Ларчик несбывшихся надежд

Эля Айдарова, 2023

Знали ли вы, что после смерти все наши надежды никуда не исчезают? И могли ли вы предположить существование целого мира, в котором эти надежды хранятся?Я Рада и живу в красивейшей столице Балаз необъятной и с недавнего времени благополучной Конфедерации КНН. Я не умею плавать, меня отчислили из университета, домик моего хомяка едко пурпурного цвета, и вся моя жизнь – одно сплошное недоразумение. Но кто бы мог подумать, что в один прекрасный день мне удастся достигнуть желаемого и потерять всё в одночасье. Я никак не предполагала, что попаду в совершенно другой мир, о котором мало кто знает. И уж тем более не мечтала вернуться в прошлое, чтобы спасти свое собственное будущее.

Глава 5

— Рада, очнись, — снова попросил детский голос.

Я попыталась открыть глаза, но голову снова пронзила острая боль, и не только в области затылка.

— Она просыпается, — шепнул знакомый пожилой голос.

— Бабушка, она ведь выздоровеет? — малышка явно за меня переживает.

— Благо, что вообще осталась жива, — это уже произнесла Кармелия.

— Аа, голова…, — простонала я, с трудом открывая глаза. У кровати в хижине, на которой я просыпаюсь уже не впервые, сидели на этот раз Кармелия, Белла и бабуля–Хранительница.

— Очнулась! — так же блаженно и обрадованно проговорила девочка.

— Как ты, Рада? — Кармелия выглядела встревоженной, а бабуля традиционно улыбалась. «Может она сделала неудачную подтяжку лица и теперь никогда не ходит серьезной?»

— Как будто меня по голове огрели чем-то очень тяжелым. — «Аа, даже говорить больно — отдает в голову». — Что произошло?

— Ты ничего не помнишь? — «ну все, Кармелия совсем скисла».

— Я… подбежала к императору…, он никак на меня не реагировал. А потом обернулся и…

— Халиф видел, как ты к нему прикоснулась, — «еще немного и депрессия Кармелии передастся и мне».

— Он не реагировал, и я дотронулась до его плеча…

— О, Дух мой! Ты понимаешь, что могла погибнуть?! — на повышенных тонах вдруг объявила Кармелия.

— Прошу, не ори так! — голова просто сотрясалась от каждого ее сказанного слова. Я еле подняла глаза на рассерженную женщину и обратила внимание, что все три представительницы женского пола похожи друг на друга.

— Чудо генетики… Бабуль, это твое потомство? — поинтересовалась я, а пожилая женщина, улыбаясь, молча кивнула головой.

— Ты чуть не умерла, понимаешь?! — продолжала истерить Кармелия. Мне стало даже приятно от того, что обо мне так волнуются. — Матушка, она не понимает! — рыкнула она и обиженная выбежала из хижины. А я уставилась на бабулю.

— Что это с ней?

— В ней преобладает Дух Созидания, — спокойно уведомила старушка. Сейчас она сидела без своей конусообразной шляпки и выглядела вполне адекватной. — Чья-либо смерть приносит ей боль. Даже бессмысленно сорванный цветок отбирает ее силы.

— А сорванный со смыслом? — буркнула я с сарказмом, пытаясь перетерпеть головную боль.

— Ты сметливое дитя…. Еще на плоту я попыталась разгадать Духа внутри тебя… Цветок, сорванный для благого дела, во имя любви или для посадки его семян, прибавляет Кармелии силы.

Я постаралась глубоко не задумываться над тем, что сказала бабуля о Духе, которого она попыталась во мне просканировать. А решила разобраться в сути того, что она сказала о цветке.

— А смерть? Разве в смерти человека может пребывать оправданный смысл? — «Ох, моя голова, как же больно!»

— Человек, скончавшийся от старости, от тяжелой болезни — проявления Судьбы. Это не приносит вреда Кармелии. А вот своевольно ушедшие приносят невыносимую душевную и телесную боль.

— Как печально…, — стало жаль ее.

— Прикасаться к императору в полуденный сон запрещено, — начала Хранительница. — Бремя правителя — сон во время полудня. Разум его спит, но тело способно двигаться. Он может отвечать на вопросы и сам прикасаться при желании, но без его воли дотрагиваться запрещено. Это приведет к мгновенной смерти.

— Что вообще делает психически расстроенный человек средь бела дня посреди обычных крестьян на поле? Он ведь император, — недоумевала я.

— Он — покровитель слабых, обиженных и тех, кого покинули надежды. Он вселяет веру, разделяя с ними часть их приобретенной участи. Работа на поле — отдых. Он работает во имя будущего, благополучия и процветания Империи.

— Похвально, — сдалась я и расслабленно устроилась на подушке, от которой пахло ароматной и успокаивающей травой.

— Император был расстроен от произошедшего и крайне удивлен, когда узнал, что ты выжила.

— Я обязательно предоставлю ему свои глубочайшие извинения, — съязвила я. «Тоже мне гуманист…».

— Ты понесешь наказание.

— Что?! Меня чуть не убили, причем дважды, а мне еще и отвечать!? Какая-то неправильная у вас Империя, я Вам скажу!

— Три дня полевых работ, а потом тебе будет дозволено преклонить перед ним голову: таково распоряжение императора, — спокойно, улыбаясь, объявила «старушка дней моих суровых», погладила по голове свою дорогую внучку и направилась к выходу. — Отдыхай, Рада. Завтра Кармелия все тебе покажет.

Подождав пару секунд после ее ухода, Белла поднесла глиняную тарелку со зрелыми персиками. Я же выкатив глаза, все еще смотрела в сторону выхода, не зная, что сказать.

— Вот. Это тебе. Сама набрала, — девочка улыбалась и, не отводя с меня восхищенного взгляда, осталась стоять возле кровати.

— Спасибо, малышка.

— Ты чем-то огорчена? — девочка глядела с таким сожалением и встревоженностью, что сердце сжало, и я попыталась разрядить ситуацию.

— Что ты? Ни капельки…, — возможно, это получилось не так убедительно, но я старалась изо всех сил.

— Не расстраивайся. Наш Император очень хороший. Он и тебя полюбит, вот увидишь, — Белла улыбалась, а мне хотелось плакать. «Все это слишком затянулось. Не хочу к Императору. Хочу домой…».

***

Много ли, мало прошло времени, но я, по всей видимости, уснула и проснулась от того, что меня бодренько растолкала чья-то крепкая рука.

— Бабуля? — я неприлично широко зевнула и с огромным наслаждением растянулась, чувствуя, как кровь заиграла по всему телу, и стало очень хорошо. — Который час?

Бабуля оказалась крепким орешком. «И откуда в ней столько силы? Кажется, на том месте, где она меня ткнула, проявился синяк…».

— Просыпайся, соня! — широко улыбаясь, влетела в хижину не менее бодрая Кармелия. После того, как она вчера обиженная и разгоряченная выбежала из дома, я с ней не пересекалась.

Было приятно видеть этих женщин в приподнятом настроении, но мое тело абсолютно уверенно не желало вставать с теплой и уютной постели.

— Который час? — переспросила я, по инерции разыскивая часы.

Только я подумала о часах, как тут же вспомнила о наручных часах со встроенным чипом, которые дала Аманда. Но на мне их не было. Мгновенная, хрупкая радость сменилась очередным расстройством.

— На часах уже пять! Дети давно встали, а ты еще даже не умылась! — засмеялась Кармелия и подбросила махровую ткань.

— Дети? — поразилась я, и тут же позабыв о часах, обратила внимание на спящую в углу на маленькой кровати с вырезным деревянным изголовьем Беллу. — Хотела надавить на совесть? — догадалась я и улыбнулась Кармелии в ответ.

— Я слукавила. Детям дарована свобода, а вот барышням, которые нарушили правило и получили наказание негоже в это время нежиться в постели, — улыбнулась она снова и последовала к выходу. А я, собрав всю волю в закромное место, все же встала, умылась из глиняного кувшина, тихонечко накрыла Беллу сползшим на край одеяльцем и отправилась навстречу к «новым, чтоб их, приключениям» в Варонара…

В ближайшие пять часов я почувствовала себя истинной лошадью. Для начала Кармелия сопроводила меня до бесконечных грядок с томатами. Я, Халиф и еще парочка крестьян тщательно все полили, так как специалисты ботанического дела Империи считают, что томаты нужно поливать с утра, так как плодоносное растение растет по ночам. Затем нас отправили к апельсиновым плантациям, где мы той же компанией мотыгами дружно обработали приствольные земли.

После, мою безотказную личность сослали к персиковым посадкам, чтобы я с полной ответственностью и серьезностью обошла каждый ствол с проверкой на наличие долгоносиков и других вредителей. И это было действительно волнительно! «А вдруг я упущу момент, а потом эти паразиты размножатся до сумасшедших количеств, и всё — пропали персики. Те, которыми вчера угостила меня Белла оказались просто до невозможности сочными и сладкими! Будет очень обидно, если из-за моей невнимательности пропадет такой качественный урожай».

Как же я обрадовалась появлению Халифа, которого, я надеюсь, сжалившись надо мной, послала в помощь Кармелия. Он постоянно улыбался и скромно хихикал, прикрывая рот ладонями всякий раз, как я вскрикивала от неожиданного приземления на меня либо паука, либо мохнатой гусенички, или когда наткнусь на паутину между деревьями.

Кстати, что касается одежды, то я до сих пор корпела в своей юбке и белой футболке. Белизна футболки оставалась сияющей, несмотря на то, что мне пришлось за прошедшее время пережить. Я поинтересовалась у Кармелии, где можно принять душ, а она объяснила, что бабуля-Хранительница применила ко мне некую магию, что позволяло оставаться чистой. Это шокировало, и вызвало очевидную удивленную реакцию. Но учитывая, что от меня пахло свежестью и чистотой, я постаралась поверить в это и продолжала работать.

Местные усердно трудились, качественно проделывая любую работу. Халиф во время короткого перерыва, когда женщины разлеглись на земле и, глядя в небо стали напевать какие-то народные песни, а мужчины, что отдыхали в стороне, обсуждали что-то свое, принес мне пару мандаринов и воды в глиняном кувшине, за что я была этому юнцу очень благодарна.

Мы лежали на небольшом участке земли, покрытой нежнейшей, зеленой, коротко выкошенной травой. Песни крестьянок состояли из красивых мотивов, которые призывали к борьбе со своими личными пороками и слабостями, и от их прослушивания становилось на душе как-то легко и тепло. Тело гудело от усталости, но в груди билась гордость за саму себя и за проделанную работу.

Вокруг простиралось безграничное поле, поделенное уходящими к горизонту, бесконечными, параллельными друг к другу рядами гречихи и пшена. Близ леса, в котором расположились хижины поселения, возвышались невысокие зеленые холмы, с размещенными на них мукомольными мельницами.

Халиф под ухом бурно обсуждал с еще одним таким же подростком новый вид удобрения для томатов. В другое ухо влетали протяжные песни местных женщин, а ко мне привязалось ощущение, что за мной кто-то наблюдает.

Я нехотя привстала на локти и оглядела всех, кто отдыхал неподалеку. Мои волосы выбились из хвостика и торчали петушками в разные стороны, но это меня мало заботило.

Я прошлась взглядом везде, где было можно, и резко остановилась им на подножии холма. На земле чуть подальше от деревянной мельницы на одном локте, согнув ногу в колене, а вторую вытянув вперед, в крестьянской рубахе, черных штанах, босиком, лежал и смотрел на меня ни кто иной, как сам правитель Варонара.

То ли от растерянности, то ли из любопытства, я продолжала разглядывать его лицо. Между нами простиралось метров сто, но я четко видела, что его взор направлен именно на меня. Он задумчиво разжевывал тонкий стебель соломины и не отводил от меня глаз.

Среди жителей и рабочих я давно заметила расовое разнообразие. Успела повстречать и темнокожих представителей, и людей с узкой прорезью глаз. Было много таких, которые проживают в основном на западе Конфедерации.

Я не шибко точно поняла этническую особенность данной Империи, и если честно, не особо к этому и стремилась. Но люди здесь отличались исключительной красотой, вероятно, потому что ежедневно занимались благим делом…

Уверена, если б у меня был доступ к Базе, то при первом же запросе о личности правителя, он выдал бы мне следующую информацию. «Император Палад. Высокий, молодой, чуть-чуть задумчивый, привлекательный мужчина со слегка раскосыми глазами и правильными объемными губами. Не очень общительный. Бестактный трудоголик… Недотрога…».

Кажется, правителю надоело играть в гляделки, поэтому он резко отвел глаза, встал и отправился в сторону мельницы. А меня растолкал Халиф и, улыбаясь смущенно напомнил, что пора отправляться на поле…

***

— Начинается месяц омовений в озере Нак! — обрадованно объявила Кармелия во время обеда. Всех рабочих рассадили за широкие деревянные столы у мельниц и накормили вареной картошкой и овощами.

— И что это значит? — поинтересовалась я. Кругом безмятежно бегали дети, ели персики, смеялись. Моя футболка стала черной, но Кармелия обещала, что скоро сработает «бабулино чудо», и моя одежда вместе со мной снова станем чистыми.

— Вообще в каждой хижине все моются в собственных банях, либо при помощи магии Хранительницы — моей Матушки. Но четыре раза в год озерный Дух очищения дает возможность устраивать купальни в его водах на протяжении целого месяца.

— Гм. Это ты про то озеро, в котором меня чуть не утопила бабуля? Прости, твоя Матушка. Нет, спасибо. В эти черные воды я добровольно больше не полезу.

Кармелия звонко засмеялась и добавила в мою миску еще овощей.

— Воды кажутся черными только для чужеземцев, которые не успели очиститься. Это обычное озеро. Там даже дети плещутся. Детям все дозволено. А вот взрослым — только четыре раз в год по одному месяцу.

— От чего же так мало? Видать не так уж и хорош этот Дух, раз такой жадина. А у Вас мяса нет? — вдруг вспомнила я.

— Мы не едим мясо.

— Правда?

— Правда, — Кармелия наворачивала один салатный лист за другим, а глаза ее продолжали улыбаться.

— Вы — вегетарианцы? Что прям всей Империей отказались от животного белка?

— Мы поглощаем растительный белок в необходимом количестве.

— Я, конечно, заметила, что никто тут от избытка веса не страдает, но…. А мужчины? Тоже мясо не едят?

— Нет.

— Вам запрещает закон?

— Нет. Все мы в Варонара — созидатели и служители Матери-природе. Никто в поколении никогда не ел мяса. Даже предыдущий император, несмотря на свое самолюбие.

— Интересно, — сочувствуя всем жителям, тяжело вздохнула я.

Вот кто бы точно обрадовался тому, что попал сюда, так это Агне. Она всегда комплексовала из-за своих широких бедер и имела бесконечные претензии к постоянному сидячему образу жизни. «Вот вернусь домой и обязательно распишу ей график местных девушек».

— Но в месяц омовений разрешена рыбалка. Мы добываем рыбий жир, который используем в употреблении в пищу в целях оздоровления.

— А можно употребить рыбу в пищу в целях утоления голода? Хотя бы мне в виде исключения? — видимо мое жалкое выражение лица показалось Кармелии забавным, от чего она опять звонко засмеялась.

— Можно. У нас кроме детей, редко кто употребляет рыбье мясо. А детей мы чаще заставляем, чтобы те росли крепкими и здоровыми.

«Ох, прямо-таки отлегло!» Я обрадовалась этой новости, но рассчитывая, что через три дня, наконец, отчалю домой, бодро принялась разжевывать овощи, которые накидала мне в миску заботливая Кармелия.

Нас рассадили на холме, на котором царственно расположилась еще и трехъярусная ветряная мельница.

Я жевала салатный лист и задумчиво рассматривала эту мощнокрылую махину. Вдруг из проходного проема вышла знакомая фигура с большим набитым мешком на спине.

Молодой и весьма сильный мужчина со слегка раскосыми глазами и чересчур выразительными для сильного пола губами активно перетаскивал мешки в большую телегу. Я чуть не поперхнулась, когда наш уж больно усердный правитель резко повернул голову на меня. От неожиданности я даже перестала жевать. А потом поймала себя на мысли, что засмотрелась, и, дабы убедить его в своем безразличии, стала без разбору запихивать себе в рот то кусочек помидора, то сельдерея, то веточку петрушки, представляя как наверно сейчас здорово напоминаю прожорливую козу. Император же невозмутимо отвел глаза и последовал снова к мельнице.

Я резко вскочила с места. Со словами: «Так, ну все, отдохнули, и хватит», схватила Халифа под локоть и под изумленным взором Кармелии потащила беднягу на поле.

Я стремительно шла вперед вниз по холму, удерживая мальчишку мертвой хваткой и, всеми силами сдерживая себя не обернуться. Складывалось ощущение, что мой затылок сейчас расплавиться от того, что в нее кто-то вглядывается. Разумеется, я не переборола в себе девичье любопытство и все же оглянулась, и меня тут же бросило в жар. На том месте, где буквально полторы минуты назад сидела я и обедала, теперь рядом с Кармелией сидел этот самый Палад. Ладно бы просто сидел, так он через свое широкое плечо, покрытое крепкими мышцами, пристально наблюдал за мной. Нагло не отводил взгляда до тех пор, пока ему не принесли горячего картофеля.

Несмотря на то, что я тоже недоумевающе уставилась в его сторону, бесцеремонно отвернулся первым и приступил к поеданию обеда.

«Невежа!», — констатировала я и, наливаясь небеспричинной злостью, устремилась туда, куда сорвалась, так и не доев своей доброй и заслуженной порции картошки…

В гневе я даже не заметила, как переполола приличное количество рядов с зеленым луком и натаскала перегноя в отдаленную часть фазенды с виноградником. О том, что я действительно устала, я поняла, только тогда, когда солнце окрасило небо багрово-оранжевым закатом.

Вдоль горизонта расплывались нити, так же как и я уставших за весь день, медленно растекавшихся по всему небосводу, лучей. Халиф сбежал почти сразу же, как притащила его на поле после обеденного перерыва.

«Думаю, он больше со мной рядом сидеть не станет. Как вспомню, как смотрел на меня этот «Соломон», тело сковывает непонятное смущение, неловкость и злоба». Эта нестабильность во мне заметно раздражала, и я всеми силами пыталась разогнать мысли об императоре, разбавляя воспоминания мыслями о Воронове.

«Представляю, как Ама переживает, а Алекс выясняет обстоятельства моего исчезновения. Меня в Конфедерации нет уже второй день. Воображаю, как волнуются за меня девчонки. Что стало с Ихтиалом? Вероятно, его временно поместили в камеру ожидания до выяснения моего местонахождения…».

Я шла, еле передвигая ногами в отяжелевших от усталости резиновых сапогах и вспоминая тех, кто мне дорог.

Все остальные рабочие, напротив, выглядели бодрыми и счастливыми: дружно направлялись в сторону озера Нак, чтобы искупаться. Я заметила, что мужчины шли в правую сторону побережья, а женщины — в левую. Но, несмотря на это все равно купались в одежде, не оголяя тело. Мне тоже хотелось искупаться, но мало вдохновляло идти потом в мокрой одежде все это расстояние до хижины. И я решила, что для начала захвачу махровое полотно, что дала мне утром Кармелия, а потом сразу же отправлюсь купаться.

В лесу, в поселении стояла непривычная тишина — почти все находились на озере. Я, шаркая резиновой подошвой по каменистой тропинке, усыпанной по краям ковром зеленого мха, шла в сторону хижины Хранительницы. За это время мимо меня пронеслась пара-тройка ребятишек, которые радостно смеялись и, обгоняя друг друга, вприпрыжку побежали в сторону всеобщей пляжной тусовки.

Оставалось преодолеть буквально метров пятнадцать, как в темноте под кронами неизвестных тропических кустов довольно громко зашуршало. Естественно, я остановилась и попыталась вглядеться за ветки густой растительности.

Через мгновение зашебуршало снова. Я немного испугалась, но любопытство заставило остаться на месте, и более того, сделать шаг в сторону подозрительной возни.

Еле слышно и максимально осторожно отодвинула ветки и сделала пару шагов вперед. Движение прекратилось. Я остановилась тоже, пытаясь разглядеть в темноте зверька — желательно не хищника.

Учитывая тот факт, как дети безнадзорно и свободно носятся по территории леса, я могу уверенно предположить, что хищников в этом краю нет. «А что если — как в каком-нибудь фильме-триллере — это исключительный случай, когда на просторах Варонара объявился кровожадный зверь, и я войду в историю Империи, как жертва нападения? Что тогда? Гм, надеюсь, это не тот случай…».

Я устремила свой взор на землю и заметила два поблёскивающих лучика, которые то исчезали, то проявлялись вновь. Когда до меня дошло понимание, что это не лучики, а чьи-то моргающие глаза, чуть не свалилась от ожидаемой неожиданности, что в листве действительно кто-то сидит.

Судя по размерам, это был маленький зверек, типа мышонка.

— Не бойся, — «кажется, это говорю я самой себе, а не крошечному животному, которого до сих пор не могу рассмотреть».

— Рада?! Это ты?! — вдруг кто-то заговорил почти совсем рядом. Я очень испугалась, что не сразу сообразила, что делать: выбираться из зарослей и с воплями о спасении бежать в сторону озера, или же вступить в контакт непонятно с кем, который, на минуточку, назвал мое имя!

Голос напоминал взрослого, который для смеха вдохнул гелий из шарика и навсегда приобрёл этот тон.

— Вы где? Кто Вы? — пыталась я разглядеть неизвестного.

— Ты что меня слышишь?! — кажется, этот неизвестный немного удивлен.

— Да, слышу, — «я уже сомневаюсь в своей собственной адекватности и постепенно возвращаюсь к версии, что я все-таки в коме. Но если я в коме, то физически мне ничего страшного не грозит. Я не тону, автоматически самоочищаюсь от грязи, а теперь вот пытаюсь неосознанно завести незримого собеседника. Точно, кома…».

— Рада, это я! Чуча! Просто ненавижу тебя за это неуместное для хомяков имя! — вдруг разошелся незримый.

— Как Чуча? Вы знаете моего Чучу?! — оживилась я и сделала еще один шаг вперед.

Конец ознакомительного фрагмента.