Нагретый песок приморского рая. Роман

Эльшан Таривердиев

Дача – место, где дни жизни сходятся воедино с летней порой, веселье сливается со счастьем, а нагретый песок утопает в теплом море, наполняя память незабываемыми впечатлениями.

Часть 3

Дом у моря

Дача — место, где дни жизни сходятся воедино с летней порой, веселье сливается со счастьем, а нагретый песок утопает в теплом море, наполняя память незабываемыми впечатлениями.

Пережив величественный вид моря и яркие эмоции подростков,

машина с ее пассажирами стала скатываться к побережью, где вдоль берега тянулся большой дачный массив, именуемый Бильгийские дачи.

Буквально несколько сот метров отделяли первый ряд дач от береговой линии моря. Завидная близость этих дач к морю, порой сменялась разочарованием, когда море из тиши и благодати превращалось в страшную, без всякой лазурности, клокочущую массу разрушительной воды. Трудно было сосредоточиться на простых вещах — к примеру, на сне, особенно ночью. И как, если вас не покидает опасение быть накрытой большой морской волной.

Бывшая, большая территория совхоза Апшеронского района была, когда — то отдана под дачное заселение.

Природа этой большой территории была скудной. Смело можно было сказать, что здесь ее не было и вовсе, кроме виноградников и иногда инжировых деревьев здесь рос только один сорняк — наглый и беспардонный.

Решение властей, избавиться от однотипности природы этого края, видимо, было обоснованным. Выставив его как не плодоносный и затратный, совхоз подлежал реорганизации. Вероятнее всего, кто — то из очень умных руководителей, взвесив все «за» и «против», понял, что лучше провести электричество, газ и дорогу и начать, при этом зарабатывать немалые для государства деньги на электроэнергии и тепле, нежели горбатиться над виноградниками, которого вокруг Апшерона произрастало в предостаточном количестве.

Проложили дорогу. Позже, пришло электричество — не совсем необходимое, как напряжение, и не совсем устойчивое как столб, на котором висят провода. Столбы часто падали, особенно, после апшеронских ветров, обрывая при этом провода и лишая дачников цивилизации.

Газ не провели, его стали развозить в больших стальных баллонах. В подобном виде газ выгоден для всех, особенно для тех, кто его предлагал.

Первыми поселенцами прибрежной зоны стали те Бакинцы, кого избрал Баксовет, (организация городской власти советского периода) кого за заслуги, кого за большое количество детей, а кого за просто так, тогда это было нормой — ни за что и просто так.

Счастливчикам построили дома бесплатно, со всеми «удобствами», исходя из строительной сметы. Дома, словно росли из земли как грибы на очень коротеньких ножках. Они не радовали глаз, потому что были бесцветными и однотипными — каменная коробка, поделенная на нужды.

Главное, все были довольны и счастливы, от равного жития и неприхотливого бытия.

Далее следовали дачи не избранных, а тех, кто согласился крепнуть на этой земле самостоятельно, исходя из собственных сил и денежных средств.

Все было налицо, материальные возможности в виде забора, у кого из проволоки и подручного материала, а у кого из белого и добротного камня. И дом как достаток, у кого каменный и красивый, а у кого в виде списанного большого автобуса. И вообще, легко можно было догадаться, кто, где работает или, где работает его родственник. Частенько можно было приметить странные емкости для воды в виде авиационных баков летающих аппаратов, взгроможденных на высоту для давления воды.

У одних Бакинцев дачи походили на свалку металлолома, а у других — на замаскированный от дурного глаза райский уголок.

Времена были удивительные, на все надо было иметь документ, который бы подтверждал законность строительства вашего большого белого дома, или бумажку на законное право владеть вашим старым полуржавым автобусом, и ко всему еще без колес.

Некоторым было нелегко въедаться в землю самостоятельно, особенно если семья была многодетной. Много детей не значит много денег, но зато много рабочих рук и дружба, которая помогает жить и строить. Вот и строили дома методом семейного подряда. Одна семья сменяла другую, а потом выяснялось, что все они родственники и будут отдыхать все вместе — дружно и шумно.

Дачный массив быстро разрастался вширь, но не ввысь. Ввысь было нельзя. Строго следили за тем, чтобы никто никому не завидовал. Строительство двухэтажного дома было явлением редким, даже где — то сенсационным. Все сразу понимали, что хозяин дачи не скромен и богат всяческими разрешительными бумажками.

Как правило, такие соседи жили тихо и никому не мешали, и неохотно шли на контакт со своими соседями.

Соблазнов построить хорошую дачу было много. С утра до вечера по дачному массиву носились грузовики с мешками цемента и каменными кубиками, предлагая на развес, стройматериал за полцены. Выбор подобного добра был большой, от гвоздя до шифера, только место применения этого полезного материала было за много километров от дачного поселка, и его, явно, где — то не хватало. Водители — продавцы этих передвижных магазинов готовы были предоставить все, кроме чека на покупку. Торг был уместен, хотя боялись все: вор без «чека» и покупатель без «бумажки»

Строителей дач тоже было хоть отбавляй. Всякие ходили: специалисты — шабашники из далеких краев, малоимущие студенты, оказавшиеся вдали от родины, мастера на все руки — вырыть колодец за бутылку вина и заснуть на дне своего рабочего места. Временами, даже местные жители — поселковые ребята, любители сшибить деньгу, предлагали свои услуги — построить кривой забор, а потом долго таить обиду на заслуженно высказанные претензии.

Всего хватало: и материала для дворцов, и рук, творящих чудеса.

Говорят, была бы земля, а замок с небес можно стянуть.

Тогда земли вокруг Баку было много, свободной и доступной для многих тружеников города, но зарплата была у них не королевская и даже не придворная, и мнимые замки по-прежнему продолжали витать в облаках, составляя мечтательный небосвод горожан прибрежного города.

Машина съехала с шоссе на проселочную дорогу, не асфальтовую, а ребристую — как ступени, и колючую — как битое стекло. Она состояла из пыли и мелких ракушек.

Вагифа трясла земля. Он трясся вместе со своей машиной, которая пересчитывала колесами ребра земли, бывшее дно Каспия и нынешняя дорога безжалостно разлаживала груженую машину.

Миновав должников Баксовета и их детей, которые уже носились по дороге, оглашая тем самым, что это их игровая территория, машина въехала в зону тех, кто был сам по себе, где еще царила относительная тишина. Из числа разных и независимых владельцев дач так рано никто не переезжал, многие, часть лета проводили за пределами Апшерона, благо получалось заработать на путевку и попасть на лоно другой природы. И потом, многодетностью эта череда дач не отличалась. Два мальчика или две девочки, или все вперемешку. Здесь дети не косились друг на друга, а улыбались, прячась за спины родителей. Может быть потому, что родители улыбались друг другу и здоровались по-соседски. Позже, на берегу моря, куда стекались все ради загара и большой воды, дети знакомились, вовлекая в свою дружбу и родителей.

— Все, приехали! — Огласила Хиджран.

Её никто не услышал. Их уже в салоне не было. Они дружно открывали врата своего рая.

Первым на дачу, как всегда, вбежал Сеймур.

Мам, я сейчас! — Крикнул Сеймур, унося себя вглубь дачи.

Его босые ноги отталкивались от сухого песка, словно два острых клинка, придавая ему, тем самым, стремительности. Широко разведя руки, он на ходу касался широких листьев инжировых деревьев и нежную поросль виноградников.

Так, Сеймур приветствовал постоянных обитателей дачи и оглашал начала дачного сезона.

— Эй…, чокнутый! Иди, будем разгружаться, — окрикнул Фархад возбужденного брата.

— Слышишь, Сеймур! Мы ждем, — присоединившись к общей просьбе, Хиджран попыталась призвать сына вернуться от щенячьих радостей, к взрослым обязанностям.

Дача Рагимовых была как у большинства дачников — четверть гектара.

Совхоз делили равномерно, исходя из количества отцов семейств, изъявивших желание иметь загородный участок, а не из количества членов семьи. Двадцать пять сот приморской земли считались достаточными для одного дома, деленного на две комнаты по 14 квадратных метров, и кухней на 5 кв. метров, где должны были уместиться множество едоков, состоящих из детей, внуков, а у некоторых даже из правнуков.

Осваивая побережье, кто — то думал практично, по — государственному — без лишних эмоций.

Один дом на отдельном участке, чтобы не перенаселяли и жили дружно.

Рагимовский дом строили все Рагимовы — папа и дядя. Идрис и Эльдар. Две опоры одной женщины — бабушки Солмаз. Дача была ее заслугой за долгие годы непосильного труда и терпения, сперва на поприще одного из руководителей вуза, а позже, преподавателем того же самого института, где ее не переставали уважать даже тогда, когда она сменила уровень значимости. Она добилась земли и помогла детям построить дом.

Дом получился оригинальным, построенный по — особому проекту близкой знакомой дядя Эльдара, архитектором Риммой из какого — то заграничного журнала. Она называла своё творение виллой — приземистый прямоугольник с плоской крышей и без окон на тыльной части дома. Дача не походила на соседские дома — однотипные как детские рисунки — крыша как крыша с трубой, и дом как дом, с окнами на все четыре стороны. Рагимовская дача больше напоминала корабль, который плывет боком.

Летом все мечтали о сквозняке, точнее о сильнейшем ветре, который творил ужас, в том числе и сквозняк.

Каждый раз, когда ветер утихал, старший брат Идрис задавал один и тот же вопрос младшему брату Эльдару: — « Скажи мне братишка, чем вы занимались с Риммой, когда проектировали нашу дачу? Почему забыли наметить смежные окна для сквозняка?», на что Эльдар отвечал — «Виллу, Идрис, для всех нас». А Камаля, жена дяди дополняла мужа — «Наверное, у нее дома всегда было прохладно, что вы даже не задумывались, как это некомфортно жить без сквозняка»

Комнат было две, как у всех, строго по 14 квадратных метров. Для каждой семьи своя комната — свой квадрат с одним окном в большом дачном прямоугольнике.

Большая веранда, где в основном обитали жители дачи, была почти круговой. Солнце всегда было разным. Утром ласковым, а днем жестким и жгучим, приходилось сбегать от него, и часто менять дислокацию.

Главной достопримечательностью дачи была мансарда, как существенное дополнение дяди Эльдара в проект архитектора Риммы. Она в расчетах площадки уже не участвовала. Её отстранили как месть за кражу сквозняков.

Часть крыши стала местом, где встречали гостей и часами проводили время все, и стар и млад, благо широкий шиферный настил защищал днем от солнца, а ночью от неожиданного дождя.

Большие железобетонные плиты, привезенные дядей Эльдаром без нужных бумаг и, оформленные как некондиционными, гладко легли на опоры в виде бетонных труб, которые также были привезены им неизвестно откуда. Но, в итоге, все неоформленное воздвиглось в возможность видеть главное зрелище лета — море, которое было рядом.

Дачные участки не дарили, и даже не продавали, их выделяли. И как можно подарить если семей много, а земли у моря мало, значит, кого — то придется обидеть и оставить без подарка. И как можно продать, если кто — то очевидно хитрее другого, и умеет копить деньги и зариться на общее — на государственную собственность.

Решили выделять землю, без многих прав на нее. Форма собственности тогда называлась — «Владей, пока не потеряешь интерес».

И вот, по принципу — не обидеть и не распустить народ, Советская власть города отмеряла 25 сот вечно — государственной земли, тем самым делая большое одолжение Бакинцам — отдыхать на берегу моря на свои деньги и за свои труды.

Пять лет оказались достаточными, чтобы память о совхозе, стерлась из памяти сторожил.

Собственность, пусть даже мнимая, всегда ускоряет желание внести разнообразие в свое гнездышко, и тем самым выделиться из общей массы. Желание воздвигнуть нечто грандиозное всегда занимает место.

Постепенно и незаметно апшеронская земля застроилась заборами, упрятав за ними совхозные виноградники и инжировые деревья, оставив при этом, место только для домыслов и загадок о честности и нечестности дачников.

— Сеймур! Фархад! — Жестко и почти не по — матерински скомандовала Хиджран. — Подойдите ко мне!

Сыновья собрались у машины. Подобные сборы помогали матери донести до мальчиков всю серьезность момента, и объявить о своем решении.

— Значит так! — Начала Хиджран.

— Продукты несете на кухню. Матрацы под солнце. Телевизор в комнату. — Все понятно?! — Требовательно спросила Хиджран.

— Да мамочка! — Хитро улыбнувшись, ответил Сеймур. — Мам, а потом на море?

— Позже будет понятно, посмотрим, как справимся с делами.

— Быстро справимся мам, вот увидишь, — заверил мать Сеймур.

— Мам, я открою комнаты, — вызвался на взрослое занятие Фархад.

— Хорошо! Только береги руки.

Хиджран отошла с Вагифом в сторону, заготовив, в сжатой руке пять рублей.

— Сеймур! — Так же как мать скомандовал Фархад. — Начинай с продуктов, подтаскивай их к кухне, а я пока открою комнаты.

— И долго ты их будешь открывать? А как я? Мне придется одному все таскать? Я так не согласен. Давай вместе! — захорохорился Сеймур.

Фархад спокойно посмотрел на брата и, выставив вперед указательный палец, сказал:

— Ты все понял? А то….

Сеймур понял, о чем идет речь. Мелкий шантаж брата удался.

Фархад перебирая ключи, отправился открывать все дачные двери. Это было его обязанностью в отсутствии отца и дяди. Сегодня он был хозяином.

Сеймур, еще какое — то время обиженно смотрел вслед брату. А потом, улыбнувшись, он со всего разбега нырнул в машину на матрацы, представляя их себе морем, которое вскоре посетит.