дочка нахмурила брови.

— Ну, ладно, показывай, — согласился я, улыбаясь.

Она соскочила с кроватки, вихрем понеслась к столику и вернулась с листком бумаги. Передав его мне, уселась на кроватку, ожидая моих комментариев.

Я внимательно рассмотрел рисунок.

— Я с мамой хожу по парку, — комментировал я рисунок, — братик рисует чертежи.

— Да, Мурад занят, — объяснила дочурка, — вы с мамой гуляете.

— Где же ты?

— Меня не видно: я рисую!

— Спряталась?

— Да, нет, папа, не спряталась. Я просто здесь рисую, — она показывала на себя, обозначая, что оказалась перед бумагой.

— Какие у меня замечательные очки!

— Да! — подтвердила она, радуясь, что её рисунок получился таким забавным.

— У мамы новая, красивая прическа!

— Мама хочет, чтобы мы радовались: она такая красивая — красивая! — гордо сообщила дочка.

— Я заберу рисунок — мы посмотрим вместе с мамой.

— Хорошо, — согласилась она, — а завтра я ещё нарисую.

— Буду ждать, — поддержал я её.

— Только там я буду видна, — добавила она, подчёркивая, что сегодня решила скрыться от нас на своём рисунке.

— Договорились, — улыбнулся я ей.

После того, как она легла спать, я нагнулся и поцеловал её в щёчку.

— Спокойно ночи, моё сердечко, моя принцесса.

— Спокойной ночи, папа!

Я вернулся к сыну.

— Что ты мне хотел показать? — спросил я с интересом.

— Я делаю чертежи домика для птиц.

— Скворечника? — уточнил я.

— Да, только я хочу, чтоб он был необычным, не так, как рисуют в книжках, — объяснил он свою задумку.

— Замечательно, мне нравится! — рассмотрев чертежи, я одобрительно похлопал его по плечу. — Только надо идти спать: уже поздно.

— Пап, а мы завтра сможем смастерить домик для птиц? — спросил сын, вставая из — за стола и смотря на меня с нетерпением.

— Завтра не получится: я буду занят, — пояснил я — Но в воскресенье я свободен. Обязательно смастерим его вместе.

Обняв сына и пожелав ему хороших снов, захватив с собой плед и рисунок дочери я вышел на веранду.

Поставив бумагу с рисунком дочери на стол, я заботливо укутал супругу пледом.

— Спасибо, — поблагодарила она с теплотой в голосе.

— Не за что, — я улыбнулся и уселся рядом с ней на плетёное кресло.

— Уложил детей спать? — поинтересовалась она, глядя на меня нежными глазами.

— Да, — я кивнул, а потом бросил взор на стол — Почему чай не пьём? Он остывает.

— Хотела тебя дождаться, чтоб мы вместе посидели.

— Вторая чашка для меня?

— А для кого же ещё? Между прочем чай Мурад заваривал.

— Молодчина, растёт мужичок! — сказал я с гордостью в голосе, думая о нашем сыне, который становился все более ответственным и самостоятельным.

Я привстал и наполнил чашки чаем. Протянул одну чашку ей — она, обхватив ее обеими руками, поднесла к губам, наслаждаясь ароматом, сделала небольшой глоток.

— Какой вкусный чай! — с восторгом отметила она.

— Тебе подать варенье или конфеты? — предложил я.

— Буду пить без них, — отказалась она, — чтобы не перебивать аромат чая.

— Как ты, Аннушка? — спросил я, опять усаживаясь в кресло рядом с ней, — Как прошёл сегодняшний день?

— Да, как всегда, — ответила она с грустью — всё болит.

Я взял ее за ручку.

— Я всё хочу уменьшить дозу обезболивающих, но эта боль не отпускает меня, — продолжала она.

— Понимаю, любимая, я так хочу, чтоб тебе полегчало — я пытался поддержать её.

— А что это за рисунок на столе? — она решили сменить тему.

— Рисунок Наргиз, — я протянул ей бумагу.

Жена улыбнулась, посмотрев на рисунок.

— Ты замечаешь, она никогда не рисует меня в инвалидном кресле, будто не соглашается с моей участью, — отметила она, выражая свои чувства.

— Ну, под тобой крутая гоночная машина, — пошутил я, — какое же это кресло?

— И с кем я соревнуюсь: с черепашками?

— А ты видела, как резво бегут черепашки!?

— Представляю, — рассмеялась она.

Обожаю ее смех.

Обнимая супругу, я ощущал, как нежность и любовь наполняют наше пространство, делая нашу борьбу с трудностями легче. Вместе мы способны преодолеть все невзгоды, наслаждаясь моментами счастья.

— Любимая, верь мне: у нас всё наладится. Ещё год назад ты была на грани выживания, а сейчас есть значительный прогресс.

— Верно, — соглашалась она — вот только эта боль в спине, по всему телу не отпускает меня.

— Не всё вечно — боль тоже пройдёт. Мы переживём всё вместе, — я поцеловал ее ручку, — ещё и потанцуем на балу наших детей.

— Да, что мы все обо мне, — она словно опомнилась, — как прошла твоя встреча?

— Да так, опять эти дешёвые варианты: диалоги для глупого сериала, сюжеты для рекламного ролика, — ответил я, честно рассказывая о своей работе, — Всем вроде нравится моё творчество, а никто не хочет продвигать мои произведения, снимать по моим сценариям. Кто платит — тот и заказывает музыку. Нанимают за копейки таких как я, чтоб воплотить всякую муру в жизнь, в угоду своим амбициям.

— Что поделать, Муслим, благодаря этим заказам ты содержишь семью, — сказала она, проявляя понимание.

— Да, деваться мне некуда, — вздохнул я.

Зазвонил телефон. Я достал из кармана смартфон.

— Да, Ольга, добрый вечер! Нет, не сплю. Сижу с моей красавицей. Привет передам.

Жена кивнула в ответ.

— И она вам передаёт привет… Статью? Какого рода, для кого? Это срочно? Сделаю — не беспокойтесь. Как там с оплатой. Есть небольшая прибавка? Ну, хоть на этом спасибо… Да не извиняйтесь, Ольга, вы и так стараетесь, чтоб меня поддержать… И вам спасибо. Спокойной ночи.

— Нравишься ты ей! — заявила супруга.

— О чём ты? — удивился я.

— Я видела, как она на тебя смотрит, — пояснила она.

— Всего лишь сотрудничаем, — уточнил я.

— Я женщина: я замечаю больше твоего.

— Возможно, что я нравлюсь ей как автор, — разъяснял я.

— Не только как писатель.

— Ты ревнуешь меня к ней?

— Нет, я же знаю, что кроме семьи и творчества тебя остальное не волнует.

— Так ведь это хорошо.

— Не сказала бы. Ты мучаешься. День и ночь трудишься, чтоб нас прокормить, нянчишься со мной. Одни расходы на докторов и лекарства — сколько это стоит…

— Это жизнь.

— Если бы я тогда не выжила в аварии, возможно, у тебя наладилась бы жизнь.

— Перестань.

— С той же Ольгой у вас получился бы красивый роман. Она красавица, умница. Я же, как жена, ноль. Просто исчезнуть бы и всё.

— Не смешно, Анна. Хватит нести глупости.

— Зачем тебе такая жизнь? Брось меня — я на полном серьёзе.

— Хватит, Анна, мне не нравится этот тон. Ты будто не веришь в мою любовь.

— Ты талантливый человек, но у тебя нет поддержки. Всю себя посвящаешь семье, а у самого нет личной жизни, никакой свободы — одни обязательства. При всех своих талантах ты вынужден браться за дешёвые халтуры, чтобы сводить концы с концами. Разве ты об этом мечтал?

— Я тебя прошу, Анна, нет, я даже требую: хватит. Я люблю тебя, я люблю наших детей. Вы моё — всё! Не оскорбляй мои чувства. Да мне не нравится строчить тексты для компаний или браться за воплощение чьих — то дурацких сценариев. Всё это не для меня… Но я здесь, с моей семьёй. У нас есть дом, машина и хоть какая — та работа. В мире миллионы людей лишены даже этого — им есть нечего, они ночуют на улице, их каждый день унижают, насилуют, топчут. Что же им делать? По сравнению с ними мы живём как боги!

— Прости, любимый, — она прижалась к моей груди, — я тебя достала своим нытьём.

— Меня удивляет, как в твою прекрасную головку приходят такие дурные мысли?

— Прости.

— Я и сам хорош: не стоит тебя огорчать негативными новостями.

— С кем же тебе делиться своими переживаниях, как не со мной?

— Всем нам бывает тяжело иногда, но все эти сложности временные — мы преодолеем их вместе!

— Я тебя люблю, — сказала она, смотря в мои глаза.

— Я тебя тоже люблю, Аннушка! — ответил я, — Наша любовь сильнее любых трудностей, и вместе мы справимся с чем угодно.

— Ты не устал: не хочешь спать? — спросила она, заботясь о моём состоянии.

— Нет, хочу посидеть с тобой тут и любоваться звёздами.

— Давненько ты мне не рассказывал своих историй. О чём последняя из них? — поинтересовалась она, любопытно посматривая на меня.

— Это сказка.

— Люблю твои сказки, — улыбнулась она.

— Только это будет современная сказка — романтическая драма о добре и зле, о великой любви.

— Заинтриговал, я вся во внимании.

— Я должен тебя предупредить, — отметил я серьёзно.

— О чём?

— Погрузившись в события этой истории, ты вольно — невольно станешь проводить параллели с реальностью нашей жизни, что заставит задуматься о схожести с твоими собственными переживаниями, вызывая не всегда приятные эмоции, — объяснил я.

— Я предупреждена! Мне уже не терпится послушать.

Она снова одарила меня лучезарной улыбкой.

Не буду томить ее в ожидании — начну повествование сказочной истории.

Жила-была девушка по имени Виктория. Родные ее звали ласково Вики.

Красивая, умная, весёлая, добрая девочка росла в семье, окружённая любовью родителей и старшего брата Романа.

В школе Виктория всегда пребывала среди преуспевающих учениц. Её успехи не ограничивались только учебой — она также блистала на школьной театральной сцене, играя в главных ролях, отличалась на спортивных турнирах по бегу и велоспорту, защищая честь своей школы и всегда возвращаясь с победами.

Её сверстницы мечтали о дружбе с Викой, а парни влюблялись в неё с первого взгляда.

Судьба Виктории обернулась трагедией, когда страшная автомобильная авария перевернула её жизнь с ног на голову.

Виктория стояла перед зеркалом. Она ненавидела своё отраженье.

Правая половина лица — очаровательное личико ангела, левая половина — серьёзно обезображена.

Вся её жизнь после аварии кардинально изменилась, и ей было непросто принять себя такой, какой она стала теперь.

Долгое время она избегала зеркала, чтобы не сталкиваться с собой, не видеть того, в кого она превратилась. В глубине своего существа она искала ответы, искренне надеясь найти хоть малейшее облегчение. Но каждый день был испытанием, и она продолжала бороться, несмотря на боль и отчаяние, которые стали неотъемлемой частью ее жизни.

Виктория больше не могла свободно ходить по городу с открытым лицом. При встрече с ней люди стремглав бросались прочь от нее, или хуже того: оскорбляли, называя уродиной, страшилкой, монстром. Даже те, кто сочувствовали ей предпочитали держаться от нее подальше.

Виктория изо всех сил пыталась скрыть свои страдания, но в каждом движении, взгляде окружающих, она видела отражение своей мучительной боли. Она стала прятаться от людей, погружаясь в свой мир мучений, и каждый день стал битвой с болью и самой собой. В ее голове постоянно крутились мысли о том, как жить дальше с этой невыносимой мукой, как найти способ справиться с этим кошмаром.

Всё это превратило Викторию в затворницу, и она редко выходила из дома, покидая его только в тёмное время суток, всегда скрывая своё лицо под тёмной вуалью. Большинство горожан знали о существовании двуликой девушки, которую нарекли «полу — красавицей, полу — демоном».

Из соображений безопасности при выходе из дома Викторию всегда сопровождал брат, готовый защитить её и наказать обидчиков. Под его кулаки лучше было не попадать — одним ударом мог послать соперника в нокаут.

Скоро в школе выпускной бал. Но Виктория на нём не будет присутствовать. После трагической аварии она перестала посещать школу, обучаясь на дому. Многочисленные подружки и влюблённые в нее парни испарились в мгновенье ока.

Виктория с тоской взглянула на фотографию, висевшую над её кроватью. Маленькой девочкой на краю утёса, поднятая отцом вверх, она изображала птицу. Счастливое мгновенье беззаботного детства.

Сегодня она отправится на этот утёс, чтобы прекратить свои душевные и физические мученья, избавить родителей от обременительных трат и брата от частых драк в ее защиту.

Виктория вошла в комнату брата и оставила сообщение для него и для родителей: «Я вас люблю! Папа и мама, я много горе принесла вам — ваша жизнь омрачена существованием дочери монстра, на лечение которой вы тратите все свои сбережения. Вы окружили меня любовью и делаете всё возможное, чтоб приуменьшить мои страдания. Но хватит с вас мучений. Дорогой Ромка, мой лучший друг и защитник, ты был самым лучшим братом на этой земле. Но сколько ты ещё будешь заботиться обо мне, лишая себя всех прелестей жизни, да и сколько драк придётся тебе пережить, чтобы наказать моих обидчиков?.. Я была бы плохой сестрой и дочерью, если продолжала бы вас мучить, мои родные… Я устала, я больше не в силах всё это выносить… Я люблю вас! Простите, простите, простите меня… Простите, простите, но меня больше нет…»

Полдень. Дома никого кроме Виктории нет. Никто не помещает ей покинуть дом и осуществить задуманное.

Виктория мчалась на велосипеде по городским улицам с неприкрытым лицом, давая возможность окружающим видеть ее такой, какая она есть. Пусть говорят ей гадости. Так она, усиливая приливы негатива, не передумает уйти навеки туда, откуда не будет возврата.

Горожане шарахались от нее, как если бы сама смерть приближалась к ним. Кто — то произнесёт молитву, кто — то перекрестится, а кто — то скажет ей гадости в след. Попадались и те, кто с удовольствием снимал ее на смартфон, чтобы потом, выложив фото в интернет, смаковать гадкие комментарии про ее уродство.

Виктории все их действия только придавали силу — одержимая желанием покончить с мрачной жизнью она изо всех сил крутила педали велосипеда. Двухколесный друг, как она его величала, был свидетелем ее триумфа и был вручён ей в качестве приза за первое место в городских соревнованиях. Но теперь он ведёт Викторию к последней финишной черте в ее жизни. Только на сей раз победа будет полной горечи.

Дорога выдалась не близкая, но Виктория, без устали гнавшая велосипед, не заметила, как очутилась у подножия утёса. Оставив у дороги велосипед, она стала по тропинке взбираться на высоту.

Вид на горы открывался восхитительный! Пропасть внизу казался таким заманчивым, ошеломляющим, что хотелось взмыть над нею, распустив крылья.

В нескольких шагах от обрыва Виктория замедлила свой шаг и мгновенно закрыла глазки, погрузившись в далекое, счастливое детство.

— Папа, а почему люди не летают? — спросила маленькая Виктория у отца.

— У людей в отличие от птиц нет крыльев, — улыбнувшись дочери, пояснил отец.

— Ну, а как же тогда полететь? — настойчиво интересовалась она.

— Вики, у людей есть фантазия, — ответил отец, поднимая ее вверх, — Они в мыслях могут взлететь так высоко над землёй, что не в силах сделать ни одна птица.

Маленькая Виктория раскрыла руки, представив их воображаемыми крыльями.

— Закрой на мгновенье глазки, — попросил отец, и она последовала его совету.

— А теперь представь, что летишь, — продолжал наставлять отец.

— Я лечу! — подтвердила она.

— Открой глаза, — скомандовал отец.

Маленькая Виктория открыла глаза и увидела, что отец держит ее над головой, всего в нескольких шагах от пропасти.

— Папа, я лечу! — воскликнула Виктория, испытывая бурю эмоций.

— Лети моя птичка, лети! — смеялся отец.

— Рома, я лечу! — крикнула она брату, — Сфоткай меня.

Щелчок затвора фотоаппарата. Памятный снимок запечатлел момент, когда маленькая Виктория исполнила свою детскую мечту — на мгновение представив себя птицей.

Виктория открыла глаза, осознание настоящего момента вернулось к ней с сокрушительной силой — сегодня наступил день, когда ей предстоит совершить прыжок в забвение.

Вдруг справа раздался шум. Кто — то неосторожно задел камни на тропинке. Виктория обернулась и увидела прекрасного юношу, который, опираясь на трость, приближался к ней.

Юноша остановился в нескольких шагах от нее. Виктория словно оцепенела при виде незнакомца, на мгновенье забыв о том, что тот видит всё ее лицо.

Встревоженный и растерянный, юноша тоже застыл, не решаясь сдвинуться с места, и смотрел пристально на нее.

— Не смотри на меня так! — опомнилась Виктория и прикрыла лицо руками.

— Я, я… — стал запинаться юноша.

Виктория увидела, что незнакомец, опершись на трость сделал шаг в сторону пропасти. Только теперь она осознала, что он может разбиться, упав с высоко утёса. Виктория бегом ринулась к нему. Добежав до незнакомца и обхватив его обеими руками, она отстранила юношу от края обрыва.

— Прости, — взволновано произнесла она — я не знала, я не знала, что…

— Что я слепой, — докончил ее фразу он.

— Да, — тихо молвила она.

— Что же произошло?

— Ты был на краю гибели, — ответила Виктория, взяв его за руку и начав отводить от опасного места.

— Ты меня спасла? — недоумевал юноша.

— Можно сказать, что так, — смутилась она, — Как же тебя одного отпустили в горы? Тут небезопасно и для обычного человека. Прости, я хотела выразиться иначе.

— Да, но я знаю эти места с детства, — объяснил юноша, — да и я чуть вижу.

— Видишь? — испугалась она, вспомнив о безобразном лице.

— Ну, так, — пояснил он — только общий силуэт, какие — то тени.

— А вблизи меня можешь разглядеть?

— Нет. Что — то яркое. Ты словно светишься, как добрый ангел.

— Это приятно слышать.

— У тебя такой прекрасный, нежный голосок. Ты точно человек, а не ангел?

— Ты мне льстишь.

— Нет, поверь, это самый чудесный голос девушки, который мне доводилось слышать.

— Ты смотришь на меня, — заметила она — ты действительно не видишь моего лица?

— Нет, — он протянул руку к ней и коснулся кончиками пальцев ее правой щеки — какая у тебя прекрасная, нежная кожа. Я так хотел бы увидеть твои глаза.

— Давай, я провожу тебя, — она взяла его за руку и повела вниз.

— Какие у тебя чудесные ручки, — продолжал он восхищаться ею.

— Ты меня смущаешь.

— Я не представился, позволь исправить ошибку. Меня зовут Исмаил.

— А меня Виктория.

— Что ты здесь делала одна?

Виктория не ответила, ей не хотелось раскрывать перед незнакомцем свои мысли и чувства.

— Я увидел в свете солнца твой силуэт, и, судя по всему, ты была на краю той пропасти, — отметил юноша, — надеюсь, что ты там осматривала красоты гор, а не задумала что — то недоброе по отношению к себе?

Виктория предпочла промолчать в ответ.

— Скажи, Виктория, моя спасительница, — у грунтовой дороги, у подножия утёса продолжил юноша — могу я тебя пригласить как-нибудь отобедать со мной?

— Я не думаю, что ты мне чем — то обязан, — заметила она, — Возможно, ты для меня сделал куда больше, чем я для тебя.

— Пожалуйста, Виктория, — просил он, — не отказывай моей просьбе. Всего лишь раз, а потом, если тебе будет неприятна моя компания, то более я никогда не буду тебя беспокоить.

— Хорошо, — согласилась она, — Я не против. Но есть одна просьба.

— Какая?

— Я сама выберу место встречи.

— Отлично. Только вот запиши мне свой номер телефона.

— Я могу его занести в список контактов на твоём телефоне, — предложила она.

Юноша постучал по карманам.

— Как назло, я телефон оставил дома.

— Как же быть?

— Выцарапай его на моей трости, а дома я попрошу родителей, чтоб его занесли в контакты.

— Хорошо, — она подобрала маленький острый камешек и выцарапала номер телефона на трости, — Как ты доберёшься до дома?

— За мной скоро машина приедет, — пояснил юноша, — Мой друг всегда подвозит меня.

— Исмаил, а ты можешь более не путешествовать в этих местах в одиночку? — беспокоилась Виктория.

— Да, если ты мне составишь компанию, то я готов ходить хоть по краю бездны.

— Не обещаю, но постараюсь, — ответила она — Но мне надо ехать.

— А может тебя подвезти до дома? Я познакомлю тебя с другом.

— Нет, не стоит, — взволновалась Виктория. Ей не хотелось, чтоб его друг разглядел в ней монстра, — я спешу. Одного знакомства за день хватит.

Когда Виктория добиралась до утёса, то ей было всё равно, что люди видят её обезображенную половину лица, но на обратном пути вновь придётся пережить негативную реакцию горожан, что было ей крайне неприятно. Однако все мысли о прекрасном юноше делали ее менее уязвимым к их язвительным замечаниям.

Виктория переживала лишь за брата и родителей, что могут прочесть ее прощальную записку: «Только бы успеть первой к письму».

Вечерело. Виктория подъехала к дому и быстро вошла во входную дверь, после чего поспешила на верхний этаж. Дверь комнаты брата была приоткрыта.

«Только бы не прочёл», — витало в ее голове.

Она вошла в комнату. Брат стоял у окна, а в его руках было ее письмо.

— Вики, что это? — спросил он тихо, но холодно, смотря на нее с осуждающим взглядом.

— Роман, — запнулась она, опустив глаза, из которых покатились слезы. — Ромка, я… Прости меня.

Брат подошёл к ней и стал напротив вытянутой руки Виктория взглянула на него, увидев влажные глаза, отражающие его глубокие переживания. Она знала, что так молча плачет Роман.

— Как теперь мне доверять тебе? — спросил он, — Как быть уверенным, что такое больше не повторится?

— Прости меня, пожалуйста, — разрыдалась она, опустив глаза.

— К счастью, родители не читали письма, — сказал брат, крепко обнимая ее, — Как ты могла? Мы же тебя любим. Ты подумала, что с нами случится?

Роман гладил волосы сестры, что плакала, уткнувшись в его грудь, едва сдерживая чувства: все его усилия напрасны — он не в силах помочь ей пережить невзгоды.

— Надо успокоиться, — предупредил он, заметив приближающуюся к дому машину родителей, — Мы ничего им не скажем.

Она утвердительно покачала головой.

— Иди умойся.

Виктория сидела за письменным столом, облокотившись на руку, всматриваясь в тёмную даль, словно пыталась найти утёс за городскими строениями, где она встретила прекрасного юношу.

В душе у Виктории смешались различные чувства. Так много событий произошло за день. Ещё днём она была готова умереть, но теперь стыдилась своей безрассудной попытки покончить с собой. Встреча с юношей предотвратила катастрофу. Её действия были опрометчивы, и она осознавала, что могла бы нанести непоправимый вред близким людям — это было бы предательством.

В голове у неё все время всплывали воспоминания о знакомстве с Исмаилом: он был таким красивым, вежливым и деликатным, а его глаза — удивительные, добрые. Она жаждала увидеть его вновь и услышать его чарующий голос. Печально было осознавать, что он слепой — как несправедливо распределилась судьба. Тем не менее, благодаря этому обстоятельству он не мог заметить её обезображенное лицо и не выказывал к ней презрения.

На душе у Виктории было одновременно радостно и тоскливо — все перемешалось. Она хотела бы смеяться и плакать одновременно. Виктория понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Никогда юноша не полюбит уродку, и все её мысли о нём — это просто бредовые фантазии.

Но так хочется счастья! А есть ли оно — счастье?

Поздно ночью у Виктории случился приступ.

Внезапный всплеск жгучей, адской боли по обезображенному лицу заставлял ее сжиматься в муках. Ощущение, словно ее лицо разрывают на куски, не покидало ее ни на секунду.

Ее крик пронзил тишину комнаты, когда она скатилась с кровати на пол. Зажимая руками лицо, она пыталась хоть как — то справиться со страшной, нестерпимой болью, но она казалась бесконечной и невыносимой. Каждая попытка унять страдание оказывалась тщетной, словно острые, длинные иглы пронзали ее лицо, доходя до самых костей.

На коленях, упираясь дрожащими руками в пол и едва удерживая равновесие, Виктория медленно двигалась к выходной двери. Каждое движение сопровождалось новой волной боли, и она стискивала зубы, чтобы не потерять последний остаток силы.

Закружилась голова — она рухнула на пол, едва не потеряв сознание. Но собравшись силами, она поползла к выходу. Наконец, добравшись до двери, она потянулась к ручке и дрожащими пальцами повернула ее, открывая путь на выход.

Сквозь помутневший взгляд, она увидела мать, отца и брата, спешивших ей на помощь, едва услышав ее крики. Хотя с момента начала приступа прошли считанные минуты, Виктории казалось, что миновала целая вечность.

Уже в полумраке сознания Виктория чувствовала, как отец на руках относит ее к постели, а мать вводит ей инъекции с сильнодействующими препаратами, причитая со слезами на глазах: «Бедная моя девочка, бедная моя девочка».

Последнее, что увидела Виктория, засыпая под воздействием препарата, было несчастное лицо брата.

На утро, когда Виктория пришла в сознание, она обнаружила в своей комнате родителей и брата, которые всю ночь провели рядом с ней.

— Доброе утро, — едва прошептала она.

Немедленно родные подскочили со стульев и бросились к её кровати.

— Как ты нас напугала, — сказала мать, — но врач сказал, что с тобой будет всё в порядке, только нельзя тебе отказываться от инъекций.

— Как ты, моя красавица? — с трепетом спросил отец.

— Так уж красавица, — ответила Виктория, но заметив растерянное лицо отца, улыбнулась и добавила, — Ну, на Марсе я наверняка была бы первой красавицей.

Шуткой она разрядила обстановку.

Только Роман стоял чуть в сторонке, опечаленный ночным происшествием, проматывая в голове случившееся, не в силах улыбнуться.

— Рома, — ласково обратилась к нему сестра — всё будет хорошо. Мне ведь не впервой через это проходить.

Рома задумчиво покачал головой, будто соглашаясь с сестрой, но на душе было тяжело. Он знал, что при каждом приступе сестра проходит все круги ада, хотя ничем не заслужила такой участи. Он такой сильный, смелый, но абсолютно бессилен помочь ей чем — то.

Днём, когда Виктория окончательно пришла в себя, то рассказала брату о знакомстве с Исмаилом.

Роман, спокойно выслушав сестру, спросил: «Ты думаешь, что он позвонит?».

Он не мог предугадать, как отразится на сестре знакомство с юношей. Ему проще было пойти поколотить ее обидчиков, чем видеть, как она прониклась нежными чувствами к незнакомцу, ведь доверяясь человеку мы становимся беззащитными, как младенцы.

На следующий день, в полдень раздался звонок на смартфоне Виктории. Номер ей был не известен.

Она ответила: «Алло».

— Виктория? — донёсся голос Исмаила.

«Это он!» — забилось ее сердце.

— Да, а кто говорит? — она задала дежурный вопрос, чтобы скрыть свои чувства.

— Это я, Исмаил, — ну, конечно она узнала его голос.

— Очень приятно, что ты вспомнил обо мне.

— Я и не забывал, — отвечал он — всё время думаю о тебе.

— Это приятно, — Виктория пыталась держать себя в руках, но сердце колотилось с такой силой, что казалось сейчас взорвётся грудная клетка, — но разве правильно говорить такие вещи едва знакомой девушке?

— Я тебя обидел?

— Вовсе нет, — пояснила она, — я просто смущена.

— Наша договорённость в силе: ты поужинаешь со мной сегодня?

— Да, — едва, сдерживая волнения, ответила она.

— Ты сказала, что сама выберешь место встречи, — напомнил он.

— Я отправлю координаты ресторана, чтобы тебя могли подвезти.

— Я буду ждать!

Вечером Роман подвез сестру к ресторану. Исмаил уже был на месте. Он стоял у входной двери в чёрных очках, опираясь на трость. Роман хотел подойти и познакомиться с ним, но увидел, что Виктория, скрывающая лицо под темной вуалью, чувствует неловкость в этой ситуации, в потому решил не навязываться. Он проводил сестру до ресторана, но пользуясь тем, что Исмаил его не видит, не произнес ни слова и отошёл от них.

— Добрый вечер, Исмаил! — приветствовала она.

— Он действительно добрый, Виктория, когда ты здесь.

У входа их встретила женщина средних лет.

— Привет, Вики, — поздоровалась она.

— Здравствуйте, тётя Инна.

— Ты не одна?

— Да, я с другом.

— Исмаил, — представился юноша.

— Инна.

— Вас называть по имени? — уточнил он.

— Да, — отвечала она, а потом обратилась к Виктории — Как обычно пройдёшь в отдельную комнату?

Виктория утвердительно покачала головой.

Только оставшись наедине с Исмаилом в комнате, Виктория сняла с себя шляпку с вуалью и отложила их в сторону.

Вошла Инна.

— Что вы будете заказывать, молодой человек? Вы ознакомьтесь с меню, а я скоро вернусь к вам, — Инна заранее была предупреждена, что кавалер слепой, а потому протянула меню Виктории, а сама из вежливости удалилась.

— Озвучить меню? — спросила Виктория.

— Не стоит, — ответил он, — выбери себе, что предпочитаешь, а мне всё тоже самое, что и тебе.

— Тётя Инна совладелица этого ресторана, — пояснила Виктория, — она подруга моей матери. Так получилось, что я хожу только в этот ресторан.

— Почему? — спросил Исмаил, — Ты мне расскажешь о причине?

— Да, — печально произнесла она.

— Что с твоим голоском?

— Разве, что — то переменилось?

— Ты будто взгрустнула.

— Вовсе нет, — оправдывалась она, — Просто чувствую неловкость: я ни с кем не встречаюсь. И вдруг, приглашение от тебя.

— Не переживай, Виктория, я тоже не каждый день приглашаю девушку на ужин.

Вошла Инна.

— Вы сделали выбор?

— Да, — ответила Виктория, — Мои любимые.

— А кавалер?

— Он выбрал тоже самое.

— Хорошо, — Инна вышла.

— Тётя Инна редко сама кого — то обслуживает. Но я особый случай.

— Скажи, а почему ты обходишь прочие рестораны?

— Мне сложно так сразу ответить.

— Если тебя напрягает мой вопрос, то можешь не отвечать.

— Можно задать тебе вопрос личного характера? — деликатно спросила Виктория.

— Да, — спокойно ответил Исмаил.

— У тебя проблемы с зрением с рождения?

— Нет, я родился с нормальным зрением, — объяснил Исмаил, — Так что видел мир во всей красе.

— Как же ты лишился зрения?

— Дело в том, что я с малых лет увлекаюсь альпинизмом.

— О, это звучит интересно.

— Я знаю каждую скалу в наших горах. Можно сказать, что пообщался с каждым камушком. На тот утес, где мы с тобой познакомились, я взбирался тоже, но не по тропинке, а снизу. Карабкался, приобретая опыт для преодоления более сложных маршрутов.

— Там же высоко, — заметила Виктория, — тебе не было страшно?

— Нет. Когда поднимаешься на высоту, важно не думать о падении, чтобы страх не парализовал. Искусство альпиниста заключается в том, чтобы быть предельно сосредоточенным и уверенным в каждом шаге, — разъяснил Исмаил, — горы ошибок не прощают.

— Ты всегда добирался до вершины?

— Однажды сорвался в пропасть…

— Страшно представить, что могло произойти, — призналась Виктория, — но ты ведь выжил.

— Да, но получил серьёзные поврежденья и в итоге лишился зрения.

— Есть ли надежда, что вернётся зрение? — с сочувствием спросила Виктория.

— Не знаю. По началу я совсем не видел. Отец водил по докторам. Увы, теперь только силуэты, тени, да и то при солнечном свете. Вот тут для меня кромешная тьма.

— Вообще — то тут довольно светло, — она, вдруг опомнившись исправилась — прошу прощенья, для меня светло.

— Я к тому же в чёрных очках, — пошутил Исмаил, — мог ошибиться.

— Может быть, — улыбнулась Виктория.

Вошла Инна.

— Угощайтесь, пожалуйста, — она поставила блюда на стол и удалилась.

— Исмаил, тебе помочь с блюдами?

— Если не составит труда.

Виктория стала ухаживать за ним, накладывая блюда в его тарелку.

— Пахнет замечательно, — заметил он.

— И вкус тебе понравится.

— Не сомневаюсь, в твоём выборе, Виктория.

— Из напитков я заказала соки, не спрашивая твоего предпочтения, — извинялась она.

Конец ознакомительного фрагмента.