Жена вождя выходит на охоту. Роман

Эльмира Алейникова

Африканские страсти переживают героиня детективной истории Ольга Оданга и её семья. Дело об убийстве посла Парагвая в резиденции в Найроби могло бы показаться обычным уголовным преступлением, не вмешайся Ольга с её амбициозным желанием расследовать этот криминальный «пустячок» и, таким образом, раскрасить свои серые будни – будни жены кенийского нефтяного магната. Но пустячок превращается в настоящую детективную историю с угрозами, шантажом и убийством.

День пятый

Джонатан выглядел озабоченным. Уж не знаю, что на него вдруг нашло, но с утра пораньше он сидел с ноутбуком в постели, быстро строча что-то своими длинными красивыми пальцами. Слышалось лёгкое постукивание по клавишам, от которого я, кажется, и проснулась. Обычно мой африканский вождь не работает дома, поэтому я и удивилась, открыв глаза:

— Родной мой, чего это ты такой хмурый? Что случилось?

— Спи, рано ещё. Ничего не случилось, просто есть кое-какие мысли, которые хочу записать, пока не забыл. Спи, Ольга.

Заснуть мне не удаётся — нервирует стук клавиш и падающий свет с экрана компьютера. Я повернулась на бок и пощекотала мужа, давая понять, что не прочь поиграть с ним. Не поворачивая головы в мою сторону, он только и проронил:

— Сладкая моя, не сейчас.

Но я, не теряя надежды на более приятное утро, нарочито медленно встала с постели и направилась в ванную комнату, плавно покачивая бёдрами и сладко потягиваясь. Ноль эффекта. Джонатан так и остался сидеть на кровати, уткнувшись в экран и ловко перебирая пальцами по клавиатуре. Кажется, он и не заметил мои манёвры или предпочёл не отвлекаться. Подождав его с минуту в ванной, я разочарованно вздохнула и принялась за утренний туалет, гадая, какая вожжа попала мужу под шлею.

Томи и Мими, словно ждали сигнала к побудке. Две черноволосые кучерявые головы просунулись в дверь душевой кабинки и одновременно спросили:

— Мама, где папа?

— В постели, конечно, — еле выговорила с полным ртом зубной пасты. Есть у меня такая привычка — чистить зубы, стоя под душем.

— Нет его там, — Мими мгновенно просканировала пространство душевой, как будто Джонатан мог спрятаться за моей спиной. — И здесь его тоже нет. Томи, бежим на кухню. Папа, наверное, спрятался от нас.

Когда я спустилась вниз, Джейн уже усадила детей за стол. Приговаривая на кисвахили, что ранним пташкам боженька всегда даёт лакомые кусочки, она накладывала им в тарелки молочную кашу, не скупясь на сливочное масло, которое зачерпывала столовой ложкой из маслёнки и с удовольствием бухала в середину каши. Поставив турку с кофе на плиту, я тоже уселась, ожидая своей порции.

Джонатан, сидя за столом в пижаме, всё так же увлечённо стучал по клавиатуре, не замечая ничего и никого вокруг. Налив себе кофе, я краем глаза наблюдала за ним, решая, стоит ли мне уже беспокоиться о его самочувствии или ещё подождать. Если мой кофеман попросит чашечку свежего кофе, а не учуять божественный аромат кенийского кофе может лишь человек с врождённым отсутствием обоняния, значит всё в порядке и им сегодня просто овладела мания писательства, а вот, если промолчит, то пора беспокоиться. Поведя носом, Джонатан оторвался от экрана и посмотрел по сторонам, словно не узнавая знакомую кухню. Взглядом остановился на мне и слегка мотнул головой, что, надо понимать, было знаком дать ему кофе. Вот и славненько, искренне обрадовалась я, ни о чём не спрашивая мужа. В моих сегодняшних планах не было пункта «Няньчиться с мужем». Меня ждала важная встреча с Гитонгой, которую я у него буквально выцыганила вчера вечером по телефону, пообещав ничего не записывать ни в блокнот, ни на диктофон.

Юрист долго не брал трубку. Хотя, имея современные мобильные телефоны, говорить, что кто-то не берёт трубку, конечно же, смешно. Большинство мужиков спят в обнимку с мобильниками, тискают их весь день в руках как любимую игрушку, носят в карманах брюк и рубашек, выхватывая и нажимая на кнопки каждую свободную минутку. Видимо, господин Гитонга размышлял над незнакомым ему номером телефона или пробивал его по базе данных, пока я названивала каждые пятнадцать минут. Наконец, поняв, что я не отстану от него, ответил, ласково промурлыкав: «Хэллоооо, чем могу помочь?». Казалось, моя просьба о встрече нисколько не удивила его, во всяком случае, он не спросил, почему я настаиваю на частной беседе вне стен полицейского управления. Это поначалу насторожило меня, но не настолько, чтобы отказаться от авантюры, поэтому, загнав тревогу поглубже, я ринулась атаковать Гитонгу, предвкушая жирную добычу в виде информации как о нём, так и о Герая. К моему удивлению, он назначил мне встречу на утро, предложив выпить вместе кофе в популярном в Найроби «Арт-кафе», расположившемся на первом этаже фешенебельного торгового центра Вест гейт. И, хотя я не люблю этот огромный центр за излишнюю претенциозность и показную роскошь, мгновенно согласилась подъехать к этим «Воротам на запад» или «Западным воротам», кому как нравится.

Пока я уговаривала близнецов сходить ещё один раз в детский сад, усаживала их в машину, пристёгивала ремни на сиденьях, бегала домой за забытыми контейнерами со вторым завтраком, Джонатан тоже собрался на работу. Всё с тем же озабоченным выражением на красивом лице, он поцеловал сначала Томи и Мими, затем меня и, кивнув Джейн, стоящей в дверях, сел в свой чёрный порше и, громко взревев мощным мотором на прощание, вылетел из ворот. Всё это он проделал молча, однако у меня не было времени заморачиваться его странным утренним поведением. Пока вела машину в детский сад, решила приготовить узбекский плов моему вождю, а уже под плов и холодную водочку и осторожно расспросить. Но это будет только вечером.

Гитонга выглядел безупречно. Казалось, что неприятности, свалившиеся на посольство, нисколько его не трогают. Как юрист, он, должно быть, напряжён как перегревшаяся электрическая лампочка. Ольга Аброровна, откуда у тебя такие сравнения возникают? Лампочка и Гитонга. Я и перегревшуюся-то лампочку ни разу в жизни не видела. Хотя нет, видела. У бабушки под виноградником однажды вечером лампочка взорвалась. Сначала стала светить неестественно ярко и через секунду — бах! Тогда я, помнится, инстинктивно пригнулась с зажмуренными глазами и закрыла голову руками, чем, наверное, и спасла свои глаза. Бабуля же причитала надо мной, повторяя: «Лампочка старая, перегрелась. Перегрелась лампочка». Мысли какие-то лезут в голову странные, думала я, пробираясь между тесно стоящими столиками и стульями в самый угол террасы, где на диванчике меня ждал улыбающийся Гитонга. Галантно встав, юрист мягко пожал мою руку и, отодвинув стоящий рядом стул, дождался, пока я усядусь, и только после этого вернулся на своё место. Поставив локти на стол и сцепив пальцы перед собой, господин наш загадочный излучал, если не безмятежное счастье, то уж буддистское спокойствие точно. Хитёр бобёр, подумала я и нацепила на лицо свою самую очаровательную улыбку, давая понять, что и я спокойна как слон. Во всяком случае, мне так хотелось думать, чтобы он обо мне подумал. Уф, запуталась я в словах и мыслях. И чего волнуюсь, спрашивается? Это он должен переживать, а не я, но что-то мне не по себе. Кажется, мне стыдно прикидываться официальным лицом и врать этому человеку, который отложил дела и приехал на встречу со мной, взбалмошной скучающей богачкой, путающейся у следствия под ногами. Я была готова выложить ему всё про себя, но от провала спасла официантка, положившая передо мной меню в кожаном переплёте. Пока мы заказывали кофе и пирожные, я решительно затоптала робкие ростки угрызения совести, вытащив на поверхность несвойственную мне по природе наглость. Как ни странно, смирившись с мыслью, что я обычная стерва, я успокоилась. Вот и ладненько. Дубль первый, поехали, Ольга!

— Господин Гитонга, — начала я после приветствия, — извините моего босса за вчерашнее. Он иногда излишне прямолинеен. Сами понимаете, специфика работы накладывает определённый отпечаток цинизма на нас и наши мысли.

— Что вы, госпожа Оданга, не стоит даже вспоминать об этом. В каждой профессии есть свои плюсы и минусы. Я понимаю.

— Спасибо, что согласились со мной встретиться. Мне очень важно было поговорить с вами именно сейчас, пока следствие не поставило последнюю точку в деле. После этого, боюсь, у нас не будет возможности побеседовать. И ещё, я должна заранее извиниться, теперь уже за себя, если в беседе мы коснёмся вашей личной жизни. Очень не хочется этого делать, но опять же, поймите, такая работа, — я почти слово в слово повторила Питера.

— Хм, раз уж разговор зашёл о личном, можно вас попросить отключить на время телефон, госпожа Оданга? Я свой уже отключил, — и он положил на стол элегантный тоненький смартфон, даже нажал на пару кнопок, давая понять, что тот не работает.

Я достала из сумочки свой огромный смартфон, расчехлила и тоже отключила.

— Надеюсь, у вас нет диктофона? — глаза юриста настороженно сверкнули из-под стёкол очков.

Меня осенило. Ах вот почему я его сравнила с перегревшейся лампочкой! Он же светится изнутри неестественно, и это заметно именно по глазам. Очки скрывают выражение глаз, но вблизи нездоровый блеск сложно спрятать. Он обжигает меня, заставляя кукожиться изнутри. Второй дубль, Ольга.

— Как я и обещала, ничего не буду записывать, — искренне развела я руками. — Может быть, вы будете называть меня просто Ольга?

— Тогда вы меня тоже зовите Джон, — его глаза снова блеснули.

— Вот и замечательно. Джон, где вы учились? — я решила зайти издалека, в то же время мне хотелось узнать побольше о моём собеседнике.

— В Соединённых Штатах. А вы?

— В Узбекистане, — главное не уточнять специальность и не дать ему времени думать обо мне.

— А в каком университете, если не секрет? — после этого вопроса приступлю к самому важному, решилась я.

— Гарвард.

— Испанский язык тоже в Гарварде выучили?

— Конечно.

— Там же встретили и Герая?

— Да, — коротко и невозмутимо ответил Джон.

Кажется, он готов к любым вопросам, а я то, наивная, хотела застать его врасплох. Погоди, господин ты наш Гитонга. Дубль третий.

— Там же вы и сблизились?

— Ольга, давайте договоримся использовать понятные определения. Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — увильнул от ответа Джон.

— Хорошо, вы стали тайно встречаться?

— Хм, допустим, что не тайно. Вы осуждаете мужскую дружбу? Хотя, я не должен удивляться. Вы же из бывшего СССР.

Один-ноль. Не в мою пользу. Главное сейчас не оправдываться и не углубляться в эту тему. Но за щелчок по носу нужно отомстить.

— Я не заметила толерантности к однополым связям у кенийцев. Наоборот, многие яростно отторгают и осуждают всё, что не входит в привычные рамки отношений. Увы, наш мир несовершенен, Джон. Что поделаешь.

И продолжила:

— Как же Герая удалось получить работу именно в Кении? Не думаю, что в министерстве иностранных дел Парагвая молодому дипломату дали выбрать страну самому. Обычно чиновников назначают не особо церемонясь с их желаниями. Какое однако везение в вашем случае.

— Везение здесь ни при чём. Всё очень просто. Не так много желающих среди дипломатов в Асунсьоне лететь на работу в африканскую страну.

— Неужели так просто?

— Я не сказал, что было просто.

— Вы ждали Герая в Кении очень долго?

— Ольга, сколько лет вы живёте в Найроби? — вопросом на вопрос ответил Джон.

— Десять.

— Это долго?

— Полагаю, что не очень. А что?

— Для каждого человека существует своя шкала определения «долго». Это очень субъективно.

— Хорошо, Джон. Сколько лет?

— Три года.

— Почему вы организовали травлю старого посла?

— Хм, Ольга, такого не было.

— Джон, я ни за что не поверю, что прислуга сама накропала пресс-релиз и разослала по электронной почте журналистам. За ними стояли вы с Герая. Только вот я не могу понять одного — почему вам понадобилась убирать посла? Хотели посадить на его место своего воз…, извините, друга? Или вы просто поддержали желание Герая стать послом? Или подчинились амбициям, хм, друга?

Джон молчал. Отвернувшись от меня в сторону дороги, он снял очки и принялся протирать безупречно чистые стёкла таким же безупречно белым носовым платком, который достал из нагрудного кармана рубашки. Мне стало жаль запутавшегося в личных и политических интригах Гитонга. Образованный, умный, тонкий человек страдал. И я это видела. Как и то, что спираль внутри него вот-вот перегорит от чрезмерного накала и он взорвётся как та бабушкина лампочка в саду под виноградником.

Наконец принесли кофе и морковный кекс. Чтобы дать время Джону успокоиться, я с энтузиазмом принялась за завтрак. Кофе был крепкий и ароматный, а вот кекс слишком сладкий даже на мой невзыскательный вкус. Я уже много раз зарекалась не заказывать в «Арт кафе» никакую выпечку, а сегодня забыла. Здешние кондитеры бухают горы сахара в свои изделия, подчиняясь вкусу кенийцев, обожающих сладкое. Мой кекс был не просто приторным, у него был вкус чистого сиропа. Бррррр! Меня затошнило. Подозвав официантку, я попросила принести бутылку газированной воды, чтобы запить злополучный кусочек сладости, который успела проглотить.

Джон улыбнулся, заметив, как я отодвинула тарелку с куском выпечки, но ничего не сказал. Мне же хотелось поскорее задать ему следующий вопрос. Глотнув холодной воды из высокого стакана и немного подумав, я спросила:

— Вы уверены, что госпожа Эльсеке действительно домогалась Герая? Не может быть так, что это была его фантазия или коварный план, чтобы убрать конкурента вашими руками?

От меня не ускользнула мимолётная растерянность, пробежавшая по лицу Джона. Мгновенно совладев собой, он язвительно ответил:

— Ольга, у вас богатая фантазия. Вам нужно писать криминальные романы. Тем более, что ваше филологическое образование вам позволяет делать это. Не правда ли?

Два-ноль. И снова не в мою пользу. Какой хитрый и изворотливый! А я его даже пожалела в какой-то момент. Он же изучил мою анкету. Только вот вам вопрос, Ольга Аброровна, откуда он её взял? Нужно будет подумать об этом.

— О, Джон! Моя работа отнимает столько времени, что мне некогда заниматься писательством. Увы.

— Конечно, конечно, — быстро согласился со мной собеседник, кивнув, — а ведь у вас ещё и дети, и муж, и семья. Забот хватает, полагаю.

— Что и говорить! — воскликнула я, разозлившись. — Итак, госпожу Эльсеке приказали придушить вы, не так ли? Ваша ревность перешла все границы, Джон.

— Ольга, я польщён. Вы отвели мне в этом несчастном случае демоническую роль. Я бы даже сказал, драматическую. Главную роль. Но вы ошибаетесь. Бедная госпожа посол пострадала от неизвестного убийцы или грабителя. Не могу сказать точно. Это предстоит установить вашему ведомству, если, конечно, оно и вправду ваше. Кажется, мы славно побеседовали о сюжете вашей будущей фантастической книги, Ольга. Желаю удачи! Не забудьте изменить настоящие имена на вымышленные и пригласить меня на презентацию. Полагаю, ваш супруг и в этот раз возьмёт на себя устройство вашего нового проекта? Если ему ничего не стоило пристроить вас ассистентом следователя, то уж публикация романа — сущий пустяк для всесильного Джонатана Оданга. Разрешите мне заплатить за завтрак. Всего самого доброго и удачи вам, Ольга!

Гитонга встал, давая понять, чтобы я выметалась из кафе. Не сам ушёл, а меня выпроваживает, наглец, словно я на приёме в его личном кабинете. Мне не оставалась ничего другого, как мило попрощаться и достойно уйти, скрипя от бессилия зубами. Только Джон не знает мой настоящий характер. Словесными выкрутасами меня не смутишь. Мой характер годами закалялся под нападками и колкостями родной свекровушки Жанет, до которой вам, господин Гитонга, очень и очень далеко.

Выруливая со стоянки Вест гейта, я успокоилась, отметив, что Гитонга с дружком поменяли стратегию, решив бросить следствию кость в виде признания своей тесной дружбы. Мол, вот вам, подавитесь, ищейки! Меня же использовали в качестве передатчика информации, дав Питеру ответ на его вчерашний вопрос таким путём. Неплохо они меня использовали. И ведь ничего я больше не узнала.

Питер встретил меня недовольным ворчанием. Он заполнял какие-то бумаги, время от времени морщась и ёрзая на стуле словно нерадивый ученик во время четвертной контрольной работы. Стараясь не мешать ему шуршанием бумаг, сваленных на моём столе неаккуратной кучей, я принялась их разбирать. Наконец, добралась и до протокола вчерашней беседы. Гарри аккуратно набрал текст записи на компьютере и получился приличный документ. Правда, абсолютно не информативный. Подшив документы, я достала заветный блокнот и задумалась над ним, понимая, что зашла в тупик. Признаться в своей никчёмности как сыщика и отступить, — вот единственно правильное решение в этой ситуации. Но тогда получается, что Гитонга умнее и хитрее, раз у него получилось так быстро поставить меня на место. На место матери семейства и жены. И, может быть, неудавшегося филолога. Стоп, откуда у него информация обо мне? Мы только вчера встретились, а уже утром ему известно и о моём образовании, и о моей семье, и даже о том, что Джонатан пристроил меня в помощницы к Питеру. Откуда? Получается, что кто-то из управления сливает ему информацию обо всём. Кто? Ведь об этом знают только четверо — я, Питер, Джонатан и дядя Виктор. Кандидатуру Питера я отмела сразу. Этот предан своей работе и делу и не обсуждает внутренние дела, кажется, ни с кем. Джонатан не станет никому ничего рассказывать однозначно. Остаётся дядя Виктор, устроивший меня сюда. Бред какой-то. Подумав, я согласилось со своей догадкой и занервничала. Получалось, что родственник наш всесильный каким-то образом связан с Гитонга и Герая или с кем-то, кто помогает им. Почему? Какая ему от этого польза, ведь без личной выгоды министр внутренних дел Виктор Оданга ничего не делает? Стройная схема убийства Эльсеке, собранная мной за четыре с половиной дня накренилась и грозила развалиться на несвязанные между собой факты. А, может быть, дядя рассказал жене или секретарше обо мне? А те разнесли сплетню по городу? Вряд ли такое возможно. Тогда бы Жанет узнала первой и устроила головомойку, какая мне и не снилась. Свёкра бы подключила к экзекуции Джонатана, а меня бы вынудила сидеть дома и не соваться в следствие. Остаётся только дядя. Только какой ему интерес выгораживать Герая и Гитонгу? Чтобы не было дипломатического скандала? Вероятно, у него приказ сверху спустить всё на тормозах так, чтобы Герая отозвали в Асунсьон и там с ним разбирались сами, а Гитонгу они найдут как прижать к ногтю, если только он не сбежит раньше времени, поняв, что просто так выпутаться из грязной истории у него не получится. Вот так просто. Раз — и готово! Ни тебе открытого суда, ни тебе полноценного следствия. Хотя, для меня, пожалуй, уже и так всё ясно. Пора, Ольга Аброровна, заканчивать твоё личное расследование и раскрыть карты перед начальником. Он заслужил. Решившись, я прочистила горло, и произнесла негромко:

— Питер, у вас есть пара минут? Я бы хотела вам рассказать кое-что интересное.

Плов удался на славу. Впрочем, он у меня всегда вкусный и рассыпчатый. Не хочу хвастаться лишний раз, но так оно и есть. Да и как ему не получиться вкусным, скажите мне, ради Аллаха? На два килограмма жирной баранины я положила в казан всего один килограмм риса и полтора килограмма моркови. И масло использовала самое настоящее, пловное — хлопковое. И зиру, ароматно пахнущую с базара Чорсу, не пожалела. И лука репчатого накрошила чуть ли не с килограмм, не говоря уже о пригоршне сушёного барбариса вперемешку с горошинками чёрного душистого перца, стручком острого красного перца, зубчиками чеснока и жёлтым шафраном. Пока я варила плов, Джейн несколько раз заглядывала на кухню, с удовольствием втягивая в себя аромат, исходящий от плиты, и заглядывала внутрь казана, где весело бурлил зирвак. Выложив готовый плов на ляган (20) и украсив верхушку янтарной рисовой горки нарезанными кусками баранины, я сама залюбовалась пловом. Если бы кто-то убедил меня, что от плова не толстеют, я бы, наверное, готовила и ела его каждый божий день, так я люблю это блюдо.

Съев вторую тарелку плова, Джонатан блаженно откинулся на спинку стула и промычал: «Киска, я засыпаю. Отнеси меня в кроватку и уложи спать», — чем вызвал дружный хохот Томи и Мими.